Я с ним работал
О Зоркальцеве В.И., первом секретаре ГК КПСС г. Стрежевой (1978 – 1983 гг.), первом секретаре Томского обкома КПСС с1986г. по 1990г., Депутате Государственной Думы РФ.
«Правду говорю: не все умрем, но все изменимся» Апостол Павел.
Виктор Ильич Зоркальцев, 1936 г.р. С 1970-1983 годы первый секретарь городских комитетов КПСС городов Колпашево и Стрежевого, в период 1986-1990 г. первый секретарь Томского обкома КПСС. Личные качества: характер твердый и волевой; психика устойчивая и выдержанная; ум – трезвый сознание ясное. Скромный, порядочный, честный и очень работоспособный человек.
Мне посчастливилось близко работать с В.И. с апреля1978 по июль1982 год в Стрежевом и с 1985 по 1989 в Томском обкоме КПСС. Это были годы динамичного развития области, заданного Е.К. Лигачевым. Напряжение и дисциплина пронизывали все звенья управления, начиная от партийных органов до комсомола и других общественных организаций. Оценку тому времени удачно дал Егор Кузьмич: «Трудных дней было много, но в тягость – ни одного». Лучше не скажешь!
В.И. в моей памяти остался великолепным организатором, крепким руководителем. Он брался за решение задач, изначально казавшихся нереальными, но в результате общих усилий партийных, советских и хозяйственных органов они успешно выполнялись, и нефтяной север области довольно быстро преображался. Работники горкома КПСС г. Стрежевого работали в постоянном напряжении, из нас он буквально «вил веревки», но из себя - в первую очередь. Работа, для него была всем! Так и нас воспитывал. Поэтому, несмотря на «шероховатости», эти годы остаются ЛУЧШИМИ в нашей памяти. Сильным организатором он проявил себя и на посту первого секретаря Томского обкома КПСС.
Такого уровня руководителей сегодня нет, подобные организаторы вырастают только в условиях динамичного развития, а сегодня страна и общество двадцать лет бродят в условиях ВЫЖИВАНИЯ. Общественные ресурсы находятся в алчных руках «эффективных» менеджеров, успешно освоивших ремесло наживы, выдавать желаемое за действительное, и пускать пыль в глаза обществу и доверчивому президенту.
У гроба В.И. попросил прощения. В годы совместной работы он не раз говорил, что относился ко мне, как сыну. Разница в возрасте у нас 11 лет. Питая к нему добрые чувства и большое уважение, доставил ему немало огорчений в конце 80-х годов. Но есть тому оправдание – НЕ ИЗ-ЗА ЛИЧНЫХ АМБИЦИЙ! Никто тогда не мог предполагать, что ПЕРЕСТРОЙКА приведет к катастрофе; невозможно было представить, что именно в ликвидации партии и разрушении государства заключались планы её высших руководителей. В результате на местах и воцарилась путаница: что перестраивать, как перестраивать, и во имя какой достижимой цели? Это всех путало и поссорило.
И, тем не менее, я никогда не скрывал, что в душе, несмотря ни на что, до сих дней отношусь к нему как к ОТЦУ. Отец по рождению вырастил сына и благословил на дальнюю дорогу, а он - ОТЕЦ по жизни, образно говоря, который научил меня летать, хотя позже сам же и подрезал крылья. Но сегодня, очевидно, что в понимании смысла пресловутой перестройки и реакции на решения и действия Горбачева и Политбюро ЦК мы в числе большинства дезориентированных коммунистов очень глубоко ошибались. Это нас примиряет.
Вот почему до конца дней сохраню о нем светлую память.
Воспоминания и раздумья.
Когда я решился написать воспоминания о дорогом мне человеке, то первыми всплыли в памяти не волевые качества и организаторские способности, а его человеческие слабости. Должности вынуждали быть в глазах подчиненных непоколебимым и самоуверенным руководителем, и трудно было представить, что он мог быть беспомощным в бытовых неурядицах. Как-то он с супругой Еленой Николаевной три вечера просидели без света, питаясь сухим пайком, причиной оказались перегоревшие пробки. Скорая помощь пришла в лице заведующего организационным отделом горкома Леонида Влескова - будущего Председателя гориспокома, а потом и первого секретаря горкома КПСС г. Стрежевого. Дверцы кухонного гарнитура, измученные переездами, висели на честном слове, но хозяин избегал прикасаться к шурупам. Я думаю, что в этом доме не было и минимального набора рабочих инструментов для мелкого ремонта. Его так часто тревожили простудные заболевания, что, казалось, он с ними никогда не расставался, а таблетки употреблялись в большом количестве. Часто жаловался на преклонные годы, а ведь ему было чуть больше сорока. Его одиночество и замкнутость вызывали у меня грустную жалость, но у «вождей» (первых лиц) не бывает друзей, это судьба. В подъезде дома первого секретаря стоял устойчивый запах бытовых отходов, поскольку мусоропровод очищался не чаще раза в неделю, народ в доме жил разный и небрежный. Он не считал нужным делать «выволочку» коммунальщикам, стеснялся, ибо это касалось его дома, но по наведению порядка в целом городе, он спуску не давал. Тут авторитет первого был бесполезен, приходилось мириться. Я хочу этим показать, что при всем неоспоримом авторитете, обладая большой властью, в сущности своей он был очень скромным человеком.
Надо заметить, семьи районных партийных и советских работников жили в обычных условиях. Квартира в Стрежевом была стандартная, отделка убогая, мебель скромная, минимум столовых и бытовых приборов. Партийные работники, как и все жители, питались из одного котла, продуктовые талоны ему отоваривали женщины горкома.
Нередко поздними вечерами мы одной дорожкой шли по домам, это были минуты откровенного обмена мнениями и нравоучения старшего младшему - секретарю по идеологии. С тех пор мне и запомнилась партийная конституция, которую он озвучил мне как существенное добавление к Уставу КПСС. По наивности я принял за анекдот. Она состояла из двух пунктов: первый – «вождь всегда прав, второй – если вождь не прав, смотри пункт первый». Я напомнил ему о демократизме Ленина, он мне о Х съезде РКП(б), запретившим фракции, перешли к Сталину и все стало ясно, «как божий день». С той беседы мои наивные представления о партии были забыты. До того по наивности и неопытности я всегда был откровенен в оценках и суждениях относительно прославления вождей партии и т.п., обстановка позволяла, он отделывался глубокими репликами, убедительными ремарками, и мне это шло на пользу. Пару раз встречали Новый год в моей семье, но все это не сказывалось на служебных отношениях, других поводов для совместных посиделок у нас не было.
Поэтому я был удивлен, когда где-то в 81-ом или 82-ом году, довольно поздним вечером перед уходом по домам раздался звонок: «Зайди». Такой вызов сулил неприятный вопрос: «почему у тебя там-то и то-то?», однако он предложил сесть, достал из сейфа коньяк и предложил «по рюмочке». Я был не то, что удивлен, я был поражен, я и представить не мог, что такое возможно. Желания я не испытывал, но отказаться было равносильно нанесению оскорбления. Такое доверие! И где? – в кабинете первого! О чем мы тогда переговорили, забылось, но разговор был полезным для укрепления доверия и взаимопонимания. Мы постепенно прикончили бутылку «Плиски», а через час - полтора, видимо он меня уже испытал на «вшивость», продолжили у него дома с завалявшейся бутылкой сухого вина, что называется «на посошок».
Я снова был удивлен его приглашению, но отказаться не счел возможным, не хотелось расставаться, да, видимо, в эти часы и ему был необходим собеседник. Стол, наскоро накрытый Еленой Николаевной, был скромный, как и у большинства жителей Стрежевого. Расстались тепло, а на утро все пошло своим чередом, как будто ничего и не было.
Начало, апрель 1978 года.
В апреле 1978 года постановлением Правительства СССР рабочему поселку Стрежевой был присвоен статус города. Следом последовало постановление ЦК КПСС об образовании соответствующего городского комитета КПСС, горисполкома и других городских организаций нового города. Я помню, как мы, работники Александровского райкома КПСС, были озадачены неожиданным назначением первого секретаря Нестеренко Н.Г. первым заместителем областной партийной газеты «Красное знамя» и гадали, какое решение примет Бюро обкома КПСС Томской области. Е. К. Лигачев думал, как правило, долго, решал – быстро. Буквально двумя днями позже мы со вторым секретарем уже упраздненного райкома КПСС Владимиром Матисоновым встречали Виктора Ильича с Лигачевым в аэропорту Стрежевого. На должность второго секретаря горкома прилетел с ними известный в области специалист сельского хозяйства Егоров Владимир Николаевич. Ещё через пару дней в присутствие Лигачева состоялся Пленум, на котором первым секретарем был избран В.И., вторым - Егоров В.Н., третьим секретарем по идеологии утвердили меня. Матисонов стал первым Председателем Стрежевского горисполкома. Остальные работники пока оставались на своих местах. Сначала трудно было понять смысл кадрового «харакири» - так Зоркальцев прокомментировал проведенные кадровые изменения Александровском РК КПСС, но последующие события показали обоснованность и дальновидность решений бюро Обкома.
Несколько слов о Н.Г. Нестеренко, первом секретаре Александровского райкома КПСС. Даже сегодня никто в Александровском районе не бросит камень в адрес Н.Г. Нестеренко, который за 10 лет работы в районе завоевал прочный авторитет. Этот самоотверженный, работоспособный, порядочный, интеллектуально и культурно развитый партийный работник, владел немецким языком, хорошо знал поэзию, советскую и русскую литературу. С ним было полезно и интересно общаться; он был не из тех, которые часто пытаются производить впечатление культурного и начитанного человека, а в действительности был таковым. Это было очевидно во время встреч с посещающими район артистами, журналистами, писателями и т.п.
