472 Мудрят американцы! 17 сентября 1973

Александр Суворый
Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

472. Мудрят американцы! 17 сентября 1973 года.

Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Понедельник 17 сентября 1973 года. Юго-западная граница морского района "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap) недалеко от мифического острова Роколл (англ. Rockall, географические координаты: 57°35;48; с. ш. 13°41;19; з. д. (57.596667°, -13.688611°). Дневная температура: мин.: 10.0°C тепла; средняя: 11.7°C тепла; макс.: 13.5°C тепла. Эффективная температура (температура самоощущения человека) 8.5°C. Ветер слабый (3 балла) дует со скоростью 5 м/с (18 км/ч). Волнение в океане лёгкое - 3 балла. Волны короткие, хорошо выраженные, с гребнями, покрытыми стекловидной пеной и кое-где белыми барашками. Высота ветровых волн 0,6-1 м, длина - 6 м. Осадков с утра не было, но днём небо заволокло низкой плотной дождевой облачностью и пошёл нудный слякотный дождь (11 мм осадков).

17 сентября 1973 года солнце в точке координат острова Роколл с точки зрения навигации взошло по местному времени в 07:25, а зашло в 22:56. С точки зрения астрономических суток солнце взошло в 06:33, а зашло за горизонт в 23:48. С точки зрения "гражданского времени", то есть обычного рабочего дня, солнце взошло в 08:12 (стало светло на небе), а зашло (конец гражданских сумерек) в 22:09. Однако тот восход и заход солнца в понедельник, который видел я, начался в 08:51 и закончился в 21:30, когда я прекратил слежение за окружающей обстановкой как визуальный разведчик БПК "Свирепый". Этот день понедельника 17 сентября 1973 года, то есть моя "разведчикская вахта" длилась почти без перерыва 12 часов 39 минут.

Дело в том, что в этот понедельник 17 сентября 1973 года ВВС США и НАТО "очнулись", "очухались", "взбодрились", как выражались вахтенные офицеры, старпом, замполит и даже командир БПК "Свирепый" капитан 3 ранга Е.П. Назаров, потому что опять начались активные патрульные полёты противолодочных и разведывательных самолётов нашего "вероятного противника" над морским районом, где потихоньку дрейфовал или двигался на малом ходу наш БПК "Свирепый". Кроме американских и натовских патрульных самолётов мы вновь, сначала на экранах локаторов РТС, а потом и визуально в бинокли и бинокулярный корабельный перископический визир ВБП-451М увидели то самое "научно-исследовательское судно", которое 16 августа 1973 года производило глубинные взрывные или водолазные работы.

Нам из-за удалённости от этого странного судна, более похожего на килектор с выступающим далеко вперёд бушпритом, похожим на кран, не удалось определить его тип, название, принадлежность. Тогда 16 августа 1973 года в океане штормило, бурлила непогода, а мы увидели это судно на пределе видимости и только через визир ВБП-451М я смог сфотографировать это судно зеркальным фотоаппаратом "Зенит-Е". Фотографии тогда я тоже не сразу сделал, потому что вечером это судно снялось с якорей и убралось неизвестно куда. Теперь, в понедельник 17 сентября 1973 года (ровно через месяц), мы вновь увидели знакомые очертания силуэта этого странного судна.

Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров отрывистым и напряжённым голосом приказал вахтенному офицеру пойти на сближение с этим судном, но оно тоже изменило свой курс. Только что это судно шло наперерез нам, по касательной к линии нашему курсу и к нам за корму, а теперь оно "отвалило" в сторону от нас и увеличило ход в сторону от нас. Это было похоже на бегство, потому что кроме этого "океанографического" судна-килектора с нелепой старинной "пароходной" трубой посередине центральной надстройки, да пролетающих в облаках ревущих турбовинтовых самолётов, вероятно, "Нептун" или "Орион", никого в нашем районе океана не было.

Чтобы догнать это странное судно, которое я ещё в августе мысленно прозвал "летучий голландец", БПК "Свирепый нужно было описать крутую циркуляцию поворота вправо, набрать полный ход и попытаться догнать беглеца, но при этом нам пришлось бы покинуть указанную точку того морского района, в которой мы обязаны были находиться. Корабль всё же описал крутую дугу и вышел носом по направлению на этот странный морской объект, но он уже скрылся в туманном мареве горизонта. 

Следуя по неровному контуру воображаемого прямоугольника или трапеции, овала (всякий раз по разному) или треугольника, БПК "Свирепый вернулся на прежнее место по заданным координатам с разрешённой нам погрешностью. Видимо, в приказе было специально оговорено, что мы не должны представлять из себя разгаданную тайну нашего пребывания в этом районе Атлантического океана. Мы должны были "топтаться" на месте, но топтаться так, будто мы никого не ждём, а просто "шатаемся" в отведённом нам нешироком районе несения дозорной боевой противолодочной службы. Кстати, мы даже наше корабельное противолодочное оружие РБУ-6000 "Смерч" не расчехляли...

Только когда американские и натовские противолодочные самолёты прилетели к нам и начали летать параллельными курсами вдоль бортов и курса следования нашего БПК "Свирепый", командир корабля приказал объявить "боевую тревогу" и мы расчехлили укутанные в специальные водонепроницаемые кожухи антенные посты РЛС ЗРК "Оса-М", нашего главного корабельного оружия УРПК-4 "Метель" и артиллерийского комплекса АК-726. Это океанографическое научно-исследовательское или опытно-глубоководный комплекс с носовым подъёмным устройством ВМС США (?) могло видеть нас ещё с зачехлёнными РЛС и оружием, но после того, как это судно попыталось на встречном курсе движения "зайти нам за спину", - БПК "Свирепый" ощетинился всем оружие, которое было у нас на борту.

