Я закрыла глаза и потрясла головой, прогоняя видение.
Так, мастику больше не пьем и нужно срочно переходить к чаю.
- Так, я понимаю, что добавки сегодня больше не будет, - на всякий случай поинтересовался Мофоня, видя, что я встала убрать грязную посуду со стола.
- Правильно думаешь. Мофонь, сколько можно есть? Я так скоро в дверь проходить не буду, - улыбнулась я.
- Ну и не надо, оставайся здесь жить!
- Смешно! Вот ты невидимый, а если даже и видимый, в тебе росточку-то всего метр с кепкой, а я... Куда тетеньке с ростом сто семьдесят сантиметров спрятаться в этом доме?
- Как куда? А черные лестницы? А подвалы и чердаки? А потайные комнаты, чуланы и тайные гардеробные? А огромные антресоли? Ты даже не представляешь, сколько всего тайного и не найденного есть в старых домах, - искренне поразился моей глупости и неосведомленности Домовой.
- Моф, вообще-то я не бездомная. У меня и свой дом есть. Зачем мне жить по чердакам, подвалам и черным лестницам?
- Ну, да... Действительно. Зачем тебе? – Домовой снял салфетку, промокнул губы, аккуратно сложил салфетку и грустно положил ее на край стола.
Наступила тишина. Только теплый летний дождик грустно чеканил шаг по мокрой и ссутулившейся Москве.
- Эй, не грусти! Давай чаю и чем-нибудь сладеньким попьем.
Я тут случайно прочла интересную фразу – чай без вкусняшек – заварка на ветер!
А потом...
Мне с этой готовкой не до того было, а ты даже и не переоделся. Так и сидишь, в своей пижамке, - я подошла к Мофоньке и чмокнула его в лохматую макушку.
- И что? Все равно дождик идет. Гулять же мы сегодня точно не пойдем. Да и вечер уже наступил.
- Да уж не вечер наступил, а ночь катит в глаза. Я с тобой вообще на ночной образ жизни перешла. Но мы спать ведь не собираемся, так что давай переодевайся и мы с тобой... - я сделала паузу и многозначительное лицо.
- Что мы с тобой? – не выдержал напряженности момента домовой.
- Беги - переодевайся, а потом я тебе скажу, что мы будем делать...
- Ну, пожалуйста, пожалуйста, скажи сейчас! Ну, что?!
- Мы! Будем! Играть в карты! И я тебя обыграю!
- Ура! Карты!!! Ха-ха! Ты? Меня? Готовь денежки! – орал в восторге Домовой. Он сорвался со стула и умчался по лестнице на второй этаж переодеваться.
- Ага, размечтался! Лучше подумай, что ты на кон поставишь, - крикнула я ему вслед.
Сверху раздался ехидный хохот.
Вот же самоуверенный тип!
Я собирала начисто вылизанную посуду со стола. Хороший аппетит у моего Мофони, ничего не скажешь. Вытерла стол и накрыла его к чаю.
- Чур, чай я завариваю! – Мофоня в новой рубашке и ладно сидящих джинсах, с прилизанными лохмушками стоял в дверях кухни. В руках он держал старинную шкатулку.
- Смотри, какие красивые карты, - сказал Моф и открыл шкатулку.
Карты и правда, были очень красивые. Вычурный узор в переплетении нежных голубых цветов на рубашке карт. И великосветские фигуры в великолепных костюмах с русской символикой и напудренных париках на внутренней стороне. Карты были такие приятные на ощупь, что казалось, они выполнены из атласа.
Пока я рассматривала карты и восхищалась ими, Моф заварил чай.
- Наливай, - скомандовал он, - Кстати, а во что мы будем играть?
- Давай играть в «Дурака». Кто сдает?
- Давай я буду сдавать, - предложил домовой, тасуя колоду.
- Будем играть полной колодой или в 36 листов? – спросила я, любуясь, как летают карты в его проворных ручках.
- А как хочешь, так и будем, - и карты из одной его руки веером перелетели в другую руку.
- Красиво! Но я не поняла, а что у нас на кону?
- О! Точно! Я совсем забыл, - домовой бросил колоду карт на стол и опять метнулся куда-то на второй этаж. Раздался грохот, скрежет, падение чего-то тяжелого. Потом все стихло. Что он там делает? Он так весь дом перевернет. А вот, судя по звукам, он двигает огромное массажное кресло... Что же он там может искать? И где там можно что-то интересное найти? Тайник у него там что ли? Но вот, наконец, торопливый топот крепких ножек по лестнице, подсказал мне, что домовой нашел, что поставить на кон.
