Таможенный экстаз - вторая книга о таможне

В.П. Степанов


ТАМОЖЕННЫЙ
ЭКСТАЗ





УДК 82-39
ББК 84-44
С79


С79 Таможенный экстаз. — М.: Икс-Хистори, 2013. —
656 с.
ISBN 978-5-9950-0331-1

Виктора Лукина, героя нового детективного романа «Таможенный экстаз», судьба забросила в настоящее «осиное гнездо» контрабандных операций, которое свили теневые дельцы на Центральной акцизной таможне. Здесь, на «золотой» таможенной ниве, пересеклись интересы далеко не лучших представителей МВД, ФСБ, прокуратуры, бизнеса, а также бандитов.
Главный герой разматывает хитросплетения «черных» и «серых» схем на таможенных терминалах под «красными крышами» силовиков, которые позволяли мошенникам «делать большие деньги». Во время одной операции был пресечен импорт тысяч тонн контрабандного сыра в Россию. Разразилась «сырная война». Лукину угрожают увольнением, физической расправой, выдвигают против него ложные обвинения и
фабрикуют уголовное дело…
Книга, рассказывающая о реальных событиях 1999 года в нашей стране, об игнорировании Страсбургской конвенции об отмывании «грязных» денег от преступной деятельности, будет интересна широкому кругу читателей.

   Глава 1


   «Колбасники» на таможне


   Заместитель начальника Центральной акцизной таможни по правоохранительной деятельности Виктор Лукин провел несколько успешных операций по пресечению
контрабандных поставок товаров так называемого повседневного спроса. Это были фальсифицированный алкоголь и немаркированные сигареты. Порой невозможно было
установить, в какой стране производилась вся эта, мягко говоря, некачественная продукция, и доставлялась она контрабандным путем.

Многие страны мира, как и бывшие республики СССР, зарабатывали на России, заполняя пустые прилавки магазинов недоброкачественной продукцией. Эти потоки и
призваны были перекрывать сотрудники оперативного подразделения таможни. Поэтому должность Лукина правильнее было бы называть «заместитель начальника по борьбе
с контрабандой». Лукин только с ней и боролся, друзья даже называли его в шутку Верещагиным. Ну а жулики из околотаможенной сферы считались с ним и побаивались.

Поговаривали, что оперативные службы сделают самостоятельными, отделив от таможен, и переименуют в таможенную полицию. На сегодняшний день таможни
оказались в зависимости у владельцев таможенных терминалов, которые фактически их содержали, поэтому ни о каком нормальном контроле речи быть не могло. Но возможное образование таможенной полиции пугает этих «дельцов», которые и притормозили это дело, навсегда. В европейских странах, и особенно в Германии, независимая таможенная полиция успешно борется с контрабандой, и там она на
самом деле независима, а российским дельцам такие независимые борцы с контрабандой не нужны.

Расцвет рынка таможенно-складских услуг пришелся на годы, когда российской таможней руководили Круглов и Друганов. Эти периоды на таможнях так и делили. До
1998 года рулил Круглов, у которого Друганов, его заместитель, никогда не был в чести, и к большим делам он его не подпускал. И совсем недолго, десять месяцев, председателем ГТК был Друганов. Этот короткий отрезок времени можно назвать таймом, как в футболе, потому что новый таможенный шеф был еще и футболистом.

В России был теннисный бум. Многие большие чиновники старались постучать ракеткой по мячу рядом с президентом России Борисом Николаевичем или его дворцовой
знатью. Но и футбол не оставался забытым. Не менее высокопоставленные чиновники гоняли мяч по вторникам на манеже МЧС на Ломоносовском проспекте и по четвергам
на Малом манеже стадиона «Динамо». Лукин был знаком со многими ветеранами и звездами футбола, которые играли в одной сборной вместе с чиновниками. Они часто приглашали его в качестве зрителя, а после матча все ходили в баню или к их общему другу греку Юре на Цветной бульвар, где тот владел чебуречной. Лукину приятно было проводить свободное время с людьми, от которых хотя бы никогда не
было просьб по таможенным вопросам. И он тоже не беспокоил ребят обустройством своей карьеры, хотя друзьям ничего не стоило представить Лукина на футбольных манежах влиятельным руководителям, попросить за него в плане продвижения по службе. Но, наверное, дружба тем и крепка, когда никто никому и ничего не должен. Да и Лукин понимал, чем заканчиваются такие протекции, поэтому не поднимал этого вопроса.

~6~



Под чебуреки да под сто граммов как было не поговорить?
Друзья рассказывали разные истории из дворцовой
жизни. Так Лукин узнал тайны назначения Друганова на
пост Председателя ГТК. Доподлинно неизвестно, кто
именно из кремлевских чиновников толкал его на высокий
пост. Но наиболее значительной фигурой из тех, с кем
Друганов водил дружбу, оказался заместитель руководителя
Администрации Президента Роман Фундуков. Что же их
связывало по жизни? Роман — выходец из Казахстана, его
отец был личным врачом члена Политбюро ЦК КПСС Кунаева.
После переезда в Москву он познакомился с Шахраем
и пошел в гору.

Во время событий вокруг Белого дома в октябре
1993 года сотрудниками Домодедовской таможни были задержаны
граждане Казахстана, которые пытались вывезти
миллион долларов, не заявив их в декларации. Миллион
арестовали, а среди задержанных оказался Мурат Курышев,
родной дядя Романа Фундукова. Роман обратился к одному
из руководителей таможенного комитета — Друганову.
Так у них завязались отношения. Уж не ему ли Друганов
нашептывал негативную информацию про своего шефа и
бывшего друга Круглова?

Не секрет, что в России все «хлебные» места проплачивались.
Такие назначения бывают только с определенными
обязательствами перед теми, кто тебя назначил. В данном
случае речь идет о перераспределении долларовых потоков
от деятельности таможен в нужное русло. Этим обусловлена
и кадровая чехарда, которую устроил новый шеф Друганов
в таможенных органах.

Накануне событий вокруг Белого дома осенью произошло
еще одно значимое событие, к которому напрямую был
привязан тот же Роман. Он в то время был начальником
Правового управления Администрации президента и обрел
безграничное доверие «Папы» после подготовки Указа
№ 1400, предписывающего разгон оппозиционного Верховного
Совета. И, хотя Конституционный суд сразу признал

~7~



этот Указ противоречащим российскому законодательству,
он подлил масла в огонь, и пролилась большая кровь. Роман
стал одним из руководителей Администрации Президента.
Ни один документ Ельцин не подписывал без его визы.
Если не он был автором «пьяных» Указов Президента,
то соучастником точно. А в соответствии с этими указами
«новые капиталисты» разворовывали Россию на полном
законном основании. Ходили слухи, что Роман «лег» под
клан Коржакова, который зацепил его на компромате, и это
еще раз говорило о мутной «крыше» нового Председателя.

Не все было тихо и гладко у Виталия Гавриловича в
восхождении во власть. До назначения на пост «хозяина
таможни» сидел Друганов в кабинете, никому не мешал и
ни в чем не участвовал, был доступным для народа. Не было
у него бурной деятельности на таможнях, и народ смотрел на
генерал-полковника, по выражению юмориста Райкина, как
на простого инженера, и никаких разговоров о его персоне
не велось. То ли дело сейчас. Теперь на этаж, где заседает
председатель даже не всем сотрудникам ГТК можно зайти.
Кругом охрана, до приемной не доберешься. Лукин всегда
отвечал на шутку друзей, почему он без охраны, шуткой, что
он никому не должен, поэтому и без охраны.

Так откуда вы, Гаврилович? Футболисты рассказали, что
он играл в футбол за украинские команды «Большевик»
и «Дунаец», о которых и они мало что слышали. После
окончания школы поступил учиться на факультет международного
права Киевского университета, но был отчислен
за драку и в том же 1968 году начал трудовую деятельность
каменщиком на стройке. Непонятно, на какой стройке
ему дали на два года отсрочку от службы в армии аж до
1971 года? По окончании службы устроился на таможню
Украины, а потом переехал в Белоруссию, Эстонию и даже
поработал на Дальнем Востоке. Перемещаясь по службе,
он заочно учится на юрфаках в Одессе, Хабаровске, Ленинграде
и Тарту. В Эстонии, наконец, через пятнадцать лет
получает диплом, и в том же 1987 году следует карьерный

~8~



взлет — решением ЦК КПСС и Совета Министров СССР
его назначают заместителем начальника Главного управления
Государственного таможенного комитета при Совете
Министров СССР. Загадка? Несомненно.

После развала СССР во властных структурах страны образовались
московские и питерские кланы, которые делили
управление государством, но самым главным долгое время
был семейный клан родственников и друзей президента
Ельцина, некоторые коррективы вносил в это управление и
начальник его охраны Коржаков, который тоже организовал
свой клан. Он так и назывался «коржаковский». Каждый
из этих кланов протащил во власть своих ставленников и
стремился к расширению сферы влияния, захватывая посты
в государственном аппарате. Цель у всех была одна, чтобы
люди на этих постах действовали в их интересах, направляя
в их карманы долларовые потоки. Время от времени их ставленники
теряли свои позиции из-за происков конкурентов
из других кланов, либо выходили из-под контроля благодетелей,
которые способствовали их назначениям и начинали
«молотить» на свой карман. Вот тогда и происходила их
замена. Важно было и то, насколько прочны во власти сами
благодетели. В общем, на девять месяцев Виталий Гаврилович
пост Председателя ГТК занял.

Особенности таможенной системы 90-х годов таковы,
что многие крупные бизнесмены старались заиметь свой
таможенный терминал, но не всем удавалось «намолотить»
«зелени» на этом «поле чудес». Бывало, протаскивали
одну-две фуры с товарами из-за бугра и попадали под раздачу
спецслужб, так как «крышу» имели не такую прочную, как
надо было бы иметь. Лучшей крышей считалась «красная»,
состоящая из представителей спецслужб.

Только в Москве и Московской области бизнесмены с
разрешения таможенных органов открыли около 400 терминалов,
складов и складиков. На одних заморские товары
растаможивались, на других складировались. Официально
почти 90% этих помещений с вывеской таможенных ор


~9~



ганов принадлежали бизнесменам. Командовали люди с
большими капиталами, которые нередко сами подбирали
таможенные кадры для работы на этих терминалах. Что
поделаешь: «Кто платит, тот девушку и танцует». Кстати,
совсем не обязательно, что на огромных терминалах товара
проходило и оформлялось больше, чем на маленьких. Были
терминалы по размерам не больше кабинета, но через него
ежедневно проходили таможенное оформление акцизные
товары десятками вагонов и фур. Все бы ничего, но товары
требуется досматривать с полной выгрузкой на склад, а на
такой крохотный терминальчик и десятая часть вагона не
поместится. Но таможенники умудрялись досматривать
десятки вагонов каждый день. Знаменитому иллюзионисту
Дэвиду Копперфилду это было бы не по зубам. А бывало,
на огромных терминалах бизнесмены страдали от безделья,
потому как не смогли привлечь к себе клиентов — поскупились
на «крышу» и на содержание сотрудников таможни.
Дорогое это удовольствие — «молотить» на таможенном
терминале, но окупается с лихвой. Вот и «молотили» силовики,
бизнесмены совместно с таможенниками, у которых
состоялись любовь и дружба на коммерческой основе.
И контрабанда цвела пышным цветом.

Тем не менее, Лукин смог со своим немногочисленным
«войском» оперативного состава провести ряд успешных
операций. И самой лучшей наградой для него была высокая
оценка их работы руководством Главного управления по
борьбе с контрабандой. В итоге было принято решение об
увеличении штатной численности оперативных отделов в
два раза. Лукин понимал, что это решение дорогого стоило.
А в таком расширенном составе отделы могли проводить
более серьезные операции по борьбе с контрабандой.

После решения о расширении штатов Лукину позвонил
начальник организационно-инспекторского отдела Главного
управления по борьбе с контрабандой (ГУБК) Николай
Петрович Иванов. Он готовил оргштатные мероприятия по
расстановке кадров для борьбы с контрабандой в таможнях.

~10~



С Николаем Петровичем они вместе работали еще в МВД
на Огарева, 6, где тот руководил надзором за поставками
в Россию гуманитарной помощи, а Лукин какое-то время
его замещал.

— Виктор Павлович, не мог ли ты меня проконсультировать
по одному вопросу? Меня попросил об этом мой бывший
шеф Михаил Кириллович. Ты его знаешь, это бывший
первый заместитель министра внутренних дел.
— Ну, кто же не знает Михаила Кирилловича Ершова.
От его чуткого руководства ГУБОПом МВД с одним «О»
в начале 1995 года многие сотрудники поуволнялись. Они,
как и я, были несогласны с наделением сотрудников по
борьбе с организованной преступностью полицейскими
функциями в чеченской войне, в которой хотели утопить
концы преступных операций на высшем уровне. Российские
дельцы столько украли вместе с чеченцами, что война
могла спрятать их жульнические «кружева». Да и народ
надо было отвлечь от политической жизни. Тогда позиции
партии власти равнялась не более десяти процентов, а наш
президент уже не котировался у «дорогих россиян», как
он нас называет.
Сотрудники МВД с одним «О» называли главное управление
по борьбе с организованной преступностью, а с двумя
«ОО» — управление по охране общественного порядка, поэтому
не знающие эти сокращения нередко их путали.

— Да, было такое. Тогда многие сотрудники хотели
перей ти в ваш главк уголовного розыска, но вас тоже позвали
на эту войну. Так вот, Михаил Кириллович интересуется,
как открыть в таможне магазин беспошлинной торговли
автомобилями. Ты же раньше работал начальником по растаможке
автомобилей и знаешь эти тонкости.
— Да нет в таможне никаких тонкостей. Покупай и вези,
но таможенное оформление обязательно при любых вариантах.
Это, как в «Двенадцати стульях» — утром деньги,
а вечером стулья. А Мише зачем это? Насколько я знаю, он
где-то в нефтяном бизнесе неплохо крутится. Что, все мало?
~11~



— Не говори. Ну обратился и неудобно отказать, — посетовал
Николай Петрович.
— Конечно же, мы его проконсультируем. Я могу попросить
свои отделы, чтобы они изложили на бумаге, как
можно организовать магазины беспошлинной торговли. Вот
жизнь интересная. Сначала от Ершова разбежались многие
сотрудники из-за Чечни, а через полгода он сам погорел на
событиях в Буденновске, когда чеченцы захватили больницу
и все, кто там находился, попали к ним в заложники.
— Это ты прав. Земля круглая, а что ты сам думаешь про
магазин беспошлинной торговли? Они хотят пригонять
автомобили в Россию, а оформлять в таможне их будут сами
покупатели после оплаты.
— Если честно, Николай Петрович, то по опыту я знаю,
что все эти выдумки настолько стары и уже неоднократно
обкатаны контрабандистами, которые выдумывают эти схемы.
Я думаю, что Миша хочет гонять автомобили в Россию
без таможенного оформления по временному ввозу. Так называемый
магазин беспошлинной торговли будет продавать
автомобили только после растаможки. Я почти уверен, что
ему эту идею подбросили те, кто хочет заниматься под этим
соусом «темными» делами. Иначе не было бы смысла. Мои
сотрудники выдадут, конечно, всю процедуру оформления
такого магазина, но думаю, что на это разрешение потребуется
постановление правительства. Только там разрешают
всякие «чудачества» на таможне. Одно скажу твердо, что
ничего у них не получится. Все таможенные правила прописаны
в законе, а если они хотят сами себе поставить горчичник
на задницу, то пожалуйста. Все автомобили имеют
свой VIN, поэтому спрятать по поддельным документам
их невозможно .
Николай Петрович засмеялся, и Лукин понял, что ответил
на все его вопросы, дав характеристику не совсем
чистым намерениям Михаила Кирилловича.

— Я же говорю, что ты знаешь все тонкости автомобильного
бизнеса. Так и доложу Михаилу Кирилловичу. Думаю
~12~



не надо дополнительно прорабатывать этот вопрос, — поблагодарил
Николай Петрович.

Почему Лукин вспомнил Буденновск? Он встречался
со своими бывшими коллегами и бойцами из СОБРа,
штурмовавшими больницу и много рассказавшими об
этом «аде» и тупости, а может, и предательстве некоторых
руководителей в этой операции по освобождению заложников.
Недаром министр внутренних дел Ерин и его первый
заместитель Михаил Кириллович Ершов лишились своих
постов сразу после этой операции. Хоть и говорили, что
он сам написал рапорт, но от этого суть не меняется. Все
равно бы сняли. Лукина приглашали на встречи сотрудников
спецназа, на которых бывали и сотрудники «Альфы»,
которых он знал еще с расследования октябрьских событий
1993 года в Белом доме. Тогда они попали в опалу к
президенту Ельцину, потому что вели себя достойно, как
настоящие офицеры. Сотрудники «Альфы» ответили
президенту отказом на предложение участвовать в штурме
Белого дома, но не покинули места боевых действий,
а прикрывали собой выход безоружных людей из Белого
дома во время обстрела. После Буденновска они сокрушались,
что ими, профессионалами, командовали политики
и все кому «не лень», как в 1993-м у Белого дома. Если у
Черномырдина в выступлениях семь пятниц на неделе, то
и здесь он противоречил сам себе. Оказывается, Ершов
не отдавал команды о штурме в четыре часа утра. Бойцы
прибыли только ночью, и никто не мог рассказать им о
сложившейся обстановке в больнице, которую надо было
штурмовать незамедлительно. Налицо была все та же российская
неразбериха в оперативном управлении войсками,
как уже случалось неоднократно при штурме Белого дома
и Грозного под Новый год.

Михаил Кириллович поднялся по служебной лестнице
благодаря тому, что вовремя сориентировался и пошел против
министра внутренних дел Пуго, принявшего участие в
ГКЧП в августе 1991 года. Ершов тогда встал на защиту де


~13~



мократии. Только одно непонятно было, от кого защищали
Белый дом, когда на него никто не нападал?

Лукин бывал в те дни в МВД на Огарева, 6 и шутил над
сотрудниками МВД России, которые заложили мешками
с песком проемы окон здания и выставили пулеметы. Они
облачились в бронежилеты поверх морских тельняшек и
каски, важно снуя по коридорам этажей и бренча автоматами
и другой военной амуницией. Эти вояки будут стрелять в
него, в представителя МВД СССР? Он пришел к ним по
работе, как обычно в штатском и при галстуке и даже без
«макара», а когда увидел эту картину, то со смехом предложил
«защитничкам» выпить водки…

Это и было «войско», которым командовал Ершов,
перешедший на защиту демократии, которая оказалась
по другую сторону баррикад. Таковой была расстановка,
хотя по разным сторонам их развели «темные силы». Сотрудники
МВД России попрятались за мешками с песком,
готовясь к отражению атаки. А их коллеги в МВД СССР
пили чай или что покрепче и ни о чем таком не помышляли.
Да и министр внутренних дел Пуго не успел понять, что
происходит, потому что был отозван из отпуска. И зачем
было выступать против него, когда он никаких приказов
не отдавал? В результате Михаил Кириллович через два
дня стал одним из руководителей МВД России, а Лукин с
должности, которая была повыше, чем до этого у Ершова,
упал аж до опера в ГУУРе МВД России. Бездари и пьяницы
в руководстве страны придумали «военный путч», от
которого дурно пахло провокацией, а кто пошустрей, воспользовались
его «плодами».

Лукин никогда не жалел о том времени. Просто парни из
деревни, «от сохи», которые «выходили в люди», никогда
не любили москвичей. Завидовали, что ли, что у них все есть,
потому что они живут дома, а этим приезжим приходилось
обустраиваться. Впрочем, неплохо у некоторых получалось.
Миша даже не предал своего министра, а просто в нужном
месте сказал, что выступает против его политики и оказался

~14~



почти в его кресле. Через два дня Пуго не стало, и мало кто
верит, что он застрелился. А теперь Миша сидит на «нефтяной
трубе» в крупнейшей компании вице-президентом,
и подавай ему магазин беспошлинной торговли. Все мало
«колбаснику» из ОБХСС, где он прослужил много лет.

В очередной четверг на Малом манеже стадиона «Динамо
» собирались ветераны российского футбола, выступавшие
за сборную Госдумы. Тренировал эту команду
знаменитый в прошлом спартаковец Валерий Гладилин,
которого близкие друзья называли «Глашей». Лукин в
шутку называл их «шоуменами», так как они ездили по
России и поднимали рейтинг партии власти на периферии
своей показательной игрой. Они не обижались, потому что
это было правдой. В их «шоуменской» футбольной команде
играл и председатель Таможенного комитета России Друганов.
Пока ребята переодевались, Лукин присел в кафе при
входе в манеж, как появился Друганов. Лукин встретился
взглядом со своим шефом, но тот даже не кивнул, а Лукин
не мог нарушать субординацию и первым вылезать шефу
навстречу, когда тот делал вид, что они незнакомы. Хотя
в бытность заместителем у Круглова с Лукиным он всегда
здоровался. Ну да ладно.

После футбола они своей компанией отправились попариться
в Сандуновские бани, там прямо в кабинеты доставляли
выпивку и закуски из местного ресторана. Потом
играли в карты. Футболисты рассказали шутку про Виталия
Гавриловича, как он поздравлял Дмитрия Якушкина с назначением
пресс-секретарем президента. Набрал «вертушку»,
а когда трубку сняли, выпалил: «Это говорит генерал-полковник
Виталий Друганов. Дмитрий Дмитриевич от всей
души поздравляю вас. Ястржембского давно надо было
выгнать. Это правильное решение». Казус в том был, что
к телефону подошел Ястржембский, который еще не успел
освободить кабинет. Он ответил: «Спасибо, Виталий Гаврилович,
вы быстро перестаиваетесь». Да, Гаврилович явно
пропустил мяч в свои ворота.

~15~



Об этом конфузе Друганова Лукин вспомнил на следующий
день в конце совещания, которое проходило в зале
коллегий ГТК на Комсомольской площади. Все было как
обычно. Лукин занял место за огромным овальным столом
слева от входа. Проводил совещание сам Друганов. Он
представил нового начальника Московского таможенного
управления Сергея Андреевича Сержантова, с ним Лукина
раньше познакомили друзья из прокуратуры. Тот работал
проректором ВЮЗИ по хозчасти, а потом руководил
УБХСС ГУВД Москвы.

В совещании принял участие недавно вернувшийся в
МВД, но с большим повышением — в ранг заместителя
министра внутренних дел — Владимир Борисович Рушайло.
С ним Лукин познакомился более двадцати лет, когда они
работали еще в уголовном розыске и встречались на местах
преступлений, потом на Шаболовке, когда тот руководил
РУБОПом.

По окончании совещания полковники и генералы
встали, ожидая, когда покинет зал Друганов. Он сидел
спиной к выходу, и неприлично было уходить из помещения
раньше руководителя. Друганов встал и сделал
движение к двери. Присутствующие на совещании сотрудники
тоже зашустрили к выходу, Лукин «притормозил»,
пропуская гостей из МВД и Генпрокуратуры. И тут к нему
подошел Рушайло и поздоровался за руку. Он был удивлен,
не ожидая встретить Лукина на совещании руководящего
состава Таможенного комитета. Вслед за Рушайло ненавязчиво,
по ходу движения, поздоровался с Лукиным и
добродушный толстяк Сержантов. Друганов уже двигался
к выходу, но, увидев эту картину, развернулся на девяносто
градусов и сделал шаг в сторону Лукина, отчего тот даже
«опешил».

— Здравствуйте, Виктор Павлович. Как дела?
— Спасибо, Виталий Гаврилович, хорошо.
И все. Они продолжили движение, а Лукина разрывало
от смеха. Он и раньше встречался с Другановым в коридоре

~16~



Таможенного комитета, но всегда тот здоровался кивком
головы, не произнося ни слова, и вдруг такое, да еще помнит
его имя и отчество. А это было не «вдруг». Таким был
Друганов. Отсюда поспешность в поздравлении Якушкина,
реверанс в сторону Лукина после того, как увидел, что с ним
поздоровались Рушайло и Сержантов.

Видел эту картину и вновь назначенный начальник Центральной
акцизной таможни генерал Валентин Плотников,
который, поравнявшись с Лукиным, произнес:

— Теперь я понимаю, почему ты держишься так независимо
и поступаешь, как вздумается, что другим не дозволено,
но мне именно такой заместитель по борьбе с контрабандой
и нужен. Сработаемся, я думаю.
— Несомненно, Валентин Григорьевич.
Москва огромна и по территории, и по количеству
населения, но Лукин заметил, что «деловые люди» крутятся
на одном «пятачке», постоянно пересекаясь друг
с другом. Так как же Сержантов оказался в таможенных
органах? Да еще руководителем Московского таможенного
управления, которое делало почти половину государственного
бюджетного задания по таможенным сборам. Если
таможни России вливали в бюджет страны около 50%, то
на Московское таможенное управление накладывалась ответственность
за четверть бюджета страны, а это огромный
кусок «пирога».

Сержантов был одним из представителей силовиков
«от бизнеса». Эти полковники и генералы «палились»
на службе в МВД, КГБ или в других учреждениях, либо
просто не справлялись со своими обязанностями, за что их
увольняли. После они поправляли свое финансовое положение
в крупных бизнесах или банках и снова назначались
на высокие посты в силовых структурах, но уже за большие
деньги и под покровительством серьезного административного
ресурса. Естественно, с обязательствами перед своими
благодетелями от власти.

~17~



После громкого скандала, связанного с пропажей книг
и раритетов из хранилищ ВЮЗИ (теперь Московская
юридическая академия) Сержантов был уволен. Таких
пропаж из государственных хранилищ России было много,
но эти книги имели историческую ценность и стоили, как
самолет. Они были обнаружены таможенниками при попытке
вывоза за бугор для скандально известного Димы
Якубовского. Пожалуй, это был единственный эпизод,
связывающий Сержантова с таможней. Однако его назначают
начальником УБХСС ГУВД Москвы весной 1995 года,
когда столичной милицией руководил «крутой» генерал
Панкратов. Не был, конечно, Владимир Иосифович «крутым
», как было принято называть «деловых». Он был
с крутым и непримиримым характером. Таковым, каким
знал его Лукин по совместной работе. Пятнадцать лет назад
после неприятностей по службе Панкратов был назначен
начальником Свердловского РУВД Москвы, где Лукин
руководил уголовным розыском. С первой встречи между
ними установилось противостояние из-за жесткости характеров.
Панкратов пытался задавить его своим авторитетом,
Лукин встал в «стойку». Офицеры управления с улыбками
наблюдали за их пикировками друг на друга, хотя было ясно,
как день: Панкратов — начальник, Лукин — подчиненный.
Закончилось это противостояние после совещания по
подведению итогов оперативно-розыскной деятельности
РУВД, на котором присутствовало все руководство центрального
района столицы, когда Панкратов усадил Лукина
рядом с собой в президиум и зачитал приказ о назначении
его своим первым заместителем по оперативной работе.
Давно это было. Затем Панкратов руководил ГАИ Москвы,
а потом — спортивным обществом «Динамо». Только в
1993 году Лукин вновь встретился с ним, когда Панкратов
возглавлял ГУВД Москвы. К тому времени Панкратов стал
«потише», и Сержантова ему навязали, как отрабатывание
долга перед своими покровителями, способствовавшим его
возвращению. Среди этих покровителей был мэр столицы

~18~



Лужков, первый заместитель председателя правительства
России Шумейко и, конечно же, скандально известный
Якубовский, все они игнорировали мнение руководства
МВД России при назначении Панкратова, а потом Сержантова.
Это обстоятельство и послужило причиной их
скорой отставки. Панкратов перешел к Лужкову и возглавил
столичную комиссию по чрезвычайным ситуациям, а
Сержантов направился пытать счастье заместителем председателя
правления в «Мосстройэкономбанк», где и проработал
до своего назначения начальником Московского
таможенного управления, одновременно — заместителем
председателя ГТК России, то есть Друганова. Можно
было догадываться, каких «добрых дел» в жизни сделал
Сержантов, что его толкали на такие высокие должности
без специальных познаний в этих сферах. Друганов — это
понятно: он отрабатывал свое назначение, поэтому говорили,
что Сержантов пришел в таможню по его личному
приглашению. Лукина интересовали эти личности только
в связи с тем, чтобы понять, с кем ему придется работать в
ближайшее время.

Как только Друганов занял пост председателя, он снял
с должностей всех начальников московских таможен. Ими
руководили Владимир Сидоров, Владимир Саркисов,
Алексей Попов, Вячеслав Ивин, которые в один день
лишились своих постов. Их заменили Игорь Орленко из
регионального таможенного управления на воздушном
транспорте, Евгений Трунилов из Оршской таможни,
Валерий Евсютин — представитель ГТК в Белоруссии и
Сергей Гринько из Магаданской таможни. Однако трудно
им было разобраться в московских кружевах таможенных
терминалов. А ведь ротация кадров всегда проводилась для
улучшения управления и повышения эффективности работы
подразделений. Но единовременная замена всех таможенных
руководителей в столице случилась впервые. Все эти
перемены вносили смуту в жизнь московских импортеров
и экспортеров.

~19~



Похоже, что Друганов искал повода для «разборок»
со своими заместителями. И случай такой представился.
Разразился скандал с арестом на таможне тиражей журналов
и газет, отпечатанных «за бугром». Друганов в считанные
часы примчался из Марокко и выдал тиражи, а под этот
скандал решил освободить своих заместителей, доставшихся
ему в наследство от прежнего главы ГТК Круглова.
Он обратился к премьер-министру Кириенко, но тот и
сам доживал последние дни у руля правительства России,
поэтому с оргвыводами торопиться не стал. Да и скандал в
прессе произошел только по решению, которое принимал
Максимцев, а других замов Друганов решил освободить
«под шумок».

Лютов не захотел терпеть гагаузские «заходы» Друганова
и написал рапорт об увольнении. А остальные
заместители оказались ему не по зубам, и Друганов принялся
за руководителей рангом ниже, отправив в отставку
нескольких начальников управлений, в том числе Михаила
Ванина, человека, пожалуй, наиболее близкого ему в этой
таможенной империи, тем более он командовал структурой,
куда стекался весь компромат. Лукин остался, по сути,
«один посередине».

Новый руководитель таможни Валентин Григорьевич
Плотников считался порядочным человеком. Но с какой
целью его перевели на Центральную акцизную таможню?
Лукин начинал терять смысл проводимой кадровой политики,
более того, он все меньше понимал и собственное предназначение
в этой таможне. Так, Лукин знал о намерении
предыдущего своего начальника Михаила Валентиновича
Ванина, грамотного и дальновидного руководителя, ликвидировать
«черные» и «серые» схемы при таможенном
оформлении. Центральная акцизная таможня считалась
лидером по этим контрабандным схемам. В свое время
руководство Таможенного комитета предлагало Лукину
должность руководителя Московской таможней, но Михаил
Валентинович, учитывая способности и профессионализм

~20~



Лукина, направил его в центр контрабандных потоков в
«Акцизку», заместителем по оперативной работе. Был
шанс стать начальником, но сверху виднее, да и попал бы
сейчас он под раздачу Друганову.

После очередного совещания в ГТК Валентин Григорьевич
вызвал Лукина. Они обменялись рукопожатием.

— Скажи, неужели так плохо в ЦАТ с фирмами-однодневками?
— Что вы имеете в виду под словом «плохо»? — поинтересовался
в шутку Лукин. — Наверное, так же, как и
в других таможнях. Да и по всей стране с фирмами-однодневками,
или, как их называют, «помойками», или «невидимками
», бизнесмены живут хорошо.
— А все-таки, можешь сказать, сколько их действует, каково
их соотношение с нормальными фирмами, имеющими
дело с нашей таможней?
— Не так давно была у нас недоставка товара одной
известной фирмой, причем она была зарегистрирована по
адресу дома по Новолесной улице, во дворе которого расположен
мой личный гараж. Проверку проводил лично. Вот
тогда и обнаружил, что там зарегистрированы две тысячи
фирм.
— Как это?
— Очень просто, в соответствии с регистрационными
документами и законодательством. Правильнее сказать,
умышленным пробелом в законодательстве. Налоговая инспекция
фиксирует их тысячами по одному и тому же адресу,
но за отдельную плату. Женщина, что сдавала комнату этой
конторе, причем в помещении правления кооперативного
дома, сколотила более миллиона долларов.
— Вот это — российский бизнес, — Плотников только
покачал головой.
— Кстати, не облагаемый налогами, а только «дележкой
» с налоговой инспекцией. Почему фирмы-однодневки
называют «помойками»? Совсем не потому, что через них
проводят все грузы из-за бугра. «Помойка» совсем другой
~21~



смысл имеет в теневом бизнесе, а именно — отмыть деньги,
полученные в результате совершения преступлений.
Эти «помойки» давно уже превратились в настоящие
банно-прачечные комбинаты, потому что там отмываются
сотни миллионов долларов. Эти фирмы используются
при недостоверном декларировании или контрабанде,
когда телевизоры проходят как электрические шнуры, а
компьютеры как зеленый горошек или колготки. Потом
руководители этих несуществующих фирм тут же продают
таким же фирмам-однодневкам растаможенный по
«черной схеме» товар и концы в воду. Мы можем узнать
через пограничную таможню, какой товар на самом деле
ввезли в Россию на данной фуре, но если сразу их не взять
с поличным, то замучаешься потом что-либо доказывать.
Все подозреваемые ушли с фирмой-невидимкой. В милиции
это называется «висяк», когда преступление есть, а
поговорить не с кем.

— Так сколько их пасется на нашей таможне?
— Если вы задаете этот вопрос после совещания в
Таможенном комитете, значит, его озвучили на «большом
хурале». Я не намного ошибусь, если скажу, что фирмы, которые
работают на таможне в «лобовую», то есть легально,
можно на пальцах пересчитать. Валентин Григорьевич, это
не наш «головняк». Он в масштабах государства.
— Значит, бороться с этим невозможно? — спросил
Валентин Григорьевич.
— Почему же. Можно их ликвидировать по закону,
то есть суд может признать их регистрацию незаконной и
аннулировать. Для этого я должен собрать доказательства,
но вы знаете, как работают наши суды. Волокита затянется
на полгода и не факт, что наши доказательства примут. На
самом деле это, как борьба с трехголовым змеем. Ты ему одну
башку отшибаешь, а на этом месте еще две вырастают. И в
жизни все гораздо хуже обстоит. Пока мы будем бороться
с одной фирмой-однодневкой и бегать по судам, жулики
зарегистрируют еще сотни, а их ликвидация по суду в сот~
22~



ни раз сложнее по трудозатратам, чем простая процедура
регистрации.

— Спасибо, успокоил. Так что будем с ними делать?
— Это надо делать там, — Лукин показал большим
пальцем вверх, — отменять законы, разрешающие такую
регистрацию, но кто на это пойдет? Они же там все на
этом повязаны снизу доверху и пользуются услугами фирмоднодневок
для отмывания денег и ухода от уплаты налогов.
Кто же будет пилить сук, на котором сидит? Хотя сама
процедура, теоретически, очень проста. Президент России
должен внести новый закон на рассмотрение Госдумы,
но как он его внесет, если сам подписывал предыдущий?
И потом, знаете же его окружение. Все это уже политика,
правда, жульническая, но уходит на самый верх. Я скажу
так: вот когда власти рассмотрят этот вопрос и наведут порядок
в стране с ликвидацией по закону фирм-однодневок,
тогда я признаю, что в стране начались перемены и жуликам
становится душно жить. Но это, поверьте мне, будет
не так скоро. Еще не полностью разворовали народное
хозяйство и государственную собственность, а без этих
фирм-однодневок такое не получается эффективно. А это
уже не политика, и даже не коррупция, а наш теперешний
российский образ жизни.
— Так я не предлагаю наводить порядок по этому вопросу
в стране. В таможне можем что-то сделать? — поинтересовался
начальник таможни.
— Валентин Григорьевич, вы же «целый генерал» и
можете приказать, чтобы на таможне этих фирм не было,
но тогда временно прекратится наша деятельность и упадет
план по сбору денег в казну.
— Так. Если ты об этом заговорил, значит, имеются
какие-то мысли. Давай выкладывай!
— В масштабах страны я не замахиваюсь, у нас сил и
средств на это не хватит, а вот из таможни убрать фирмыоднодневки
можно за неделю.
— Ну, это ты загнул. Их еще найти надо.
~23~



— Мы их все уже проверили. Фирм-однодневок у нас на
таможне под девяносто процентов, а паспорта, по которым
они зарегистрированы, в основном утраченные. Эти граждане
уже получили новые документы и не имеют никакого
отношения к этим фирмам. Есть паспорта, которые были
похищены во время совершения преступлений, а двое граждан
и вовсе числятся без вести пропавшими. Они пропали, а
товары через границу таскают от их имени. Бывают случаи,
когда берут паспорта в залог у пьяниц и регистрируют на них
эти фирмы. Стоит в пивнушке небритый мужик с синяком
под глазом и не знает, что по его паспорту прокручивают
миллиардные дела.
— Это полное безобразие, но я не представляю, как их
можно убрать с таможни. Вряд ли получится. Ведь ты сам
говоришь, что для их ликвидации нужно решение суда, —
произнес с сомнением Валентин Григорьевич.
— Могу поспорить на пару бутылок коньяка и через
неделю выпью его за ваш счет, — улыбнулся Лукин.
— Ну, от спора я воздержусь, потому что помню, как ты
в Московской таможне объявил в течение месяца в розыск
пятьдесят тысяч недоставленных в таможню автомобилей,
которые искали несколько лет. Москву до сих пор трясет
от твоего решения. И очереди на растаможку автомобилей
ликвидировал по указанию Лютова за неделю, а они годами
формировались и многих «кормили». С конфискованными
автомобилями мне пришлось разбираться, когда ты цену на
эти автомобили в три раза поднял при утверждении актов
комиссии. Пришлось создавать еще ни одну комиссию, но
с твоим решением согласились.
— Да, согласились. После этого скандала с повышением
цен в три раза Лютов предложил мне самому реализовывать
эти автомобили и дал сроку две недели, потому что отдел
по работе с конфискатами отказался их продавать по таким
ценам. Я же реализовал эти триста автомобилей за пять
дней. Нашелся один автолюбитель и забрал всю партию, —
улыбнулся Лукин.
~24~



— Вот поэтому я спорить с тобой опасаюсь. Лучше расскажи,
что ты хочешь сделать с фирмами-однодневками, не
меняя федеральной законодательной базы?
— У этих фирм нарушений таможенных правил на половину
Кодекса хватит, но если мы заведем на них серьезные
дела, то нам завтра головы посрывают.
— Это точно, если прекратим таможенные платежи от
этих фирм.
— Я и говорю. Поэтому я их попугаю немного и заведу
дела о недостоверном декларировании, но по второй части
статьи 279 ГК, которая предусматривает штраф до трех минимальных
окладов за внесение в таможенную декларацию
недостоверных сведений, не влияющих на таможенные
платежи. К этим недостоверным сведениям мы отнесем
данные об адресе, по которому фирмы зарегистрированы и
«липовые» данные о ее генеральном директоре. Адреса и
гендиректоров мы уже «пробили». Ведь даже в комментариях
к Таможенному кодексу не прописано, какие именно
сведения, внесенные в таможенную декларацию, являются
недостоверными, а другие таможенные документы, разъясняющие
эти формальности, прокуратуре недоступны.
Короче, это пробел в законодательстве, который на сей раз
сработает на благое дело. Я знаю, что имели в виду, когда
писали Таможенный кодекс в этой части статьи, — изложил
свой план Лукин.
— И что же? — Валентин Григорьевич еще не понял,
как это повлияет на фирмы-однодневки.
— Это сведения об идентификации груза и другие
мелочи, но их надо было прописывать конкретно, потому
что я это тоже как бы отношу к левым сведениям о липовой
фирме. Такая небольшая провокация. Закрутим этот вопрос,
а заодно и посмотрим, кто из руководства будет нас
поправлять в этом неправильном толковании статьи. А за
это время мы успеем ликвидировать фирмы-однодневки на
таможне. Тот, кто объявит мне войну, тот и есть соучастник
в разработке контрабандных схем. А я еще «утку» запущу,
~25~



что это сделано специально, чтобы выявить всех участников
контрабанды. Кто после этого признается, что «крышует»
контрабандные схемы на таможне? — предложил Лукин.

— Надо отдать тебе должное, что ты мастер в таких
комбинациях. А, кто же заплатит этот штраф в три минимальных
оклада?
— В этом и состоит весь смысл затеи. Это мог бы сделать
любой бизнесмен по доверенности от «липового»
генерального директора фирмы-однодневки. Собственно,
так и бывает: доверенное лицо генерального директора
оплачивает штраф, а потом после растаможки получает
товар по этой же доверенности. Это все происходит на
таможенном посту. Но теперь нарушителю придется прийти
к нам в отдел расследования, я буду рассматривать дело
о нарушении и накладывать штраф. А поскольку нам уже
известно, что фирма зарегистрирована по похищенному
паспорту или ее директор значится без вести пропавшим,
первым вопросом будет: «Кто настоящий хозяин груза?»
А он существует только по документам о регистрации. К нам
придут первые нарушители, и когда услышат требование о
том, чтобы к нам пришел сам директор и владелец товара,
то больше к нам они не пойдут. Штрафы, правда, зависнут,
но сумма в три минимальных оклада незначительна, на
процент взыскаемости она не повлияет. Однако неуплата
штрафа дает основание направить ориентировку по всем
таможням России в отношении этих фирм-нарушителей,
чтобы те сообщали нам.
— Но их будут задерживать с товаром, а это опять скандал,
— предположил начальник таможни.
— Кто будет скандалить, если хозяина груза нет? Это же
бесхозный товар, который мы через полгода конфискуем,
так как за ним некому прийти. Я думаю, что только очень
наглые ребята сунутся на таможню после ориентировки на
задержание товаров, принадлежащих фирме-нарушителю.
Но если такое случится, можно разрешить начальнику таможенного
поста один раз намеренно «прохлопать ушами»
~26~



по ориентировке и выпустить этот товар, но в «лобовую»,
то есть со всеми платежами. Вряд ли кто-нибудь из них захочет
связываться с нашим розыскным отделом. А выпуск
товара в лоб это именно то, чего мы добиваемся, и это будет
для них большим наказанием, чем все наложенные нами
штрафы. — Такую нарисовал картину Лукин.

— Так они тут же зарегистрируют новую фирму-однодневку
и будут «молотить» под другим названием, — предположил
Плотников.
— Это вряд ли. Для этого все и делается, чтобы ненавязчиво
загнать всех в правовые рамки, хотя бы на нашей
таможне. Чтобы были реальные хозяева груза и декларанты,
с которыми можно будет поговорить о таможенных нарушениях
с их стороны. Поэтому предлагаю подписать приказ,
по которому при регистрации фирмы в отделе контроля на
нашей таможне необходимо получить подпись сотрудника
оперативно-розыскного отдела, который проводит проверку
адреса фирмы, контактных телефонов и личности
генерального директора. И престиж оперов поднимется,
и бизнесмены задумаются, как им под своей фамилией растамаживать
домофоны вместо телевизоров или зеленый
горошек вместо видаков. Не будет тогда фирм-невидимок.
Они на нашей таможне самоликвидируются, а мы получим
реальных лиц, которые будут отвечать за недостоверное
декларирование товара.
— Да, Павлович, контрабандистам опять с тобой не
повезло. Я согласен. По-моему должно получиться.
— А главное, безобидно и по всем фирмам сразу. Всего
лишь три оклада в штрафе, когда они ворочают сотнями
миллионов долларов. И это не выборочные «уколы» Северо-
Западной оперативной таможни по «несговорчивым»
фирмам. Всем известно, что они провозят через пограничную
таможню электронику, а на таможне оформили, как
электрические провода, но они под видом борьбы с контрабандой
направляют потоки «зелени» в свои карманы. Нет
политического решения по этому вопросу, поэтому видна
~27~



целенаправленность их ориентировок по тем таможенным
терминалам, которые не хотят «ложиться» под новое руководство
ГТК, а начальник оперативной таможни из Питера
выполняет заказ по этому вопросу. Так нельзя. Ахмед
или Марина Евграфовна Саблина могут сильно обидеться
за такую несправедливость. Их фирмы долбают, а другим,
которые оказались посговорчивее с новым руководством
ГТК, позволяют «контрабасить».

— Я чувствую, что с этими обиженными еще предстоит
крупный разговор, а это ты правильно придумал, что всех
«под одну гребенку». Без обиды. Просто борьба с фирмами-
однодневками. Ты их точно ликвидируешь. Мы же не
трогаем их, что они товары недостоверно декларируют, —
предположил Плотников.
— Для этого надо «политическое» решение и команду,
а на два-три минимальных оклада сразу не обратят внимания,
а потом «душно» станет от наших ориентировок по
задержанию на таможнях грузов фирм-нарушителей.
— Да, без скандала не обойтись, — задумчиво сказал
начальник таможни Плотников.
— Ну, эту «дипломатию» берите на себя. Приступаем?
— Лукин подвел итог предстоящей операции.

Плотников молча, кивнул головой.

Лукину стало немного грустно от осознания того,

что ему и генералу таможенной службы Плотникову
приходится выдумывать мероприятия, как навести маломальский
порядок в их таможне и заставить бизнесменов
вести внешнеэкономическую деятельность по закону. Да,
оба они были профессионалами своего дела, знали, как
бороться с контрабандистами, но они искали окольные
пути. «Дырявая» законодательная база и коррупционные
механизмы настолько душили нормальную хозяйственную
деятельность, что не было иного способа навести порядок.
И главное, нельзя разрушить поступление платежей в казну
государства, иначе эти дни стали бы для них последними на
таможне. А пришедшие им на смену руководители все их

~28~



начинания благополучно погубили бы. Надо ждать этого
самого политического решения, но когда оно будет?

— А куда деваться? Это лучше, чем уголовные дела возбуждать
и складывать на полку, потому что, как ты говоришь,
по этим делам пообщаться не с кем, — сказал Плотников,
как бы еще раз обдумав принятые ими решение.
Он вызвал начальника отдела ЦАТ Николая Римского
и дал указание подготовить приказ о проверке фирм при
регистрации оперативно-розыскным отделом таможни,
строго предупредив об исполнении этого приказа.

— Валентин Григорьевич, так ведь сами опера и регистрируют
эти фирмы-однодневки, — попытался было
«отъехать» от исполнения указания Римский.
— Виктор Павлович, вы об этом знаете? — спросил
Плотников.
— Это не совсем так. Было такое, но речь идет о бывших
операх таможни, которые работали до моего прихода.
Теперь они в Западной оперативной таможне. Я знаю не
только их, но и других сотрудников, которые регистрировали
фирмы-однодневки. Не хочу разбираться с этими
предателями. Пусть ими занимается служба безопасности.
Николай, можете написать докладную записку в службу
безопасности и изложить все, что известно по этому поводу.
— И это правильно, — согласился начальник.
— А после проведения намеченных нами мероприятий
и расследования дел мы накроем их всех «медным тазом».
И пусть попробуют сунуться к моим операм представители
фирм-однодневок с фуфловыми доверенностями, — жестко
сказал Лукин.
Ему было хорошо известно, что фирмы-однодневки
регистрировали не только бывшие сотрудники их таможни,
но и некоторые действующие. И не только регистрировали,
но и получали грузы после таможенного оформления по
липовым доверенностям от имени несуществующих гендиректоров,
а потом передавали грузы настоящим владельцам,
которые оставались в «тени». Лукин не сомневался, что это

~29~



было известно службе собственной безопасности, которую
видимо, тоже все устраивало.

Итак, сводки-ориентировки о фирмах-нарушителях,
которые не оплатили штрафы, наложенные Центральной
акцизной таможней, разлетелись по таможням всей России.
Спустя три дня их продублировали в Московской и Западной
оперативных таможнях, а это означало, что передвижение
этих фирм взято на контроль на дальних подступах
к Москве. Западной оперативной таможне подчинялись
таможни пятнадцати областей вокруг Московской области.
Это вся центральная часть России.

В связи с ориентировками образовалось несколько недоставок
товара в таможню этими фирмами-должниками,
что было вполне прогнозируемо. Они не захотели прибыть
в таможню после того, как засветились в сводках, иначе им
пришлось бы оформлять товар по-честному. Эти недоставки
большой погоды не делали. К тому же оперативно-розыскные
отделы Московской оперативной таможни участили
рейды по отстойникам, где прятались «недоставщики»,
перебрасывая товар на склады или в другие фуры. Большого
количества недоставок и не могло быть. Лукин специально
выбрал для этой операции тот период времени, когда
Северо-Западная оперативная таможня нашумела своими
«заказными» проверками фирм и сообщениями о несоответствии
растаможенных товаров реально прошедшим
товарам через границу. Внешнеэкономическая деятельность
затормозилась.

Как и ожидалось, зашевелились «темные» силы вокруг
мероприятий, проводимых Центральной акцизной таможней
в отношении фирм-однодневок. В отдел таможенных
расследований пришла помощница Московского транспортного
прокурора Вера Кузина. Она проверяла жалобы
на действия таможенников, которые расследовали дела о
нарушениях, допущенных фирмами-однодневками. Лукину
было ясно, что это — заказ. Вера была из милицейской семьи,
ее отец и муж служили в столичной милиции, а она решила

~30~



посвятить себя прокурорской работе. Но что-то было в ее
характере отталкивающее, «прокурорское» в плохом смысле
этого слова, хотя она была симпатичной женщиной, но
какой-то холодной и казенной. Лукин знал расклады в прокуратуре,
даже их некоторые «крыши» для таможенников
и бизнесменов, которые один раз в месяц «ныряли» в прокуратуру
или встречались с прокурорскими работниками.

В данном случае его интересовал начальник управления
по надзору за деятельностью таможенных органов Юсуп
Катаев — начальник Веры. Должностные лица этой категории
были маленькими винтиками большого механизма
под названием «коррупция и контрабанда», которые
пронизали таможенные органы, как, впрочем, и всю систему
госуправления. Вера оказалась первой посланницей
тех «темных сил» и Лукин принял ее лично, чтобы она не
портила нервы его подчиненным. Только знала бы она, кто
и за кем надзирает, прокуратура за таможней или наоборот.

— Вера Рафагатовна, какие-то проблемы? — поинтересовался
Лукин.
— Да, в прокуратуру поступили жалобы от некоторых
фирм на незаконные действия сотрудников вашей таможни,
— сообщила Вера.
— И кто подписал эти жалобы? Вы меня ознакомите
с ними? — спросил с улыбкой Лукин, сразу догадавшись о
цели ее визита.
— Генеральные директора этих фирм написали, — невозмутимо
сообщила Вера.
— Ну, тогда это полбеды, и нам есть о чем поговорить.
— О чем именно?
— Кто-то вас водит за нос. Я имею в виду прокуратуру.
Дело в том, что этих директоров не существует, а если таковые
и есть, то они и не подозревают о существовании фирм,
в которых числятся директорами. И тем более не знают о
своем несметном богатстве, иначе бы они не стали шарить
по помойкам и собирать пустые бутылки. А если таковых
не существуют, то лиц, подписавших эти заявления, нельзя
~31~



брать во внимание. А их заявления рассматривать, как анонимные.
Если они действовали через доверенных лиц, то
эти доверенности «липовые».

— Но суть нарушений сотрудниками таможни изложена
верно? — спросила Вера.
— Никаких нарушений в действиях сотрудников таможни
не было, но нам бы сначала побеседовать с этими
директорами и узнать, что именно они считают нарушением.
Только вот беседовать нам с вами не с кем.
— Но нам сообщили, что неверные сведения о фирмах
или их руководстве не относятся к недостоверным сведениям,
которые были внесены в грузовую таможенную
декларацию.
— И где вы такое прочитали? — улыбнулся в ответ Лукин.
Он и сам не раз пытался найти разъяснения по этому
поводу, но, увы.
— В жалобах, которые нам прислали.
Лукин не стал еще раз предлагать показать эти жалобы.
Вместо этого продолжал «играть роль»:

— А я несколько раз прочитал комментарии к Таможенному
кодексу, части 2 статьи 279, и ничего не нашел. Что
имел в виду законодатель, когда писал о недостоверных сведениях,
не влияющих на платежи? По нашему мнению, это
относится к указанию адреса фирмы, которого не существует,
и фамилии директора, взятой из похищенного паспорта.
Значит, и подпись его на доверенности поддельная, а по ней
посторонние лица после таможенного оформления получают
товары стоимостью в миллионы долларов. Это значит,
что и заявления от них в прокуратуру тоже «липовые». Вам
бы лучше отправить эти заявления в органы внутренних дел
на проверку, чем копаться в штрафах на три минимальных
оклада, — предложил Лукин, — а мы их дополним целым
букетом доказательств незаконной деятельности преступной
группы на таможне.
— Это — по мнению таможни, а прокурорский надзор
интересуют только вопросы, изложенные в жалобах.
~32~



— Согласен, но мы с вами рассматриваем очередной
пробел в таможенном законодательстве, но на этот раз он
сработал в интересах таможни.
— В каком смысле? — спросила Вера.
— Обычные таможенные формальности. Пробелов в
законе много, но они работают на недобросовестных участников
внешнеэкономической деятельности.
— Поэтому вы решили бороться с ними их методами?
— Штраф по второй части статьи 279 ТК РФ составляет
всего два-три минимальных оклада, да и его платить
некому, поэтому надо поступить с этими жалобами, как с
анонимками и передать их для проверки в милицию. Это
же использование поддельных документов, вполне реальная
статья УК, — вновь предложил Лукин.
— Ну, это мы сами решим, что с ними делать. А что
будет с товаром, который задерживают по вашим сводкам?
— Об этом тоже в жалобах написано? Все будет по закону.
Задержанные товары и транспортные средства после
уплаты штрафа будут выданы их владельцам, — сообщил
Лукин.
— Но вы же сказали, что реальных владельцев не существует.
— Тогда товар будет конфискован как бесхозный.
— Вот видите, какие серьезные последствия штрафов
в три минимальных оклада, — тут Вера коснулась сути вопроса.
— А вам что, контрабандистов жалко? Вообще-то, мы
поступаем по закону. И потом, это даже благородно по отношению
к ним. После возбуждения дела по этому незначительному
нарушению мы направляем сводки-ориентировки
по всем таможням, тем самым предупреждаем недобросовестных
участников ВЭД, что в отношении них расследуется
дело о нарушении, поэтому надо прекратить использовать
фирму-невидимку на таможне. К тому же, у дельцов есть
связи среди таможенников, которые известят их об этом,
поэтому они должны зарегистрировать на таможне другую
~33~



фирму, уже без этих нарушений, и спокойно возить товары,
а нам дать возможность пообщаться с ее руководителями
вживую. Но некоторые, понаглее, жалуются в прокуратуру.
С ними будем поступать, как я уже объяснил, а прокуратура
может направить нам представление о нарушении закона,
если обнаружит эти нарушения.

— Но они регистрируют эти фирмы согласно действующему
законодательству.
— Кому, как ни прокуратуре, внести предложение
об изменении законодательства в этой части. Ведь это не
закон, а «пьяный Указ», который как благодатная почва
для коррупции, потому что пролоббирован теневыми
бизнесменами. А мы стоим на страже закона. И хотим
спросить у этих лиц, почему они обманули налоговые органы
при регистрации фирм? Оказывается, не только для
того, чтобы не платить налогов, так еще и от таможенных
платежей уйти.
— Но они регистрировались по закону, который вам
почему-то не понравился, — Вера начала скрипеть, как заезженная
пластинка, об одном и том же.
— А закон не девушка, чтобы нравиться или не нравиться.
Приняли и ладно, а мы защищаем интересы таможни,
— отрезал Лукин, поняв, что не смог втолковать Вере
свою позицию.
— Но мы будем продолжать проверку по этим жалобам.
— Тогда я буду вынужден направить материалы о проверке
этих фирм Московскому прокурору Георгию Ивановичу.
И выделить материалы из дел по расследованию в
милицию по использованию поддельных документов этими
фирмами.
Вера Кузина, наверняка, слышала о хороших отношениях
Лукина с их прокурором.

— Ну зачем беспокоить прокурора такими мелочами.
Давайте вместе рассмотрим эти материалы и примем решение,
— предложила она, сообразив, что испугать Лукина
трудно.
~34~



— Согласен, — коротко ответил он, утомившись распинаться
перед прокуроршей.
— И что там в этих материалах? — спросила Вера спокойным
тоном.
— Да ничего особенного. Два генеральных директора
этих фирм считаются без вести пропавшими по решениям
суда, часть паспортов утрачена, а часть похищена при совершении
преступлений, поэтому вам все-таки придется
поставить об этом в известность милицию, которая ведет
розыск преступников по данным преступлениям.
— И такие материалы имеются? — было видно, что Вера
«приспустила паруса» и готова если не к сотрудничеству, то
хотя бы прекратить проверку и не мешать работать.
— Несомненно, иначе я не стал бы затевать эту игру с
воротилами бизнеса.
— И нас обвинили в пособничестве, — обиженно произнесла
Вера.
— Вера Рафагатовна, я отлично знаю, кто вам дал команду
на эту проверку и кто писал эти жалобы от имени
несуществующих директоров.
— Но зачем вам это надо? — откровенно спросила
Вера.
— Кому-то надо начинать эту работу, а мне руководители
дали команду ликвидировать фирмы-невидимки хотя
бы на нашей таможне. Вы отлично понимаете, что никто не
оставит эти грузы в бесхозном состоянии. Их просто оформят
на таможне как надо, то есть с уплатой всех платежей,
чего мы и добиваемся. В остальном я просто защищаюсь, в
том числе и от ваших нападок.
— С нарушением закона, — съязвила снова Вера.
— Но будьте вы объективны. Вы же законник и понимаете,
что мы ничего не нарушили. — Лукин чуть повысил
голос, взывая к ее разуму.
Он понимал, что прокурорские работники «плавают»
в таможенных тонкостях и пользуются только Таможенным
кодексом. Главное, он добился остановки деятельности

~35~



фирм-однодневок в зоне деятельности ЦАТ. Им теперь
будет трудно дышать и на других таможнях после его сводок-
ориентировок.