В конце моей многочасовой вахты визуального разведчика, примерно на закате солнца в 21:30, я записал в свой дневник-ежедневник:
17 сентября 1973 пн
Ну вот. Наконец-то! Весь день бегал с блокнотом. К вечеру глаза болят, но зато у меня есть кое-что неизвестное ранее. Мудрят, американцы, но мы хитрее. Вообще, доволен сегодня собой. Очень. За эти данные вынес себе благодарность.

Да. В первой половине дня видимость на море была ещё сносная для визуального наблюдения и фотографирования, а после обеда небо заволокло сплошной облачностью, днём стало пасмурно, солнце почти не пробивалось сквозь насыщенные влагой облака и я мог только делать зарисовки того, что происходило вокруг нас. Командир БПК "Свирепый" вполголоса приказал вахтенному офицеру усилить наблюдение за горизонтом и морем. Евгений Петрович почти безвылазно сутки находился в своём командирском кресле в ходовой рубке и не отходил от микрофона коммутатора, который соединял его со спецаппаратурой звукоподводной связи. Они ни словом, ни намёком, ни хмурым взглядом "не признавался", что ждёт "звонка" от командира подводной лодки, но по всем, непонятно каким признакам, было ясно - скоро, совсем скоро станет известно, что мы тут делаем, чего ждём, для кого стараемся...

Американское судно-кран (килектор), то ли океанографическое, то ли судно для глубоководных исследований, то ли океанологическое судно, а может быть и исследовательское судно рыбной промышленности США, но скорее всего, спасательное исследовательское судно ВМС США для глубоководных операций, замаскированное под старый пароход с нелепой высокой трубой в стиле начала XX века для паровых угольных котлов, вело себя крайне осторожно, но настырно... Оно всё время держалось от нас на пределе видимости по погоде, то есть ясно было, что там, на судне, нас тоже видят воочию, наблюдают за нами, следят за нами, сторожат и контролируют визуально.

Вряд ли интерес был именно к нам, к боевому кораблю пр.1135 типа "Буревестник", который по натовской классификации назывался "Кривак" и был уже хорошо известен военно-морским специалистам флотов США и стран НАТО. Этому судну было интересно то, что мы охраняли, от чего гнали-прогоняли их, для кого мы расчехлили своё корабельное оружие...

Сфотографировать американское судно с бушпритом-краном на носу было очень сложно, потому что это возможно было только зеркальной камерой и только через окуляры корабельного перископического визира ВБП-451М. При сильном, а тем более максимальном увеличении, изображение или "картинка" в окулярах на волнении моря-океана всё время "прыгала", выскакивала из поля зрения телеобъектива. Удержать тяжёлую и неповоротливую махину визира (перископа) было очень трудно - он в ручном режиме был рассчитан на более плавное перемещение по кругу и по углу зрения по вертикали.

Я уговорил командиров БЧ-1 и БЧ-4 старшего лейтенант Г.Ф. Печкурова и лейтенанта А.С. Дробота дать мне на время почитать руководящий материал - сверхсекретную Инструкцию по эксплуатации бинокулярного корабельного призматического визира ВБП-451М, но меня хватило только на несколько страниц и тот раздел, который рассказывал о применении и управлении светофильтрами, сменой объективов, управлением визиром в ручном режиме. Все остальные автоматические и механические функции визира ВБП-451М остались неизученными, потому что обстановка требовала немедленного использования этого очень полезного инструмента на БС (боевой службе). Поэтому я даже не знал, как включается автоматическое слежение за объектом наблюдения, автоматическая коррекция поля зрения и другие полезные функции. Пока я с успехом справлялся с визиром, делал качественные и очень важные для разведки снимки и фотографии и этого было достаточно.

Я долго мучился, стараясь уловить тот момент в объективе зеркальной фотокамеры, когда неизвестное американское судно точно попадёт в центр кадра, но всякий раз я нажимал на кнопку фотозатвора позже этого момента, а предугадать появление в поле зрения этого судна и спустить затвор до этого момента у меня никак не получалось. Я испортил уже пять-шесть кадров дефицитной фотоплёнки, очень сильно на себя разозлился и буквально сердитым тоном, чертыхнувшись для уверенности, попросил большой морской и сильный бинокль у командира корабля...

- Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться? - на ходовом мостике рядом с креслом командира БПК "Свирепый" стоял старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Н.В. протопопов, который категорически был против того, чтобы "какой-то матрос обращался к командиру корабля так, как имеет право обращаться только он один"...
- Разрешаю.
- Разрешите воспользоваться вашим биноклем? У меня никак не получается хорошенько рассмотреть этого американца в визир. Изображение пляшет, а мне его надо либо сфотографировать, либо подробно зарисовать.
- Ну, так в чём же дело?! - косо взглядом испросив разрешения командира корабля, встрял в разговор старпом. - Смотри в визир и рисуй.

Я смотрел в лицо командиру БПК "Свирепый" и ждал его ответа. Евгений Петрович Назаров недовольно поморщился, но промолчал, из чего я сделал вывод, что мне нужно пояснить и обосновать свою просьбу.

