Ворота

Раз. Старт
Влад проснулся от того, что спортивный коламбиевский берц слегка постукивал по краю его рюкзака, стоящего у дивана.
- Подъем, Волченков, самолет проспишь!" - весело сообщила Ирка. Веселая и непредсказуемая, легкая на подъем, она стояла в свете августовского теплого солнышка, его лучи играли бликами на копне ее пшеничных волос, собранных в небрежный узел высоко на макушке; футболка, спортивные брюки, повязанный на шее платок - стильная даже в походном облике, впрочем, как и обычно, с удовольствием подумал про себя Влад. Вся ее немного удлиненная фигура с изящными бедрами и высокой талией, казалось, слегка танцевала вместе со вьющимися в луче пылинками. Ирка была явно в приподнятом настроении, она кинулась в него распечатанными билетами и исчезла в проеме коридора. Влад резко сел в кровати. Еще бы! Они столько мечтали об этой поездке! Зимой долгими вечерами прокладывали маршруты, изучали карты, списывались с людьми на форумах и местными жителями, покупали оборудование, прикидывали расходы. Расходы были, прямо скажем, немаленькими: можно было запросто сгонять на какие-нибудь Мальдивы и поваляться там дней десять на пляже с мелким словно бисер, белым песочком. Но Мальдивы не влекли к себе, хотя и были отдаленно-прекрасны. Ирка варила  кофе, и его манящий аромат распространялся по всему дому. А когда к нему прибавился запах почти готовой яичницы с зарумяневшейся корочкой, Влад уже натягивал брюки. "Быстрее!" - прокричала она с кухни.  Сидя друг напротив друга, они все же немного волновались: Якутия - путь-то неблизкий. Отчаявшись найти себе попутчиков , а тем более единомышленников в цели своего путешествия, они отправлялись вдвоем. Хотя нехоженая Якутия в своей малонаселенной части внушала различные опасения и сомнения, но долгие годы чтения и изучения предмета и неплохой спортивно-туристический опыт у обоих за плечами, должны были чем-то разрешиться и вылились вот в эту "поездочку мечты", как усмехаясь сам про себя, называл ее Влад. Походная подготовка у обоих была  очень неплохой. Родители Ирины были заядлыми туристами, а у отца еще и моторная лодка имелась: водные и пешие походы были частью жизни с самого детства: так, что ходить под рюкзаком Ира умела, а к 18-летию своему Ирина Ракитина подошла со званием "Кандидат в мастера спорта по туризму". Влад же в свое время много занимавшийся спортом, в том числе и спортивным ориентированием, удосужился попасть в ВДВ и отслужил бы там верой и правдой все два года, но, попав в горячую точку, был ранен и комиссован по ранению, но навыки остались. К тому же он до сих пор занимался боевыми единоборствами, "бегал по потолку", как посмеиваясь любил говорить его отец. У него было разрешение на охотничье ружье и в эту поездку, Влад, конечно, брал его с собой.

***

Два. Алямс
Старик, казалось, был таким же древним, как окружающие его горы, сопки, застывшее в своей синеве огромное озеро, в котором отражалось не менее синее небо. Иногда он слышал долетавшие из "того мира" (как он  это называл) звуки: выстрел, шум вертолета, звук вездехода - этот звук был очень редким. А здесь была тишина, нарушаемая только изредка звуками ветра, шелестом волн, или звуками... ЕГО звуками, как он говорил сам себе. Они чаще были ночными, будто и не стук, но и не плеск, а иногда... впрочем он знал, что в этом и есть его жизнь, а может быть даже не просто жизнь, но и долг, он бы сам затруднился это описать, если бы кто-то спросил его, но никто не спрашивал. Здесь, в своем зимовье, он жил почти совсем один круглый год, исключая те редкие моменты, когда из Томтора и из более дальних поселков кто-то приезжал на рыбалку или охоту. А сейчас - вон, чего удумали из самой Москвы стали приезжать, будто прилетали с другой планеты! - думал старик.  Впрочем, ему это было все равно,а вернее не было до чужаков никакого дела.  Корявыми как наждак черными пальцами он выбрал  сеть из воды: пара гольцов, молодой щученок да окуней по мелочи - вот и все, что попалось. Алямс разочарованно и зло бросил сеть на дно деревянной лодки,посидел в задумчивости... а ведь сегодня полная луна!  "Надо проверить еще одну сетку на заливе - может там чего погуще", - решил он про себя и, сев на весла, погреб в сторону залива с чуть зажелтевшими лиственницами на берегу. Однажды старик сильно заболел, пришедшие егеря нашли его в жару и бреду, лежащем на койке у себя в зимовье. Даже воды подать было некому. Они доставили старика в ближайшую больницу Томтора. Однако, как только Алямс пришел в себя, он начал повторять, что ему нужно "на берег". "Он там без меня! Нельзя ему одному..." - все повторял старик удивленно на него взиравшим молодым медсестричкам-якуткам. "Я ж тут помру! Я там здоров буду!" - повторял он, и как только температура спала и хрипы прекратились, подписал соглашение на отказ от лечения и отбыл в неизвестном направлении. То есть на самом-то деле в хорошо известном: он вернулся к себе, на берег озера. Хрустально чистого, прозрачного и холодного как лед. Недалеко ведь совсем - полюс холода Оймякон. Иногда в ясные дни прозрачность воды была такой, что просматривалась вниз метров на 10-12, можно было увидеть проплывавшие в прозрачной глубине стайки окуней или стоявших неподвижно молодых щук, будто висящих в толще воды. Вернувшись домой, он довольно быстро оправился. По весне собирал разные травки, растущие по склонам небольших горушек вдоль берегов озера, заваривал их и пил ароматный настой.  Егеря, заходившие иногда к нему на огонек и поившие его разбавленным спиртом, только головами качали - помрет ведь тут один, - но как ни странно старик был живуч, а по виду вроде бы как даже и вечен: просмоленная всеми ветрами коричневая будто дубленая кожа, узкие темные глаза и почерневшие кисти рук... сколько лет ему было, пожалуй, этого он не знал и сам, хотя... было одно средство...