— Вера Рафагатовна, вам направить материалы о проверке
фирм по почте или возьмете сейчас без сопроводительного
листа? — спросил Лукин.
— Мне все ясно. Эти жалобы — анонимны, мы заканчиваем
проверку, — ответила гостья из прокуратуры.
— Вот это правильно. Зачем вам лишняя головная боль
с этими материалами? Мы их сами в милицию отправим.
— Приятно общаться с грамотным руководителем.
Обычно отвечают: не знаю, не помню, не видел. А вы не
оправдываетесь, а наступаете, — она впервые улыбнулась.
Улыбка ей не шла. Многие женщины улыбаются так,
что мужики тают, а в этой улыбке было что-то казенное,
не от души. В помощнице прокурора было больше вредности,
чем женственности. А это неправильно, потому
что женщина всегда должна быть женщиной, и тогда ей
проще было бы найти общий язык по любому служебному
вопросу.

— Если только оправдываться, то сожрут на раз-два, —
задумчиво произнес Лукин.

— Будете у нас, заходите, чаем напоим, — неожиданно
предложила Вера.
— Помните, как в фильме: «Будете у нас на Колыме, заходите
в гости. — Нет, уж лучше вы к нам». У нас на самом
деле интереснее. Мы вас хорошим вином угостим, — улыбнулся
в ответ Лукин.
— Так я не пью.
— Ну, угостите своих мужчин или коллег по работе.
— Еще чего! — Вот это было в ее духе, Лукин сразу догадался
об обстановке в «милицейской» семье Веры.
Лукин тоже не горел желанием устраивать с ней застолье.
Никакого удовольствия от общения с Кузиной
он не получал, да она еще и стояла по другую сторону
«баррикад».

~36~



О встрече с Кузиной Лукин доложил начальнику таможни.


— Кто же это выступил инициатором жалоб? — поинтересовался
Плотников.
— Тот, кому больше всего насолили. Скорее всего «Комфортторг
» или «Элиар», — предположил Лукин.
— По какому терминалу больше всего недоставок товаров?
— спросил начальник таможни.
— По «Комфортторгу».
— Ты послал бы своих оперов проверить территорию
вокруг его СВХ. Скорее всего, не доставленные в таможню
фуры стоят где-нибудь недалеко от этих складов. Вряд ли
они товары далеко отпустят, ведь перегруз происходит там
же «с колес».
— Хорошо, утром проверим.
— Только сам знаешь, кто там руководит.
— Еще бы не знать.
Провести проверку таможенного терминала «Комфортторга
» Лукин поручил старшему группы из оперативно-розыскного
отдела Евгению Шувалову и руководителю таможенной
инспекцией Сергею Буранову. На этих сотрудников
он мог положиться, поэтому рассказал им вкратце о хозяине
СВХ «Комфортторг» Ахмеде Махсадове. Он когда-то работал
всего лишь дворником, точнее садовником, как теперь
принято говорить, на даче у бывшего Председателя ГТК России
Круглова. Там он познакомился с Андреем Павловым, в
то время водителем Круглова, затем ставшим начальником
Центральной акцизной таможни. В ней и свил контрабандное
«осиное гнездышко» Ахмед. Здорово раскрутился на
этом поприще, вскоре стал близким другом начальника
службы безопасности ГТК России Петра Михайловича
Суетина, которого звали в таможенных кругах коротко и
ясно — П. М. С самого начала таможенной эпопеи у Лукина
с некоторыми руководителями этой службы безопасности не
сложились отношения, главным образом, из-за разных точек
зрения на способы борьбы с контрабандой. Лукин боролся

~37~



и с контрабандистами, и с их пособниками, «эсбэшникам»
второй момент не всегда нравился.

— Вы там, на «Комфортторге», зря не дергайте тигра
за усы. Если обнаружите серьезные нарушения, лучше сообщите
мне. Вместе примем решение, — наставил Лукин
утром перед выездом Евгения и Сергея.
Так уж сложилось в таможне, что ее финансовые потоки
притягивают очень высоких руководителей с административным
ресурсом. Денежная составляющая здесь сравнима с
торговлей оружием и наркотиками, но, по некоторым оценкам,
таможня дает в два раза больше «теневых денег», около
20 миллиардов долларов в год. На берегах этих финансовых
рек и ручьев «расселилась» почти вся властная вертикаль,
от силовиков до Администрации Президента. У каждого
был свой, «расписанный» участок. И попробуй тронь
кого-то. Разборки неминуемы, причем с серьезными последствиями
для сотрудника, начавшего эту проверку. Если
руководитель ГТК отдавал команду «накрыть» контрабандистов
на СВХ, который курирует кто-то из силовиков, то
на следующий день такие же мероприятия проводились на
тех складах, которые курировал руководитель, отдавший
эту команду. Шоу, или круговая порука, когда в контрабандных
операциях все повязаны. Если уж убирать эту систему,
то действовать нужно методами на грани «каленого
железа», все — одним разом. Выборочные методы борьбы
малорезультативны и чреваты своими последствиями для
инициатора. Можно получить и удар по своим воротам,
тем более, «футболисты» теперь руководили самим ГТК
и его структурами в полном смысле этого слова: Друганов
назначил на некоторые руководящие посты членов сборной
Комитета по футболу. Ряды контрабандистов становились
все теснее, хотя все они спали и видели, как сожрать друг
друга. Весь этот беспредел стал возможным по причине
отсутствия настоящего контроля со стороны власти, тех ее
звеньев, которые должны по роду службы следить за порядком.
А поскольку и сами контролеры зачастую участвовали

~38~



в противоправных схемах и имели свой «кусок», то о чем
вообще можно говорить. Паралич власти на всех уровнях —
реалии 90-х…

Ахмед Махсадов крепко стоял на ногах. Кроме высокопоставленных
чиновников ГТК и МВД его теневой бизнес
«опекал» вор в законе Шакро-молодой. Захари Князьевич
имел немалый вес в воровском мире. Через его структуры
теневая валютная выручка оседала в Сейшельских оффшорах.
Это был «жулик в законе» с хорошими международными
связями в Грузии, Австрии и США. Поговаривали,
что Ахмед водил дружбу и с бывшим шефом Лукина, но в
это не верилось. Там, где была «кормушка» у П. М., там не
могло быть Ванина.

Зная, чем дышит «Комфортторг», только абсолютно
неадекватный борец за справедливость мог туда сунуться.
Лукин таковым не был, но он привык исполнять приказы
руководителя, правда, всегда думал и мог сразу возразить,
если что-то противоречило здравому смыслу. В итоге
он пришел к выводу, что есть повод напомнить Ахмеду
о такой таможенной структуре, как служба по борьбе с
контрабандой, и надо хоть как-то придерживаться правил
игры на таможенном «поле чудес». Вот приняло руководство
таможни решение — убрать фирмы-однодневки. Так
зачем устраивать недоставки товаров в таможню от этих
фирм? Подойди к таможенному руководству, «перетри»
этот вопрос и продолжай «молотить», но с нормальными
фирмами и не совсем «в черную» мимо казны. Так нет, этот
восточный человек посчитал, что такие «терки» с таможенным
руководством ему дорого встанут, понимая, что новая
команда Друганова захочет перетащить его бизнес на свое
поле. Это понимал и Лукин. Поэтому он не предпринимал
никаких кардинальных мер по защите интересов Ахмеда,
Друганова, других бизнесменов в околотаможенной сфере.
Он, как образцовый службист, четко следовал указаниям
руководства. Но всегда оставлял пути отступления для себя
и своих подчиненных.

~39~



Через три часа Евгений Шувалов доложил из Домодедова:


— Провели проверку территории вокруг «Комфортторга
» и обнаружили две фуры с итальянской обувью на
миллион долларов. Срок доставки товара на таможню ими
уже нарушен, и, похоже, они не собирались ехать к нам. Что
будем делать?
— С задержанными в «чистом поле» фурами поступаем,
как положено: на СВХ и оформить дело по недоставке
товара на таможню. Пусть в рамках процедуры объясняют,
почему нарушили все сроки доставки.
— Хорошо. Составим протокол, а фуры разгрузим на
таможенный склад, — согласился Евгений. Через некоторое
время позвонил опять:
— Доставили обе фуры на «Комфортторг», но там нет
свободных помещений, чтобы принять этот товар на ответственное
хранение. Мы прошлись по складу и обнаружили
в одном из помещений, метров с пятьдесят квадратных, автомобильные
шины. Ими забито все под потолок. Никаких
документов складские работники на эти шины предъявить
не смогли. Как быть?
— Помещение с шинами опечатайте, фуры загоните на
таможенный терминал и тоже опечатайте. Оставьте их на ответственное
хранение. Утром разберемся, а пока отдыхайте.
Материалы утром ко мне, — распорядился Лукин.
— Но мы сегодня с документами вернемся в таможню.
— Хорошо, тогда буду ждать.
Через час оперативная группа вернулась, и почти одновременно
Лукина вызвал начальник таможни Валентин
Плотников.

— Мне сейчас звонил один руководитель ГТК, догадываешься
кто? — Спросил он.
— П. М., — не раздумывая, ответил Лукин.
— Да, он. Шуму было! Зачем, на самом деле, твои опера
опечатали склад временного хранения «Комфортторга»?
Остановили всю их деятельность. Пришли вагоны с пивом,
~40~



а они не могут их выпустить, потому что пиво оформляется
с полной выгрузкой на СВХ.

— Подождите, Валентин Георгиевич, наши опера
опечатывали не СВХ, а только одну комнатушку, забитую
автошинами без документов, — пояснил Лукин.
— Правильно, он и сказал, что на СВХ лежала резина, —
подтвердил Плотников.

— Так какое это СВХ? Туда и полфуры пива не поместятся,
а как они хотят переместить несколько вагонов с пивом,
да с полной выгрузкой, в эту комнатушку? — недоумевающе
спросил Лукин.
— С этим мы потом разберемся, кто им выдал лицензию
на эту комнату, как на СВХ, а пока надо склад открыть, чтобы
они могли работать.
— Хорошо, пусть нашу печать сорвут, а мы утром акт
составим или сегодняшний акт опечатывания уничтожим.
Только пусть документы на автошины представят утром.
— Хорошо. Ахмед сказал, что утром приедет к тебе, —
«порадовал» напоследок Плотников.

— Что ж, вот и повод для знакомства, — улыбнулся
Лукин, который вообще-то не искал знакомства с этим
представителем таможенного теневого бизнеса.
Ахмед приехал в сопровождении двух автомобилей,
которые остановились на противоположной стороне
Яузской улицы. Лукин обратил внимание, что сопровождающие
его лица явно принадлежали к разным структурам.
Те, что прошли с ним на территорию таможни,
скорее всего, от МВД, Лукин узнал одного из них. Те, что
остались около машин, по манерам и облику походили на
бандюков. В общем-то, информация об окружении Ахмеда
подтверждалась.

Он вошел в кабинет один. Как собеседник, у Лукина незваный
гость не вызвал антипатии. Беседа шла в характерном
для Востока «мягкостелящем» стиле. Со всеми претензиями
Ахмед согласился. Вот так, не зная его подноготной,
подумаешь — благородный бизнесмен, да и только.

~41~



— За оперативное решение по открытию склада спасибо.
Ведь у вас были основания поднять вопрос о лишении
лицензии, — поблагодарил он.
— Ахмед, этот вопрос не в моей компетенции. Там
оказались автошины без документов, поэтому комнату и
опечатали. Мои ребята и не догадывались, что они лежали
на СВХ, что тоже было нарушением, — улыбнулся Лукин.
— Кстати. В коридоре ждут ваши бывшие коллеги из
МВД. Документы на автошины они привезли. Это они попросили
меня на время разгрузить их на складе.
— Конечно, и больше места не было, кроме склада
временного хранения, где ежедневно проходит не менее
двадцати фур товара.
— Да, я понимаю. Мы виноваты, но, может, не будем заводить
дела по таким мелочам в первый день знакомства? —
с улыбкой спросил Ахмед.
— Если документы в порядке, то, конечно, не будем.
Я дам команду на их проверку. Это таможенники с поста
должны были контролировать при выпуске товара, что посторонние
шины лежат на СВХ, а мне этим нарушением вы
погоды не делаете.
Лукин снял телефонную трубку:

— Сергей Викторович, помоги разобраться со вчерашней
резиной. Народ приехал с документами и ждет перед
моим кабинетом, — попросил Лукин начальника инспекции
Буранова.
— Спасибо, Виктор Павлович, приезжайте к нам в гости
на чай. Если ко мне вопросов нет, то разрешите уехать. Дел
много, — Ахмед протянул правую руку, а левую прижал
по-восточному к сердцу.
— Да, пожалуйста, — попрощался Лукин.
Он хотел спросить у Ахмеда про две фуры итальянской
обуви, но тот не задавал вопросов по ним, и Лукин взял
паузу. Эти фуры были задержаны, не доехав до его СВХ, поэтому
Ахмед формально не несет за них ответственности, так
зачем тревожить человека ненужными вопросами? Конечно,

~42~



было ясно, что Ахмед не поедет сейчас к себе, а, скорее всего,
к П. М. или к другому куратору, чтобы доложить о разговоре
с Лукиным. Поэтому и беседовал он с ним дипломатично,
как говорится, с уступками в мелочах.

Про фуры с обувью Лукину вскоре напомнил Плотников.


— Что у тебя там с итальянской обувью?
— Задержаны две фуры за недоставку в таможню для
оформления и, судя по обстановке, «импортные» водители
не собирались ехать на таможню, а ожидали российские
автомобили для перегрузки товара. Я это понял, потому
что Ахмед не просил за них, и дал команду завести дела о
нарушении таможенных правил за недоставку, — доложил
Лукин.
— А нельзя ли пересмотреть это решение? Они не доехали
до таможни двести метров. Дело в том, что владелец этого
груза мой старый знакомый. Мы вместе с ним работали в ЦК
комсомола, — неожиданно попросил начальник таможни.
— Комсомольцы-добровольцы. Что же он своего коллегу
по комсомолу не поставил в известность, что будет
нарушать на его территории? — улыбнулся Лукин.
Ему стало ясно, что бывшие комсомольцы проворачивали
делишки на «Комфортторге» без ведома Плотникова,
а когда засыпались, то вспомнили о своем «героическом
прошлом» в ЦК ВЛКСМ.

— Мы его за это накажем. Фуры уже находятся на
СВХ, он их растаможит по-честному и штраф уплатит за
несвоевременную доставку на таможню. Только не надо
груз конфисковывать. Меня и хозяева Ахмеда просили, —
пояснил Плотников.
— Ладно, хрен с ним, пусть оформляет в «лобовую», а
штраф будет около пяти минимальных окладов. Пусть приходит
ваш комсомолец, ему выпишут штраф по упрощенной
форме, — согласился Лукин.
Он всегда приветствовал решения по «лобовому»
оформлению задержанного товара, так как с момента реа


~43~



лизации конфиската и до того момента, когда вырученные
деньги попадали в казну государства, проходило длительное
время.

— Он после обеда приедет, Борцов Александр, — сообщил
Плотников.
— Который? Григорьевич, что ли? — сспросил Лукин.
— Да. А ты откуда его знаешь?
— Еще бы. Он после ЦК комсомола руководил нашим
Свердловским райкомом партии в Москве и снимал с меня
три шкуры на бюро РК КПСС за раскрываемость преступлений.
Вот ведь мир тесен! Я тогда уголовным розыском
руководил в этом районе, — пояснил Лукин.
— Вот и разберешься с ним. Только не до крови, —
Плотников рассмеялся.

— Интересное кино получается. Секретари райкомов
партии уже в жулики подались, а я как тогда боролся с жульем,
так и сегодня продолжаю. Да, прошло уже двадцать лет,
как он меня на бюро райкома отчитывал. Но я тогда так
сильно напугал коммунистов, что они боялись на улицу
выходить после моего доклада, — Лукин вспомнил свою
шутку на том памятном бюро райкома партии, и улыбнулся.
— Чем же это ты их напугал? — заинтересовался Плотников.
— Меня шеф отправил на бюро райкома партии с
докладом. В зале заседания за огромным столом сидели
«токари-пекари», но все с орденами и звездами Героев Социалистического
труда. От блеска золота и эмали в глазах
рябило. Но среди них оказались мои знакомые по работе
в комсомоле, а с Евгением Прокофьевым мы даже пулевой
стрельбой вместе занимались. И вот теперь он восседает со
звездой Героя Социалистического труда. Ну, я и нарисовал
им страшную картину уличной преступности с ростом в
сотни процентов. В моем докладе прозвучали цифры: по
грабежам — на сто процентов роста, а по разбоям и хулиганству
по двести-триста. Они сначала перепугались, а
когда разобрались в цифрах, то и обсуждать меня перестали.
~44~



Абсолютные цифры в единицах их успокоили, и я вышел
«сухим» с бюро райкома партии, а могли бы и выговор
влепить. Рост преступности был налицо, а поди докажи
«токарям», что все преступления раскрыты и преступники
арестованы. Шутки у меня такие, — улыбнулся Лукин.

— Это я уже заметил. Ты и с Председателем ГТК позволял
себе в беседе иронизировать.
В кабинет постучались, и сразу же просунулся человек
в очках в золотой оправой. Лукин узнал бывшего секретаря
райкома партии Борцова.

— Заходите, Александр Григорьевич, здравствуйте, —
Лукин встал из-за стола.

— Здравствуйте, а что, вы меня знаете? Да, мне ваше
лицо знакомо, но не могу вспомнить, где мы встречались, —
поздоровался Борцов.
— На бюро райкома партии двадцать лет назад, когда
молодому начальнику уголовного розыска хотели выговор
вкатить по партийной линии за рост преступности.
— Да-да. Помню этот случай, и вас вспомнил, — у
Борцова явно упало настроение. Он, наверное, подумал,
что Лукин теперь разорит его бизнес. — Все закончилось
благополучно тогда, на бюро райкома?
— Да, вроде бы. Отшутился я тогда.
— Вот и хорошо. Так как с нашим грузом? Мы хотели
бы его оформить, — Борцов не был настроен на воспоминания.
— Только благодаря Валентину Георгиевичу, иначе
бы сегодня ваша фирма «Крокус» и Агаларов получили
уведомления о заведении дела о нарушении, которое предусматривает
штраф до ста процентов стоимости товара и
его конфискацию. Я понимаю, что несколько миллионов
долларов вашей фирме, как слону дробина, а таможне —
приятно, — слегка пошутил Лукин.
— Спасибо, Виктор Павлович. Будут вопросы, обращайтесь.
— Хорошо.
~45~



На том и расстались. Этот жулик и бывший партийный
работник не поставил Виктору даже бутылки коньяка, хотя
бы как старому знакомому.

А через некоторое время к Лукину обратились его знакомые,
которые торговали различными стройматериалами,
с небольшой просьбой.

— Нет ли у тебя связей, может, в милиции, чтобы взять
помещение в аренду в «Экспоцентре» на Нахимовском
проспекте. Там «Крокус» зданием владеет.
— Зачем милиция. Я знаю двоих заместителей Агаларова.
Они мои должники, можно сказать. Думаю, что помогут
за твои деньги.
Виктор набрал телефон Борцова.

— Александр Григорьевич, это Лукин из таможни.
Помните такого?
Борцов сделал паузу, наверное, вспоминал, и сухо ответил:


— Да, конечно, помню.
— У меня к вам просьба. Мои знакомые хотели бы поторговать
на Нахимовском проспекте. Им нужно две-три
торговые точки на ваших площадях в аренду. Можете им
помочь? — спросил Лукин.
— Даже и одной точки я не могу предложить. У нас
конкурс на торговые места, и нет свободных. Этот вопрос
очень сложный, — сказал Борцов.
— Ладно, извините, — Лукин повесил трубку и поведал
об этом разговоре просителю, а также начальнику таможни
Плотникову.
— Я и сам пожалел, что попросил за него. — Плотников
сделал жест пальцами руки, означающий, что подсчитывает
деньги и добавил, что его бывший коллега по ЦК комсомолу
«кинул» его за выполненную просьбу и тоже оставил без
коньяка, который сам очень сильно любил. Это было видно
по лицу бывшего секретаря райкома партии. «Какими они
были, такими и остались», — подумал Лукин о партийных
деятелях. Он не завидовал тем «бабкам», на которых тот
~46~



сидел. Лукин пожалел, что его знакомые подбили обратиться
к бывшему работнику ЦК ВЛКСМ с этой просьбой об
аренде помещения.

В отделе по работе с конфискованными товарами таможни
порядок навели. Начальник этого отдела не был
подконтрольным Лукину, и за него отвечал заместитель по
финансам. Каково же было его удивление, когда финансисты
узнали, что на конфискатах сидел обыкновенный алкаш,
который уничтожал «нетоварные» партии виски и коньяка
путем распития. Он сам без комиссии определял, что партии
в сотни бутылок модных напитков — джину, виски, ром и
коньяк — являются «нетоварными» и поэтому подлежат
уничтожению. За что и был уволен.

Лукин еще раз убедился, что его оперативники борются
с контрабандистами, арестовывают товары, а «козлы» пасутся
на поле под названием «конфискат». Так, вся конфискованная
табачная и алкогольная продукция хранилась на
таможенном складе «Виг» в Люблино. Лукин дал команду
группе сотрудников проверить сохранность на этом складе
конфискованного на миллионы долларов товара. Но потом
решил сам посмотреть, у него перед глазами до сих пор стояла
яркая картина разлива «левого» коньяка там, где недавно
лежали два вагона конфискованных болгарских сигарет на
ответственном хранении. Сигареты они продали без разрешения
таможни, а потом на этом складе разливали по бутылкам
смесь дешевого вина со спиртом и химией, которая называлась
«коньяком» «Плиска» или «Солнечный бряг».

Складские помещения ЗАО «Виг» раскинулись на
огромной территории в пойме Москвы-реки. Подъезжая
на автомобиле, Лукин определил, что месторасположение
очень удачное в стратегическом плане, так как дорога петляет
по равнинному пустырю и подъезжающий транспорт
не остается незамеченным для хозяев складов. Имелись
железнодорожные подъездные пути и пристани Южного
порта Москвы-реки. Им бы еще маленький аэропорт, ведь,

~47~



территория позволяла, и они вообще бы были «королями»
среди владельцев складов. Лукин обратил внимание на
организацию охраны. Она напоминала КПП в Бутырской
тюрьме: такой же тамбур для проверки документов, где их
команду с операми и инспекцией продержали несколько
минут, пока по телефону не согласовали разрешение на
пропуск с руководителем службы безопасности СВХ. И это
несмотря на предъявленные удостоверения сотрудников
ЦАТ, с которой этот СВХ работал. Данный факт подбодрил
таможенников, прибывших для проведения проверки и
поиска нарушений.

Конфискованная продукция хранилась на различных
складах, но они не были оформлены как таможенные. Руководитель
объяснил это техническими трудностями, дескать,
крыши двух складов протекли от дождей, и пришлось переместить
товар в другие помещения.

— После ремонта крыши недостатки будут устранены,
— доложил после проверки директор складских помещений.
— Сергей Викторович, теперь можете звонить владельцу,
Владиславу Михайлович, мы готовы с ним встретиться,
— попросил Лукин начальника инспекции Буранова.
В приемной миловидная секретарь проводила их в кабинет
Владислава Михайловича, которого раньше Лукин
встречал в таможне на Яузской. Он всегда приезжал на
черном шестисотом «мерсе», а в машине сопровождения
находились два сотрудника милиции в форме и с автоматами
Калашникова. Это подчеркивало его связь с силовиками, охранявшими
бизнес. Конечно, же, торговые обороты «Виг»
были не меньше, чем у Марины Евграфовны или Ахмеда,
но его работники не светились с негативной стороны в
оперативной информации, как нарушители таможенных
правил, хотя «мутного» бизнеса и у них хватало. Просто
стремились решать все сомнительные вопросы по этому поводу
на корню, сразу при их возникновении. Здесь работала
профессиональная команда и, похоже, не «футбольная».

~48~



— Виктор Павлович, я извиняюсь, что охрана вас так
встретила. Они вас не знают, а я был на переговорах, —
поздоровался Владислав Михайлович, протянув широкую
ладонь.
Пустячок, а приятно, что руководитель извинился по
такому поводу, который другой бы пропустил мимо ушей.

— Да мы сами поторопились с выездом и не предупредили.
Думали, быстро посмотрим условия хранения
конфискованных товаров и уедем, а тут столько нарушений
выявили по ходу проверки, — вежливо в свою очередь ответил
Лукин.
— Что, неужели так много? Мне доложили только о
местах хранения, — Владислав Михайлович сделал удивленное
лицо.
— Именно так, но каждый факт предусматривает штраф
в двадцать минимальных окладов, а таких фактов насчитывается
около тридцати, итого шестьсот МРОТ, — сообщил
Сергей Буранов.
— Слово-то, какое нехорошее. Что будете, чай, кофе
или что покрепче? Время уже к обеду. Славик, организуй,
пожалуйста, — хозяин обратился к мужчине с кавказской
внешностью.
— Это его главный бухгалтер, — на ухо шепнул Лукину
Сергей.
«Такого главбуха встретишь ночью в темном переулке
и все молча отдашь», — подумал Лукин. Всем своим видом
главбух напоминал «пахана». Он был в черной рубашке
и с килограммовой золотой цепью с крестом на волосатой
груди. На пальцах — увесистые перстни со сверкающими
бриллиантами.

— Владислав Михайлович, спасибо за предложение, но
давайте обойдемся чаем, — упредил его Лукин.
— Как скажете, — Владислав Михайлович развел руками.
Они расположились в огромных кожаных креслах вокруг
журнального столика, размером больше походившего

~49~



на банкетный. На нем было наставлено много всего, от
сладостей до коньяка. Но они пили чай.

— Виктор Павлович, а нельзя ли нам устранить выявленные
вашей комиссией недостатки, пока мы сидим и пьем
чай. Мы все вернем на прежние склады, и вопрос будет снят.
— А если дождь? Товар можем попортить, — вмешался
«бухгалтер-пахан».
— Максимум через пару дней крышу починим и все
устраним. А то первое знакомство, и сразу с нарушений, —
ненавязчиво настаивал Владислав Михайлович.
— Нарушения мизерные, и они никак не отразятся на
наших отношениях, во всяком случае, с моей стороны, —
заверил его Лукин.
— Для меня тоже шестьсот минимальных не деньги, но
сам факт нарушения может стать поводом, чтобы поставить
вопрос о лишении нас лицензии СВХ.
— Эти деньги пойдут на развитие таможенной системы,
а вам я обещаю, что никаких вопросов к вам в дальнейшем
не возникнет. Подъедет в таможню ваш завскладом, или
начальник таможенного поста, или его заместитель, выпишем
штрафы по упрощенке, и об этом никто не узнает.
Я понимаю, что наши чиновники из ГТК могли бы на этих
нарушениях поиграть и выставить вас на серьезные бабки,
а оперсоставу этого не надо, — успокоил его Лукин.
— Хорошо, когда таможенный руководитель все понимает
и даже видит наперед. Спасибо.
Владислав Михайлович поднялся. Он был ростом под
метр девяносто, серьезной комплекции, в дорогом костюме
с галстуком, повязанным на манер лидера ЛДПР Жириновского.
Лукин еще тогда отметил этот факт. Галстук набекрень
и размочаленная сигара во рту, как у американского дяди
Сэма. Правда, курить он бросил, поэтому держал во рту неприкуренную
сигару. Они вышли в приемную, и начальник
СВХ осторожно отвел Лукина в сторону.

— Штрафы мой завскладом оплатит, а тебе что послать
за труды? — Он резко перешел на «ты».
~50~



Лукину польстило, что «Михалыч» принял его за
своего. Ему в принципе приятно было общаться с этим
человеком, но не хотелось путать деловые отношения с
экономическими, которые назывались в простонародье
взяткой. Тем более, он не сделал ничего из ряда вон выходящего
для Владислава. Но хозяин СВХ был дальновидным
руководителем и хотел уберечь себя от будущих наездов
оперативного состава таможни.

— Нет, Владислав, ничего. Только шестьсот минимальных
в кассу на развитие таможенной системы.
— Спасибо. Мне на самом деле приятно было познакомиться.
— Взаимно, Михалыч.
— Если что нужно будет из образцов алкогольной продукции,
ты позвони, и я подброшу. Не для тебя самого. Я
же знаю, что у тебя прокурорские бывают, и ребята из ФСБ
не обходят твой кабинет. Не на свои же деньги их угощать?
— Вот за это, Владислав Михайлович, спасибо. Ведь, на
самом деле, угощаю на «свои», — признался Лукин.
— Все, вопрос решен, — Владислав Михайлович протянул
свою большую руку.
С образцами винной продукции у Лукина проблем не
было, но вино никто из его знакомых силовиков не пил,
народ предпочитал крепкие напитки, которые Лукин покупал
в магазине. Парадокс — сидеть на таможне, которая
растаможивает алкоголь, и ходить за водкой в магазин. Но
было еще одно обстоятельство. Водку импортировали в
Россию в небольших количествах из Финляндии, Швеции
и Германии, но на таможне, наверное, она оформлялась,
как «Пепси», потому не попадала в «образцы» для экспертизы.


Вроде бы улеглись страсти с кадровой чехардой, таможня
работала в обычном режиме. С фирмами-однодневками все
закончилось. Завели дела о недоставках товаров на таможню,
выставили штрафы фирмам-перевозчикам, которые не понимали
произошедших в таможенном ведомстве перемен.

~51~



Вот как все происходило. Таможенники встречают
транспорт и делают отметку, что товар доставлен и оформлен
на пограничной таможне. Фуры пересекают границу
России, но на родине узнают, что им вдогонку выставили
штраф за …недоставку этого товара. Они, конечно, не требовали
объяснений по этому поводу, но торговались по сумме
назначенного штрафа. Видимо, к этому времени проконсультировались
у таможенников, которые приняли у них товар
с колес и отправили его в торговые сети без растаможки.
А, может быть, знакомый брокер пообещал компенсировать
наложенный на них штраф. Это расследователей волновало
меньше всего. Главное, что проблема с фирмами-однодневками
рассасывалась и постепенно угасала. Значит, можно
работать на таможне в открытую?

Но Лукин в это не верил до конца. Он-то знал, что
фирмы-однодневки используются для легализации контрабандных
товаров по внутренним накладным в России,
но это было уже за пределами зоны таможенного контроля.

Однажды Лукину позвонил бывший начальник таможни
Андрей Иванович Павлов и пригласил на обед в клубный
ресторан «Монолит», что на Большой Грузинской. Познакомил
его со своими друзьями. Одного из них Лукин
уже знал: Владимир Андреевич Ступак, бывший сотрудник
ОБХСС, а теперь один из руководителей Госкомимущества.
Двое других оказались представителями «ЕвроТехСервиса
», крупного СВХ.

Ресторан был шикарным. Он открылся недалеко от дома
Лукина в бывшем обувном магазине напротив Тишинского
рынка. Только этот ресторан был клубным, и попасть сюда
можно было по приглашению членов этого клуба. Стать
членом клуба мог позволить себе небедный бизнесмен. Как
говорят, у богатых свои причуды, устроили себе междусобойчик.
Но с точки зрения комфортности очень уютно
здесь чувствовали себя посетители. Взрослые решали за
столом свои вопросы, а их детьми занимались «массовикизатейники
».

~52~



К удивлению Лукина никаких вопросов ему не задавали
и ни о чем не просили. Общались на отвлеченные от таможенной
действительности темы. Все участники застолья
вручили ему свои визитки. Генеральным директором фирмы
«ЕвроТехСервиса» оказался немногословный мужчина,
звали его Игорь Борисович. Все паузы за столом заполнял
Владимир Ступак, который оказался еще и поэтом. Он
даже подписал сборник своих стихов и подарил Лукину,
который понимал, что не просто так эти бизнесмены пригласили
его в свою компанию. Они были теми немногими
руководителями СВХ, которые делали финансовый план
таможни для пополнения казны государства. Было приятно
общаться с «буграми» таможенного бизнеса, которые не
доставляли команде Лукина никакого беспокойства, решая
самостоятельно свои проблемы.

Лукин улучил момент и тихо спросил Андрея Ивановича:


— А по какому случаю устроили обед?
— Да нет, ничего конкретного. Просто мои знакомые
много слышали о твоих мероприятиях на таможне по фирмам-
однодневкам, читали твои ориентировки о сотнях заведенных
дел в отношении этих фирм, поэтому попросили
с тобой познакомить, на всякий случай. Мало ли какие
вопросы возникнут.
— Ну что ж. Это неплохое мероприятие, когда без особого
повода. Мне нравится.
— Вот и я того же мнения.
— Андрей Иванович, только все вопросы в будущем
пусть ваши друзья через вас передают.
— Согласен, и спасибо за предложение, поэтому я и
решил познакомить тебя с ними, чтобы знал их лично.
Лукин понимал: Павлов оценил его предложение, потому
что он не стал прибирать к рукам его бизнесменов, как
вполне вероятно поступил бы кто-то другой на его месте,
и Лукину такой статус подходил для общения с людьми от
таможенного бизнеса. Он, наверное, так и не приучит себя

~53~



«молотить напрямую» из кармана в карман. А ведь у него
была информация, что этот таможенный терминал вместе с
«Виг» и «Комфортторгом» опекал помощник министра
внутренних дел Рушайло, всемогущий Александр Дроздов,
который «снимал» со всех таможенных терминалов
ежемесячно около трех миллионов долларов. На «ЕвроТехСервисе
», например, Ступак наверняка и организовал
дроздовскую «крышу», они с Дроздовым ранее вместе
работали в московском ОБХСС.

Лукин отлично понимал, в какую войну можно попасть,
если навести «изжоги» на этих СВХ. И всегда придерживался
правила: «Кто владеет информацией, тот правит
миром». Мир ему был нужен в другом понимании и только
для спокойной работы. Он знал, что таможенные терминалы,
которые крышевал Дроздов, опекал начальник службы
безопасности Таможенного комитета Суетин. Лукин не знал
Дроздова лично, но при необходимости мог обратиться к
его шефу Владимиру Борисовичу, с которым был знаком.

Таможня всегда была полем боя между МВД и ФСБ
за лучшие куски от этого пирога, но ФСБ исторически
курировала таможню и постоянно направляла свои кадры
на работу в таможенные органы. Видимо, поэтому шутка
Лукина, отпущенная щелковским бандитам о своей принадлежности
к действующему резерву КГБ, повисла в таможнях.
Она передавалась шепотом среди тех силовиков,
кто интересовался его персоной. О связях Лукина знал и
Суетин.

Лукин иногда просил сотрудников Департамента экономической
контрразведки ФСБ поучаствовать в операциях
по борьбе с контрабандой. Это он делал, чтобы уберечь
себя и своих сотрудников от «наездов» контрабандистов.
Их помощь Лукин компенсировал «висками» и коньяками,
которые стал получать в качестве «образцов» от
Владислава Михайловича. Сотрудники ФСБ были рады
его подаркам, но к выпивке относились сдержанно, чего не
скажешь об их начальнике 1-го отдела Карпове, с которым

~54~



Лукин неоднократно дегустировал модные напитки в его
кабинете на Кузнецком мосту. 1-й отдел в ФСБ был святая
святых по уровню секретности, но Лукину не нужны были
их секреты. Он знал, что Карпов работал ранее с Суетиным
и до сих пор дружит с ним. Лукину было приятно проводить
застолье с Владимиром Кондратьевичем, который
нет-нет, а обмолвится чем-нибудь из жизни своего друга.
Судьбы Суетина и Лукина были чем-то схожи. И служба в
МВД, и женаты они были на дочерях крупных партийных
деятелей СССР. Только Лукин не воспользовался этим
обстоятельством и еще во времена СССР развелся, поставив
свою карьеру под очередной удар. Суетину в семейной
жизни повезло больше, и его тесть — глава Советского
Правительства Николай Рыжков — поспособствовал переводу
зятя из Бауманского ОБХСС столицы в Центральный
аппарат КГБ СССР. Да еще в контрразведку, которая и
курировала таможенные органы. Там же работал и Юрий
Островцев, с которым судьба надолго свяжет Суетина. В те
же годы Лукин руководил уголовным розыском в соседнем
Свердловском районе столицы и был в приятельских отношениях
с Волковым, руководителем Суетина. С ним Лукин
никогда не стремился быть в тесных отношениях, никогда
не встречался, но обстоятельства постоянно сталкивали
его с друзьями и знакомыми будущего начальника службы
безопасности ГТК.

«Ну как можно отказаться от выпивки с его другом
Владимиром Карповым?», — думал с улыбкой Лукин.

Карпов постоянно дарил Лукину знаки, выпущенные
к юбилеям ВЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ —
ФСК — ФСБ с удостоверениями. Лукин выставлял их и
другие сувениры на всеобщее обозрение в стеклянном шкафу
в своем кабинете. Все это Лукин делал с умыслом, чтобы
лишний раз взбудоражить мозги некоторым товарищам,
распространяющим слухи, что он является действующим
сотрудником КГБ, внедренным в таможню. А что им было
думать после подаренного Карповым юбилейного издания

~55~



книги «Лубянка-2», на которой тот учинил дарственную
надпись с пожеланием Лукину успехов в их совместной
деятельности? Лукин выставил эту книгу, развернув как
раз там, где и была подпись. Ну что поделаешь, любил он
такие шутки.

В начале девяностых годов в России многие руководящие
работники центральных аппаратов ФСБ и МВД
уходили со службы из-за профнепригодности или по
компрометирующим обстоятельствам. Они уходили в нефтяной
бизнес или в коммерческие банки. Накопив денег,
возвращались в органы, да еще с большим повышением по
службе и в звании, как будто побывали на войне. Так было
с министром внутренних дел Рушайло и его советником
Дроздовым. Так было с Суетиным и Островцевым. Они
ушли из ФСБ и вместе работали в «Тверьуниверсалбанке»,
у которого было много «темных пятен» в деятельности.
Потом Островцев вернулся в кресло заместителя директора
ФСБ России и стал курировать таможенные органы, а Суетин
в Таможенном комитете России возглавил управление
собственной безопасности.

На этих вершинах власти их отношения дали трещину,
так как Суетин теперь водил дружбу с бывшим коллегой из
ОБХСС Сашей Дроздовым, а Островцев конфликтовал с
его шефом МВД Рушайло на почве банковских «разногласий
». Этот конфликт оценивался в миллионы долларов,
которые они не могли поделить.

Так Лукин знакомился с «сильными» таможенного
мира. Практически все руководители таможен и ГТК, с
кем у него ранее сложились дружеские отношения, были
теперь отстранены от должностей и перешли в распоряжение
кадров ГТК, в так называемый резерв, из которого они
могут быть назначены на другие должности, но могут быть
и уволены из таможенных органов. Лукин опять остался
«один посередине», поэтому надо было на кого-то «облокачиваться
» в работе. Новые руководители вместе с
Другановым — это типичные временщики, скольких во

~56~



власти не перечесть. Он это понял сразу по их поведению в
таможенных органах и в околотаможенной сфере. Поэтому
свою дружбу с сотрудниками ФСБ, как и с прокурорскими
работниками, Лукин ни от кого не скрывал, даже, наоборот.
А встречаться с ними старался прилюдно, либо с выпивками,
либо при проведении совместных мероприятий по борьбе
с контрабандой, на виду у многих сотрудников, чтобы не
подумали о каком-то его негласном сотрудничестве.

Неожиданно Центральную акцизную таможню приехала
проверять комиссия Генеральной прокуратуры России.
Полковник юстиции Виктор Николаевич Ким занимался
нарушениями, связанными с безвозмездной передачей
табачных изделий — с разрешения руководства ГТК. Сотрудники
Лукина арестовали эти сигареты за нарушение
таможенных правил, но к их безвозмездной передаче
никакого отношения не имели. Бригада Генпрокуратуры
расположилась в кабинете Лукина. Валентина из бригады
Кима была худощавой и прокуренной женщиной, настоящая
прокурорша, которая получала истинное удовольствие от
этой проверки. Ким поручил ей вызвать для дачи показаний
первого заместителя председателя ГТК Владимира
Ивановича Мещерякова. Когда она вышла из кабинета,
Ким сообщил, что не завидует руководителям, которых
Валентина будет допрашивать. Но Лукин не совсем уютно
почувствовал себя, когда узнал, что в кабинете дознавателя
будут допрашивать руководство ГТК.

В первый же день после общения с Лукиным руководитель
прокурорской бригады согласился на «ужин» в его
кабинете. Закуска была обычной, но зато «образцы» алкогольной
продукции состояли в основном из хорошей водки
«Абсолют», доставленной из страны-производителя, а не
разлитой в Польше. Ким признался, что никогда не выпивал
во время проверок и тем более в кабинете, но с Лукиным
ему как-то спокойно. В такой обстановке два Виктора засиделись
допоздна, потом поехали вместе по домам, которые
оказались рядом в районе Белорусского вокзала. Банкет они

~57~



продолжили в квартире Кима на Тверской улице, рядом с
бывшим рестораном «Якорь». Хозяин рассказал, что знаком
с нефтяным королем Алекперовым и вхож в их семью.
На закуску он отварил пельмени, которые с его слов лепила
Алсу. Может, Ким и «заливал» после литра выпитого, но
получалось у него складно.

Утром Лукин приехал на работу пораньше и вышел во
внутренний двор встретить Виктора Кима. Тот явился в
форме прокурорского работника и у всех на виду обнял
при встрече Лукина, как давнего друга, с которым давно
не виделись. Лукин не ожидал такой «горячей встречи», а
главное это видел Мещеряков, которого Ким с Валентиной
допрашивали через полчаса.

После допроса Ким зашел к Лукину и попросил плеснуть
граммов пятьдесят водки. Он хряпнул, лицо его оживилось.
Лукин отказался, сославшись на то, что за рулем и
должен выезжать за город по личным вопросам. Ким, хитро
улыбаясь, пояснил, что он специально обнял его на глазах
Мещерякова, чтобы Лукина боялись и уважали. Не понимал
сын восточного народа, что в «таможенной команде» давно
никого не боятся, а уважают только хруст купюр.

Ким рассказал, что Мещерякова они с Валентиной
не стали долго пытать, а допросили только по факту безвозмездной
передачи с его разрешения большой партии
конфискованных сигарет воинским частям. Солдатам на
раскурку. Хотя к Мещерякову у Генпрокуратуры были
вопросы и посерьезнее, но пока не для протокола. Дело
в том, что около ста фирм получили по его письменному
разрешению таможенные льготы, вроде бы все по закону и
с правомерной формулировкой были прописаны эти разрешения,
но по данным фактам расследовалось в Москве
три уголовных дела, которые закончились «пшиком».
Дела возбуждались, но в суд не попадали. Льготы предоставлялись
вроде бы по закону, и тоже вроде бы по закону
возбуждались, а потом прекращались уголовные дела по
этим фактам.

~58~



А все потому, что написанные законы допускают двойное,
а то и тройное толкование. Естественно, не случайно
так было сделано, а для того, чтобы были лазейки. Причем
если «по недосмотру» авторов закон принимался без этих
лазеек-калиток, сразу появлялись ведомственные распоряжения,
или постановления правительства. Вот поэтому и
дела рассыпались.


Закон в отставку


В таможенных органах продолжалась смена руководителей.
Причем далеко не всегда решения выглядели
логичными и оправданными с точки зрения достижения
главной цели — улучшения качества работы столь серьезной
организации. Пожалуй, самым важным негативным последствием
кадровой чехарды, устроенной Другановым, стало
отстранение от должности начальника Главного управления
по борьбе с таможенными правонарушениями Михаила
Ванина, прямого начальника Лукина. Как официально
говорилось, в связи с обнаружением фактов коррупции
среди офицеров этого управления. Странно, правда, что
все его заместители остались на своих местах, да и факты
коррупции не были обнародованы. Получается, оставшиеся
руководители устраивали нового председателя?

Слово «коррупция» в российской действительности
давно утратило свой смысл и стало просто модным
словечком, которое вертелось у всех на устах, и многие не
понимали, что за ним стоит. Если борцов с контрабандой
из Государственного таможенного комитета охватило это
явление, то почему не было служебных проверок, оргвыводов?
По мнению знающих подводные камни людей,
происходящее могло означать точечную «разборку» председателя
ГТК лично с Ваниным, знавшим о нем больше, чем
другие, а самое главное, постаравшимся бы не допустить

~60~



его новую команду до «кормушки», то есть до тех самых
коррупционных схем, с которыми другановцы боролись на
словах. Ванин понимал, что новый руководитель направит
усилия не на борьбу с контрабандой, а на перераспределение
доходов от этой контрабанды в свою сторону.

Друганов решил отправить Ванина подальше от Москвы,
сначала представителем ГТК России в Казахстан,
потом еще дальше — в Кыргызстан. Но не поехал Ванин ни
в Казахстан, ни в Киргизию, а вскоре Лукин встретил его в
управлении МИДа, куда он пришел оформить служебные
загранпаспорта.

— Здравствуйте, Михаил Валентинович! Как у вас дела?
— Добрый день. Лучше всех, — слегка улыбнулся тот.
— Слышал, Друганов видит вас представителем в
Киргизии.
— Не дождется. Я ему такого счастья не доставлю. Как
работа?
— Ничего. Терпимо, — Лукин не стал грузить бывшего
начальника своими проблемами, понимая, что у того их не
меньше.
— Ты, главное, держись. Думаю, что Друганова и в Киргизии
скоро не примут, — сообщил Михаил Валентинович
с серьезным видом и протянул руку на прощание.
Через некоторое время Ванин был назначен представителем
ГТК, но уже в Брюсселе. Гораздо лучше, чем в Кыргызстане.
А на его место в ГТК пришел Сергей Трифонов,
бывший контрразведчик из Второго Главного управления
КГБ СССР. После развала Союза Трифонов оставил службу,
занялся бизнесом — и успешно, стал совладельцем и руководителем
солидных торговых фирм. Лукин никогда не считал
чужие деньги, но догадывался, сколько стоит стать владельцем
торговой фирмы. А теперь чекист стал главным таможенным
борцом с контрабандой во всей России. Но свой
бизнес не думал бросать. Он, конечно, был не единственным,
кто вопреки запрету о совмещении государственной службы
с коммерческой деятельностью, занимал высокие посты в

~61~



госорганах, в данном случае, в таможенном комитете. Лукин
сделал единственно верный вывод: они временщики,
и вряд ли можно от них ожидать чего-то толкового. Ими
двигали цели и мысли, связанные с личным обогащением.
Вопрос, скорее, правда, риторический: чего им всем не хватает
в жизни? Они были «упакованы» в своих бизнесах и
таможенная зарплата их не интересовала. Поэтому Лукин
вспомнил совет своего бывшего шефа: «держаться», чтобы
выжить среди новых таможенных «специалистов».

Не было секретом, как Трифонов оказался в таможне.
Лукин вспомнил события десятилетней давности и еще раз
пришел к выводу, что Москва — это большая деревня, где
все иной раз настолько витиевато переплетено в людских
судьбах. А было вот как. До 1986 года Второе Главное
управление КГБ СССР возглавлял мудрый и дальновидный
Виталий Константинович Бояров, который и был начальником
у Трифонова. Бояров курировал работу таможни,
и кому как не ему было знать о масштабах коррупции по
линии Министерства внешней торговли, к которому и относилась
таможня. Это по его инициативе в начале 1986 года
таможня обрела самостоятельность и стала Комитетом при
Совете Министров СССР, а еще через два месяца Бояров
вместе с пятью чекистами возглавил таможенные органы.
Тогда таможня еще не была допущена законом к оперативно-
розыскной деятельности, но с помощью чекистов
стали проводиться секретные операции по пресечению
«контролируемых» поставок наркотиков в СССР или
транзитом из Азии в Европу. Эти потоки оказывались под
контролем чекистов и таможни, происходило задержание
контрабандистов с поличным. Много еще хорошего сделал
для таможенных органов Бояров со своей командой десять
лет назад, а после развала Союза он стал президентом Всероссийского
союза ветеранов таможенной службы. «А вот
с чем пришел в таможню его ученик Трифонов и почему
он не оставил, хотя бы формально, на время службы, свой
бизнес?» — думал Лукин.

~62~



У него крепко отложились в памяти события 1986 года,
когда он короткое время был счастлив и «гусарил» напропалую.
К нему после разлуки приехала любимая девушка,
француженка, с которой он провел сказочную неделю.
Даже хотел создать в дальнейшем семью, но безоблачное
счастье кончилось на следующий день после ее отъезда.
О его любовной связи стало известно чекистам района,
и они поставили перед руководством Лукина вопрос об
увольнении его из милиции за аморальное поведение. Он
в то время был женат и руководил уголовным розыском
Свердловского РУВД столицы. В конце концов ему пришлось
уйти, но он устроился с большим повышением по
службе в Госкомиссию Совета Министров СССР, сохранил
милицейские погоны. Там он и познакомился со многими
чекистами, которые лишь сдержанно посмеивались, слушая
его любовную историю.

Почему-то именно на эти годы пришелся пик выявления
предателей Родины в КГБ и ГРУ. Все они «горели»
в основном на конспиративных встречах с резидентами
ЦРУ, которые находились под постоянным наблюдением.
В 1986 году чекисты провели ряд успешных операций по
разоблачению американских агентов, некоторые из них
оказались «кротами» в КГБ. Лукин отшучивался по этому
поводу, что сам чуть не загремел по «французской»
линии. Он не был лично знаком с Бояровым, который
стал прототипом генерала КГБ Константинова в романе
и кинофильме Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен
заявить», его играл народный артист СССР Вячеслав
Тихонов. Идея создания этого фильма на основе подлинных
событий принадлежала как раз Боярову. С другим
народным артистом Борисом Клюевым, который играл
в этом фильме разоблаченного агента ЦРУ Александра
Огородника под псевдонимом «Трианон», Лукин иногда
встречался в компании бывших подчиненных Боярова,
которые подружились с актерами на съемках фильма.
Трифонова в этих компаниях не было, но Лукин много

~63~



слышал о его подвигах. Он на самом деле был серьезным
чекистом, совместно с Сергеем Тереховым разоблачил все
в том же 1986 году двух агентов американской разведки.
Был арестован сотрудник управления КГБ по Москве и
Московской области майор Сергей Воронцов по кличке
«Капюшон». Чтобы набить себе цену, он при вербовке
представился цэрэушникам сотрудником контрразведки
из Второго главного управления КГБ, а это уже уровень
совсем другой. Резидент ЦРУ млел от счастья, что заполучил
не просто «крота» с Лубянки, а контрразведчика,
который работал против них. Еще одним «крестником»
Трифонова стал Владимир Поташов. Этого инженерафизика
купили за полторы тысячи долларов в месяц, дали
кличку «Медиан». Завербовали его легко, подложив ему в
гостинице Таллина, где он был на международной конференции,
студентку-красавицу из США. Их научный диспут
проходил в номере студентки с интимным сопровождением,
что и зафиксировали спецслужбы США. Тогда Эстония
хоть и входила в СССР, на ее территории резиденты ЦРУ
бойко вербовали советских граждан. Шантаж удался, но
цэрэушники потом намыкались с этим агентом. Он оказался
гулякой и сорил их гонораром, менял женщин, а между
загулами отрабатывал шифровками. Гулянки обошлись
Поташову в 13 лет лагерей.

На первый взгляд, серьезные люди пришли бороться
с контрабандой в Таможенный комитет России. И Лукин
решил к ним присмотреться. На коллегиях ГТК Друганов
пачками штамповал решения и приказы, например, «О неотложных
мерах по борьбе с наркотиками, выявлению и
перекрытию каналов контрабанды наркотиков». На бумагу
ложились правильные слова и формулировки, но кто был
поставлен руководить этой работой в Главном управлении
по борьбе с таможенными правонарушениями у Трифонова?
Два любителя Бахуса. Бывший начальник собственной безопасности
московской таможни Пирогов, от которого не
знал как избавиться его бывший начальник, и пограничник

~64~



из службы паспортного контроля аэропорта Шереметьево
Меринов. Они на пару и упражнялись в приеме алкоголя на
Пречистенке, установив между собой график руководства
отделом, который должен был координировать борьбу с
наркотиками по всей России. Причем и средства выделялись
приличные, только на ремонт и эксплуатацию кинологических
центров — четырнадцать миллионов рублей. Но
эти мужики только пьянствовали. Уж если сами не хотели
вести эту борьбу, то хоть собачек бы выпускали на поиск
наркотиков при досмотрах грузов. К тому же они были
запойными, это когда алкаш десять дней пьет, а потом еще
столько же свои мозги восстанавливает. Какой толк от таких
работников? Но они были приближенными к начальнику
собственной безопасностью ГТК Суетину, поэтому их и
не трогали. Тем более, с наркотой всерьез они, естественно,
не боролись, и всех устраивали. Известно ведь, что
наркобизнесом «балуются» немало высокопоставленных
представителей власти.

Трифонова также назначили руководителем новосозданного
Оперативного центра ГТК России по борьбе с
преступностью в таможенной сфере, ему подчинили все
разведывательные подразделения вместе с управлением
валютного контроля. В приказе о назначении Трифонова
подчеркивалось отсутствие должной слаженности в работе
оперативных подразделений в борьбе с теневыми схемами,
слабая результативность по выявлению преступных групп
внутри таможенной службы.

Но кому было поручено реализовывать поставленные
задачи, большой вопрос. В то же время Друганов явно
лукавил. Кому, как ни ему, были известны все теневые
схемы и их участники. Достаточно было дать конкретные
команды по конкретным людям или группам. Но это было
бы для него равносильно самоубийству. По двум причинам.
Первая, понятно, перераспределение контрабандных
потоков в свою сторону, что в случае настоящей работы
стало бы невозможно. Вторая причина состояла в том, что

~65~



помимо личного обогащения требовалось выполнять план
пополнения государственной казны. А новые руководители
из-за непрофессионализма не способны были и грамотно
бороться с теневиками, и не разрушить потоки поступления
денежных средств в казну. Ведь государству даже при разгуле
контрабанды все равно «перепадало» немало валютной
выручки. В общем, гайки надо было затягивать постепенно,
чтобы не сорвать резьбу.

Не было толку и от приказа от 6 августа 1998 года
«Об усилении контроля за полнотой и достоверностью
сведений, предоставляемых таможенным органам». Этот
приказ должен был ликвидировать расхождения в наименовании,
весе и стоимости товаров при перемещении через
пограничные таможни и при декларировании в таможнях
внутренних, когда вместо телевизоров появлялся зеленый
горошек. Вроде и сроки исполнения наметили, разработали
таблицы отчетности, в которые в течение двадцати дней
вносятся сведения по сверкам товара, прошедшего через
границу, и сведения, оформленные на таможнях. Но не делалось
главного: никаких мер не предпринималось против
фирм-однодневок, которые в течение двух дней успевали
переоформить один товар вместо другого и реализовать его
«с колес». Ищи потом ветра в поле.

Эти тонкости знали все. Но не прилагалось ко всем
этим приказам политического решения, а договариваться с
теневиками руководители новой формации либо не умели,
либо преследовали свои интересы. А именно — перетягивали
теневой бизнес на свою сторону. По этому поводу к
Валентину Плотникову, начальнику Центральной акцизной
таможни, которая являлась и неофициальным центром
контрабандных операций всей России, зачастил главный
борец ГТК с контрабандой Сергей Трифонов. Плотников
рассказал Трифонову, как они с Лукиным устраняют среди
клиентов таможни фирмы-однодневки. Тот одобрил их
инициативу и пообещал Лукину всестороннюю поддержку
в работе. На словах?

~66~



Следует учесть, что на руководящих постах в Управлении
иногда попадались кадры, которым явно не по зубам
оказалось бороться с таможенными правонарушениями.
Например, Сергей Сержантов, руководитель Московского
таможенного управления ГТК. Поэтому занижение стоимости
и недостоверное декларирование стало массовым
явлением, да еще не выполнялся план поступлений от таможенных
сборов в госказну. В московском регионе появилось
дополнительно около сотни таможенных складов. Их
держали откровенные временщики-беспредельщики. Они
поломали все ценообразование на внутреннем рынке, растаможивая
фуры в два раза дешевле. Говорили, что поработав
на таком складе полгода, можно больше никогда в жизни
не работать. Поскольку государство стало недополучать
средств от таможни, новые начальники поняли, что так долго
продолжаться не может, поползли слухи, что Друганову не
удержать власти. Но вместо того чтобы наладить работу,
все спешили сколотить личный капитал, пока не уволили.

Прошло два месяца с того момента, когда Лукиным за
«надуманные» таможенные нарушения были наложены
штрафы на фирмы-однодневки. Конечно же, теневики
продолжали проводить замену основного товара на менее
ценный, чтобы меньше платить, но исправить это положение
одними приказами невозможно. И все-таки подвижки
были, с оперативной службой на таможенных постах стали
считаться, и теневики вместе с нечистоплотными сотрудниками
таможни вели себя уже не так нагло.