Он обстоятельно разбирался в экономике сельского хозяйства, по основной специальности был геологом, поэтому познаний и опыта хватало, чтобы с уверенностью работать в нефтедобывающем районе. В шкафу кабинета стояли сапоги, полушубок или куртка готовые вылететь с хозяином в любой населенный пункт; он больше половины календарного месяца проводил в командировках.
Нестеренко был доступным человеком и авторитетным партийным секретарем. Был терпеливым, вдумчивым, не способным злоупотреблять властью, в общении был прост и доброжелателен. Он был честным и надежным старшим товарищем. Когда я без согласования санкционировал убийство лосей с вертолетов для обеспечения детских садов и больницы, он замял это, хотя и сам мог серьезно пострадать за самоуправство подчиненного. Достаточно было одного звонка в обком от областных органов, чтобы моя карьера была закончена. Я многому у него научился. Сегодня я понимаю, что замена была целесообразна, на повестку дня были поставлены новые задачи.
В начале 90-х, когда он занялся бизнесом, его упрекал в измене идеалам партии, но он своей жизнью доказал верность её созидательному делу в Александровском районе. Именно – созидательному! А если руководство ПАРТИИ давно на деле изменило «идеалам», более того - во второй половине 80-х стало на предательский путь, то так ли велика вина тех, кто вынужден был искать способы выживания и обеспечения семьи нормальными бытовыми условиями? Не мы предали память и дела старших поколений, а нас вместе со святыми останками жертв революции, войн и строителей социализма ПРЕДАВАЛИ руководители КПСС во главе с Генеральным секретарем.
Но вернемся в Стрежевой.
В связи с обретением статуса города областного подчинения требовалось резкое усиления темпов его развития и Александровского района как основной базы производства продукции сельского хозяйства. Статус надо было подтверждать так, чтобы каждому жителю и приезжему бросалась в глаза динамизм развития томского нефтяного региона, а заметные результаты позволяли привлекать большие ресурсы для ускоренного развития. Опыт и сложившийся стиль работы партийных руководителей Александровского района, где Стрежевой был поселком, вызывал сомнения у Ю.К. в обеспечении требуемых темпы развития региона. А надо было в ограниченном отрезке времени создать на томском севере производственную и социальную, инфраструктуры, которые были-бы основательней и привлекательней соседнего Нижневартовска. Для этого требовались проверенные руководители, имеющие сравнительно больший опыт решения подобных задач. Выбор Е.К. Лигачева остановился на В.И. Зоркальцеве, работавшего с 1972 года первым секретарем горкома КПСС г. Колпашево, и Егорове В.Н., работавшего вторым секретарем Томского райкома КПСС, пригородного к областному центру. Административно район разделился следующим образом: г. Стрежевой с городскими депутатами и органами советской власти, сельская зона – Александровский район - с сельскими депутатами и органами советской власти, что же касается партийных организаций, то их всех объединял горком партии Стрежевого.
Председателем Александровского райисполкома был избран Киселев Борис Парфенович, секретарь Колпашевского горкома по сельскому хозяйству, вдумчивый и коммуникабельный руководитель, надежный товарищ, порядочный человек.
Егорову была поставлена задача обеспечения за два года Стрежевого сельскохозяйственной продукцией за счет производства на месте. Пусть не за два, так за три он вместе с нефтяниками и строителями блестяще справился с этой задачей. Ну а «первый» есть лицо, ответственный за все, что происходит на территории.
Буквально на следующий день, собрав нас, В.И. предложил начать совместную работу «с чистого листа» и с полной ответственностью за порученные участки работы, что было сформулировано так: «все обсудили, согласовали и следом предельная самостоятельность».
Насколько реально изменилась постановка задач, стало ясно на первом заседании избранного бюро горкома, когда первый секретарь Обкома, ставя задачи, неожиданно резко обрушился на В.И. за то, что затянут монтаж линий электропередач вдоль нефтепровода. Еще неделя не закончилась, как его избрали первым, он физически не успел ознакомиться с новым объемом ответственности, но Юрий Кузьмич, как-бы распалившись, резко бросал ему несправедливые обвинения. Он, дескать, «заболтался, не понятно чем занимается, и единственное, что его спасает от немедленного освобождения, что он только неделю в Стрежевом».
Я сидел напротив и видел багровое лицо Зоркальцева и его сжатые руки. Он молчал, сжав зубы, и не вымолвил ни слова в оправдание, а после затянувшейся паузы признал справедливость критических замечаний и заверил, что положение будет исправлено в ближайшее время. Вообще-то в монологе и угрозах Лигачева что-то было наигранное, он как-бы проверял нервы В.И. Я впервые был на таком заседании и страшно боялся, что вдруг он заденет и меня, как единственного оставшегося из состава прежнего бюро райкома. На этот случай я решил «встану и буду молчать», оправдываться-то нечем. Словом, этот УРОК произвел сильное впечатление.
Нефтяники финансировали строительство социальных и сельскохозяйственных объектов, позволяющих смягчить продовольственную проблему за счет производства на месте и развития животноводства в районе, благоустраивались вахтовые поселки на нефтяных месторождениях реки Вах и на Васюганских болотах. Появились дополнительные мощности и вдвое возросли объемы жилищного строительства. В середине 80-х были снесены все временные строения – балки, их жители все переселились в благоустроенные квартиры, появились современные социально-культурные объекты. При Восточной Нефтяной Компании – организатором разведки и эксплуатации нефтяных месторождений в 90е годы - Стрежевой считался лучшим среди городов среднего Приобья, после значимую долю в его развитие внесла российская нефтяная компания «Юкос» М. Ходорковского, затем «Роснефть». Темпы развития и строительства были высокими, партийные работники никого не жалели и себя тоже, зато результаты налицо, поэтому у каждого участника социально-экономического развития томского севера есть чем гордиться до конца отпущенной жизни. С середины 60-х и до 1982 года, до перевода в ЦК КПСС Лигачев энергично провел индустриализацию Томской области на базе промышленного освоения нефтяных месторождений её севера. Наш общий труд обеспечил положительные результаты.
А какие были в Стрежевом люди! «Невозможно забыть начальника НПУ «Томскнефть» Николая Филипповича Мержу, главного инженера Николая Петровича Захарченко. Среди нефтяников — мастера подземного ремонта Владимира Ильича Ордина, буровых мастеров Репникова, Фаттахова, среди строителей-монтажников Огийко, Крашенинникова, Бобриневу, Юдину. С тёплым чувством вспоминаю начальников промыслов Внукова и Жуликова, водителей Чебоксарова, Кригер, Лалетина, Конинина.
Строители Медведев, Фишер, Фрицлер, Антненко, Лебедев, Казаранов, Церр, Альпет, Гильманов и многие другие имена оставили неизгладимый след в судьбе города, а значит и в моей судьбе тоже». Так писал о наших современниках первый секретари горкома КПСС Леонид Влесков (1986-1990 гг). Светлая ему память!
Вернусь к заседанию бюро горкома. Слышать необоснованные обвинения почти от Бога, коим мы между собой считали Лигачева, было неприятно, хотя понимали, что в народном хозяйстве давно сложилась типичная порочная практика объектов государственного значения. После принятия решения какое-то время ответственные лица ждали толчка. Сначала было тихо, это называлось «спячкой», потом начиналась «раскачка», а за ней - «горячка» и поиск виноватых в срывах сроков, графиков поставок оборудования или комплектующих, и пр., поиск «стрелочников», то есть наказание невиновных, а после торжественной сдачи объекта с недоделками (как правило), происходило награждение и непричастных непосредственно к строительству.
Суть критики Кузьмича всегда сводилась к штампам: «партийные и хозяйственные руководители рано расслабились, успокоились, стали снижать требовательность к себе и подчиненным, недопонимают важность и значение...а горком этого не видит и т.п.». Но никто и слова не промолвил. Главное поняли: время-вперед! Все, что было построено на этом клочке суши до Указа, можно считать заготовкой, теперь же предстоит строить благоустроенный и современный город на Оби. Его и построили.
О результатах. За год объем строительства жилых домов вырос с 20 до 40 тыс. кв. метров, объемы ввода жилья росли и далее, как и метраж пробуренных нефтяных скважин, добыча нефти, ввод и обустройство новых месторождений, вахтовых поселков, центров общественно-политической работы. Создавались отряды заготовки кормов для животноводства, строились тепличный комбинат, аэропорт и т.д. – развивалось буквально все, вплоть до «ненаглядной» агитации. При этом постоянно ощущали поддержку, внимание и контроль обкома партии. Работали напряженно все, лично у меня до сих пор сохранилось ощущение семьи единой, что-то очень близкое к тому, когда «один за всех и все за одного».
Несколько слов о результативности того времени. Вот уже двадцать лет нынешние «эффективные менеджеры» используют категорию экономической эффективности применительно к культуре, образованию, здравоохранению и воспитанию. Довели страну до того, что нет ни врачей, ни среднего медперсонала, ни стационарных здравпунктов. Это не грамотно, ибо главным является не прибыльность отдельного совхоза, а продовольственная безопасность государства, не суммы оказанных услуг учреждениями образования и здравоохранения, а патриотизм и здоровье нации, по крайней мере, той части, от которой зависит наше будущее. Отдельные совхозы и даже целые отрасли сельского хозяйства области по финансовым показателям в силу естественных природных причин могу быть не эффективными, но продукция предприятий в целом обеспечивает продовольственную независимость региона. В этом заключается эффективность отрасли в целом.
