Вечерами часто собирались в овраге,у ручья ,у старой престарой липы в ночное,жарили на прутиках хлеб,пекли в углях картошку,рассказывали всякие истории , до той поры пока не таяли сумерки и восток не начинал румянится восходящим солнцем.
Вот и сегодня мы здесь,сегодня к нам ,в нашу компанию, пришел средний сын бабы Наташи - Славик,она поначалу не пускала,ругалась,мол нечего по ночам болтаться ,спать надо,а в дом вернешься разбудишь рано,но Славик заупрямился ,насупился стоя в открытых уже дверях,покраснел от обиды что не пускают,лохматил ладонями и без того неряшливые,похожие на лыковую мочалку,былобрысые волосы на голове,всем видом показывая,что не отступит,очень уж ему хотелось посидеть с нами у костра.Баба Наташа ,пожурила,пожурила,да пустила,Славик примчался запыханный и довольный,-разрешила ,сказал он плюхаясь на бревно,на котором мы всегда сидели и затертым от того до блеску.
У бабы Наташи было раньше трое сыновей ,старший Сашка,погиб геройски,работал он на тракторе,большом,колесном "Кировце" и как то, обучая молоденького тракториста, тот не совладал и перевернул машину,Сашка вытолкнул его из кабины,а сам не успел ,задавило его и баба Наташа блюла среднего ,держала в
строгом послушании и прилежности,полагая между тем, что всего запрещать не стоит.Был еще младший - Сережка, но того по малолетству и речи не шло пустить.
Хрустел костер, дым его терялся где то в ночной черноте, стрекотали кузнечики в траве , вкусно пахло поджаристыми черными хлебами , нанизанными на прутики
-Чесноком бы натереть , вот вкуснотища будет ,-сказал Женька, облизав мечтательно губы. Он был самый младший из нас, но бабушка и дедушка , с которыми он жил, совладать с озорным его характером не могли,пытались было запретить ему ходить на костер , увещевали,запирали даже, но Женька лез из форточки, когда старики уже почивали и узнавали о его побеге из дому только по утру, когда Женька с грохотом влезал обратно, в свою комнатку, а разбуженные бабушка с дедом , заспанные, в пижамах, с испуганными лицами, чай не вор, обнаруживали внука , пропахшего дымом,с драными коленками и лицом в саже.Бранили его, обещали сдать в интернат, Женька плакал,больше притворно,обещал вести себя хорошо и больше не делать так, но как только прознавал, что ночное будет, просился у стариков,плакал даже,уже по настоящему,те не пускали и он опять лез тайком ,в оконную форточку.
Что,разрешили, спрашивали мы его,а Женька махнет рукой только,-Да нет, спят они , в окошко сиганул.
Лешка и я , главные заводилы нашей деревеньки,бедовали мы здорово и спокойного житья не давали никому ,то курей ощипать норовим,то яйца тырим из под чужой несушки,то огурцов нарвем соседских,хотя в своих огородах прорва,то в город самочинно сбежим,а потом всей деревней разыскивают нас,то еще что учиним.
Бывала в нашей компании Маша,девочка из крайнего ,пряничного дома,прозванного так потому,что вместо окошек прозрачных в его рамы вставлены были цветные и сам домик крашен был игриво и празднично.
Маша приезжала на лето с родителями и те люди прогрессивные,пускали ее иногда к нам, на костер.По началу Маша с любопытством только смотрела на то, как мы жарим хлеб и печем картошку и строила мину на лице ,глядя на нас стороною,но потом,распробовав как то, сама носила для всех опрятно нарезанный хлеб из дому.
Сейчас она жонглирует ,перекидывая из одной ладони в другую горячую ,почерневшую картофелину и дует на нее.