В один из дней позвонил Широков, оперативный сотрудник
службы Лукина. Позвонил он со склада «Комфортторг
» из Домодедово:

— Виктор Павлович, на СВХ пришла фура с сыром в
адрес фирмы «Иритас», которая по сводкам-ориентировкам
значится как не уплатившая штраф. Еще отсутствуют
некоторые документы. Как быть?
— Как обычно. Товар на склад-холодильник, как скоропортящийся,
под ответственное хранение, а водителя к нам
на расследование по утрате документов.
~67~



Тут же на проводе возник начальник таможенного поста
Центральный Борис Хватов:

— Я в отношении груза на фирму «Иритас». Эта фура
оборудована холодильником и, если быстро провести расследование,
то мы могли бы ее оформить в «лобовую».
— А по-другому ее уже и не оформишь, но надо знать,
что именно утрачено из документов. Хорошо, я сейчас вышлю
вам инспектора по расследованию, Евгения Денисова.
Пусть на месте разберется.
— Бери мою машину и поезжай в Домодедово. На
«Комфортторге» стоит фура со «скоропортом», надо разобраться
быстро. Водитель потерял какой-то таможенный
документ. Если ничего серьезного, то посмотри, подходит
ли это нарушение под «упрощенку», чтобы побыстрее.
Товар скоропортящийся, пойдет под честную растаможку.
Возьми в помощь Евгения Шувалова.
А его Лукин проинструктировал отдельно, уже как опера
розыскного отдела.

— Евгений Николаевич, приехала заблудившаяся фура
от фирмы «Иритас». Водитель потерял документы. Нам с
тобой, думаю, ясно, какие?
— Скорее всего, сертификат соответствия и качества.
Мы же их изымали на таможне пачками, так как были сомнения
в их подлинности. Вот они теперь их и теряют.
— Молодец, правильно мыслишь, но твоя задача на
«Комфортторге» негласная. Мы с тобой в курсе, что генеральный
директор фирмы «Иритас» Грибов даже не
знает о ее существовании, так как она зарегистрирована по
его утерянному паспорту. Надо бы ненавязчиво выяснить,
кто будет оплачивать штраф в кассе таможни за нарушителя
от имени гендиректора Грибова? Местные таможенники,
видимо, не догадываются, что мы проверили эту фирму,
иначе бы нас не поставили в известность, бывало такое по
их «забывчивости». Ты Денисову на месте намекни, чтобы
он поторопил их с уплатой штрафа, а сам — им на «хвост»
и проводи до кассы. Потом дождись полного оформления
~68~



товара «в лоб» и под благовидным предлогом выясни,
кто получит на таможне этот товар и куда повезет разгружаться.
У меня много информации по этой фирме и про ее
настоящих руководителей. Нужно проверить всю цепочку
оформления этого груза.

— А что за информация? — спросил Шувалов.
— Давай мы с тобой ее обсудим после поездки на «Комфортторг
». Вдруг она недостоверна, а мне не хотелось бы
бросать тень на уважаемых сотрудников таможни.
— Хорошо. Я все понял.
Молодой опер был смышленым, ему не надо было долго
объяснять. Хотя и полной информации Лукин Шувалову не
раскрывал: доверял, но не хотел втягивать молодого опера
в игры, которые вели генералы МВД и ГТК, некоторые
сотрудники ФСБ и прокуратуры.

Таможенники оказались «фраерами ушастыми» против
Шувалова. Штраф оплатил в кассу инспектор отдела
оформления таможни Усков от имени гендиректора фирмы
«Иритас» Грибова. Откуда было знать этому инспектору,
что Грибов уже давно бомжует, и паспорт, по которому
оформлена эта фирма, он потерял, а новый так и не получил,
потому что нет денег на фотографию. И Грибов не предполагает,
что является обладателем несметных богатств: на его
счету четыре миллиона долларов. Шувалов пока решил не
трогать Ускова, чтобы не вспугнуть более крупную рыбу. Да
и Усков мог легко «отъехать», сказав, что его кто-то попросил
уплатить минимальный штраф, чтобы не задерживать
фуру со скоропортящимся товаром. Но вот от следующего
эпизода ему уже трудно будет отвертеться. Удалось выяснить,
что после оформления штрафных документов инспектор
Усков зашел в кабинет к начальнику Хватову с неподписанным
актом передачи товара фирме «Иритас», а обратно
вернулся уже с подписью якобы бомжа Грибова, который
получил этот товар. Только где же сам Грибов, растворился
в воздухе? Евгений, когда заглянул к Борису Борисовичу в
кабинет и попросил закурить, никого там не обнаружил.

~69~



Шувалов поспешил в Москву на доклад к Лукину. Его
распирало от полученной информации на СВХ «Комфортторг
», хотя Лукин обо всем догадывался и ждал только
подтверждения. Так оно и получалось: таможня оформляет
товар от имени фирмы-однодневки, та продает его другой
фирме, настоящей, которая и является владельцем товара
по контракту с зарубежной фирмой.

— Виктор Павлович, а вы знали об этом? — поинтересовался
опер после доклада.
— И не только об этом, но не верилось, а теперь все
встало на свои места. Таможенная банда создала свое осиное
гнездышко и «контрабасит» потихоньку.
— И кто у нас этим занимается?
— Все сертификаты делаются в нашей таможне на втором
этаже. Обрати внимание, в каких окнах горит свет до
полуночи. В рабочее время этим заниматься опасно, могут
случайно увидеть, а ночью никто не помешает, да еще похвалят
за усердие в работе.
— Что теперь будем делать?
— А ничего. Борис Борисович, начальник Центрального
таможенного поста, далеко не крайнее звено в этой схеме.
Здесь у него два начальника есть. Это Ахмед и наша «бабушка
контрабанды», Марина Евграфовна. Но к ним сейчас
не подобраться, с ними даже Друганов «пасанул», только
не как в футболе. Дергался, дергался вместе с начальником
Северо-Западной оперативной таможни, только остались
все его возмущения на бумаге: не выявлено ни одной преступной
группировки в околотаможенной сфере с участием
сотрудников таможни. Только не прописал он еще, что этим
заниматься должна многочисленная группа бездельников из
службы собственной безопасности.
— Да, эти займутся. Сколько у нас было сигналов в
московской таможне, где мы выявляли участие СБ в контрабанде
автомобилей.
— Это точно, а этот «Комфортторг», сам знаешь, кто
курирует, поэтому ничего мы делать не будем. Надо просто
~70~



знать своих героев и ждать лучших времен. Пока пусть они
сами борются за свой кусок пирога. Нам от этой борьбы
не горячо и не холодно, никто нас к их барскому столу не
зовет, да и сами не пойдем, а просто так шишки набивать
не хочется. Поэтому, Евгений Николаевич, пока никому ни
слова, а то могут «спалить» ни за что. Мы этой команде,
как кость в горле.

— Я это уже понял.
Лукин подвел для себя предварительные итоги. Пока на
данный момент известно, что в контрабандной схеме участвовали
сотрудники таможенного поста, а к поддельному
пакету документов имеют отношение сотрудники его ЦАТ.
Но кроме заказа бизнесменов, скорее всего, они выполняли
еще чью-то команду. До установления этих лиц в драку
лезть нельзя, иначе они сомнут хлипкие доказательства и
ополчатся всей компанией на оперсостав. Доказательства
по участию таможенников в контрабандной схеме пока
призрачные, поэтому рано звонить в колокола и вызывать
огонь на себя. Эта компания стала опасна. Начальник таможни
Плотников хороший мужик, но что его связывает
с Трифоновым? Имеет смысл подождать, посмотреть, чем
проявят себя участники «процесса».

Как обычно бывает, некоторые важные события происходят
помимо воли человека. Кто-то называет это судьбой,
кто-то считает, что в большей степени каждый человек сам
кузнец своему счастью. И как называть, случайностью или
закономерностью, проведение как раз во время истории
с фурой на «Комфортторге» рейда РУБОПа и УБЭПа в
«отстойниках» Москвы и области, где стояли фуры, прибывшие
из-за бугра, в ожидании таможенного оформления
доставленного в Россию груза. На таможнях эти фуры
появиться пока не могли, ведь в случае недостоверного декларирования,
когда вместо видеотехники растаможивали
электрошнуры, при выезде с таможни их могли задержать
бригады МВД или ФСБ и всех взять с поличным. Доказательства
были бы налицо. Если на таможне оставались

~71~



документы по оформлению шнуров, то у водителя была
отметка о доставке реального товара, вместе с накладной.
А в таможне, таким образом, оставались поддельные документы
на груз, который затем перегружали или везли на
этой фуре владельцу.

Поэтому фуры с товарами и собирались в «отстойниках
», где теневые брокеры собирали с водителей пачки документов
и мчались в таможни назначения, чтобы произвести
в этих документах отметки инспекторов об оформлении
товара. За этим процессом проследить было сложнее. Например,
привозит брокер на таможню документы на десятки
фур. Таможенники их отштампуют печатями, и водители
возвращаются за бугор, так и не встретившись с таможенниками.
Спецслужбы хоть и располагали такой информацией
в избытке, но для задержания жуликов с поличным
требовалась серьезная оперативная работа, разработки с
внедрением в ряды таможенников агентов и многое другое.
Да и таможни имели свои охраны и службы безопасности,
что часто лишало спецслужбы фактора внезапности.

Когда фуры по заранее оговоренному с теневыми брокерами
маршруту въезжали в Москву или область, они
размещались на подготовленных площадках и ожидали
оформления документов. Но надежно спрятать десятки
автомашин невозможно, это не иголка в стоге сена, да и
многим из них садились «на хвост» еще задолго до того,
как они прибудут на стоянку. Вот в такие места и выезжали
совместные бригады оперативников из таможен и милиции,
иногда усиленные сотрудниками ФСБ. В итоге фуры под
«конвоем» доставляли в таможни назначения, водители
обкладывались штрафами до ста процентов стоимости товара,
иногда с угрозой его конфискации. Но, как правило,
после уплаты штрафа товар отправляли на «правильную»
растаможку, то есть в «лобовую».

Надо сказать, что и сотрудники милиции тоже поднаторели
в борьбе с таможенными правонарушениями
и проводили самостоятельные операции по «обилечи


~72~



ванию» владельцев груза в этих местах. Тоже грели на
этом руки. А такие «билеты» стоили тысячи долларов в
зависимости от стоимости товара в фурах. Суммы взяток
плавали от пяти до пятидесяти тысяч долларов с каждой
фуры, в зависимости от ценности груза. Бизнесмены легко
расставались с деньгами, так как доставка фуры в таможню
грозила им куда большими неприятностями. Обычно в
таможни отправляли фуры с недорогими товарами или
скоропортящимися продуктами, которые нельзя было долго
держать без холодильника. Больше бизнесменов в погонах
интересовали фуры с видеотехникой и мебелью, с них они
собирали высокую дань.

В тот день среди транспорта с электроникой оказалась
фура с сыром для фирмы «Иритас», следовавшая на СВХ
«Комфортторг». Но она не доехала до Домодедовского
таможенного поста, поскольку там ее ожидала «лобовая»
растаможка. Эту фирму еще не сняли с ориентировки за неуплату
штрафа, да еще она (по другой закономерной случайности?)
засветилась в сводке Северо-Западной оперативной
таможни, как фирма, которая недостоверно задекларировала
десятки поставок сыра и оформила его, как молоко.
Эта сводка за подписью начальника оперативной таможни
Озолинга легла на стол председателя ГТК Друганова, и тот
дал письменное указание начальнику ЦАТ Плотникову
возбудить уголовные дела.

Лукин уже знал о точечных ударах по контрабандным поставкам,
которые шли на СВХ, неподконтрольным команде
председателя. Но Лукин не торопил своих подчиненных с
проверкой этих фактов, ведь уголовные дела можно было
возбудить только в отношении неустановленных лиц, когда
поставки оформлялись на фирмы-однодневки с несуществующими
генеральными директорами, грибовыми. И все эти
«меры» председателя по борьбе с контрабандой выглядели
малоэффективными.

А наглость фирмы «Иритас» была запредельной. Многие
другие аналогичные конторы давно прекратили свои

~73~



поставки и стали работать на таможне по более прозрачным
схемам, хотя бы пополняя казну государства. А эти уверовали
в свою безнаказанность. Ко всему прочему, водитель
фуры оказался поляком, с которым рубоповцы не смогли
«договориться», а сыр был товаром скоропортящимся, не
то что электроника, поэтому с ним только пришлось больше
бы возиться, а денег «срубить» нельзя. Решили поэтому
срубить на сыре «палку» — надо же было как-то показать
свою работу: раскрыть правонарушение и отконвоировать
груз в таможню.

Только не знали сотрудники Московского РУБОПа с
Шаболовки, что задержанная фура должна была фиктивно
оформляться на СВХ «Комфортторг», подконтрольного
самому советнику министра внутренних дел генерал-лейтенанту
Александру Дроздову. Вот это и называется зигзагом
судьбы, когда обстоятельства сталкивали лбами руководителей
силовых структур, да так, что эти лбы трещали. Если
подходить к этой истории с позиции закона, то эта фура
«росла» для оперов МВД не на их «грядке». Да, просрочена
доставка груза в таможню, но это — компетенция
таможни, причем на административном поле. Фура была
загружена скоропортящимся товаром, при передаче этой
фуры надо еще определить товар на ответственное хранение
на склад-холодильник.

На место быстро приехали представители фирмы
«Иритас» и предложили свои услуги в размещении сыра на
складе, где они хранят товар после таможенного оформления
перед реализацией. Но сотрудники РУБОПа не знали и еще
одного момента: о чудесных превращениях сыра. После пересечения
российской границы он оформлялся как молоко, а на
склады-холодильники привозили опять сыр. Причем с каждой
фуры оформлялось по 200 кг сыра, а не по девятнадцать
тонн молока. Такие вот фокусы проводили таможенники,
превращая государственную службу в арену цирка.

Представители «Иритаса» размахивали доверенностью
от «липового» генерального директора Грибова.

~74~



Николай Никитин представился начальником отдела маркетинга,
Игорь Сухов — его заместителем. Они раздали
номера своих мобильников, по самоуверенности своей не
догадываясь, что рубоповцы начали их «документировать»,
получив от сотового оператора сведения о владельце и
распечатку входящих и выходящих звонков. Законом это
не было запрещено. Нельзя разговор прослушать без соответствующей
санкции прокурора, но информацию о дате
и времени разговора они имели полное право получить в
рамках оперативных мероприятий. А такая информация
тоже о многом говорила. Использовался в таких случаях и
еще один профессиональный прием: опер мог подогреть
«ушастого», подбросив ему на самом деле не имеющую
значения информацию с определенной целью, «объект»
глотал наживку и тут же спешил поделиться со своими подельниками
или хозяевами. Никитин и Сухов как раз стали
такими «ушастыми» и так уши развесили, что о каждом
шаге таможенников и рубоповцев докладывали своим руководителям
в открытую.

Лукин взял распечатку звонков с мобильных телефонов
Сухова и Никитина, пробежал глазами по длинному списку
активных мобильных абонентов и заинтересовался двумя
номерами, которые чередовались в исходящих и во входящих
звонках. Один номер был из ЦАТ, другой из ГТК.
Установить абонентов не составляло труда. И время звонков
интересное: до момента приезда Никитина с Суховым на
место задержания фуры и после. Это означало, что они получили
от кого-то указание выехать и разобраться, а потом
доложили о результатах.

Позже Лукин выяснит номера остальных участников
этой группировки и запросит такие же распечатки их звонков.
Ниточки потянутся еще дальше, эти абоненты будут пересекаться
с уже известными фигурантами. Эта «паутина»
потребует систематизации. Так появится схема с кружочками,
квадратиками и треугольничками, обозначающими
действующих лиц контрабандной группировки. В центре

~75~



схемы «достойное» место займут сотрудники таможенных
органов, милиции, прокуратуры, Росвооружения.

Инспектор отдела расследования ЦАТ Евгений Денисов
оформил протокол о заведении дела о нарушении таможенных
правил по недоставке груза в таможню фирмой «Иритас
». Также был составлен акт о передаче на ответственное
хранение сыра на склад, имеющий холодильное оборудование,
арендованный тем же ООО «Иритас», причем документ
об аренде был за подписью гендиректора Грибова.
Данный документ был подтвержден тремя печатями, и ни
у кого пока не вызвал подозрений, кроме Лукина. Он-то
знал цену этому «липовому» документу. Подпись вновь
поддельная, как и в предыдущем случае — начальником
таможенного поста Хватовым. Позже экспертиза сделает
заключение, что подписей «Грибова» Борис Борисович
Хватов проставил не менее чем на двух тысячах таможенных
документов. Не понимал, что каждый такой автограф
увеличивает ему срок в местах не столь отдаленных? Лукин
не переставал удивляться, хоть и много повидал на своем
веку, с какой легкостью сотрудники таможни совершали
уголовные преступления на рабочем месте, уверовав в
свою безнаказанность и надеясь на «красную крышу» таможенного
терминала «Комфортторг». Лукин не называл
таких вот хватов «кротами», слишком высокое звание для
предателя. Настоящие «кроты» находились в основном
среди сотрудников госбезопасности, реже милиции. Надо
признать, те предательства требовали напряжения извилин
и смелости, их ведь могли ликвидировать и хозяева, и коллеги,
которых они предавали. Таможенники Центральной
акцизной таможни тоже подрывали интересы России, экономические,
но слишком многие теперь занимались этим,
и действия этих таможенников тонули в море подобных
«подрывов». Поэтому как тысячи себе подобных они
были просто мелочью. Теневые бизнесмены на таможне не
подпускали их к дележу основного «пирога» в миллионы
долларов, который ежедневно «пилили», а использовали

~76~



как «шестерок», часто подставляя, когда припрет отвечать
перед законом за «всю мазуту».

Лукин четверть века успешно боролся с ворами и грабителями,
убийцами и разбойниками. Он никогда не оценивал
своего отношения к этим личностям, не до этого было, а
теперь вдруг стал задумываться. Непростые были отношения,
но он, пожалуй, никогда не испытывал к преступникам
чувства, как раньше выражались, «пролетарской ненависти
», даже к тем, кто обворовали его квартиру или угоняли
автомобиль. Лукин пришел в милицию из большого спорта
и сохранил особое чувство спортивной злости, оно помогало,
когда требовалось найти и обезвредить преступника.
В конце этой «гонки» он испытывал сладостное чувство
победы. Когда-то не повезло преступникам, которые угнали
его «Жигули». Лукин вычислил их в огромном городе через
три дня, и начальник 7-го отдела МУРа Алексей Белов до
сих пор вспоминает, как он гонял этих жуликов, как зайцев,
по лесам в районе Рогачева на севере Московской области,
пока не взял. А квартирных воров, которые залезли в его
квартиру, взял с поличным через месяц его друг и коллега
из 3-го отдела МУРа Александр Позняков. Нет, не было
чувства ненависти у Лукина даже к своим обидчикам, а
угонщики его автомобиля и вовсе оказались молодыми
солдатиками, убежавшими из армии, и, когда на Лукина
вышли их родители, то он сам предложил им найти своих
чад и бросить его автомобиль, сообщив о его местонахождении
анонимно по «02». Но за этими солдатиками оказался
длинный след преступлений, их ждал военный трибунал.
Не было у Лукина чувства ненависти и к этим таможенным
предателям, которые поставили себя вне закона. Просто
они сами развязали ему руки.

Лукин не нарушал закона, накапливая оперативную
информацию и не выводя сразу контрабандистов на чистую
воду. «Особенностью» текущего момента являлось, к сожалению,
не очень приятная перспектива: Лукин знал, что
изобличение этих «оборотней» стало бы его последним

~77~



оперативным мероприятием на таможне. К тому же эти
«кротики» должны были больше интересовать сотрудников
транспортной прокуратуры и службы собственной
безопасности таможни, но те, по оперативной информации,
находились на довольствии на этом таможенном терминале.
Поэтому пока он ждал лучших времен, когда в таможенных
органах начнут бороться с контрабандой, не сотрясая воздух,
а на деле…

Рубоповцы сопроводили фуру с сыром на складхолодильник,
который указал в письме начальник таможенного
поста Хватов. Никитин с Суховым привезли
колону автомобилей на Магистральную улицу. Правда, на
воротах склада красовалось почему-то название «Идасна
». О том, что это хозяйство принадлежит фирме «Иритас
» на территории склада не было ни одной таблички.
И в договоре на оказание складских услуг указывалось, что
арендатор — «Идасна», а в сопроводительном письме с
таможенного поста значилось, что склад — «Иритаса».
Неувязочка. Когда же открыли склад, взору представилась
обалденная картина. Под самую крышу он был забит
паллетами с головками сыра. Какого сыра здесь только не
было! Круглые, плоские и в форме шара, огромные и небольшого
размера, красного, желтого и зеленого цвета. По
надписям было видно, что здесь представлена продукция
со всей Европы.

— Сколько же здесь сыра? — поинтересовался сотрудник
РУБОПа Владимир Шаров у мужчины, представившегося
заведующим складом Петрухиным.
— Пятьсот тонн или немного больше, — ответил тот.
— Давайте договор на аренду помещения и документы
на эти пятьсот тонн.
Петрухин явно растерялся. Открыл ящик стола, покопался
в нем. В этом ящике перекатывались круглые печати.
Там же лежали какие-то акты и таможенные декларации.
Он показал журнал с записями о приходе и разгрузке фур с
сыром. Шаров ознакомился.

~78~



— Очень хорошо. Здесь только фиксируются поставки
сыра, а мне нужны документы, накладные и прочее. Где у
вас бухгалтерия?
— У меня здесь их нет. Все находится в офисе на Ленинградке,
— Петрухин протянул все тот же договор об аренде
помещения.
— Это договор об аренде помещения фирмой «Идасна
», а мне нужен договор с «Иритас», — отвечал Шаров.
— Такого договора нет, — развел руками завскладом.
— Ничего не понимаю. Никитин, объясните вы, что
ли, куда мы приехали и кому должны сдать на хранение задержанный
груз? — спросил Шаров.
— Видите ли, в чем дело. Петрухин работает заведующим
складом в обеих фирмах, — совсем запутал присутствующих
Никитин.
— Мы друг друга явно не понимаем. Наше дело передать
задержанный груз на ответственное хранение складу, который
нам указали и он значится с разрешения таможни по
этому адресу. Для того чтобы нам быть спокойными, что мы
отдали груз на хранение кому надо, нам нужны документы
на аренду этого помещения ООО «Иритас». После этого
следует связаться с арендодателями, чтобы они обеспечили
охрану. Я понятно объясняю? — проговорил Шаров.
— Да, конечно, но у нас нет договора между «Иритас»
и арендодателями, только от «Идасны».
— С фирмой «Идасна» у нас будет отдельный разговор
утром, а пока мы составим протокол осмотра помещения,
куда нас привезли вместе с задержанным грузом. Опросим
всех работников «Иритас». Вызывайте свое руководство
с документами. Иначе этот склад будет опечатан и сдан под
охрану администрации арендодателей, — сказал Шаров.
Он сел за письменный стол и принялся писать протокол
— от РУБОПа. Сотрудники таможни тем временем
знакомились с разбросанными по столу документами.
У Шувалова, командированного Лукиным, все больше появлялось
уверенности, что менеджер фирмы «Иритас»

~79~



Никитин привез всю команду спецслужб в центр контрабандных
операций. Но пока он был в роли наблюдателя за
происходящим и пытался разобраться, например, какое
отношение Никитин, судя по телефонным разговорам, имел
к… Главному разведывательному управлению Минобороны.
То, что менеджер допустил ошибку и сам привез оперативников
в это «осиное гнездо», Шувалов квалифицировал
исключительной наглостью Никитина. Опять уверенность,
что у них все куплено.

Из ящика стола Шаров вытащил ворох таможенных
деклараций и различные печати.

— Евгений, — обратился он к таможеннику, — а не
подскажете мне, что это за документы?
Шаров отлично понимал, что это за документы, поэтому
его лицо расплылось в улыбке от обнаруженных в
столе документов и печатей. Это не было обыском, который
проводится с санкции прокурора. Это называется оперативным
осмотром, который заканчивался протоколом
добровольной выдачи всего, что заинтересовало органы.
Если хозяева отказывались от добровольной выдачи, должно
было последовать опечатывание склада и выставление
охраны, а утром, уже с санкции прокурора, начался бы
нормальный обыск. Оснований для этого в данном случае
было предостаточно.

— Это таможенные декларации от фирм «Формена»,
«Эксима», «Твена», «Делон», которые были получателями
молока и частично сыра, и, судя по всему, продукты
хранились тоже на этом складе. Надо журналы о принятии
грузов посмотреть. Все эти фирмы проходят по сводкамориентировкам
как нарушившие таможенное законодательство.
Сейчас проверим, — пояснил Евгений Шувалов. Он
позвонил в таможню, а потом подтвердил:
— В отношении этих фирм заведены дела о нарушении
таможенных правил по фактам недостоверного декларирования
товара в крупных размерах. Решается вопрос о
возбуждении уголовных дел.
~80~



— Очень хорошо. Похоже, мы попали в логово контрабандистов.
Спасибо Никитину с Суховым, а то и не
знали бы, где их искать. Я обнаружил в ящике печати фирм
«Иритас», «Идасна» и «Формена», а также очень любопытную
печать «Ростест-Москва», — Шаров взмахнул
рукой и шлепнул этой печатью по чистому листу бумаги. —
Во! Для сертификатов. Похоже, они сами себе выдают разрешения
на хранение товара на этом складе. Вот бланки и
печать. Интересно, кто их подписывает, кроме начальника
таможенного поста? Впрочем, это уже по нашей части, и
если таможня не возражает, то мы сами опечатаем склад и
сдадим его под охрану. Документы и печати мы изымаем и
доложим утром своему руководству, а уж потом передадим
все материалы в таможню или прокурору. Договорились? —
спросил Шаров.
— Конечно. Вы же были инициаторами рейда и задержания,
так что доводите это дело до конца, — согласился
Шувалов.
— Ну, без таможни мы сделать ничего не сможем, и потребуется
помощь.
— Мы тоже доложим руководству таможни, и думаю,
будем помогать делать общее дело.
Никитин с Суховым поочередно выходили на улицу,
чтобы переговорить по телефону. Они и Петрухин дали
показания, причем завскладом еще и признался, что ранее
работал с фирмами, указанными в найденных таможенных
декларациях: они также привозили сыр из Европы и сдавали
в «Идасну» для реализации. Печать для сертификатов
«Ростест-Москва» ему вручил директор ООО «Идасна».
Петрухину подробно объяснили, что он «попал»: на печатях
и документах, изъятых из рабочего стола, сохранились
его отпечатки пальцев.

Контрабандная деятельность «Иритас», похоже, произвела
впечатление даже на рубоповцев. В общем, каша заваривалась
крутая. Никитин с Суховым сами навели оперов
на склад, где хранилось пятьсот тонн сыра, оформленного

~81~



на таможне как молоко. Рубоповцы обнаружили записи
о доставке сыра на другие склады в Москве, и Петрухин
подтвердил, что на них хранятся сотни тонн, оформленные
как… молоко. Никитин с Суховым продолжали трещать по
мобильным телефонам, не понимая, видимо, своим «менеджерским
» умом, что сдают лиц, причастных к незаконным
операциям. Водитель, кстати, оказался словоохотливым и
помимо официальных показаний по делу сообщил Шувалову,
что давно работает с компаний «Идасна», постоянно
возит сыр им и в другие фирмы. Его обычно встречали
Никитин или Сухов, забирали документы, оформляли
груз, и они ехали на один из складов разгружаться. Товар
сдавался по второй копии накладной с отметкой таможни
о доставке сыра.

На столе завскладом лежал целый ворох таможенных
деклараций, в том числе и по сегодняшней поставке. Во
всех документах в качестве привезенного товара значилось
молоко. Контрабандисты обнаглели окончательно, даже
в присутствии спецслужб задержанную фуру оформили
на таможне по «серой» схеме. Все доказательства преступления
на лицо. Предатели на таможне не допускали,
что сотрудники РУБОПа и таможни могут присутствовать
при разгрузке задержанной фуры? Во время обыска
Евгений Шувалов положил глаз на списки телефонов
фирмы «Идасна». Он знал, что только она из всех фирм,
фигурирующих в документах, реально существует. В списке
этом были прописаны городские и мобильные телефоны
сотрудников фирмы и номера с пометкой «таможня».
Рубоповцы не посчитали этот список как серьезную улику,
поэтому Евгений смахнул его в карман. На самом деле этот
телефонный список стоил всех остальных бумажек вместе
взятых, со старыми декларациями можно было сходить в
отхожее место: товара-то уже нет. Список же проливал свет
на контрабандную сеть.

На следующий день опера с Шаболовки обнаружили и
опечатали в районах Динамо, Перово и в Люберцах еще три

~82~



склада с сыром, там хранилось тысяча двести тонн на сумму
пять миллионов долларов. Документов на сыр, конечно, не
было, и быть не могло: таможенное оформление проходило
молоко. Но затем, видимо, рубоповцам шепнули, что эти
склады — вотчина советника Дроздова, и шаболовские
скинули материалы в приемную Друганова и умыли руки.
Друганов дал указание начальнику Главка Трифонову и
начальнику ЦАТ Плотникову возбудить уголовное дело.

Последний вызвал Лукина, отписал материалы ему и
поинтересовался:

— Виктор Павлович, что думаешь делать? — начальник
таможни понимал, что это за материал, поэтому был слегка
даже растерян.
— А в данном случае пришлось кстати, что этот дьявольский
клубок, пусть по незнанию, начали распутывать в
РУБОПе, и это «колесо фортуны» теперь трудно остановить.
А что здесь думать? За нас с вами все уже придумали.
Честно говоря, не предполагал, что шаболовские не отдадут
такую «палку», которую сами накопали. Возбудили бы
дело и передали в прокуратуру, а они — нам. Я-то знаю, что
обычно такие дела потом мотали из таможни в таможню и
теряли, в конце концов. Но, в данном случае, председатель
заинтересован раскатать СВХ «Комфортторг» на этом
деле.
— Думаешь, дадут расследовать? — неуверенно спросил
Плотников.
— Вряд ли. Смотрите, после того как документы переправили
в приемную Друганова, через четыре часа они уже
лежали на вашем столе с резолюциями. У больших руководителей
комитета не было времени даже для поверхностного
ознакомления. А что это означает?
— И какие у тебя мысли? — оживился Плотников.
— Все проще пареной репы. Заранее знали об этом
материале, поэтому одним касанием пера отпасовали его
нам, — Лукин специально употребил футбольный термин,
намекая на председателя, и это уловил начальник.
~83~



— Футболисты хреновы.
— И ваш знакомый, новый начальник Главного управления
по борьбе с таможенными правонарушениями ГТК
Трифонов не взялся за это дело, несмотря на очевидный его
масштаб. А он знает, что у нас в таможне сейчас работает
только один дознаватель, и тот без достаточного опыта в
работе, — продолжил расстраивать начальника Лукин.
— Я постараюсь убедить его, — сообщил было Плотников.
— Это вряд ли получится. Он знает, кто стоит за СВХ
«Комфортторг», и за этими материалами потянется вереница
просителей, которым трудно будет отказать. У оперов
такой приемчик называется подставой, когда имеются
письменные указания руководителей, а реально проходят
переговоры, как загасить это дело.
— Ну, ты все лучше меня знаешь, — согласился Плотников
и подписал резолюцию, аналогичную визам «больших»
руководителей.
Лукин вызвал начальника оперативно-розыскного отдела
Виктора Новикова, начальника отдела таможенных
расследований Владимира Чебурахова и дознавателя Екатерину
Бурцеву и поставил задачу: пока расследовать дело
об административном нарушении. Прежде чем выполнять
возбуждать уголовное дело, стоило осмотреться вокруг еще
раз. Сыр пусть полежит некоторое время на опечатанных
РУБОПом складах-холодильниках.

Буквально через час после того, как Лукин получил материалы
в канцелярии, ему стали звонить бывшие коллеги из
МВД с просьбой о встрече, чтобы обсудить перспективы по
этому делу. Стало ясно: предлагают взятку за прекращение
дела. Впрочем, Лукин и сам был готов избавиться от него. Он
оценил осведомленность контрабандистов в его таможне,
все его шаги с момента получения материалов фиксировались
не одной парой глаз. Приехал даже начальник службы
безопасности фирмы «Идасна» Баринов и передал привет
от коллег из МВД.

~84~



Но Лукин знал истинных владельцев этих сыров,
вернее финансовую составляющую этих контрабандных
операций, поэтому уходил от встречи с многочисленными
«ходоками». Только бывшему начальнику таможни
Андрею Ивановичу Павлову не отказал. Тот не захотел
светиться в таможне, и они встретились во дворе высотки
на Котельнической набережной. Лукин сказал ему, что все
легко доказывается, фигурантами пойдут не только брокеры,
а все сотрудники фирмы «Идасна» и таможенного
поста. Андрей Иванович оценил сказанное и попросил
«проволынить» расследование дня три, не возбуждая
пока уголовного дела, чтобы генералы могли договориться
с Другановым или Трифоновым.

Лукин согласился, не хотелось ему попадать в их «мясорубку
» и взял тайм-аут. Три дня сотрудники отделов
таможни изымали документы из архива по фирмам — фигурантам
дела. Эти три дня должны были показать цену
приказам, подписанным новым руководством ГТК, в которых
они распекали оперативные службы за то, что ими
не выявлено ни одной преступной группы на таможнях,
которые «сварились» с таможенниками. А через три дня
опять позвонил Павлов, и они с Лукиным снова встретились
в том же дворе.

— Генералы не смогли договориться, а нам не удалось
убедить Друганова и Трифонова спустить это дело на тормозах.
Может, сам посмотришь внимательно эти материалы,
и что-нибудь придумаешь?
— Андрей Иванович, ты же сам говоришь, что генералы
не смогли договориться между собой, а это значит, не сошлись
они в цене и ждут от нас дальнейших действий, чтобы
повысить ее. И как мне прикажешь смотреть материалы
повнимательнее, если у нас такие руководители? Не могу
же я выбросить бумаги в корзину для мусора или отказать в
возбуждении уголовного дела, когда там черным по белому
состав преступления.
— Значит, уголовное дело по контрабанде будет?
~85~



— Дело возбудим и передадим в прокуратуру. В нем нет
ничего о наших таможенниках, о них знаю только я, поэтому
эти эпизоды могу придержать. Есть служба безопасности,
вот пусть она и выявляет потом эти нарушения.
— Спасибо и на этом. Звони, в случае чего, — Павлов
пожал Лукину руку на прощание.
К этому времени Московский транспортный прокурор
Георгий Иванович Скаредов, оформив прокурорскую
пенсию, перешел на работу в Московскую оперативную
таможню заместителем. У Лукина сохранились с ним добрые
отношения. Теперь Георгий Иванович отвечал в том
числе за расследование таможенных уголовных дел и не
был в восторге от того, что узнавал. С высокого кресла,
которое он занимал ранее, столь массовые нарушения закона
в таможнях были видны не так выпукло, а вот теперь
прокурор столкнулся с этим «болотом» вплотную. Лукин
попросил Георгия Ивановича познакомить с его преемником
в Московской транспортной прокуратуре, Скузом. Тот
внимательно выслушал Лукина и вынес предложение срочно
передать материалы в прокуратуру, которая и должна принять
решение о возбуждении уголовного дела о контрабанде
и перемещении скоропортящегося сыра в холодильник. Так,
благодаря хорошим отношениям с прокурорскими, Лукин
вышел из этой щекотливой ситуации. В итоге прокурор
по надзору за таможенными органами Московской транспортной
прокуратуры Юсуп Катаев дал указание возбудить
дело по статье 188, части 1 — контрабанда, установив срок
передачи дела в два дня. Он же предложил организовать
по отдельному поручению следователя прокуратуры перемещение
сыра на склад-холодильник.

«Ходоки» по этому делу растворились, оставив только
следы своего пребывания в оперативных документах у
Лукина. В то же время контрабандная схема разрасталась с
каждым днем и пополнялась новыми кружочками и квадратиками
с цифрами. «Пробили» телефоны руководства
фирмы «Идасна», их контакты с высокопоставленными

~86~



таможенниками и сотрудниками МВД. Лукин не расслаблялся,
понимая опасность этой компании. Прокуратура
была довольна, не часто им приходилось расследовать такие
дела, а вернее, оно было первым, когда под следствием оказывалась
такая компания, были изъяты поддельные документы
и печати, а главное, задержан товар.

Тысяча двести тонн сыра. Это много или мало? Можно
сказать, это один миллион двести тысяч килограммов,
а можно измерить фурами, и тогда получится автопоезд
из семисот грузовиков длиной в два километра. И этот
скоропортящийся продукт лежал в обычных ангарах, хотя
по санитарным нормам сыр так храниться не должен. Но
у фирмы-однодневки «Иритас», владелицы этого товара,
имелись документы, что эти ангары являлись складами-холодильниками.
Документы поддельные, хотя сотрудники
санэпиднадзора вместе с таможенниками выдали письменное
заключение, заверенное заместителем председателя ГТК
Калибровым и начальником таможенного поста Хватовым,
что склады соответствуют требованиям для хранения скоропортящегося
товара. Знали они, под чем ставили подписи?
Но это будет выяснено в рамках уголовного дела, и теперь
это головная боль прокуратуры.

Лукин не мог представить, сколько «слупят» следователи
с владельцев задержанного груза за прекращение уголовного
дела. А то, что оно будет прекращено, не было никаких
сомнений. Лукин специально подкинул в прокуратуру идею
о контрабанде, чтобы скинуть это дерьмо со своих плеч, как
это сделали только что шаболовские, отфутболив материалы
в таможню, сразу поняв, что Дроздов шкуру с них спустит,
если они раскрутят уголовное дело. А могли и взять большие
деньги за урегулирование этого вопроса.

Интересно, что состав преступления под названием
контрабанда в этом деле просматривался, только если читать
статью 188 УК РФ по-русски — слева направо, а если
наоборот, то никакого криминала. Так и произойдет: следователь
не захочет выстраивать доказательства в логическую

~87~



цепочку, правдивые показания Петрухина и криминальных
брокеров, скорее всего, исчезнут из уголовного дела, появятся
новые показания, написанные под диктовку следователя,
направленные на прекращение дела. Это были вполне обоснованные
предположения, поэтому перед передачей дела в
прокуратуру Лукин сделал его полную ксерокопию вместе
с сопроводительным письмом, он понимал, с кем имеет
дело. Копию спрятал в надежное место. Там же хранились
и другие материалы, в которых только он мог разобраться.
Он не решился хранить документы у себя ни на работе, ни
дома, потому что допускал, что заинтересованные лица легко
смогут добраться до этих материалов, средств и методов
хватало — официальных и неофициальных.

А между тем заканчивалось лето 1998 года, приятели
Лукина хвастались удачными походами за грибами. Он
любил эту «тихую охоту», но не было возможности выехать
на дачу, где грибы можно собирать корзинами прямо
у крыльца. А все потому, что «беспредел» в таможне не
оставлял ни минуты свободного времени. И только теперь,
после передачи уголовного дела в прокуратуру, можно было
чуть вздохнуть, взглянуть, что же творилось в России за
пределами так называемой «зоны таможенного контроля».

А ничего хорошего не происходило. Грянул дефолт!
И сразу это словечко народ подхватил, и понеслось по всей
России: «Дефолт, дефолт!». Оказывается — это неспособность
государства отвечать по своим обязательствам. Хотя
государство последние десять лет и так уже ни за что не отвечает.
Все прежние потуги по созданию нормальных условий
для жизни и работы «дорогих россиян», как обращался к
народу Ельцин, рухнули в пропасть. Кириенко по прозвищу
Киндер-Сюрприз, видимо, был назначен Председателем
правительства России для очередной аферы, потому что за
несколько месяцев, что он находился у власти, нельзя было
резко развалить экономику, даже при его определенных способностях
к разрушению. Нет, дефолт готовили, подбирали
нужных людей, а Кириенко имел опыт подобных махина


~88~



ций. В бытность Немцова губернатором Нижегородской
области Кириенко прокрутил в этом регионе аферу с двумя
миллиардами рублей. И когда Кириенко перевели в Москву,
государство и пенсионеры не досчитались 540 миллионов
рублей, более четверти пенсионного фонда области. Другого
председателя правительства и быть не могло на данный
момент, время такое настало — опять грабь награбленное.
Кириенко учился в Горьковском институте инженеров
вод ного транспорта, а оказался финансовым выдумщиком.
Коллеги говорили, что знаменитый «лохотрон» — тоже его
изобретение. За бугром за такие лотереи сажают в тюрьму, а
в России — очередное развлечение для народа, который не
понимает, что его «влегкую» опять «обувают».

Но соавторами и основными проводниками убийственной
финансовой политики в России были все те же
Чубайс, Гайдар и Немцов. Они претворяли в жизнь все
рекомендации и указания Международного валютного
фонда, и Россия шагала в август 1998 года широкой поступью.
Одной из причин обвала стало падение цен на нефть
до 12 долларов. Другой не менее важной причиной была
крайне низкая собираемость налогов, а она практически
целиком и полностью зависела от таможенной политики,
которую проводили новые руководители, в общем-то далекие
от таможни деятели. Таможня могла подставить плечо
стране во время падения финансового рынка, но этого не
случилось. Потому что в правительстве собрались либо жулики,
либо теоретики, абсолютно не умеющие руководить
хозяйством огромной страны. Президент России утратил
свой пробивной характер и решительность, в очередной
раз «лег на рельсы», заявив по телевидению 14 августа, что
дефолта не будет. Госдума тоже «тупила». 18 августа разразился
крах. Правда не для всех россиян, так как многие уже
который год жили за чертой бедности, и никакой дефолт
не мог поколебать их нищенского существования. Но те,
кто имел доллары, в течение нескольких дней разбогатели в
четыре раза: доллар до дефолта был по отношению к рублю

~89~



один к шести, а стал один к двадцати. И ровно во столько
же обесценились рублевые сбережения граждан, как в наличных,
так и в банках. Кто владел достоверной информацией
о грядущем дефолте, тот оказался в больших плюсах.
Брали большие рублевые кредиты, скупали на них валюту,
а потом отдавали долги обесцененными рублями. Еще одна
афера государственного масштаба состоялась. Но России
не суждено было погрузиться во мрак, и вскоре над ней
засветилась путеводная звезда в виде золотого нефтяного
потока, но это случилось чуть позже. А пока руководители
страны разводили руками, ссылаясь на финансовый кризис в
Юго-Восточной Азии, который обвалил экономику России.
С таким же успехом можно было назвать виновником краха
парочку африканских государств, умолчав об истинных
причинах дефолта.

Кроме нефти и налогов существовала еще одна серьезная
причина дефолта, созданная все теми же авторами ваучеров
и последующей операцией по оглуплению «дорогих россиян
»: ГКО — государственные краткосрочные обязательства.
Еще во времена НЭПа Маяковский в «Разговоре с
фининспектором о поэзии» писал: «Я обложен и должен
караться». Те времена в России и нынешние чем-то похожи,
например, разрухой в экономике и попыткой ее восстановления.
Только теперь нет ВЧК и некому наказывать за
такие «шалости», как ГКО. Не было законов, по которым
можно было привлечь к ответственности участников ГКО.
На Западе давно шла борьба с отмыванием денег, добытых
преступным путем, где за левую копейку, пропущенную
через банк, ставили вопрос о его репутации и самом существовании
этого бизнеса.

Главным вдохновителем идеи ГКО был все тот же «главный
электроэнергетик», участвовали в ней и многие члены
правительства и «семьи» во главе с дочерью президента.
Дирижером этой компании был Березовский, который
никогда не скрывал, что он ворует, но раз законов нет, по
которым это воровство наказывается, значит воровать

~90~



можно. Позже следствие выявило семьсот восемьдесят
государственных чиновников, которые играли в бумажки
ГКО, оплачивая из государственной казны под 300% их
стоимости.

В стране наступил финансовый крах. По-другому это не
назовешь, потому что пропадают средства в частных банках,
они лопаются и кидают своих клиентов. Неплатежи обвалили
экономику. Разорились предприятия. Выросла безработица.
По итогам расследования Генеральной прокуратуры
от дефолта пострадало около 20 миллионов человек. Кто-то
отвечал, что у государства не было острой необходимости
отказываться от обязательств по ГКО, Центральному банку
нужно было включить печатный станок и выпустить необходимое
количество рублей для оплаты по предъявленным
ГКО. Тонной рублей больше или меньше. Это смягчило
бы удар, а при грамотном использовании стабилизационного
кредита в пять миллиардов долларов от МВФ можно
было бы избежать сильных потрясений. Но сценарий был
расписан «молодыми реформаторами», и никто не хотел
от него отступать. Они и президента ввели в заблуждение,
что тот накануне краха заявил по телевидению, что в стране
все хорошо, а в это время Гайдар и Чубайс диктовали на
«семейной кухне» председателю правительства Кириенко
заявление о дефолте.

И все-таки положительный момент у дефолта был.
Из-за резкого роста доллара импортная продукция стала
недоступной для большинства граждан, и начался подъем
отечественного производства.

На этом фоне всеобщего разграбления государственной
казны расследование уголовного дела по контрабанде сыра
выглядело комариными укусом на теле растерзанной российской
экономики. Хотя 1400 тонн сыра — не так уж и
мало для России. В царские времена, в 1913 году, выработка
сыра составляла около восьми тысяч тонн. Не так уж и много,
если слушать разговоры, что при царе все было, и Россия
кормила многие страны. Перед войной в 1940 году сыры

~91~



производили в пять раз больше, а вот в застойные времена
начала 80-х, то есть до начала перестройки, в СССР было
произведено семьсот тысяч тонн сыра.

Исторически сложилось, что сыры выпускали в Смоленской,
Ярославской, Костромской областях, Алтайском
крае и на Северном Кавказе, а также в Грузии и Армении,
но там — в основном национальные сорта. Они тоже были
представлены на прилавках магазинов по всему Союзу.
В других союзных республиках это производство началось
с приходом Советской власти. Всего выпускалось более ста
наименований твердых сыров и столько же плавленых. В каждой
семье на столе присутствовали либо «Швейцарские»,
«Голландские», «Чеддер», «Рокфор», «Камамбер», либо
выпускаемые только в нашей стране — «Советский», не
уступавший по вкусу «Швейцарскому». «Российский»
и «Пошехонский» были самыми распространенными сырами.
Национальных сыров союзных республик не счесть,
а какими были «Сулугуни» и «Адыгейский» с запахом
натуральных продуктов! Надоили молока от коровки и
сделали сыр. И стоил он недорого, поэтому и был на столе
в каждой семье. Никто не брал сыр головками, продавца
просили нарезать граммов двести-триста. И семьсот тысяч
тонн не было пределом для сыродельных заводов СССР.
В конце 1983 года работники сыродельной промышленности
на всесоюзном совещании приняли решение довести к
1989 году производство сыра в стране до одного миллиона
тонн в год. Кто-то мог бы сказать, что с приписками можно
и два миллиона тонн произвести, бумага все стерпит, но это
злые языки болтали. А сыр реально был во всех магазинах в
большом ассортименте. Это факт.

В сегодняшних границах в России на момент перестройки
и развала СССР сыра производилось более четырехсот
тысяч тонн. Это очень много по европейским меркам, где
производство сыров во время экономического кризиса
1998 года стало резко падать, и многие сыродельные заводы
оказались на грани закрытия. И если бы не опустошенные

~92~



некоторыми политиками прилавки магазинов России, то загнулись
бы эти сыродельные заводы Запада. Но произошло
наоборот. Производство встало, коровок, дающих молоко,
пустили «под нож», а Россия, как и было задумано на Западе,
стала для капиталистов огромным рынком сбыта.

Историки утверждают что первые мастера-сыроделы
приехали в Россию из Голландии при Петре I, в 1795 году
появился первый сыродельный завод, который начал делать
сыры в имении князя Мещерского в Лотошино Тверской
губернии. Сыр был похож на «Эмментальский», но назывался
«Мещерским». Но Лукин помнит рассказы своего
деда Алексея Михайловича, который поведал ему, что примерно
в это же время, во всяком случае, задолго до войны с
французами сержант Лейб-гвардии Российской армии Глеб
вышел в отставку и за заслуги перед Родиной получил надел
земли в деревне Токарево Гжатского уезда Смоленской
губернии. Много он там чего организовал и построил, и в
том числе, сыродельное производство открыл. И не простое,
выписал мастера-сыродела из Швейцарии, который
держал свою технологию в строжайшем секрете. Прадед
деда Алексея проживал в селе Лукино, что в двух верстах от
Токарево, он подрядился на работу к Глебу в крестьянскую
артель. Так их далекий прадед Михаил освоил это сложное
по тем временам производство и перенес его в свою усадьбу
в деревню Лукино, откуда вскоре головки сыра выкатывались
в их собственные торговые лавки Смоленска и Москвы
вместе с кожей и фуражным зерном. Возможно, оттуда идут
корни производства «Швейцарского» сыра в России, а уж
потом Николай Васильевич Верещагин, бывший офицер
флота, через шестьдесят лет обучился этому производству в
Швейцарии и открыл первый сыродельный завод в России.

Защищая российский сыр, Лукин вспомнил эти совпадения.
Его дальний предок освоил производство швейцарских
сыров или похожих на них, потому что вряд ли
пробовал настоящий «Швейцарский». Стало за державу
обидно. Во многих странах Европы на сыроваренных про


~93~



изводствах появились новые рабочие места, и гонят сыры
к нам, а российские заводы не могут из-за этого встать на
ноги. Конечно, высокую долю импорта лоббируют некоторые
российские чиновники, которые с этого кормятся,
тормозя развитие сельского хозяйства. Налоги дикие, солярка
дорогая, и никакой поддержки от государства. Вот и
все причины развала. Его предки получили от царя надел
земли и освобождение от многих податей за верную службу
Родине. Так почему нельзя этого сделать сейчас, кредиты
выдать целевые и беспроцентные, чтобы народ сам решал,
что ему сажать? Глядишь и года через два покатились бы
«швейцарские» сыры с земель Смоленщины по России,
где крупнейшие животноводческие хозяйства пустили
«под нож», а пахотные земли зарастают кустарниками и
деревьями. Поэтому русские деревни сотнями исчезают с
географической карты с пометкой «нежилая». Такая же
судьба постигла и деревню предков Лукина. И спросить за
это не с кого, да и некому, хотя это в «уголовке» назвали
бы соучастием в преступлении.

Хотя таможенной статистике он не особенно доверял,
но и она выдала сокращение импорта сыров в Россию с осени
1998 года на шестьдесят процентов. А более точно отражала
эту картину торговля. На прилавках магазинов в России в
это время появились в большом количестве «Российские»,
«Угличские», «Пошехонские» сыры, а импорт сократился
на восемьдесят процентов. Российская молочная промышленность
вздохнула от засилья на рынках иностранных производителей.
Значит, можно поднять российское сельское
хозяйство. А таможня обладает мощным экономическим
рычагом. Если бы импортные сыры растаможивались почестному,
«в лобовую», то и российские сыры стали бы
более конкурентоспособны. А то оформляют как молоко.
Государство недополучает в казну, а контрабандисты еще и
российского производителя душат. Это уже касается экономической
безопасности России, а не сыра…

~94~



Дежурный сообщил, что чуть ли не из самой Германии
примчались перепуганные немцы и заявили свои права на
задержанные таможней тысячу двести тонн сыра. Когда они
вошли, один из них заговорил по-русски:

— Господин Лукин, ваши сотрудники арестовали тысячу
двести тонн сыра, который принадлежит германской фирме.
Мы этот сыр передали российской фирме «Идасна» для
реализации и хотели бы вернуть товар обратно.
Лукин не сомневался, что так оно и было. ООО «Идасна
» переводила деньги после реализации сыра немцам, и
тех больше всего волновала опасность ликвидации бизнеса
по поставкам сыра в Россию, что означало закрытие сырных
заводов на Западе.

— Я вам верю, но давайте все по порядку. Ведь немцы
любят во всем порядок: «In Ordnung bringen», — Лукин
показал знание немецкого языка и предложил Отто привести
все в порядок:
— В первую очередь мне нужны документы, что этот сыр
принадлежит Германии, потому что у меня значатся совсем
другие владельцы этого товара и даже о фирме «Идасна» я
только недавно узнал. К тому же она не зарегистрирована в
таможне, как фирма, занимающаяся внешнеэкономической
деятельностью. И потом, этот товар арестовала не таможня,
а сотрудники милиции, которые борются с организованной
преступностью и отмыванием денег, полученных в результате
преступной деятельности.
Лукин специально заострил на этом внимание немца,
так как отмывание денег в Германии строго карается законом.
Отто переводил сказанное своим коллегам, их лица
становилось все мрачнее.

— Но мы работаем с фирмой «Идасна» с 1994 года. За
долгие годы сотрудничества у нас сложились доверительные
отношения, и мы отпускаем им товар на консигнацию, —
сообщил Отто, не понимая, что этой фразой «заложил»
своих компаньонов по полной программе.
~95~



— Молодцы, контрабандисты! Они даже не рискуют
своими капиталами, подставили под удар продукцию вашей
фирмы «Кезерай Шампиньон», — Лукин не без удовольствия
шлепнул Отто этой фразой по ушам.
Тот быстро перевел сказанное. В их компании началось
замешательство, переходящее в откровенное возмущение.

— Почему вы сказали контрабандисты? Мы думаем, что
вы ошибаетесь. Это честные бизнесмены, и документы на
поставленные сыры в порядке, — попытался выкрутиться
Отто.
— К сожалению, должен вас огорчить. Документы на
производство и транспортировку сыра, может быть, и были
в полном порядке, пока сыр грузился на автомобили и шел
к российским границам. А вот после пересечения границы
с ним начались чудесные превращения: на таможне — в
молоко, а на складе — снова в сыр.
— Как это может быть?
— В России и не такое бывает. Вот с этим мы и разбираемся
в рамках уголовного дела, которое возбуждено по
контрабанде.
— Но как быть нам? Нам сказали, что по документам
этот сыр бесхозный. Почему нет хозяина? Мы — владельцы,
— настаивал Отто.
— Мы готовы рассматривать вас, как хозяев, но это надо
доказать документально. Кстати, мы навели справки о вашей
фирме. Так вот, «Кезерай Шампиньон» не выпускает
так много сортов сыра, и не в таком большом количестве
выпускает другие сорта, поэтому вам будет трудно доказать,
что сыры принадлежат вашей фирме, — предупредил
Лукин.
— Да, вы правы. Нам принадлежит только часть этих сыров,
а все остальные произведены нашими компаньонами в
Италии, Франции, Швейцарии и Голландии. Я уже говорил,
что мы давно работаем с русскими, и теперь наша фирма принимает
сыры со всей Европы и отправляет в Россию. И если
вы арестовали наши сыры, то наша фирма понесет большие
~96~



убытки, а это — международный скандал. Вы подумайте об
этом, — в голосе Отто появилась угрожающая интонация.

«Ах ты, немчура, — подумал Лукин, — еще и угрожает.
Да в советские времена отправили бы все ваши компании,
и российские, и немецкие, в Сибирь за то, что русского
мужика оставили без работы, а на Западе наплодили сыродельных
заводов, которые работают на порошках с запахом
молока, а наши сыроваренные производства остановили
из-за нерентабельности. Только по этой одной причине
надо ваши компании «глушануть», чтобы дать глоток чистого
воздуха нашим, которые всегда работали на цельном
коровьем молоке.

Не стал, конечно, Лукин вслух говорить немцам все, что
о них думает, но заметил на их лицах некоторое торжество
после угрозы скандалом и решил их окончательно огорчить.
Не торопясь открыл папку и достал документ, который, возможно,
и не показал бы Отто и компании, но после угроз…

— У меня на исполнении находится обращение оперативно-
розыскного бюро управления таможенной службы
Германии, которое просит сообщить, проводила ли фирма
«Иритас» таможенное оформление сыра, ввезенного из
Германии начиная с апреля этого года. Отправителем сыра
указана фирма «Кезерай Шампиньон». Наши коллеги из
Германии просят прислать товаросопроводительные документы,
если такое оформление было. Мы проверили, но
у нас по этим поставкам значится молоко. Вы не поясните
мне и коллегам в Германии, как вместо сыра отправлялось
молоко? Если вы настаиваете, что являетесь владельцами
этого сыра, то мы обязаны допросить вас в рамках уголовного
дела о контрабанде и сообщить об этом нашим коллегам
в Германию.
— Нам не известна фирма «Иритас». А когда пришел
запрос из Германии? — поинтересовался Отто.
— Сейчас посмотрим. Так, «Цолль криминель альт» направил
запрос в наш Таможенный комитет в начале августа,
а к нам в таможню он попал два дня назад.
~97~



Лукин отлично знал, как действует на немцев лишь
одно упоминание о криминальной таможенной полиции
Германии. Он не обучался дипломатии, но знал, что немцы
боятся свою таможенную полицию больше уголовной полиции
и предпочитают с ней не связываться. Но не ожидал,
что до такой степени боятся. Немцы перебросились парой
фраз на немецком языке, из которых Лукин понял, что они
«отъезжают» от этого сыра и ничего больше не хотят.