Для партийных, советских, и хозяйственных руководителей Стрежевого и Александровского района главным было обеспечение нормальных условий для работы коллективов, занятых на освоении месторождений и строительстве социальной сферы, в сельском хозяйстве, на вахтовых поселках. Под контролем были вопросы культуры и массовых видов спорта, сокращения правонарушений и преступности, заболеваемости, обеспеченности жильем, детскими садами, развитие массовых видов физкультуры и спорта. На эти цели выделялись материальные и финансовые ресурсы, а рациональное их использование для решения поставленных задач было в поле зрения партийных, советских и общественных организаций города.
О стиле работы горкома.
Новые условия требовали полной отдачи от формирующегося аппарата горкома. Разовых и новых поручений значительно прибавилось, и не все выдерживали напряжение. Партийный аппарат работал в режиме коллективного диспетчера практически по всем вопросам жизнедеятельности градостроительного комплекса «базовый город-вахта». Руководители организаций с начала строительства Стрежевого в 1966 году привыкли многие вопросы решать через партийные органы. В связи с этим поручений было много, в том числе и хозяйственного характера. В первую очередь это касалось нормализации работы «тылов» обеспечения основного производства. Несмотря на партийную иерархию, все работники горкома – секретари , заведующие отделами, инструкторы работали как-бы в одной упряжке, независимо от должности, поскольку большинство из них были уже сложившимися специалистами, взятыми в горком для подготовки к использованию на руководящих должностях. В частности, губернатор Томской области с 2012 по 2022 г. Сергей Анатольевич Жвачкин в 1984-85 гг. работал инструктором промышленного отдела горкома КПСС. Поэтому разница между секретарями горкома, зав. Отделами и инструкторами аппарата была лишь в зарплате. С подбором работником в горком и советские органы были большие трудности, ибо зарплаты были такие, что, можно сказать, люди работали бесплатно. Если ещё и жена работала в бюджетной организации, то при одном ребенке в течение года семья влезала в долги. При наличии двух детей и говорить нечего. Я прошел через это? Но вернемся к характеру нагрузок помимо должностных обязанностей.
Помимо должностных обязанностей, я выполнял различные разовые поручения первого: участвовал в штурмовщинах по сдаче жилья, обеспечивал заготовку кормов для животноводства в летний период, держал руку на пульсе бытового, культурного и медицинского обслуживания коллективов вахтовых поселков, строили лыжные базы, следили за благоустройством, строительством спортивных объектов и детски площадок и т.д. У заведующего отделом пропаганды также были поручения первого, как и у каждого инструктора горкома. Он лично каждого пробовал как-бы «на зубок». У нас не было, чтобы он давал мне поручения, а я следом делил их между работниками отдела пропаганды. Свои должностные обязанности они выполняли хорошо, с инициативой, но дополнительных нагрузок не избежали. И не было конца поручениям, как нет конца течению жизни, когда каждый день возникают новые обстоятельства, а на осмысливание происходящего времени просто не хватает. И сроки исполнения были сжатые, и спрос был без снисхождения. Остается к сказанному прибавить партийные бюрократические обязанности: подготовка заседаний бюро, пленумов, выступающих, отчетов о выполнении постановлений вышестоящих органов и пр. Но в этом «вертепе» не было ничего нами надуманного, все было в рамках требований партийного устава.
А кроме того в наши обязанности входило сопровождать и «влюблять» в город томских нефтяников направленных обкомом КПСС корреспондентов, артистов, писателей, работников центральных органов и пр., которых надо было угощать, одаривать сувенирами за свой счет, привечать, развлекать... Эту лямку тянули все работники горкома, что делало эту повинность терпимой, хотя иной раз нервы сдавали.
Помню, как В.И. был взбешен тем, как я глядел на одного писателя, который в надежде заработать, предложил написать книгу о нефтяниках томской области и почти месяц жил в Стрежевом на всем готовом. И за это время он не отставал от меня, в том числе и по воскресениям. Как только дверь кабинета за гостем закрылась, В.И. буквально с возмущением воскликнул: «Как ты глядишь на него?? Ты что себе позволяешь?? Да ты понимаешь, кто его к нам послал?»
Я извинился. Конечно, понимал вину - нервы не выдержали общения с этим литератором, да и денег уже не было, чтобы его поить. Кстати, на ублажение гостей нам никто сумм не выделял. Всех гостей поили на свою зарплату, и первому нередко приходилось раскрывать кошелек. Думаю и последующие секретари горкома Гарипов Ф.Г. и Влесков Л.Н. часто приносили женам не больше половины зарплаты, которая была довольно скромной. Оклад первого в начале 80-х годов был 300 рублей, с коэффициентом и северными надбавками через пять лет – 600. Деньги приличные для Томска, а по зарплатам нефтяников, буровиков, строителей и авиаторов весьма и весьма скромные. Поэтому уважающие свой труд нефтяники и строители только в порядке партийной дисциплины переходили на работу в партийные и советские органы. Нынешним руководителям этого не понять. У второго секретаря В.Н. Егорова (с женой-инвалидом и двумя детьми) оклад составлял 250 руб. плюс поясной коэффициент 50%, северных надбавок по 10% за каждый год у него не было, у меня - секретаря оклад был 200, с коэффициентом и северными умножаем его на два. Что уж тут говорить о материальном положении нижестоящих работниках? Компенсировали внеочередным получением жилья, после чего они слезно просились отпустить на производство.
О стиле работы Виктора Ильича. Приходил на работу вовремя, уходил очень поздно. У него были стандартные приемы в работе с аппаратом, которые не нравились, но приходилось терпеть. По существующему порядку он первым получал различную информацию. Прихожу на работу, звонок: зайди. Захожу и сразу вопрос: почему вчера не вышла на дежурство народная дружина такого-то предприятия? Или, например, почему в таком-то общежитии нет газет и книг в Центре общественной работы? или почему сорваны политзанятия в …, или (летом) неожиданный вопрос о срыве заготовки сена в Ново-Никольской бригаде, за 300 км. от Стрежевого, и т. п. неожиданные вопросы. «Плохо, Дмитриев, если тебя не информируют». Разберемся! Как я мог об этом узнать раньше первого, если информация в отдел поступала поздней? Он это понимал, что ему и ночью могут позвонить, но всегда пользовался этим приемом.
Ему нравилось «сталкивать работников лбами». Например, на моей лыжной трассе монтаж освещения ещё не закончен, а у Розанова Александра Васильевича она уже работает: «видишь, Дмитриев, инструктор горкома может это сделать, а ты, секретарь, не можешь, делай выводы». Хотя он хорошо знал, что дел у меня больше, а времени на освещение трассы меньше, чем у А.В.. На мои нервы его воспитательные приемы не действовали, но кое-кого он этим доводил до слез.
Пятница, вечер, восьмой час, инструкторы уже дома, а зав отделами и секретари собирают бумаги, все ждут, когда он уйдет, так спокойней. Вдруг вызывает всех и сообщает, что во вторник надо провести пленум (заседание бюро, собрание актива) горкома. «Земля может остановиться, но пленум мы проведем»! Что ж, прощайте суббота и воскресенье, хотя субботы и так всегда были рабочими, но с меньшей нагрузкой. Три дня кошмара, пишется и переписывается доклад, проекты постановления, составляется список выступающих, в воскресенье всех обзваниваем, машинистка рыдает, но во вторник в 16-00 пленум открывается.
Зоркальцев не терпел верхоглядства, требовал досконально разбираться с состоянием дел в подконтрольных организациях. По своей внутренней природе он оставался СТРОИТЕЛЕМ-СОЗИДАТЕЛЕМ. Если не было сложных задач, жизнь для него могла потерять смысл. За годы его работы в Стрежевом моральная атмосфера в среде партийно-хозяйственного актива оставалась здоровой и деловой. Отношение к кадрам в горкоме было разумное, «оступившимся» предоставлялся шанс для исправления ошибки, а вот злоупотребления служебным положением или «шкурничество» никому не прощались. Так был освобожден от должности Председатель горисполкома за махинацию с приобретением личного автомобиля. Не удержался от искушения.
Он мог постоять за стоящего работника. В.И. буквально спас заместителя Председателя горисполкома В. Н. Крюкова, бывшего второго секретаря Александровского райкома ВЛКСМ, когда накануне очередных выборов в Советы, обком потребовал заменить в этой должности мужчину на женщину. Таким было требование ЦК всем партийным и советским органам. Так по топорному проводилось в жизнь указание ЦК об увеличении удельного веса женщин в составе исполкомов Советов Народных депутатов. По его рекомендации Крюков перешел на работу в Обком инструктором отдела организационно-партийной работы, после чего долго работал первым секретарем Парабельского райкома КПСС, построил город нефтяников Кедровый среди васюганских болот.
Многие секретари не сумели спасти своих зампредов.
В рабочее время он часто знакомился с новинками литературы, предоставляя, таким образом, краткий отдых мозгам от партийной рутины. По себе знаю, что удачные мысли часто рождаются в минуты отвлечения от бумажной бюрократии или в часы перемены занятий.