- Когда визир сильно приближает объект наблюдения, то качка выбивает его из поля зрения телеобъектива, а визир очень неповоротливый, требует много времени на то, чтобы вновь найти и увидеть объект в море. Мы качаемся, судно качается, глаза и руки устают, механизм визира туго ворочается.
- Если сменить объективы, то изображение в кадре становится небольшим и деталей корпуса, такелажа, надстроек и радиоантенн, что самое главное в визуальной разведке, почти не видно.
- Самое главное, - не удаётся точно запомнить детали надстроек, мачт, антенн, их соразмерность, масштаб по отношению друг к другу.
- Ну и что? - опять несколько грубо спросил старпом. - Чем вам бинокль командира корабля поможет? У вас же есть свой бинокль.
- Так точно, есть! - "по сухопутному" ответил я старпому. - Только он слабенький. Обзорный. Им удобно не отрываясь осматривать горизонт и море на удалении в несколько кабельтовых или миль. Здесь же нужно приблизить дальний объект наблюдения.
- Это судно очень осторожное, я весь день за ним наблюдаю. Помните, в августе мы его видели во время шторма? Оно ещё какие-то подводные взрывы производило и сигнал у него был: "Не подходить! Водолазные работы на глубине".
- Ну и что?
- А то, - я уже начал сердиться не на шутку, потому что видимость на море резко ухудшалась, время и возможности наблюдения уменьшались, а я всё ещё чего-то просил, когда по моему статусу и приказу о моих обязанностях визуального разведчика, я должен был получать необходимое "по первому требованию".

- Суворов прав, - негромко сказал Евгений Петрович Назаров, молча взял свой большущий морской бинокль, который стоял перед ним на раструбах линз торчком в специальном деревянном футляре и подал его мне.
- Иногда нужно просто подольше смотреть в мощный бинокль, плавно удерживая картинку в поле зрения, чтобы внимательно и непрерывно всё рассмотреть, запомнить, а потом всё записать или нарисовать, - пояснил он старпому примирительным тоном.
- Действуйте! Только осторожнее с биноклем... Он у нас такой один.

Я осторожно взял командирский бинокль, вышел с ним на открытое крыло ходового мостика, укрылся от косого дождичка за толстыми защитными прозрачными листами оргстекла и начал пытаться рассмотреть американское чудное судно в туманно-дождевой пелене непогоды. Увы, лучшее время для наблюдения уже было упущено и это судно было плохо видно, но всё же, "танцуя", качаясь и приседая на волновой качке, я быстро приловчился вести постоянное наблюдение за "летучим голландцем" и постепенно отрешился от всего происходящего вокруг...

Было холодно и мокро. Берет на голове быстро намок, ветер и дождь пробились сквозь открытый ворот бушлата к шее и груди. Рукава бушлата тоже приняли в себя много сырости и небесной влаги, но я ничего уже этого не видел и не ощущал. Я привык к качке и внимательно рассматривал необычное судно-кран, которое (глаза привыкли к увеличенному изображению) видел отчётливо со всеми подробностями. Плечами, спиной и боками я чувствовал, что рядом со мной кто-то есть, вероятно, это были мои товарищи сигнальщики-наблюдатели, потому что я краем уха слышал, что ко мне обращаются, зовут, чего-то просят, но я был так поглощён наблюдением, что никак не реагировал на звуки и прикасания извне.

Не знаю, сколько времени я так провёл с биноклем у глаз, но вскоре, когда внутри меня кто-то спокойно уверился в увиденном, я молча опустил бинокль, слепо, спотыкаясь, шатаясь и стукаясь о дверной проём в бронированной двери на ходовой мостик, ввалился в него и почему-то буквально падая, повалился-сел спиной к косой переборке угла ходового мостика за местом правобортного визира ВБП-451М. Вытирая мокрые руки полами бушлата, я молча отдал тоже мокрый от дождя командирский биноклю в руки вахтенного офицера, молча и равнодушно, не слыша слов и выражений, выслушал гневные замечания командира корабля, достал из моей сумки-планшета альбом для рисования и начал рисовать...

Вокруг меня кто-то чего-то говорил, сердился, топтался, стоял, наклонялся ко мне, ругался на меня за лужу воды вокруг меня, за то, что я не стою, а сижу "по-турецки" на палубе ходового мостика, скрестив ноги в мокрых штанах и ботинках, что я "обнаглел и не чту флотских традиций ходового мостика, на который можно входить только в чистом и при параде"... Я этого всего почти не слышал и не слушал, я рисовал простым карандашом с мягким грифелем силуэт неизвестного американского судна, рисовал сначала маленький эскиз, потом второй эскиз, уточняющий соразмерность корпуса, мачт, грузовых стрел, надстроек и трубы, а потом, на другом листе альбома, уже большой карандашный рисунок с тенями, придающими контурам объём и фактурность, с гребнями волн вокруг и "барашками" на их вершинах...

Дело в том, что я должен был зафиксировать облик объекта наблюдения не только максимально подробно, но фактически верно, то есть таким, каким он был в действительности, в реальном мире, в том числе с характерными чертами погодных условий. Моё длительное пристальное наблюдение в мощный бинокль за этим судном принесло свои плоды. Через 15 минут рисунок был готов и я уже боялся правками и дополнениями его испортить. К этому времени вокруг меня уже было пусто, все молчали и только ждали, когда я встану.

Встать я не мог. Ноги затекли и не слушались. Тело продрогло от мокроты и сырости. Я цеплялся за панели, хватался за бронированные кабели, кронштейны и выключатели, которые обильно "украшали" переборки ходового мостика, даже потянулся ухватиться за боковые ручки визира ВБП-451М, но не дотянулся, мне помог подвахтенный рулевой, который только что сменился с вахты. Он подхватил меня под мышки, помог встать на ноги и я, смертельно уставший, поникший, нечего не видящий, не слышащий и ничего не хотящий, обратился к командиру корабля с просьбой "покинуть мостик, уйти в ленкаюту, чтобы там в спокойной обстановке перерисовать этот набросок в настоящий рисунок вражеского судна и написать отчёт".