***
Три. Волшебный полет
Володька дергал мотор уже раз в пятый или шестой - старенький, бывалошный "Вихрь" никак не хотел заводиться, тарахтел, но, как говорят рыбаки, не "схватывал", а между тем, над озером синее небо вдруг как-то моментально затянуло тучами, по воде пошла тугая темная рябь и ветер крепчал. На Лабынкыре бывали страшные шторма,  разоворачивались они моментально, буквально в пять минут. Володька, как местный, конечно же это знал, потому и торопился. А старый "Вихрь" чихал и кашлял и никак не хотел заводиться! Волны усиливались, на многих уже появились пенные белые буруны-"барашки", наконец в шестой раз судорожно дернувшись "Вихрь" радостно заревел, Володька поддал газу и моторка полетела, подпрыгивая на волнах. Нужно было по дуге подойти к берегу, где у старого сарая оставить лодку, а шторм разбушевался по полной программе: волны накатывались валами и брызги летели за борт и Володьке в лицо, брезентуха, накинутая им поверх одежды, с боков была уже  почти насквозь мокрая и била его по коленям своим мокрым краем. Ему приходилось выруливать и ставить лодку носом и чуть боком к волне, чтобы не дай бог, не захлестнуло с кормы, до берега уже оставалось метров четыреста, как совершенно неожиданно он почувствовал жесткий толчок, будто лодка днищем налетела на что-то, он по инерции пролетел вперед и чуть не ткнулся носом в лобовое стекло моторки.  Через секунду он с ужасом и удивлением почувствовал мощный удар в корму, и старый "Вихрь" вдруг совершил необыкновенный по своей траектории полет: будто подкинутый какой-то неведомой подводной силой он подвзлетел в воздух метра на два над лодкой и плюхнулся в воду навсегда скрывшись в ставших почти черными водах Лабынкыра...

***
Четыре. "Белые ходоки".
Не какие-то там придуманные живые мертвецы из ставшей в одночасье знаменитой саги "Игра престолов", а самые настоящие и реальные. Ира их видела. Однажды. И запомнила все да самых мелких мелочей.
Вообще-то Ирина всю жизнь металась между биологией и историей, историей и биологией, не зная, что выбрать. Способности вполне позволяли заняться  тем и этим, выбор был мучителен, интересов много. В итоге археологические экспедиции перевесили и сразу после школы она поступила на первый курс Московского-историко-архивного института, где не просто учили историю как высокую науку, как например, в МГУ, а учили общаться с источником, "разговорить его", как выражалась профессор Медушевская, много времени посвящали вспомогательным историческим дисциплинам, таким как сфрагистика, геральдика, историческая география. И выпускали из своих стен не просто историка, а и прикладника, умеющего работать, что в архиве, что в раскопе. Все это Ирке очень нравилось, но особенно нравилось учить древние системы летоисчислений и календарей, делать подсчёты пасхалий (сроков наступления Пасхи в том или ином году) и переводить летоисчисление от "сотворения мира" в "от рождества Христова" в русских документах и летописях. Как неудавшийся естественник, она питала слабость к разного рода формулам, подсчетам и числовым выражениям.
И все было вполне благополучно в Иркиной молодой жизни, если бы не одно событие, несколько изменившее ее саму. Разные загадки и вопросы без ответа влекли ее всегда, с самого детства она зачитывалась рассказами о пропавших экспедициях, загадочных явлениях и животных, скрывающихся где-то высоко в горах или в глубине сельвы. Искатель по натуре, так можно охарактеризовать тип людей, к которому она принадлежала.
Вечерняя прогулка с собаками когда ей было шестнадцать лет привела к странным последствиям, неожиданным для нее самой.Это был поздний вечер осеннего хмурого дня конца октября, когда они с подругой Ольгой решили выйти погулять с собаками во двор возле дома. Листья уже опали, и деревья стояли голые. Капал тихий дождик, который  глушил и так почти неслышные звуки. Шаги были бесшумными в мягкой палой листве. Черная земля пока еще бесснежной осени сливалась с таким же черным небом - начинались самые темные дни в году: даже декабрь светлее, потому что уже со снегом. Район, в котором Ира жила тогда был почти безлюден в этот вечер, о ролевых играх в то время еще и не подозревали. Вдруг в воздухе почувствовалось какое-то движение. Сейчас это можно было бы сравнить с начинающим вибрировать где-нибудь в сумке мобильником. Уже что-то происходит, а звука пока еще нет, но тогда о мобильниках не слышали и не подозревали. Наконец, в воздухе раздался какой-то гул, будто кто-то кричит или скандирует что-то. Гул все нарастал и приближался, при этом все же оставаясь глухим. Вот, только разобрать что именно кричат было невозможно. Девушки переглянувшись вслушивались в ночной мрак. "Странный шум" - тогда еще подумала она про себя.Она вдруг почувствовала, как подруга стучит ей ладонью по спине и каким-то странным голосом говорит: "Смотри!" Ирина подняла голову и увидела как по дорожке, метрах в двухстах от них, что шла по горке между двух домов впереди, движется странная процессия. Позже, посмотрев знаменитый и нашумевший сериал, она про себя назвала  их "белыми ходоками". Четыре человека (или не человека) шли выстроившись в шеренгу и положив руки друг другу на плечи, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, под  этот не то крик, не то шум, похожий на скандирование. На фигурах были надеты длинные белые и прямые, как саван одежды, заканчивавшиеся где-то ниже колена, а на головах были огромные белые колпаки, остроконечные и конусной формы, при их движении и раскачивании из стороны в сторону колпаки хорошо держались на головах. Посреди осеннего моросящего дождичка и при полном отсутствии людей на улице - зрелище было, как из ночного кошмара.Оно поражало несоответствием времени и пейзажа всему происходящему. "Бежим!" - прошелестела рядом Ольга.  Ира хорошо помнила, что все происходило как в замедленной съемке: пока она разворачивалась, чтобы бежать к дому, она успела заметить, как первый "ходок" занес ногу на маленькую лесенку, ведущую вниз во двор, но, видимо, увидев, что они убегают, передумал и вернулся "в строй", а "белые ходоки" продолжили свое шествие. Девочки как ошпаренные влетели в подъезд, не заметив махнули пролета три вверх по лестнице. И тут только, в безопасности, они смогли немного прийти в себя и отдышаться. Ирка тогда рассказала обо всем случившемся родителям. Те поверили. Не могли не поверить, видя в каком состоянии она вбежала в дом. Если отец все-таки был склонен думать, что это "чей-то розыгрыш", то мама - поверила сразу и  была уверена, что дочь видела что-то непростое. Бывшая медиком и скептиком всю жизнь, с этого момента она полностью утратила весь свой скептицизм. Прошло несколько лет, пережитый ужас и странное явление уже не так остро стояли в памяти, хотя, Ирина понимала, что забыть его она не сможет никогда. Но вот со временем, она стала замечать, что ее интуиция работает практически без сбоев: если ей не хотелось идти на пару в институт, то можно было и не ходить - преподаватель наверняка заболел или не придет сегодня. Если она вдруг, по наитию, одевала красивое платье, то вечером ее точно кто-то приглашал в театр или на концерт, если ей наоборот - не хотелось куда-то идти, то наверняка там ждало что-то скучное или опасное. В общем девушка привыкла прислушиваться к своему внутреннему голосу, не особо посвящая в это окружающих. Просто слушать себя, тихо и спокойно. Такая особенность, часто ее выручавшая, появилась у нее после этого странного "свидания". "Открылся третий глаз" - нравилось думать ей самой. "Ну, что наш радар, - смеялись друзья-походники - сегодня лес пускает нас или нет? - а у нее и правда была целая система опознавательных знаков: ветка ткнулась в глаз, камень выскочил из-под ноги, рюкзак сорвался с плеча и больно ударил по ногам - сегодня скорее всего "не пускает" лес, лучше не ходить. Хотя,она не любила об этом рассказывать, очень редко говорила только самым близким людям, посторонние могли счесть это странностью, не заслуживающей ничего, кроме усмешек, поэтому свой дар предвиденья  Ира предпочитала не рекламировать.