Инструктор горкома для него был организатором конкретной работы в рамках служебных обязанностей и лишь потом информатором о состоянии дел в подведомственных организациях. О сложности с подбором работников на партийную работу я выше писал. Добавлю, что люди соглашались с неохотой, как правило, в порядке партийной дисциплины, терпели нищенскую зарплату, но не тяготились работой, поскольку приобретали хороший опыт и чувствовали себя при живом деле. А что они делали?
Речник Николай Васильевич Сиротин, заведующий промышленно-транспортным отделом, осуществлял координацию работы речного флота с заказчиками, особенно держал на контроле доставку грузов по Оби и на месторождения в критический период половодья и завершения навигационного периода;
Виктор Иванович Головань, старший инженер отдела комплектации НГДУ - председатель партийной комиссии горкома, отслеживал доставку оборудования на месторождения, расположенные за сотни километров от Стрежевого;
Валентина Павловна Денисова - заведующая идеологическим отделом, в прошлом зам секретаря поселкового комитета ВЛКСМ, а в будущем секретарь горкома по идеологии проявила великолепным организатором культурно - массовых мероприятий, курировала культурно-бытовое обеспечение вахтовых поселков и звеньев на заготовке кормов для животноводства. Умела творит чудеса, так, например, в 1978 году причуде первого и при остром дефиците кумача(!) за одну ночь, с 6 на 7 ноября(!), с тремя «боевыми подругами» переоформила главные улицы Стрежевого: вместо разноцветных флажков (первомайских) утром на каждом столбе главной улицы алели красные флаги к удовлетворению первого секретаря. «Вот видишь, Дмитриев, ты не сумел, а Денисова смогла». Я только радовался за Валентину, с семьей которой мы дружили с 1969 года, когда работали учителями в «деревенской школе». И до сего дня дружим, а на дворе 2020 год;
Николай Михайлович Белоусов, бывший секретарь комитета ВЛКСМ совхоза «Александровкий», заведующий сельскохозяйственным отделом горкома, вместе с Егоровым ежедневно держал связь с совхозами, расположенными вдоль Оби на сотни километров. В условиях бездорожья и особенностей обской поймы ни дня не прерывалась доставка молока с молочно-товарных ферм вертолетами. Строительство сельскохозяйственных объектов было за ним, как организация торговли и общественного питания Стрежевого и нефтяных месторождений.
В последствие он работал заместителем заведующего сельхозотделом обкома КПСС, председателем Кожевниковского райисполкома и закончил партийно-советскую карьеру заместителем Председателя Томского облисполкома;
Александр Христианович Гельверт, бывший заворготделом Александровского райкома ВЛКСМ, инструктор горкома партии стал директором совхоза «Стрежевской», обеспечивавшего горожан молочными продуктами и овощами с закрытого грунта;
Анатолий Иванович Чистяков, секретарь комитета ВЛКСМ треста «Томскнефтестрой», один из первых заведующих промышленно-транспортным отделом горкома, после недолгой обкомовской «обкатки» работал председателем Верхнекетского райисполкома;
Из-за скромности Леонида Николаевича упоминаю его под конец. Влесков - технарь по образованию, в середине 70-х был вторым, первым секретарем Александровского райкома ВЛКСМ, в 1978 году первым секретарем Стрежевского городского комитета ВЛКСМ, затем зав. орготделом и секретарем горкома КПСС, Председателем гориспокома, а с 1986 по 1990г. первым секретарем ГК КПСС. Яркая и заслуженная карьера. Завидую белой завистью.
Каждое завершение текущего года был для всех нас заслуженным праздником! В тех условиях и при больших нагрузках «выживали» стойкие и упорные, люди крепли и вырастали до высоких должностей, о чем свидетельствуют приведенные выше биографические данные моих бывших комсомольских и партийных товарищей. В том, что они так профессионально выросли, безусловно, заслуга школы Виктора Ильича.
Личный пример Зоркальцева был перед глазами, он мог творить чудеса! Помню, где-то в 81-году из обкома в августе поступила «просьба» дополнительно в текущем году ввести 2000 м. кв. жилья, которых не хватало области для выполнения плана по сдаче жилья. Для этого дополнительно в Стрежевом надо построить и сдать пятиэтажный дом за оставшиеся месяцы до конца года. Опытный строитель легко представит себе сложность решения подобной задачи. Так вот, В.И. вместе с Борисом Андреевичем Ивановым, секретарем парткома треста «Томскгазстрой», работая, как говориться, «ноздря в ноздрю», начиная и заканчивая рабочий день на этом объекте, обеспечили приемку госкомиссией пятиэтажного дома в последних числах декабря. Конечно, ради этого они нас, ответственных за другие объекты, поставили в трудные условия, по надобности снимая с них рабочих и специалистов, так что нам приходилось также выкручиваться, ибо он не снял с нас ответственность за ввод объектов. На их доме работала постоянно масса конторских служащих, шел поэтажный монтаж систем отопления и включение тепла, на каждом подъезде работало по бригаде монтажников и отделочников…И ДЕЛО было сделано! Тогдашняя практика предусматривала возможность «устранение недоделок» в течение последующих двух месяцев, однако пятиэтажка стояла беленая и крашеная, с теплом и декабрьским благоустройством территории. Не так хорошо, как бы хотелось, но по существовавшим нормативам была готова к заселению. По-моему, в марте и заселили, до этого дали стенам просохнуть, ещё раз побелили и пр., но все-таки ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ дом заселили. Конечно, штурмовщиной строить жилье нельзя, но в данном случае для него стало делом чести выполнить поручение обкома. А с другой стороны, кто от этого пострадал? Исполнители получили законные премиальные, люди получили долгожданные квартиры, авторитет горкома и его секретаря упрочился в глазах обкома и лично Лигачева. А кто проиграл? Да никто, а подгонка,
подкраска и прочий ремонт в долгожданной квартире были обычным делом для новоселов во всем СССР.
Никто, кроме Зоркальцева, такое не потянул бы. Как-то у Владимира Мангазеева, второго секретаря горкома КПСС вырвалось похвала в адрес первого: «он может творить чудеса». Значит, были основания для такой оценки. Конечно, обладая властью, многое можно делать полезного, но, что характерно, он умело и рационально использовал властные полномочия для решения общезначимых задач, не останавливался на полпути. Но ему и в голову не могло прийти, чтобы воспользоваться властью в личных целях.
А какими удобными для проживания и работы постепенно становились вахтовые поселки! Я понимаю тогдашних скептиков из Обкома по поводу нашей работы, что-то у нас не сразу и не совсем получалось, но мы по праву гордимся этими годами. Пусть нам завидуют. Мы имели чувство меры на идеологические «свистки» и потому работали честно, напряженно и результативно, как в целом работали партийные и советские органы области в те годы.
Когда в июле 1982 года меня провожали в Томск на работу в орготдел Обкома КПСС (по его рекомендации), глаза слезились; в аэропорту, прощаясь с искренним чувством благодарности, обнял его. Было очень жалко, что этот этап жизни уходил в прошлое, а предстоящий таил неизвестность, хотя была надежда вернуться в Стрежевой через какое-то время на другую работу. Рядом с нами стоял Владимир Мангазеев, второй секретарь, в последствие заведующий отделом нефти и газа обкома, вице-президент Восточной Нефтяной Компании – ВНК. Порядочный, работоспособный, культурный и вдумчивый человек, опытный специалист-геолог, без труда вписавшийся в коллектив после назначения Егорова начальником областного управления сельского хозяйства. Но, если учитывать, что Владимир Павлович с супругой Светланой с 1965 года «стояли» у истоков томской нефти, то, вернее будет сказать, что это мы пришлись «к его двору». Но это не существенно, главное - мы стали одной командой.
Мы работали в благоприятные годы, когда Лигачев решал гигантскую задачу индустриализации отсталой в недалеком прошлом Томской области. К 80-м годам она вошла в ряд современных индустриально, социально и культурно развитых регионов страны. Мы гордимся тем, что нам посчастливилось работать с ним в одной упряжке.
У читающего эти строки может возникнуть законный вопрос: ну и где тут партийная работа, сплошь переплетение социальных и хозяйственных задач. На это отвечу стандартно, как всегда отвечал: все, что мы делали, и делалось райкомами в других районах, делалась ради социально-экономического развития регионов, это и есть настоящая партийная работа. А что касается проведения партийных собраний, заседаний бюро, приема в ряды партии, написание резолюций и постановлений, оформление наглядной агитации; политучеба, единые политдни, центры общественно-политической работы, народные дружины, дворовые агитплощадки и прочее – все это было подспорьем - средствами для решения основных задач.
Однако иногда от усталости возникал вопрос: «Сколько ещё лет партийные органы будут тянуть лямку и отвечать за все: за воспитание здорового образа жизни и разумных потребностей, за заготовку кормов для животноводства, за развитее массовых видов спорта за строительство объектов социального назначения и выполнение производственных планов, за работу органов образования и здравоохранение, за организацию борьбы с правонарушениями и преступностью? Как же люди живут за рубежом? Они катаются на лыжах, не стоят годами в очереди на получение благоустроенного жилья и магазины полны товаров, не сидят на политзанятиях, комсомольских и партийных собраниях и т. д, но живут лучше нас и без нервотрепки, щтурмовщины, трудовых починов и партийного руководства? Живут веками без обкомов, горкомов и райкомов и – не одичали? Мне постепенно рутина партийной работы приедались, год за годом все повторяется и каждый раз заставляют «не успокаиваться на достигнутых результатах». Будет ли когда-нибудь положен этому конец? Все чаще навещала мысль о перемене работы.