Мофоня торжественно внес большую розовую бархатную коробку.
- Что это? – изумилась я.
- Это? Открой и посмотри, - он поставил коробку на стол и отошел довольно улыбаясь.
Я открыла маленький замочек на коробке и подняла крышку.
Там, на белом шелке лежал набор из двух серебряных щеток и зеркала, отделанных перламутром.
- Как красиво! Мофонь, а ты ведь даже не знаешь, что щетки из натуральной щетины – это моя мечта! Сейчас таких восхитительных вещей и не делают. Интересно, сколько лет этому набору? Он же, совершенно, как новый, - восхищалась, увиденным я.
- Почему это «как новый»? Он и есть новый! Я что ж должен всякие использованные кем-то вещи тебе на кон ставить? - обиделся домовой.
- Но, Моф, вещь-то антикварная! Это сразу видно. Ну и как она может быть совершенно новой, если ей больше ста лет точно?
- Не скажу! Лучше говори, а что ты на кон поставишь? – насупился Мофоня.
- У меня такой красоты нет и быть не может. Я могу только денежки на кон поставить. Сто рублей. Идет?
- Монетками?
- Нет, сто рублей монетками не бывает. Монетками могу только десять рублей дать, - я открыла кошелек и высыпала на стол монетки.
У Мофони загорелись глаза. Вернее так, у нас обоих горели глаза – у него на мои монетки, а у меня на его фантастический набор щеток.
- Вот если бы сшить мешочек и сделать так, чтобы он затягивался на веревочку! Сложить туда много-много монеток и ходить, и бренчать ими, - грезил он наяву.
- Нет! Сесть к зеркалу, открыть бархатную коробочку и взять щетку из натуральной щетины и расчесать волосы. А они не электризуются, не рвутся и не ломаются, - я с благоговением взяла расческу и провела по волосам, - Боже мой, как же это приятно!
Мы оба представили эти восхитительные видения.
- Так! Я буду биться, прям вот, серьезно, - решительно заявила я.
- Я тоже буду биться, вот прям, серьезно, - заявил домовой.
- А зачем тебе монетки? Ты же из дома не выходишь. Ты что, в магазин собрался? - съехидничала я.
- Вот так я тебе и рассказал - зачем мне нужны монетки!.. – и этот наглый парень показал мне язык!
- Хорошо! Обещаю, что сошью тебе мешочек, и он будет затягиваться на шнурочек. А вот монетки... Выиграй сначала, - и я тоже показала ему язык.
Мы честно решили, что щетки, зеркало и коробка – это очень дорого и все пойдет по отдельности.
Мофоня сдал карты, и мы начали играть.
Я уже не смотрела на красоту карт.
Мне было уже совершенно наплевать на все тактильные ощущения.
Какой там атлас?
Вычурный узор на карточной рубашке?
Где? В упор не вижу!
Какие такие нежные цветочки и где они там нарисованы? Наплевать!
Мы бились не на жизнь, а на смерть.
Первую игру я проиграла. Мофоня вопил, как ненормальный и танцевал от счастья.
Второй раз мы сыграли вничью. Третий раз я осталась с таким количеством карт на руках, что и сказать тошно.
Двадцать рублей перешло к нему, и он время от времени довольно гладил монетки. А коробка из розового бархата со всем своим содержимым была для меня все так же далека и недосягаема.
Время от времени мы отхлебывали остывший чай из своих чашек. В горле все время пересыхало – у него от того, что он орал от счастья и восторга, а у меня от волнения и расстройства.
Я тасовала колоду карт. Потом раздала и взяла свои карты:
- Да господи, ты, боже мой! Да что же это такое? А что у нас козыри? Опять крести?
Мофоня довольно улыбался, обмахиваясь сданными мной картами, как веером.
- Что-то мне все это не нравится, - пробормотала я себе в пол-голоса, когда домовой пошел с дамы, а у меня одни семерки, шестерки и туз. И как всегда никаких козырей.
Я отбила даму тузом и только успела подумать:
«Слава богу, вмастил!» – как Мофоня ехидно улыбаясь, положил на стол туза, и я приняла.