***
Пять. Озеро
собирались тучи, немного даже парило, солнце выбиралось в просветы между ними и начинало печь прямо не по августовски. Наконец тучи собрались в совсем свинец, и полил дождь. Раскаты грома сотрясали все вокруг. Вслед за громом последовали вспышки зарниц такие яркие, что добивали даже под воду. Старая медведица, вышедшая на берег темного и глубокого залива насторожились, ей почему-то было не по себе, хотя никого кроме человека с его запахом пороха и металла, она тут не боялась, но тут... Было что-то не то, шерсть сама собой встала дыбом у нее на загривке, она глухо зарычала. И дёрнув за шкирку медвежонка, быстро скрылась с ним в мокрых кустах подальше от берега. Громко закричали и закружились над водой перепуганные чайки. Большая волна докатилась до берега и ударила с шумом прибрежную гальку, отшвырнув мелкие камушки на линии прибоя. Большие круги расходились метрах в 200 от берега. Вокруг было тихо, шел дождь... Странный остров маячил посреди озера: на нем были гнезда чаек с передавленными кем-то яйцами: больше они не загнездятся здесь никогда... Рыбаки дивились этому острову: то ли какие=-то странные приливы на озере, то ли разные уровни воды в разные годы создавали странную иллюзию: казалось, будто остров не стоит на месте. а слегка пермещается по озеру. Опасность - вот правильное слово, которую чувствовали все подбиравшиеся сюда звери, да и люди, пожалуй, тоже. Слово "страх" таит в себе корень "странное" - то есть то, что не укладывается в наши представления о реальности, не совпадает с ней... Но это были еще не все странности здешних мест. Откуда в ледяном озере практически на полюсе холода Оймякон - окна-полыньи, незамерзающие даже в самые лютые холода якутской зимы? Почему ручей, впадающий в него приносит теплую воду? Все эти вопросы лежали без ответа и бились теплым пульсом неразгаданных загадок в голове Влада, который смотрел на удаляющюся землю в окно иллюминатора.