— Мы удовлетворены результатами беседы и не хотим
вмешиваться в ваше расследование, — подвел итог их беседе
Отто.
Они с улыбками начали откланиваться, как китайцы,
сохранив хорошую мину при плохой игре. Лукин классно
играл в покер, и этот документ из Германии сравнил с
«джокером», который побил все комбинации немцев. Он
вспомнил, чему его обучали преподаватели немецкого языка
не менее десяти лет, в том числе на курсах перед Олимпиадой-
80. Он пожелал гостям успехов в бизнесе и счастливого
пути на хорошем немецком. Отто и бизнесмены немного
опешили. Больше в таможне они не появлялись и права на
изъятый сыр не предъявляли.

«Вот что значит провести переговоры с немецким народом,
— Лукин был доволен беседой и мог расслабиться
на короткое время. — Оказывается, они все правильно понимают,
не то, что русские бизнесмены из околотаможенной
сферы. Этих ничем не отпугнешь от контрабандного товара.
Немцы-то сразу сообразили, что могут потерять гораздо
больше и «отъехали», а наши будут выискивать «концы»
для решения этой проблемы до посинения, увлекая в круговорот
контрабанды все более высоких заинтересованных
руководителей. Потому что обнаглели до предела. Надо
бы иметь в России свою «Цолль криминель альт», чтобы
контрабандисты боялись, как в Германии. Дипломат, конечно,
не получился из тебя, но немцев ты здорово напугал.
Да здравствуют отечественные сыроделы!» — сказал себе
Лукин.

~98~



Руководитель Главного управления по борьбе с таможенными
правонарушениями Трифонов зачастил к
начальнику ЦАТ Плотникову. Прокуратура прислала отдельное
поручение дознавателю Бурцевой о перемещении
задержанных сыров на таможенные склады-холодильники.
Такие склады находились в ведении «Ростэка», ими
руководил Ашот Сарафян. Армянин оказался настолько
шустрым и предприимчивым, что был замечен и по достоинству
оценен Другановым. Бизнес этой компании
расцвел практически одновременно с назначением Друганова
шефом ГТК.

Лукину был вполне понятен возросший интерес руководства
к сыру стоимостью пять миллионов долларов,
который лежал на складах практически без документов. Всем
было ясно, что этих документов и не будет, нельзя сделать их
задним числом, как и невозможно взять и приписать другой
фирме: на таможнях России никогда не оформлялось такое
количество сыра.

Лукин немного отдохнул от «ходоков» по этому делу,
теперь им занималась прокуратура. Ажиотаж потихоньку
спал, вынесли решение о перемещении контрабандного
сыра со складов на «Ростэк». Первым прибежал к Лукину
Смирнов, директор «Идасны».

— Виктор Павлович, а нельзя сделать так, чтобы арестованный
товар остался все же у нас на ответственном
хранении.
— Это не я принимаю решение о перемещении товара,
а дознаватель — выполняет указания прокуратуры, потому
что она расследуют это дело.
— Но дознаватель вам подчиняется.
— Да, конечно. Но дело-то ведет прокуратура, она дала
отдельное поручение по этому вопросу. Но если хотите знать
мое мнение, то перемещают правильно. На ваших складах
нет условий для хранения сыра, а имеющиеся разрешения,
что это склады-холодильники, на самом деле «липовые».
Сами знаете.
~99~



— Конечно, знаю, потому что склады-холодильники
очень дорого стоят. А теперь я боюсь, что весь товар вывезут
и конфискуют, а деньги здесь крутились не мои, меня могут
сделать крайним, — Смирнов заметно нервничал.
— Какой чудак на букву «м» доверил вам такие деньги?
Ваши подчиненные привезли оперов из РУБОПа на
склады с сыром, зная, что документов на этот товар нет,
«засветили» все поддельные печати. Что вы теперь хотите
от меня? — спросил Лукин.
— Оставить товар у меня на складе, — не унимался
Смирнов.
— Еще раз повторяю, что теперь я не имею никакого отношения
к этому делу и товару, он числится за прокуратурой
как вещественное доказательство.
Лукин узнал, что Смирнов является помощником Бурбулиса,
который теперь стал депутатом Госдумы. Жалко
было этого мужика, которому не были известные все тонкости
контрабандной схемы, в которую его затянули. Пять
лет назад он сам занимался поставками сыра в Россию от
своей фирмы «Идасна», но таможенники соблазнили его
на поставки по «лжетранзиту» в Узбекистан. Он заключал
договора с немцами по поставке сыров в Россию, нанимал
брокеров из таможни, и они «мутили» контрабандные
схемы по уходу от платежей, привозя сыры из Германии на
склады к Смирнову. Тому надо было лишь побеспокоиться
о документах для прикрытия сделки, но его заверили, что
при наличии такой «крыши» в таможне и в МВД нечего
опасаться. Но произошло случайное задержание фуры за недоставку
в таможню. Лукину осталось только пожалеть этих
горе-бизнесменов, которые понадеялись на таможенников,
а те и сами теперь ведут себя тише воды, ниже травы.

Информация о дружбе на коммерческой основе Сарафяна
с председателем ГТК давно ходила среди широкой
публики. Сначала Сарафян дружил с семьей Круглова, бывшего
шефа ГТК, который открыл ему широкие финансовые
ворота всех таможен по России. Сарафян решил прибрать

~100~



к рукам львиную долю околотаможенного бизнеса по всей
стране и направить эти финансовые потоки через свой офис.
Идея понравилась Круглову, но его сняли. Через короткое
время удалось достучаться до нового хозяина ГТК и, наверное,
в качестве аванса Друганову была подарена новенькая
«Ауди А-8», наверняка бронированная. Идея централизации
всех финансовых потоков в околотаможенной сфере в
одних руках, не считая конфискованных товаров, Друганову
тоже понравилась. Сарафян получил шикарное здание на
Садовом кольце, доставшееся ГТК от рухнувшего вместе
со 100 миллионами долларов таможенных средств «Кредобанка
». Дружба крепла, Друганов направил документы
в правительство о назначении директора «Ростэк» своим
заместителем с присвоением звания генерала, но против
выступил Евгений Максимович Примаков, да и сам Друганов
был не очень-то ему по душе. Его щегольство и кличка
«Аль Пачино» не импонировали новому Председателю
Правительства России.

Но реорганизацию Ашот все-таки провел. Не последнюю
скрипку в этом деле сыграли оперативные подразделения
Трифонова. Его «нукеры» трясли, как грушу,
таможенные терминалы, которые не желали «ложиться»
под армянский «Ростэк». Основные выдумщики схем по
уходу от платежей были сконцентрированы на Центральной
акцизной таможне. Высоченные «крыши» крупнейших
фирм «Райд» с Красной Пресни и «Грант-Сервис» с улицы
Руставели «сдались» Ашоту вместе со своими зданиями,
отделанными мрамором и фонтанами. В частных руках
оказались таможенные терминалы на границе. Бытовавшее
в СССР выражение: «граница на замке» можно было продолжить:
«…а ключи от этого замка — на таможне». Но при
попытке приватизировать «Ростэк» Ашот поссорился со
многими руководителями таможен, и эта ссора выплеснулась
на коллегию ГТК, где против него выступили генералы Таможенного
комитета. Ашота взял под защиту председатель
и в заключение коллегии дал понять, что Сарафян остается

~101~



на своем посту. Однако на следующий день Друганов прочитал
отзывы прессы о коллегии ГТК и уволил Сарафяна.
В этот же день на стол директора ФСБ Владимира Путина
легли запросы депутатов Госдумы Габдуллина и Абельцева
о том, как Сарафян под шумок финансового кризиса в
России и с согласия председателя ГТК приватизировал
государственную компанию и часть государственной границы.
Представителям «народа» не понравилась бурная
деятельность Сарафяна на таможенном финансовом поле,
и они обратились к «своим» народным избранникам, которые
всегда были рады поучаствовать в крупных финансовых
«драчках». Обычно работа по таким запросам приносила
немалый доход. Проверкой занялось МВД, а председатель
ГТК поспешил дистанцироваться от Сарафяна, назначив
комплексную проверку его деятельности.

Лукин наблюдал за скандалом, никого не зная из действующих
лиц, но немного позже его притянут за уши к
этой возне, — с помощью сфальсифицированной контрабандистами
оперативной информации. Ложные сообщения
сделают его невольным участником событий. Чтобы «раскатать
» Лукина, контрабандисты выложат спецслужбам
круглую сумму. Он ведь встал им как кость в горле, выявил
многих участников контрабандной схемы на таможне, хотя
главные вдохновители затаились и никак до поры до времени
себя не проявляли.

Лукин давно ждал от них представителей, которые были
обозначены на его схеме кружочками и квадратиками. Начальник
отдела собственной безопасности таможни Голубев
значился под номером шесть. Он и есть «шестерка» теневых
владельцев СВХ и своего шефа П. М. Это, в частности,
подтверждалось распечатками звонков с их мобильных
телефонов и неофициальными беседами Лукина с некоторыми
представителями этой бригады. Но не ожидал он,
что крупномасштабная провокация начнется с «наезда»
Голубева, человека из его же таможни, где Лукин, по сути,
был вторым лицом.

~102~



С пышущим здоровьем лицом, долгопрудненский мужичок
Голубев влетел к нему в кабинет:

— Ты что, охренел? Ты знаешь, куда залез? Ты знаешь,
чьи это «бабки»? Тебя сейчас подставят или шлепнут, —
проорал он от дверей, напирая на обращение «ты», как
будто Лукин был у него в подчинении.
У них были нормальные отношения, но не до такой
степени, чтобы орать и угрожать.

Лукин выдержал паузу, сделал недоуменное лицо, а про
себя произнес:

«Эх, Чижик, запоздалая реакция. Я тебя или кого-то
из твоей компании ждал неделю назад. Теперь все знают,
что я официально не веду этого дела. Чем же я напугал
вашу компанию? Может быть, жесткой беседой с немцами?
Вряд ли. Я им выдал известные факты. Новым эпизодом
стала лишь заинтересованность в этом деле таможенной
полиции Германии. Одно из двух: либо твои хозяева чегото
испугались, либо решили прекратить уголовное дело в
прокуратуре и послали тебя, чтобы ты прокачал мое настроение
по этому поводу. Но будем волноваться поэтапно.
Ты меня пугаешь, значит надо сделать вид, что я испуган,
ты меня ошарашил».

— Так я выполнял письменные указания председателя
ГТК, а задерживали товары рубоповцы, — испугано
сказал Лукин. — За что же меня хотят подставить или
шлеп нуть?
Голубев слегка ухмыльнулся. Было видно по его блаженному
лицу, от которого хоть прикуривай, что он достиг
своей цели и Лукин низложен одной его фразой.

«Скорее всего, Чижик хочет выяснить мои планы на
случай прекращения уголовного дела и ждет от меня, когда
я выложу все известные мне сведения об их преступной
деятельности. Но не выйдет. Нельзя показывать, что я их
давно «накрыл», и знаю, куда залез, и чьи «бабки» тронул,
и еще многое чего. У них деньги и власть, поэтому и действия
могут быть непредсказуемы. Еще не наступило время, когда

~103~



можно все «обнародовать», если оно вообще когда-нибудь
наступит», — решил поосторожничать Лукин.

Он умел сдерживать свои эмоции, которые у него никогда
не преобладали над разумом, не любил орать и звонить в
колокола, а «гасил» своих противников тихо, как это делали
грамотные опера.

— Антон, хоть ты подскажи, куда я залез и чьи это
деньги? — кротко проговорил Лукин, прикинувшись
«вещмешком».
Лукин назвал его по имени, как и раньше, не став показывать,
что отношение к нему изменилось.

— Да это же «бабки» Сосковца и Бурбулиса, — выпалил
Голубев фамилии в расчете добить Лукина.
— Ни фига себе. Знаешь что, пошли к Плотникову, посоветуемся,
— Лукин уже принял решение, как вести себя
дальше.
— Хорошо, пошли, — согласился тот.
Лукина в течение трех лет повышали по службе, и он
никак не мог с новых должностей уйти в отпуск. Теперь вот
поменялось руководство, и опять его отдых откладывался на
неопределенное время. Но в наезде Голубева Лукин увидел
шанс: надо было изобразить испуг перед Плотниковым и
«свалить» в отпуск.

«Бабки» Сосковца и Бурбулиса? — соображал быстро
Лукин. — Может быть, и «отломили» они своим знакомым
денег на «прокрутку», но о контрабандной схеме точно
ничего не знают. Это Чижик вместе со своей командой
придумали эту карусель на таможне, и еще своего шефа
уговорили поучаствовать в ней, а теперь не знают, как выпутаться
».

В кабинете Плотникова Лукин начал разговор первым:

— Валентин Григорьевич, наш начальник службы безопасности
говорит, что я залез не туда, деньги больших
людей тронул, а теперь меня подставят или шлепнут.
— Антон Игоревич, это так? — спросил Плотников и
встал из-за стола, пригласив их в комнату отдыха.
~104~



— Я так и сказал, — начал, опешивши, Голубев. Но
Лукин не дал ему продолжить, так как понял, что сейчас он
начнет юлить, потому что не был готов к такой разборке у
начальника таможни, куда Лукин пригласил его посоветоваться.
— Вот что, начальники, — продолжил Лукин, — я не был
в отпуске три года. Меня все время повышали по службе и
просили навести порядок то на одной, то на другой таможне.
Валентин Григорьевич, я подам заявление на отпуск с завтрашнего
дня, а вы пока посоветуйтесь наверху, как мне от
этого дела отойти. Хотя я лично никуда не залезал и никаких
«бабок» не трогал, но не хочу быть крайним. Возможно,
у кого-то не хватило смелости и сил решить этот вопрос
своевременно, до возбуждения уголовного дела, поэтому
у меня нет желания прикрывать их задницы. Уголовное
дело — в прокуратуре, а дело о нарушении таможенных
правил, я слышал, забирают в ГТК, — Лукин бросил косой
взгляд на Голубева. Он явно торжествовал, а значит, Лукин
разгадал его ход.
«А где же ты болтался, Чижик, всю неделю и никак не
проявил себя, когда задержали фуру с сыром, да и потом
при проведении оперативно-следственных мероприятий?
Неужели был в очередном запое? Скорее всего, так. И лицо
еще не пришло в норму после долгих воздействий алкоголя
на организм, — догадался Лукин. — Копии уголовного
дела и дела о нарушении таможенных правил у меня есть,
теперь посмотрим, как поступить дальше. С волками
жить…».

Он сработал под простачка. Теперь они могут доложить
своему шефу П. М. о частичном решении проблемы. Ведь
участие в этом деле Лукина их волновало больше всего, а он
и сам не знал, как избавиться от него. Теперь — порядочек.
Уголовное дело в прокуратуре, а административное в Комитете.
Можно и на самом деле отдохнуть.

— Пойдешь в отпуск, не забудь сдать дежурному табельное
оружие, — не унимался Голубев.
~105~



— Валентин Григорьевич, вы послушайте начальника
службы безопасности. Заявляет, что меня могут «шлепнуть
» и предлагает сдать пистолет. Где логика?
— Антон Игоревич, может, он рапорт напишет, и оставим
ему пистолет в целях безопасности? Я подпишу, — заступился
начальник таможни.
— Нет, не положено в отпуске иметь табельное оружие,
— настаивал Голубев.
— Ладно, Валентин Григорьевич, мне хватит именного
Макарова, но имейте в виду, что с испугу я могу влепить пулю
между глаз любому, кого заподозрю в покушении. Патрон
у меня всегда будет в патроннике, и палец на спусковом
крючке. Надеюсь, никто не сомневается в моем мастерстве
стрелять? Мастер по силуэтной стрельбе кладет пули только
между глаз, — Лукин увидел в глазах Голубева растерянность.
— Валентин Григорьевич, он псих. У него надо и именной
пистолет забрать.
— Вот это вряд ли, а если кого случайно «завалю», то
Валентина призову в свидетели, потому что был напуган начальником
службы безопасности и выстрелил в состоянии
аффекта, либо из-за мании преследования. Так что организуйте
мне охрану, — куражился Лукин.
— Я и говорю, псих, — Голубев больше не мог ничего
предложить. Его устраивали все принятые решения.
Лукин написал, не выходя из кабинета, рапорт на отпуск.
Плотников подписал.

— Мы с тобой хоть отпуск обмоем или уйдешь на «сухую
»? — спросил начальник.
— С вами — обмоем, — подчеркнул Лукин. Они хоть
и были одного возраста с Плотниковым, но в присутствии
третьих лиц он всегда к генералам обращался на «вы».
Голубев понял, что его к столу не зовут. Зачем лишний
рот, а главное — два уха с другой стороны «баррикад».

Лукин оформил отпуск, но не смог придумать, куда
выписать проездные. Еще не знал, где будет отдыхать. За
три года накопилось минимум три месяца.

~106~



Заехал на Сретенку к бывшим коллегам из УВД. Коля
Половинкин все так же руководил отделом по разрешительной
системе.

— Николай, я собираюсь в отпуск, на машине. Подскажи,
что можно купить для самообороны, — поинтересовался
Лукин.
— Так за тобой зарегистрировано столько стволов. Карабин
калибра 7,62 мм, пистолет Макарова и газовый. Это
не считая охотничьих ружей. Куда тебе еще?
— Николай, люблю оружие. Хотелось что-нибудь компактное
и эффективнее Макарова. Что бы ты посоветовал?
— Тогда автомат «Сайга» двенадцатого калибра. Короткий,
а убойная сила такая, что двери можно вышибать.
— Вот такой мне и нужен. Оформишь?
Николай тут же оформил ему разрешение на приобретение
автомата «Сайга» двенадцатого калибра в целях
самообороны. Он же позвонил директору охотничьего
магазина, что рядом — на бульваре. Модестович упаковал
автомат в чехол и положил два рожка и две пачки картечи.
Лукин зашел в большой гастроном на Лубянке, взял пару
бутылок армянского коньяка, лимон и сыр — «Российский
». Импортным таможенным коньяком он угощал
гостей из спецслужб, а с начальником таможни они предпочитали
армянский, который доставляли сюда на Лубянку
хорошего качества. И сыр взял «Российский», так как от
импортного сыра «в тысячу тонн» его воротило. Свою
машину он оставил во дворе таможни, предупредив своего
водителя, что сегодня он везет его домой, а утром забирает
на работу. Сразу не получалось бросить все и уйти в отпуск.
Надо оставить кого-то за себя, дела рассмотреть текущие и
многое другое сделать перед отъездом.

«Сайга» был копией Калашникова, только стрелял
картечью и охотничьими пулями. Лукин расчехлил автомат,
протер сухой тряпкой и повесил на ремне под пиджак на
левое плечо. Приклад был складным, уместился как раз.
Около поста дежурного по таможне он встретил Голубева.

~107~



— Пистолет сдал? — поинтересовался тот.
— Еще утром. А вот это приобрел, — Лукин открыл
полу пиджака. Автомат сверкнул вороненой сталью, — и
патроны заряжены картечью на волков.
Антон покачал головой и хихикнул.
«Вот и хорошо, — прикинул Лукин, — пускай думает,
что напугал меня до дрожи в коленях».
Он зашел к Плотникову.

— Проходи в комнату отдыха, Ирина уже стол накрыла,
— пригласил начальник таможни.
— Валентин Григорьевич, пистолет я сдал.
— Да, ладно, мог и не сдавать, я прикрыл бы.
— Я вон чего приобрел, — продолжал куражиться
Лукин.
— А это зачем?
— Для самообороны. Этот калибр двери входные выносит
с одного выстрела. Так, чтобы было.
— Поставь его в угол и не забудь, а то я боюсь этих
вещей. Наливай.
Лукин плеснул по сто граммов коньяка.

— Ну, хорошего тебе отпуска. Куда-нибудь поедешь?
— Еще не придумал. Как-то неожиданно получилось.
— И правильно. Отдыхать надо, а Макар бы мог и оставить
на самом деле.
— Так этот Чижик тут же П. М. доложил бы, и опять
скандал.
— В этом ты прав.
— Да, они боятся меня, что могу сорваться и с ними
разобраться за такие «пакости», но забыли, что у меня
именной Макаров.
— Я сразу понял, что тебя хрен напугаешь. Это ты перед
Голубевым разыграл. Хорошо, что не упал духом, а то утром
подумал: все, потерял боевого зама. Наливай.
— Не дождутся.
— Вот это правильно. Давай за это и выпьем.
— С удовольствием, — Лукин поднял бокал.
~108~



— Ты знаешь, мои друзья-комсомольцы из Академии
народного хозяйства при Правительстве едут группой в
Швейцарию. Типа туристической поездки. Если хочешь, я
могу сосватать тебя с ними.
— С удовольствием, а с женой можно?
— Сейчас позвоню.
Валентин набрал номер телефона.
— Александр Михалыч, привет. Спасибо за приглашение,
но я не смогу. Если можешь, возьми моего зама. Он вашу
компанию не испортит. Парень компанейский, я отвечаю.
Да. Хорошо, а с женой можно? Хорошо, он утром будет у
тебя, — Плотников положил трубку.
— Утром поедешь к Александру Михайловичу, и он все
оформит.
— Вместе с женой?
— Конечно. Он сказал, что ему так даже будет спокойней
за жен и любовниц своих сотрудников, которые с ними
поедут.
— Я вроде бы тихий в этом плане, — улыбнулся Лукин.
— Он сказал, что знает нас, таможенников. Не знаю,
придется ли тебе платить за эту поездку, но думаю, что они
с тебя денег не возьмут. Мы же работали раньше вместе в
комсомоле.
— Валентин Григорьевич, как-то неудобно.
— Это мне удобно. Отдыхай.
— Спасибо, шеф.
Они добили две бутылки коньяка и начали «Хеннеси»,
но упираться не стали. Так, граммов по сто пятьдесят.

— Ты об этом деле и не думай. Отдыхай. Рассосется.
— А я не думаю. Пусть они думают. Сами наворочали
со своими болванами-подчиненными.
Алкоголь немного расслабил Лукина, но окончательного
напряжения не снял. Он отлично понимал, с какой
компанией имеет дело. Неспроста он сыграл с Голубевым
в испуганного простачка. Антон был их посланцем, которому
было поручено «прокачать» его. Выяснить, какой

~109~



информацией располагает о них Лукин, какие намерения
вынашивает. После этого они приняли бы в отношении его
соответствующие меры. Под советником министра Дроздовым
из МВД ходили многие криминальные личности,
а уж у Ахмеда из «Комфортторга» были прямые завязки
с вором в законе Шакро-молодым, да и сам Чижик был
родом из Долгопрудного, где его младший брат числится
в ЧОПе, который целиком состоял из Долгопрудненской
организованной преступной группировки. В эти годы многие
бандюки перешли в частные охранники, чтобы можно
было официально носить оружие. Сам Голубев работал
оперативником в уголовном розыске в этом же подмосковном
городке, а начальником отдела уголовного розыска
был Петр Баранов, с которым у Лукина были приятельские
отношения.

Этой команде даже в страшном сне не могло присниться
того, что о них знал Лукин. Но он не самоубийца
и не Александр Матросов, чтобы воевать в одиночку, а
сколотить группу единомышленников, — пожалуй, нереально.
Где группа лиц, там и утечка информации происходит,
а чтобы ее не было, надо все делать в одиночку.
Лукин прикидывал различные варианты, но пускать это
дело на самотек не собирался. С МВД отпадало сразу
из-за Дроздова, а его шеф Рушайло на большой скандал
не пойдет. Он вхож в «семью» и скоро наверняка станет
министром, подсидит Степашина. В ФСБ есть смышленые
ребята, но и они могут только копить материалы и ждать
команды сверху, а при фамилиях Дроздов и Рушайло они
даже информацию побоятся зарегистрировать, а положат
под сукно. В Генеральной прокуратуре у Лукина тоже
много знакомых, но вряд ли они смогут быть бойцами за
справедливость в данный период времени. Скорее всего,
во всех этих силовых ведомствах могут только «поднять
волну» на бизнесмена, чтобы «ошкурить» его и отпустить.
Да и его Таможенный комитет был тоже на такое нацелен.
Многие руководители показали свою борьбу на бумаге в

~110~



виде приказов и решений, а на самом деле «молотят на
карман».

Вот и получалось, что надо нарабатывать оперативные
материалы в ожидании лучших времен или для самообороны,
иначе эти волки сожрать могут. Правда, Лукин уже
не верил, что такие времена настанут.


Отдыхать лучше,
чем работать


Лукин давно не встречался с друзьями и своими соседями
по садоводческому товариществу «Снегирь». Не
«отрывался» в интересной компании, в которой были и
артисты, и юристы, и бизнесмены, и просто хорошие ребята.
Поэтому первый день отпуска он решил провести на даче.

Лукин вспомнил, что Сима, жена Михалыча, его соседа,
занималась торговлей модной цептеровской посудой
и частенько, особенно когда они прилично принимали на
грудь, нет-нет да «впарит» что-нибудь эдакое. Одним из
приобретений Лукина была кастрюля-фондю, это что-то из
французской кухни. Но все не было времени опробовать все
прелести заморской посуды. Лукин набрал номер одного из
членов их дачной компании Вадима.

— Привет, сосед. Я сегодня проставляюсь на даче по
поводу отпуска и собираю нашу компанию.
— Спасибо. А я вчера у Симы взял набор металлических
бокалов для вина. «Барон» называется, — по привычке
похвастался Вадим.
— А я приготовлю бургундское блюдо в фондюшнице,
— сообщил Лукин.
— А что это?
~112~



— Кастрюля со спиртовкой и шампурами. У тебя она
тоже есть.
— Так я ее и не распаковывал.
— Ну давай вечерком встретимся, сегодня же пятница.
Я работаю последний день. Сейчас спущусь в магазин за
сыром, будь он неладен, и на дачу, — Лукин при упоминании
о сыре даже поморщился.
— Что ты так к сыру неласков?
— Есть причина. До вечера.
Лукин, как обычно, прошелся со своими оперативниками
на обед в столовую коммерческого банка на Котельнической
набережной, а потом зашли в гастроном, который
расположился в знаменитой высотке. Он купил семь сортов
сыра, которые требовались по рецепту бургундского блюда
в фондюшнице. Опера тоже прикупили закуски для вечернего
застолья в пятницу, и Лукин пошутил по этому поводу:
«Кот за двери, мыши в пляс».

— Виктор Павлович, а зачем сыр покупаете? У нас в
таможне все холодильники забиты сыром, изъятым для
экспертизы, можно было отрезать по кусочку на закуску, —
предложил Евгений.
— Спасибо, мужики. Мне тот сыр в глотку не полезет
даже в расплавленном виде, как я хочу его приготовить. Вы
здесь без меня сильно не хулиганьте, а то из отпуска отзовут.
— Отдыхайте спокойно. Вы на месяц? — поинтересовался
Шувалов.
— Нет, ребята, я взял два месяца, а там видно будет.
Три года не отдыхал. Владимир Васильевич остается за
меня.
— Все поняли.
На рынке он купил кусок парной осетрины килограмма
на два и столько же телятины, тоже согласно рецепту на все
компанию. Вечером собрались дома у Симы. Хозяйка была
уже бабушкой, но возраст ее фигуру не тронул. Она раньше
занималась художественной гимнастикой и как будто только
сошла с ковра с обручем в руках. Правда теперь у нее в руках

~113~



ложки и поварешки, а ковер — в кухне-столовой, где она
хлопотала, накрывая на стол.

Вадим принес, как обычно, батарею бутылок, от водки
до шампанского, вслед за ним подтянулся баянист Слава
Великанов с Валентиной, которая несла две салатницы с
салатами, украшенными сверху зеленью. Салаты она готовила
классно.

Лукин сразу принялся удивлять народ кулинарным искусством.


«Почему Сима назвала это блюдо бургундским фондю?
В Бургундии отродясь не водилась осетрина», — подумал
он и порезал кубиками осетрину и отдельно телятину, посолил,
поперчил и поставил в сыром виде на стол в двух
чашках.

— Это что, холодное блюдо? На строганину не похоже,
— прокомментировал Михалыч.
— Палыч, я тебе доверяю, как повару, но мясом и рыбой
в сыром виде закусывать не буду даже водку, — засомневался
Вадим.
— Минуту терпения, — Лукин уже расплавил в кастрюле
на газовой плите семь сортов сыра, плеснув туда граммов сто
коньяка, который тут же поджег. Пламя полыхнуло на метр
высотой, но вскоре притихло.
— Уберите с кухни этого кулинара, он мне дом спалит, —
зашумел Михалыч, хозяин дома.

— Михалыч, не боись, мы сейчас все загасим.
Лукин плеснул в расплавленный сыр пол-литра белого
вина.

— А выпивать что будем? — возмутился в шутку Вадим.
— Михалыч прав, надо увольнять Палыча, хоть повар
он авторитетный, но переводит на свое блюдо коньяк и
сухое вино.
— Ладно, жмоты. У меня все готово, — Лукин установил
в центре стола подставку для кастрюли и поджег спиртовку,
на которую водрузил долгожданную фондюшницу с кипящим
сыром в коньяке и вине. Эта масса продолжал булькать
~114~



на столе, как гейзер на Камчатке. Она вздувалось, пузыри
лопались, издавая вполне приятные запахи.

— Надо все-таки принести огнетушитель на всякий
случай, — буркнул хозяин, поглядывая с недоверием на
огонь в деревянном доме.
— Не надо, Михалыч, уже принесли, — Лукин извлек
из-под стола три бутылки шампанского.
— Ну, тогда другое дело. Это дамам, а мы водочки.
— Почему? Я люблю шампанским водку запивать. Иначе
не берет беленькая.
Лукин всегда так делал, но его никто не поддерживал в
этих гусарских порывах.

— В этом плане ты у нас такой один. А что теперь делать
с этой кипящей канителью? — поинтересовался Вадим.
— Очень просто. Берем шпажки. Всем по две штуки.
Нанизываем осетрину или телятину и опускаем в кипящий
сыр. Пока наполняем бокалы, закуска готова. Вперед, —
бодро пояснил Лукин, в душе все еще сомневающийся в
этой кулинарии.
Народ заинтересованно начал окунать осетрину и телятину
в кипящий сыр. Но рыба и мясо по мере приготовления
разваливались и соскакивали со шпажки. Вытащить из кипящего
сыра эти куски было сложно. На шпажки нанизывали
другие куски, но все попытки попробовать осетрину и телятину
в сыре заканчивались неудачей. Кто-то посмышленее
доставал их ложкой. Все эти операции сопровождались
многими тостами. Потом дошла очередь до колбасы и, конечно
же, до сала, которого у хохла Михалыча всегда было в
изобилии. Вот сало лучше всего держалось на шпажках, но
и его немало утонуло в сыре. Потом всем выдали ложки, так
как шпажки стали гнуться от плотной массы в фондю. Зато
наконец-то все оценили, что это очень вкусно. Кипящий сыр
был нашпигован ценными продуктами, но к этому времени
ажиотаж вокруг фондю прекратился.

Лукин решил провести другой кулинарный эксперимент.
В сыре с коньяком и сухим вином долго варились

~115~



осетрина, телятина, сырокопченая колбаса и сало. Не выбрасывать
же это чудо-блюдо. Он взял большое фарфоровое
блюдо и вылил в него содержимое фондю. Масса растеклась,
и он оставил ее застывать, присоединившись к компании,
которая уже пыталась запеть, но не хватало музыки или
градусов.

Вячеслав принес баян. Играл он виртуозно, заслушаешься.
Еще бы, баянист «Москонцерта». Засиделись
до поздна.

— Слава, давай не будем беспокоить соседей по даче.
Помнишь, как в фильме про Анискина, когда он искал
украденный баян по звукам? — спросил Лукин.
— Конечно, помню. На речке он его услышал, — вспомнил
Слава.
— Вот я и говорю. Пошли на Истру. Сядем на крутой
бережок. Костер запалим и песню споем.
— А что, отличное предложение. Комаров сейчас нет.
Дамы, собирайте достархан с собой и поехали, — скомандовал
Михалыч.
— А может пешком? — предложил Лукин. Он никогда
не ездил за рулем выпивши.
Вадим заметил:

— Туда, конечно, можно и пешком, а вот обратно
тяжело будет. Я вас отвезу. На проселке ночью ГАИ не
бывает.
Сима с Олесей уложили в плетеную корзину шампанское,
водку, посуду, бутерброды с огурцами и помидорами.
Сима добавила кусок сала и колбасу.

Тем временем Лукин занес застывшее фондю, перевернул
блюдо, и на стол легло что-то красивое, сверкающее
глянцем.

— А это что? — спросил Вадим.
— То самое, что так долго готовилось. Сейчас попробуем,
— сообщил Лукин.
Он попытался разрезать приготовленное блюдо ножом,
но прибор амортизировал, как на каучуке. Тогда взял нож

~116~



поострее, и смог-таки отпилить небольшой кусок от блюда.
Он порезал его на маленькие куски и предложил присутствующим.
Все долго жевали эти кусочки, но никто не осмелился
их проглотить, так как они не жевались, а были как куски
ластиков из резины. Как по команде вернули эти куски на
блюдо, и на этом эксперимент с фондю закончился. Что-то
получилось не так.

«Может, так и совершались великие открытия новых
материалов», — с улыбкой подумал Лукин.

— Бургундское, бургундское. Дерьмо, а не блюдо, — выдал
объективную оценку Вадим.
— Как Сима учила. Она же торгует чудо-кастрюлями, —
попытался оправдаться Лукин.

— А причем здесь кастрюля? — Развела руками Сима.
— Ладно, будем считать, что первый блин комом, —
предложил Лукин.

— Скорее, подметкой для башмаков, а не комом, — засмеялся
Вадим.
— Я завтра реабилитируюсь, приготовлю мясо побургундски.
Вам понравится, — предложил Лукин. — Сейчас
замариную говядину в вине на 12 часов. Желательно в
бургундском, но можно в любом красном сухом.
— Что, опять в фондюшнице? — с подозрением спросил
Вадим.
— Вадим, и заметь, что опять будет вином заливать.
Хорошо, что бургундского у нас нет, иначе это блюдо было
бы дороже черной икры, — поддержал его Михалыч.
— Нет, с этой кастрюлей пока объявляется перерыв. Вот
съездим с Олесей в Швейцарию, изучу рецепты по фондю,
и тогда буду угощать друзей, а завтра сделаю обычные шашлыки
в беседке перед баней и баню протоплю, — улыбнулся
Лукин.
— Сима! Ты, наверное, хочешь нашу компанию разорить.
Ты, Палыч, — Вадим повернулся к Лукину, — сначала
покупаешь у нее посуду заморскую, а потом за рецептами
едешь в Швейцарию. Что-то ты перепутала в рецептах, по~
117~



тому что Виктор у нас повар с авторитетом, а получилось,
сами видели что, — Вадим и сам хорошо готовил, поэтому
выступил в защиту повара.

— Не может быть. Я такого рецепта не давала, — Сима
сделала невинное личико.
— За порчу ценных продуктов надо Симу оштрафовать
«по-черному», — предложил Лукин.
— Тебе, таможеннику, только бы штрафовать бедную
соседку, — улыбнулась она.
— Не бойся. С тебя завтра борщ украинский на всю
компанию, — выдал итоговый приговор Лукин.
— Тю! Напугал хохлушку борщом. Так это легко. Жду
всех на обед.
— Да мы пока и не расходимся. Может, так до обеда и
прогуляем, — сказал Вадим.
— Мы и этого не боимся, — поддержала его Сима.
— Чем же можно напугать такую женщину? А борщ
украинский должен быть с пампушками, — засмеялся
Вадим.
— Будут тебе, сосед, пампушки.
— Во! Анекдот вспомнил. Прямо в тему, — сказал
Виктор. — Бежит по полю ватрушка, а за ней целая толпа
пирожков. Вдруг один вырывается и наступает на пятки
ватрушке. Она спотыкается и падает на спину, а пирожок
сверху и говорит: «Ты не бойся — это я один с яйцами, а
остальные с капустой».
Все засмеялись.

— Это кто здесь с капустой, — начал трезветь до этого
молчавший Михалыч.
— Михалыч, не бойся, ты с яйцами.
Все опять захохотали.
На реке песня «Подмосковные вечера» под баян совсем
не казалась застольной. Лунная дорожка на затяжном
повороте реки ярко дополняла красоту ночного пейзажа.
Изредка в паузах, когда никто не «бухтел» и не пел песни,
слышалось журчание быстрой истринской воды.

~118~



Вот это была настоящая расслабуха в компании, где не
говорили о работе.

«А то все кабинет-кабинет, понимаешь», — вспомнилось
Лукину.

С реки вернулись на рассвете. Во дворе Лукиных надрывался
петух.

— Палыч, мне твой петух спать не дает. Пока я пару
яиц не выпью из-под курочки, спать не пойду. Можно, а? —
Михалыч это делал регулярно.
— Пошли. Только сам будешь собирать яйца в курятнике.
Я не умею.
— Так легко. Ты будешь?
— Ну давай.
Они треснули по паре сырых яиц и пошли спать.
Лукин с Олесей спали в каминном зале, окна выходили
к лесу на запад и север, поэтому солнышко, поднимаясь с
востока, по утрам не заглядывало в окна и не мешало спать.
Лукин с утра сладко потянулся в постели и осторожно встал,
чтобы не разбудить жену. У него первый день отпуска, но
по привычке он встал рано, чтобы не проспать что-нибудь
интересное. Дочери Анюта с Людмилой два дня назад
пошли в школу после летних каникул, и теперь с чувством
выполненного долга будут спать до обеда. Их дача стояла на
опушке леса, но нашествие комаров уже кончилось, поэтому
можно спать с открытыми окнами. Птички уже не чирикают
под окном, но их иногда заменял огромный зеленый попугай
соседа Вадима. Он научился открывать клетку и, оказавшись
на свободе, летал по лесу и орал душераздирающим голосом.

«Главное не разбудить Олесю так рано, иначе «генеральские
разборки», которыми он занимался последнее
время на работе, покажутся мышиной возней по сравнению
с недовольством невыспавшейся жены», — улыбнулся он и
тихо переместился на кухню.

Заварил зеленый чай и с ногами забрался на диван
перед телевизором. За большими окнами кухни-столовой
раскинулся яблоневый сад. Яблони он посадил в основном

~119~



осенние, поэтому можно еще долго любоваться желтоватой
антоновкой и огромным богатырем.

Под окнами с дороги послышался смех и звон стаканов.
Лукин вышел к калитке. Около дома Михалыча стояла вся
мужская часть их компании.

— Реанимацию вызывали? — спросил Вадим, показывая
на коробку с пивом «Туборг», она стояла в открытом багажнике
его джипа. — Только из погреба. Еще холодненькое.
Кто же после вчерашнего откажется от такой прелести,
когда в субботу нет никаких планов, кроме как попасть
в гости к Симе на борщ, а вечером к Палычу в баню и на
шашлыки. Мясо уже маринуется и какая на фиг там фондюшница.


«Оказывается, есть другая жизнь, ни тебе контрабандистов,
ни сыра и молока вместо него или электрошнуров
вместо телевизоров», — улыбнулся Лукин про себя и чуть
не заорал, как попугай Вадима, от такой свободы.

С каждым днем отдыха внутреннее нервное напряжение
понемногу спадало. Хоть он и вел себя браво и весело,
но «наезд» начальника службы безопасности Голубева не
прошел бесследно. Лукин реально оценил возможности их
компании. Это было посерьезнее, чем простые уголовники.
Лукин раньше десятками раскрывал особо опасные преступления
и пачками отправлял уголовников в места не столь
отдаленные, но никто из них ни разу ему не угрожал и, как
правило, не оказывал при задержании сопротивления, хотя
у некоторых из них были «перышки» и «пушки». А у
этой беловоротничковой преступной группировки был
звериный оскал. Они крутили контрабандные миллионы
долларов и могли убрать в два счета любого, кто мог им помешать.
Лукин куражился и хорохорился на глазах Голубева,
театрально изображая свой испуг, а потом прикинул все, и
эти угрозы показались ему реальными. Первые дни после
этого «наезда» он ходил по улицам и, особенно при входе
и выходе из своего дома, держа руку с пистолетом в кармане.
Патрон был загнан в патронник, а пистолет поставлен на

~120~



предохранитель, который можно было в одно мгновение
снять большим пальцем руки и нажать на спусковой крючок.
Это при его тренированности заняло бы одну-две секунды.

Перед отпуском Лукин успел еще подъехать в стрелковый
тир к друзьям, с которыми раньше занимался пулевой
стрельбой. Владимир Трофимов встретил его радушно.
Патронов для пистолета Макарова на самом деле было у
него полведра, а полученные им официально для наградного
пистолета лежали нетронутыми в картонной коробочке
с ячейками. За их использование надо отчитываться.
В милиции с боеприпасами никогда проблем не было. Их
сотнями списывали после учебных стрельб, а когда начались
«горячие точки» в СССР, то любой сотрудник имел пару
дополнительных обойм для своего табельного оружия.
Конечно же, это незаконно, да к этому все привыкли. При
определенных обстоятельствах можно было бы свободно
пострелять в воздух, попугав кого-нибудь и ни перед кем не
отчитываться. Но эти же «лишние» патроны могли стать
поводом для возбуждения уголовного дела за незаконное
хранение боеприпасов. Этими обстоятельствами пользовались
нечестные сотрудники, подбрасывая эти улики. Но иногда
и сами оказывались в роли жертвы. Лукин много слышал
о таких приемах и не приветствовал их, когда сотрудники
при погонах и должностях были хуже уголовников.

В ситуации возникшей угрозы Лукин срочно почистил
квартиру, дачу, гараж, автомобиль. В спортивном тире он
расстрелял все лишние патроны, поражая одну мишень за
другой, излохматив их в районе «десятки». Это лучше всего
успокаивало его тревогу. В сейфе оставил патроны калибра
7,62 для карабина «Архар», официально купленные в магазине,
а пачки патронов для СКС и от макара спрятал в
сарайчике у родни в одной деревушке. «Только бы ничего
не случилось с сарайчиком, иначе пожарные близко не подойдут
», — подумал он.

— Ты как будто в разведку к немцам готовишься? —
спросил Трофимов.

~121~



— Угадал. Жду визы для поездки в Швейцарию. Но оружие
там не нужно. Просто хочу проверить себя. Не утратил
ли навыков в стрельбе. Да и патроны жалко выбрасывать,
а хранить нельзя.
— Понимаю. Погоны милицейские снял. Теперь надо
быть законопослушным.
— Вот именно. Дай-ка мел. Отмечу пробоины в мишени.
Пожалуй, выпалю еще несколько обойм от пояса.
— А это тебе зачем? — засмеялся Владимир.
— Проверить себя. Ты же помнишь, как я стрелял раньше
с двух рук по-македонски.
— Да, вроде бы ты и сейчас ничего. Я помню, что у тебя
не было разницы, как стрелять — в положении лежа, стоя
или с колена. А о твоей македонской стрельбе до сих пор рассказывают
молодым спортсменам. Я много раз пробовал, но
не получалось при стрельбе из двух пистолетов сцепить большие
пальцы рук и палить, как из двуствольного пистолета.
— Это ты правильно подметил в отношении стволов.
Я как будто вижу полет пули. Задумал положить пулю в цель,
и она туда летит. Это происходит как-то без прицелки, просто
чувствую я оружие. Можно было бы, и сейчас повторить
стрельбу с двух рук, но второй ствол пришлось сдать. Остался
только именной. У вас в тире малокалиберные пистолеты,
а из них не тот эффект, — сказал Лукин, посылая очередной
патрон в патронник.
— Жалко, что ты бросил спорт. Мог бы бо.
льшего добиться.


— Нет, Владимир, всему свое время. Престижно быть
мастером спорта в восемнадцать лет, а потом наступает
время заниматься более серьезными делами.
— А мне нравится заниматься стрельбой.
— Ты настоящий оружейник Просперо. Можешь ложе
вырезать, винтовку отремонтировать и многое другое. Это
твоя профессия.
Выходные дни на даче пролетели, как один день. В понедельник
дочери пошли в школу, и самому можно было бы

~122~



вернуться на дачу, побродить по лесу, подсобрать грибы, но
Лукин не любил одиночество, да и в Москве дел накопилось.

Утром он заехал к своей подруге Инке на Бутырский
рынок. Они дружили более двадцати лет. Белокурая,
взбалмошная девчонка пыталась когда-то вскружить голову
молодому чернявому инспектору уголовного розыска.
Инка работала продавцом магазина «Овощи-фрукты» на
его «земле» и любила шумные компании после работы,
там они и познакомились. Лукину нравилась ее житейская
хватка, которой она окрутила не одного парня, а вот с ним
у нее получился облом, потому что его сердце было занято
другой. Это обстоятельство заводило Инку, и хоть они уже
по разу развелись и вновь создали семьи, Инка шептала
при встрече ему на ухо, что напоит его и затащит в постель.
Лукин всегда отшучивался на это предложение железными
доводами, что напоить его невозможно, так как другие в
компании с ним ломались гораздо быстрее, а если у них с
Инкой ничего не было, когда им было по 20 лет, то теперь
нет в этом смысла. Она не обижалась и заливалась смехом.

А вот среди друзей их считали любовниками. Это Инке
импонировало. Лукина, как опера, интересовало окружение
Инки. А ее болтливость всегда давала ему пищу для размышления.
Кто только не крутился рядом с ней, и обычные
жулики, и воры в законе, и даже Паша Захаров по кличке
«Цируль», который, по оперативной информации, был
хранителем воровского «общака». Но при этом Лукин
никогда не пользовался тем, что услышал от Инки, в служебных
целях. Это был для него еще один «банк данных» на
определенную группу лиц. Лукину эта информация нужна
была больше для того, чтобы вытащить Инку из очередной
«ямы», а в них она попадала регулярно, не понимая, что
ее игры больше подходят для мужиков. Играла она с бандитскими
«крышами» и не понимала, что любая смена
такой «крыши» опасна для жизни, а она их меняла, как
охранников из ЧОПа за малейшие провинности. Лукин
прикладывал немало усилий, чтобы очередная ее «крыша»

~123~



съехала с рынка без претензий к бизнесменше Инке. После
этого он вздыхал с облегчением. Но Инке нравилось командовать
«отморозками», и вскоре у нее появлялась новая
«крыша» и процедура по их «увольнению» повторялась
вновь. Были у нее в партнерах и серьезные жулики в законе,
но они ожидали доли в своих логовах, а шестерки, что вокруг
нее крутились, видимо, знали Лукина и быстро растворялись
при его появлении.

В период развала СССР, когда Лукину светила отставка
из МВД, знакомые в исполкоме Свердловского района предложили
стать ему директором Бутырского рынка, который
должен был пойти под реконструкцию, намекая, что работы
будут финансироваться государством. Он не видел себя ни
директором, ни владельцем рынка, а уж тем более игроком
с государственными деньгами, поэтому пригласил на это
дело Инку. Она с удовольствием возглавила рынок, правда
оптовый, который они вместе с ней и Юрой Евдокимовым
организовали тут же, рядом с колхозным рынком на Раздельной
улице. А от Бутырского рынка она отказалась, он
оставался государственным, а это для нее все равно, что
кабала.

На рынке опять появилась новая бандитская «крыша».
Лукин иногда интересовался этими личностями по просьбе
Инки, когда ее игры с ними заходили в тупик, и они начинали
ее «прессовать». Инка выкупила два магазина на
Башиловской улице, и ей опять предложили реконструкцию
Бутырского рынка. А она несколько раз предлагала Лукину
быть ее полноправным компаньоном. Но это был не его
бизнес. Больно скучно, хоть и со своей давней знакомой.

Инка позвонила Лукину и попросила срочно приехать.
Мобильный телефон она ему подарила и оплачивала разговоры.
Он подъехал в ее офис с их общим другом Сергеем
Васильевичем. Стол был накрыт по-праздничному. Еще бы,
Лукина ждали в гости.

— Что-нибудь опять случилось, Инесса Яновна? — Лукин
называл ее так только в тех случаях, когда предполагал,
~124~



что она опять куда-то «вляпалась», и ему предстоит вытаскивать
ее из очередной «ямы».

Она молча положила на стол учредительные документы
на оптовый рынок рядом с метро «Орехово» и пояснила,
что двадцать процентов принадлежат Лукину за все его
доб рые дела, которые он сделал для становления ее бизнеса.

Лукин никогда не верил в такие «подарочки», а тем более
от друзей. Он уже был в курсе, что на Бутырский рынок
пришли новые хозяева, в планах которых было проведение
масштабной реконструкции, и они превратили бы Инкин
оптовый рынок в стройплощадку, а значит, опять предстояла
маленькая разборка. Не могла она руководить, заглядывая
вперед хоть на небольшую перспективу. Сколько раз он
предлагал ей взять колхозный рынок и объединить его с
оптовым. На реконструкцию выделялся государственный
кредит, хотя он был и не нужен при нынешних доходах
оптового рынка. Чем не перспектива? Но вот боялась Инка
всего государственного: сегодня утром могли дать, а вечером
отобрать вместе с твоим же вложенным капиталом, так
она думала. Поэтому занималась своим любимым делом,
работая на «черном нале», конвертируя ежемесячно две
сотни тысяч долларов. Часть которых, между тем, развозила
чиновникам, курирующим потребительский рынок:
от ОБЭПа до префектуры. Ей по-прежнему нравилось доставать
из бюстгальтера с пышной грудью десятку-другую
тысяч долларов, которые легко там помещались, и раздавать
чиновникам. А те млели на месте, то ли от крупной суммы,
то ли от манеры ее получения.

Лукин отлично понимал, что ее оптовый рынок на улице
Раздельной стоял рядом с Бутырским на птичьих правах,
перекрыв проезжую часть. Закрыть могли в любой момент.
А новый рынок был организован на земле, принадлежащей
заповеднику Царицыно. Он нуждался в финансировании и
поэтому разрешил аренду. Но у заповедника был хозяин в
лице Лужкова, который тем более мог закрыть рынок и провести
реконструкцию заповедника. Да и финансирование от

~125~



оптового рынка шло также в конвертах с зеленью, поэтому
аренда земли никак не была защищена.

Вот и получалось, что в этих двадцати процентах не
было никакой «халявы». Новый рынок не приносил ей
доходов. А вот назначенный Инной директор рынка купил
себе дорогую иномарку. Лукин об этом знал.

Он вышел «подышать» свежим воздухом на улицу с
Сергеем Васильевичем.

— Что ты об этом думаешь, Сергей?
— Пока не знаю, но я сейчас без работы, поэтому мог
бы заняться ее рынком в Царицыно. Его можно раскрутить.
— Тогда давай, берись. Я предложу Инке переписать эти
двадцать процентов на тебя, но получать будешь зарплату
и пять процентов от прибыли, а пятнадцать отдавать мне.
Идет?
— Выше крыши, а почему ты не хочешь жену Олесю
ввести в учредители?
— Сергей, я мог бы и сам быть учредителем на все
двадцать процентов. Наши руководители в таможне и
не такие доли в бизнесе имеют, выступают полными его
владельцами, но я знаю Инку. Эти двадцать процентов ты
никогда не увидишь в прибыли на этом рынке. У нее все
проходит «налом», поэтому можно что-то заработать,
только непосредственно участвуя в этом бизнесе, то есть
быть генеральным директором и учредителем. У тебя связи
в милиции и прокуратуре, поэтому ты сможешь, и тебя
трогать не будут, — пояснил Лукин.
— Да, ты Палыч — акула в бизнесе. Я об этом только
подумал, а ты мне в один миг полный расклад выдал, и возразить
нечем.
— Короче, согласен?
— Конечно, а как Инка?
— Ей деваться некуда.
Конечно же, Инка ухватилась за его предложение, тем
более, Сергей брал на себя урегулирование вопросов с директором
рынка в Царицыно. Директор откровенно воро


~126~



вал. Лукину не хотелось влезать в эти разборки лично, и тем
более впутывать сюда свою жену. Рыночный бизнес этот был
мутным и пронизан криминалом, как и вся отечественная
рыночная экономика.

И потом, при нищенской таможенной зарплате этот
«рыночный» бизнес на какое-то время стал для Лукина
способом для «поддержки штанов». Его девчонки не ходили
даже в магазин, все доставляли домой прямо с рынка.
Лукин получил кусочек обещанного коммунистического
счастья в виде бесплатного продовольственного пайка с
рынка да небольшой суммы «зелени» в придачу. Они были
заработаны им, и не в таможне, а у друзей. Этим он, конечно,
отличался от некоторых таможенных руководителей. Он
не мошенничал, делал это нелегально и не на постоянной
основе. Все-таки, не собственный бизнес. В конце концов,
своим многолетним — честным — трудом и его результатами
он добился полного права нормально кормить семью,
строить дачу, иметь машину.

Да и в Швейцарию съездить — тоже.

Как Плотников и обещал, Лукин заплатил за эту поездку
частично: только за билеты на самолет, и то со скидкой.
Пустячок, а приятно. И Олеся была в восторге от Швейцарии.
До этого отдыхали только в Турции. А Швейцария
почему-то представлялась Лукину схожей с Карелией, где он
бывал неоднократно и был влюблен в эту русскую северную
Швейцарию с многочисленными озерами и горами необыкновенной
красоты. Конечно, лучше один раз увидеть. А еще
его интересовало производство швейцарского сыра, ведь
когда-то его прапрадед занимался изготовлением сыра в
Смоленской губернии под руководством мастера-сыродела
из Швейцарии. Это любопытство возникло также и в свете
последних «сырных» событий на таможне. В программу
посещения достопримечательностей Швейцарии как раз
входила поездка на сыродельный заводик в одном из горных
селений. А еще Лукину захотелось попробовать настоящего
фондю. Он все никак не мог понять, почему вместо того,

~127~



что должно было получиться, у него сварилась хорошая
подметка для обуви.

Самолет доставил группу в Цюрих. С первых минут
пребывания за бугром было заметно, что их туристическая
группа не совсем обычная. Разместили русских туристов
в классной гостинице в центре города, и экскурсовод их
сильно не доставала, дав возможность самостоятельно передвигаться
по городу. Ресторан в гостинице был приличный,
но Лукин захотел отведать национальной кухни с местным
колоритом. Только с фондю пришлось потерпеть до Женевы,
так как в Цюрихе преобладали немцы, а это была не их
кухня. Зато от того, что немецкий язык здесь был основной,
Лукин чувствовал себя комфортно и спокойно мог выяснить
все, что нужно.

Прогулявшись по городу, они с Олесей проголодались,
как раз подошло время ужина. На улице смеркалось, ярко
светились витрины многочисленных магазинов. Моросил
дождь, хоть и мелкий, но улицы заполнились водяной пленкой,
которую Лукин вскоре почувствовал через тонкие подошвы
ботинок. Решили отдохнуть в старинном ресторане
под названием «Арсенал». В нем был большой общий зал
и много кабинок, разделенных друг от друга массивными
резными деревянными перегородками. Сразу видно, как
много им лет. Их проводили в кабинку. Официантка — дородная
рыжеватая немка — легко все поняла, и на столе появились
две кружки пива, 50 граммов водки, картофельная
запеканка на чугунной сковороде и кипящая в сметанном
соусе телятина. Она стояла на таганке, под кастрюлей горел
фитиль спиртовки, не давая блюду остыть.

Только эти пятьдесят граммов водки никак не соответствовали
обильной закуске и погоде. Лукин промочил ноги,
зашмыгал, кажется, носом, поэтому надо было нанести по
болезни проверенный удар водкой, чтобы не принимать
утром таблетки.

— Принесите, пожалуйста, двести граммов водки, —
попросил он немку.

~128~



— Пожалуйста, выпивайте, и я тут же принесу еще, —
пояснила бюргерша с улыбкой на лице.

— Мадам, но мне хотелось бы сразу двести граммов
водки, — Лукин не хотел, чтобы официантка постоянно
мелькала перед ними. И вообще привык, чтобы водку подавали
в графине или бутылке.
— Так вы поляк? — поинтересовалась официантка.
— Нет, русский, — отрезал Лукин.
Официантка, видимо, приняла его за поляка из-за акцента,
когда он говорил на немецком.

— Да, да. Я сейчас, — официантка зашустрила к буфету
и в момент вернулась. Лукин не хотел принимать сразу
двести граммов, но, увидев заинтересованное лицо немки,
видимо, не видевшей, как сразу пьют столько водки, Лукин
хлопнул все двести. Как водится, занюхал хлебом, жаль, что
ржаного не было. Немка стояла рядом, явно изумленная. Ему
захотелось покуражиться, и он заказал еще двести граммов
водки, которые опрокинул в рот после хорошего перекуса.
Немка изумленно охнула, чем вынудила его заказать еще
сто граммов. Но потом настало время изумляться Лукину.
Водка оказалась «кристалловская», из Москвы, и стоила
она в ресторане, как хорошие виски или французский коньяк.
Может быть, немка, поэтому ахала, когда он хлопал ее
разом по двести граммов?
«Они, наверное, нашу водку в глаза капают, а мы этот
продукт не ценим», — подумал Лукин.

Утром стояла солнечная погода, она способствовала отличному
настроению. И никаких негативных последствий
от выпитой накануне поллитровки — качественный продукт
поставляют из России, да еще с лечебными свойствами, на
простуду и намека не было. Вместе с группой они только
завтракали в ресторане при гостинице перед очередной
экскурсией. Лукин не потратился на эту поездку, поэтому
мог себе позволить побаловать Олесю вкусными блюдами.

Им показали Рейнский водопад, сначала со всех смотровых
площадок, а потом на теплоходе подошли к его подно


~129~



жию. Вода с шумом падала в реку с большой высоты. Когда
находишься рядом, всеми клетками чувствуешь мощь этого
создания природы. Брызги создавали ощущение ливневого
дождя с сильным ветром. Теплоход только краем коснулся
этой стужи и ушел к берегу, где их ждал горячий кофе.