Дальше-больше!
Он и пошел-то с какой-то невнятной десятки, а мне и отбить нечем. До кучи еще три десятки оказались моими.
Я опять приняла.
Карт было столько, что в руках не помещалось.
И не одного козыря!
Нет, вру, была одна козырная девятка. И все!
А он набирал карты из колоды и хохотал, как сумасшедший.
Мне хотелось треснуть его по лохматой башке. Нахал!
Но я решила взять себя в руки, перестать нервничать и отыграться.
Ага!
После своего мудрого решения, мне удалось пять раз подряд остаться «дурой»!
Итого...
семьдесят рублей минус, а моя мечта так и осталась недостижимой розовой бархатной мечтой.
Мне уже не хотелось играть. Мне хотелось ругаться и переколотить об стенку чайные чашки с толщиной стенок, как яичная скорлупка.
Монетки кончились, а Моф категорически не хотел принимать бумажные деньги.
Потом кое-как мне удалось уговорить его, чтобы я играла в долг. Или заплатив сегодня бумажными деньгами, завтра, сходила в магазин и все поменяла на монетки. И непременным условием было - обязательно сшить мешочек с затягивающимся наверху шнурком.
Я знала золотое правило картежников – никогда не отыгрывайся!
Но азарт оказался сильнее меня, и поэтому мою бестолковую голову снесло начисто.
Да я и поверить не могла своим глазам – этот, маленький лохматый хулиган, играл в карты как бог!
Нет, что-то не то говорю. Вряд ли бог играет в «дурака»!
Но, как волшебник или гений он играл точно!
Казалось, что карты сами по себе появляются в его ручках именно такие, которые нужны точно в этот момент.
- Да, жаль твоя маменька не отучила тебя в детстве в карты играть, - сказала я.
- А тебя твоя маменька, - нагло парировал Мофоня.
- Вот помню, моя бабушка мне в детстве рассказывала... - начала я свой рассказ. - Как-то, когда еще бабушка моей бабушки, жила в ту пору в Петербурге, приезжает к ней одна ее хорошая знакомая. И просит у нее двух лакеев.
А бабушка моей бабушки и спрашивает ее:
– Зачем вам, мой друг, мои лакеи понадобились? Неужели у вас своих не хватает?
- Известно ли вам, моя дорогая, что у меня есть единственный сын, недавно произведенный в офицеры? – поинтересовалась у нее гостья.
- Как же, как же, наслышана... Говорят, блестящий офицер и прочат ему быструю карьеру! Но причем же здесь мои лакеи, голубушка?
- Да и сказать-то совестно, – сказала вдова и заплакала, - но хочу высечь его! Ведет себя дурно – замотался, на днях вернулся домой, выпивши, а вчера проигрался. На сколько ж, хватит моего состояния, ежели он начнет мотать его направо и налево. Хоть и велико оно, да не для того было собрано, чтобы проигрывать его бессовестно.
- Да что ж вы такое говорите, матушка? Ему почти двадцать лет, да и офицер ведь. Моих людей за такое под суд возьмут. Как же они могут его сечь?
- Голубушка, так поэтому и прошу ваших лакеев, чтобы мои люди не теряли уважения к барину своему. Да и не дозволю я никому сечь его – дитя родное! Они только держать будут, а уж сечь-то я сама буду!
- О, Господи! Да как же так-то?! Так ведь офицер!..
- Сын он, прежде всего, мне. И кто отнимет у матери право наказать собственного сына, коль заслужил он это поведением недостойным своим?
Просила, умоляла моя пра-прабабушка свою знакомую образумиться, но как ни уговаривала, та была непреклонна и выпросила таки у нее двух лакеев.
Пришли они к ней рано утром.
Сын еще в постели был.
Вошла она с лакеями к нему в комнату и заставила их держать сына крепко-накрепко, а сама выпорола его, да так, что он весь день пролежал не вставая.
Да и потом несколько дней от стыда старался из своей комнаты не показываться. Как рукой сняло беду.
С тех пор сыночек ни пил, ни в карты не играл.
А та прапрабабушкина знакомая тем лакеям по рублю каждому дала и мою прапрабабушку приезжала поблагодарить.
А через десять лет, когда бабушка моей бабушки в Москву переехала, докладывают ей, что просит такой-то принять его. Она приняла, а кто это такой и понять не может.