Мой альбом с эскизами и рисунком американского судна-крана, почему-то, был уже в руках Евгения Петровича Назаров. Командир корабля, старший помощник, вахтенный офицер и откуда-то взявшийся замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин, сгрудились у кресла командира БПК "Свирепый" и вполголоса обсуждали мой рисунок. Потом я видел, как позвали командира отделения сигнальщиков-наблюдателей, штурмана старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова и те тоже рассматривали мои рисунки и тоже кивали головами. Потом появился начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев и куда-то исчез с моим альбомом и мне пришлось долго ещё ждать его возвращения...

Только теперь я ощутил, что промок насквозь, что мне холодно, мокро, неуютно и что вокруг меня натекла на линолеум ходового мостика цела лужа воды. Я хотел было выйти в дверь на правое открытое крыло ходового мостика и по галерее сигнального мостика дойти до центральной двери на ГКП, а оттуда по коридорам уйти в ленкаюту, чтобы переодеться, но меня остановил сердитый голос командира корабля, который сказал, что он меня ещё не отпускал.

Я послушно и молча, совершенно безучастно и как-то странно отрешённо, кивнул головой и скромно встал, прижавшись спиной к боковой переборке ходового мостика. Вокруг уже сильно потемнело и "на улице" (так мы называли всё пространство открытой палубы и надстроек корабля) было уже темно. Очень хотелось кушать. Я ощутил сильный голод, усталость и мне теперь хотелось только одного - лечь, забыться и уснуть. Все эти рисунки, вражеские суда, отчёты, приказы, доклады, рапорты и т.д. - всё это теперь мне было не интересно и чуждо. Я своё дело сделал и кто-то во мне удовлетворённо и успокоительно хмыкал, зевал, урчал в животе на разные голоса и настоятельно просился не просто сесть на палубу, а повалиться ничком, свернуться калачиком и спать, спать, спать...

Васильев задерживался и я снова, борясь с искушением лечь на палубу, обернулся к командиру корабля...

- Иди, иди! - с казал мне каким-то знакомо-незнакомым голосом капитан 3 ранга Е.П. Назаров. - Ты свой дело сделал. Молодец. Потом, всё потом. Ступай в ленкаюту и выспись.
- Вас проводить? - спросил меня замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин и я мысленно очень удивился... Зачем меня провожать? Я что, барышня?

Не помню, как я добирался до ленкаюты... Однако хорошо помню, что ввалился в дверь, включил везде свет, стащил с себя всю мокрую одежду, разложил всё на банках (лавках) в заде ленкаюты и на американских и натовских трофеях (радиогидроакустических буях), потом надел на себя всё чистое и сухое, а потом выключил этот нестерпимо яркий свет в ленкаюте, включил дежурное или аварийное освещение (не помню точно) и повалился на свой любимый поролоновый матрац, вернее, уже на два матраца, так как один совсем сплющился за время службы, и "на минутку" забылся в каком-то небытие...

Очнулся я от сильного озноба, от "колотуна", который бил и сотрясал меня, как отбойным молотком. К тому же "на улице" явно была непогода и сильное волнение, потому что меня катало из стороны в сторону по постели. Надо было срочно выяснить - в чём там дело, но ноги и руки меня не слушались, они стали "каляные", болезненно больные, как будто я долго и часто таскал мешки с сахарным песком. При этом у меня уже першило в носу и горле, я уже чувствовал свои вырезанные в детстве "ангинные миндалины" и крупные морозные мурашки бегали у меня между лопаток.

- Эге! - сказала я себе. - Да ты, парень, заболеваешь! Этого тебе только и не хватало!

В дверях ленкаюты я встретился с вестовым из кают-компании офицеров матросом Людвигом Пакуновским. Он с возмущением передал мне слова командира корабля и приказ...

- Суворов, ты почему на звонки не отвечаешь? Немедленно на ходовой! Одна нога здесь, другая там!

Людвиг Болеславович Пакуновский по боевому расписанию был комендором БЧ-2 и призывался на флот 12 ноября 1972 года, то есть ровно на 1 год был моложе меня по сроку службы, поэтому, с учётом моего срока службы на БПК "Свирепый" с первого момента прибытия первой группа моряков в 67-й ОДСРНК ДКБФ в городе Калининграде 7 марта 1972 года, он для меня был не просто молодым матросом, но салагой и говорить так со мной права не имел по всем писаным и неписанным законам моря и военно-морского флота.

Я не стал его поправлять, ругать и наказывать "по-годковски" потому что это было бесполезно - вестовые офицерской кают-компании, как правило, были чьими-то фаворитами и любимчики из числа офицеров. Офицерские вестовые всегда становились немного хамоватыми и нагловатыми во взаимоотношениях с остальными простыми матросами и старшинами личного состава экипажа боевого корабля, потому что были "особами, приближёнными в небожителям". Кроме этого, Людвиг мне нравился: он был прекрасный музыкант-аккордеонист и я ему после дня ВМФ 29 июля 1973 года отдал в пользование наш корабельный аккордеон; он был хороший и добрый товарищ, который выручал меня не раз и помогал мне сгладить острые взаимоотношения с молодыми офицерами и он был принципиальный и честный комсомолец, активный участник всех наших заседаний комитета комсомола и собраний по вечерам на "посиделках в ленкаюте у Суворова". Правда, на наших посиделках, Людвиг был очень редко, как правило, больше помалкивал, слушал и запоминал...

Эта манера ничего не значащих по боевой корабельной службе моряков говорить, ничего толком не говоря, меня сильно раздражала. Почему меня глухой чёрной ночью зовут на ходовой мостик? Кто зовёт? Командир? Вахтенный офицер? Почему так срочно? Что это значит: "Одна нога здесь, другая там"? Вероятнее всего, это ему приказали сбегать ко мне в ленкаюту с такой присказкой-приказом, а он её перевернул в мой адрес... Я обиделся.