***
Шесть. Un solo
Когда это все началось? Вроде бы как очень давно, но помнилось так четко и до мельчайших подробностей - будто только вчера. Алямс, несмотря на годы, имел острейшую память и зрение, прекрасный слух - жизнь на лоне чистейшей природы давала ему здоровье, а озеро - силы, сам он именно так и считал про себя - здесь он получает силу. А озеро - будто живой организм: дышит, пульсирует, растекается во якутской земле венами, артериями и жилами больших и малых рек, ручьев и речушек, берущих свое начало от озер Ланбынкыр и Ворота и других озер этой щедрой на синюю хрустальную воду земли: быстрая Ланбынкырка, живописные Туора и Юрях, между заливными лугами и покатыми якутскими горами с плоскими седлами плато и нагорий, пролегает их путь. А весной они разливаются на многие километры, затопляяя собой все вокруг.
Однажды, как всегда один, Алямс вышел на своей лодке проверить сети. Улов в этот день был необыкновенный, сеть отяжелела от попавших туда жирных лабынкырских гольцов, множества щук и щурят, даже один таймень мелькнул серебристым боком. Редкая удача, часть рыбы можно закоптить-завялить на зиму - думал по себя Алямс, выбирая сеть из воды. Он с удивлением заметил, что часть рыбы вываливается из сетки и уплывает обратно в воды озера, он потянул сильнее - точно - так и есть! - посреди сети зияла огромная дыра, продранные ячейки свисали шнурками оборванных полосок сети. Но дыра была такой величины, что совершенно непонятно, кто мог ее проделать - медведь не мог порвать сеть на такой глубине, щук такой величины или тайменей в Лабынкыре не было и в помине! Хотя, попадались, конечно, очень большие, но чтоб такие... нет этого попросту не могло быть. Их Алямс хорошо знал. Вдругтам в темной глубине и толще воды, что-то блеснуло!Глаз! Из воды, прямо из=-под борта его старой деревянной лождки на него смотрел глаз: огромный и внимательный, секунда и что-то очень сильное мощно ударило в днище лодки, а еще через секунду Алямс увидел как из-под воды показалась зелено-бурая овальная огромная и продолговатая голова с чем-то вроде пучка волос по бокам, животное нырнуло и извиваясь не как змея поперек, а повдоль тела, стало метаться под лодкой, величина его была такова, что он поднимал огромную волну, рыба тяжело повалилась на один бок, Алямс метнулся туда, но было поздно: лодка уже зачерпнула накрененным бортом и стала тяжело уходить под воду, наполняясь все больше и больше, в ужасе Алямс поплыл. Он был в полной уверенности, что монстр сейчас сожрет и его, накинувшись под водой и греб изо всех сил. Быстро пока не наполнились сильно водой и не утянули его ко дну, он смог стянуть нога об ногу и скинуть старые резиновые сапоги  и поплыл к берегу, ледяная вода обжигала как сотня ножей, вонзенных прямо под кожу,все тело горело и ныло от холода, ломило ноги и руки,особенно почему-то ныли предплечья. Но закаленная и продубленная на всех ветрах кожа Алямса, выдержала, он смог доплыть до берега и быстро вылез на сушу. Скинув с себя все мокрое, иначе бы сразу замерз, он почти  бежал до дома, где стал быстро и мощно растираться, привезенным егерями спиртом и разведя огонь в печи, греться и сушить одежду. Чуть позже он растопил свою баню, стоявшую на самом берегу озера, и долго лежал на самом верху, "на полатях", отогреваясь и приходя в себя. Позже, лежа под несколькими одеялами и старым овчинным тулупом, он думал о том, что, видимо, зверю не был нужен он сам, а была нужна только жирная северная рыба из его богатого улова. И как раз в тот день, а вернее в ту ночь, он решил для себя приносить ему рыбу, как жертвоприношение, которое по старой традиции предков обезопасит его, Алямса, и оставит невредимым. Самое интересное, что зверь привык: он и правда приплывал за рыбой, одним молниеносным движением заглатывал гольца или тайменя,из вываленной Алямсом за борт рыбы, причем уследить глазом когда именно он кинется на добычу и схватит ее, было практически невозможно. Со временем Алямс заметил, что в полнолуние Его активность возрастала, иногда Он приплывал к месту даже заранее и ждал, издавая странные утробные звуки, чем-то похожие на рычание на очень низких тонах пополам с шипением.   Это стало ритуалом и частью жизни Его и Алямса.

***
Cемь.In due
Уже второй день тряслись они в старенькой, но надежной буханке по сильно пересеченным дорогам Якутии. Их водитель молодой и серьезный якут Миша в очках в тонкой серебряной оправе, вцеплялся в руль изо всех сил, когда они ехали по сыпучему краю обрыва на высоте метров этак 500, или переезжали очередной разлившийся ручей прямо вброд. Таковы были якутские дороги. Они ехали и ехали, до Томтора путь неблизкий: дважды на пароме пересекали Лену и Алдан. А вокруг разворачивался край дикий и прекрасный: вершины сопок и гор повыше на фоне синего или хмурого неба, как дикие кошки лежали в своих урочищах. И Ирке хотелось провести ладонью по их крутым спинам, покрытых лесом, будто приласкивая эту дикую и непокорную землю. Якутское лето мимолетно, ненадежно и коротко: может и теплым солнышком побаловать, а может нахмуриться и  зачастить дождиком. Но буханка - надежный транспорт, везде проедет и пройдет. Иногда, правда, подскакивая на кочках так, что Ира задевала макушкой потолок. Несколько раз они останавливались и чинились: то ось полетит то еще чего. Багажа было много: гидрокостюмы с аквалангами, запасы еды, все-таки они ехали на месяц, а на озере взять ее будет негде, рыболовные снасти, ружья, байдарка, палатка и спальники, накомарники и пленка от дождя - что-то упаковывалось отдельно, что-то тащили на себе в рюкзаках.