А он и напомнил ей ту историю:
– Я ведь тогда еще мальчишкой был. Как же – офицер, пьянки, карты, кутежи!.. А маменька-то... - покачал он головой и рассмеялся, - Очень мне было тогда стыдно, а теперь от всего сердца благодарю матушку, что высекла. И вас благодарю, что матушке не отказали. А живы ли те люди, что меня держали?
- Да как не живы... Живы! Позвать? – смеялась бабушка моей бабушки.
- Если вас не затруднит, соблаговолите позвать.
Пришли постаревшие лакеи - Федор и Фока.
Сразу узнали выдранного матушкой барина. Смутились. Поклонились. С ноги на ногу стоят, переминаются. А он подошел к ним и поблагодарил, ласковые слова сказал и каждому из них денег на чай дал.
Слышала потом моя прапрабабушка, что очень хороший человек это был, хоть и в больших чинах. Никогда не пил и не держал карт в руках.
- Да! Хорошая история! Но это ты ее потому вспомнила, что проигралась в пух и прах, а кабы выиграла...
- Да, нет... Так что-то вспомнилось. Что это на нас с тобой сегодня нашло, Мофонь?! Да, азарт – страшное дело, - легко согласилась я.
Мы с Мофоней, как от морока очнулись.
Неужели это мы только что злились друг на друга и бились не на жизнь, а на смерть? Удивительно!
- Хватит на сегодня. Вон уже часы бьют. Опять всю ночь прокуролесили, - сказал Мофоня, собирая карты. Он аккуратно сложил их в шкатулку.
- Ага. Только денежки свои забери.
Карточный долг – это долг чести.
Сейчас я тебе еще кое-что расскажу, напоследок.
Как-то раз, во время Кавказской войны играли офицеры в карты.
Вдруг выстрелы. Тревога. Все вскочили. Бросились к оружию.
Один из них успел докинуть карту.
А когда он добежал в цепь, была уже сильная перестрелка. Но ему было ни до пуль, ни до чеченцев. Он искал того, кому проиграл партию.
А найдя, не слушая возражения, что не время и не место, вынул бумажник и отдал проигранные деньги. И только после этого бросился в бой.
Вот так-то...
- Ты, наверное, думаешь, что одна такие истории знаешь?
Поздно уже сегодня, но я тебе тоже про карты очень коротенькую историю расскажу, - домовой сгребал со стола выигранные монетки,
- Знаешь ли ты, что актриса Нина Ольшевская – мама артиста Алексея Баталова и жена замечательного писателя Виктора Ардова (советский писатель-сатирик, публицист, драматург, сценарист, карикатурист) играя в покер, выиграла большую сумму у Дмитрия Шостаковича?
В тридцатые годы среди писателей и актеров карточные игры были очень распространены. Азарт и нередко высокие ставки, безусловно, привлекали многих.
А тут семья Ардовых, которая ютилась в малюсенькой комнатушке в коммуналке, должна была внести часть денег за квартиру в Нащокинском переулке.
Ну, вот и внесли они, так, кстати, подвернувшийся карточный выигрыш. Как потом шутили, квартира в писательском кооперативе была куплена на деньги Дмитрия Шостаковича.
- Ой, как интересно! Мофонь, а ты откуда знаешь?
- Да как мне не знать, когда все об этом говорили?
Да и от нас это всего в 35 минутах неспешного хода. Так что, сама понимаешь, земля слухами полнится. Я тебе еще много чего могу рассказать, да только поздно уже. Спать пора.
- Да, уже пора спать. Завтра. Все завтра, - сказала я, стараясь не зевать.
- Только расчески забери. Это мой подарок тебе. Это я пошутил, что на кон поставил эту коробочку, - он пододвинул мне розовую бархатную коробку.
- Нет!
- Да! Забирай, а то обижусь, - сказал Мофоня.
Я поняла, что спорить бесполезно и взяла свою розовую мечту в руки.
- Спасибо, Мофонь!
- И тебе спасибо! – поклонился домовой, убрал выигрыш в кармашек джинсов и ушел, весело бренча честно выигранными монетками.
«Надо обязательно сшить ему мешочек, который будет стягиваться наверху шнурком», - была моя последняя мысль, прежде чем сон окончательно сморил меня.
продолжение http://www.proza.ru/2019/03/28/1813