Мужчина постанывал, перекатываясь с боку на бок в поисках диванной ложбинки. В ней он чувствовал себя умиротворенно и был похож на младенца с мясистой головой и диатезными щеками.
Зуб мудрости лез. Тужился, продавливал дорогу через опухшую десну в пасть Соловейчика.
- Скушай курочку, - жена подняла куриную ножку, от которой отделялись волокна мяса, - Мягенькое.
Соловейчик переместил тело к журнальному столику, где обнаружил пол литры, рюмки и ужин:
- Придётся поесть, - жалобно пробубнил, скрыв ухмылку.
Действительно, курица отменная. Томлённая в апельсиновом соке, с черносливом и тыквой. От выпитого зуб угомонился и Соловейчик попробовал им жевать, - осторожно, вдумчиво. Вдруг ему привиделась деревня, свет, стекающий в щели курятника, шорохи, кудахтанье соседок. Он почувствовал, как его зад раздувает и оттуда выталкивается яйцо.
Удивившись ощущениям, отложил ножку. Налил, глотнул, предварительно погоняв водку по дёснам:
- Не поверишь, что померещилось - курицей был! Вот этой вот самой, - он потряс костью, - Давился кукурузой, выдавливал яйца...Жуть.
- Обезболивающее не надо с водкой мешать.
- Глянь, что там с зубом? - Соловейчик поморщился, - Вроде онемело.
Жена вытерла пальцы о карманы халата, чтобы не залапать жиром куперозные щёки мужа, заглянула в темноту:
- Не вижу ничего. Так чувствуешь? - провела пальцем по десне, и Соловейчик словно оказался с изнанки чужой души: «Ждала, когда за неё начнут жить. Из-за мягкотелости, душевной лени ни к чему не стремилась. Терпела, соглашалась и всему уступала. Сдалась мерности и скучности существования. Теперь боится обнаружить, что могло быть по-другому, что всё надуманное и не настоящее, а за пределами уютной непримечательности и серости есть любопытное и удивительное».
Соловейчик отодвинулся. Жена смотрела на него с жалостью и сопереживанием. Это только дежурный вид, который от неё ожидают. Эмоциональная мимикрия. Попытка трухлявого нутра выглядеть живым и человечным.
Теперь Соловейчик понимал.
Следуя догадке, он приложил палец к пробивающемуся зубу. Да, вот и его тёмный подвал: «Девочка готова была расплакаться, а он всё вбивал ей в голову нравоучения. Приятно было осознавать важность, правильность и наслаждаться добродетелью. Он журил её за затасканное бельё, неопрятность, вялую грудь, затем описал во что сифилис превратит её милое личико. Гладя по голове, рассказывал, что ребенок у такой точно будет уродцем. Стыдил матерью, опозоренной дочерью-шалавой. А когда проститутка разрыдалась, не выдержав потока отборной морали, выебал её сзади, без тени зазрения, щипая до появления синяков худые бёдра».
- Плоскогубцы где?! - Соловейчик спружинил с дивана к инструментам, - Нахер мне такой зуб, сука, мудрости?
Через некоторое время, смотря в без толку забрызганное кровью зеркало, Соловейчик пытался разглядеть в отражении тени, блуждающие в его сознании. Видно ли их другим?