Теперь, на склоне лет, мне всё чаще снится отец. Я вижу его в моих снах почти всегда больным и обречённым. И вместе с ним - родной дом, запущенный, требующий ремонта. И мы с отцом трудимся напару, восстанавливаем наш дом. И я во сне надеюсь, что отец не умрёт, болезнь не одолеет его, случится чудо...
И с тем просыпаюсь. Мне горько. Думаю, это изобилие снов об отце связано с тем, что я придвигаюсь всё ближе к последней черте, и душа сигналит мне об этом печальными образами снов...
Помню самую последнюю прогулку с отцом. Мы пошли с ним на городское кладбище. Была поздняя осень. Старинное кладбище с церковью пушкинской поры посередине было торжественно украшено золотой, жёлтой и красной листвой множества деревьев. Дул ветер и срывал листья, кружа их стаями в воздухе и безжалостно бросая к ногам. Мы разошлись с отцом по разным дорожкам этого обширного города мёртвых. За беспрестанно сыплющейся разноцветной кутерьмой листвяной метели я потерял отца из виду и не мог найти нигде.
Потом я долго-долго ждал отца у ворот, а его всё не было и не было. Я уже думал, что он вышел другими воротами, и готов был уйти. Но не ушёл, терпеливо ждал. И дождался его.
Вскоре отец слёг. Он стал комнатным человеком - как цветок на окошке. Он угасал. Он мало говорил. И откликался не сразу - будто бы издалёка.
Мать говорила, что он молился. Но я этого не видел и не слышал.
Однажды отец вышел из забытья. Мы с ним грустно сидели рядом. Он сказал: "Сегодня они за мной приходили. И я чуть было не ушёл с ними"...
На другой день отец сказал таким же бесцветным голосом: "Опять за мной приходили. Домой зовут"...
Каждый день отец собирался домой. Он был уже не здесь, и здешнее его уже не держало. Однажды он вышел из того мира, в который он был почти всецело погружён, и сказал мне отчётливо и ясно: "Тяжело вам будет. Потому, что вы - не начальство и не рабочие. А у нас любят определённость". Отец усилием воли на несколько секунд вырывался из той призрачной для нас страны - чтобы поведать мне нечто... И снова был властно втянут туда.
Я часто вспоминаю эти и другие последние его слова.
Когда он умер, я видел странные картины. Я шёл по заснеженной земле, но не ощущал своего тела. Я как будто медленно плыл над землёй на высоте своего роста. Подо мной лежала привычная дорога, которую я различал в мельчайших деталях - все следы, выбоины, кусочки льда...
И вот я почувствовал, что понемногу поднимаюсь выше. Увидел под собою деревянные дома нашего городка, потом знакомую с детства улицу в серых берёзах...
И вот уже эти берёзы далеко внизу, и я вижу городские кварталы, изгиб широкой реки во льдах и снегах и два опочецких моста... И вот возношусь без усилий и без малейшей возможности сопротивляться этому вознесению. Меня плавно и могуче втягивает к ослепительно белым клубящимся облакам, похожим на далёкие горы...
Это не был сон. Я лежал с закрытыми глазами. В соседней комнате лежал в гробу мой отец.
15. 03. 2012 г.