Кроме этого, я обиделся на то, что этот матрос-вестовой, в задачу которого входило вовремя подать офицерам чистую тарелку, чашку, ложку и вилку, вовремя всё это убрать, а потом, в отсутствие офицера, чисто вымыть, протереть от пыли и вычистить его каюту, рабочую одежду и обувь, навести порядок в офицерской постели и т.д. и т.п., теперь задаёт мне возмущённым голосом вопросы, как будто я его подчинённый, а он мой старший командир... Я набрал в лёгкие побольше воздуху и сказал...

- Свободен. Иди. Я скоро приду.
- Нет, мне приказали тебя привести с собой...
- Хорошо, - согласился я и сел в своё рабочее кресло художника, библиотекаря и фотографа. - Веди.

Людвиг в растерянности потоптался рядом, примерился, немного подумал, что ему делать и начал просительным тоном канючить (вестовые никогда не способны на самостоятельные решительные действия)...

- Ладно, Александр. Чего ты? Пойдём... Надо срочно идти... Ведь приказ...
- Чей?
- Старпома... Он сейчас за вахтенного офицера. Он приказал подвахтенному рулевому тебе звонить, чтобы ты пришёл к нему, а ты на звонок не ответил...
- А в чём дело-то? Что за спешка?
- Да там твой альбом Васильев принёс, просит что-то уточнить. Они там отчёт составляют и срочно хотят его передать по радио в штаб.
- Ясно. А я тут причём?
- Не знаю, но старпом приказал: "Немедленно доставить Суворова на ходовой мостик! Одна нога здесь, друга там".
- Чья нога? - удивился я. - Моя нога? Вы что? Хотите меня на части разодрать?
- Да ладно тебе! Что ты смеёшься? Давай, пойдём...
- Приказ "доставить Суворова на ходовой" тебе дан? Да? Ну, так доставляй... Как будешь доставлять? По частям или целиком? Как понесёшь доставку? На горбу или на руках?
- Н, что ты.., - почти взмолился вспотевший Людвиг Пакуновский. - Хватит издеваться. давай, пошли. Хуже будет...
- Да... Тебе точно хуже будет... Приказ не выполнил... Не доставил... А знаешь почему?
- Почему?
- Потому что ты, Людвиг, ещё молодой, совсем молодой. Салага. Иди обратно и доложи, что приказ выполнен, что Суворов на подходе к ходовому мостику. Иди, иди... Не задерживайся. Лучше беги бегом, может быть, успеешь...

Я слышал в ночи как гремел своими "прогарами" (матросские грубые рабочие ботинки) вестовой Людвиг Пакуновский. Не спеша оделся, выключил свет, замкнул на ключ и секретную печатку ленкаюту и пошёл по коридору личного состава не на ходовой мостик, а на ГКП, где за прокладочным столом БИП (боевого информационного поста) сгрудились начальник РТС капитан-лейтенант К.Д.Васильев, штурман командир БЧ-1 старший лейтенант Г.Ф. Печкуров и командир боевой части связи лейтенант А.С. Дробот. Они встретили меня по-деловому, начали задавать уточняющие вопросы, а потом вообще начали слушать мой монотонный рассказ о том, что я видел днём и что ещё заметил странного и необычного в облике и конструкции этого судна с большими "роликами" в носовом бушприте. Почти точно такое же судно с "роликами" на носу я видел в Севастополе - это было судно кабелеукладчик ЧФ "Академик Андреев".

- Опиши его, - попросил начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев.
- Большое красивое длинное судно, - начал я рассказывать, рассеянно прислушиваясь к тому, как громко и гневно в ходовой рубке распекал бедного вестового матроса старший помощник командира корабля "каплей" Н.В. Протопопов, который был за вахтенного офицера. - Водоизмещение, наверно, 3500 тонн. Длина - 130 метров, ширина - метров 15-16. Осадку точно знаю, потому что это судно стояло у заводской стенки напротив нашего трубомедницкого цеха №4 на Севморзаводе, - 5 метров. Скорость хода - до 16 узлов. Дальность плавания на скорости экономического хода - 4000 миль, на крейсерской скорости - 3000 миль, на полном ходу, вероятно, 2500 миль, то есть это судно океанского класса.
- Ещё что-то знаете о ТТХ этого судна?
- Мало чего знаю... Я тогда в сентябре 1970 года на заводе работал учеником слесаря-ремонтника промышленного оборудования, ремонтировал токарные, фрезерные и сверлильные станки, наждаки, станки для выпрямления проволоки и трубогибы, а судами и кораблями, которые возле стенки стояли я тогда ещё не интересовался...
- Ну, хоть что-то...
- Знаю только что на этом судне работал матросом друг моего старшего брата и обслуживал дизель-генераторы, три штуки, по 300 кВт каждый и ещё один дизель-генератор на 50 кВт. Помню, он говорил, что у них были ещё несколько больших дизель-генераторов почти по 800 кВт (5 ДГ 814ТК по 729 кВт - автор), но ими занимались другие механики и электрики.
- Ого! Зачем им такая электростанция?
- Брашпили, лебёдки кабелеукладчиков "жрут" максимум электроэнергии, - ответил на вопрос начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев. - А внешне описать это наше судно-кабелеукладчик сможете?