Сыродельный завод удивил Лукина своими небольшими
размерами. На окраине села стоял особняк примерно
в триста квадратных метров. В середине операционного
зала крутился огромный чан с молоком и примесями. На
балюстраде над этим чаном была устроена застекленная
смотровая площадка для экскурсий, откуда они и наблюдали
весь процесс. Завод обслуживали три оператора за
смену. Молоковозы подъезжали и сливали молоко, как по
расписанию. Сырную массу готовили из цельного молока,
никакого порошка. Через каждые двадцать минут выкатывались
головки сыра полметра в диаметре, их укладывали
в прохладное помещение на полки из деревянных реек, где
продукт «дозревал». И так круглосуточно. Но сыр производят
здесь не круглый год, как считают в России, а только
с июня по сентябрь, точно так же как и у нас. Из одной
тонны молока получается сто килограммов сыра, он вызревает
шесть месяцев и затем хранится год и более, отчего
становится еще ароматнее.

Посещение Берна началось, конечно, с посещения
«Медвежьей ямы», тем более что недавно туда переехал из
России на постоянные местожительство огромный медведь,
этот зверь — символ города и его эмблема, как у нашего
Ярославля. Медведь на немецком так и звучит: берн.

Они с Олесей попытался найти Цветочную улицу, на которой
«провалился» профессор Плейшнер из «Семнадцати
мгновений весны», но таковой не оказалось, ее придумал
Юлиан Семенов. Но им показали другую улицу, крытую на
протяжении шести километров. Это был самый большой в
Европе крытый рынок с множеством бутиков, кафе и ресторанов.
Их путешествие походило на кадры документального
фильма, который невозможно было воспроизвести вновь.

~130~



Лукин понял, что швейцарцы на протяжении веков создали
много секретов и с большой неохотой расстаются с ними.
Те же производства сыра и шоколада — под семью замками,
как в швейцарском банке.

В Лозанне среди зимних Альп Лукина интересовало
местечко Грюйер. Здесь производили не только сыр Грюйер,
это место было знаменито еще и как родина молочного
шоколада. Но больше всего не давали покоя блюда, приготовленные
на фондю, а здесь, как ему пояснили, их готовили
лучше всего. Он даже не столько хотел его попробовать,
было любопытно то, как его правильно готовят.

Типичный небольшой городок, расположенный на берегу
озера у подножия Альп, захватывал дух своей красотой.
Можно было повернуть голову в любую из четырех сторон,
и всюду пейзажи, словно сошедшие с рождественских открыток.
Грюйер отвечал своему названию «лесничий».
На крутом холме возвышался замок, построенный еще во
времена основания Москвы, только русская столица была
изначально деревянной, а этот замок, немного меньше
Кремля, был выстроен из камня, с высокими крепостными
стенами и башнями. Огромный холм и прилегающая
местность были покрыты лесом из огромных елей, а среди
них — сказочные домики в один или два этажа, да каждый
со своей неповторимой архитектурой.

В Европе периодически гремели мировые войны, а
Швейцарию обходили даже локальные конфликты, и Лукин
вспомнил только переход Суворова через Альпы с русским
войском, когда погнали Наполеона с этих мест. Швейцарцы
до сих пор благодарны русским за это. Вот он, горький
парадокс истории. Стоят эти домики в Альпах не один век,
а деревенька Лукино в Смоленской губернии подвергалась
и нашествию татаро-монголов, и польской шляхты, и наполеоновской
армии, но уцелела. А во время коллективизации
ее разграбили, и война с немцами окончательно разрушила
до основания и восстановлению она не подлежала. Эта
деревенька оказалась на памятном Вяземском рубеже, где

~131~



более двух лет рвались бомбы и снаряды, гусеницы танков
ровняли с землей последние остатки домиков на крутом
берегу реки Воря, которая крутила огромное колесо мельницы
деда Лукина, Алексея Михайловича.

Вот и осталось только любоваться предгорьями Альп,
покрытых лесом и альпийскими лугами с сочной зеленью
даже в это время года, поздней осенью. На горизонте возвышались
снежные шапки горных вершин. В этой сказочной
картине Лукин даже забыл на время о цели своего визита
в Грюйер. Здесь и коровы, пасущиеся на лугах, смотрелись,
как с картинки. Видимо, все это неспроста, и поэтому здесь,
наверное, получался самый дорогой сыр в мире.

Лукин с придирчивостью искал изъян во всем увиденном.
Было опять же обидно за Россию, где не меньше
живописных уголков природы, хоть в Карелии, хоть на
Северном Кавказе, хоть где еще, а про Байкал или Алтай и
говорить нечего. Но нигде не увидишь такой чистоты, такого
ухода за природой. Именно ухода. При строительстве
швейцарцы не выравнивают холмы бульдозером, не выкорчевывают
леса. Земли-то у них поменьше, чем в России,
и они оставляют деревья на своих местах, а дома строят на
опушках, поэтому и деревьям в Швейцарии по нескольку
веков. А в России, если не разрешают спилить лес лесничие,
так его попросту спалят лесным пожаром и спишут все на
стихию. Здесь коровы пасутся на лугах, а пастухи за ними
навоз подбирают — ценное удобрение. И все-таки он нашел
серьезный недостаток. Швейцарцы так «дочистились», что
лишили зверя в лесу кормовой базы, и он ушел, а в реки и
озера перестали поступать различные микроорганизмы,
составляющие корм для рыбы. Вода в реках и озерах, которые
подпитываются талыми водами со снежных вершин
Альп, стала питьевой без доочистки. Но рыбы в водоемах
не стало. В общем, скучно: ни охоты, ни рыбалки. Правда,
эту скуку компенсируют многочисленные ресторанчики
вокруг замка, под стенами которого попадаешь в атмосферу
средневекового городка с ремесленными и торговыми

~132~



лавками. Особый колорит придают черепичные крыши
красного и коричневого цветов.

И какая же Швейцария без настоящего фондю! Тем
более в Грюйере, и местный твердый сыр составляет основу
этого блюда. Швейцарцы отнеслись к его особому интересу к
процессу приготовления фондю с пониманием и посвятили
во все секреты. Повар достал с полки кастрюлю, довольно
тяжелую, которая долго сохраняет тепло, похожую на наш
чугунок, только расписной в швейцарском стиле с белыми
крестами на красном фоне и, конечно же, коровами, здесь
они были, наверное, как в Индии, священными животными.
Он понял, что этот какелон повар достал специально для
него, уверяя, что в другой кастрюле у фондю будет другой
вкус, не такой ароматный. Для начала он натер ее внутренние
стенки чесноком и засыпал натертый сыр «Грюйер»,
добавив кусочек мягкого сыра «Вашерон», россияне знают
его под названием «Эмменталь». Приготовление началось
на среднем огне. В сыр залили триста граммов сухого
белого вина и граммов пятьдесят вишневого ликера, он с
косточками, потому у него особый вкус. Затем в кастрюлю
положили ложку картофельного крахмала, половину чайной
ложки мускатного ореха, пару долек чеснока. Мешал повар
эту массу деревянной ложкой. Когда блюдо было готово,
повар произнес: «Вуаля» и «Бон апети». Это означало,
что можно приступать к трапезе.

На столе лежали тоненькие длинные вилочки и немного
подсушенный хлеб, порезанный квадратиками, это обязательное
условие: должны быть и не сухари, и не мягкий
хлеб. В тарелки разложили маринованные огурчики, грибы
и маслины. Фондю поместили в центре стола, выставив под
нее несколько маленьких плоских свечек, которые поддерживали
блюдо в горячем состоянии. Свечи, конечно,
были еще и для гостей, так как обычно ставится спиртовка.
Наполнились бокалы прохладным белым вином, и они с
Олесей погрузили свои шпажки с хлебом в фондю, стали
кружить ими в расплавленном сыре, пока хлеб не пропитал


~133~



ся и не намотал на себя сырную массу. Конечно же, на вкус
это блюдо совсем не напоминало то, что он раньше пытался
приготовить на даче. Вино и сыр были другого качества,
про повара и говорить нечего. В сочетании прохладного
вина и горячего сыра была особая прелесть. Лукин стал
расспрашивать повара на предмет рецепта приготовления
осетрины и телятины в горячем сыре, но тот сообщил, что
не знает такого рецепта. Про сало, которое опускал в фондюшницу
его сосед-дачник с Украины, Лукин вообще не стал
спрашивать повара. Откуда тому было знать шутки хохлов
типа конфет «Сало в шоколаде».

К вечеру в Альпах пошел снег. Крупные снежинки
оставались на траве и деревьях, а на камнях дорожек тут
же таяли, отчего отшлифованные башмаками булыжники
ярко сверкали, отражая иллюминацию маленького городка.
Отличная финальная сцена состоявшейся сказки в Грюйере.
Они с женой радовались жизни.

На следующий день в женевском ресторане они с Олесей
увидели компанию из восьми человек. Те сидели за столом
вокруг фондюшницы с сыром, при свечах, пили белое вино и
по очереди крутили в кастрюле шпажками с хлебом. Вначале
показалось, что от этой картины отдает студенчеством, когда
нет денег на закуску. Присмотревшись, Лукин увидел, что
это были солидные люди, видимо, хорошо знающие друг
друга и мирно, неторопливо беседующие. Наверно, это
было в многовековом характере швейцарцев — делать все
неторопливо. И качественно.

Одной из первых экскурсий в Женеве стало посещение
Шильонского замка, расположенного на берегу Женевского
озера. Замок этот с весьма темным средневековым прошлым,
о нем еще написал Байрон в поэме «Шильонский узник».
Но с этим замком связана и история становления современного
таможенного дела. В XII веке по берегу Женевского
озера проходила дорога из Бургундии в Италию, и благодаря
природному ландшафту этот замок стал крепостью
для римского гарнизона, который охранял рубежи Италии.

~134~



С одной стороны дороги были воды Женевского озера, с
другой — высокие скалистые утесы. Сначала римляне, а
потом французы контролировали перевал Сен-Бернар,
обложив пошлиной всех проезжавших торговцев. Так продолжалось,
пока дорогу из Бургундии не переместили на
Восток. Потом из Шильонского замка сделали тюрьму.
И вот сегодня на берегу живописного Женевского озера,
приблизительно в двух с половиной километрах от городка
Монтре, возвышается это грозное некогда сооружение —
Шильонский замок, самая известная в мире достопримечательность
тихой и уютной альпийской страны. Экскурсию
к Шильонскому замку можно без преувеличения назвать
путешествием в историю, ведь помимо самого фортификационного
сооружения в его районе можно посмотреть на
развалины заставы, построенной еще для защиты Великой
Римской Империи. Лукин, спускаясь вместе с группой, попробовал
представить себе описанное поэтом подземелье.
И, если честно, сегодня это не производило впечатления.
Все меняется. Он увидел на одной из колонн автограф поэта,
почудился ему мистический лучик света, через трещину
стены, но не более.

Конечно, Швейцария — это Альпы. В этих местах воевали
русские солдаты под командованием Суворова, спасали
жителей Центральной Европы от Наполеона. Швейцарцы
с осторожным, но все же уважением относятся к русским
за подвиги их предков двести лет назад. И хотя уже сто лет
назад как рухнул Чертов мест, который описывался в боевых
сводках того времени, все равно перед глазами стоит
картина Сурикова, как русские солдаты ползут по кручам,
обвязавшись кушаками, а потом на «пятой» точке съезжают
со снежных вершин на головы обалдевших французов.
Теперь рядом с остатками Чертова моста построен мост
автомобильный, но он имеет все то же название, да на скале
высечен двенадцатиметровый крест с памятной надписью
огромными бронзовыми буквами на русском языке в честь
подвига Суворова и русских солдат.

~135~



Лукин, оказавшись в Швейцарии, не только сменил
обстановку. Он оказался в среде с другой ментальностью,
немного под другим углом зрения посмотрел на себя и свою
страну, понял, что многого ей недостает, но и в тоже время
ощутил, как она богата и велика. Не хватает лишь малого —
умных и порядочных руководителей. Но это уж — «проклятие
» России. А Швейцария — необычная страна. Здесь
за короткий срок можно побывать, не пересекая границ, в
Германии, Италии и во Франции одновременно. Здесь три
национальных кантона, в каждом из которых сохраняется
своя национальная особенность.

Он пригласил Олесю в шоколадное кафе. Но французы
то ли не понимали, то ли отказывались их понимать, когда
они делали заказ. Конечно, их немецкий и английский, а
тем более, русский, мало были похожи на французский,
кофе, молоко и шоколад, наверное, на всех языках мира
звучат примерно одинаково. Лукин был готов заподозрить
французов, которые не хотели их обслуживать, в излишнем
национализме. Однако официанты все-таки поняли,
откуда они и что хотят, а его недовольство они расценили
по-своему.

— Русская мафия? Михась? — поинтересовались они.
— Да, да мафия, а Михась мой друг, — эти выражения
Лукин скрепил жестами и повторил на немецком языке,
отчего официантка зашустрила и принесла кофе с молоком,
горячий шоколад и по пятьдесят граммов абрикосового
ликера. «Вот они, все такие, эти «цивилизованные» европейцы
», — усмехнулся про себя Лукин. Понимает она и
русский, и немецкий, а захотелось ей просто повыпендриваться.
Лукин прикидывал, как бы он выглядел в Париже,
если бы женился на Лауре и переехал туда жить. Она сделала
последнюю попытку десять лет назад, так и заявила, что
приехала в Москву за ним. Только никто бы не позволил
это сделать ответственному работнику МВД СССР. Теперь,
в этом кафе, он решил, что был бы во Франции, как негр
в США или алжирец в Париже. Все что ни делается — к
~136~



лучшему. У французов, составлявших пятую часть населения
Швейцарии, был свой «фирменный» стиль жизни: они
старались не слышать и не понимать никакой другой речи,
кроме родной.

Горячий шоколад и кофе не шли ни в какое сравнение
с тем, что они пробовали не только до Швейцарии, а даже
до Женевы. Шоколадный напиток был необычным лакомством,
содержащим большое количество какао-масла, даже в
плитках такой шоколад тает во рту. Да, что там во рту, стоило
взять его в руки, и шоколад через несколько минут начинал
«плыть» от тепла рук, издавая неповторимый аромат, присущий
только этой местности. Молоко здесь особое, от коров,
пасущихся на альпийских лугах, а какао-бобы закупают
в Южной и Центральной Америке только элитных сортов,
не те, что «насыпают» развивающиеся латиноамериканские
страны для России. До сих пор некоторые сорта шоколада
делают вручную, причем исключительно мужчины. Оттого
шоколад является одним из предметов национальной гордости,
из Монтре ходит «шоколадный поезд», оформленный
в старинном стиле, как два века назад.

Почему официант, узнав, что они русские, сразу спросил
про русскую мафию? Они на самом деле боялись известного
русского уголовного авторитета Михася, который сидел
какое-то время в швейцарской тюрьме. А когда шел процесс
над Михасем, солнцевские чуть ли не открыто угрожали,
что они эту «сырную» страну намажут на хлеб и сожрут.
Было от чего перепугаться добропорядочным, спокойным
и благополучным швейцарцам, уже пятьсот лет не знавшим
войн, а тут солнцевская «братва» решила исправить эту
историческую «ошибку». Спокойный народ был на самом
деле напуган. Михась отмывал сотни миллионов долларов
через швейцарские банки, а после двухлетнего пребывания в
тюрьме Шан-Доллон грозился посчитаться со швейцарским
правосудием и прокуратурой, которой выставил счет в полмиллиона
долларов в качестве компенсации за незаконное
лишение свободы.

~137~



Их туристическую группу поселили в одном из лучших
отелей Женевы «Де ля Пэ». Правда, они стали одними
из последних постояльцев в этом году. Отелю предстоял
капитальный ремонт, но, тем не менее, это обстоятельство
ничуть не портило вида из окон на 150-метровый фонтан
посередине Женевского озера и на сверкающую заснеженную
вершину Монблана в Альпах. Выход из отеля вел на
набережную Женевского озера и в двух минутах ходьбы
располагался исторический центр города. Первый этаж
гостиницы занимал уютный французский ресторан.

Французы серьезно относятся к еде, поэтому для них
вопрос: «Что будем есть и где?» — отнюдь не праздный.
Виктор с Олесей договорились со своими новыми знакомыми
Рождественскими поужинать вместе. Они в тот день
порядком устали и решили поужинать в ресторане при
гостинице. Судя по меню, ресторан оказался довольно-таки
дорогой. Но, как и в Москве, критерием качества блюд в
ресторане всегда считалось наличие в нем посетителей.
Если очередь, то стоит постоять, народ знает, куда рвется.
В ресторане «Де ля Пэ» зал был полупустой, но усталость
и голод взяли верх. В России отношение к комплексному
обеду неоднозначно. Многие считают, что в ресторане
«комплекс» выглядит примерно как бесплатная похлебка
для бомжей, а во Франции его уплетают за милую душу
даже на ужин. Обычно такой обед включает в себя закуску,
горячее блюдо с гарниром, сыр или десерт. Только
чашечка кофе идет отдельной строкой. Лукин с Олесей и
Рождественские не знали французского, а меню было без
перевода, поэтому знание английского и немецкого языка,
как и в предыдущий раз, оказалось ни к чему. Официант
отказывался их понимать. Вот тебе и отель с рестораном
в пять звезд.

— Может быть, попробуем фондю, — предложила Елена
Рождественская, — мы видели это в Грюйере, но ели тогда
рыбу-соль, так они камбалу называют. Вы как в отношении
горячего сыра?
~138~



— Да, можно, только хотелось бы попробовать на
шпажках приготовить телятину в горячем сыре, — Лукин
решил сразу восполнить пробел в рецепте приготовления
этого блюда, так как хлеб в бурлящем сыре они с Олесей уже
попробовали в Грюйере.
— Давайте попробуем, — согласилась Елена.
Ее супруг Владимир был немногословен, а они втроем
долго объясняли официанту про фондю. Но он твердил
о «комплексе». Ему же предлагали сделать фондю без
комплекса. Потом он убежал и пришел с молодым парнем
небольшого роста в белой рубашке с галстуком-бабочкой.

— Здравствуйте, меня попросила администрация ресторана
помочь вам разобраться с меню, — на чистом русском
языке произнес он.
— Кто вы и откуда? — поинтересовался Лукин, взяв
инициативу заказа ужина на себя.
— Я из Сибири, а здесь играю в фойе гостиницы на
пианино, — ответил парень.
— Вот в чем дело, а мы слышим приятную музыку, но
думали, что это записи магнитофона, — присоединилась к
разговору Олеся.
— Нет, это я.
— Ну тогда, Мамин-Сибиряк, расскажи этим остолопам,
что мы хотим фондю и не хотим комплексного обеда.
Их новый знакомый переговорил с официантом на французском,
но тот настаивал, что фондю входит в комплексный
обед, и они не могут его выделить из всего меню.

— Вроде бы солидный ресторан и такая кабала с заказом.
Что там еще в комплексе? — поинтересовался Лукин.
— Салат оливье и сыр, — ответил музыкант.
— Хорошо, пойдет. Заказываем?
— Да, пусть несут, есть хочется. И вина. Лучше белого
сухого, — у Владимира лопнуло терпение.
— У нас только одна просьба. Сделайте горячий сыр
в фондюшнице и закажите свежую телятину, которую мы
будем жарить на шпажках в кипящем сыре.
~139~



Музыкант сообщил об этом официанту, но тот резко
завертел головой, что-то объясняя.

— Он не может этого сделать, так как у них принято
подавать к горячему сыру хлеб и корнишоны, а если вы хотите
жарить свежее мясо, то надо нагреть оливковое масло.
В нем и жарят мясо на фондю, — пояснил внештатный
переводчик.
— Нас меньше всего интересует, что у них принято.
Пусть несет, как мы заказали. Кипящий сыр и мясо, — настоял
Лукин.
— Хорошо, я так и передам, — музыкант сообщил официанту
и ушел домой, попрощавшись.
А «непонятки» продолжились. Вместо салата оливье
принесли листья салата, которым было покрыто большое
блюдо с зеленью и овощами.

— Мы просили оливье, — произнесла Елена на английском.
— Это оливье, — официант либо уловил знакомое слово,
либо знал английский, но придурялся.
Ему кое-как втолковали, что такое оливье. Он, к всеобщему
удивлению понял, но сказал, что такой салат у них
называется «Столичным» или «Московским».

Они выпили по бокалу вина под зелень с сыром и немного
подобрели после оливье, но официант принес им
кипящее масло и порезанное свежее мясо, не став слушать
претензий по заказу кипящего сыра. Он сказал, как отрезал,
что в сыре мясо не готовят.

Виктор попросил у него еще четыре шпажки для жарки
мяса.

— Зачем? — недоуменно спросил официант.
— Так быстрее мы пожарим мясо и уйдем, — пояснил
Виктор, и он понял почему-то без переводчика, потому что
тут же принес еще восемь шпажек.
Они заказали еще телятины. Горячее мясо, приготовленное
в кипящем оливковом масле, хорошо пошло под красное
сухое вино, и они засиделись до полуночи.

~140~



Подошел официант, предложил десерт и кофе, но они
отказались и попросили счет. В счете Лукин увидел пробитые
кофе и десерт, от которых они отказались.

Лукин показал пальцем, что этого не было, и платить
он не будет ни за кофе, ни за десерт, но официант тыкал
пальцем в меню, повторяя слово «комплекс». Они поняли,
что это входило в комплекс. Лукин знал, что кофе всегда шло
в ресторанах отдельно от комплексного обеда, и попросил
«метра» подойти к их компании. Метрдотель тоже ничего
не стал слушать и предложил им кофе с десертом, хотя им
его не хотелось. Мало того, что все здесь не так дешево, даже
комплекс, да еще и «обувают» на ходу. Виктор вспомнил
Кису Воробьянинова и написал на их счете по диагонали
большими русскими буквами «ХАМЫ». Но оплатить кофе
с десертом все равно пришлось. Лукин достал пачку купюр
из швейцарских франков и долларов и отсчитал ровно
столько, сколько было выписано в счете, демонстративно
высыпав мелочь, чтобы не округлять счет и не ждать сдачи,
которую у французов не принято сдавать клиентам. Здешние
официанты, как нигде в мире любят чаевые, и в ресторане
помимо них, еще включается сумма за обслуживание. Но
они не возражают, если клиент округлит сумму оплаты в
большую сторону. Впрочем, так ведут себя официанты в
любой стране мира.

Они с удовольствием подышали воздухом на набережной
Женевского озера. В городе было совсем тихо, но
утром надо было рано вставать на очередную экскурсию.
Лукин слышал, что японцы могли за пять дней посетить
пять стран. Рано утром они быстро завтракали и грузили
свои вещи в автобус. Целый день они мотаются толпой
по достопримечательностям города, а утром уже в другой
стране. Удивительно.

Виктор с Олесей старались отходить от жесткого графика
изучения достопримечательностей и вставали рано,
только когда предстоял дальний поход, и то по желанию.
Они могли бы выспаться и гулять по городу самостоятельно

~141~



до отъезда в Москву, но договорились с Рождественскими
поехать вместе с группой. Рано утром они спустились
вчетвером в тот же ресторан, где вчера ужинали, а до
этого завтракали. Организаторы тура оплатили только завтрак,
а потом все питались самостоятельно. И это было
правильным решением. У входа в ресторан их встретила
переводчица группы Татьяна и предложила пройти в буфет
на пятый этаж, где для группы приготовили континентзавтрак.
Лукин отлично знал, что он состоит из чашки кофе
и бутерброда с сыром.

— А почему это так? Мы вчера завтракали в этом зале,
и у нас оплачен этот завтрак, — спросил Лукин.
— Меня попросила администрация. Приехала группа
из Японии, и они не хотят завтракать вместе с русскими, —
пояснила Татьяна.
— Что? Вы не шутите? Так пусть косоглазые идут наверх,
если не хотят завтракать в нашей компании, а лично мы будем
сегодня завтракать здесь. Как, ребята, пошли? — Лукин
обратился к Рождественским.
Владимир с Еленой тоже были полны решимости. Они
вошли в зал ресторана.

— Я предлагаю за нехорошее отношение к русским
наказать их. Давайте съедим все самое вкусное и неоднократно,
— Лукин завелся.
В блюдах шведского стола были семга, красная икра и
морепродукты, не считая многочисленных нарезок сыра,
вяленой ветчины, колбас и горячих блюд.

— Надо вчерашнее фондю с несостоявшимся десертом
и кофе компенсировать этими блюдами, а заодно и пообедать,
— улыбнулась Елена.
Они принялись аккуратно укладывать на большие тарелки
все самое вкусненькое.
В это время к их столу подошла официантка и стала
объяснять, что надо подняться для завтрака на пятый этаж.
«Вот сволочь, аппетит портит, — подумал про себя
Лукин, улыбаясь официантке, как японец, не понимающий,

~142~



что от него хотят. — Ведь, они уже приступили к завтраку,
а она их от «кормушки» отгоняет. Ну и культурка у этих
швейцарских французов».

— Ну, что будем делать? — спросил Владимир.
— Завтракать, и я еще намерен сделать не менее двух
подходов к раздаче, за их «хорошее» поведение, — сказал
Виктор и дал понять официантке жестами и на немецком,
что не понимает ее.
— Пусть языки изучает на досуге. Гостиница пять звезд
имеет, и это их обязывает. И потом, мы правы. У нас оплачен
этот завтрак, и пошли они вместе с косоглазыми. Перебьются,
— поддержала Елена.
Официантка продолжала еще что-то щебетать, но Лукин
махнул на нее рукой, повторив на немецком: «Ништ
фирштейн», после чего она подошла к «метру», тому же
солидному дядьке, с которым они расстались в этом ресторане
около часа ночи. Он выглядел все так же невозмутимо.
Жалоба официантки не прошла, они видели, как он махнул
коротко рукой и сделал несколько жестов, чтобы она отошла
от их компании.

— Ребята, предлагаю сегодня в последний вечер в Швейцарии
отпраздновать нашу маленькую победу над Японией.
Нечего так с русскими обращаться, — предложил Лукин.
— С удовольствием, — поддержал Владимир, — только
пошли уж в хороший ресторан с национальной кухней и без
комплексного фондю.
— И с живой музыкой, — вставила Олеся.
— Как же без танцев в Швейцарии, — поддержала
Елена.
В автобусе переводчица Татьяна пояснила, что японцы
платят за тур чуть ли не в два раза больше, чем европейцы,
поэтому перед ними и лебезят, а они наглеют.

— Вот ребята молодцы. Взяли и послали всех, позавтракав
нормально, — сказал мужчина из их группы.
— Нам было лень подниматься на пятый этаж, — прокомментировал
Лукин.
~143~



Авторитет их компании явно поднялся в глазах соотечественников.


Экскурсий было проведено уже так много, что они начали
путаться, в каком городе какие находятся достопримечательности,
но вот что цветочные часы были недалеко от
их гостиницы, это все запомнили сразу, потому что сверяли
по ним свои ручные часы. Цветов на цветочных часах было
шесть с половиной тысяч. Далее они проходили мимо собора
Святого Петра и выше к русской православной церкви.

— Посмотри, какие виноградники на скалах внизу с
видом на Женевское озеро, — сказала ему Олеся.
Фонтан находился недалеко от истоков реки Рона. Он
выбрасывал около полтонны воды в секунду со скоростью
двести километров в час, а за счет мельчайших брызг казался
белым. При хорошем ветре фонтан наклонялся, как ветки
березы, осыпая капельками берега озера. И опять пустячок,
а это визитная карточка Швейцарии, где ко всему относятся
серьезно и фундаментально, что даже становится скучно.
Нет, это не жизнь. Никаких тебе катаклизмов, ни природных,
ни экономических. Уровень жизни здесь самый высокий
в Европе, а в мире впереди только японцы.

— Да, виноградники на скалах просто на загляденье, —
согласился Виктор.

— Они что, растут на скалах? — спросили они экскурсовода.
— Да, швейцарские виноградники самые высокогорные
в Европе, — она была рада, что это заинтересовало ее туристов,
— они растут на тысячеметровой высоте по берегам
Женевского озера и рек Роны и Рейна, берущих начало в
альпийских ледниках. Но местные вина почти неизвестны
за пределами Швейцарии, их доля в мировом виноделии
составляет около двух сотых процента. Но швейцарцы —
народ напористый, хотя задача по выработке вина в этих
местах не из легких. Обратите внимание, что весь скалистый
берег покрыт виноградной лозой. Еще в древности в скалах
на солнечной стороне прорубали террасы, засыпали землей
~144~



и высаживали виноградники, которые пользуются солнечными
лучами, в том числе и отраженными от озера и скал.

Виноградные поля имели формы различных геометрических
фигур с высаженной строго по линии виноградной
лозой.

— Швейцарские вина неизвестны в мире, и они отличаются
от таких же марок французского и немецкого вина
своей смягченной избыточной природной кислостью, что
может определить почти всякий гурман, но швейцарские
законы запрещают добавлять в это вино сахар и спирт, —
продолжила Татьяна.
— И серьезные штрафы за нарушения? — поинтересовался
Лукин, как профессионал по таможенному контролю
за поставками алкоголя.
— Ни штрафы, а уголовная ответственность, — уточнила
Татьяна.
— Да, серьезный подход к производству вина в этой
стране. Это для России фантастика, — с досадой сказал
Лукин.
— Швейцарцы постоянно стремятся к повышению
качества вина и в Женеве проводят дегустацию местных
вин. Праздники молодого вина начинаются в деревушке
Русен со сбора урожая и продолжаются до празднования в
первой декаде ноября дня Святого Мартина, покровителя
виноделов. Мы попали как раз между этими праздниками и
сегодня попробуем в одном из сельских ресторанов молодое
вино «Шардоне» и перекусим жареными окуньками из
Женевского озера.
— Значит, все-таки рыба водится в местных озерах? —
снова спросил кто-то из группы.

— В Женевском озере еще есть.
Группа проехала на автобусе по Швейцарии вдоль и поперек,
поэтому уже встречала очаровательные, утопающие
в зелени и цветах старинные деревеньки. Городские жители
страны выезжали на природу к бесподобной крестьянской
кухне сельских ресторанчиков. Такого в России не увидишь.

~145~



И надо отдать должное, их сельские рестораны превосходили
некоторые городские фешенебельные заведения
благодаря работавшим там поварам, способным творить
кулинарные чудеса. Окуньки были поджарены с корочкой,
и их плавники хрустели на зубах. Запивали прохладным
вином «Шардоне». В сельском ресторанчике можно было
заказать блюдо с дичью. Самое время, пока сезон охоты.
А можно было откушать прекрасно приготовленное блюдо
из жареной свиной корейки на косточке с картофельной
запеканкой и грибами. Им предложили вино, похожее
на бургундское, под названием «Пино Нуар», Лукин же
предпочел женевское «Гамэ», напоминавшее «Бужеле»,
но обладавшее более приятным вкусом. После этого он
предложил Олесе продегустировать вино «Шасла», которое
перекрыло все восторги от сельского ресторана. Едва
заметные пузырьки слегка покалывали небо.

«За что же так не любят Россию ее руководители? — подумал
Лукин. — Начиная с Ленина, заканчивая нынешними
экспериментаторами. Владимир Ильич в свое время прожил
в Швейцарии более трех лет. Здесь с ним бывали его соратники:
Бонч-Бруевич, Воровский, Литвинов и, конечно,
Луначарский. Все они вышли из интеллигентных семей и,
похоже, хорошо были воспитаны. Здесь же жил их духовный
учитель Плеханов. Они наслаждались этой жизнью в раю,
по сравнению с российской действительностью. Пили вино,
играли в шахматы. Здесь Ильич встречался с любовницей
Инессой Арманд. И после всего этого прекрасного, а в
Швейцарии так было и сто лет назад, Ленина поместили,
как «бандероль» в опломбированный вагон вместе с женой
и любовницей и через воюющую Германию доставили в
Россию экспериментировать над русским народом. И куда
улетучилась интеллигентность Ленина и его соратников?
Ведь они-то видели, как живет народ за границей, так за
что же они уготовили такую судьбу для русских? Это же,
как надо ненавидеть свой народ, чтобы такое сотворить.
Теперешние реформаторы не очень отличаются от тех ин


~146~



теллигентов, так как их буржуазные начинания основаны
на грабеже государства и обнищании народа. Они быстро
полюбили дорогостоящие швейцарские часы и, конечно
же, банки, которые по традиции хранят секреты вкладчиков.
Да, что еще лучше можно придумать для жуликов, не
хранить же наворованное в сберегательных банках России.
Они-то лучше других знают, как это опасно. К власти могут
прийти чужие и прощайте капиталы, а швейцарские банки
надежны. Правда, есть закон в Швейцарии, который преследует
вкладчиков за отмывание денег и средств, добытых
преступным путем. Этот закон карает и швейцарские банки,
которые приняли на хранение «грязные» деньги и не известили
об этом правоохранительные органы. Но сидевший
в швейцарской тюрьме Сергей Михайлов по кличке
Михась доказал несовершенство этого закона. Все говорят
о проводке им через швейцарские банки сотен миллионов
долларов, полученных от торговли наркотиками, людьми
и проституции. Самые страшные и мерзкие преступления.
А Михась решил еще и со швейцарского правосудия
поиметь за якобы незаконный свой арест полмиллиона
долларов. И в этом нет сомнений, у него получится. Вот
это демократия, не то, что в России, где по тюрьмам сотни
граждан сидят без суда и следствия годами, и молчок, и
никаких тебе жалоб или компенсаций. Именно граждан,
а не преступников, им даже обвинение не предъявлено.
Будьте счастливы, что не грохнули до суда, которого может
и не быть, чтобы состряпанное дело не развалилось при
слушании в суде».

— Татьяна, мы хотим в последний вечер в Женеве отдохнуть
в ресторане с народным фольклором. Не подскажите,
где это можно сделать? — поинтересовалась Олеся.
— Совсем недалеко от нашей гостиницы, если пойти
налево, то на параллельной улице от набережной Женевского
озера.
— А вы не составите нам компанию? — предложила
Елена.
~147~



— Спасибо. Меня уже пригласили в ресторан при нашей
гостинице на прощальный ужин, вы не хотите с нами? —
пригласила в свою очередь Татьяна.
— Нет, мы вчера там были и утром еще раз пообщались
с его обслугой, поэтому как-то не хочется, — улыбнулась
Олеся.
— Да, я понимаю. На всякий случай запомните фразу
по-французски: «У сэ трув?», это значит: «Где находится?
» — подсказала Татьяна.
— Спасибо, это я запомнил, но что мне ответят на этот
вопрос по-французски, я вряд ли пойму. Ничего, разберемся,
— поблагодарил Лукин.
— Не сомневаюсь. Только выходите на ужин пораньше.
Швейцарцы обычно кушают в шесть часов, и ресторан может
быть заполнен, а этот уж точно. Там весело и готовят
вкусно.
Обе пары вышли из гостиницы за пару часов до ужина и
вчетвером долго утюжили улочки центра Женевы, спрашивая
редких прохожих о ресторане «Швейцарское шале», но
их посылали в другую сторону от него. Наконец, они сами
его обнаружили. В фойе на рожке играл парень, одетый в
костюм альпийского пастушка. Они поднялись в зал на
втором этаже. Большинство столиков были уже заказаны.
Метрдотель и официанты оказались тайцами, которые
говорили на французском немного лучше, чем Виктор с
компанией, а немецких и английских слов они, наверное,
и не слышали.

Погода в Женеве соответствовала глубокой осени, и они
немного озябли, пока бродили в поисках ресторана.

— Сейчас бы хорошо горячего глинтвейна, чтобы согреться,
— предложила Олеся.
— Тогда уж лучше водки, — Владимиру явно не нравилось
горячее вино.
— Ну вы пейте водку, а нам закажите глинтвейн, — согласилась
с Олесей Елена.
Но заказать этот напиток оказалось не простым делом.

~148~



— Глинтвейн? — с трудом повторил это слово официант,
и они поняли, что он об этом не слышал.
И опять все повторилось. Официант — бегом за «метром
». Тайцы так быстро передвигались по залу, что это
походило на легкие пробежки. Пришлось составлять глинтвейн
по частям из французских слов.

— Ван руж си? — спросил Лукин.
Официант, услышав знакомые слова «красное вино»,
закивал головой и развернулся, чтобы с низкого старта
побежать за красным вином, но Лукин его тормознул и
добавил:

— Трэ шо, — он и сам плохо понимал в правильности
произношения, но это должно было означать «горячее».
От сочетания этих слов «метр» и официант вытаращили
глаза. Они явно не поняли, как это может быть «красное
вино и горячее», когда все заказывают слегка охлажденное.
Лукин понял по их удивленным лицам, что достучался до
их сознания, а они поняли, что он сказал. Теперь оставалось
закрепить свой успех, и он на салфетке нарисовал спиртовку
с огнем и сверху бутылку вина, поставив на ней температуру
70 градусов Цельсия и еще раз написал «Ван руж трэ шо».
Они заулыбались и закивали, что поняли, но Лукин попросил
их не торопиться. Пришлось еще вспоминать сахар
по-французски — сюкр, иначе Олеся кислый глинтвейн
отдала бы Виктору. Сахар официант принес сразу, намекая,
что не будет добавлять его в вино. Они вспомнили, что в
Швейцарии этого не делают, а потому тайцы и не знали о
глинтвейне. Вместе с сахаром на стол поставили водку, сыр и
зелень. Пшеничные булочки издавали запах свежей выпечки,
которой тоже славится Швейцария. Они с Владимиром выпили
по рюмке, и стало веселее. Вскоре метрдотель лично
принес большой бокал с горячим глинтвейном, поочередно
перекидывая его из одной руки в другую, а пальцы свободной
руки остужал о мочку своего уха. Другой бокал он
принес следом, но уже на подносе. Нарушив швейцарское
законодательство, запрещающее использование сахара в

~149~



виноделии, дамы сыпанули в горячее вино сахар и принялись
согреваться. Тайцы смотрели на эту картину с нескрываемым
удивлением. Этому не удивились бы в любом ресторане
на севере Европы, и даже в швейцарских Альпах, но во
французской части Швейцарии не понимали. Если бы они
видели, как готовят глинтвейн, то подумали, что это жидкий
супчик с лаврушкой и корицей.

Настало время основного заказа, и теперь тайцы вооружились
блокнотом и ручкой. Официант нарисовал курицу,
корову, поросенка и рыбу, спрашивая, что они будут
заказывать. Услышав слово «шале», официант предложил
фондю. Вся компания дружно засмеялась и отказались.
Кстати, фондю спустили с гор альпийские пастухи, которые
первыми догадались бросить в котел остатки подсохшего
сыра, добавить чеснока с белым вином и растопить это на
костре, а потом ели это блюдо с подсохшим хлебом. Но самое
интересное, что швейцарцы не запивали блюдо вином.
Это уже придумали туристы.

Вероятно, нет такого понятия — швейцарская кухня,
не считая фондю, сыра и шоколада, так же как нет швейцарского
языка, а есть в каждом кантоне французская,
немецкая или итальянская кухня и язык. Их компания не
хотела больше экспериментировать над своими желудками,
особенно после предложенных макарон по-альпийски. Это
странное сочетание макарон с картошкой, заправленных
сметаной, тертым сыром и жареным луком, поэтому они
заказали сосиски местного изготовления, похожие на домашние
колбаски, а также жареную свинину на косточке и
картофель фри. Кроме этого попробовали закуску из нескольких
сортов сыра и различные нарезки вяленого мяса.
Все было исключительно вкусно. Закончили ужин чашкой
кофе с черешневым ликером. Вечер удался. В ресторане было
весело и ни одного свободного столика. На сцене выступали
артисты в национальных красочных костюмах с песнями
и танцами, в которые увлекали посетителей. Тайцы даже
устроили какой-то розыгрыш лотереи с выигрышами шоко


~150~



лада и вина. Они расшевелили медлительных швейцарцев,
и народ к ним потянулся.

Аэропорт в Женеве находится на окраине города. Их
«Боинг-737» взлетал над озером. Справа остался фонтан
— символ Швейцарии. В Москву они возвращались
в канун дня рождения Лукина, и он пригласил новых знакомых
Рождественских на свой праздник, но те сослались
на занятость по работе и пообещали приехать в Москву
немного позже.

Размеренная жизнь швейцарцев оказывала благотворное
влияние и на гостей этой страны. Лукин и так был спокоен,
как мамонт, а теперь и вовсе отдохнувший приступал
к работе. Остался только день рождения. Этот праздник
не был похож на прежние. Первые поздравления он принял
в девять часов утра от своих коллег-таможенников.
Он не стремился устраивать пышное торжество в будний
день, но друзья взяли все на себя. Лукин и не ожидал, что
придет столько человек. Говорят, не в деньгах счастье, а в их
количестве, но Лукин измерял ценности множеством друзей,
и, как говорят, опять же связями, которых он называл
знакомыми. Правда, некоторые знакомые стояли выше по
их взаимоотношениям, чем отдельные давние друзья. Это
жизнь, и она сама расставляет акценты.

Лукин также никогда не оценивал дружбу стоимостью
подарка. Для него был важен сам приход и поздравление,
но в этот день некоторые подарки «зашкаливали» за рамки
приличия, по его понятию. Друзья из МВД, которые стали
бизнесменами, вручили ему швейцарские часы «Лонжин»,
сообщив, что им стало известно о посещении им этой страны
и отсутствии возможности купить часы, так как денег не
хватило. В таможню его приехали поздравить и сотрудники
из налоговой полиции во главе с Владимиром Колесниковым,
заместитель начальника ФСО Васильев.

— В этот день у тебя, Виктор, будет еще много подарков,
но мой все равно останется неповторимым, — Васильев
достал красочную коробку с российским гербом, перевя~
151~



занную шелковой лентой и вытащил из нее огромный флаг
России. — Такой же флаг развивается над Кремлем.

Флаг развернули во всю стену кабинета. И защелкали
фотоаппараты гостей из Генеральной прокуратуры, ФСБ,
МВД, налоговой полиции и, конечно, из московских таможен.
Пришел и начальник собственной безопасности
Антон Голубев, который был удивлен таким количеством
сотрудников спецслужб, они уже не помещались в трех кабинетах
и частично переместились в кабинет Лукина. Многим
гостям необходимо было вернуться на работу, поэтому они
не налегали на спиртное, которого было в изобилии. На
акцизной таможне по-другому и не могло быть. Голубев
явно принял лишнюю дозу и ходил из кабинета в кабинет,
что успокоило Лукина, так как он решил сначала, что тот
явился с разведывательной миссией.

— Палыч, ты извини, что тогда так получилось. Ну, когда
накатил на тебя, но я сам тогда был напуган твоими действиями,
— Голубев все-таки не выдержал и начал извиняться.
— Антон, прекрати. Я же знаю, что ты выполнял команду
верхнего руководителя, — Лукин и ранее не хотел обсуждать
эту тему, а уж тем более в день своего рождения.
— Да, ты верно понял. И не обижаешься? — не унимался
Голубев.
— Я же сказал — забыли, — отрезал Лукин. Хотя как
можно было забыть то время, когда он держал в кармане в
руке пистолет с патроном в патроннике, готовый к стрельбе.
— У тебя собрались сегодня многие силовики, о которых
я слышал. А ты у них в авторитете. Я даже и не думал, — ему
явно хотелось поговорить.
— Просто со многими из них я вместе работал. — Лукин
опять был краток.
— Они мне сказали, — буркнул Голубев и пошел к столу.
Все его извинения Лукин делил на десять, так как знал,
в какой компании он вращается и кому служит, потому не
верил ни одному его слову.

~152~



На работе Лукина поздравляли в основном «люди в
погонах», и те, кто не мог присоединиться вечером к его
праздничному столу в ресторане «Золотое руно» рядом
с «Балчугом». Там собралось около семидесяти гостей
из числа самых близких друзей и родственников. Были
и его друзья-бизнесмены, но никто из них не занимался
внешнеэкономической деятельностью, кроме Владислава
Михайловича. Да и с ним его связывали только дружеские
отношения «без конвертов», но его подарочная шашка
кубачинского производства была прекрасна. Инка, его
«рыночная подруга», подарила ему комплект «голды» —
цепочку с браслетом в палец толщиной и «гайку» на палец
с бриллиантом и мелкой россыпью, шепнув на ухо, что это
гарнитур для участия в «разводке» бандитских стрелок,
которые он неоднократно проводил, спасая ее и ее бизнес.

Праздничный вечер вел Алексей Васильев со своим цыганским
ансамблем. Они вспомнили вечер у костра на берегу
Московского канала в Новосельцево, когда Лукин вместе с
ними и преподавателями Академии МВД праздновали сдачу
его первого экзамена. Потом ансамбль Васильева снялся в
кинофильме Никиты Михалкова «Жестокий романс», а
теперь их «Мохнатый шмель…» звучит вживую здесь, и,
конечно, другие любимые его цыганские песни. Цыгане,
как никто, умеют сделать праздник для души.

Виктор Николаевич подошел к Леше Васильеву и попросил
микрофон. Он исполнил свою коронную песню:
«Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил…».
Николаевич хорошо пел, и многие его давно знали, а потом
ему подыграли васильевские ребята, и он затянул песню
«Доля воровская», да так с душой, что Владислав Михайлович,
который был впервые в их компании, спросил:

— Палыч, а кто это поет?
— Виктор Николаевич, прокурор Замоскворечья, —
сообщил Лукин.

— Во дает прокурор, молодец! — засмеялся Михалыч.
~153~



Да, в этом что-то было, но Виктор Николаевич всегда
все делал от души, не только песни пел. В их компании все
знали, что он никогда не сделает того, что не согласовывалось
с его совестью или шло вразрез с законом. Он всегда открыто
отказывал, не теша друзей ненужными надеждами. В общем,
нормальный мужик, как и все его друзья.

Среди гостей был и Вахтанг, друг директора этого ресторана.
Он-то и командовал столом. Грузины знали в этом
толк, да еще Вахтанг добавил частичку русской кухни в виде
запеченных поросят и осетров на подносах. Куда до этого
швейцарской и европейской кухне, у них нет поваров-грузин
и директора рынка Инки. Она доставила на кухню ресторана
многие диковинные продукты, и стол частично оплатила, а
приличную скидку директор ресторана сделал для Вахтанга.
Так гулять можно было только с настоящими друзьями.

В ближайшую субботу приехал Алексей Иванович,
близкий родственник Рождественских из города Глазов
с подарком от Владимира и Елены. Лукин встретил его у
себя в квартире на Лесной улице. Олеся накрыла стол, и
было такое ощущение, что к Лукину приехал старый друг.
Алексей Иванович оказался душевным собеседником, и они
могли бы обойтись чашкой кофе. Они так и сделали, но после
двух бутылок французского коньяка Алексей Иванович
передал поздравления от семьи Рождественских и вручил
деревянную шкатулку с металлическим графином и шестью
рюмками, которые и предложил «обмыть» коньяком.

— Виктор Павлович, этот набор сделан из металла, довольно
невзрачного на вид, поэтому можешь по незнанию
кому-то его отдать. Но он сделан из циркония. Считается,
что этот металл обладает целебными свойствами. Из него
у нас делают браслеты на руку, которые снижают давление.
А если в этот графин налить паленой водки или коньяка, то
цирконий меняет его молекулярную структуру и получается
французский коньяк.
— Так перелить наш коньяк в циркониевый графин? —
спросил Лукин.

~154~



— Нет, не надо. Твой коньяк и так хорош.
— Тогда откроем еще бутылочку.
— С удовольствием. Самым сложным в изготовлении
графина и рюмок было крепление герба Государства Российского.
Такой же подарок мне поручили сделать министру
атомной промышленности Адамову, но это завтра. А Елена
с Владимиром скоро будут в Москве и обещали заехать к
тебе. У них ведь квартира в Москве на Соколе.

«Опять этот сыр проклятый»


Все хорошее быстро заканчивается. Начинаются рабочие
будни. Лукина подспудно преследовало чувство тревоги
после «наката» Голубева. После выхода из отпуска и дня
рождения он не интересовался «сырным» делом. Инцидент
исчерпан или нет? Вроде бы все улеглось? Но в глубине души
не верил он этой компании. И оказался прав. Началось с
того, что в его кабинет прямо-таки ворвалась возмущенная
дознаватель Екатерина Бурцева.

— Виктор Павлович, я вызвала на допрос заместителя
директора фирмы «Идасна» Никитина, а тот пришел с
адвокатом, неким Спириным, который стал меня шантажировать.
Предъявил заключение экспертизы, что на
постановлении, которое я готовила и подписывала, моя
подпись поддельная. И пригрозил, что может возбудить
уголовное дело. Но не станет этого делать, если я прекращу
расследование по контрабанде сыра. Но мы же передали
дело в прокуратуру два месяца назад, а я выполняю только
отдельное поручение следователя, который ведет это дело.
— Так, подожди. А откуда взялась эта поддельная подпись
и экспертиза по ней? На каком документе она стоит?
— Они сунули мне под нос копию моего постановления
на перемещение задержанного товара на таможенный
терминал-холодильник. Подлинник документа находится в
прокуратуре, я готовила это постановление и подписывала.
~156~



Проблема в другом: эти товарищи провели почерковедческую
экспертизу, причем по копии постановления, в какойто
воинской части. И некий эксперт дал заключение, что
моя подпись на постановлении поддельная. Бред какой-то.

— Они не «обкуренные»?
— Вроде нет.
— Пригласи их ко мне с этой экспертизой.
В кабинет вошли два мужичка небольшого роста и
среднего возраста. Один из них представился заместителем
директора Никитиным, другой адвокатом Спириным.

— Какие проблемы?
— Да проблемы не у нас, а у ваших подчиненных, —
они положили на стол копию постановления дознавателя
и копию экспертизы по подлинности ее подписи.

Лукин внимательно изучил эти документы. Акт о проведении
экспертизы имел регистрационный номер и был
датирован 23 сентября. Подписал его некий специалист
Линев из в/ч 34543. Этот эксперт якобы исследовал ксерокопии
трех постановлений с подписями дознавателя таможни
Бурцевой и сделал вывод, что одна из них поддельная.
Лукин не понимал, как он это определил.

— И что, какой-то «сапог» из воинской части проводит
экспертизу, а я должен этому верить? Какое у него звание —
ефрейтор? — спросил Лукин. Он сразу «срисовал» номер
воинской части, она относилась к ФСБ. Но у специалиста,
проводившего экспертизу, не было правовых оснований
для исследования подписи Бурцевой. Что, капитан ФСБ —
очередной «случайный пассажир» в этой службе?
— Ну, если капитан ФСБ, то это меняет дело, — Лукин
сделал «дурку» и серьезный вид, хотя самому захотелось
рассмеяться. — Придется доложить руководителю таможни
об этом деле. Спирин, давайте свое удостоверение, покажу
его вместе с заключением экспертизы. Вопрос-то на самом
деле серьезный.
Спирин отдал удостоверение Московской коллегии
адвокатов.

~157~



— Подождите меня в коридоре. Я скоро, — Лукин пригласил
«гостей» к выходу.
Конечно же, Лукин не пошел к начальнику таможни, тем
более что новый руководитель, Валерий Кикоть, бывший
начальник таможенного поста «Баковский», еще не приступал
к обязанностям. Да он и не мог помочь Лукину и
его оперативным службам в борьбе с контрабандой. Лукин
располагал сведениями, что новый начальник ЦАТ стоял у
истоков этой контрабандной схемы, давая разрешения фирме
«Идасна» на лжетранзит в Узбекистан, хотя неофициальным
правом на такие разрешения обладал как минимум
заместитель председателя ГТК. По месту в контрабандной
схеме Лукина Кикоть проходил под номером 1, поэтому не
мог он показать новому начальнику эти материалы. И Лукин
зашел в кабинет начальника инспекции Буранова, чтобы
снять ксерокопии.

— Сергей Викторович, у тебя есть хороший диктофон,
чтобы не скрипел? Хочу поговорить с одним человеком.
— Для борьбы с контрабандой я свой личный диктофон
отдам. Часа на два хватит? — улыбнулся Сергей.
— Им и десяти минут разговора будет достаточно
для отсидки, — Лукин положил маленький диктофон во
внутренний карман костюма, а провод с микрофоном пропустил
через рукав под ремешок часов.
Хамов надо учить. Лукин не стал прокачивать этих
деятелей на их связи, было и так ясно, что они действовали
без согласования со своими боссами и даже не знали, что
уголовное дело два месяца назад было из таможни передано
в прокуратуру. Всего-то испугались вызова на допрос к Бурцевой
и слепили эту экспертизу для шантажа, не понимая,
чем это может для них закончиться. Вернувшись в кабинет,
Лукин пригласил горе-шантажистов к себе.

— Начальник таможни недоумевает, зачем надо было
проводить экспертизу по копии подписи, когда есть подлинник
этого документа, он приложен к уголовному делу,
а само дело мы передали в прокуратуру. Вы разве не знаете
~158~



об этом? Вот в рамках этого дела и провели бы экспертизу.
И потом, как можно было провести экспертизу без образцов
почерка дознавателя? Бывает оперативная необходимость в
проведении таких экспертиз, но не в данном случае. Вот вы,
адвокат, можете мне ответить на этот вопрос?

— Если бы мы провели экспертизу в прокуратуре, то они
бы возбудили дело сразу, а так мы можем договориться. Вы
не трогаете нас, а мы не беспокоим вас результатами экспертизы,
— красноречиво объяснил свои пожелания адвокат.
— Проще говоря, шантажируете нас с целью прекращения
законного расследования. Так получается? — Лукин
перевел его пожелания в рамки уголовной статьи.
— Это не шантаж, а деловое предложение, — сообщил
Никитин, не понимающий, что стал соучастником преступления.
— Вы, видимо, чего-то не поняли в жизни, а теперь даже
не в курсе, что таможня уже не расследует это уголовное
дело. Оно в прокуратуре, и мы сделать ничего не можем,
даже если вы нас сильно напугаете. Поэтому у меня предложение
имеется, — Лукину было противно писать этих
дурачков даже на диктофон.
— Какое? — спросил Спирин.
— Отправляйтесь в кабинет с вывеской «М», только
сомните хорошенько это постановление из ФСБ, чтобы
задницу не поцарапать. Излагаю конкретно, чтобы все
было понятно сразу и без комментариев. Для начала мы
вас допрашивать не будем, пусть это сделают прокуроры,
а мы только пошлем им эти ваши экспертизы, — Лукин
показал несколько копий. — Вот пусть и разбираются, а
если надо, так они и назначат новую экспертизу, но уже по
подлиннику этого документа, который у них подшит в деле.
Предупреждаю, что вашему эксперту тоже достанется от
своего «куратора». Поэтому дергайте отсюда побыстрее,
пока у меня настроение не испортилось. Иначе огорчу вас
сегодня же до глубины души.
Они схватили свои документы и заторопились к выходу.

~159~



Лукин, конечно, не стал особо радоваться быстрому
исчезновению засланных казачков. Это могло быть и прощупыванием
сил со стороны контрабандистов. Попугать
экспертизой, проведенной в ФСБ, посмотреть на реакцию,
определить, с какой стороны дожимать дальше. Но, скорее
всего, они на самом деле не знали, что он уже «отъехал» от
этого дела, передав его в прокуратуру, а дело о нарушении
таможенных правил забрали в ГТК на Пречистенку. Оперативники
таможни выполняют только отдельные поручения
следователя. Но тут вылезал другой момент всей этой
сырной истории. Руководство фирмы «Идасна», не владея
точной информацией о том, кто расследует дело о контрабанде,
продолжало платить таможенникам за доставку сыра
из Германии, за его растаможку и сопровождение на склады.
Так же платили и «коммерцию», которая выражалась в
круглой сумме за каждую поставку. Все это скорее напоминало
страховку груза и улаживание проблем, связанных
с возможным арестом товара. Выходило, что таможенники и
серые брокеры «контрабасили» самостоятельно. Теперь товар
арестован, а сотрудники таможни, само собой, ничего не
гарантируют. В этой ситуации людей из «Идасны» можно
было понять: они заплатили за весь комплекс услуг, а теперь
могут потерять все. Отчасти, конечно, по своей вине — сотрудники
фирмы сами привезли оперативников Московского
РУБОПа на свои склады и выдали все доказательства.
Теперь дело в прокуратуре, и требуются большие деньги для
того, чтобы разрулить ситуацию. Брокер тоже не собирается
платить за явный прокол клиента. Вот поэтому Никитин и
Спирин пошли на шантаж сотрудников таможни, причем
все перепутали, не зная, что Бурцева не «контрабасила», а
наоборот, борется с незаконной торговлей. Эти парни по
незнанию совершили грубую ошибку, «накатив» на дознавателя.
В общем, они не производили впечатления умных
людей, но им кто-то помог, в частности, провести экспертизу
в ФСБ по копии документа, подлинник которого лежит в
уголовном деле в прокуратуре. Эта уже не только глупость,

~160~



но и наглость. И говорит о том, что за их действиями стоят
те самые личности, которые значатся в контрабандной схеме
Лукина в виде кружочков и квадратиков. Теперь предстояло
выяснить, кто конкретно из них затеял с ним эту игру, а главное,
чего они хотят. Не дали Лукину выдержать нейтралитет
в «сырном деле».