Конечно, я очень обрадовался объявленной Горбачевым Перестройке. Я уже работал в обкоме заведующим Отделом пропаганды и агитации (видимо, по его рекомендации) и понимал объявленную «перестройку» как сравнительно быстрый процесс внедрения в жизнь общества того положительного, что уже заявило о себе в разных отраслях общества. В народном образовании, например, это опыт выдающихся педагогов, таких как Шалва Амоношвили и Василий Сухомлинский. В деятельности правоохранительных органов отказ от приоритетов формальной – «палочной» - статистики. Допущение частной собственности на основе развития рыночных отношений в сферах торговли, бытового обслуживания и услуг. В промышленности, строительстве и финансовой сфере замену или назревшие урегулирования нормативов и инструкций ещё 30-х годов, препятствующих развитию новых производственных отношений. На этот счет уже было немало публикаций ученых-экономистов в «толстых» художественных и научных журналах и, казалось, наконец-то «лед тронется» в нужном направлении. Хотелось прочитать и «Ахипелаг…» и доктора «Живаго», расширить кругозор непосредственным знакомством с постановками и кинофильмами мирового уровня, литературой и искусством, без «помощи» постоянно лгавших советских зарубежных журналистов, прописавшихся в капстранах. А в партийной жизни мы надеялись избавиться от бюрократизма и формализма, от партийной конституции из двух статей, от показного «единодушия», от порочного централизма. Но, увы, постановления ЦК КПСС не давали оснований для подобного рода ожиданий. Благие надежды быстро рушились.
В.И. Зоркальцев в обкоме КПСС.
Наступили годы горбачевской перестройки, в 1986 году В.И. был избран Первым секретарем Обкома КПСС. Поскольку не было ясности, в чем её суть и какие изменения должны осуществляться, то каждый понимал её «творчески» - по-своему. Все ждали от Зоркальцева конкретных разъяснений и указаний, но ему, явно, нечего было нам сказать, он энергично взялся за то, что хорошо умел делать – ликвидировать долгострой, строить новые объекты, обеспечивать дальнейший подъем сельского хозяйства, производства товаров народного потребления и продовольствия. То есть продолжал развивать материально-культурную базу области. Областные руководители быстро почувствовали его тяжелую руку, неординарные организаторские способности и бульдожью хватку. По опыту и умению он к 50 годам сформировался в руководителя крупного масштаба. После Стрежевого он ещё успешно поработал первым заместителем Председателя облисполкома и несколько месяцев инспектором в ЦК КПСС.
Сегодня в моей памяти Зоркальцев в Стрежевом и в Обкоме КПСС - это все же два разных человека: Доступность к первому секретарю у зав. отделом ограничена, надо – сам вызовет. Между нами секретарь по идеологии, и все вопросы решались с ним. Почти сразу после отчетно-выборной конференции изменилась рабочая атмосфера в коридорах обкома – наступила гнетущая тишина, секретари обкома казались немного пришибленными, в их глазах появились признаки неуверенности и растерянности, рядовые работники стали разговаривать почти что шепотом, самолюбивые секретарши смягчили строгость глаз. Я понял, что, собрав секретарей, он предложил забыть о двадцатилетии товарищеских отношений и начать работать как-бы с нуля, соблюдая субординацию; проявлять полную самостоятельность в реализации согласованных вопросов. Зная его хорошо, я понимал, что маска лица не есть проявление комчванства: за наружной угрюмостью и маской брезгливости скрывались сомнения, тень внутренней неуверенности и переживание – получится ли? Но большинство этого не понимало и не возлюбило его за бросающееся в глаза высокомерие. В отличие от предшественников он не был доступным. Работников ниже рангом он практически не замечал, но приблизил к себе того, кому абсолютно доверял, чьи деловые качества и профессиональную подготовку он хорошо знал. Это Юрий Вениаминович Иванов, заместитель заведующего отделом строительства обкома. Он стал его помощником.
Как заведующий отделом пропаганды, я практически сразу почувствовал его отчужденность от работы нашего отдела, но не понимал причин. Вроде все делалось согласно утвержденным планам, принятым постановлениям, но на все стали требоваться его дополнительные согласования. В частности планировались Дни культуры Грузии в области, а затем ответный визит томской культуры. Очень серьёзные мероприятия требовали согласований на самом высоком уровне. Ответственные исполнители атаковывали меня с вопросами, а я ничего ответить не мог, между тем времени оставалось все меньше. Конечно, я мог распорядиться, но, зная характер первого, осознавал, что, узнав об этом, он отменит мое согласование и тем самым поставит меня в неудобное положение перед людьми, которые просто перестанут со мной советоваться. Продавливать согласования приходилось с помощью Романа Михайловича Романова секретаря по идеологии, бывшего помощника Ю.К. Лигачева. Я всегда с благодарностью и уважением вспоминаю этого замечательного человека. Он пользовался большим заслуженным авторитетом у всех, кто его знал и работал с ним. Из журналиста за годы работы помощником Лигачева он сформировался профессиональным партийным идеологом – знающим, вдумчивым и творческим работником. За ним наш отдел, которым он руководил при Лигачеве и подбирал кадры, был как за каменной стеной. Отличительной чертой его характера было доброжелательное отношение к людям, даже к тем, кто когда-то подвел его или злоупотребил его доверием. Как-то задал ему вопрос о его терпимости, он ответил, что человек должен сам понять свою ошибку и сделать выводы. Когда он уехал на работу в ЦК, я как будто осиротел. Жалко, что он уже ушел из жизни.
Так вот, в Стрежевом В.И. приучил нас к уважительному отношению к инструкторам Обкома, не говоря уже о заведующих отделами, тем более – о секретарях. Провинциал, я всегда испытывал неуверенность в себе, общаясь с инструкторами обкома КПСС, не говоря уже о начальниках более высокого уровня. В присутствии Лигачева вообще терял дар речи. Они вели себя без снобизма, но с достоинством. В их «практической помощи» мы никогда не нуждались, но опасались как информаторов. Недостатки в любой работе были, есть и будут, поэтому мнения о горкоме часто зависело от порядочности проверяющего, какие впечатлениям он выложит начальству. В.И. иногда показывал пример общения с ними. Помню, как он почти час держал в приемной Председателя горисполкома Ф.Г. Гарипова, беседуя с консультантом Дома политического просвещения Иванчиком С.А. Должность-то самая маленькая, а уважительность что-то не по чину. Много лет спустя, Степан Алексеевич мне рассказывал, что пытался откланяться, ценя рабочее время хозяина кабинета, но тот, останавливая жестом, не спеша продолжал беседу. Если во время заседания бюро и совещания звонил Е.А. Вологдин, легендарный заведующий ведущим отделом обкома, В.И. жестом просил нас выйти в приемную и т.д.
А в Обкоме, повторюсь, вскоре после его вступления в должность заметно изменилось поведение аппарата обкома. Даже в поведении Романова я почувствовал необъяснимую перемену. Деловая атмосфера в аппарате как бы сгустилась в ожидании чего-то неприятного. В первой приемной, отличавшейся всегда приветливостью, тоже чувствовалась напряженность. Заведующий общим отделом уважаемый Андрей Иванович Пимоненко казалось помрачнел и съежился, в поведении всемогущего зав. орготделом обкома Евгения Андреевича Вологдина почувствовалась какая-то суетливость и неуверенность. Центром притяжения секретарей и заведующих отделами постепенно стал второй секретарь Александр Семенович Зарембо, специалист сельского хозяйства по профессии, порядочный, умный, доброжелательный и сдержанный руководитель. Для решения вопросов многие шли к Зарембе, избегая по возможности лишний раз контакта с первым. Я не сразу догадался в причине все более ощутимых перемен, но, вспомнив первые шаги В.И. в Стрежевом, понял: он предложил начать работу «с чистого листа», как будто никогда не было многих лет совместной деятельности. По-иному он не мог состояться как первое лицо; чтобы работать без оглядки он должен был стать совершенно свободным в требованиях, решениях и оценках подчиненных лиц. Он – вождь! остальные должны быть исполнителями.
Но, ведь, Обком все же не Колпашево и не Стрежевой, где поначалу от вызова к первому или звонка его телефона нервные работники хватались за сердце. Мне было странно, что районный стиль повторялся на совершенно ином уровне. Во-первых, разве можно сравнивать качественный состав партийных работников любого районного звена с вышколенным Лигачевым за семнадцать лет аппарата обкома?
Во-вторых, «колпашевское» и «стрежевское» десятилетие проходило в годы, официально признанные «застойными», а тут наступила эпоха перестройки, демократизации, но замашки (стиль) у В.И. остались прежние. Хотя и действенные. Это было непонятно, озадачивало. И потом: если кадры в районах по опыту и организаторским способностям заметно уступали Зоркальцеву, то несерьёзно было рассчитывать на это в обкоме. Так я думал.
Секретари обкома и заведующие отделами работали давно и вполне соответствовали своим должностям. Лигачев сформировал кадры секретарей и зав. отделами из порядочных, работоспособных и ответственных людей, опытных специалистов. При Александре Григорьевиче Мельникове, предшественнике В.И., назначенным заведующим отделом строительства ЦК КПСС, сохранялась деловая и доброжелательная атмосфера и в допустимой мере демократические отношения. А.Г. Мельников был доступным руководителем с быстрым взглядом и живой мимикой. А В.И., наоборот, отталкивал внешним видом, застывшим взглядом, неподвижной мимикой лица. Внешний вид как-бы говорил собеседнику – держи дистанцию, соблюдай субординацию. Приближаться к «вождю» не хотелось, откровенничать тем более, но многие «соратники» быстро сообразили и научились «держать нос по ветру», что льстило его самолюбию, дезориентировало и потом сгубило как лидера областной парторганизации. Бюро обкома не смогло решить задачу , как работать в условиях «ускорения» и «перестройки», чтобы не только не сохранить, но и упрочить авторитет областной партийной организации и его обкома.