***
Восемь. Черевичный и Аккуратов. Твердохлебов и Башкатов. (Глава основана на реалных документах, взятых из сетевых ресурсов и офф-лайн)
Сегодня Ире и Владу предстояла последняя ночевка в Томторе, перед стартом на Лабынкыр и Ворота на вездеходе. Миша устроил их на ночлег к местной бабе Любе, изба была, конечно, простецкая, но чистое белье и горячая еда были обеспечены. А больше им ничего и не было нужно. Они побродили по томторскому музею деревянных скульптур: вот застывшая птица, вот северный олень, вот медведица с медвежонком, чайка, застывшая в своем быстром пролете над волной и сама волна - среди работ были очень удачные, сработанные рукой, если не гения, то по крайней мере точно большого мастера. Ирина долго в задумчивости бродила между ними. Вечером она сидела в маленькой бабе Любиной горнице и задумчиво листала набранный материал в избранном в телефоне. Пролистывая материалы, она и вновь и вновь вчитывалась в свидетельства о животном.
"В марте 1941 года военно-транспортный самолет АНТ-6 возвращался из особой арктической экспедиции. Летчик Иван Черевичный и штурман Валентин Аккуратов вели тяжелую 4- моторную машину с так называемого "Полюса недоступности" на юг Якутии. Пролетая над районом с координатами 62° 30; северной широты и 143° 36; минут восточной долготы, экипаж обратил внимание на какие-то непонятные объекты на земле, постоянно находящиеся в движении.   Маршрут полярных летчиков не раз проходил над этими местами, но ничего подобного раньше ни Черевичный, ни Аккуратов не наблюдали. Они решили снизиться, чтобы разгадать загадку. Когда высотометр показал отметку 50 метров над землей, Валентин Аккуратов увидел, что по толстому льду бескрайнего озера метались два огромных существа. Видимо испугавшись рева мотора и тени самолета, монстры нырнули в полынью, подняв столб воды. Когда летчики вернулись на базу и рассказали об увиденном, их выслушали и не поверили ни слову. Но только бывший там на базе комендантом якут многозначительно покачал головой и сказал: "Это Лабынкырский черт". Каких-либо подробностей от коменданта добиться не удалось. "Не удалось..." - повторила про себя Ирина.
И в который раз перечитывала сообщение геолога Твердохлебова. Тогда, в далеком 62-м году тираж популярного альманаха "Вокруг света" расхватали из киосков "Союзпечати" как горячие пирожки. Еще бы! Ведь именно в нем были опубликованы дневники главы геологической партии Восточно-Сибирского филиала Академии наук - Виктора Ивановича Твердохлебова. Статью не хотели пропускать, но на оттепельной волне редакторам все-таки удалось ее протолкнуть. И она произвела не просто фурор, а скорее даже эффект разорвавшейся бомбы в тогдашнем СССР.
“В полдень 30 мая мы вышли из Томтора, на четыре месяца покинув населенные места, — писал В. А. Твердохлебов в дневнике от 2 июня. — Сделав около 70 километров вверх по долине Куйдусуна, мы свернем влево и через перевал выйдем на обширное озерно-болотное Сордоннохское плато, лежащее между цепями гор." - Вот и мы выйдем на обширное Сордоннохское плато - подумала про себя Ирина. Плато Сордоннох с якутского переводилось просто - "Щучье", за множество обитающей в озерах этой рыбы. Она задумчиво постукивала мизинцем по столу - признак глубоких раздумий. Что-то тут корябало, что-то будто казалось  странным, почему что-то все время не давало ей покоя в этом описании, вроде бы простом и незатейливом.
30 июля Виктор Твердохлебов и Борис Башкатов, молодой геолог из Ростова-на-Дону, впервые принимавший участие в северной экспедиции, вышли в маршрут по берегу озера Ворота. Около 11 часов утра геологи вошли в теснину озера и повели маршрут по середине склона. Склон стал настолько крутым, что пришлось спуститься ближе к воде.
 «Сверху я отчетливо различал под водой отмель — затопленную террасу, — свидетельствует дневник В. А. Твердохлебова. — Как раз напротив того места, куда мы спускались, на ней смутно белело большое пятно. Но когда я через минуту снова посмотрел вниз, никакого пятна не было. “Наверное, это фокусы солнечного освещения”,— подумал я. Но Борис неожиданно закричал: “Смотрите! Что это там… на середине?”

Мы остановились. Метрах в 300–400 на воде отчетливо белел какой-то предмет, поблескивающий в лучах солнца.

“Бочонок, — сказал Борис. — Из жести”. “Может быть, лошадь забрела в озеро”,— забеспокоился я.

Действительно, предмет плыл — и довольно быстро. Это было что-то живое, какое-то животное. Оно двигалось по дуге: сначала вдоль озера, потом прямо к нам».

По мере того как животное приближалось к геологам, «странное оцепенение, от которого холодеет внутри, охватывало меня, — писал в дневнике В. А. Твердохлебов. — Над водой чуть-чуть возвышалась темно-серая овальная туша. Белый цвет куда-то исчез. На темно-сером фоне отчетливо выделялись два симметричных светлых пятна, похожих на глаза животного, а из тела его торчало что-то вроде палки… Может быть, плавник? Или гарпун неудачливого охотника? Мы видели лишь небольшую часть животного, но под водой угадывалось огромное массивное тело. Об этом можно было догадаться, видя, как чудовище двигается: тяжелым броском, несколько приподнимаясь из воды, оно бросалось вперед, а затем полностью погружалось в воду. При этом от его головы шли волны, рождавшиеся где-то под водой. “Хлопает пастью, ловит рыбу”, мелькнула догадка».