В первую очередь он дал накрутку своим расследователям.
Они передали дело о недостоверном декларировании
поставок сыра в Управление расследований таможенного
комитета России без описи и акта передачи дела, что было,
вообще говоря, служебным нарушением. Иногда на это закрывали
глаза, и Лукин не обратил бы внимания. Но после
визита Никитина и Спирина он понял, что те могли достать
копии документов именно в этом Управлении.

Пришлось подъехать в ГУБК к первому заместителю
Анатолию Кротову, который был в курсе «наката» на Лукина.
К тому же Кротов был командирован в Таможенный
комитет из действующего резерва ФСБ, что придавало ему
веса.

— Анатолий Владимирович, мне необходимо посмотреть
в материалах о нарушении таможенных правил данные на
двух лиц, которые, возможно, могут пролить свет на это дело.
— Это связано с теми товарищами, которые провели
«липовую» экспертизу? У кого дело?
— У инспектора Митина в вашем Управлении расследований.
Только я хотел бы ознакомиться с делом в вашем
присутствии.
— Что-то ты закрутил. Хорошо. Я сейчас приглашу
сотрудников.
— У товарища Лукина появилась необходимость просмотреть
некоторые материалы, — сказал Кротов, когда
вошли сотрудники с делом.
— Тем более что это дело числится за нашей таможней,
— добавил Лукин.
— Да, пожалуйста, мы взяли его в управление для изучения,
— подвинул папку Лукину один из приглашенных.
~161~



Лукин бегло полистал документы.

— Понятно, почему эти коммерсанты тухлые «рамсы»
попутали, — сказал Лукин и отодвинул папку сторону
Митина.
— Палыч, ты по-русски можешь объяснить, в чем
дело? — спросил Кротов.
— Повторяю для товарищей. Сегодня пришел к нам в
таможню на допрос, подчеркну, по отдельному поручению
следователя прокуратуры, заместитель гендиректора фирмы-
нарушителя некий Никитин с адвокатом, и они стали
шантажировать дознавателя «фуфловой» почерковедческой
экспертизой, которая годится только для нужника.
Теперь проясняется, откуда ноги растут. Это дело пролежало
два месяца в управлении расследований без движения.
— С этим мы разберемся, — сказал один из вызванных
сотрудников.
— И не только с этим. Нет половины документов по
изъятию вещественных доказательств с подписями лиц,
причастных к этому делу, а также отсутствуют их признательные
показания, — Лукин бросил косой взгляд на одного
из сотрудников, сверкнул глазами на другого, а тот развел
руками. Он не понимал, откуда Лукин знает про все.
— Мы получили материалы в таком виде, и надо у вас в
таможне разобраться, где пропали какие-то документы, —
попытался возразить один из сотрудников. Но Лукин по их
«перемигиванию» все понял. И обратился к начальнику
управления:
— Анатолий Владимирович, я хотел убедиться, что это
произошло не в вашем управлении расследования. Со своими
я сам разберусь, но мои сегодняшние визитеры знали,
что дело «побрито», из него убрали документы, доказывающие
вину нарушителей, и что никакого расследования не
ведется. Они пошли на шантаж, и мне кажется, ошиблись.
С вашего позволения, я заберу это дело, его надо срочно
дорасследовать, остались неустановленные лица, поэтому
на нас и наезжают. Мне бы подшить сюда ваш запрос на его
~162~



изучение и решение от сегодняшнего числа, что возвращаете
дело нам. И укажите количество страниц, а лучше сделайте
опись.

— Но мы принимали дело без описи, — попытался отказаться
Митин.
— Я беспокоюсь за вашу репутацию, чтобы не было подозрений,
что вы по дороге потеряли какие-то документы.
А в порядке шефской помощи прошу изложить свои рекомендации
по вопросу изобличения нарушителей. У меня в
отделе расследования сотрудники все молодые, а у вас опыт
солидный, — Лукин специально вел занудный разговор,
чтобы они не могли отказаться от его предложений.
— Хорошо, Виктор Павлович, товарищ Митин все изложит
в письме.
Когда сотрудники вышли, Кротов спросил Лукина:

— Палыч, я сразу понял, к чему ты клонишь. Может
быть, они не в курсе этого дела? Ну, не в сговоре же они с
ними?
— Анатолий Владимирович, поверьте моему слову.
Марат, скорее всего, выполняет указания руководства ГТК
в обход тебя, а Митин по уши там в этом сговоре. Больше
ничего не скажу только из-за того, чтобы не бросать тень на
своих. Я специально попросил их изложить свои рекомендации,
чтобы при случае «нечаянно» подсветить их жуликам.
Пусть знают, что мы выполняем указания тех руководителей,
с кем они договорились о помощи по этому делу.
— То есть ты знаешь, с кем из жуликов они в контакте?
— спросил Кротов.
— Ориентировочно знаю. С Маратом все ясно. Он
дисциплинированный руководитель и может выполнять
только указания П. М. Они и тебя не поставили в известность,
зная хорошие отношения между нами. А Митин у
меня еще покрутится по этому делу, я отшибу ему желание
греться на другой стороне «баррикад».
Номер телефона Митина был в распечатках мобильных
телефонов контрабандистов, а теперь и Марат попал в «чер


~163~



ный» список Лукина. Было совершенно ясно, что Митин
завяз в связях с контрабандистами по самые уши и действует
вместе с предателями, которые окопались в его таможне. Он
их ненароком и сдал, сообщив Лукину, где искать пропавшие
документы. Но Лукин и так знал, где они лежат. К тому же
пропавшие документы легко восстанавливались, у Лукина
остались копии.

Лукин знал всех членов этой «темной» команды, знал,
на что они способны. Надо было держать всю информацию
о них при себе, а выдавать частями по мере необходимости,
чтобы загасить их бурную деятельность, направленную
против него и его подчиненных. В таможне на команду
контрабандистов работали всего два сотрудника из правоохранительного
блока: оперативник Сагибов и инспектор
Киселева. Они устроились сюда до прихода Лукина, а людям,
пришедшим вместе с ним из московской таможни, он
доверял. Иначе можно было «сливать воду» и выходить в
очередную отставку.

Марат Расихович, пожалуй, один из немногих руководителей
ГУБК, которые досконально разбираются в уголовных
делах и таможенных правонарушениях. Он выполнил
просьбу руководства ГТК, но, как бывший чекист, будет
наблюдать за этими событиями со стороны, не нарушая
законности и не проявляя инициативы. На Марата можно
даже «облокотиться», но на основании железных фактов
против контрабандистов, и тот не будет «тупить» дело. Но
такие факты раскрывать еще рано.

Руководитель ГУБК Сергей Трофимов не полезет в
дебри таможенных расследований по многим причинам.
Он в этом мало что понимает, а зная, что в прекращении
этого дела заинтересованы некоторые руководители ГТК,
дистанцируется на почтительное расстояние. Да и зачем
ему проблемы? Он остается руководителем собственных
коммерческих структур, а значит, это очередной временщик,
который пришел в контору с непонятными целями. Он
может «подлататься» или пустить корни в этой службе,

~164~



чтобы создать условия для успешного ведения бизнеса.
Как бы там ни было, Сергей Николаевич не мог подставить
плечо в деле борьбы с контрабандой, где были замешаны
чиновники более высокого уровня. Впрочем, Лукин и не
собирал целое войско. Скорее, только защищался и искал
сторонников. Оказалось, что кроме Кротова, первого зама
Трофимова, ему не на кого опереться. Пожалуй, Анатолию
Владимировичу честь мундира не позволила бы встать на
сторону контрабандистов, но из беседы с ним Лукин понял,
что он больше тяготеет к нейтральной позиции, такой же
хитрый лис, как и Марат.

— Анатолий Владимирович, я вынужден письменно
обратиться в ФСБ по поводу проведенной ими фуфловой
почерковедческой экспертизы. Не было никаких правовых
оснований, а главное, что результат ее надуманный: как
это дознаватель могла подделать свою подпись, когда она
сама выносила то постановление и подписала его. Бурцева
от этой подписи не отказывается. Вы только вдумайтесь в
абсурдность всего происшедшего: она сама подделала свою
подпись.
— Да, непонятно, что они хотели доказать, — недоумевал
Кротов.
— Типичная провокация. У нас сейчас такие «законники
», что они не вникают в суть написанного, а смотрят
только на выводы эксперта. И учтите, они шантажировали
таможенные структуры, государственные органы, — сказал
Лукин, видя колебания Кротова по поводу обращения в
ФСБ.
— Может быть, устно проинформировать моих коллег?
— спросил Кротов.
— Нет, Анатолий Владимирович, так, думаю, не пойдет.
Они этот «пасквиль» изложили письменно и вручили
его этому жулью, а мы им устно ответим: мол, извините,
пожалуйста. Нехорошо получается. Давайте лучше так.
Я им на пару страничек набросаю письмо, копию приобщу
к материалам расследования дела, чтобы в следующий раз
~165~



было неповадно шантажировать не только таможню, но и
всю систему.

— Может, ты и прав. Но направь письмо не директору
ФСБ, а руководителю департамента экономической безопасности,
он нас курирует, — Кротов стоял на своем, чтобы
не выносить сор из избы.
— Хорошо. Еще направлю копию этого письма прокурору
для приобщения к уголовному делу, а также в коллегию
адвокатов, чтобы они получили информацию, чем занимаются
их коллеги, — Лукин настаивал.
— Согласен, — Кротов, наконец, сдался, поняв, что
Лукина трудно переубедить. — Палыч, наши сотрудники
едут в Германию для встречи с представителями немецкой
таможенной полицией по вопросам борьбы с отмыванием
«грязных» денег. Может быть, тебя включить в состав этой
группы?
— Вопрос очень интересный. Я бы поехал.
— Вот и хорошо, а визу нам делают быстро. Завтра подъедешь
на Смоленку, сдашь паспорт на визу.
— Спасибо, Анатолий Владимирович.
— Съезди, пообщайся с немецким народом. Остынь
немного.
— Да, я вроде бы и так тихий.
— Вот и хорошо, — Кротов пожал ему руку на выходе
из кабинета.

Они понимали друг друга без особых объяснений.

Он приехал в контору, бросил «побритое» от дока


зательств тощее «сырное» дело на стол и вызвал к себе
Сагибова и Киселеву.

— Киселева! Вы расследовали это дело, а вы, Сагибов,
проводили оперативное сопровождение. Я хочу знать, как
материалы попали в Управление расследований без сопроводительного
письма, описи и акта передачи, а также я хочу
знать, куда делись материалы опросов подозреваемых и
свидетелей, протоколы изъятия печатей и штампов фирмы
вместе с актом передачи сыра фирме.
~166~



— Все было в деле, когда мы его передавали в управление
Митину, — сообщила Киселева.
— Именно он мне и подсказал, что все пропавшие из
дела документы следует искать у нас в таможне. Короче, он
вас подставил.
— Вот паразит. Сам нас об этом попросил и заложил, —
в запальчивости выпалила Киселева и прикрыла тут же
ротик рукой. На что Лукин ответил:

— Я надеюсь, вы эти документы не уничтожили? Иначе
мне придется передать материалы в прокуратуру. Я даже
предполагаю, где лежат эти документы, поэтому предлагаю
принести все недостающие бумаги мне на стол через пятнадцать
минут. И не забудьте акты, по которым «липовый»
гендиректор Грибов получал «растаможенный» сыр у
начальника таможенного поста, который и пописывал за
него эти акты.
— А если у нас их нет? — робко попытался оправдаться
Сагибов.
— Тогда я сам их восстановлю, а материалы проверки
передам прокурору. Такие дела бесплатно не делаются, а
потому от всего этого тухлятиной несет. Посмотрел бы
я на ваши лица в кабинете прокурора на очных ставках с
Митиным. Но пока все от вас зависит.
— Но вы же ушли в отпуск, а с кем нам было посоветоваться?
— жалобно промолвила Люба.
— А вы не понимали, что творите? Вам надо было выполнить
мои указания и передать дело с описью и по акту.
Это все, что от вас требовалось. Разговор окончен.
Лукин встал из-за стола. Он их не жалел, они были
обычными предателями, убравшими из дела документы за
деньги. Сами виноваты.

Они принесли все документы, некоторые были несколько
раз сложены.

— А эти, сложенные хранились у тебя, Сагибов, в столе
между страниц газеты? — спросил Лукин.
— Так вы обо всем знали?
~167~



— И не только об этом. Если бы не принесли документы
добровольно, то после нашей беседы прошел бы с вами для
изъятия их под протокол. Поэтому даю вам срок в два дня,
чтобы найти место новой работы. Предателей у себя под
боком я не потерплю.
— Виктор Павлович, мы больше не будем, — Люба подетски
надула губки и покорно склонила голову.
— Вам что здесь, детский сад? Больше не будем. Конечно,
не будете, потому что не будете здесь работать. Мне, конечно,
сотрудники нужны, трудно будет, и так работать некому, но
ничего, больше пользы для дела, и мне спокойней. Все. Через
два дня материалы проверки вашей деятельности будут задокументированы,
и вы будете уволены.
— Очень жаль, Виктор Павлович, мне нравилось работать
с вами, — призналась Люба.
— Мне тоже жаль, но в данной ситуации я не могу принять
другого решения. Вы разменялись за три рубля, больше
вам вряд ли дали, а по моим оперативным данным взятка за
прекращение этого дела возросла до двухсот тысяч долларов.
Вы своими действиями подставили своих коллег, которых
начали шантажировать обнаглевшие нарушители. Об этом
вам лучше Катюша Бурцева расскажет. Жулики решились на
шантаж, потому что почувствовали плечо вашей помощи.
Вот в чем корень зла, и я этого простить не могу, — Лукин
подвел итог их беседы.
Люба ушла работать к Павлову на Московскую западную
таможню, а Сагибов перешел в охрану, которую курировал
начальник безопасности Голубев. Все правильно. Оба этих
руководителя имели отношение к темным схемам «сырного
дела», поэтому они не могли оставить без внимания своих
помощников, у которых даже не хватило духу уничтожить
документы, которые они вытащили из дела. Сагибов в форме
капитана таможенной службы теперь стоял на проходной и
открывал ворота. Так Голубев оценил своего «помощника».

Лукин направил письмо о шантаже сотрудников таможни
Никитиным и Спириным с использованием непонятной

~168~



экспертизы подписи дознавателя в управление экономической
контрразведки ФСБ, которое курировало таможню
и ту воинскую часть, где проводилась экспертиза. Копии
писем были направлены и Московскому транспортному
прокурору Скузу, и следователю управления милиции на
транспорте Недосекину, который вел «сырное дело» о контрабанде.
В этом деле были подшиты подлинники тех протоколов,
копии которых исследовал капитан ФСБ Лунев по
просьбе контрабандистов. Последним из адресатов в числе
указанных в правом верхнем углу письма стал председатель
коллегии адвокатов, где работал Спирин. К письмам были
приложены копии «липовой» экспертизы и протоколы,
а также заявление дознавателя Бурцевой, что данные протоколы
подписывала она. Эти материалы были отправлены
с нарочным и переданы в канцелярии этих грозных контор
под роспись, чтобы по дороге не потерялись.

Лукин не ожидал такой реакции, но его письма сработали
как бомбы. Сначала приехал Голубев.

— Палыч, мы же договорились, что ты по этому делу
ничего не предпринимаешь.
— Я четко выдержал условия нашего договора, но
тухлые коммерсанты решили нас шантажировать. Ты меня
извини, Антон, но нельзя все время в одни ворота долбить.
Мы их не искали. А они провели «липовую» экспертизу
подписей дознавателя Бурцевой и пришли в таможню с
шантажом о прекращении дела. Я отлично понимаю, что
в этой компании контрабандистов не могут найти крайнего,
того, кто заплатит за прекращение дела. Коммерсанты
требуют бабок от таможенников, которым все заранее
оплатили и в том числе страховку для таких случаев, а
брокеров и таможенников «жаба душит». Прокуроры не
будут бесплатно прекращать это дело. Так что не я нарушил
нашу договоренность. Письма были отправлены в качестве
защиты и не более.
— Я не знал о шантаже, а ты откуда знаешь про эту схему?
— Голубев посмотрел на Лукина с прищуром.
~169~



«Вот оно, — подумал Лукин, — заглотил «карасик»
информацию, а значит, пора разбавить ее небольшой порцией
дезинформации. Надо посеять в их рядах недоверие,
чтобы они запаниковали и наделали еще больше ошибок».

Голубев два года поработал оперуполномоченным уголовного
розыска в подмосковном городе Долгопрудный, а
Лукин был в приятельских отношениях с его руководителем
Петром Барановым, поэтому прокачал его после «наезда»
до седьмого колена. Петр рассказал Лукину о принадлежности
младшего брата Голубева к долгопрудненским бандитам.

— Откуда я могу знать? Только от ваших людей. Как
можно было общаться с такими интересными людьми из
контрабандной цепочки и не заиметь среди них добровольных
помощников? Иначе бы я не был опером. Жулики
были напуганы в первые дни, так как их приперли доказательствами,
поэтому трещали во время бесед, как сороки.
А ты знаешь, что признательные показания против своих
«корешей» будут покрепче любых компроматов или подписок
о сотрудничестве.
— В этом у меня нет сомнений, только зачем это тебе?
— Для спокойствия за своих сотрудников, поэтому
любые попытки шантажа или наезда будут жестко пресекаться,
— отрезал Лукин.
«Есть! — воскликнул он про себя. — Теперь в их компании
Голубев будет вычислять моих стукачей, а это сделать
невозможно, потому что таковых нет и от этого в их рядах
появится еще большая неуверенность. Внесем в их ряды
сумятицу».

— Ну так на что мы договоримся? Этим шантажистам
мы сделаем внушение за их самодеятельность с экспертизой.
— Антон, мы с тобой уже раз договорились, что я просто
отхожу в сторону и отдыхаю в отпуске, но результаты
налицо. Экспертиза «липовая» и шантаж. Дело о НТП
«побрили» от доказательств, и оно лежало без движения
в управлении расследования. Я понял, что мне в итоге пришлось
бы принимать решение в отношении неустановлен~
170~



ных лиц, поскольку все реальные признательные показания
конкретных свидетелей были из дела удалены, хорошо, что
мне удалось их вернуть. Кто-то поделил бы взятки за прекращение
этого дела, а мне бы подписывать постановление,
но не хочу я хавать их дерьмо. Мы не так договаривались у
начальника таможни. Я не должен был слышать об этих делах
после отпуска. Это ваши проблемы, что делать с этими делами.
Я их передал и на законных основаниях, но как я понял
ни Митин, ни Марат не собирались прекращать это дело.

— Они боятся тебя и твоих связей в Генеральной прокуратуре
и ФСБ, — признался Голубев.
— Ну, хоть эти трезво мыслят, так о чем мы тогда должны
договориться? Я тоже не вижу оснований для прекращения
дела о НТП, потому что у нас его не забирали по акту передачи.
— А ты эти материалы, что забрал у своих сотрудников,
приобщил к делу?
— Материалы, которые они выкрали из этого дела.
— Ну скажем так.
— Нет, они пока лежат в сейфе отдельно.
— Так, может, мы договоримся в управлении расследования,
и они это дело заберут к себе?
— Только официально по письменному запросу с актом
передачи и без возврата в таможню по окончании срока
расследования.
— Да, конечно.
— И мне хотелось бы получить заверения, что эти коммерсанты
больше не будут шантажировать моих сотрудников.
Только заверения я хотел бы услышать от лица, который
командует финансами в этой контрабандной схеме, а не от
нарушителя из этой фирмы, будь он хоть гендиректором.
Все равно его место шестнадцатое в этой цепочке, — Лукин
хотел точно знать верхушку айсберга контрабанды.
— Ну, хорошо, я сейчас позвоню Махсадову в Домодедово.
Его слова достаточно? — спросил Голубев.
— Вполне.
~171~



— Хорошо. А как быть с этими письмами, что пошли в
ФСБ и прокуратуру? Ты не будешь настаивать на письменном
ответе?
— Это на их усмотрение. Мне достаточно того, что мои
письма переполошили эту компанию, и ты приехал поздороваться,
— улыбнулся Лукин.
— Я тебя понял.
Вскоре приехал Махсадов. Все такой же спокойный,
со сдержанной восточной улыбкой. Он подтвердил, что
разберется в сложившейся ситуации с шантажом и всем
остальным, только просил ему не мешать.

Лукин никому из этой компании не верил, а уж больше
всех этому восточному человеку. Но он дружил с заместителем
председателя ГТК Суетиным, который был руководителем
Лукина, поэтому приходилось в очередной раз играть
с ним в «дипломатию».

В течение двух дней позвонили из ДЭБа и воинской
части ФСБ, прокуратуры, следователь Недосекин, а также
из коллегии адвокатов. Все сообщили, что они приняли
меры, сделали внушение Луневу и Спирину о недопущении
впредь таких действий, а потом все попросили разрешения
не давать письменные ответы на его письма. Он согласился.
Руководители этих контор понимали, какой скандал Лукин
мог сотворить по той «липовой» экспертизе.

От этих звонков Лукину стало грустно, так как Голубев
спрашивал его разрешения ответить ему на эти письма
устно. Так оно и вышло, а это только подтвердило его предположения,
что у них везде свои люди, которые в один день
решили вопрос с его письмами. Вроде бы мелочи и ничего
особо серьезного не было в этих письмах, но они мешали
сотворить задуманное ими прекращение «сырных дел».
А это означало, что в контрабандной схеме работала целая
система из сотрудников правоохранительных органов.

И Лукин при таком развитии событий отнесся с подозрением
к предложению о срочной командировке в
Германию. Ему показалось, что его отправляют из Москвы

~172~



на месяц специально, подальше от дел. Он не исключал, что
Суетин мог попросить Кротова удалить Лукина подальше
из Москвы просто на время.

Лукин сделал вид, что включил «заднюю» перед этой
компанией контрабандистов и даже намекнул Голубеву, что
принимает отправку в Германию, как очередное отстранение
от этого дела. Тот самодовольно заулыбался.

«Только зря ты улыбаешься, дорогой товарищ», — подумал
Лукин.

Он согласился на вынужденную командировку еще
по одной причине. Месяц назад таможенная полиция
Германии прислала запрос в ГТК по поставкам сыра и
других товаров через фирму «Формен». Этот запрос по
счастливой случайности направили в его Центральную акцизную
таможню. Такие запросы приходили регулярно, и
никто не усматривал взаимосвязи с делами по контрабанде
сыра, которые расследуются в настоящее время по фирме
«Идасна». Фирмы «Формен», в тех делах не было, и поручили
исполнение запроса Лукину. Откуда было знать
команде прикрытия контрабандистов, что по делу, которым
занимается Лукин, замешаны и «Формен», и «Иритас»,
фирмы с одними владельцами. Контрабандисты просто
поменяли название.

Сотрудники, противодействующие расследованию,
видимо, считали себя профессионалами, а потому неуязвимыми.
Они рассчитывали на покровительство и на большие
деньги. А проводимые Лукиным со своими сотрудниками
оперативные мероприятия стали для них элементами высшего
пилотажа в оперативной работе и, соответственно,
«приятной» неожиданностью», недосягаемой для их разума.
С той стороны могли, конечно, «побрить» уголовное
дело, ведь в нем уже лежат вещественные доказательства, в
том числе переписанные протоколы изъятия без документов,
печатей и штампов фирм-невидимок. Но они не заметили,
что в первый же день в столе завскладом Петрухина
были обнаружены документы по фирме «Формен», и тот

~173~



дал по ней признательные показания по поставкам сыра.
Благодаря «деятельности доброжелателей», эти документы
в делах переписали. Но Лукин снял ксерокопии первоначальных
документов и имел доказательства.

«Так, что зря вы все это затеяли, господа контрабандисты,
— думал Лукин, — отправить меня в Германию. Это
вы здесь пытаетесь не дать мне работать. А там с таким-то
запросом мы с немцами найдем общий язык. Немцы заинтересовались
в свое время поставками фирмы «Формен»,
им будут интересны и их «преемники» из фирмы «Иритас
». Наша группа как раз будет общаться с сотрудниками
таможенной полиции во Франкфурте-на-Майне, которая
отправила этот запрос. Удачненько все получилось». От
притупления бдительности или из-за осознания важности
своей «крыши» эта команда совершала ошибку за ошибкой.
Лукин понимал, что в Германии он пополнит банк нужных
ему данных. Конечно же, неофициальных.

В Управлении по борьбе с таможенными правонарушениями
на Пречистенке Лукин зашел к руководителю отдела
Михаилу Воробьеву, с которым летел в Германию. С ним
они раньше работали в Московской таможне и остались
в приятельских отношениях. Раньше Михаил работал в
Шереметьевской таможне и знал все правила перевозки
товаров пассажирами, да и в Германию он часто летал по
обмену опытом с немецкими коллегами. Лукин знал, что
на эту должность Михаила назначил его бывший начальник
по Шереметьевской таможне Ванин, а теперь после его отставки
Михаил остался без поддержки. Лукин, как никто
другой, понимал, что это такое.

Михаил Васильевич рассказал Лукину о сотрудниках,
которые вылетают с ними в Германию. В группе оказались
хорошие знакомые Лукина, отличные проверенные ребята.
Среди них были начальник отдела по борьбе с особо опасными
видами контрабанды Александр Козихин, первые
заместители начальников таможен по правоохранительной
работе: Владимир Тонин из Московской Северной,

~174~



Владимир Ладов из Домодедовской и Николай Карасев из
Энергетической.

— Михаил Васильевич, скажи, пожалуйста, сколько
можно взять с собой в Германию водки и черной икры?
Хочется немецких коллег угостить, — по ходу дела поинтересовался
Лукин.
— Мы хотели это сделать сообща, но не успевали и
решили, что каждый возьмет с собой столько, сколько захочет.
А там разберемся. Так что, бери, сколько считаешь
нужным. Ты только довези подарки до «Шереметьево», а
там наши таможенники помогут перенести все в самолет.
А в Германии наши коллеги багаж сразу перевозят в гостиницу
без досмотра. Они знают, что мы везем гостинцы
для них, поэтому получишь свой багаж прямо в номере
гостиницы.
— Хорошая организация процесса, но так ведь можно
протащить, что угодно, — улыбнулся Лукин.
— Это вряд ли. У нас в «Шереметьево» давние отношения
с немецкими коллегами, поэтому мы знаем, что ни
одна сторона не будет грубо нарушать закон. Ну, провезем
мы ящик водки вместо двух литров, так мы вместе с немцами
его и выпьем, а так, чтобы тащить запрещенное — это
нет. Просто между собой мы не занимаемся заполнением
деклараций.
— Миша, я все понял, спасибо. Икру черную я взял заводскую
в банках, а можно было бы и развесную провезти?
Она вкуснее.
— Ты правильно сделал. Лучше в заводской упаковке.
Сколько взял? — поинтересовался Михаил.
— Двадцать банок. Это два килограмма.
— Не слабо затарился. Потом скинемся на общий стол
и в презенты немцам.
— Я тогда хорошей водки закажу на заводе, у меня там
знакомые.
— Тогда и на мою долю, потом рассчитаемся, — попросил
Михаил.
~175~



Лукин впервые ехал в Германию как сотрудник таможни
и делал все от души, дабы не ударить в грязь лицом. На
ликероводочном заводе на Самокатной улице он заказал
огромное количество водки, которую предстояло выпить в
Германии. Заказ он сделал через своего товарища, он работал
окружным прокурором на юго-востоке столицы.

— Борис Федорович, добрый день. Помоги в одном
деле, — попросил Лукин по телефону.
— Привет. Что, опять к тебе с обыском пришли? — он
засмеялся. — Шучу, шучу я так. Что могу для тебя сделать?
— Водки достать.
— Да ее в Москве хоть залейся. Кончился сухой закон,
когда брали ящиками на ликероводочном заводе.
— Мне нужна водка необычная. Борис, мы с таможенниками
едем в Германию по обмену опытом, поэтому хотелось
бы взять хорошей водки и в подарочных упаковках, в
матрешках, в Гжели. Из России все-таки приедем.
— Но ты же в акцизной таможне работаешь. Неужели
у вас нет водки?
— Есть, но та же немецкая «Бумерлундер». Не угощать
же немцев их анисовой водкой. Вот тебя могу угостить.
— Спасибо, ты меня один раз угостил армянским коньяком,
который вылил у меня на глазах в раковину при уничтожении,
а сам за стеной канистру поставил и перелил туда
все десять ящиков коньяка. Потом этим «уничтоженным»
коньяком меня и угощал.
— Ну, ты в долгу не остался, когда год назад санкционировал
обыск в моем кабинете без всяких на то оснований, —
напомнил ему Лукин.
— Это твои коллеги из МВД подсунули мне «липовые»
постановление и материалы, но я с ними сразу разобрался.
— Они были «колбасниками» из МВД, а не моими
коллегами, — уточнил Лукин. — Я помню их рожи, когда
они пришли с обыском, а я позвонил тебе. Не знаю, что ты
им сказал, но они сбледнули с лица и расшаркивались при
выходе из кабинета. Уважают прокуратуру.
~176~



В бытность начальником Московской таможни у Лукина
произошел небольшой конфликт с ребятами из МВД,
«колбасниками» и не очень умными сотрудниками по
борьбе с экономическими преступлениями. Хотя он всегда
старался идти навстречу своим бывшим коллегам, если
это не противоречило закону. Но в том случае эти ребята
потребовали выдать им чистый бланк ПТС — паспорт
технического средства, которые таможня выдавала на автомобили
после растаможки. Они не желали понимать, что
паспорта номерные, в строгой отчетности, их нельзя просто
так раздавать направо и налево. И предложил им попросить
у своих коллег чистый бланк паспорта в паспортном столе,
в общем, послал их на три буквы. Один из «колбасников»
по фамилии Митрофанов обиделся и слепил материалы
оперативных расследований, на основании которых санкционировал
обыск в кабинете Лукина с целью изъятия
бланка ПТС. «Колбасники» понимали, что этих бланков в
кабинете Виктора Павловича быть не может, они хранятся в
сейфе бухгалтерии. Лукин позвонил окружному прокурору
Юго-Востока столицы Борису Федоровичу, с которым дружил
более двадцати лет.

Митрофанов не смог напакостить, Лукин сразу подтянул
к своему кабинету таможенную охрану и вызвал сотрудников
таможенного СОБРа. И после беседы с окружным
прокурором Митрофанов ретировался. Но Лукина так и
подмывало вывернуть его карманы, выяснив фигурантов
«подстав», в том числе, чтобы посмотреть на то, что они
хотели подбросить в его кабинет, а потом в присутствии
«своих» понятых «обнаружить». Это «нечто» могло
зависеть от плана оперативной разработки Митрофанова,
он хотел подбросить вещдоки против Лукина, чтобы притянуть
его к его разработке. Для этого и был задуман театр
с обыском.

Вот такая выдалась история. Лукин прокачал затем через
своих друзей в МВД этого Митрофанушку, который оказался
обычной «шестеркой» в команде советника министра

~177~



Александра Дроздова. Они такие «обыски» проводили в
отношении непослушных бизнесменов, которые не хотели
добровольно платить.

Этот Митрофанушка будто шагнул в нашу новую действительность
из «Недоросля» Фонвизина. Капризный
человечек обиделся на мужской разговор. А глупость и невежество
превращают Митрофанушку в беспринципного
человека, решившего сколотить свой капитал на предательстве
и подлости.

Лукин тогда не предполагал, что этот конфликт с Митрофановым
еще ему аукнется. Но это случится позже…

— Ладно, убедил. Езжай к заместителю директора завода
Климову от меня. Ты его знаешь, а если будут вопросы,
то пусть он мне позвонит. Ты же не бесплатно берешь? —
пошутил Борис.
— Ты же знаешь, я всегда плачу.
— Тогда с тебя сувенир из Германии.
Лукин сложил в коробки по десять бутылок три сорта
водки: «Кристалл», «Московская» и «Столичная» в
экспортном исполнении, как ее поставляют за бугор. Еще
столько же бутылок он взял в коробках, расписанных под
Гжель, в матрешках, в хрустальных штофах и с рюмками.
В общем, сувениры для немцев были солидными. Немцы
во многом отличаются от русских, но в одном наши народы
похожи — одинаково любят халяву.

А за два дня до вылета в Германию благодаря ворам
Лукин пообщался с бывшими коллегами из Московского
уголовного розыска. Начальник таможенной охраны Сычев
утром сообщил ему, что прошедшей ночью произошла
кража компьютеров с этажа, где работал Лукин.

— А охрана где была? — поинтересовался Лукин.
— Разбираемся, — буркнул Сычев.
— Начальника Службы безопасности Голубева поставили
в известность?
— Да, он приехал и просил вас подключиться к этому
вопросу.
~178~



— Пошли, похоже, что мне придется разбираться сначала
с вами. Выставите охрану, чтобы на второй этаж, где
хозяйничали жулики, никого не пускали, — распорядился
Лукин.
Лукин, вспомнив свою бывшую профессию сыщика,
бегло осмотрел место происшествия. Эта часть здания находилась
еще в стадии ремонта, и с торца стояли строительные
леса. Отсюда с лесов — свободный доступ ко всей таможне,
и почему не выставили дополнительный пост? Сычев на этот
вопрос только промолчал и развел руками. Окна и двери
кабинета были явно взломаны. Жулики проникли через
окно и гуляли по второму этажу, как у себя дома, взламывая
фомкой кабинет за кабинетом, а охрана то ли не слышала,
то ли делала вид.

Лукин обратил внимание на лист бумаги на полу с отпечатком
следа обуви. Не исключено, листок сдуло ветром
со стола. Было видно, что это — след солдатского сапога, их
в таможне никто не носил, а в этом кабинете работали одни
дамы. «Жулик из «сапожков», которые проводили ремонт
соседнего здания?» — предположил Лукин и позвонил своему
знакомому из уголовного розыска ОВД «Таганский»,
Николаю Агееву, попросив прислать оперативно-следственную
группу с экспертом и кинологом. Опергруппа приехала
во главе с руководителем угрозыска местного отделения
милиции. Служебная собака в милицейском автомобиле
рвалась на свежий воздух прогуляться, чуя след.

— Мне звонил мой шеф Агеев. Что случилось? — поинтересовался
начальник угрозыска.
— Судя по всему, жулики проникли в здание через окно,
со строительных лесов, вскрыли несколько кабинетов на
втором этаже, украли шесть компьютеров. Может, что еще
прихватили, — дал предварительную информацию Лукин.
— Охрана у вас имеется? — спросил начальник угрозыска.
— Конечно, и с ними занимается служба безопасности.
Но я хотел бы обратить внимание вот на что. Там в папочке
~179~



лежит бумажный лист с отпечатками следа солдатского сапога.
А рядом солдаты проводят ремонт соседнего здания.
Надо провести все экспертизы, осмотр. Я не думаю, что
«сапоги» работали в перчатках. А вот с кинологом вашим
желательно переговорить. Мы с вами знаем: отработала
собака след вправо, а через сто метров на остановке общественного
транспорта его потеряла.

— Бывает. А вы что предлагаете?
— Надо договориться с кинологом по использованию
психологического фактора с применением собаки. Пускай
сначала собака отработает след, инструктор напишет соответствующий
акт. Если она пойдет на соседнюю стройплощадку,
то хорошо. В случае если собака закончит работу
на проезжей части, то надо будет отработать «обратный
след», чтобы барбос пришел на ту стройплощадку через
наши строительные леса к этим солдатикам, облаял их со
злостью. Это чисто оперативный прием, кинолог лучше
нас знает, как это сделать. А потом выдернем командира
части для беседы.
— Я все понял. Сергей, подойди к нам, — начальник
подозвал кинолога.
Они поставили ему задачу, как и договорились. Сергей
прошел с Диком, так звали немецкую овчарку, на второй
этаж. Пес работал с первых минут заинтересованно, деловито
обошел весь кабинет, а потом после команды кинолога:
«след», — прыгнул на стол и через окно кабинета выбрался
на строительные леса. Дик знал свое дело. Хороший пес, как,
впрочем, и все собаки в кинологических службах.

В конце концов, результаты работы собаки не рассматриваются
как доказательство по делу и считаются только
оперативно-розыскным мероприятием, так почему бы не
поимпровизировать и не предоставить возможность Дику
проявить себя во всей красе, да заработать себе хороший
кусок мяса в качестве поощрения.

А Дик тем временем спустился по трапам на соседнюю
стройплощадку, где копошились солдаты. Четверо из них

~180~



укладывали камни на дорожке, другие красили фасад. Дик с
рыком и лаем рвался в их сторону, кинолог Сергей с усилием
сдерживал его порыв. Солдатики столпились в кучу, явно
испугавшись собаки. Вышел во двор прапорщик, выяснить,
в чем дело. Дик продолжал рычать, оскалив зубы.

— Мы из милиции, применили на месте происшествия
в здании таможни служебно-розыскную собаку, которая
отработала след преступника и привела к вашим военнослужащим.
Из кабинетов таможни этой ночью преступники
украли шесть компьютеров. Если не хотите шума через
комендатуру и военную прокуратуру, то срочно вызывайте
командира вашей части. И побыстрей, Дик, не может
ждать, и если сорвется, то наверняка, покусает жулика.
Он его уже чувствует, — сообщил прапорщику начальник
угрозыска.
Дик рвался на длинном поводке, отвоевывая у кинолога
при каждом рывке по метру. Лукину было ясно, что Сергей
специально сокращает расстояние между солдатиками и
Диком, чтобы те были сговорчивее. Можно было начинать
говорить с военными по-серьезному. Дик исполнил команду
сидеть, но продолжал периодически порыкивать, и Лукин
понял, что Дик еще и хороший артист, вместе со своим с
кинологом Сергеем, конечно.

Прапорщик позвонил по мобильному телефону.

— Командир будет минут через двадцать, он как раз ехал
сюда на объект, — доложил он.
— Вот и хорошо. Дайте команду солдатам, чтобы все
были на месте, — попросил Лукин.
Он отошел в сторону с начальником уголовного розыска.

— Вы думаете, сработает? — спросил он Лукина.
— У командира нет другого выхода. Думаю, что это
сделали «дембеля», кому скоро ехать домой. Стройбат,
что поделаешь. Надо пока организовать проверку чердаков
и подвалов в близлежащих домах. Можете выделить пару
участковых в форме, а я организую им в помощь сотрудников
таможни. Вдруг они спрятали похищенное недалеко, ведь
~181~



стремно нести украденные компьютеры ночью по центру
Москвы, а транспорта у них не могло быть, — предложил
Лукин.

— В этом что-то есть. Откуда у солдат автотранспорт?
Они могли «захорьковать» компьютеры до отъезда на
родину где-то в этом районе, — согласился начальник
угрозыска.
— Но сначала поговорим с командиром.
Подполковник вскоре приехал, и было видно, что он
недоволен поведением посторонних лиц из другой структуры
на его элитной воинской части. Лукин решил сразу
сбить спесь.

— Видите ли, товарищ подполковник, — когда Лукин
предъявил ему удостоверение полковника милиции Степанова
из МУРа, то даже начальник угрозыска засомневался в
его принадлежности к таможне, — ваши оболтусы украли
из таможни шесть компьютеров.
— Это вы точно знаете? — спросил подполковник.
— Точнее не бывает. Служебно-розыскная собака с
места происшествия привела к вашим солдатикам и, если
кинолог случайно не удержит ее, то она точно штаны спустит
с жулика. Кроме этого изъяты на месте происшествия отпечатки
обуви и пальцев рук. И, поверьте мне на слово, что
я сумею убедить военного прокурора разуть всех солдат и
откатать им пальцы. Да что я вам объясняю, ведь вы сами,
как командир части, знаете, как проводится дознание.
— Это меняет дело, но мне нужно время, чтобы разобраться
со своими подчиненными, товарищ полковник.
— Но имейте в виду, что это надо делать очень быстро,
чтобы мы не поднимали шума. Мы еще не знаем, с какой
целью были похищены эти компьютеры. Они являются
носителями государственной тайны. Это же таможня, и
мы должны быть убеждены, что информация не уйдет к
врагам Родины. Я должен известить об этом ФСБ, наших
кураторов, а они сами понимаете, копают всесторонне. Им
эта кража до одного места, но ремонтом особняков в центре
~182~



Москвы они точно заинтересуются. Я уж не говорю о принадлежности
этих особняков, — Лукин импровизировал
на месте, и довольно удачно.

Здание для таможни выкупалось в этой воинской части,
так почему «сапожки» не могли бы продать эти особняки
кому-то еще? И Лукин видел, как подполковник изменился
в лице. «Значит, я своим блефом попал в цель», — прикинул
он.

— Товарищ полковник, я уже понял, что общаюсь с
компетентными органами, поэтому прошу пару часов, —
подполковник конкретизировал время для разборок во
вверенной ему части.
— Как, начальник угрозыска, дадим командиру два
часа? — опять театрально спросил Лукин.
Начальник угрозыска подыграл:

— Почему бы и нет для пользы дела. Товарищ подполковник,
мы вас ждем в таможне у Лукина.
— Пошли ко мне в кабинет, пока чаю попьем. Осмотр
будет не менее двух часов, — предложил Лукин.
— С удовольствием, Виктор Павлович. Вы меня не помните,
наверное, а я вас помню. Меня Андреем зовут. Три года
назад я работал в 5-м РУВД опером, а вы нас проверяли от
ГУУРа МВД. Оказывается, вы теперь в таможне.
— Да, так получилось. Отдал розыску двадцать пять
лет и хватит.
— Вам бы еще работать и работать. Что же они профессионалов
отпускают. Вы же это преступление раскрыли
на одном диалоге с подполковником. Приятно смотреть за
работой профессионала, — честно сказал Андрей.
— Что, у тебя тоже нет сомнения в успехе? Думаешь,
убедит подполковник своих солдатиков выдать похищенные
компьютеры? — спросил Лукин.
— Если не убедит, то привезет свои компьютеры. Вы так
доходчиво нарисовали его дальнейшую военную карьеру,
что у него другого выхода не осталось.
— Вот и я про то же.
~183~



Они попили чаю. Посмотрели, как проходит осмотр.
Даже двух часов не прошло, как пришел подполковник.

— Все в порядке. Мой прапорщик поехал за компьютерами
и скоро будет. Так как нам загасить этот конфликт?
— Это уже к милиции. Мы получим компьютеры, и нам
еще могут вставить, потому что плохо охраняли государственную
тайну. Правильно? — Лукин обратился к Андрею.
— Да, официальное представление будет от нас или
прокурора.
— А с нами как? — подполковник забеспокоился.
— Я думаю, начальник угрозыска посоветуется со своим
руководством. У них помещение отделения милиции давно
не ремонтировалось. Так почему бы им не навести на стенах
и потолках косметику. Мы же в таможне потерпевшие, и то я
уже дал команду на таможенные посты, чтобы они привезли
пять коробок с алкоголем моим коллегам ко Дню милиции.
Да, кстати, подполковник, ремонт окон и дверей, что ваши
солдатики поломали, за вами, — слегка успокоил Лукин.
— Мы сделаем все в лучшем виде. Товарищ полковник,
а вы кто все-таки? Из МУРа Степанов? А вывеска на кабинете
— Лукин, первый заместитель начальника таможни, —
недоуменно спросил подполковник.
— Это для кого как. По обстоятельствам, — улыбнулся
Лукин.
— А-а, понятно. Документики прикрытия, а на самом
деле — генерал ФСБ, — весело сказал подполковник.
— Ну, это вы мне льстите.
— Судя по вашему напору в разговоре и по решению
вопросов, нисколько, — посерьезнел подполковник.
Они договорились с начальником угрозыска Андреем,
что он вызовет начальника таможни Кикотя и пропесочит
его, потому что тот не обеспечил сохранность имущества
таможни. После обеда начальник охраны отвез коробки
с подарками для милиции и забрал у них похищенные
компьютеры, которые выдали под сохранную расписку и
под слово Лукина.

~184~



Позвонил Агеев:

— Виктор Павлович, спасибо за подарок к празднику.
Мы решили передать материалы по краже командиру части
для дознания. По совести.
— И правильно. Ты уж извини за беспокойство, — ответил
Лукин.
— Что ты, мне Андрей все рассказал. Ты им даже
шевельнуться не дал, «сапоги» признались и отдали все
компьютеры. Мастерство действительно не пропьешь. Да,
кстати, мы тебя приглашаем сегодня в ресторан на Таганке,
что рядом со «Звездочкой», — сказал Агеев.
— А что за мероприятие?
— Встреча с ветеранами уголовного розыска.
— Тогда не могу не быть.
Ему было приятно посидеть среди своих коллег из угро,
которым он показал, что рано его списали.

— Виктор Павлович, а кто по званию ваш начальник
таможни? — поинтересовался Агеев.
— Майор, а что? — спросил Лукин.
— Вот индюк. Мы его хотели вызвать к себе, чтобы он
написал заявление о краже и сразу вручить ему похищенные
компьютеры, а заодно предупредить о ненадлежащем
отношении к сохранности имущества таможни. А он на
нас понес: «Как вы можете меня вызывать к себе. Я на
должности генерал-лейтенанта». Мы сразу поняли, что он
минимум майор, да еще и из колхоза, генералы так не разговаривают,
— возмущенно, но с юмором сообщил Агеев.
— Хохол он, одним словом, и ты правильно подметил
на счет индюка, — улыбнулся Лукин.
— Ты тоже о нем нелестного мнения? — спросил Агеев.
— Это мягко сказано. Рано я погоны снял милицейские.
Не всех мы жуликов переловили, — Лукин махнул
рукой.
А на утро в таможне его встретило розовощекое лицо
начальника таможни Кикотя в очках со сверкающими стеклами
и золотой оправе.

~185~



— Виктор Павлович, мы же договорилась с первого дня,
что держите меня в курсе всех проводимых мероприятий по
«сырном» делу, а я только вчера узнаю, что таможенников
шантажировали.
— Но этим должен был заниматься начальник собственной
безопасности, а не я. Его я сразу поставил в известность.
— А Махсадов зачем приезжал к вам?
— Приезжал и дал обещание, что больше не будет «накатывать
» на моих сотрудников в таможне.
— И вы верите ему?
— Как всем восточным людям, — ответил Лукин, намекая,
что на Востоке принято думать одно, говорить другое,
а делать третье.
— Вот, видите, сколько событий, а я не в курсе, — сказал
Кикоть.
«Вот «хамло», — подумал Лукин, — требует доклада
по делу, где сам проходит под «номером один» вместе с
Голубевым, Махсадовым и сотрудниками Центрального
таможенного поста».

Лукин понимал, что его не увольняют с таможни только
потому, что сия «команда» не знает, насколько глубоко он
копнул под них. Вот теперь начальник разыгрывает перед
ним «своего парня», хотя сам два года назад подписывал
разрешения фирме «Идасна» на незаконный транзит товаров
в Узбекистан, через таможенный пост «Баковский»
(а это была прерогатива заместителя председателя ГТК
и никак не начальника этого таможенного поста). Тогда
фирма работала под своим именем «Идасна», и все материалы
сохранились в архиве. Узбеки и казахи уже давно
подтвердили, что никаких товаров к ним от «Идасны» не
поступало.

Руководство поручало тогда эту проверку Лукину, а
теперь контрабандисты забыли, сколько тысяч фур с электроникой
они отправили по этой схеме «лжетранзита».
Товары ушли в торговые точки Москвы. Да и сыр проходил

~186~



по такой же схеме. Было понятно, что не смогли бы столько
сыра съесть в Узбекистане. Потом «Идасна» работала под
названиями других фирм-невидимок, но по таможенным
документам проходили одни и те же люди. Они могли
называться кем угодно, но остались на документах их почерки,
да, и свои лица им не спрятать от многочисленных
свидетелей. И места разгрузки товаров известны, а там тоже
остались свидетели.

И что, Лукин должен обо всем этом доложить начальнику
таможни? Да его кондратий хватит от такой информации.

«Приобщить бы эти документы к материалам расследования,
провести необходимые экспертизы (сняв для себя
ксерокопию этого дела), а уж потом доложить тебе, товарищ
начальник таможни. Ладно, будешь сильно просить, доложу,
перед вылетом в Германию, чтобы вашей компании не скучно
было в мое отсутствие, но только не то, что ты ждешь, а
«дезинформацию», — решил Лукин.

Жалко было своих трудов. Получалось красивое дело, с
тысячами эпизодов по уклонению от уплаты платежей. По
сути, контрабанда чистой воды. Подозреваемых около пятидесяти
человек, вместе с сотрудниками таможни. И место
начальника таможни в этой компании было почетное, как
у «первопроходца» по схеме контрабанды с «лжетранзитом
». Но он пока сидит в кресле и требует докладывать по
всем мероприятиям этого дела. Лукин негласно выполнял
условия о ненападении на эту компанию, использовал только
их очередные ошибки, накапливая информацию. И все
начистоту никому он не доложит, потому что не видит вокруг
себя руководителей, которые были бы заинтересованы
вывести эту компанию на чистую воду.

Лукин по-прежнему был один в своей «маленькой
вой не», если не считать своих оперативников, но втягивать
их по полной программе он не хотел. Оперативные
материалы Лукин накапливал для самообороны, не веря
обещаниям о перемирии. Так что зря начальник таможни
Кикоть затеял с ним эту игру. Он не собирался сдаваться

~187~



этой «своре», и в то же время не хотелось оставлять эту
интересную службу. Почему это жулики должны «править
бал»? Как можно докладывать о ходе оперативно-розыскных
мероприятий начальнику таможни, который стоял
еще у истоков этой контрабанды? Бывшему «сапожку»
с корешками-контрабандистами еще предстояло вкусить
всей прелести информации о своей деятельности, чтобы
он не чувствовал себя «генерал-лейтенантом». Легко
подбросить нужную информацию лицам, которые ее ждут.
В нынешнем своем состоянии они глотают ее вместе с
«дезой».

Отделом таможенных расследований по-прежнему
велось дело в отношении фирмы «Идасна», которая неправомерно
распоряжалась товарами, не прошедшими
таможенного оформления. Поговорили по этому поводу
«на верху», а дело так и оставили в таможне. Поняли, что
Лукин не позволит подставить себя и своих подчиненных,
прекратив это дело. А перед отъездом в Германию он решил
навести изжоги этим ребятам, официально запросил
на таможенном посту «Баковский» копии документов
одной из поставок фирмой «Идасна» по внутреннему
таможенному транзиту. Это и был «лжетранзит». Он
знал все обстоятельства этой операции и хотел взглянуть
на имеющиеся у них документы. Одним словом, можно
было спокойно лететь в Германию, там тоже ждала убойная
информация.

А в России происходило что-то непонятное. Трижды
сменив правительство, прямо как в 1917 году, явно не прибавил
себе авторитета президент. Он все больше походил
на Николая II своей безвольностью и отсутствием государственного
мышления, да еще известные традиционные
российские болезни. А в это время правили все «прислонютые
» к «семье». Они и занимались расстановкой кадров
и, по сути, решением государственных вопросов. Только
решением в свою пользу. Однажды такой подход «элиты»
вызвал в стране то, что называли красным переворотом. Но

~188~



затем пришел Сталин и поднял страну. И даже Черчилль,
большой «друг» наш, признался: Иосиф Виссарионович
принял страну с сохой, а оставил с ядерной бомбой. Но
Сталин был сильнейшей личностью. А нынче в России таковые
перевелись. На первом месте у людей от власти стали
цинизм и жадность.

В правоохранительных структурах — особенно. Из всех
силовиков на своем месте оказался только Тоцкий, кадровый
чекист-пограничник, а вот остальных назначенцев тасовали
с места на место. Хотя все силовики носили погоны, но об
органах, куда их назначали, они имели весьма смутное представление.
Не обошла эта «тасовка» и Таможенный комитет.
Первым заместителем Друганова назначили Михаила
Кирилловича Ершова, замминистра МВД. Друганов получил
единомышленника в борьбе за чистоту рядов в таможне,
другое дело, что его новый зам «вкусил» запаха нефти в
лице вице-президента крупнейшей нефтяной компании.
Интересы этой компании защищали, в том числе в Чечне,
российские мальчишки-солдатики. А что касается этого
генерала, многие информированные товарищи говорили о
его контактах с Борисом Березовским. Во время событий в
Буденновске он играл не последнюю скрипку в переговорах
с чеченскими бандитами, захватившими больницу. Предварительно
дав им денег.

Какие были отношения у Ершова с Березовским? Об
этом открыто никто и не говорил. Многие утверждали,
что попал Ершов вместе с экс-министром, непутевым, но
хватким Ериным «под раздачу» после участия в операции
по освобождению заложников в больнице Буденновска.
Впервые Лукин столкнулся с Михаилом Ершовым после событий
в Белом доме в октябре 1993 года, когда расследовал
в составе госкомиссии эти события. Лукин стал свидетелем
разбора полетов в руководстве МВД. Тогда Ершова не уволили
за откровенный саботаж и отказ от штурма Белого
дома. Его задачу выполнили сотрудники Главка по охране
общественного порядка во главе с Огородниковым и Глав


~189~



ного управления уголовного розыска под руководством
Колесникова. Ершов с подчиненным ему Главком по борьбе
с организованной преступностью и отрядом быстрого
реагирования заняли опустевшее к этому времени здание
СЭВа и больше оттуда не вылезали до окончания событий.
Во время разборок хитроватый Ершов сумел отвести все
нападки генералов МВД, которые принимали участие в
«осаде» Белого дома.

Через полгода, в июле 1994-го Ершов звонил своему
подчиненному в Минводы, когда трое чеченцев захватили в
заложники пассажиров автобуса и требовали выкуп: «Как
быть? Может, возьмешь на себя руководство операцией?
Ты там сам смотри на месте». Вероятно, в этом и состояла
хитромудрость Ершова. Как о нем отзывались подчиненные,
он готов был подставить любого, чтобы самому сухим выйти
из воды. Видимо, этими принципами он руководствовался
в начале чеченской войны. Эта война начиналась, как
нефтяная разборка, через Чечню прошли миллионы тонн
российской нефти, и доходы осели в карманах бизнесменов.
И Михаил Кириллович под угрозой увольнения направлял
сотрудников ГУБОПа и СОБРа на войну, понимая, что
второй раз «Белый дом» ему не сойдет с рук. Логическим
финалом его бурной карьеры стали события в Буденновске,
когда он был отправлен в отставку. После этого и присел на
нефтяную трубу. Теперь же Ершов в Таможенном комитете
курировал все оперативные службы таможен страны. Загадка
и парадокс. Оставалось только посмотреть, как они с Другановым
поднимут эти «войска» на борьбу с контрабандой
и коррупцией…

Вылет в Германию был намечен на 7 ноября, раньше
в этот день проходили парад и демонстрация на Красной
площади. Теперь демократы говорят, что это была не
Октябрьская революция, а так… переворот. Праздник отменили,
но люди среднего и старшего возраста все равно
отмечают его. Кому он не нравится, пусть не празднуют.

~190~



И если уж на то пошло, в 1991 году разве не было переворота,
наглого и циничного, а в 1993-м, когда стреляли из
пушек по Белому Дому, это что было? И еще неизвестно,
что скажут про этих либералов со временем. Русский народ,
многонациональный, связанный вековыми узами, спросит у
нынешних властителей за все: и за смерти миллионов людей
от «экономических» реформ, и за сдачу позиций страны в
мире, и за крушение великой державы в результате политического
предательства.


Таможенная полиция
Германии


Лукину удалось быстро переключиться от рабочей
суеты к обычной жизни. Перед вылетом в Германию они с
женой поучаствовали в небольшой вечеринке у Анатолия
Прохорова, давнего друга Лукина. Выпили шампанского,
крепкими напитками перед вылетом не стали себя нагружать.
Вот в Германии застолья предстояли серьезные,
Лукин набрал с собой водки аж двадцать литров, солидные
запасы сделали и остальные участники этой служебной
командировки.

Лукин улучил момент, когда его супруга Олеся болтала
с Прохой, и заглянул на кухню к его жене Надежде, когда та
доставала очередное блюдо из духовки.

— Надюша, давно ли ты общалась с нашей французской
подругой?
Она испытующе посмотрела на Лукина, сразу поняла его
вопрос, хотя они много лет не вспоминали о французской
любви «товарища полковника».

— Честно говоря, уже думала, что больше не позвонит,
а у меня не было ее телефона и адреса в Париже. Но недели
две назад раздался звонок по межгороду. Снимаю трубку —
Лаура. Все такая же хохотушка. Спросила, как дела, вижу ли
я кого из друзей. Ну ясно, кого она имела в виду. Я ей все без
~192~



утайки выложила про тебя. Да она, по-моему, и сама знает,
что у тебя жена, две дочери, что ты работу сменил. Так ты с
ней общаешься?

— Нет, Надя. Больше десяти лет ни здрасьте, ни до
свидания. Как отрезало. А вот ее звонок опять неспроста,
получается? Сколько времени прошло? Десять лет после последней
встречи. Надо же. В этом что-то есть, — задумчиво
произнес Лукин.
Хотя сердце и не екнуло, но от того, что сказала Надежда,
стало теплее на душе. Еще Лукин «нюхом» понял, что
Лаура по собственной инициативе как-то вышла на него и
его друзей, и позвонила Надежде в тот день, когда он был в
Швейцарии, в двух часах езды до Парижа. Был бы у него ее
адрес и телефон, глядишь, и вскочил бы на поезд. С другой
стороны, он понимал, что уже невозможно ничего вернуть.
Не получилось в молодые годы — ни к чему смешить людей
теперь.