У обкомовских работников укрепилось и ранее бытовавшее мнение, что В.И. копирует стиль Юрия Кузьмича, но думаю, это поверхностное суждение. Лигачев ведь тоже не изобретатель своего особенного стиля работы, им был усвоен сталинский стиль работы, жесткий стиль работы сталинских наркомов, благодаря чему страна выиграла войну и восстановила послевоенную разруху, стала мировой империей. Так что это был проверенный годами весьма эффективный стиль работы. Но если Ю.К. был от природы мудрым человеком и, когда считал уместным, умел вызывать симпатию к себе, то В.И. таким качеством не отличался.
Он делал свою ПЕРЕСТРОЙКУ, как её понимал. А понимал так, что надо успеть завершить строительство важнейших объектов, обеспечить рост нефтедобычи и обеспечить бесперебойное снабжение населения городов мясом, молочной продукцией и овощами. К 90-му году результаты коллективной работы впечатляли. Положительные результаты - это не ТОЛЬКО его личная заслуга. Секретари и заведующие отраслевыми отделами обкома хорошо владели ситуацией в подведомственных отраслях – школа Лигачева - и их профессиональный авторитет там оставался высоким. И там, где они форсировали строительство, подкрепляя авторитетом Первого, то дело шло быстрее. Поэтому ЗАСЛУГИ первого секретаря Обкома в годы перестройки, это на 90% заслуги профессионалов Обкома, областных советских и хозяйственных руководителей и районных партийных работников.
Например, Виктор Ильич очень предусмотрительно сделал, взяв помощником Ю. Иванова, заместителя заведующего отделом строительства, который отлично знал дело и кадры строителей. Не трудно представить, что с таким помощником можно было горы воротить. Они их и воротили. Действительно, при его непосредственном участии были реализованы замечательные проекты: завершено строительство большого концертного зала – жемчужины Томска, Дома Нефти; средний годовой надой молока на фуражную корову (100 тыс. стадо) достиг 5000 кг. заготовка кормов на зимовку скота до 30 ц на условную голову; по программе здорового образа жизни только в области появилось более 70 безалкогольных кафе, реставрированы театр Юного зрителя и историческое здание Биржи, весомо выросла добыча нефти, повсюду строились спортивные площадки, выросли годовые объемы строительства жилья, строительства города Кедрового и т.д. Это были весомые результаты, но все равно область, как и страна, жила на нормировании продовольственных товаров.
В годы объявленной перестройки у нашего народа, особенно у молодежи и интеллигенции, ДУША уже требовала свободы и освобождения от «ига» партийных комитетов. Он жаждал неясного самому себе ОСВОБОЖДЕНИЯ и реального участи в исполнении властных полномочий. томская общественность тоже ждала большего, чем мы могли ей предложить. Обком и партийные комитеты давно были ей бельмом в глазах!
Выступления и аргументация руководства области, как и постановления ЦК, уже почти ничего не стоили и в глазах большинства рядовых коммунистов, а о беспартийных – и говорить нечего. Альтернативными выборами ослаблялись (демократизировались) «вожжи» партийного руководства. В эти годы из ЦК шли бесконечные постановления об «ускорении» на всех фронтах, «борьбы с пьянством», «борьбы с преступностью», «усилению идейно-политической работы», поддержке «кооперативов» и пр. Отделы исписывались от ежемесячной необходимости отчетов о выполнении. За месяц ничего и сделать-то не успеешь, а тут новое постановление. За окнами партийных комитетов усиливалась политическая вьюга, но на информациях в ЦК это не отражалось, они традиционно приглаживались, тревожащие факты вычеркивались из проектов документов.
В этой обстановке я служил В.И. как верный пес, но не тот, который подает тапочки хозяину, а который несет верную службу. Писал для него много и часто, хотя замечал, что он порой и сам не знает точно, что ему надо. Он метался меж огней, прекрасно осознавая, что никакого единства в Политбюро давно нет, линии Горбачева и Лигачева явно расходятся, что оттуда дельных советов ждать безнадежно, а снизу напирает недовольная и опьяневшая от глотков свободы, раздраженная неумной борьбой с пьянством и прочем, народная масса. Как надо перестраиваться, что надо перестраивать, ради чего? никто толком не знал, система управления разваливалась на глазах. На вопросы о том, что перестраивать, Лигачев отвечал «работайте, как всегда работали». А. Яковлев требовал перестраиваться, а от Горбачева шла сплошная шизофрения: сегодня - одно, завтра – другое. «Давите на них снизу – имелись в виду партийные комитеты – а я буду сверху давить».
В подобной политической и идеологической неопределенности партия традиционно искала виноватых и назначала виновных. Ответственными, естественно, были назначены идеологические работники, которые «остаются формалистами, бюрократами и начетниками, не способными влить свежую и рациональную струю в процесс роста политической активности советских людей». У меня сохранилась стенограмма заседания секретариата Обкома, на котором, заведующему отделом пропаганды и агитации зачем-то устроили аутодафе. Это был дешевый спектакль, не соответствующий этике Обкома, его режиссер и актеры были не убедительны. Запомнилась критика, секретаря обкома А. Поморова: « …В период перестройки нужны новые идеи. За ними я иду в отдел пропаганды, а их там нет. Как же так?» Артист! Почему-бы ему их не поискать новые идеи в многочисленных постановлениях ЦК КПСС? Надо там их искать. Он будто не понимал, что отделы обкома предназначены для организации выполнения постановлений бюро и секретариата, а возможности проявления собственной инициативы были ограничены, и, как правило, наказуемы.
Все равно мы старались искать выходы, но оказывалось «все не то». В целом, что поручалось, то и выполняли. Наивно было ожидать уникальных идей от обычных добросовестных партийных функционеров, какими изначально были работники отдела. В начале перестройки мы полагали, что политические реформы начнутся с демократизации внутрипартийной жизни. Основной принцип «демократического централизма» должен был постепенно насыщаться демократическими процедурами и в первую очередь в решении кадровых вопросов. В частности утверждению кандидатуры на руководящую должность должно было предшествовать решение первичной партийной организации, советов ветеранов партии и соответствующего парткома. Целесообразно сокращать бюрократические функции партийных комитетов, формализм партийной статистики, повышать уровень самостоятельности и ответственности их работников. Короче, время требовало превращения партийных органов из формальных лидеров в реальные, чтобы единство партии и народа стало фактом, а не лживым лозунгом. Личные соображения по поводу совершенствования партийной работы я высказался в статье, опубликованной в газете «Красное знамя» в 1989 году, но время было упущено. Метаморфозы перестройки предвещали приближающуюся катастрофу.
По моему мнению, с 1987 по 1990 год первый секретарь Обкома упорно шел к политическому самоубийству. Чувство реальности у него утрачивалось все заметнее. Подтверждением может служить факты его редких появлений на собраниях первичной организации аппарата. Все ждали откровенного разговора, но он помалкивал. Только однажды его речь свелась к предложению замены автомобилей черного цвета на белый цвет, чтобы не раздражать всклокоченную общественность.
Было видно и обидно, что даровитый человек, отличный организатор В.И. растерялся в поисках «золотого ключика» для решения возникших проблем, задёргал мелочевкой себя и работников аппарата, вынуждая их предпринимать неадекватные сложившейся общественно-политической обстановке действия. Это вредило всей областной партийной организации, а Обкому особенно.
Так информация в молодежной газете о студенческом дискуссионном клубе в Кировском районе его повергло в состояние прострации, поскольку он родился не в сети политпросвета. За это мне, якобы допустившему такую самодеятельность в период перестройки, было высказано серьёзное недовольство. Дальше - больше. Выборы делегатов на ХIХ партконференцию, на узком совещании решено огласить на пленуме список из 19 делегатов и тем ограничить голосование. Никакой альтернативы! Я, единственный, кто открыто назвал это «политическим самоубийством», поскольку иезуитская процедура предлагалась для того, чтобы в делегаты не попал Николай Иванович Киселев, профессор ТГУ, выдвинутый делегатом от партийной организации Государственного университета. Он в списке был двадцатым. Я был поражен, что и коллеги единогласно согласились с предложенным вариантом, а я среди них стал «белой вороной». Пошла дележка коммунистов на «своих» и «чужих», что предопределяло политическое самоубийство обкома. Партийные органы всегда отделялись от народа, и чем выше, тем больше были разделены, но не от парторганизаций же, а в годы перестройки обком стал членов партии делить на своих и чужаков, даже в своей среде. Очевидное – невероятное! Яркое проявление кретинизма в секретариате обкома.
Им и воспользовался скороспелый партийный демагог Степан Сулакшин, член КПСС с годичным стажем, завлаб института ядерной физики ТПИ. На окружном предвыборном собрании по выдвижению кандидатов в народные депутаты ему «удачно подыграли» услужливые работники обкома, организовавшие во время его выступления недостойные реплики, смех, захлопывание, иронические выкрики, давая ему понять, что он тут лишний. Эффект получился обратный. Эта интеллектуальная, самолюбивая и самоуверенная посредственность, далекая от понимания реалий жизни, приобрела большую популярность у неискушенных избирателей и завоевала депутатский мандат. Заодно доставила немало неприятностей обкому. Степан Степанович в отместку возненавидел «родную партию», в ряды которой он упорно пробивался несколько лет.