Животное приближалось к геологам, волны, поднятые им, заплескались у их ног. «Мы посмотрели друг на друга и вдруг, как по команде, полезли на крутой склон. А вдруг “оно” выйдет из воды? Перед нами был хищник, без сомнения, один из сильнейших хищников мира: такая неукротимая, беспощадная, какая-то осмысленная свирепость чувствовалась в каждом его движении, во всем его облике. В ста метрах от берега животное остановилось. Оно вдруг сильно забилось на воде, поднялись волны, и никак нельзя было понять, что происходит. Прошла, может быть, минута — и животное исчезло, нырнуло. Только тогда я вспомнил о фотоаппарате. Мы стояли десять, двадцать минут, полчаса — все было тихо кругом. Мы пошли дальше.»
"Ребятки, гасите-ка свет уже!" - распорядилась баба Люба. "Правда, Ириш, пора!" - сказал Влад - "завтра ранний подъем, заканчивай давай!" - Я, конечно, понимаю, что мозг нашей экспедиции ты - а я тягловая сила и служба безопасности съязвил Влад, - но за порядком по праву местного Держиморды слежу тут тоже я. "Все- все, закругляюсь!" - ответила девушка и быстро закрыла окошко файла.
В эту ночь Ирке долго не спалось. Завтра на вездеходе они отправятся прямо к берегу Лабынкыра и соседнего озера - Ворота, а уже вечером того же дня должны быть на месте. Поскорее бы! Дорога сама по себе была долгой и ее саму по себе в общем можно было назвать испытанием, в котором они с Владом показали себя вполне бойцами. Постепенно она незаметно для себя уснула. Ей снились какие-то сверкающие протуберанцы, какие бывают, если закрыть глаза, посмотрев перед этим на солнце. Они пульсировали и видоизменялись: вот пятно из круглого становится овальным, потом будто перерезается пополам, разделяется на два, будто делящаяся клетка и снова пульсирует, светясь красно-коричневыми тонами. И вдруг сквозь эти пульсации раздался громкий и явственный что-то произнесший голос, так громко, что Ирка вскочила и с бьющимся сердцем открыла глаза. Рядом тихо спал Влад, было темно и только за окном чуть начинали светлеть предутренние сумерки. "Что это было?" - подумала она. И вдруг, как это часто бывает после сна - она ясно осознала, что слово, которое она услышала было "здесь". А что до этого? Какое-то междометие... "Я? Ты? Мы? Вы? - перебирала про себя Ирина. Нет... Ни одно не подходит. Она немного посидела, до подъема оставалось еще два часа. Вздохнув, она снова положила голову на подушку. Снова не заметила, как задремала. Теперь она видела перед собой озеро. Много раз она разглядывала его на фотоснимках, гугл-картах, снимках со спутника, и вот сейчас там начинался шторм - волны усиливались, над водой низко клубились тучи. "Что это - еще во сне подумала она про себя - какая-то тревога во всем этом."

Девять.Средство Макропулоса
Тогда, когда Алямс выбирал сети из воды с небывало жирным уловом и впервые столкнулся с Ним нос к носу, он еще не обратил особого внимания на то, что когда он в панике, выпрыгивая из перевернувшейся лодки ободрал сетями руки они как-то на удивление быстро и ровно зажили: ни тебе шрамов, ни тебе даже каких-либо ссадин-корочек. Просто ровная -ровнейшая кожа, как будто и не было ничего. И однажды, сидя на рыбалке и погруженный как обычно в свои мысли, Алямса вдруг озарила одна пронзительная догадка:"А что, если?! Да ну, нет, не может быть! Бред!"- он постарался отогнать мысль от себя подальше.Но она упорно лезла в голову. И Алямс решил попробовать. А почему бы и нет?!Пусть бредовая мысль - но проверить-то ее ведь ничто не мешает, правда? Итак, он закрепил сети в своем обычном месте и поставил еще парочку в новых, где по его подсчетам рыба должна была быть, только в этот раз он сварил ароматную кашу-подкормку. Нужно было сварить крутую-крутейшую пшенку, такую, что она прямо слипалась одним плотным комком без воды. Потом добавит туда жареных семечек, льняного семени и ароматного (обязательно с запахом!) подсолнечого масла как можно больше и прикормить ею рыбу. Чувствуя, распространяющиеся ароматы масла и семечек - рыбы приплывали пощипать, расходящейся в воде ароматной каши. Конечно, на нее в основном сплывалась мелкая, нехищная рыба, но там, где есть нехищная, приплывет и хищная за нею же. А дальше по мысли Алямса за рыбкой должен был пожаловать и некто гораздо покрупнее. И вот тогда... И Алямсу удался его маневр: действительно, рыбешка сплылась на ароматную кашу, а за нею последовали и хищники крупнее и жирнее, многие из них попались в алямсовы сети. Все это было проделано накануне полнолуния. И ровно на следующий день Алямс поспешил к своим сетям. Так и есть: выбирая сеть из воды он вновь заметил огромную дыру. "Охотился!" - улыбнулся про себя старик. Он с опаской оглядел воду вокруг: но никого не было, вода была спокойна и никаких посторонних волн или даже ряби на ней не было. Тогда Алямс вытащил сеть и быстро ножом соскреб белую прозрачную слизь с разорванных ячеек в специальный охотничий мешочек мэнкере, он мог быть разным: от огромных до самых маленьких, применялся якутами-охотниками для хранения разного скарба и был легким и удобным. Проделав весь этот нехитрый ритуал Алямс быстро поплыл к берегу и не видел, что с самой глубины за ним наблюдали сквозь прозрачную толщу ледяной воды два внимательных глаза. Висевший в глубине быстро дернул хвостом и ушел в прозрачную толщу голубой воды на темную непроницаемую глубину.
Придя домой, Алямс нашел на теле все места, которпые были хоть как-то повреждены, вот царапины от когтей его лайки Урпы, вот кошка Томка оцарапала, а вот капкан ногу цепанул, когда он его проверял. Алямс развязал мешочек-мэнкере и быстро, как из тюбика с пастой выдавил странную прозрачную жидкость себе на свежие порезы и ссадины - и тут ему стало не по себе: раны затягивались без следа прямо на глазах! То есть, как показывали в научно-обучающих программах, но только при убыстренной съемке. Алямс даже дух перевел. Так это было необычно и странно. "Что же это, - подумал он про себя - выходит дело - живая вода, что ли?" - и слегка дрожащей коричневой ладонью сгреб остатки жидкости и перелили из в свою старую эмалированню кружку стоящую на столе, потом чуть разбавил остатками остывшего кипятка из стоящего на столе котелка и, немного подумав, выпил. Его клонило в сон. Он лег на старую пружинистую кровать, подаренную ему давно кем-то из поселка и крепко заснул.