- Красивой, длинное, похожее внешне на пассажирский лайнер, - начал я рассказывать, не понимая, куда клонит начальник РТС. - Снизу до ватерлинии борта бардово-красные, ватерлиния белая, сверху почти до обреза верхней палубы борта по всей длине чёрные, но, примерно, метро борта до обреза палубы тоже по всей длине окрашены в белый цвет. Все борта надстроек и сами надстройки тоже белого цвета.
- По обеим бортам в районе полубака в фальшбортах большие выемки, а в них подвешены и закреплены обхватами два больших грушевидных водолазных колокола: сверху полукруглые, снизу, как горлышко кувшина.
- За этими водолазными колоколами на полубаке по два больших грузовых крана, стрелы которых не торчат наклонно вверх, а опущены и прижаты к палубе. На полубаке и на баке масса разных механизмов: лебёдки, направляющие ролики, брашпили, кнехты, бобины с канатами и тросами. На самом носу специальные желоба, как бы для якорных цепей, но они для мощных и толстых кабелей. На обрезе носа выступает вперёд нечто вроде короткого мощного бушприта, в котором два или три огромных ролика-блока. Нос этого судна, как крановая балка с блоками.
- Над этими роликами-блоками стоят четыре металлических стойки. Для чего они - я не знаю. Всё тоже самое на корме. Я сам на судне не был, но слышал, что внутри корабля кабели проходят по всей длине судна от носа до кормы.
- Надстройка у кабелеукладчика самая обычная - пассажирская, длинная и большая. Позади полубака трёхэтажная надстройка с ходовым мостиком. По бокам на второй палубе надстройки - короткий сигнальный мостик. Вся средняя надстройка имеет открытую верхнюю палубу. По бокам всей надстройки шлюпбалки для трёх спасательных катеров.
- Низкая красивая современная дымовая труба в задней части средней надстройки. За ходовым мостиком фок-мачта с марсовыми площадками для навигационных РЛС, много штыревых радиоантенн. На обрезе кормовой части центральной надстройки большая грот-мачта в виде буквы "Л" с большой марсовой площадкой. К опорам мачты примыкают две большие грузовые стрелы, которые остаются в наклонном положении вверх. Эти грузовые стрелы нависают над ютом.
- Ют этого кабелеукладчика тоже насыщен брашпилями, лебёдками, кнехтами, катушками с тросами. На корме точно такое же грузовое устройство для мощных кабелей, с роликами-блоками и четырьмя стойками, как на носу. Корма имеет крутой полукруглый обрез под корпус судна. Баллер руля обычный. Якоря находятся на скулах в носовой части корабля, но не на самом носу - там ролики-блоки.
- Да, - вспомнил я. - Там ещё по всей длине корпуса корабля, над чёрной полосой борта, длинный ряд круглых иллюминаторов, а на надстройке по всем палубам большие вертикальные прямоугольные иллюминаторы. Точно также и на американском судне, что мы видели...

- Вот-вот, - сказал начальник РТС. - Точно, как на американском... Значит, по всей длине этого судна тоже есть сквозные помещения для того, чтобы протягивать либо кабель, либо использовать естественное освещение. Что ещё можете добавить?
- Не знаю, нужно ли это, - сказал я , - но матросы и механики с этого нашего кабелеукладчика вечно рыскали по цеху и по заводу в поисках всего, что "плохо лежит". Тащили всё, что ни попадя, любые железки, арматуру, особенно, инструмент. Только отложишь в сторону гаечный ключ, миг и его нет.
- Ну, это извечная наша болезнь.., - сказал кто-то из офицеров.
- Нет-нет, - опять заметил Васильев. - Это свидетельствует о том, что на нашем кабелеукладчике производственные либо цеха, либо мастерские. Тоже самое должно быть на американском судне. Вообще, все кабелеукладчики функционально одинаковые, а тем более спасательно-водолазные суда.

- С чего вы взяли, что кабелеукладчик - спасательное судно? - спросил Васильева штурман старший лейтенант Г.Ф. Печкуров.
- Водолазные колокола.., - коротко ответил К.Д. Васильев. - Эти колокола опускают на дно, чтобы из них выходили водолазы, обслуживающие кабели. Следовательно, на судне должны быть декомпрессионные камеры и судно-кабелеукладчик также может быть использовано для аварийно-спасательных работ.
- Значит, "американец" тоже кабелеукладчик?
- И да, и нет, - ответил командир БПК "Свирепый" капитан 3 ранга Е.П. Назаров, подходя к группе офицеров на ГКП. - Это научно-исследовательское, опытовое и аварийно-спасательное судно гидроакустической разведки ВМС США...

- Мудрят американцы, - уверенно заявил Евгений Петрович Назаров. - Взяли старое океанографическое судно, примерно, 40-х годов постройки, возможно, кабельное судно и переоборудовали его для ведения гидроакустической разведки, а также, возможно, для аварийно-спасательных работ на больших глубинах.
- Возможно, это простой кабелеукладчик, - продолжал вполголоса говорить командир корабля, - но дело в том, что в это время и в этом районе океана американцы проводят испытания новой гидроакустической системы обнаружения подводных лодок с помощью подводных взрывов.
- Да, - подтвердил начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев. - Мы их слышим и пишем прямо сейчас...

- Первым кабельным судном, вставил своё слово командир БЧ-1 штурман старший лейтенант Г.Ф. Печкуров, - был английский паровой буксир «Голиаф». С него 28 августа 1850 года был проложен первый морской телеграфный кабель во Францию через пролив Па-де-Кале. Нам у училище говорили, что самым крупным кабелеукладчиком в XIX веке был английский пароход «Great Eastern», с которого укладывались на дно Атлантики телеграфные кабели в период с 1865 по 1874 года.
- Верно, - подтвердил слова штурмана командир БПК "Свирепый". В мире сейчас больше 30 кабельных судов. Среди них английское судно «Монарх» водоизмещением 12 000 тонн, который спустили на воду в 1946 году, но оно до сих пор работает. Потом в 1961 году британцы построили кабелеукладчик «Алерт», 8000 тонн водоизмещения. У французов есть кабельное судно тоже 1961 года постройки - «Марсель Байяр», водоизмещение 7100 тонн. Американцы в 1962 году спустили на воду и используют судно кабелеукладчик «Лонг Лайнс» водоизмещением 17 000 тонн. Но то судно, которое мы с вами видели, не похоже на них на всех...
- Больше всего по силуэту это неизвестное американское судно похоже на английское кабельное судно "Монарх" 1946 года: у него такие же обводы корпуса, такое же водоизмещение, такое же расположение надстроек, палубного оборудования, мачт и почти такая же высокая "пароходная" дымовая труба, но это не "монарх"... Это что-то или кто-то другое...

