* * *
От родителей я знала новости о наших соседях. Новость страшную: в пьяной драке погиб Юрка из шестьдесят седьмой. Мы учились в одной школе, он закончил на год раньше, после армии отсидел два года, освободился, работал слесарем в ЖЭКе, сильно пил. Новость хорошую: тётя Аня с дядей Петей и Славиком переехали в двухкомнатную квартиру. Родители были рады за них, но скучали без друзей, ведь за полгода виделись только два раза: на новоселье зимой и на майские праздники.
Ирина забегала по вечерам переполненная новостями. Со множеством подробностей рассказывала о смерти Юрки: шесть ножевых ран, пять не опасных, а шестая в область сердца. И откуда она всё это знала? Делала всяческие предположения о новой соседке, поселившейся в шестьдесят четвёртой. Ирине не давали покоя вопросы, почему не замужем эта сорокалетняя женщина, и была ли замужем, и есть ли у неё кто.
О жизни Нинки из семьдесят восьмой Ира знала всё или почти всё. Во-первых, родители купили им машину (на Нинку, конечно, оформили), Витька теперь работает сутки через трое, так что в Воронеже они бывают мало, в основном в деревне, где Витька с тестем строят дом. Третий год откармливают поросят, Майя Петровна продаёт на рынке мясо, очень неплохой доход получается.
Мои попытки сменить тему разговора ни к чему не приводили. Ира спешила высказать всё, что знала о наших общих знакомых, и временами мне казалось, что кое-какие подробности она на ходу, даже не осознавая этого, выдумывает и прибавляет от себя.
Только одна из её историй заинтересовала. Оказывается, Витька никогда не видел Нинку не накрашенной. Как и многие, она красилась по утрам: брови, тени, ресницы, тональный крем. Но вечером, умывшись перед сном, снова наводила полный марафет и так ложилась в постель. «Муж должен считать, что его жена красавица», - поучала Нинка Иру.
- В каком же виде она встаёт по утрам? - недоумевала я.
Оказывается, Нинка давно уже приучила себя спать только на спине и никогда не прикасаться к лицу, чтобы не испортить макияж. Я смеялась: какое самопожертвование во имя красоты!
А если честно, визиты Ирины были мне не совсем приятны. Я представляла, что с таким же жаром она рассказывает Нинке или кому-то другому о моей жизни: о гибели и похоронах мужа, о поминках, обсуждает моих родственников — и желание поделиться с Ирой чем-то важным пропадало. Впрочем, она не замечала моей сдержанности: главное, что есть слушатель и можно говорить, говорить…
Вскоре Ира перестала забегать по вечерам: поругалась с моей мамой.
В тот раз у нас сидела пожилая соседка с пятого этажа Полина Ивановна и рассказывала, как она летом пыталась воспитывать Нинку, у которой была отвратительная привычка — выставлять за дверь квартиры переполненное мусорное ведро. Случалось, что они всей семьёй на несколько дней уезжали в деревню, а вонючее ведро оставляли. В нём, по словам Полины Ивановны, паслись табуны тараканов всех мастей: рыжих и чёрных, мелких и не очень. И соседка не выдержала: выбросила мусор, вымыла ведро с хлоркой, поставила на прежнее место и стала наблюдать. Однако момента, когда Нинка вернулась и забрала своё ведро, не застала ни в этот, ни в следующий раз. В третий раз вымыв чужое ведро и встретив Нинку, поднимающуюся по лестнице с семейством, спросила, не хочет ли та сказать «спасибо», ведь люди добрые выносят за неё мусор. Нинка буквально затолкала мужа и детей в квартиру, после чего стала высказывать Полине Ивановне всё, что о ней думает. Та, разумеется, в долгу не осталась.
- Хоть бы ты, Ира, с ней поговорила, - сказала Полина Ивановна. - Ты ж её подруга, может, хоть тебя послушает.
- Правда, правда, - поддержала мама, — свинство ведь это, неуважение к людям.
- С какой это стати я буду вмешиваться в дела их семьи? - возмутилась Ира. - Мне, вообще-то, их ведро не мешает!
Слово за слово, разгорелся спор. Ира заявила, что Полина Ивановна и мама лезут не в свои дела, хотят поссорить её с Нинкой, и обиженная ушла.
Накануне своего отъезда я поднялась к Ирине. У неё в квартире на полную громкость работал телевизор: передавали футбол, комментатор старался перекричать рёв стадиона. Ирина вышла на площадку, прикрыв за собой дверь: Николай не любил, когда заходили её подруги, отвлекали от домашних дел. Была она какая-то жалкая: не заплаканная, не избитая, а всё равно будто побитая. Сказала, что муж пришёл выпивши: на работе что-то отмечали. На двух-трёх рюмках он остановится не может, поэтому принёс бутылку портвейна, выпил всю, свалился на диван, но пока не заснул. Убавить звук телевизора не разрешает, и Наташа учит басню на кухне, закрыв руками уши.
- Иррра-а, ты там скоро или нет? - крикнул Николай.
- Сейчас, сейчас, - тоненьким, фальшивым голоском пропела Ирина, и на меня как холодком подуло: она боится мужа.
Ирина сказала, чтобы я обязательно написала, как добрались, я обещала и, обняв подругу, поспешила домой.
Как же не похожа была эта домашняя Ирина — тихонькая, в фартуке и косынке — на себя, громко, уверенно и нагло спорившую с мамой и Полиной Ивановной неделю назад.