В результате «неуклюжей» перестроечной политики обкома пострадали районные и городские партийные организации, которые оказывались беспомощными, чтобы повлиять на результаты всех последующих выборов. Заслуженный десятилетиями авторитет был утрачен, контроль потерян, партия заблудилась и её ряды стали покидать не только «сулакшины», но и честные и здравомыслящие коммунисты.
Ещё пример. Первые выборы в народные депутаты СССР в 1989 году на альтернативной основе. По Колпашевскому избирательному округу выдвинуты и зарегистрированы два кандидата – В.И. и Герой Социалистического труда, директор одного из лучших совхозов области - «Коломинского» (Чаинский район) Полосон Рэмберт Эльмарович (из высланных в Сибирь эстонцев в 1940 году), замечательный человек, труженик, талантливый организатор, яркая порядочная личность. Во время встреч избиратели подкалывали его о «подставе», дескать, перед выборами снимешь же свою кандидатуру в пользу Зоркальцева, но он уверял избирателей, что этого не случится. Многие, наученные жизнью реалисты, не верили ему и оказались правы. Его победа была очевидна, но надо было любой ценой протащить в депутаты первого секретаря. Разработали «хитроумную» схему, под покровом ночи послали к Полосону ответственного партийного «иезуита» и он, легенда томского севера, у которого сам Лигачев овладевал секретами организации сельского хозяйства, этот настоящий(!) коммунист, за день до выборов снял свою кандидатуру. Его никто не осудил, всё поняли. Избирателям стало очевидно: была подтасовка. Зачем? Ради чего? Кто ему это насоветовал?
И вот реакция избирателей: по округу пошел массовый призыв – «Зоркальцева - валить!» И завалили. Такая грубая и примитивная игра в демократию (на четвертом году перестройки!) ещё больше дискредитировала партийные органы и саму перестройку тоже. Позже В.И. все же вырвался в народные депутаты России по Асиновскому округу, но чего это ему стоило! Во время встреч с избирателями давались многочисленные и щедрые обещания, эта компания измотала всех сотрудников обкома и Первомайского райкома, но он не мог упустить последний шанс, который давал надежду в новую жизнь. Несколькими годами позднее его помощник Ю. Иванов признался, что он не успевал записывать просьбы избирателей и соответствующие поручения первого секретаря, не то, что выполнять. Словом, все было поставлено на кон! Виктор Ильич стал депутатом. Кстати, небольшой перевес в голосах ему обеспечил Первомайский район, где первым секретарем райкома был его выдвиженец Виктор Кресс, будущий губернатор. Такова ирония перестройки.
В.И. не сумел найти разумные решения проблем, возникших в перестроечные годы, хотя именно в эти годы публиковалось довольно много аналитических и публицистических статей, дающих достаточно материала для думающего человека. Но областные «вожди», как правило, их не читали, ибо трудно перестраивать сознание, это очень болезненный процесс.
Помню, как в 1988 году, уже на развороте пресловутой перестройки, В.И., во время краткого обмена мнениями о протекающих за окнами событиях, извлек из шкафа томик трудов Ленина и зачитал мне фразу о том, что «демократия нам нужна для повышения производительности труда». Да, но это суждение относится в адрес производственного процесса, но не к политической жизни. Такого упрощенного понимания «разгула демократии» под руководством ЦК КПСС я не ожидал. Я молча качнул головой справа-налево, и мы расстались. У Ленина всегда можно найти походящие цитаты для оправдания чего угодно, потому он и считается гениальным. Вот тогда до меня дошло, что с такими представлениями кризис партии не преодолеть. На очередной областной партконференции он сложил с себя полномочия первого секретаря, признав, тем самым, свое личное поражение и покинул тонущий корабль. Депутатство стало тем парашютом, благодаря которому он не растворился в пучине перемен.
Он, как я, и подобно многим таким же по духу, был НАСТОЯЩИМ советским человеком; из подобного «теста» и формируется здоровая нация - НАРОД. Это те, которые «раньше думают о Родине, а потом – о себе». Время романтиков уходило. В послевоенные десятилетия, «благодаря мудрой политике» партии, НАРОД постепенно переформатировался в массовое общество ПОТРЕБИТЕЛЕЙ. В 1964 году я буквально убежал в Сибирь из спивающегося Подмосковья, потому что водители авто уже не стеснялись напоминать, что «маленький рубль лучше большого «спасибо», в качестве оплаты за подвоз. Это звучало непривычно дико, ибо в Латвии, откуда мы семьей приехали после демобилизации отца, такого не было. А через десять лет эту фразу я поймал уже в Томске. Она меня догнала, поскольку подобно ржавчине потребительская мораль разъедала всю страну от Тихого океана до Британских морей, убивая в людях ДУХ великой Победы. Я был за то, чтобы советские люди за свои деньги приобретали хорошие вещи, но это естественное желание не должно было превращаться в смысл жизни. Кстати, в моральном разложении советского общества больше виноваты руководители партии и правительства, а, отнюдь, не «тлетворное влияние буржуазной идеологии».
«Постыдная им вышла доля» (Не по Лермонтову М.Ю.)
Чудовищная миссия выпала на долю поколений рожденных в 20-х и 30-х годах: развалить Советский Союз и разоружить идейно Коммунистическую партию. Разрушить государство, которое ценой огромных жертв создавалось целое тысячелетие. И это выпало на долю Партии, вожди которой самонадеянно провозглашали себя «умом, честью, и совестью эпохи». Наоборот, именно вожди стали главными ликвидаторами партии и государства – Горбачев, Яковлев и Ельцин; остальные члены Политбюро – вольными и невольными их соратниками, третьи – безразличными созерцателями.
Послевоенные поколения строителей социализма не стали защитниками отечества, хотя неоднократно клялись «до последней капли крови защищать…». Теперь ясно, почему так случилось, - МЕЩАНСТВО - стремление к беззаботному и зажиточному существованию, начиная с самых верхов с начала 60-х, постепенно одной паутиной накрыла всю страну. Из воспоминаний перебежчика Шевченко, бывшего представителя СССР в ООН, известно, что назначение на престижные должности в МИДе зависело от стоимости подношений супруге Громыко. О меркантильных пристрастиях и барских замашках Брежнева, его родни и других членов Политбюро судачили не только в Москве; также неравнодушной к подаркам и драгоценностям была жена последнего Генсека. Не говорю уже о рвачестве знаменитых артистов, спортсменов и пр. Горбачевская Перестройка в этом смысле ничего нового не создала, она просто дала простор для самореализации алчной и криминальной частей общества. Пришел час, когда некоторые работники и нашего обкома партии тайно создали кооператив по производству дефицитных тогда столов для настольного тенниса и в свободное время «зарабатывали» за месяц больше, чем за год на основной работе.
Увы, за 70 лет советской власти в СССР не сформировалось морально и идейно здоровой партийно-государственной ЭЛИТЫ, способной защитить великую страну от предательства, расхищения и позора. Её перерождение началось буквально с Октября 1917 года. Даже многочисленные Маршалы и Генералы, заслуженные Герои Союза и Народные артисты, и выдающиеся писатели – по совокупности так и не поднялись до этого высокого звания. Обнажилась истинная цена многолетней партийной возвышенной риторики и «исторических» решений – демагогия, дешевая болтовня и вопиющая безответственность, полный отрыв от реальности в течение почти 40 лет после Победы. Так было, но, к сожалению, так и осталось. Процесс деградации системы государственного управления продолжается, и она обречена независимо от смены режимов власти. Иссякла сила народная. Между тем в 80-х КПСС подрастала и здоровая смена, по себе сужу, но она тогда ещё не набрала силы, а сегодня она уже беспомощна.
Уже в 60-х стало очевидно, что членство в КПСС никогда не делало человека автоматически коммунистом в цивилизационном понимании этого звания. Вступление в партию я, например, расценивал как подготовительный класс к обретению высокого звания, но замечал, что многие работники руководящих органов, с которыми приходилось сталкиваться, как-бы задержались в подготовительном классе. Я не понимал, что они стали РЕАЛИСТАМИ. Но кто мог представить, что и Генеральный секретарь партии окажется самым большим «реалистом»!
В такой обстановке первому секретарю Обкома бесполезно было надеяться на помощь и поддержку ЦК. Там не было ни порядка, ни ясности, ни единства. Он мог опираться только на своих членов бюро и секретарей, но и те были в растерянности, метались, совершали ошибки, вновь искали выходы из создающихся ситуаций и пр. Тем более морально тяжело было нам, низшим звеньям, находившимся под двойным прессом: сверху – начальство «казнит» за догматизм, а снизу - за «привилегии бескомпромиссная взбудораженная масса наивных и невменяемых.
«Большое видится на расстоянии» - мудро заметил Сергей Есенин. Прочитав массу литературы, воспоминания непосредственных участников и свидетелей событий тех лет, теперь-то и я знаю, что и кому надо было сделать. Но вот известно, что «лицом к лицу - лица не увидать» - невозможно нам было разобраться в истинных намерениях «архитекторов» и «прорабов» перестройки. И Виктор Ильич тоже не смог разобрался, мучился и метался в поисках ответа, как всегда, в одиночестве. Его ближайшие помощники - секретари тоже находились в растерянности, и никто не понимал, куда «несет нас рок событий». (С. Есенин).