Десять. Вышли на стапель
"В полдень 8 августа мы вышли из Томтора, на  месяц покинув населенные места",- записала в своем походном журнале Ирка, улыбаясь про себя. Она ведь почти дословно цитировала геолога Твердохлебова, дневниковую запись которого, она заучила наизусть. - "Надеюсь, что сегодня к вечеру мы "выйдем на обширное озерно-болотное Сордоннохское плато, лежащее между цепями гор" - продолжила она цитату Твердохлебова. Дело в том, что Ирке удалось через Сеть отыскать живых родственников Твердохлебова и уговорить выслать ей сканы личной переписки ученого, где он прямо пишет о том, что животное, обитающее в озерах Лабынкыр и Ворота (а оба озера соеденены между собой подземной рекой)представляет огромный интерес и должно быть установлено! Ворота - совсем маленькое озеро, если он и заходит туда, то обитает-то, конечно, в большом и глубоком ледяном Лабынкыре. Значит, сомнений в существовании самого животного (тварюшки, как про себя звала его Ирка)у геолога не было!Он только все время повторял в своих письмах: определите видовую принадлежность животного! Вот Серега пусть и определяет, усмехнулась про себя девушка. Через несколько дней на плато их должен был догнать Сергей - биолог из Новосиба и старый армейский друг Влада. Ира с Сергеем познакомились в Москве во время его неоднократных визитов к Владу в гости. Сергей был редким видом "говорящего" биолога - у него был отлично подвешен острый язык и к тому же он был довольно расркрученным ютубером: у него был свой канал, на котором Сергей актерски поставленным голосом читал рассказы своего друга-писателя о случаях на "Скорой", тот был врачом-скоропомощником. И к тому же у Сергея был какой-то лихой план по привлечению животного, который он так и не раскрыл до конца заочно, но должен был рассказать о нем друзьям, уже прибыв в лагерь на озере. Его встречал томторский житель, рыбак и охотник Володька, который и должен был стать его проводником на плато Сордоннох.
Вездеход довольно-таки лихо шпарил по крутой пересеченке: гнал по проселочно-лесным дорогам: то более-менее сносным, то с колеями заросшими и заполненными грязью или водой, из-под гусениц сзади летели куски земли и грязи, почему-то Ирку это особенно веселило: ей казалось, что они едут на каком-то огромном и живом существе: то ли шерстистом носороге, то ли мамонте, в итоге после двух с половиной часов этой качки она задремала. Ей снилась гладкая и ровная поверхность озера, синее и высокое небо с кучевыми облаками над ним. Не было ни ветра, ни туч, вода была ровной как зеркало. И вдруг ей будто кто-то оглушительно прошептал в ухо: Здесь!!! Здесссььь…" Ира дернулась и проснулась, она обвела глазами кабину вездехода: они стояли, ни Влада, ни Миши рядом не было. Она выскочила из кабины - оказывается во время движения сорвало гусеницу, как цепь у велосипеда, только одно звено к тому же покривило - мужчины пытались устранить поломку: сначала они обстукивали звенья цепи, выпрямляя их, а потом надевали саму цепь на основание гусеницы, Владу чуть не затянуло туда руку, но Миша во время крикнул: Руки! - и Влад успел отдернуть, работали в накомраниках - столько было повсюду жужжащщего гнуса и комаров - Ирке тоже пришлось натянуть свой: "Вот они, начались прелести жизни  в дали от цивилизации, - усмехнулась она про себя, но в целом она была готова к такому. Гусеницу вроде удалось починить: "По местам!" - скомандовал Миша, и они продолжили путь. "Влад, ты знаешь, тут что-то странное - задумчиво промолвила Ирина - "да?" тут много странного - улыбнулся Влад и чем дальше... - Да нет, - перебила его Ирина - тут вроде как кто-то пытается связаться со мной что ли... сказать что-то … или передать, ну или обозначить... я не знаю, как сказать, я сейчас задремала, когда мы ехали и буквально проснулась от того, что кто-то шептал мне в ухо: "Здесссь!" Да еще так громко. "Ну, Ир, давай ты не будешь фантазировать?" - приедет Серега, изучим местность, искать будем активно, как и договаривались: мы с Серегой поныряем, проныряем квадрат за квадратом…" "Влаад, - протянула девушка - я тоже хочу нырять с вами!" - "нет, Ир, это даже не обсуждается, ты же знаешь. И опыт дайвинга у тебя слишком небольшой для этого. И вообще - зачем тебе рисковать так, когда есть мы?" - Ирка насупилась и отвернулась в окно. "Ну, зато мы с тобой прогребем все озеро на нашей лодчонке, как и собирались! - Влад подмигнул ей - Опасностей на наш век хватит!" Наконец сквозь просвет в деревьях - это были преимущественно высокие, не очень густо здесь растущие по склонам гор лиственницы - показались просветы - и наконец - вот оно, озеро, огромное и синее, как сверкающий кусок льда, лежало как на ладони. "Вот он лежит предо мной золотой Эльдорадо, и всего только надо - опустить паруса!" - весело пропел Влад строчку знаменитой песни Федора Ф. Скляра. У Ирки перехватило дыхание... Никого на многие-многие километры, тишина здесь стояла такая, что даже их ненавязчивое присутствие казалось чем-то неприличным. Говорить не хотелось, хотелось просто стоять и молчать, воздух был чистейший, напоенный запахом свежей воды, почти что снега и чуть хвои, стояли самые теплые денечки в суровом якутском году. Светило солнце и было тепло, почти что даже жарко. "Да, - тихо сказал Влад - Коннандойлевский "Затерянный мир" просто детский лепет в сравнении вот с этим затерянным миром... Пожалуй, еще никогда в своей жизни, я не был настолько на краю ойкумены... удивительно... Они принялись разбивать лагерь: довольно быстро перетаскали все вещи на берег озера. Мише пора было отправляться в обратный путь, в Томтор, там послезавтра он заберет, прибывшего из Новосиба Серегу. Лагерь они разбили довольно быстро: привычно и ловко растянули палаточный тент и саму палатку, растяжки и колышки все здесь, выбрав место сухое и повыше, с уклоном к озеру, на случай дождя - чтобы палатка не нахлебалась воды. Влад, набрав сухих жердин, соорудил нечто вроде лабаза повыше для продуктов и консервов, оборудовали походную кухню под тентом, все-таки жить здесь им предстояло почти месяц. Одним словом весь оставшийся день ушел на частичное обустройство. А завтра они выйдут на озеро с эхолотом.