— Совсем с ума сошел, бес в ребро, что ли? — Надежда
ткнула его кулачком в плечо, — Тебе мало было неприятностей
тогда, десять лет назад?
— Ну почему неприятностей? Это как посмотреть. После
той шумихи со спецслужбами я легко развелся, а потом
встретил Олесю и женился во второй раз. Теперь у нас две
дочери, а ты говоришь — неприятности. А если бы и поехал
сейчас в Париж, то с женой. Там встретились бы «случайно
», семьями. Ну, скажем, в ее ресторанчике. Зашли бы
перекусить, а там — она. Привет-здорово, как дела? Олеся
уже привыкла, что у меня во многих городах друзья, так
почему они не могут быть в Париже? — засмеялся Виктор.
— Ты бандит. Я твой намек поняла. Летишь в Германию,
и зачем тебе ее телефон? Что ты хочешь? — Надежда не
очень-то поверила во «встречу семьями».
— Я буду на границе с Бельгией, это три часа до Парижа.
Не думаю, что там окажусь, но, может, просто позвоню. Что
с того? — уговаривал Надежду Виктор, а скорее самого себя.
— Я уже и не помню, где записан ее телефон.
~193~



— Надя, я, конечно, могу и сам его узнать, но при этом
засвечусь в иностранной контрразведке, а зачем. Если встреча
будет, то в теплой дружеской обстановке, но без лишнего
внимания со стороны. Как Штирлиц встречался в кафе со
своей женой из России.
— Вот врет и не краснеет. Штирлиц нашелся.
— А тебе искать телефон не нужно. Он у тебя в записной
книжке. Я еще не знаю ни одного бухгалтера, чтобы у него
было все разбросано по углам.
— Ну хорошо. Сейчас напишу. Адрес тоже?
— На всякий случай, если не дозвонюсь.
— Все с тобой ясно. В парижском кафе вы окажетесь за
одним столиком, — предположила она.
Надежда покачала головой и принесла в несколько раз
сложенную записку.
Лукин и сам не знал, воспользуется ли полученной от
Надежды информацией. Он прошел точку невозврата, и
не остается ни единого шанса вернуться к прежней жизни.
Десять лет назад, во время их последней встречи, когда
Лаура приезжала за ним, еще можно было все бросить, ведь
они любили друг друга и были свободны от каких-либо
обязательств. Но он вовремя понял, что за этим шагом —
пропасть. Да и многие обстоятельства были против их
союза. Теперь же у каждого новые семьи, вот поэтому он и
сомневался, состоится ли их встреча.

Рано утром Лукин добрался до аэропорта «Шереметьево
», где встретился с таможенниками из своей группы.

— Все в сборе? Соберите документы, сложите вещи в
одно место. Сейчас придут наши коллеги и сделают нам
«зеленый коридор», — сказал Михаил Воробьев, бывший
таможенник этого аэропорта.
Молодые ребята подхватили и унесли их сумки, две из
которых, принадлежавшие Лукину, были заметно тяжелее
других. В оставшееся до вылета время они посидели в кафе,
через некоторое время их пригласили на посадку в самолет,

~194~



где раздали паспорта и билеты. Да, «зеленый коридор» —
штука крайне удобная.

Через три часа самолет приземлился во Франкфуртена-
Майне. Моросил мелкий дождь. Их встретил Клаус,
начальник местной таможенной полиции и сообщил, что
они направляются в Кельн для участия в «круглом столе»
на тему борьбы с отмыванием «грязных» денег. С немецкими
коллегами общались через переводчицу Светлану. Клаус
отдал распоряжение своим сотрудникам, и багаж гостей
перенесли в микроавтобус. Свои вещи они увидели, как и
обещал Воробьев, уже в гостинице. В общем, все прошло
по-немецки четко.

Они разместились на окраине Кельна. Интересная
была история у этой части города: ее переделали из бывших
бельгийских казарм времен Второй мировой войны. Когда
рухнул Варшавский договор, их перестроили и отремонтировали,
и теперь номера в этой гостинице тянули не меньше,
чем на «пять звезд». Гостиница имела несколько корпусов,
проживали в них слушатели Академии криминальной таможенной
службы ФРГ.

День приезда был посвящен организационным вопросам.
Руководство Академии между делом поинтересовалось
размером их командировочных. Лукин понял, что они
обсуждали «сумму в конвертах», которые собирались вручить
членам их делегации. Так и вышло. Гости встретились
с Клаусом в его кабинете. Сначала он сообщил что питание
и проживание для гостей будет бесплатное, а потом всем
раздал конверты с деньгами, пояснив, что эта сумма согласована
с руководством Академии, чтобы русские коллеги
не испытывали нужды и неудобства во время пребывания
в Германии.

В конвертах лежало по пять тысяч марок. Это — среднемесячный
оклад офицера полиции Германии. Против
их командировочных в триста марок — огромная сумма.
Русские поблагодарили Клауса и руководство Академии.

~195~



После этого щедрого подарка они могли позволить себе
расслабиться.

— Товарищи, а ведь сегодня — 7 ноября. Кто против
революционного праздника? — очень вовремя вспомнил
Лукин.
Все были «за».

— С водкой у нас все в порядке, а вот закуску я предлагаю
купить местную, тут полно магазинов и посидим
здесь, в гостинице. Немецкие колбасы очень вкусные, да и
все остальное тоже, от чего нас отучили российские предприниматели,
— сказал Лукин.
В магазинах Лукин пытался отыскать хотя бы одно
знакомое название продукта, который завозят в Россию из
Германии. Так и не нашел. Значит, точно, для России продукты
производили неизвестно где и неизвестно из чего.
Он решил позже вернуться к этой теме и задать вопрос
коллегам из Германии.

В компании с ним оказались два Владимира — Тонин
и Ладов и Николай Карасев.
Тонин в шутку произнес:

— Мы и становимся соучастниками лишения наших
граждан вкусной и здоровой пищи, не пропуская эти продукты
через таможни.
— Нас об этом не спрашивают и не делятся этими «пирогами
», — поддержал Ладов.
Вечеринка удалась на славу, дошло до песен, не революционных,
конечно, зачем дразнить коллег? Пели русские
народные, которые всегда признавали и любили даже классовые
враги. Лукин отметил, что у Владимира Тонина приятный
голос и предложил спеть «Ой, мороз, мороз…» из
фильма «Хозяин тайги». Ребята к этому времени открыли
окна, чтобы покурить, и песня разлетелась по близлежащим
кварталам. Время было не столь позднее, но немцы рано
играют «отбой». В некоторых окнах уже загорелся свет.
Гостиница была выстроена буквой «П», и окна кухни-столовой
выходили во внутренний двор.

~196~



— Руссиш? — громко спросили из окна напротив.
— Мужики, странный вопрос. Ну, какой немец будет
петь ночью русские песни? — недоуменно спросил Лукин,
вспомнив немецкий после бутыля водки. — А вы «криминаль
полиш»?
— Яйя, — ответили те и помахали рукой.
— Давайте к нам в гости.
— Нет, лучше вы к нам, номер 317, — предложили они
по-русски, но с акцентом.
— Ну что, мужики, принимаем приглашение?
— Ненадолго можно. Нам утром на встречу, — напомнил
Михаил, староста группы.
— Так, берем с собой по бутылке с «зажигательной
смесью» и в атаку!
Коллеги из 317 номера пили пиво. Оказалось, это были
эстонцы, давно эмигрировавшие в Германию. Но выпили
они с ними чисто по-русски — водки, а запили пивом. С закуской
у них туго было, да и кто на ночь ест?

Утром они встретили эстонцев в фойе. На них было
страшно смотреть. По ним словно проехали на танке. А русским
и Лукину хоть бы что. Контрастный душ на полчаса — и
снова в строю.

— А где же ваш Томас? — поинтересовался Лукин. Это
они с ним вчера заводили всю компанию.
— Томас шлафен, — ответила по-немецки миловидная
белокурая эстонка, что означало «спит».
После небольшого перекура их группа собралась за столом.
Переводчица Светлана представила Генриха, начальника
таможенной полиции города Карлсруэ. Не без гордости
тот отметил, что среди криминальных служб в Германии
таможенная полиция по статусу стоит даже выше уголовной
полиции, а ее юрисдикция простирается в масштабах более
чем шестидесяти статей Уголовного кодекса. Он кратко
ознакомил таможенников из России со структурой правоохранительных
органов Германии.

~197~



Лукин по итогам его выступления бегло сравнил деятельность
немецких и русских коллег. И пришел к выводу:
статьи в российском УК, дающие право таможенным
органам проводить дознание, невозможно применить к
жуликам в полной мере. Натыкаешься на фирмы-однодневки
или банки в странах Океании или еще на многое
другое. В уме и прожженности российским жуликам не
откажешь, потому что нет в уголовном законодательстве
РФ такого понятия, как фирма-однодневка и нет механизмов
противодействия им. Зарегистрировать фирму можно
на одно лицо, которое может выступать и президентом и
генеральным директором. Для регистрации достаточно
десяти тысяч рублей. А зарегистрировать ее можно даже
по поддельному паспорту. Проверять это официально не
уполномочены даже налоговые органы. Хотя ясно как день,
что регистрацию фирмы-однодневки по чужому паспорту
стоит рассматривать как преступление с использованием
подложных документов, что как раз соответствует статье
УК. На практике натыкаешься на неустановленных лиц,
которые эту фирму зарегистрировали. При этом подставные
лица, как правило, вхожи в государственные учреждения.
Протекции чиновников они получают за «откаты», весьма
приличные суммы. Ну а когда оперативники выходили всетаки
на такие фирмы-однодневки и собирали достаточно
доказательств о преступной деятельности, то аннулировать
эту фирму можно только в судебном порядке.

Такие мысли посещали Лукина, когда он слушал начальника
полиции Карлсруэ. Ему было понятно все из того, что
рассказывал Генрих, но он не представлял, как ему охарактеризовать
ситуацию с отмыванием денег в России. А с другой
стороны, может и не стоит говорить об этом?

Лукин помнил, что главная его задача в этой командировке
— получить от немецких коллег информацию
по «сырному» делу. В программе значилось выступление
прокурора Гамбурга, а в этом городе находились немецкие
фирмы, которые проходили по «сырному» делу как ком


~198~



паньоны российских контрабандистов. Да и начальник
оперативно-розыскного бюро ЦКА Германии подписывал
запрос в ГТК России и теперь участвует в этом мероприятии.
Это ли не удача? Когда таможенная полиция Германии
заинтересовалась незаконной деятельностью и «отмыванием
» денег сотрудниками фирмы «Формен» и связанными
с ними «крышами» в госструктурах, она направила
запрос в Россию. «Формен» была фирмой-однодневкой и
работала в «сырной схеме» до фирмы «Иритас». И этот
запрос немецких коллег попадает на исполнение Лукину.
Он решил подойти к вопросу творчески, чтобы не вспугнуть
удачу. Необходимо было выбрать момент в общении
с немецкими коллегами, чтобы по максимуму получить от
них информацию. Лукин положил в свою папку запрос начальника
оперативно-розыскного бюро ЦКА Германии и
ждал удобного момента для разговора.

Генрих тем временем рассказал, что немецкие оперативно-
розыскные ведомства подчиняются Министерству
финансов, а уголовная полиция — МВД. Такое вполне
возможно в Германии, где проживают законопослушные
граждане, а если в России ввести такую систему, то можно
представить финал этого мероприятия. Уж лучше сразу тогда
подчинить оперативные службы Министерству торговли и
прекратить всякую борьбу с контрабандой, коррупцией,
уклонением от уплаты налогов. Ведь почему в наших громких
уголовных делах в качестве подозреваемых обычно указываются
неустановленные лица? Да потому что круговая
порука: связь власти и бизнеса, и те и другие повязаны на
взаимных обязательствах.

Как можно обмениваться опытом с немцами, если они
не до конца знают нашу действительность? У них в Германии
банки и другие финансовые органы информируют полицию
обо всех подозрительных передвижениях денег, поэтому
жулики выглядят белыми воронами, которых остается взять
и посадить в клетку. В России белыми воронами выглядят
честные бизнесмены.

~199~



Общение с начальником полиции происходило через
переводчицу Светлану. Лукин даже не стал выяснять, из
какой она службы, хотя скорее всего, из ФСБ. Светлана проинструктировала
всех, чтобы четко соблюдали дистанцию,
но они старались с немцами общаться напрямую. Генрих немного
знал русский язык, они — немецкий. Диалог выглядел
как смесь русского и немецкого, но друг друга они понимали.
Но еще лучше они понимали друг друга по вечерам, когда
пили водку. Лукин объяснил немцам, что преступления в
их странах похожи. А вот «отмыв» денег в России происходит
гораздо быстрее и проще. Деньги обналичиваются,
фирмы исчезают, как невидимки. Они работают недолго,
на их месте регистрируются другие. Владелец фирмы может,
не выходя из своего кабинета, приобрести товары по
завышенной цене и тут же их перепродать другим фирмам,
принадлежащим ему же, с целью незаконного возмещения
НДС. Заключаются договора на проведение работ, потом
подписываются акты якобы выполненных работ, а платежки
рассылают на сотни фирм. Не работает в России «антиотмывочная
» статья Уголовного кодекса. Да и большинство
финансовых сделок проходит за наличные деньги. Такими
общими разговорами Лукин специально привлекал к себе
внимание немецких коллег.

Прокурор Гамбурга Мартин около трех часов рассказывал
о проведенной ими совместной операции по задержанию
преступной группы, торгующей людьми. В операции
были задействованы полицейские стран Европы и Юго-Восточной
Азии. Все участники арестованы, а их разработка
велась около двух лет.

— Светлана! Спросите у Мартина об экономическом
эффекте их двухгодичной операции. Только поясните, что
мы представляем себе опасность торговли людьми и моральную
сторону этого дела, которое невозможно измерить
деньгами. Поэтому мне интересно, на какие затраты пошли
спецслужбы государств, участвовавших в той операции, и
что было изъято у преступников? — попросил Лукин.
~200~



Светлана переводила, а Мартин поглядывал на Лукина.
Потом переводчик сообщила, что у преступного синдиката
было изъято огромное количество ценностей и арестованы
счета на три миллиона долларов. Мартин поинтересовался,
как проводят подобные операции в России.

— А у нас в России подъезжаешь к складу и опечатываешь
пластилином хранящийся там товар на сумму в пять
и более миллионов долларов, который подлежит конфискации.
Вся оперативная разработка длится не более двух
часов, — перевел разговор Лукин в нужное ему шутливое
русло.
Светлана посмотрела на Лукина, и тот кивнул, чтобы она
перевела. Разговор с прокурором из Гамбурга развивался в
нужном для Лукина русле.

— Да, мы слышали, что в России воруют с размахом,
широко, — сказал Мартин.
— Да уж. Разве может прийти немцам в голову совершать
фиктивные покупки, да еще за рубежом? — Лукин
приближался к своей теме.
— А как это делается в принципе? — спросил прокурор.
— Бизнесмен заключает контракт с фирмой-однодневкой,
которая перечисляет его деньги в зарубежный банк и
предоставляет таможенную декларацию, чтобы банк провел
эту операцию по якобы приобретенным товарам. Все соучастники
получают свой процент, деньги легально лежат
в зарубежном банке.
— И в Германии замечены такие случаи? — спросил
Мартин. — Мы здесь и собрались, чтобы впоследствии
обмениваться информацией.
— О! Напрямую. Это очень хорошо, — обрадовался
Лукин. Он подводил коллег из Германии к предстоящему
обмену информацией по «сырному» делу».
— Только, конечно, обмен сведениями может вестись
исключительно через Генеральную прокуратуру, — уточнил
Мартин.
~201~



— Тогда на всем этом деле можно ставить жирный крест.
Смотрите, я направлю запрос в Генеральную прокуратуру
России. Они переведут текст, да еще неправильно, или
сократят до дипломатического уровня, где не будет почти
никакой полезной для следствия информации, потом с
этим запросом поработает прокуратура Германии. Только
сомневаюсь, что из этого что-то стоящее получится. И самое
главное, времени на официальное оформление уходит по
три-четыре месяца, а преступники продолжают воровать, —
пояснил Лукин.
— Это не совсем так. Можно сделать все гораздо быстрее,
— возразил Мартин.
— Это только в Германии возможно, а я готов прямо
сейчас вам доказать, что такой метод общения малоэффективен.
— Попробуйте.
Светлана не прервала их беседу, так как видела обоюдную
заинтересованность. Лукин достал из папки обращение
оперативно-розыскного управления таможенной службы
Германии и пояснил цель: ему нужны немецкие фирмы,
которые имели реальные контакты с контрабандистами в
России.

— Вот ваши коллеги из таможенной полиции просят
выяснить, проводилось ли таможенное оформление в
России сыра, ввезенного из Гамбурга. От фирмы «Метель
манн» через ООО «Формен». Так вот, поставки были в
апреле-мае, а запрос пришел только в конце августа, сегодня
уже ноябрь.
— Варум? — спросил Мартин.
— Вот тебе и «варум». А нашим оперативникам удалось
выяснить: никакого сыра фирма «Формен» в таможне не
оформляла. Она оформила в нашей таможне тысячи фур с
молоком.
— Я помню этот вопрос, им занимались таможенные
полицейские из Гамбурга, и точно знаю, что они занимались
поставками тысяч тонн сыра.
~202~



— Мартин, я тоже знаю, что ваша фирма «Метель манн»
продала «Формену» сыр, а наша фирма оформила его, как
молоко. И, уверен, весь наш обмен информацией должен
подкрепляться личными контактами.
— А это как? — Мартин, видимо, не мог сразу понять.
— Под столом. Потом можно направлять официальные
запросы. Но сначала мы должны как можно быстрее начать
ловить преступников, а не ждать полгода, пока они уничтожат
последние доказательства.
— Это очень интересно даже мне, прокурору. Вы меня
убедили.
— Я предлагаю продолжить нашу беседу в обед. В России
сегодня День милиции, а мы — бывшие сотрудники
МВД, хотя бывших не бывает. Я сегодня — в таможенной
службе, но занимаюсь по-прежнему оперативно-розыскной
работой.
Мартин, наконец, все понял.

— Светлана, пригласите руководство Академии к нам
на праздник в ресторан гостиницы, — попросил Лукин.
— Будет сделано, — по-военному ответила она.
Они заранее решили, чем угощать немецких коллег.
Немцы, как говорят, кроме пива и сухариков ничего не
употребляют на таких банкетах, но Лукин в этом глубоко
сомневался и решил накрыть стол в банкетном зале гостиницы
с истинно русским размахом. Коронной закусью
стала селедка с черным хлебом и черная икра, привезенная
Лукиным вместе с «батареей» водки.

Начали с того, что выпили по русскому обычаю — по
три рюмки. Лукин вручил германским товарищам по бутылке
сувенирной водки, упакованной в русскую матрешку,
российские таможенные вымпелы. В завершении встречи
ребята из руководства Академии выпили на посошок и попрощались,
сославшись на занятия с полицейскими новобранцами.
Но Генрих и Мартин остались.

После многочисленных тостов Лукин продолжил обсуждение
с Мартином запросов немецких коллег. В их беседу

~203~



вмешался Володя Тонин. Он довольно-таки хорошо знал
немецкий язык.

— Я все-таки затрудняюсь, какой ответ дать вашим
коллегам в Гамбурге. Если укажу, что оформление прошло
молоко, вы спросите, куда делся сыр? — напомнил Лукин
Мартину тему обсуждения.
— Да, нам эти люди интересны, и мы готовы провести
проверку поставок.
— Очень хорошо. Дело в том, что нам вопрос тоже интересен.
Прежде всего — получатели сыра в Москве.
— Но ведь запрос сделан.
— Проблема в том, что фирма «Формен» зарегистрирована
по «липовому» паспорту. Эта фирма — призрак,
«летучий голландец», — Лукин напустил страху на Мартина,
но сам засомневался, поймет ли он.
— Что такое «липовые» паспорта?
— Липа — это такое дерево, а «липовые» паспорта —
это жаргон, так в России называют поддельные документы,
— пояснил Лукин.

Мартин понял: немецкие поставщики сыра могут не
знать истинных получателей товара в России.
Лукин объяснял дальше:

— Официальные поставщики могут их не знать. Но
обнаружились два бизнесмена из Гамбурга. Они приезжали
ко мне в Москву и угрожали международным судом за арест
таможней тысячи тонн сыра, который они отпустили своим
компаньонам в Россию на консигнацию. Может быть, они
работали честно, но только в пределах границ Германии,
а потом их российские партнеры нарушили закон. Наша
таможня возбудила уголовное дело о контрабанде, и когда
я сообщил об этом бизнесменам, они сразу уехали в Германию,
отказавшись от дачи показаний, — без обиняков
сказал Лукин.
— А можете мне сообщить фамилии этих бизнесменов
из Гамбурга и сколько они поставили сыра в Россию? —
спросил Мартин.
~204~



— Мы только арестовали тысячу двести тонн сыра, а
сколько они поставили всего, еще не установили. Кстати,
за четыре года «непосильного труда» этих бизнесменов во
многих странах выросли объемы производства сыра.
— Мы такого даже не предполагали. Так кто они, эти
наши бизнесмены, их фамилии?
— Мартин, я с удовольствием вам их отдам, но с одним
маленьким условием. Надо сделать так, чтобы они увидели
меня в Германии в компании таможенных полицейских из
Гамбурга. Я с ними даже разговаривать не буду.
Лукин решил блефануть, с расчетом на утечку информации
к российским контрабандистам.

— И зачем это надо? — спросил Мартин.
— Психологический ход. Они тут же свяжутся со своими,
так сказать, партнерами в России, которые тоже имели
наглость мне угрожать. Для них будет шоком, когда они
увидят меня вместе с таможенными полицейскими и представителями
прокуратуры Германии.
— Вы хороший психолог и, судя по всему, очень хороший
оперативный работник. Я обсужу с таможенной
полицией Гамбурга, как нам лучше это обставить. Думаю,
придется съездить в Гамбург. Вы согласны?
Этого Лукин добивался весь день. Он знал, что многие
доказательства преступной деятельности контрабандистов
находились именно в Гамбурге. Это подлинные документы
о поставках сыра и других товаров, а главное — эти два
бизнесмена, располагающие подлинной информацией обо
всех деталях махинаций.

— Мы с вами решим этот вопрос утром, за «круглым
столом», — предложил Мартин.
— Вот это правильно, а теперь давайте выпьем за настоящее
взаимодействие «под столом», которое, можно
сказать, состоялось, а мы сами не оказались под столом
от выпивки, — закончил каламбуром Лукин и наполнив
рюмки себе и Мартину, с улыбкой чокнулся с ним. — Есть
~205~



русское выражение, вернее, последний тост. До встречи
«под столом»!

— Это как? — спросил Мартин.
— Это когда очень пьяные падают под стол.
— Нет, мы так делать не будем. Мы вот пока больше говорили,
чем пили, наши коллеги тостовали. Генрих, кажется,
перебрал, — забеспокоился Мартин.
Лукин знал, что Генрих за время проведения «круглого
стола» часто оставался в их гостинице.

— Сегодня я поеду домой, — заявил Генрих.
— На поезде? — поинтересовался Лукин.
— Нет, на машине.
— У меня есть предложение: выпить еще за наше содружество,
а ключи от машины сдать администратору
гостиницы.
— Но я хочу поехать домой, — произнес Генрих.
— Никто не возражает, но сегодня мы просим вас поехать
домой на поезде, — настаивал Лукин.
Генрих неожиданно «брякнул»:

— Лукин — из ФСБ. Мартин — тоже оттуда!
— Генрих, ты не прав. Я — сыщик из криминальной
милиции.
— Нет, я видел, как ты много раз наливал Мартину
водку, а потом вы говорили на серьезные темы об участии
в контрабанде наших немцев. Ты — сотрудник органов
госбезопасности.
Лукин понял, что начальник полиции Карлсруэ наблюдал
за их беседой, и это обвинение не было пьяной шуткой.

— Генрих, не будь идиотом, — поправил его Мартин, —
мы говорили на серьезную тему, она и мне интересна. Лукин
работает по этому делу. Вот мы и решили утром обсудить
наши мероприятия с руководством. Если у тебя тоже есть
интерес к этому делу, то присоединяйся.

— Генрих, давайте завтра, обсудим этот вопрос. Можем
официально, с переводчиком, если надо. У меня с собой обращение
таможенной полиции Германии, поэтому я даже
~206~



не знаю, кто больше заинтересован в этой беседе. Я просто
хочу пролить свет на это дело, а в этом заинтересовано и
германское государство, — Лукин попытался отвести в
сторону домыслы Генриха, иначе он мог напрочь испортить
задуманную игру.

— Тогда это меняет дело. Я готов, — Генрих быстро
сменил тон.
Лукин прикинул, что переводчица им не помешает.
Запрос был сделан на официальном уровне, да и Светлана
наверняка доложит, что Лукин слегка отошел от основной
программы «круглого стола». Светлану наверняка кто-то
«инструктировал», и она должна будет отчитаться. Этот
«кто-то» Лукина в принципе не интересовал.

Генрих прервал его размышления:

— Я готов поехать сегодня домой на поезде. Приглашаю
вас в гости в Карлсруэ.
— Это, пожалуй, без меня, — сказал Мартин, — у нас
завтра в Кельне большой праздник — карнавал в день
Святого Мартина. Это мой праздник, и я всех после обеда
приглашаю на гуляние в центр города. Будет весело, это
праздник вина и сбора урожая. А сейчас мне пора. Утром
мне читать лекции.
— Не беспокойтесь. Генрих, дайте мне ключи от автомобиля,
— попросил Лукин.
— Вы хотите сами вести мою машину в Карлсруэ? —
спросил Генрих.

— Нет, я их спрячу, чтобы никто другой вдруг не сел
за руль.
Попрощались с Мартином и всей командой собрались
проводить на электричку Генриха. Подхватив его вещи,
двинулись в сторону станции. До нее было минут десять
пешком, но они шли гораздо дольше, с перекурами, не торопясь.
К платформе подошел поезд до Карлсруэ. Генрих сам
вошел в вагон, поставил вещи и замахал руками, настойчиво
приглашая провожающих. Может быть, они и согласились
бы проехать к нему в гости, но выпито уже было прилично,

~207~



время позднее, и ехать в незнакомый город даже с начальником
полиции этого города, было не с руки. Поэтому Лукин
ответил на приглашение Генриха вежливым отказом.

— Тогда я тоже не поеду, останусь в гостинице, — сказал
Генрих и вышел из вагона.
Лукин начал опасаться, что их банкет продолжится, потому
что Генрих явно был на это настроен, потому и звал
в гости. А кто-то говорил, что немцы не умеют гулять, как
русские! Мужики подхватили его вещи и зашагали обратно
в сторону гостиницы.

Этот пригород Кельна был расположен на Рейне. В вечернее
время немцы обычно посещали кафе и рестораны.
Они зашли в первое попавшееся кафе. Если бы в кафе не
было немецкой атрибутики, оно походило бы на российскую
пивнушку семидесятых годов, только почище.

Лукин почему-то стал заводиться:

— Миша, а что это за нас немец платит? Он думает, что
мы нищие?
— Нет, просто выпил лишнего и выяснил размеры наших
окладов.
— Да пошел он со своими подачками, — в Лукине проснулся
купец-гуляка, — кто это там, в углу кафе, пожилые
немцы? «СС»?
— Тихо, — цыкнул Михаил, — они не любят этих слов.
— Я и так тихо, но вижу по возрасту, что там собрались
ветераны войны, а если они не любят вспоминать прошлое,
я пошлю им по кружке пива. Как к этому относятся в Германии?
— спросил Лукин.
— Да они с удовольствием.
Барменша, она же и хозяйка кафе, видимо, знала Генриха
и кто он такой, поэтому, приняв заказ от Лукина на компанию
пожилых мужчин, спросила, кто он.

— Цоллькриминальальт из России, — выпалил Лукин.
Хозяйка отнесла дедам на подносе восемь кружек пива и
показала им на Лукина. Он поднял обе руки сжатые в кистях
и помахал им, произнеся по-немецки: «Фройндшафт».

~208~



Они, привстав, поприветствовали его. Лукин с Михаилом,
взяв от Генриха халявные кружки пива, присоединились
к своей компании. Пиво «Кельш 874» было легким и
приятным напитком. Они уже допивали свои кружки и
думали заказать еще, как к их столику подошла компания
дедов-ветеранов. Один из них протянул Лукину огромную
двухлитровую кружку «Кельша»:

— Фройндшафт. Данке шен.
— Это кому? — спросил Генрих дедов, так как не видел,
как Лукин их угощал.
Те показывали пальцем на Лукина:

— Передайте, пожалуйста, вашему шефу.
— Я же говорил, что Лукин — из КГБ, его и фронтовики
наши знают, — опять начал Генрих.
Надо бы выяснить, чего хорошего сделал ему КГБ, раз
он так часто вспоминает эту контору.

— Мужики, может, сознаться Генриху, чтобы он успокоился,
— пошутил Лукин.
Все дружно засмеялись. Он допил двухлитровую кружку
пива, и его немного «повело». Барменша сполоснула кружку
водой, вытерла насухо, поставила в пакет и протянула
Лукину, сообщив, что деды оплатили эту кружку и преподносят
Лукину на память. И пригласила его на завтрашний
вечер в кафе на праздник Святого Мартина. Лукин обещал
прийти со всей компанией полицейских и попросил ее пригласить
подружек. Она не ответила отказом, и Лукин еще
раз предупредил ее, что они завтра вечером придут всей
компанией. А сам догадался, что она приглашает только его.

Кельн, как никакой другой город Германии, имеет
огромное количество трактиров и ресторанов в пересчете
на число посетителей. У каждого своя «изюминка» в кухне,
но везде блюда отличного качества, поэтому можно особо
не выбирать, куда пойти отдохнуть, а хозяин заведения зачастую
сам обслуживает клиентов.

Немцы в Западной Германии относились к русским
очень хорошо, видимо, даже лучше, чем к американцам, ко


~209~



торых считали оккупантами. Это он понял по общению под
пиво «Кельш» с немецкими коллегами и дедами. Кстати,
это пиво можно попробовать только в Кельне. Оно не подлежит
транспортировке и длительному хранению. И пить
его лучше в кафе или ресторане, где даже официанты называются
по местному наречию Кебез. Официант разносит
пиво в двухсотграммовых кружках, а не в бутылках, больше
наполнять стакан не рекомендуется, чтобы пиво не потеряло
свою игристость.

Наконец компания прибыла в гостиницу.

«Ох, эта Эльза», — улыбнулся Лукин и заснул на широкой
кровати своего номера богатырским сном. Надо
было успеть отдохнуть. День оказался насыщенным, его
личная программа заработала очень быстро, а тут еще и
завтрашний карнавал. Эльза, официантка из трактира, подсказала,
что праздник называется не день, а ночь Святого
Мартина. Этот шумный карнавал проходит перед началом
рождественского поста 11 ноября. И получается, что 11.11
праздник начинается ровно в 11:11. Вот что значит немецкая
пунктуальность.

Утром, как всегда, сначала овощной йогурт, лучше
морковный. Такие продукты в Россию не поставляют, у нас
прилавки магазинов завалены йогуртами, где преобладают
пищевые добавки. А в Германии овощные йогурты не подлежат
длительному хранению, потому что натуральные.

С утра на «круглый стол» пришел Мартин. Он передал
им поздравления с праздником и наилучшие пожелания от
Генриха, который рано утром все-таки уехал домой в Карлсруэ.
А Мартин предложил Лукину продолжить обсуждение
вопросов поставок сыра в Россию.

— Я уже понял, в Москве сыр оформлялся как молоко,
но детали и подробности вы нам сообщить не можете, —
сказал немец.
— Почему же? Мы отправим вам заверенные копии товаросопроводительных
и транспортных документов. Только
это ничего не даст ни вам, ни нам. Пора предпринимать
~210~



действия, и быстрее, в отношении конкретных личностей
и фирм, которые занимались незаконными операциями
по этим поставкам. Иначе получится пустой выстрел: мы
отправим вам документы, в которых указаны российские
фирмы, а фактически они уже не существуют. Хотя через
них прошли десятки тысяч фур, и не только с сыром, но ни
одна из них не была оформлена в таможне по закону.

— Я все понял. Надо начинать работу с Гамбурга. У нас
есть контрольные фирмы, которые отвечают за поставки.
Сотрудники таких фирм присутствуют при погрузке сыра,
отслеживают его транспортировку и встречают эти товары
в Москве, участвуя при разгрузке сыра. Они замеряют
температуру в фуре и отслеживают соблюдение условий
транспортировки, потом взвешивают сыры для контроля,
чтобы они не потеряли в весе при транспортировке или,
наоборот, не прибавил, набрав влаги. Такие сотрудники
могут многое рассказать. Это, как правило, русскоязычные
немцы, проживающие в России.
— Да, Мартин, мне нужны реальные сотрудники, с
которыми общались представители поставщиков из Германии,
— обрадовался Лукин тому, как развиваются события.
— Тогда деловая часть на сегодня закончена. Утром я на
поезде еду домой в Гамбург и могу взять вас с собой. С вашими
коллегами из гамбургской полиции я уже договорился.
Они вас встретят. Выедем рано утром, а поздно вечером вы
вернетесь в Кельн, — предложил Мартин.
— Это было бы идеально.
— Хорошо, а сейчас приглашаю вашу группу на празднование
ночи Святого Мартина. Немцы обычно гуляют
допоздна, а у нас — как получится. Если вы готовы, прошу
в центр города.
Они подъехали в центр на электричке, которая останавливалась
недалеко от знаменитого Кельнского собора
Пресвятой Богородицы и Святого Петра, который чудом
уцелел во время войны, выдержав прямое попадание трех
бомб американской авиации. Понятно, почему немцы в

~211~



этом городе лучше относятся к русским, нежели к своим
партнерам по НАТО. Русских воинов во время войны здесь
не было, а союзники превратили в руины 90% городских
сооружений, огромное количество исторических памятников.
Их восстановили, но они потеряли некую частичку
старины.

Они начали свой маршрут, как многие туристы, прямо от
собора. На асфальте художники рисовали картины, которые
каждый год менялись. Сегодня художник закончил рисовать
Мадонну с младенцем. Мартин знакомил русских гостей с
историей древнего города, и его рассказ по-особому воспринимался
на фоне карнавального шествия. Был сюжет даже
из римских времен, в честь легионера Святого Мартина,
который, увидев бедняка, страдающего от холода, скинул
с себя плащ, порвал его напополам и отдал одну половину
несчастному. Ночью, во сне, Мартин увидел Господа Иисуса
Христа, который, явившись ему одетым частью плаща
легионера, велел ему взглянуть, не та ли самая эта половина.
Позже Мартин стал епископом Гурским.

В карнавальном шествии участвовали тысячи ряженых
— скоморохов, ведьм, потешных гвардейцев. Шли
целые колонны черно-белых коров с большими рогами,
коз и овец. Процессия растянулась на километры. И все
это под музыку многочисленных оркестров и отдельных
музыкантов. А вокруг — полно пива и жареных гусей. Народ
отрывался, как мог.

Что-то похожее происходило раньше в России, но без
жареных гусей. При Советской власти дважды в год, 1 мая
и 7 ноября толпы трудящихся выходили на демонстрации.
Праздничные колонны тянулись десятки километров и
стекались на Красную площадь, образуя реки из красных
флагов и транспарантов. Шествие сопровождалось песнями
и плясками. Не важно, как назывались эти праздники,
— народ веселился на улице. Вечером проходили
праздничные гуляния, и заканчивалось все салютом из
двадцати залпов. Теперь все в прошлом. Нет теперь ни

~212~



фабрик, ни заводов, а потому нет и трудящихся. Отучили
в России народ веселиться коллективно, а немцы чтят свои
традиции, пришедшие из глубины веков, притом от своих
оккупантов — древних римлян. Лукин подметил организацию
этого праздника. По краям площадей, где проходят
торжества, развернуты огромные палатки с красными крестами
— полевые госпитали, там же расположились наряды
полицейских, которых не увидишь среди отдыхающих. Они
нацелены только на пресечение серьезных правонарушений
и на оказание помощи сильно выпившим гражданам, которых
тут же, в этих госпиталях, приводили в чувство и отпускали
для продолжения празднования. Никто никому не
портил настроения. Делали все, чтобы народ мог спокойно
веселиться. И народ веселился, и вскоре город превратился
в один большой ресторан.

Их компания снова отведала пива «Кельш» под жареную
гусятину с капустой. Крепких напитков немцы не
пили, но и с пива шатались. Поведав им историю Кельна,
Мартин уехал отдыхать, договорившись с Лукиным о
встрече утром.

— Михаил, давай сегодня погуляем по городу допоздна.
Когда еще такое увидишь, — предложил Лукин.
— Такого — никогда и больше нигде.
Они вдвоем бродили по древним улочкам города. Основателем
Кельна считается императрица Агриппина, жена
знаменитого римского полководца Клавдия. Она уговорила
мужа дать городу статус колонии, что равнялось имперскому
городу с римским правом. Пять веков здесь господствовали
римляне. Только в Средневековье город стали называть
просто колонией, и на местном наречии это так и звучит
«Кельн».

Гулянка продолжалась до позднего вечера. Центр города
был превращен в большую помойку, булыжные мостовые
наполнились мусором и битой посудой. Потихоньку народ
разошелся с площадей по трактирам и ресторанам, а многие
разбрелись по домам, и на улицы высыпали многочисленные

~213~



уборщики. Они вручную собирали крупный мусор, а следом
шли автомобили, подметающие улицы, а за ними — автомобили,
моющие мостовые с шампунем. Совсем скоро город
вновь сверкал чистотой, как будто бы ничего и не было!

Они с Михаилом доехали до своей гостиницы. Все рестораны
и трактиры работали и были полны посетителей.

— Михаил, зайдем к Эльзе, бахнем по кружке «Кельша
»?
— Не боишься загулять до утра?
— Исключено. У меня утром серьезное мероприятие.
Но трактир оказался закрыт. В соседнем кафе им сообщили,
что Эльза закрыла свое заведение после обеда. На
нее не похоже, да еще в такой праздник.

— Палыч, ты ее напугал, сказав, что приведешь всю
компанию к ней в гости. Вот она и закрыла пораньше, —
засмеялся Михаил.
— А жаль. Давай тогда выпьем пива здесь. Я утром рано
уеду в Гамбург с Мартином. Если хочешь, поедем вместе.
— Неудобно. В отношении тебя он договорился с руководством
Академии, что ты отлучишься, а если мы вдвоем
будем отсутствовать, с кем они будут общаться за «круглым
столом»? А тебе это так необходимо?
— Как никогда. Прикрой меня, я атакую, — пошутил
Лукин.
— Вот в этом у меня нет сомнений. Палыч, ты не можешь
спокойно отдыхать, как все люди.
— Миша, жулики не дают.
— Только будь осторожен.
— Да в Германии все спокойно. Это в Москве то пугают,
то шантажируют, — успокоил Лукин.
— Я слышал о тебе много разговоров в Главке. Ребята
тебя поддерживают, но ты наступил на хвост большим начальникам,
и помочь они сейчас тебе не могут, — сказал
Михаил.
— Я даже знаю, кому наступил. Вот и приходится теперь
добывать доказательства в Германии. К этим материалам в
~214~



Москве близко не подпустят. Это я так, чтобы спать спокойно.
Не я их запугивал и шантажировал, — Лукин посуровел.

— Ну, с твоей оборонительной тактикой я знаком еще
с Московской таможни. Там до сих пор некоторые жулики
икают, услышав твою фамилию, вспоминая операции по розыску
и ликвидации очередей на растаможку автомобилей.
— Я уже давно приспустил паруса и стал тихим, — Лукин
и сам не поверил тому, что сказал.
— Но все равно нарываешься на опасные направления
в контрабанде, а говоришь, что обороняешься.
— Так ведь нападение — это лучшая оборона.
— Мне и ребятам нравится независимость в твоих действиях.
Никому особо не подчиняешься.
— Миша, я ни одного шага не сделал, не поставив в известность
руководство, но получил в ответ угрозы и шантаж.
Так кому теперь подчиняться, я просто не знаю. Вот был у
нас один толковый и не продажный руководитель, Ванин,
и того схарчевали. Меня, конечно, никто не уполномочивал
ехать в Гамбург на встречу с полицией, но есть отмазка — их
официальное обращение. Должен же я уточнить, что они
хотели от российской таможни?
— Вот я и имею это в виду, поосторожней, — предупредил
Михаил.
— А я поэтому прошу тебя меня прикрыть, чтобы никто
не знал, что я в Гамбурге. Конечно, кому надо, все равно узнает,
но чем позже, тем лучше. Пусть видят, что я наступаю им
на пятки. Так поступают китайские контрразведчики, когда
следят за объектом. Толку от такой слежки мало, потому что
объект видит их, но нервы выматывает здорово.
— Хорошо. Особо дотошным коллегам я скажу, что ты
в город поехал за подарками для семьи.
— Правильно, а в какой город — это уже не важно, —
улыбнулся Лукин.

— И это правильно.
Утром они с Мартином сели на гамбургский поезд.
Во время поездки, которая длилась не более трех часов,

~215~



Лукин любовался окружающими пейзажами. Мартин рассказал
об одной достопримечательности Гамбурга, какой
не было в Кельне. Это улица Репербан. Ее называют еще
улицей «красных фонарей», или «греховной милей». Тут
представлены все грехи, которые бывают. От игорных заведений
до борделей, а также секс-шопы и секс-шоу. Есть
здесь, как в Амстердаме, маленькая улочка, где за витриной
сидят обнаженные девушки, показывая свои прелести. На
эту улицу пускают только мужчин, и заведения начинают
функционировать только поздно вечером.

— Если хочешь, можем вечером там прогуляться, —
улыбнулся Мартин.

— Нет, спасибо, Мартин, я вечером обратно в Кельн, —
не раздумывая, отказался Лукин.

— Если мужчину не интересуют женщины, то это неправильно,
— Мартин попытался развить свою мысль, но
Лукин опередил его, возразив:
— Мартин, меня не интересуют проститутки, а от общения
с женщинами я никогда не отказывался.
— Извини за юмор. Давай лучше о деле, — Мартин
посерьезнел.
— Хорошо. Согласен.
— Виктор, скажи, сколько сотрудников работает по
нашему делу?
— Практически я один, мне помогают трое оперативников.
Пока больше никому не доверяю.
— А почему нельзя производить аресты подозреваемых?
Ведь есть документы, что они контрабандисты, — спросил
Мартин.
— У них высокая «крыша» — для наглядности Лукин
поднял вверх руки и составил ладони домиком.
— Это опять русский жаргон? — Мартин повторил
его жест.
— Да, извини, так называют покровителей контрабандистов
в органах власти, они носят генеральские погоны и
мешают объективному расследованию.
~216~



— Что это, мафия? И так высоко? Разве такое возможно?
— Мартин сыпал вопросами.
— В России мафия может все. Но это не та мафия, какая
есть, напрмер, в Италии. Сицилийские мафиози против
русских просто безобидные дети.
— Трудно в России работать в полиции?
— Почти невозможно.
— Если по этому делу ты работаешь один, значит, у тебя
есть личная заинтересованность, или прав Генрих, и ты из
КГБ, — произнес Мартин с серьезным видом.
— И что у вас у всех мания видеть везде КГБ? Если
сотрудник честный и не боится вести борьбу один против
мафии, значит, он из КГБ? Я уже объяснил, что мне помогают
мои сотрудники, а другим я не доверяю.
— Извини, я повторил слова Генриха.
— Мартин, я отвечу тебе честно, что личная заинтересованность
у меня есть, но она не денежная. Я хочу получить
больше доказательств их преступной деятельности, чтобы
защитить себя и членов своей семьи и сотрудников с их
семьями. Понимаешь, я защищаю свой дом.
— Да, да, понимаю.
— И я не обещаю, что эти доказательства сразу пущу в
дело и посажу в тюрьму всю эту мафию. Сделать это будет
сложно, почти невозможно, а голову потерять легко. Понятно
объясняю? — спросил Лукин.
— Конечно. Спасибо за откровенность.
— А вашим сотрудникам я помогу во всех вопросах. Я в
этом тоже заинтересован. Чем сильнее вы их партнеров в
Германии прижмете и накажете, тем мне будет веселее жить.
— Хорошо. Я так нашим коллегам и объясню. А не
опасно ли для них самих, когда их партнеры увидят их в
нашей компании? — спросил Мартин.
— Это козырь. Партнеры, точнее подельники, поймут,
что я про них очень много знаю, и не будут такими наглыми
в своих угрозах и шантаже.
— Можешь рассчитывать на мою помощь.
~217~



— А ты говоришь — на улицу «красных фонарей». Вот
разберусь с мафией, тогда наведу шороху на этой улице, —
улыбнулся Лукин.
— Что такое «шороху»?
— Буду весело проводить время с проститутками, —
пояснил Лукин.
Мартин рассмеялся.
«Классный прокурор», — подумал Лукин.

— В отношении КГБ я тебе скажу так: только сейчас
жалею, что я не работник КГБ. Вступить бы в эту организацию,
чтобы убрать всю мафию, а потом можно обратно
в таможенники. Я к этой конторе отношусь с уважением,
но всегда работал в МУРе. Слышал такой — московский
уголовный розыск? — спросил Лукин.
— Да, конечно, слышал. Ваши сотрудники приезжали
к нам по обмену опытом.
— Мартин, ты веришь, что в жизни бывают случайные
совпадения?
— Конечно, бывают.
— Так вот они у меня бывают часто. Таких людей называют
фартовыми, или везучими, — пояснил Лукин. — И на
этот раз не повезло контрабандистам, а, наоборот, повезло
мне, что мне поручили исполнение вашего обращения. Его
я захватил в Германию, веря, что представится случай встретиться
с коллегами из Гамбурга. И опять случайно оказалось,
что вы будете с нами общаться по вопросу «отмывания»
денег. Тема-то как раз по нашим материалам.
— А дальше я знаю сам. Ты меня специально подвел
к тому, что я сам предложил организовать твою встречу
с коллегами из Гамбурга. Ты эту случайность превратил в
полную закономерность, — улыбнулся Мартин.
— Мартин, если бы вас не было в числе преподавателей
Академии таможенной службы, я бы обратился с просьбой
о встрече с полицией Гамбурга к Генриху, начальнику полиции
Карлсруэ. Или на одном из наших совещаний провел
бы, прямо «на доске», разбор этой контрабандной схемы
~218~



и заинтересовал бы руководство Академии. А потом все
равно была бы встреча с полицией Гамбурга, но, возможно,
в стенах Академии в Кельне. Но все произошло гораздо проще,
и об этом можно было только мечтать. Вот я и говорю о
случайных закономерностях.

Лукин специально долго объяснял Мартину, чтобы у
него не сложилось впечатление, что он использует их знакомство
в узкокорыстных целях.

— Да, да, я понимаю. В этой случайности у нас с вами
образовался взаимный интерес. Но как эти генералы, которые
помогают мафии, отпустили вас в Германию, да еще
на встречу с руководством криминальной таможенной полиции?
— спросил Мартин.
— Это говорит только об их осторожности, дальновидности.
И потом, они не связаны непосредственно с
контрабандистами. Напрямую контрабандой занимаются
их подчиненные, но они и приносят этим «золотопогонникам
» и высоким чиновным особам деньги от контрабандных
операций. Поэтому генералы не знают названий
фирм, которые участвуют в контрабанде. Так я и оказался в
Германии. Но если бы эти деятели узнали о нашей поездке в
Гамбург и ее цели, не видать мне этой командировки. И еще
скажу, чтобы у тебя не сложилось уж крайне негативного
взгляда на происходящее. Есть в России много честных
генералов, но пока они не могут действовать против мафии
в силу сложившихся обстоятельств. А в будущем, надеюсь, в
ближайшем, они и должны навести порядок в стране. Я рассчитываю
на их помощь.
Поезд прибыл на вокзал Гамбурга. Их встретили коллеги
из таможенной криминальной полиции и предложили
два варианта обеда: в ресторане или в кафе, находившемся
в здании полиции. Выбрали второй вариант, чтобы не
терять драгоценного времени. Проходя по коридорам полиции,
Лукин обратил внимание, что коллеги пользуются
в оперативно-розыскной деятельности, каждодневно,
специальными стеклянными вертикальными досками. На

~219~



них легко чертить различные схемы, писать и так же легко
надписи стирать.

Он положил перед Мартином обращение гамбургской
полиции, которое поступило к нему в Москве из отдела сотрудничества
с правоохранительными органами зарубежных
стран Главка по борьбе с контрабандой, но уже в переводе на
русский язык. Мартин перевел коллегам текст обращения
и предоставил слово Лукину:

— Полковник Лукин, начальник криминальной таможенной
полиции, хочет рассказать вам о получателях груза
и наших отправителях.
— Потом обратился к нему:
— Может быть, нам пригласить в качестве переводчика
представителя фирмы, которая контролирует эти поставки?
— Мартин, я думаю, мы поймем друг друга и без переводчика.
Обсудим наши вопросы, а потом пригласим этого
переводчика, а лучше тех, кто приезжал ко мне в Москву и грозил
международным скандалом. Они русский хорошо знают.
— Да, да, я понимаю. Опять случайность? — Мартин
разгадал ход Лукина и улыбнулся.
— Конечно. Я случайно оказался в кабинете начальника
полиции Гамбурга, и мы совершенно случайно пригласили
переводчика, который меня знает, — сказал Лукин.
— Это скорее не случайность, а театр.
Лукин впервые встретился с немцем, который понимал
шутки и сам был не прочь пошутить, а шутки были еще и
от прокурора.

— Спектакль будет красивым, советую посмотреть, —
сказал коллегам Лукин.

Мартин быстро объяснял коллегам суть предстоящего
мероприятия, попутно информируя обо всех известных ему
обстоятельствах данного дела. Немецкие коллеги только
иногда покачивали головами, расширяли глаза, бросая
одобрительные взгляды в сторону Лукина.

Лукин взял пачку фломастеров и подошел к стеклянной
доске. Вспомнил школьные годы, когда он доказывал тео


~220~



ремы и со знанием дела начал изображать контрабандную
схему. Да, это было похоже именно на доказательство теоремы:
у него в руках были только фломастеры и никаких
записей. Но, к немалому удивлению присутствующих, он
шпарил на память. В левом углу доски написал «Запад», в
правом — «Восток», а посередине зеленым фломастером
сверху донизу провел примерную линию границы России
и таким же цветом в кружочках обозначил пограничные
таможни: Выборгскую, Себежскую и Смоленскую. На
территории России обозначил и Центральную акцизную
таможню, показав немцам, какое место занимает товарищ
Лукин в этой схеме. А затем от кружка ЦАТ пошли квадратики,
обозначающие фирмы в контрабандной схеме и
даты их деятельности: «Корпорация Академическая»
(с 17.09.97 по 11.02.98), «Формен» — (с 12.02.98 по
29.05.98), «Иритас» — (с 27.04.98 по 7.08.98). Выше над
этими тремя фирмами обозначил «Формвегу» (12.12.96 —
16.09.97). Немцы, увидев знакомое название, оживились.
В отношении этой фирмы они отправили в Россию запрос,
заподозрив в «отмывании» денег, она оказалась в центре
событий, судя по датам. Затем Лукин подписал под каждой
фирмой цифры общих объемов поставок и «липовые»
места их расположения, поскольку все являлись фирмами-
однодневками. Под российскими фирмами обозначил
красным кружком банк «Интеркредит», от которого исходили
многочисленные стрелки в сторону банков стран
Океании. По ту сторону границы Лукин поставил кружок
с названием фирмы «Кезерай Шампиньон» в Гамбурге,
другие немецкие фирмы, ниже, так же красным, как и российский,
— немецкий банк.

От одного из банков стрелка шла к фирме «Идасна»,
от других — в сторону немецкого банка, но под ним Лукин
пометил даты писем поставщика «Кезерай Шампиньон»,
которые извещали фирму «Идасна», что она задолжала им
около миллионов долларов за проданные сыры.

~221~



Под синими кружками банков Океании Лукин проставил
суммы, прошедшие через эти банки, — миллионы
долларов — и пояснил присутствующим:

— А если их не получили в немецком банке — это называется
отмыванием денег в результате контрабандных
операций, что пока еще не доказано, но об уклонении от
уплаты таможенных платежей можно говорить смело.
— Господин полковник, а какое общее количество поставок
было у этих фирм? — поинтересовался Мартин.
— Да, сейчас укажу. Я еще не закончил.
Лукин поставил под фирмой «Иритас» цифру в 260 поставок
на сумму 18 миллионов долларов с пометкой, что
она была заявлена в инвойсах на пограничных таможнях.

— Эти сведения со стоимостью товара они предъявили
на нашей таможне с пакетом поддельных документов, —
прокомментировал Лукин.
— Но таможенники видели, что этот товар не соответствует
предъявленным документам? — спросил Мартин,
который взял на себя роль переводчика.
— Да, конечно. Просто они с ними заодно, соучастники.
— А их руководство?
— Вероятно, тоже.
Далее Лукин нарисовал цифры над другими фирмами.
«Формен» — 320 поставок на сумму 24 миллиона долларов,
«Корпорация Академическая» — 540 поставок на
35 миллионов, а «Формвегу» оставил без внимания.

— Получается, что эта группа контрабандистов поставила
в Россию более 20 тысяч тонн сыра на 80 миллионов
долларов? — спросил Мартин.
— Нет, гораздо больше. Я лишь показал количество,
что они ввезли, прикрываясь этими фирмами. И указанная
в вашем запросе «Формен» — тоже призрак. Эти фирмы
существуют по поддельным документам, только на бумаге,
и оформили они сыр на нашей таможне, как молоко, занизив
инвойсную стоимость этого товара, как минимум, на
70 миллионов долларов.
~222~



— Но такого количества сыра нет на заводе «Кезерай
Шампиньон», — Мартин перевел возражение одного из
коллег.
— Я еще не закончил схему, — Лукин принялся рисовать
разноцветные кружочки на левой стороне доски вокруг
немецкой фирмы «Кезерай Шампиньон» с обозначением
в них фирм из Чехии («Мина Акциова»), Швейцарии
(«Вилдфаг»), а также фирм из Франции, Италии, Польши,
Голландии, Дании. Пожалуй, не попали в схему только сыродельные
заводы Финляндии, фирма «Валио» поставляла
сыры в Россию по своим старым контактам. Почти все
страны Европы оказались в кружочках. Но Лукин еще не
все закончил, оставив под конец настоящую шокирующую
информацию.
— Мы знаем, — произнес он, — что фирма «Кезерай
Шампиньон» существует в Германии с 1909 года и занимает
первое место среди изготовителей мягких деликатесных
сыров. Она имеет пять заводов и выпускает неповторимые
сыры, аналогов которых нет в России. Надо признать, что
даже сыры «Гауда», «Эдам» выше по качеству, чем самые
престижные российские сорта. Нам известны объемы производства
фирмы «Кезерай Шампиньон», на ее складах
сыры со всей Европы и затем их отправляют в Россию, но
как это делается, я пока не знаю. Возможно, сыры идут
из этих стран в Россию напрямую, но по документам они
оформлены через вашу фирму в Гамбурге.
А теперь приступаю к самому главному, для чего я,
собственно, приехал в Гамбург, — Лукин нарисовал еще
один кружок в середине схемы с надписью «ИПЦ Хорманн
» и на память ее телефон в Гамбурге, чем немало
удивил немцев. — Эта фирма осуществляет контроль по
всем поставкам сыра в Россию на протяжении пяти лет.
Их контролеры могут многое рассказать. Но и это еще не
все. Вы, наверное, обратили внимание на нижний кружок
с надписью «Формвега»? Так вот, поставить под ней известные
мне цифры, обозначающие поставки, у меня про


~223~



сто не поднимается рука, потому что цифры этой фирмы
похожи на фантастику,

— Да, да, мы просто ждем, когда вы поставите под ней
цифры.
Лукин вывел черным фломастером цифру 2420, а в
скобках — 720 желтым цветом и пояснил:

— Желтым цветом я обозначил только поставки сыра
этой фирмой, а остальные 1700 — это электроника и частично
бытовая техника. Выручка, сами понимаете, сотни
миллионов долларов, точно не успел подсчитать, так как
узнал об этом только перед вылетом в Германию. Знаю, что
эти поставки прошли через нашу таможню, как значится по
документам, транзитом в Узбекистан. У меня, кстати, там
есть товарищ, который работает начальником таможни в
старинном городе Самарканде. Он посмеялся над этими
цифрами поставок и сообщил, что узбеки сыр не любят,
кушать им столько не надо, а по количеству видеотехники
у них в Узбекистане нет столько квартир и домов. Получается,
документы о поставке этих тысяч фур в Узбекистан
тоже поддельные.
— Очень интересно. Фирма «Хорманн» хотя бы по
поставкам сыра должна сообщить нам, где его на самом деле
разгрузили, на чьих складах. Ведь она контролирует именно
доставку сыра по месту его прибытия, то есть на складах при
разгрузке, — сообщил Мартин.
— Это очень интересный факт. Если учесть, что из
Германии выезжали фуры с сыром, а на таможне этот груз
оформлялся как молоко, то по показаниям представителей
фирмы «Хорманн» о том, что они принимали на складах
фирмы «Идасна» сыр, будет доказана вина контрабандистов.
А вся электроника и сыр, прошедшие по «лжетранзиту
», остались в Москве. Это подтвердили показатели
торгового оборота: невозможно спрятать такое количество
телевизоров и видеотехники даже в России. Мне сначала
поручили расследование недоставок в таможню этих двух
с лишним тысяч фур, но после первого же моего доклада
~224~



по этому расследованию руководство приняло решение
передать дело в вышестоящую инстанцию. Больше никто
этого дела не видел.