Никто не осмелился спросить у Евгений Петровича Назарова об отличиях английского "монарха" от неизвестного американского судна, но командир корабля сам пояснил...

- У "монарха" три мачты, а у этого "голландца" - две. У "монарха" мачты тонкие, для флажков и для сети проволочных радиоантенн, а у "голландца" мачт всего две и его мачты опорные силовые - для грузовых стрел. Да и силуэт "голландца", хоть и схожий с силуэтом "монарха", но всё же другой... Нет, тут что-то не так... Прав, старпом, "мудрят американцы"...
- Что же вы нам нарисовали, матрос Суворов? - вдруг неожиданно обратился ко мне командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров.

Я во время разговора старших офицеров с командиром корабля скромно отступил в темноту за прокладочный стол БИП (боевого информационного поста) и смешался с вахтенными радиометристами РТС, которые сидели за мониторами навигационных РЛС и обзорной РЛС "Ангара". Неожиданный вопрос командира корабля я не услышал, поэтому кто-то из ближайших моряков просто ткнул меня в бок и я рысцой подскочил к группе офицеров на ГКП.

- А! - громко воскликнул только что сменившийся с ходовой вахты старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Н.В. Протопопов. - Явился, не запылился! Я вам когда приказывал явиться на ходовой мостик?! Отвечайте, матрос Суворов!

Старпом не на шутку разъярился, но тут из полумрака ГКП в круг света, освещавший прокладочный стол БИП и отсвечивал снизу лица офицеров вокруг него, вступил с недоумённым и озабоченным выражением лица командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров.

- Николай Валерианович, - сказал Назаров, - успокойтесь. Матрос Суворов уже давно здесь и был до моего прихода на ГКП. Не мешайте нам, Лучше подключайтесь и выскажите своё мнение о рисунке неизвестного судна, который нарисовал нам визуальный разведчик. Похоже?

Николай Валерианович Протопопов замолк на полуслове, потом строго поджал губы, брезгливо - ногтем - подвинул к себе мой альбом, лежащий на прокладочном столе и через несколько секунд высказал своё мнение...

- Рисунок похоже отображает то судно, которое мы видели в августе и сегодня - это одно и то же судно, в этом сомнения нет. По виду оно является кабельным судном или килектором, но точнее сказать не могу, - было далеко. Даже в бинокль разглядеть детали было трудно, поэтому я не понимаю, как матрос сумел увидеть какие-то детали на палубе. Может быть, он чего-то додумал, пририсовал...
- Вы в этом уверены? - озабоченно спросил своего старшего помощника командир БПК "Свирепый.
- Мне так кажется...
- Да? Это серьёзно... Нам этот рисунок нужно отправить на "большую землю", а отправлять то, что неверно и не соответствует истине, мы не имеем права. Может быть вы, Николай Валерианович, или кто-либо из вас, товарищи офицеры, возьмётся и нарисует эскиз внешнего облика этого судна, максимально точно соответствующего его истинному облику?
- Да нет.., - как всегда шмыгнув носом, сказал командир БЧ-1 старший лейтенант Г.Ф. Печкуров. - Суворов всё нарисовал правильно и точно. Главное, он нарисовал судно в точных пропорциях корпуса, мачт, надстроек, трубы. По этому рисунку, с учётом дальности видимости и близости водоизмещений этого судна с английским "монархом", можно почти точно определить его конструктивные размеры и, соответственно, ТТХ.
- Верно, - сказал начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев. - Рисунок матроса Суворова очень похож на настоящее судно и выглядит весьма достоверно. Лучше, пожалуй, не нарисовать.
- А ваше мнение какое? - обратился Евгений Петрович Назаров к командиру БЧ-4 лейтенанту А.С. Дроботу.
- Трудно сказать, - ответил Андрей Степанович Дробот. - Я это судно в бинокль видел только мельком, всё больше старался прощупать его радиочастоты, но по-моему, рисунок вполне пригоден для передачи в главный штаб, потому что другого у нас нет. Правда, лучше было бы нарисовать его вообще в контурных линиях, а не с тенями, волнами и штриховкой...
- Может быть, - сказал задумчиво командир корабля, рассматривая рисунок неизвестного судна в альбоме, - у Николая Валериановича лучше получится? Лучше и точнее? А.., Николай Валерианович?
- Никак нет! - чётко и по стойке "смирно" ответил Протопопов. - Не смогу! Не умею.
- А мнение ваше остаётся в силе? Рисунок не точный?
- Никак нет! Теперь я вижу, что рисунок соответствует тому, что мы все видели. Считаю возможным и необходимым направить этот рисунок и описание к нему в штаб соединения, а там разберутся и дадут ему ход дальше.
- Да? Все согласны? Так и поступим.

Командир БПК "Свирепый" капитан 3 ранга Е. П. Назаров отдал необходимые распоряжения и закрыл ночное совещание. Офицеры разошлись по своим местам и каютам, а мне было приказано нарисовать точную копию моего рисунка неизвестного американского судна, по облику похожее на кабелеукладчик, в виде контурного рисунка чёрной тушью. Этот контурный чёрно-белый рисунок удобнее было передавать по факсимильной радиосвязи, чем растушёванный художественный рисунок некоего судна в туманном неспокойном море.