Одиннадцать. Средство Макропулоса (продолжение)

На следующее утром Алямс проснулся... и не заметил в себе никаких особых изменений. Ну, кроме тех, что уже были в наличии: зажившие раны на руках. Он даже специально (усмехнувшись про себя) внимательно поглядел на себя в старое потрескавшееся зеркало над рукомойником: на него смотрело тоже пробуленное северными озерными ветрами лицо с дубленой смуглой кожей и чуть прищуренными глазами, те же резко залегшие морщины у рта и глаз. Однако же, постепенно Алямс стал замечать, что он не меняется: будто на самом деле законсервировался в помощью странной жидкости озерного монстра: у него не появлялось седых волос совсем, а те которые были постепенно вроде как потемнели обратно, прошли боли в спине, которая ныла почти постоянно и в боку - от ран, полученных от попавшего в свое время в капкан медведя. Теперь Алямс знал, что как только заболевал или чувствовал недомогание разводил себе жидкость с водой, примерно 1 к трем и выпивал - и буквально на следующий день - всю хворь как рукой снимало, и он практически не болел. Даже простая головная боль уходила, если чуть смочить этой жидкость виски, то же и с суставными или мышечными болями.  Причем в момент приема средства, как сам про себя звал сусбтанцию Алямс, роно ничего не происходило: ни боли, ни приятных ощущений он не испытывал, равно как не было и последствий никаких, кроме простого заживления или снятия и утихания любой боли. И сам он как бы не менялся: не появлялось мозолей или морщин, ни седых волос, забредавшие к нему на огонек егеря шутили: законсервировался здесь в холоде вечной мерзлоты, а Алямс не мешал им так думать, прошло уже лет десять, а может и двадцать с тех пор, как он начал пользоваться средством, периодически собирая его с помощью сетей, как он это сделал в первый раз. Сам Алямс не помнил сколько, да он и не считал, незачем ему это было.


Двенадцать. Эхолот


Ира с Владом бороздили ровную и синюю, гладкую как стекло поверхность озера на байдарке. День был тихий и погожий. Синее бездонное небо отражалось в не менее синей воде, весла резали гладкую поверхность озера, посверкивая на солнце, байдарка шустро скользила вдоль повехрности воды. Они решили не слишком далеко отходить от берега, помня об опасности внезапно налетающих шквалов и штормов. Однако, плыть слишком прижимаясь к берегу тоже было нельзя: ведь так не выйдешь на нужные глубины, чтобы "прощупать" их эхолотом. Поначалу все шло обычно: дикая, несказанная красота озера и окружающих его гор привлекала их внимание, как обычно, Влад настроил эхолот, он сидел сзади "на рулях" и одновременно греб, Ира пока была занята с эхолотом. Сначала эхолот показывал рыбок: одну-две-три или косяк. рисуя на какой примерно они находятся глубине: вот на 15 метрах три рыбки, вот еще и еще. Ира хорошо сначала устройство эхолота: вот, например, он показывает клин входящей в остальные слои более теплой воды, а вот что-то типа затонувшей не опустившейся до конца на дно коряги: лиственницы имеют очень плотную древесину и подолгу не опускаются на дно, как бы зависая в толще воды. но что это? Вот на глубине 25 метров эхолот нарисовал какую-то интересную конструкцию: и не рыба, и не клин теплой воды и уж точно не неживая коряга, это... впрочем пока судить о том, что это именно была рановато, однако же это была какая-то вытянутая сущность, висящая на глубине почти неподвижно. Ира показала Владу. "Ну, погоди, не торопись, пока мы даже смутно не представляем что это такое" - ответил Влад. Однако, вот на глубине в 40 м эхолот снова зарегестрировал неподвижно висящую "сущность" уже размером около 6 метров! И еще на глубине в 45 метров - 12 метровую - однако, попадаются все более крупные экземпляры! - подумала про себя девушка. И эхолот рисовал что-то похожее на... ну да... это же просто тритон, только в профиль! - и даже видна голова чем-то похожа на крокодилью, только больше. Тут Ира вспомнила, как на одном из форумов, посвященных загадкам Лабынкыра она видела упоминание о высоком индексе цефальности животного: то есть, проще говоря о очень больших размерах головы по сравнению с остальным туловищем: и вот, как тут ни крути - это подтверждалось показаниями эхолота! Ну ведь точно - тритон только в профиль. Влад, однако, был несколько скептичнее и не торопился с выводами: Подожди, надо дождаться Леху - профессионал все-таки, вот пусть он и делает выводы об "индексах цефальности тут. - сказал он Ирине.