Заключение.
Не похоже, чтобы он был убежденным марксистом-ленинцем, их среди членов КПСС «днем с огнем» нельзя было отыскать. У него был деловой и конструктивный сталинский стиль работы. Подсознательно мне казалось, что в глубине души он карьерист. Так считали многие. Он делал все, чтобы, не дай Бог, изменилось отношение к нему у Лигачева. Эта вполне объяснимая перестраховка первого лица вынуждала в интересах ДЕЛА «вить веревки» не только из подчиненных, но и из себя. То, что это было оправдано, говорят результаты его деятельности: много построено было в Колпашево и городе томских нефтяников Стрежевом, в областном центре Томске (Дом Нефти, Концертный зал и прочее). Он все «долгострои» сдал в эксплуатацию. Я считаю, что это был вполне нормальный деловой стиль работы. Это был и стиль легендарного первого секретаря обкома Лигачева Е. К, но чтобы овладеть им требовались сильный характер, предельная самоотдача и воля. В.И. обладал этими качествами. Но если вспомнить о «человечности», то к таким личностям это понятие не применимо, да и вообще, считаю, он не применим к созидательной работе: главное в жизни – ДЕЛО, а не эмоциональные издержки. Неверно считалось, что целью партии является воспитание нового человека. Был даже такой лживый пропагандистский лозунг: «Все для человека, все во имя человека!». Демагогия! Человек был, есть и ещё долго будет основным средством производства. Но при этом он был очень внимателен к нуждам и проблемам своих работников и никогда никому не отказывал в поддержке.
Виктор Ильич, к счастью, состоялся как председатель Комитета Госдумы. Отзывы о нем всегда были хорошие. Когда я узнал, что он покрестился и при этом даже «проникся душевной благостью», вспомнилась его «выволочка» за то, что я в 1988 году без всяких согласований разрешил возвести купол на храме православной церкви в Асино, - «перестройка» же! Член КПРФ, коммунист, с православным крестом на груди! Я сам с детства верю в Бога, отец был военным летчиком, а они суеверны. Но церковь и Бог не тождественны, церквей много, а Бог един. Значит, новая должность изменила его идейную ориентацию, о чем нетрудно догадаться, учитывая, что в 1999 году, когда председатели комитетов Госдумы от КПРФ в знак не помню точно какого протеста, одновременно сняли свои полномочия, он, несмотря на давление коллег, этого не сделал. Ещё один факт: В.Н. Егоров, народный депутат России до 1993года, рассказывал, что в дни расстрела Белого дома, В.И. неожиданно заболел. Это не удивительно. Вообще он всегда заболевал в обостренных ситуациях, предпочитал предсказуемость и избегал конфликтных ситуаций, которые выбивают из психического равновесия. Я был удивлен, когда узнал, что он, оказывается, ещё был и Председателем Межпарламентской Христианской ассамблеи!
Да, он был карьеристом, если подразумевать стремление профессионала к должности связанной с высокими обязанностями и ответственностью. Если, например, человек чувствует в себе силы сделать больше для партии и для страны, готовым взвалить на плечи большую нагрузку и ответственность, то, руководствуясь целью принести большую пользу родине и обществу, он просто обязан быть карьеристом. Безнравственно шагать к власти по трупам, бесчестными методами убирать соперников. Он этого не делал. Он всего добивался своим трудом и самоотверженной работой. Я знал карьеристов в обкоме, но способных на подлость среди них было немного. Правда, чем был выше уровень руководящего органа в стране, тем выше была концентрация таковых, и тогда надо было держать ухо востро. Например, Москва и столичные города были перенаселены карьеристами, там и кумовство процветало, оттуда и вся гниль шла по Союзу, разлагая общество. Даже на работниках ЦК, приезжавших в область, проявлялась каинова печать стяжательства, что уж говорить об артистах, журналистах и т.д. Ему было чуждо использование положения для удовлетворения «возрастающих материальных потребностей» семьи и близких. В Томске первый секретарь обкома, член ЦК КПСС выходил на работу вместе с сыном Алексеем из квартиры, полученной 20 лет назад. За домом ждала обкомовская машина, отец садился и отъезжал, а сын, подняв воротник пальто, шел на остановку общественного транспорта. Заметьте: выходили из подъезда вместе, а дальше – врозь. Все на глазах жильцов многоквартирного дома 50-х годов постройки. И так каждый рабочий день.
Он защищал авторитет КПСС на пресловутом суде, инициированном наивным, недалеким, но амбициозным депутатом из томских завлабов. Он справился с этим поручением хорошо. Я считаю, что надо было игнорировать это позорное судилище. Кого судить-то? ВКП(б)-КПСС была разной на трудных дорогах двадцатого века. Каким был вождь, таковой становилась и присвоившая себе наименование «коммунистической» политическая организация. Она была орудием в руках вождей. Ленинская и Сталинская партии - это миллионы трудящихся, которые построили мощное государство, были и преступления, но был построен и фундамент для развития государства и общества. Партия с одним наименованием в начале и конце века совершила противоположные великие деяния! Она же вознесла на вершину власти и всякую «НЕ-ЧЕСТЬ», родившуюся в недрах НЕДО-развитого социализма, которые её и прикончили. Так её величество История вынесла ей смертный приговор за ложь, несбывшиеся надежды и преступления перед народами СССР. В конце концов, она по гамбургскому счету заплатила за все.
Мы же работали добросовестно, как нас и учили старшие товарищи. Конечно, чувствовали партийное крепостничество, но особенно не тяготились им. К концу ХХ века уже никто не верил в построение Коммунизма, но люди не переставали надеяться на приход справедливости и духовной свободы в СССР, на расцвет могучего государства, построенного ценой огромных жертв. Коммунисты не были самостоятельными в анализе общественных процессов и выборе мер действия, полагаясь на выводы и оценки ЦК, чем и загнали себя в исторический капкан, и более тридцати лет прозябаем без чести и без совести, стараясь не вспоминать, что числили себя в передовых рядах строителей нового общества. Возможности перестройки мы, партийные работники 80-х, не смогли реализовать для прогресса страны и общества, поэтому у каждого из нас есть своя мера вины и ответственности за развал Советского Союза и КПСС, за позорное настоящее. Скоро земля всех уравняет.
В 80-х в пригороде Томска нам были выделены земельные участки в обкомовском садовом кооперативе. В середине 90-х у меня стоял недостроенный щитовой домик, продуваемый всеми ветрами, и несколько кустов смородины, а у Виктора Ильича была заросшая пустошь. Наши участки пересекал родниковый ручей и вот они вместе с Алексеем углубляли его, чтобы осушить хотя бы часть. Он уже работал в Москве, видимо, приехал в отпуск и помогал сыну. Работа была тяжелая, под летним солнцем, но они упорно двигались к цели, выгребая со дна ил совковыми лопатами. Передохнуть можно было только у меня, чему я был только рад. Можно было посидеть под тенью листьев березы и каждый раз, «перекуривая», мы пили по чашке чая. Я специально готовил его чаще, что было уместно в июльский зной. Чувствовалось, что наше «чаепитие» ему в тягость, но отказаться было неудобно и не было смысла. В моей голове кружились воспоминания и вопросы, а язык не поворачивался их задавать. Общались как случайные соседи, не касаясь общего прошлого. Сердце мое обливалось слезами.
Последняя и случайная наша встреча с Виктором Ильичом на этом свете произошла в Томске почти за месяц до его кончины. На площади Дзержинского мимо меня медленно, по-старчески проплеталась пожилая пара, на которую сразу не обратил внимание. Но пройдя пару метров, я мгновенно обернулся и окрикнул Виктора Ильича! Он обернулся, я подошел к нему, обнял его, традиционно справился о здоровье, перекинулись парой фраз, и очень захотелось вместе с Еленой Николаевной затащить их к себе – наши дома рядом, ибо чувствовал, что другого случая больше не представится, а пообщаться хотелось. Как-то, будучи в Москве, позвонил ему, но он уклонился от встречи, сославшись на занятость. Не тот уровень» Бог ему судья! Он ответил, что приехал похоронить тещу, скончавшуюся на 102 году жизни, и пообещал через месяц вернуться и тогда встретиться. Через месяц мы его похоронили. Мудро заметил по такому случаю Иоганн Вольфганг Гете: «Под каждым гробовым камнем лежит целый мир».
Вишенка на торт.
Стрежевской коллега Владимир Мангазеев в конце 80-х работал заведующим Отделом нефти и газа Обкома КПСС. Поскольку отраслевые отделы были упразднены, он просил В.И. отпустить на работу в нефтяную компанию ВНК. Тот, как обычно, тянул с решением. Как-то после работы Владимир «поймал» Зоркальцева и они по стрежевской привычке вместе пошли по домам, поскольку жили в одном районе. Прощаясь, В.П. аргументировано объяснил мотив своего заявления, на что В.И. ответил: «Завтра порешаем». С утра пораньше В.П. приходит в приемную, а ему говорят, что Виктор Ильич улетел в Москву. Мангазеев ни минуты не остался в стенах обкома КПСС. Я не хочу давать оценку этому поступку Зоркальцева.
На крутом переломе цивилизации в первом тысячелетии новой эры Апостол Петр произнес: «Не все умрем, но все изменимся». В августе 1991 года произошло крушение ленинско-сталинской цивилизации. Не все умерли, но действительно все изменились. К добру ли?
Е. Дмитриев Январь 2015- декабрь 2018 года.