В ленкаюте ночью я положил рисунок на "дралоскоп", то есть на лист прозрачного оргстекла с настольной лампой над ним, наложил на мой карандашный рисунок в альбоме лист кальки, тщательно скопировал рисунок судна пером и тушью, сохраняя не только контуры, но и детали палубного оборудования и обустройства стоячего такелажа судна. Сделать второй экземпляр контурного рисунка для моего отчёта в разведотдел 128-й БрРК 12-й ДиРК ДКБФ у меня уже не было сил. Под утро я сдал вахтенному офицеру свою работу, все рисунки и пояснительную записку к ним с описанием всех тех деталей, которые я видел, заметил и чём рассказывал ночью офицерам и командиру корабля. Больше я этих материалов не видел...

Что было в том сообщении-рапорте командира БПК "Свирепый" и в тех материалах, которые были переданы на "большую землю" в штабы ДКБФ и ВМФ СССР по поводу пребывания в морском районе сторожевой службы БПК "Свирепый" неизвестного специального судна ВМС США (а может быть, и не США...), я не знаю, но в свой отчёт в разведотдел штаба нашего соединения я вписал данные, которыми поделился со мной начальник РТС капитан-лейтенант Константин Дмитриевич Васильев. Он в осторожных выражениях выразил мне благодарность за службу и также осторожно рассказал, что судя по гидроакустическому перехвату, это неизвестное американское судно было оборудовано для глубоководных работ с новейшими системами обнаружения и поиска подводных лодок с помощью подводных взрывов.

Кроме этого, К.Д. Васильев рассказал мне, что "ВМС США после гибели их атомной субмарины USS Thresher (SSN-593) "Трешер" 10 апреля 1963 года в Атлантическом океане, приступило к созданию специальных глубоководных спасательных аппаратов (ГСА). В начале 1970 года в составе ВМС США уже были два ГСА типа "DSRV" и американцы могли относительно быстро оказать помощь затонувшей ПЛ. Для транспортировки в любую точку Мирового океана этих ГСА типа "DSRV" нужны были специально оборудованные суда. То, что это неизвестное судно, которое мы пытались догнать, а оно от нас ускользало за пределы выделенного нам морского района, наводило на мысль, что оно, возможно, было именно таким судном для таких ГАС типа "DSRV"...

Увы, загадка неизвестного американского судна, которое в августе 1973 года проводило в Атлантике глубоководные исследования и имело все предупреждающие сигналы и знаки, установленные Международным сводом сигналов для водолазных спусков и работ: днём - 3 знака чёрного цвета, расположенные по вертикальной линии на передней фок-мачте, причём верхний и нижний из этих знаков были шарами, а средний - ромбом; ночью и в тот туман, что был 16 августа 1973 года, - 3 круговых огня, расположенные по вертикальной линии там же на фок-мачте. При этом верхний и нижний из этих огней были красными, а средний - белым. Все сигналы выставлялись на том судне на ноке реи того борта, у которого, вероятно, производились спуски либо водолазов, либо глубоководного оборудования.

Сегодня 17 сентября 1973 года это неизвестное судно, подойдя к границам морского района, где находился наш БПК "Свирепый", по Международным правилам предупреждения столкновений судов в море МППСС-72 подняло два чёрных шара на нок реи фок-мачты, то есть сигнализировало нам, что оно "лишено возможности управляться или ограничено в возможности маневрировать", но при этом оно шло достаточно бойко противоположным нам курсом и срезало угол нам "за спину", а когда мы резко повернули и устремились к нему, то, не опуская эти два чёрных шара, судно бросилось наутёк... Даже поздно вечером, сигнальщики ещё видели вдали два вертикально расположенных красных огня, но вот положенных бортовых огней: левого - красного и правого - зелёного, а также белого кормового огня, у этого судна не наблюдалось... На радиосвязь по радиотелефону капитан этого неизвестного американского судна к нам не выходил, а мы и не пытались с ним связаться (это судно было от нас далеко).

Что-то мудрили эти американцы, но "на всякого мудреца довольно простоты". Евгений Петрович Назаров приказал расчехлить наше корабельное оружие и антенные посты боевых РЛС и эти американцы на неизвестном судне с большой чёрной пароходной дымовой трубой, видимо, хорошо разглядели в свои подзорные трубы наш манёвр и убрались куда-то за пределы нашего района. Наши радиометристы РТС и БИП (боевого информационного поста) отслеживали это судно, его местонахождение, также, как всех иных надводных и воздушных целей. Нашей эскадры боевых кораблей, судов обеспечения и подводных лодок с Северного флота всё ещё не наблюдалось...

Фотоиллюстрация: 17.09.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). Фотография того самого неизвестного судна, вероятно, гидроакустической глубоководной разведки, которое мы видели 16 августа 1973 года в Атлантике юго-западнее острова Исландия и 17 сентября1973 года в морском районе так называемого "корыта Роколл" - подводного плато и долины в районе местонахождения необитаемого острова-скалы Роколл. Этот снимок я сделал в штормовых условиях при сильном тумане через светофильтры бинокулярного корабельного призматического визира ВБП-451М, используя зеркальную фотокамеру "Зенит-Е". Качество снимка, резкость, по вполне понятным причинам качки и сильного приближения "картинки", не очень хорошие, но тип судна, его функциональное предназначение, размеры и характеристики стоячего такелажа модно определить. Увы, тогда нам это не удалось, потому что в справочнике силуэтов боевых кораблей, судов обеспечения и самолетов ВМС и ВВС США-НАТО этого судна не было. Возможно, кто-то из читателей этой книги узнает это судно и сообщит его данные автору?