— Интересно, чем вы их так напугали?
— Двадцать пять лет я отработал в криминальной
милиции. Вот и попросил своих коллег по борьбе с экономическими
преступлениями выяснить в сфере торговле все
о лицах, от которых определенные фирмы получали в тот
период большое количество такого товара. Я доложил по
делу об этом специально, в математическом расчете, чтобы
его у меня забрали. Знал, что перспектив у расследования
никаких.
— Господин полковник, скажите, если можно, какую
должность вы занимали в криминальной милиции? — выспрашивал
дотошный сотрудник.
Лукин понял, что немецких коллег еще терзают сомнения
о его статусе в этом деле и принадлежности к определенным
силовым структурам, и он решил откровенно рассказать
о закате своей карьеры в МВД.

— Теперь это не так важно, потому что из МВД я ушел на
пенсию. Во времена Советского Союза был руководителем
на уровне начальника Главного управления МВД и перед
самым развалом СССР был представлен к присвоению
звания генерала. Но министр Пуго ушел из жизни — застрелился
или его застрелили — в августе 1991 года после
путча, и его приказы, подписанные накануне, оказались недействительными.
Давно это было. Семь лет назад, — даже
с некоторой грустью сообщил Лукин.
Сотрудники полиции о чем-то пошептались с Мартином.
В итоге он озвучил решение:

— Виктор, я ничуть не жалею, что пригласил Вас в Гамбург.
Наши коллеги в восторге от вашего доклада и окажут
вам всестороннюю помощь в этом деле. Мы поняли, что
имеем дело с честным и бесстрашным офицером полиции,
а главное, мы верим, что наши сведения будут использованы
для борьбы с отмыванием денег и контрабандой. Мы увере~
225~



ны, что вы не будете вымогать деньги у бизнесменов, используя
нашу информацию. Еще раз спасибо за доклад. Теперь
давайте обсудим, чем мы можем быть полезны друг другу.

— Вы теперь точно знаете, чем занимались эти фирмы,
и в какой период времени. Я, конечно, по приезде в Москву
дам ответ на официальное обращение, но он вам ничего не
скажет, и вы понимаете теперь, почему. Если же раскрутить
работников контролирующей фирмы «Хорманн», то они
подтвердят все эти цифры, что я представил. К тому же дадут
настоящие адреса, куда они возили товар и кому передавали,
назовут фамилии. Я имею в виду лиц, которые заключали с
ними контракты, принимали товар и платили за него. Мне в
свою очередь нужны адреса складов, где данные представители
присутствовали при доставке товара и контролировали
его состояние. Эта функция у них основная, они отвечают
за то, чтобы не было потом претензий по качеству поставок,
— сказал Лукин.
— Но они расскажут нам про фирмы, которые вы изобразили
на схеме. А вы говорите, что они призраки.
— Все верно. Вы внимательные собеседники, и теперь
мы рисуем основной кружок: вот реальная фирма «Идасна
» с реальными действующими лицами. У нее долгосрочные,
на несколько лет, контракты с «Кезерай Шампиньон»
на поставку сыра в Россию. «Идасна» осталась у нас пока
в стороне, так как проводит все операции по поставкам,
таможенному оформлению, финансовые операции через
фирмы-призраки, которые я вам уже представил. И есть
еще одна фирма, — Лукин нарисовал кружок с фирмой
«Гранд». — Это тоже фирма-призрак, и там не с кем даже
поздороваться. Так вот, фирмы-невидимки, указанные
мной на схеме в начале нашей встречи, передавали сыр для
реализации фирме «Гранд», а она перечисляла деньги от
продаж продукта фирме «Идасна», с которой у немецкой
фирмы действительные контракты.
Лукин соединил стрелками фирму «Идасна» с немецкой
«Кезерай Шампиньон», а от фирмы «Гранд» стрелки

~226~



пошли к четырем фирмам-невидимкам, а также немецкому
и русскому банку и банкам в странах Океании. От банков
стрелки вернулись к фирме «Идасна».

— Получилась закольцованная цепочка фирмпризраков,
которые совершают незаконные действия, а
на самом деле всем этим занимаются сотрудники фирмы
«Идасна». Доказательств их преступной деятельности
предостаточно, но необходимы показания сотрудников
контролирующей фирмы «Хорманн».
— Кто приезжал от фирмы «Хорманн» в Москву,
кто вам угрожал международным скандалом? — спросил
Мартин.
— Это Штольц и Геллер.
— Давайте мы прямо сейчас пригласим их сюда и поговорим
на эти темы, а вы поприсутствуете. Мы правильно
поняли пожелание нашего коллеги из Москвы? — Спросил
Мартин.
— Да, Мартин, сделайте мне такую случайную встречу.
И последнее, самое серьезное обстоятельство в наших мероприятиях,
— Лукин нарисовал еще один кружок на самом
верху стеклянной доски, продублировав красным цветом
надпись фирмы «Идасна». — В самом начале преступной
деятельности эта фирма допустила серьезную ошибку и
от своего имени произвела четыреста поставок сыра по
«лжетранзиту», якобы в Узбекистан, я об этом уже говорил.
Эта операция проводилась в период с конца 1996 года и до
весны 1997 года. На этой операции контрабандисты сделали
свои «грязные» деньги, а потом стали работать под видом
фирм-призраков.
Немцы опять тихо заговорили между собой. Лукин им
не мешал «переварить» очередной «пакет» информации.

— Виктор, коллеги спрашивают, сколько еще у вас приятных
для них сюрпризов? — спросил с улыбкой Мартин.
— Давайте на этом закончим, чтобы не получилось
информационной каши. Единственное, мне хотелось бы
получить какие-нибудь документы по поставкам сыра на
~227~



фирму «Идасна» в 1996–1998 годах и материалы контроля
с отражением, куда, когда и в каком количестве были разгружены
эти товары? И кто его получил вместо Узбекистана?
— Спросил Лукин.

— Получается, что представители нашей фирмы «Хорманн
» — соучастники преступления в отмывании денег? —
уже без улыбки спросил Мартин.
— Не обязательно. Они могли поставить сыры по
контракту в Москву, а «Идасна» вместе с таможенниками
подделала документы и якобы отправила его в Узбекистан.
— Но это серьезное преступление.
— Да, достаточно серьезное. Поэтому архивы по этим
поставкам пытались уничтожить, но мне удалось часть из
них спрятать. Вы понимаете, как важны сведения от фирмы
«Хорманн» и их показания.
— Но мы не можем дать их вам официально, только
незаверенные ксерокопии, — пояснил Мартин.
— Я понимаю, но мне вполне достаточно получить документы
и в таком виде. Все равно у меня будут основания
изъять из архива таможни все документы.
— Тогда делаем небольшой перерыв в деловых отношениях.
Наши коллеги скоро доставят к нам Штольца и Геллера.
Мы будем с ними беседовать за столом переговоров, а вы
займете вот этот стол, это место нашего руководителя. Это
доставит большое удовольствие сотрудникам фирмы «Хорманн
», когда они увидят вас в кресле начальника полиции.
Надеемся, что они вас узнают, — снова улыбнулся Мартин.
Они пошли в кафе перекусить и выпить кофе. Лукин
представил физиономии Штольца и Геллера при встрече с
ним в кабинете начальника таможенной полиции Гамбурга.
Конечно, они сообщат об этом своим партнерам по бизнесу
в Москве из фирмы «Идасна», но те могут им не поверить.
Но потом их «приятно» удивит, что полицию Гамбурга
интересуют поставки сыра 1996–1998 годов и особенно
те поставки, которые отправлены по «лжетранзиту» в
Узбекистан. Они-то знают, чем грозит им эта информация.

~228~



Через некоторое время в управление полиции приехал
Штольц. Геллера не оказалось в городе. Штольц, увидев Лукина
в кресле начальника полиции, даже вздрогнул. Лукин
слегка кивнул ему головой, затем встал и прошел к столу
совещания, стоявшему вдоль стены, за которым сидели
трое сотрудников полиции вместе с Мартином. Пригласили
Штольца.

— Мы вызвали вас по одному важному делу и просим
помочь полиции в нем разобраться, — обратился к нему
Мартин.
— Да, да, конечно, помогу, — Штольц, увидев Лукина,
наверное, тут же вспомнил их московскую встречу в
таможне, свои угрозы международным скандалом и тихое
предупреждение Лукина, что он с Геллером могут оказаться
сообщниками контрабандистов. И вот Лукин перед ним в
кабинете начальника полиции Гамбурга.
Может, это обстоятельство оказало влияние на дальнейшее
поведение Штольца, но Лукину показалось, что он
говорил гораздо больше, чем его спрашивали.

— Господин полковник, мы выяснили необходимые
обстоятельства и попросили господина Штольца организовать
доставку необходимых документов из фирмы
«Хорманн» к нам факсом. Должны прислать несколько
актов обследования и передачи сыра фирме «Идасна» в
различные периоды времени. Штольц заверяет, что названия
фирм менялись, но получали товар одни и те же
сотрудники «Идасны» и на тех же складах. Они ставили
печати от имени разных фирм, а вот фамилии и подписи
сотрудников оставались одни и те же, начиная с 1996 года.
В Москве у фирмы «Хорманн» имеются постоянные
представители, которые оформляют акты проверок о замере
температуры фуры, веса сыра по каждой поставке.
Это делает инспектор представительства Ирина Блез и
управляющая Марина Крешер. Их данные и телефоны тоже
сейчас получим. Есть ли у вас какие-то вопросы к господину
Штольцу? — спросил Мартин.
~229~



— Давайте посмотрим документы, которые представит
по факсу фирма «Хорманн», а пока у меня только одно пожелание.
Господин Штольц хорошо говорит по-русски, и он
меня поймет. Мне не хотелось бы, чтобы его компаньоны
в Москве знали о нашей сегодняшней встрече хотя бы недели
две.
— Мы думаем, это возможно, правильно, господин
Штольц? — спросил Мартин.
— У меня больше нет в Москве компаньонов, и мне некому
сообщить о нашей встрече здесь. Мы хотели получить в
Москве свои деньги, но теперь я вижу, что с этим будут большие
проблемы, — с нескрываемой грустью сообщил Штольц.
— Если с вашей стороны в Германии бизнес осуществлялся
честно, а все нарушения были сделаны после пересечения
российской границы, то мы на вашей стороне, —
произнес Лукин.
Хотя бы для того чтобы Штольц не потерял последнюю
надежду вернуть свои деньги, он сообщил ему все известные
факты поставок с истинными лицами в России.

— Спасибо, господин Лукин. Можете не сомневаться.
Мы не участвовали в их махинациях и делали все в соответствии
с договорами и контрактами, поэтому с удовольствием
окажем вам содействие в расследовании.
— Тогда будьте так любезны, позвоните представителям
вашей фирмы в России Блез и Крешер, чтобы они честно
ответили на мои вопросы. Меня интересуют только их показания
о результатах осмотра ими фур с сыром, а также кому
и где они передавали его после обследования.
Штольц тут же не менее откровенно пообещал: «Да,
конечно, мы понимаем всю серьезность этого дела. Я сейчас
попрошу прислать все необходимые документы, а сотрудниц
в России попрошу рассказать правду. Но тогда они догадаются,
что со мной уже беседовали по данному вопросу».

— Когда я получу в Германии дополнительные доказательства
о преступной деятельности контрабандистов
~230~



в России, то уже не будет секрета в нашей сегодняшней
встрече.

Через некоторое время принесли полученные по факсу
копии документов. Налицо была контрабандная схема, выстроенная
таможенниками и сотрудниками фирмы «Идасна
». А благодаря документам, полученным в Германии,
она рассыпалась, как карточный домик. Эти документы
развеивали всякие сомнения в том, что фирма «Идасна»
со своими сотрудниками долгие годы занималась контрабандой
товаров.

Коллеги из таможенной полиции Гамбурга вместе с Мартином
просматривали поступившие по факсу документы и
сличали их со схемой, нарисованной Лукиным на стеклянной
доске. Все сходилось, только вместо фирм-невидимок
появлялась вполне реальная «Идасна».

Документы, точнее их копии, представляли собой акты
о приемке сыра представителями «Хорманн» в Москве и
передаче его фирме «Идасна», начиная с 1996 года. А потом,
как и указывалось в схеме Лукина, в этих актах менялись
лишь названия фирм и печати, а подписи заведующего складом
фирмы «Идасна» Петрухина и адрес склада оставались
неизменны. Акты были составлены на русском языке, и
Мартин с Лукиным помогли коллегам разобраться. Даты и
названия фирм совпадали с записями на стеклянной доске,
и немцы улыбались, как будто выиграли в лотерею. Потом
опять что-то тихо обсуждали и покачивали головами, наверное,
понимая, какой «топор», а даже не «меч правосудия»
они вручали Лукину.

Также среди документов были контракты, договора
и обязательства от руководства фирмы «Идасна» и контактные
мобильные телефоны руководства этой фирмы и
представителей фирмы «Хорманн». В экспертных декларациях
были указаны истинные объемы поставок сыра, копии
заявок фирмы «Хорманн» на осуществление контроля.
Все документы отражали истинную картину контрабанды.

~231~



Хорошая удавка для фирмы «Идасна» свивалась из
этих документов.

Дело шло уже к вечеру. Они поблагодарили Штольца.

— Виктор, может быть, останетесь, а утром вас коллеги
проводят, — предложил Мартин.
— Нет, Мартин, спасибо. Вы и так потеряли со мной
целый день. Да, и мне надо быть в гостинице к вечерней проверке,
как в армии. Моим товарищам по делегации трудно
будет объяснить, почему я не ночевал в гостинице. Во всем
должен быть порядок. Так немцы любят выражаться?
— Примерно так, но мы можем позвонить руководству
Академии и сообщить, что вы будете завтра. Они знают, что
мы вместе работаем по контрабандной теме.
— Спасибо, я моим товарищам доверяю, но не хочу посвящать
в свое расследование, и лучше, чтобы они не знали
о моей поездке в Гамбург.
— Я уже понял, что вы любите рисковать в одиночку, а
это расследование, как оперативная разработка.
— Не назвал бы я этот риск любовью. Скорее это необходимость,
чтобы выжить среди волков. Да и без риска не
получишь хорошую информацию. Еще раз спасибо, Мартин,
вам и вашим коллегам за понимание и помощь. Проводите
меня до вокзала? Чтобы я не перепутал его с улицей «красных
фонарей».
— Может, правда, заглянем на эту улицу?
— Нет, спасибо, коллеги. У меня сегодня маленький
праздник победы над злом.
— Понимаем. Пришлите запрос. Если в генеральной
прокуратуре его вдруг неправильно переведут, то мы уже
знаем, какие документы вам нужны, и сделаем, как договорились.
Опросим, кого надо, в фирмах «Хорманн» и
«Кезерай Шампиньон». И будьте осторожны, господин
Лукин. Мы понимаем, как тяжело бороться с системой. Мы
доложим о плодотворной встрече руководству Академии, а
вашу схему на стеклянной доске мы сохранили. Возможно,
~232~



наших коллег заинтересует деятельность этих фирм. Вы не
возражаете? — спросил Мартин.

— Нет, конечно. Я специально изобразил все подробно,
чтобы заинтересовать таможенную полицию Германии поработать
по этой группе вместе с нами, насколько это будет
возможно.
— Мы понимаем, что вы сказали нам далеко не все, и
проявляем беспокойство за вас. Но знайте, что мы готовы
вам помогать и дальше. Даже думаю, что после доклада
руководству у них может возникнуть к вам предложение на
переезд в Германию. Мы не сможем защитить вас в России,
но нам нужны такие специалисты, и с таким опытом. —
Мартин бросил на Лукина испытывающий взгляд.
— Мартин, хорошо, что вы затронули этот вопрос. Я вам
очень благодарен за то, что сделали сегодня для меня, но
у меня нет мыслей о переезде. Поймите меня правильно.
Я русский и буду бороться там, в России. Да и борьбой это
я бы не назвал. То, что я делаю, это защита, а если и борьба,
то только за выживание, потому что вы сами сказали о системе,
которую невозможно победить. Но не все так плохо
в России, а эти жулики были и будут. Спасибо вам еще раз.
— Я сегодня получил удовольствие от информации «под
столом» без Генеральной прокуратуры, как вы и предлагали.
Это для меня тоже положительный момент, — признался
Мартин.
— Ты хороший прокурор и совсем не похож на него, —
улыбнулся Лукин, перейдя на «ты».

— А ты не похож на таможенника, — засмеялся Мартин.
Они крепко пожали друг другу руки, и полицейский
автомобиль темно-зеленого цвета помчал Лукина к вокзалу.
Стемнело, поезд ехал с большой скоростью. За окном
мелькали огни станций и построек. Лукин положил документы,
упакованные немцами в папку, под брючный ремень
за спиной и прижал их к спинке кресла. Это на случай, если
задремлет, но спать не хотелось, несмотря на усталость. На

~233~



самом деле настроение было отличным. Эти доказательства
ему вряд ли удалось бы получить в Москве, главные из
них — прямые подтверждения на «лжетранзите» фирмой
«Идасна», причем с разрешения теперешнего начальника
таможни Кикотя. Хотя он отлично понимал, что не пустит
эти материалы в ход. Только если в случае дальнейших угроз
и шантажа, тогда было бы чем защититься от этой компании
жуликов. Полученные им документы оказались слишком серьезными,
и он предпочитал, чтобы эти лица узнали гораздо
позже о том, чем он теперь против них владеет.

Конечно, Лукин не мог сообщить немцам обо всех действующих
лицах, особенно о таможенниках и покровителях
этих контрабандистов во власти. Не сказал он им и о том,
что фирма «Кезерай Шампиньон», подняв производство
сыров в Западной Европе, тормозит сыроделие в России. Не
стал он говорить и о том, что его предки были сыроделами в
Смоленской губернии, пусть даже в мизерном количестве.

Лукин ясно понимал еще и то, что поездкой в Гамбург
и беседой со Штольцем в кабинете начальника таможенной
полиции он приостановил импорт сыра в Россию, так как
развалил контрабандную схему с внешней стороны — из
Германии. Этого не дали ему сделать высокопоставленные
чиновники в России, так он добил их через коллег из
таможенной полиции Гамбурга. Штольц пока в шоке от
встречи с ним и вряд ли сообщит об этом своим русским
компаньонам, но расскажет кому надо в фирме «Кезерай
Шампиньон». До встречи со Штольцем Лукин рассчитывал
просто попугать российских контрабандистов своим
визитом в полицию Гамбурга.

Чего же он добился своей «сырной войной»? Конечно,
никто в сыродельной промышленности России не оценил
действий Лукина, направленных на повышение отечественного
производства. А только сухие цифры таможенной
статистики говорили о многом. С сентября 1998 года
произошло сокращение импорта сыра в Россию на 60%.

~234~



На следующий год статистические службы отрапортуют:
«В 1999 году впервые за последние десять лет молочная
промышленность вышла на положительную рентабельность
отечественного производства сыра более чем на пятьдесят
процентов». Этот текст будет звучать для Лукина, как
слова Левитана во время войны с Германией: «Войска 1-го
Белорусского фронта в результате наступления овладели
столицей Германии городом Берлином». Да, это была его
маленькая победа, которая подняла с колен отечественное
сыродельное производство. «Какой эффективный рычаг
у таможни в управлении экономикой страны. На 60 процентов
обрезали импорт сыра, и сразу эту нишу заняли
российские производители. Все просто до безобразия», —
подумает Лукин.

Во втором номере 1999 года журнала «Практический
маркетинг» опубликуют статью «Российский рынок сыров
«Фета» и «Фетаки» в 1998 году». В ней, в частности, будет
написано следующее: «…Неустойчивая экономическая
ситуация в России повлияла и на динамику импорта сыров
«Фета» и аналогичных: в 1998 году основной объем этих
сыров был ввезен в первом квартале. Объем импорта сыров
«Фета» в четвертом квартале по сравнению с объемом
импорта в первом квартале снизился в 120 раз». Применяя
сводки Совинформбюро, это событие можно было
сравнить с сообщением того же Левитана: «…На отдельных
участках фронта шли бои местного значения». Да, это на
самом деле были бои с контрабандой. Ведь, сыры «Фета» и
аналогичные вывозились фирмой «Кезерай Шампиньон»
из Гамбурга, поставки от которой «накрыли медным тазом»
оперативники Центральной акцизной таможни в августе
1998 года, вот поэтому и упали ее поставки в Россию в
четвертом квартале в 120 раз. И нигде ни строчки об их
операции «сыр». Вот поэтому Лукин и называл это «боями
местного значения», которые не входили в государственную
статистику.

~235~



Объективности ради Лукин отмечал, что в этот период
импорт пострадал еще и от дефолта. Однако их удар по
контрабанде сыра и арест тысячи двести тонн на складах прекратили
операции по его импорту контрабандным путем во
втором полугодии 1998 года полностью. И если бы не слабая
сырьевая база для производства сыра в России, устаревшее
оборудование на сыродельных заводах, то можно было бы
отказаться от импорта сыров на 95%, оставив 5%, как нишу
для диковинных сыров из Европы.

Но все равно он испытал моральное удовлетворение в
связи с поддержкой отечественного производителя, не жаль
было истрепанных нервов в борьбе с контрабандистами и
их высокими покровителями. В конце концов, была отдана
дань предкам, которые в глухих деревнях Смоленщины выписывали
к себе швейцарских сыроделов и выкатывали на
полки магазинов головки «Швейцарского» сыра. И было
это полтора века назад, так почему сейчас мы должны смотреть
в сторону Европы и идти к ней с протянутой рукой?
Правильно таможенники подняли сыроделов России.

Но эти результаты будут чуть позже.

А пока Лукин катил в скоростном поезде из Гамбурга
в Кельн с пакетом неоценимых документов против «мафиози
» в погонах. В гостиницу он вошел около 21 часа.
Его российские коллеги к этому времени поужинали и
гоняли чай в кухне-столовой. У Лукина было праздничное
настроение:

— Почему грустим, коллеги? И напитки у вас неправильные.
— Да что-то уже и не хочется, из-за Коли Карасева, —
буркнул нерадостно Тонин.

— Чем Николай провинился? — спросил Лукин.
— Мы еще с утра обсудили меню на ужин. Скинулись
и в магазине накупили всякой вкуснятины к ужину. Руководство
Академии предоставило нам после обеда свободное
время. Наверное, после вчерашнего праздника. Вот мы и
~236~



хотели скрасить вечерок с хорошей закуской, а Николай сложил
все в свой холодильник под замок и укатил в Брюссель
к Михаилу Валентиновичу Ванину, пообещав к семи часам
вернуться. Вот «кукуем» около холодильника, и магазины
уже закрыты, — пояснил с досадой Ладов.

— Ну, с водкой проблем нет, а вот с закуской у меня туго.
— Не хотелось бы «по-черному» без закуски, когда
ее полный холодильник, — Тонин с тоской посмотрел на
холодильник.
Лукин открыл свой отсек холодильника, достал две
бутылки охлажденной водки и обследовал конфигурацию
замка. У каждого гостя гостиницы был свой отсек в огромном
холодильнике, который закрывался на замок.

— Мы тоже осмотрели замок, но не хотели ломать, а
ключи не подходят, — угадал его мысли Михаил.
— Зачем ломать. У кого есть пассатижи? — Лукин увидел
выход из положения в боковой внутренней стенке холодильника.
— У немцев все замки от «честных» жуликов. Какая
ячейка холодильника у Карасева?
Тонин указал на ячейку.

— Так. Это чья это рядом? — спросил Лукин, показывая
пальцем на ячейку слева.
— Моя, — ответил Михаил.
— Открывай.
Тот открыл дверцу. Лукин повернул пассатижами
кронштейны, на которых крепилась перегородка между
отсеками холодильника, и снял ее. Через пару минут все
содержимое холодильника Карасева он переместил в холодильник
Михаила, а потом на стол. Все удивленно заглянули
в холодильник, когда Лукин крепил боковую стенку между
их отсеками на место.

— Во муровец дает. С тобой не соскучишься, — слегка
ошеломленно произнес Ладов.
— На стол накрывайте, кушать хочется и выпить по
такому поводу, — предложил Михаил.
~237~



Веселье подходило к концу, когда около полуночи заявился
улыбающийся Николай. Уже убрали со стола остатки ужина
и вновь пили чай и кофе со сладостями. Они по-честному
ждали его, но Николай нарушил все рамки приличия.

— Вам всем привет от Михаила Валентиновича. Я хочу
выпить и закусить. Сейчас умоюсь и достану все из холодильника.
У нас там много чего есть, — сказал Николай и
пошел умываться.
— Вот паразит. Положил общественные харчи под замок
и даже сейчас боится их достать, думает, что все съедим, пока
он будет умываться, — сказал уже без злобы на товарища
Тонин.
— И правильно думает. Достаньте ему пару бутербродов,
а то ведь сейчас плохо станет, — улыбнулся Лукин.
Мужики засмеялись.

— Все, тихо. О холодильной камере ни слова, — сказал
Лукин.

Все сидели тихо в ожидании «картины Репина».

Николай бодрым шагом зашел в столовую и открыл свою

ячейку холодильника. Потом подал головой чуть вперед, не
веря своим глазам, и вздрогнул. В холодильнике, как говорят,
«мышь удавилась». Он был пуст. Николай прикрыл дверку
и еще раз убедился, что не ошибся ячейкой.

— А это что? — Он показал пальцем на свою дверцу
холодильника.
— Что-что. Доставай наши продукты, мы тоже хотим
кушать, — предложил ему Тонин.
— Но здесь ничего нет, — растерянно произнес Николай.
— Не валяй дурака, как это — нет? — сказал Ладов.
— Посмотрите, — Николай отошел от холодильника.
Все подошли.
— Может, ты положил не сюда и забыл, — предположил
Лукин.
— Что я, не помню? — пробурчал Николай.
~238~



— Ладно, Коля, махни стопку и скушай пару бутербродов,
может, память к тебе вернется, — предложил Лукин.
Коля глянул на бутерброды и все понял.

— Вот жулики, но как вы открыли замок?
— А ты думал, мы будем ждать тебя до полуночи и охранять
общие продукты. Хорошо, что немцы ставят замки
для видимости, а между секциями нет преград, — пояснил
Тонин.
— Кто же такой специалист нашелся? — поинтересовался
Николай.
— Кто же, как ни муровец, — сказал Тонин.
— Я так и понял, — вздохнул Николай, проглатывая
второй бутерброд.
Они хотели уже идти отдыхать, но завалился с друзьями
Саша Козихин и так же, как Николай, стал их уличать, что они
не дождались его с друзьями, которых он пригласил в гости.

— Ты бы еще к утру явился с друзьями и со своими претензиями.
Чай или кофе будете? — спросил Лукин.
Саша был явно навеселе, и друзья его тоже. Он еще
больше распалился в объяснениях, что они неправильно
себя ведут по отношению к нему и его друзьям, при этом его
пальцы выписывали кренделя, как у бандюков на «стрелках
», на которые Лукин порядком насмотрелся в жизни.

— Александр Тарасович, ты пальцы свои убери, чай
не на «стрелке». Хочешь кофе? Или выставлю за дверь
вместе с друзьями, чтобы не мешал отдыхать слушателям
таможенной Академии, — Лукин произнес это с улыбкой,
что обезоружило подгулявшую компанию.
— А что, кроме чая, больше ничего нет? — тоже улыбнувшись
спросил Александр, реально оценив обстановку и
предложение Лукина.
— Почему? Для хороших людей у нас есть все, — Лукин
извлек из своей ячейки еще пару бутылок водки «Посольская
» и баночку черной икры. Масло с хлебом лежало на
столе. — Николай, помоги накрыть стол для Саши и его
~239~



друзей. Сделай всем бутерброды и налей на правах дежурного
по кухне.

Все ребята открыли свои ячейки и на стол посыпались
заначки — закуски, сока, минералки. Вот русское гостеприимство.
Другие бы послали Шурика, по меньшей мере, спать
вместе с его гостями, а они не стали позорить своего коллегу,
хотя он был не прав, да и Лукину не хотелось портить свое
хорошее настроение.

Саша в конце вечера подошел к нему:

— Спасибо тебе, Палыч.
— Пустое, Саша. На здоровье.
— Виктор, я слышал от ребят, что ты хорошо разбираешься
в оружии.
— Да есть немного, а ты что хотел узнать?
— Мне предложили друзья из Германии резиновые
накладки для рукоятки пистолета Макарова, но я не знаю,
какой марки из немецких моделей подойдет для нашего
пистолета.
— Александр, это не проблема, рукоятка немецкого
вальтера почти, как у макарова. Только не понимаю, зачем
это надо? У Макара рукоятка вполне приличная.
— Нет, Виктор, ты не держал в руке пистолет с резиновой
рукояткой. Она приятно лежит в руке и совсем не
скользит, поэтому стрелять из него удобнее. Могу и тебе
заказать такую же.
— Спасибо, Александр, но я предпочитаю не носить
пистолет.
— А на учебных стрельбах? Приятно же, когда рукоять
пистолета не скользит.
— Учебные стрельбы тоже не для меня. Я настрелялся
в своей жизни до отрыжки.
— В «горячих точках»?
— И там бывал, но настрелялся я на мирных стрельбищах.
Мастер спорта по пулевой стрельбе, поэтому знаю, что
не в резиновой рукоятке успехи в стрельбе и рука скользит
~240~



в пластиковой рукояти от волнения, потому что ладонь
запотевает. Ты когда-нибудь держал в руках живую птичку?
— спросил Лукин.

— Да, в детстве бывал на голубятне.
— Голубь тоже подойдет для примера, но лучше воробей.
Так вот, пистолет надо держать, как птичку: нежно.
Не зажимать, чтобы не удушить и не расслаблять пальцы,
иначе улетит. Так что резинка мне не нужна. А вот ребята
говорили, что ты владеешь обстановкой в Южной Корее.
Я имею в виду, что там цены на автомобили обвалились и
можно купить джип по цене наших жигулей. Можешь помочь
осуществить эту мечту?
— Это надо подумать, но за автомобиль придется внести
предоплату и за таможенное оформление тоже. Об этом мы в
Москве поговорим. А что еще рассказывали про меня наши
друзья? — спросил Александр.
— Да много чего, но только хорошее, так что не заморачивайся,
— успокоил его Лукин.
Он вышел во двор Академии подышать перед сном
свежим воздухом. Коллеги хоть и курили в открытое окно,
но дым от сигарет шел в столовую, а не на улицу. Не хотелось
Лукину рассказывать Саше, что о нем знает, иначе
бы он сон потерял. Он с улыбкой вспомнил, как тот час
назад крутил пальцами в беседе со своими коллегами. Он
был моложе Лукина лет на пять. В таможню он пришел
к сорока годам, так ничего серьезного и не добившись в
жизни. Лукин имел в виду, что он не совершил ничего
героического, работая, после окончания ВЮЗИ, юрисконсультом
в детской больнице. И вдруг через год после
прихода в таможню его потянуло на подвиги. Казихин
назначается начальником отдела по расследованию дел
особой важности Регионального таможенного управления
по борьбе с таможенными нарушениями. Серьезная должность,
а потому дела этого отдела всегда были на слуху у
таможенников и бизнесменов.

~241~



Он был наделен властными полномочиями, позволявшими
«казнить или миловать» бизнесменов, решал судьбу
особо важных и ценных грузов в Москве и областях Центральной
части России, а в довесок ему поручили и Дальний
Восток. Вот там и образовались у него возможности приобретать
автомобили по цене «Жигулей» вместе с доставкой,
но это была не его заслуга, а следствие нагрянувшего кризиса,
который охватил и Южную Корею.

Саша вломился со своими приятелями на ночь глядя,
а Лукин уже знал, что это скорее были компаньоны жены
Казихина, поэтому он так сильно перед ними «рисовался».
Мозги у него работали хорошо. Лукин понял, что Саша сам
создал несколько частных фирм вместе с женой. Одна из
них — СП совместно с немцами, и жена работает в нем за
хорошие деньги. Его размышления прервал вышедший прогуляться
на огромный плац между бывшими бельгийскими
казармами Михаил. Рядом с их зданием в большом красиво
заросшем бассейне с подсветкой плавали китайские карпы,
похожие расцветкой на золотых рыбок, а размером они
были, как русские речные карпы.

— Удачная поезда была, Палыч? — спросил Михаил.
— Выше всяких ожиданий. Даже предложили посетить
улицу «красных фонарей», но я отказался.
— Ну, если от баб отказался, тогда точно, удачная поездка.
— Миша, у нас выходной впереди, и я хочу съездить к
Михаилу Валентиновичу в Брюссель, прикрой еще раз.
— Так возьми у Коли его телефон, — предложил Михаил.
— Нет, Миша, пусть никто не знает.
— Передавай ему привет.
— Если увижу, то обязательно.
— Так. Что-то опять задумал, — Михаил заулыбался в
усы.
~242~



— Миша, теперь только личное. С рабочими делами
на сегодня покончено.
— Ладно, больше ни о чем не спрашиваю. Меньше знаешь,
крепче спишь, пошли отдыхать.
— Да, пора.
Лукин принял душ, но сон не шел. Слишком много информации
он получил за день. Он убрал документы в сейф,
он стоял в каждом номере гостиницы. Там лежали деньги и
билеты. Он отложил тысячу долларов и три тысячи марок в
паспорт на завтрашний день. А остальное закрыл в сейфе.
Валюту тратить было не на что, кроме как в ресторанах, но
и там столько не потратишь.

Он еще раз прокрутил прошедшую встречу с коллегами
в Гамбурге. Обе стороны остались довольны. Немцы направили
запрос несколько месяцев назад в отношении фирмы
«Формен» и получили уклончивый ответ, так как эта фирма
была невидимкой, а тут Лукин предоставил им целую контрабандную
схему, которая действует много лет вместе с
этой фирмой. Он подтвердил немцам сведения, которыми
они располагали. О русской мафии много разных разговоров
в Европе, но все запросы криминальных служб российская
сторона не подтверждает. Лукин же сообщил немцам
чуть больше, чем они знали, но получил взамен неоценимые
по значению доказательства преступной деятельности
своих врагов, которые для него перестали быть обычными
контрабандистами после угроз и шантажа. Лукин отлично
понимал, что его немецкие коллеги, узнав о проведении им
самостоятельного опасного расследования, вряд ли оставят
его без внимания. Они ему доверяют, но теперь знают, что
он является носителем опасной информации, а поэтому в
какой-то степени сам представляет опасность. Лукин выложил
сведения, которые им уже были известны, но увязал их
в стройные звенья и показал общую картину, чего немцам
недоставало. Немецкие коллеги могли только догадываться,
что Лукин поделился с ними лишь частичкой информации.

~243~



Впереди был выходной, и он уже решил, как его проведет.
Старинную часть Кельна он прошел вдоль и поперек, его
уже не прельщали красочные витрины магазинов и многочисленные
ресторанчики. Он был доволен своей поездкой
и уснул безмятежным сном.


«Самоволка» в… Париж


Лукин проснулся рано утром. За окном было темно,
ребята спали после вчерашней вечеринки. У него еще в
Гамбурге после успешного окончания встречи с немецкими
коллегами родилась бесшабашная идея. Раз ему можно было
съездить в Гамбург, то почему бы не податься в противоположную
сторону. Лукин решил, что рано утром он поедет
не в Брюссель к Михаилу Валентиновичу, а чуть дальше — в
Париж.

Но это было только его решение, так как он не знал, как
на это отреагирует Лаура, да и вообще ответит ли по телефону?
Но авантюра ему все больше нравилась, и он понял,
что в любом случае поедет туда.

А к Ванину он все равно бы не поехал. Зачем ему забивать
голову своими проблемами, хоть они были чисто таможенные,
но совсем не его. Он в Брюсселе, и у него своих забот
хватает с Другановым. Посоветовать Михаил Валентинович
может только одно: «Держитесь», да он это уже говорил, а
полученными сегодня материалами Лукин решил ни с кем
не делиться. Убрал в сейф, а в Москве спрячет в укромное
место, чтобы никто не мог достать. Это гарантии безопасности
его и подчиненных сотрудников.

У Лукина не было ни малейшего желания сбрасывать
возможные «хвосты», которые, теоретически, могли установить
немецкие спецслужбы, для его безопасности, а тем

~245~



более шифроваться, изображая из себя суперагента Бонда.
При отсутствии собственных средств передвижения, незнании
города и языка в совершенстве, он выглядел для
любого неопытного сотрудника спецслужбы белой вороной,
которую легко можно вести и фиксировать каждый шаг.

Он вспоминал свое недавнее прошлое, ту самую любовь.
Конечно, с Лаурой все закончено. В этом плане у него была
четкая жизненная позиция. Он ничего не делал наполовину,
как писал Высоцкий: «Я не люблю, когда наполовину…».
Если уж любил, так на полную катушку, а если уходил, то
уходил раз и навсегда.

Она снова вышла замуж и, вероятно, счастлива. Это у нее
второй брак, впрочем, как и у него. У нее трое сыновей, у
него две дочери. В этом они почти сравнялись. Ему уже под
пятьдесят, а ей, наверное, все так же тридцать, как и было
при последней их встрече, вряд ли годы сильно тронули ее
внешность. Она всегда выглядела шикарно, женщины оборачивались
ей вслед, пытаясь получше разглядеть ее саму и
французские шмотки. Ну, мужикам, что были с ней рядом,
он никогда не завидовал. Надо было всегда быть «вооруженным
и очень опасным» для окружающих, чтобы они
не проявляли к Лауре излишнего интереса. Хотя она и сама
четко отшивала эти попытки.

Какой смысл в их встрече? Пощипать нервы? Погонять
адреналин воспоминаниями? Если раньше он шептал ей на
ушко: «Мон амур.., мон амур», то теперь это уложится во
фразах «Коман ва тю?» или «Коман сова?», от которых она
наверняка грохнет со смеху. Его французский за эти десятилетия
не продвинулся ни на шаг. Раньше не было смысла его
изучать, так как она отлично говорила на русском, а теперь
и подавно ни к чему. Да, было у них несколько счастливых
дней, когда кроме нее никого рядом не существовало. Он
под благовидным предлогом ушел из дома, и у них появился
кусочек маленького счастья, которого они не добрали
в прежних встречах. У них были семьи, но они все-таки
решились на разводы, чтобы быть вместе. Но им предсто


~246~



яло пережить очередную разлуку, так как еще существовал
«железный занавес», и желание быть вместе так и осталось
мечтой. Теперь же все было гораздо сложнее, он был женат,
любил свою супругу по-настоящему. И Лаура снова вышла
замуж. В их бурном романе давно стоит точка, правда, не
такая, как во многих подобных романах у классиков, когда
много-много писем, записочек, а в конце два выстрела. Он
«соскочил» с этого круговорота и теперь живет без бывших
любовных потрясений.

А до этого были встречи и расставания, а между ними
«большой почтовый роман». И так пятнадцать лет. Они
расстались как раз в такое же время года, после празднования
Дня милиции 10 ноября, когда он резко отреагировал на ее
очередное ворчание по поводу тяжелой жизни в Москве по
сравнению с Парижем. Это было очередным предложением
Лауры уехать вместе с ней во Францию. Лукин тогда молча
взял ей билет на поезд до Парижа, который раньше отходил
почти от его дома — с Белорусского вокзала — и предложил
ей съездить домой, упаковать необходимые вещи и возвращаться.
Она, как обычно, приезжала в отпуск летом в соответствующей
одежде, но оставалась с ним до зимы. Если бы
он мог тогда предположить, что своими руками разлучает их.

Лукин еще с вечера на вокзале обратил внимание на поезд
№ 9420 в восемь часов утра от Кельна до Парижа. Сто
баксов, четыре часа и ты на месте. Он набрал номер Лауры в
Париже, хотя это можно было сделать с телефона-автомата,
да и с мобильного тоже. Звонок из гостиницы был обусловлен
двумя обстоятельствами. Надо было узнать, где Лаура, и
может ли она сегодня с ним встретиться, от этого зависело,
ехать ли на вокзал или присаживаться с коллегами за круглый
стол, а потом болтаться бесцельно по Кельну. Если за ним
следят немцы, они узнают из телефонного разговора, что это
личное, а не продолжение самостоятельного расследования.

В телефонной трубке зазвучали знакомые «Уи, уи».
Он ее голос узнал сразу, хоть и прошло десять лет после их
разлуки.

~247~



— Лариса, доброе утро, извини, если разбудил, — Виктор
назвал ее специально так, чтобы она быстрее сообразила,
кто звонит. Только он называл ее так с ее же подачи при
знакомстве.
— Люка, ты? Откуда у тебя мой телефон? Нет, не то. Где
ты? Что случилось? — она путала русские и французские
слова. Или не проснулась, или долго не было практики в
общении с русскими, но по-прежнему называла его именем
помощника комиссара Мегре.
— Все хорошо. Я недалеко, в Кельне. Много говорить не
могу, я звоню со служебного телефона. У меня два вопроса.
Будешь ли ты сегодня в Париже, и не нарушу ли я твоих
планов, если приеду к тебе в гости до вечера.
— Какие могут быть планы. Я тебя встречу на вокзале,
скажи, каким поездом? Но почему только до вечера?
— Поезд 9420 отходит из Кельна в восемь утра. Значит,
будет в Париже около полудня.
— Хорошо. Я выясню и встречу на вокзале.
— Спасибо. Ты же знаешь, что мой французский никакой.
Правда, могу сказать, что «же ме сюи эгарэ».
Лаура хихикнула.

— Да, я поняла, что ты потерялся, но это произошло
десять лет назад, когда мы расстались.
— Тонко подмечено. Пока, до встречи.
Лукин был уже одет. Он тут же вышел из номера и зашагал
по коридору. Его коллеги так и не проснулись. Никого
не встретил по пути. Через полчаса он был на вокзале, взял
билет и сел в белый вагон поезда до Парижа. Он понял, что
его ничего не остановило бы в этом решении, даже если бы
он не дозвонился до Лауры. Вскоре за окном вновь замелькали
картины постоянно меняющихся пейзажей, но теперь
в противоположную сторону от Гамбурга. Он ехал один, и
эти пейзажи шли вперемешку с картинами воспоминаний их
давних встреч с Ларисой-Лаурой. Как там, у Дюма? Сколько
лет спустя? Когда они познакомились в заснеженной
Москве, ей было девятнадцать, ему двадцать три. Потом

~248~



встречи в Москве, и долгие годы «почтового романа». По
количеству написанных страниц они, наверное, превзошли
«Война и мир». Она каждый год приезжала к нему, как
она выражалась «навсегда», но советская действительность
возвращала ее во Францию, а на следующий год все
повторялось. Они были в те годы совершенно свободными
и хотели пожениться, но она не хотела жить в СССР, а ему
нравилась Франция. Но нереальным для него было выехать
туда и, как оказалось, жениться на француженке было тоже
из области фантастики.

Он увидел ее издалека, она стояла на платформе в самом
начале поезда. Помахал ей рукой, и она ответила. Есть контакт.
Уже легче, чтобы не искать друг друга. Они обнялись,
дважды слегка коснувшись щеками. Годы чуть тронули ее
лицо, но легкий макияж сглаживал это. Она всегда умело
пользовалась косметикой, которая была на ней незаметна.
И конечно, как всегда в шикарном костюме и с бриллиантами.
Было видно, что в Париже недавно прошел дождь, и
через редкие просветы облаков проглядывало солнышко.
На привокзальной площади они подошли к ее автомобилю
темно-синего цвета под цвет ее сегодняшнего костюма. Он
тоже был в темно-синем костюме и голубой рубашке с галстуком
из широких темно-красных и темно-синих полос, а
среди них тонкие белые полосы. Это он одел с приколом,
как флаг Франции — синий, белый, красный.

— О, это твой БМ дубль В? — спросил Лукин с улыбкой.
— Запомнил, — она улыбнулась в ответ.
Это она так раньше называла марку БМВ, чем веселила
Лукина.

— Шикарно выглядите, мадам.
— Вы тоже, мюсье, только стали немного солиднее. Я не
поняла, почему только до вечера. Как это, приехать в Париж
на несколько часов? Останься хоть на пару дней. Хочешь,
в гостинице или у меня квартира пустует в Аржентее. Я ее
обычно сдаю, но пока она не занята. Какие у тебя планы?
Может быть, какие проблемы есть в Париже?
~249~



— Нет, нет, все в порядке, я в твоем распоряжении, и у
меня нет никаких планов, а тем более проблем.
— Так ты приехал, чтобы повидаться?
— А ты еще не поняла? Но мне надо сегодня до отбоя
быть в бельгийских казармах в Кельне. Там мы живем, а немецкие
полицейские фиксируют наше убытие и прибытие
на территорию городка в целях нашей безопасности.
— Не поняла. Я слышала, ты уволился из милиции на
пенсию.
— Все правильно, и теперь работаю в таможенной полиции.
Как у вас называется: «Дуан»?
— Что? Таможенная полиция? С тобой не соскучишься.
Каким ты был, таким ты и остался. Помню я еще «Орел
степной».
— И в гостиницу мне не хотелось бы. Паспорт у меня
служебный из МИДа, и сразу будет известно о моем посещении
Парижа.
Она тихо вела машину по набережной Сены, но после
этих слов припарковалась.

— Так ты здесь нелегально? — резко спросила она.
— Не совсем. У меня шенгенская виза. Сел на поезд и
приехал в Париж, но об этом никто не знает, кроме тебя,
а если я вернусь, сегодня к ночи, то никто так и не узнает.
— Люка, ты Люка, когда же ты повзрослеешь? Тебе мало
было неприятностей от твоих коллег раньше. А если узнают
в нашей дирекции безопасности территории DST о нашей
встрече, то ко мне могут быть вопросы о моих интересах к
твоей службе.
— Вот этого мне хотелось бы меньше всего, поэтому приехал
тихо и так же уеду. Но если ваши контрразведчики заинтересуются
моей персоной, то им достаточно будет открыть
свой архив по нашему «почтовому роману», и все вопросы
у них отпадут. У них своих забот хватает. Им еще заниматься
встречей старых друзей. И потом, у меня с собой есть визитки
руководителей таможенной полиции Германии, которые подтвердят,
что я работаю по контрабанде и отмыванию денег.
~250~



— Не пугай меня. Только не это, — взмолилась она.
— Тогда, если что, то скажу, что выпил лишнего и сел
не в тот поезд, а проснулся в Париже. Я же ничего не нарушил,
— Лукин улыбнулся.
— Ну, ну, все шутишь, — засмеялась она.
— Нет, правда, я все предусмотрел. Иначе, когда бы я
тебя еще увидел.
— Я польщена и почти счастлива, но ты все равно безбашенный.
— Ты еще помнишь такие словечки.
— У меня долгие годы был хороший русский учитель
в твоем лице.
Она не стала брать на себя роль гида в экскурсии по
Парижу. Он никогда раньше не был в этом городе, и за
пять часов, проведенных в Париже, он как турист вряд ли
успеет что-то рассмотреть. Они просто медленно ехали
по набережной, а Лукину казалось, что он все это видел.
Ну, конечно же, видел на фото, на видео, во французских
фильмах. Вот река Сена разделяет два вокзала. Лионский
на правом берегу, а напротив Аустерлицкий. Далее остров
Сен-Луи и Собор Парижской богоматери, а чуть далее набережная
Лувр. Она проехала мимо Лувра и сада Тюильри с
разворотом на площади Согласия, по Елисейским полям до
Триумфальной арки, где сделала круг и спустилась до реки
Сены, ориентируясь на Эйфелеву башню.

— Вот и весь Париж, если бегом, как у тебя получается.
У нас сейчас время обеда. Все французы обедают, и мы
сделаем то же самое. Могу предложить рыбный ресторан с
морепродуктами. Ты это любишь. А хочешь посмотреть мое
хозяйство? В моем ресторане рыбу тоже хорошо делают.
— И ты еще спрашиваешь. Конечно же, в твой ресторан.
— Обычно я не приглашаю к себе друзей, а предпочитаю
ходить в соседние рестораны, но для тебя сделаю
исключение.
— А это удобно будет? Я что-то и не подумал.
~251~



— Дома все знают, что я встречаюсь с другом из Москвы,
поэтому будет лучше, если мы поедем ко мне. Мой муж Филипп
попросил у меня разрешения не участвовать в нашей
встрече. Так что все нормально.
— Лариса, тормозни где-нибудь около банка, я хочу
обменять доллары или марки на франки.
— Ты что, хочешь сделать какие-то покупки?
— Да, вроде бы нет.
— Тогда не будем терять время на обмен, потому что
франки тебе не будут нужны в Германии через три часа.
А уж на обед я деньги найду, не обижай меня. Ты мой гость.
И билет обратный куплю. Ведь из России я всегда уезжала
на твои деньги.
— Хорошо, хорошо. Но ты подколола меня с обратным
билетом. Все еще помнишь, как я усадил тебя на поезд до
Парижа. Ты хочешь сказать, что не хотела уезжать тогда из
России?
— Ну, скажем так, сомневалась, ехать или нет, а ты мне
билет в зубы и вперед, подруга!
— Надо же такие мелочи двадцать лет помнить.
— Хорошие мелочи. Я помню, что это мы обсудили уже
неоднократно в письмах и на предыдущей встрече. Я признаю,
что была не права, что вымотала тебе все нервы невозможностью
принять четкого решения ехать или не ехать, но
и твой поступок был не из лучших.
Лаура долго работала патроном у Пьера Кардена. Дважды
увольнялась, когда надолго оставалась у Лукина в Москве.
Тогда ее посещали светлые мысли остаться насовсем,
но потом, окунувшись в советскую действительность, она
уходила от этих мыслей и возвращалась в Париж, где всетаки
осуществила задуманное и открыла свой ресторанчик.

Опять заморосил мелкий дождь.

— Жаль, что погода не позволяет нам прогуляться по
моим любимым местам, — она опять вернулась в район Собора
Парижской богоматери, — здесь я училась в Сорбонне
и часто гуляла по Люксембургскому саду и набережной
~252~



Сены. Это наш латинский квартал, но не как в Америке.
Наш квартал так называется, потому что студентов Парижского
университета обучали здесь на латинском языке.
В этом районе есть одно историческое место — это кафе
«Прокоп». Здесь рядом квартал Сен-Жермен, — она сказала
об этом так, будто он знал Париж, как Москву.

Лаура припарковала свое «БМ дубль В» рядом с кафе.
В дверях встретил управляющий и проводил их до столика
в уютном уголке.

— Если когда-нибудь пожелаешь посетить это кафе самостоятельно,
то здесь недалеко метро «Одеон».
— Ну, ты сказала, самостоятельно.
— Мало ли, приедешь с женой и дочками.
— И позвоню тебе, если ты не возражаешь?
— Ладно, видно будет. Этому кафе более трехсот лет, и
говорят, что на протяжении этих столетий оно никогда не
пустовало. Сюда трудно попасть без предварительного заказа,
а тем более в обед. Его хозяева во все времена держали
низкие цены, сегодня обед может обойтись в сто франков.
В Париже нет такого понятия — в ресторане «мест нет».
Здесь не принято подсаживаться за столик, если за ним
сидит хоть один посетитель, который может наслаждаться
этим заведением целый день с открытия до закрытия.
— Это мы с тобой видели в чайхане Самарканда. Узбеки
там сидят с утра до вечера.
— Похоже, но здесь это происходит не совсем так. Здесь
творил свои произведения Бальзак, а молодой и никому не
известный Хемингуэй написал первые произведения.
— И в меня уже проникает дух творчества. Я это чувствую.
Наверное, буду писать романы, — улыбнулся Лукин.
— Ты все шутишь, а я всегда мечтала посидеть здесь с
тобой за столиком. Думаю, что у тебя должно получиться с
книгой. Как она будет выглядеть, роман или воспоминания,
но она могла бы у тебя получиться. Я помню твои письма,
полные любви и романтики. Твои ответы на мои письма
были так быстры и объемны, что я даже представила, как
~253~



ты их пишешь ночью при свете зеленой настольной лампы.
Правильно?

— Иногда бывало, но больше в выходные дни или в
командировках из гостиницы «Интурист», оттуда они
быстрей доходили до тебя без проверки, как в Москве.
— Я и говорю. Это не каждому дано. Взять и написать
страниц двадцать, а через пару дней еще столько же. И дело
не в количестве страниц. Они читались, и мне хочется перечитывать
их и сейчас.
— Спасибо, Лариса. Ты мне никогда об этом не говорила.
У нас были для этого «почтового романа» особые отношения,
как это называют, забыл: «Мон амур»? Поэтому
и читались эти письма, и писалось много, но все это касалось
нас двоих, а выплескивать наши отношения на страницы
книг не хотелось бы. Это для меня все равно, что раздеться
догола в этом кафе.
— Ты не прав. В этом кафе «Прокоп» я много раз
встречалась с актрисой Катрин Денев. Мы с ней знакомы.
Она с удовольствием слушала мои рассказы о московских
встречах с тобой и предложила мне сделать наброски к
сюжету для книги или кинофильма, обещав помочь с дальнейшей
обработкой. Но у меня нет ни времени, ни такого
дара, как у тебя.
— Может быть, ты и права. Атмосфера в этом кафе располагает,
чтобы что-то творить, создавать.
— Видимо, так и есть. Приехали бы мы в это кафе тогда,
двадцать пять лет назад, когда только познакомились, и был
бы ты сейчас французским писателем или еще какой-нибудь
знаменитостью.
— Но тогда еще не о чем было писать, и, скорее всего,
был бы я в Париже таксистом в лучшем случае или поваром
в твоем ресторане, и никакой истории любви не было бы, а
ты — «был бы писателем французским».
— Может, ты и прав. Но ты и поваром был бы в нашем
ресторане знаменитым. Прогремел бы на весь Париж. Ты
~254~



по-другому не умеешь. Представляешь, ресторан «У Палыча
» или «Люка и компания».

— Чудо ты в перьях.
— Это что-то новое. Ты имеешь в виду курицу? — Она
удивленно посмотрела на него.
— Нет, конечно, это шутка у меня такая. Оказывается,
ты меня лучше знаешь, чем я себя. Мне, кстати, вчера немцы
предложили работу в Германии.
— А ты что?
— Уж коли я отказался уехать с тобой в Париж еще тогда,
очень давно, то немцам, тем более, было отказано. Я уже
скучаю по Москве.
— Я же говорю, с годами ты не меняешься.
— Да уж, походку не меняю.
— А тебя я знала раньше, а теперь стала забывать. Ты,
пока мы пьем коньяк с кофе, поглядывай по сторонам. Здесь
бывали бунтари, как ты, Марат и Робеспьер. Писатели Вольтер
и Гюго, твой тезка Виктор. Все знаменитые завсегдатаи
этого кафе теперь украшают своими портретами здешние
стены. Вольтер выпивал здесь по тридцать чашек кофе в
день. Будущие революционеры разминались аперитивом.
— А потом несли разную чушь с броневичка на Финляндском
вокзале, как Ленин в «Апрельских тезисах».
— Раньше ты так не говорил.
— Многое изменилось.
— Вот почему такого раньше не было возможно, как
сейчас? Сел в поезд и приехал в Париж. Никто не спрашивает:
зачем, с какой целью, надолго ли? Ну, да ладно. У нас
слишком мало времени, чтобы говорить о грустном. Кстати,
в это кафе заглядывала твоя любимая поэтесса Марина Цветаева.
А еще говорят, здесь по молодости Наполеон оставил
свою шляпу в залог, да так потом и не выкупил.
— Давай я свой пиджак здесь заложу. Вдруг потом буду
знаменитостью, так будет о чем рассказать посетителям, —
Лукин сделал движение, чтобы снять пиджак.
~255~



— Ты сначала достань оттуда доллары и марки. Иначе
залог не пройдет, да и меня хозяин знает, поэтому не возьмет
пиджак моего спутника. Я предлагаю выпить еще по чашке
кофе с фирменным пирожным «Наполеон». Его здесь готовят,
как для императоров, и больше нигде такого не попробуешь,
а потом попробуешь исторического мороженного.
С него это кафе начиналось триста лет назад.
Над Парижем опять выглянуло солнышко.

— Потом предлагаю прогулку по Люксембургскому
саду, и поедем ко мне на поздний обед. Хорошо?
— Я у тебя в гостях и согласен на все.
— Ну, это ты сказал опрометчиво. На все. Нам этого
всего осталось два-три часа до отъезда в Кельн.
— Давай не будем об этом.
— Конечно, не будем. Это я могла уволиться с работы и
остаться еще на пару месяцев у тебя, а ты все равно уедешь
семичасовым поездом и ничем тебя не удержишь. Да и в
этом нет необходимости.
— Вот именно.
Они вышли на улочки Парижа. Прошлись по набережной
Сены, где, как на Воробьевых горах, вдоль парапета
набережной продавали множество сувениров и открыток,
картин, книг.

— Ты не хочешь купить что-нибудь на память о Париже?
— Хочу, но не могу. Кому я это покажу? Коллегам в
Кельне, которые думают, что я гуляю в Германии, или домой
привезти?
— Я забыла, что мы так и продолжаем встречаться как
разведчики, как и раньше на нелегальном положении. Только
теперь мы поменялись местами. Раньше я делала визу в
Самарканд, а жила у тебя в Москве. Нам было запрещено
даже встречаться, а мы жили вместе. Как там наши друзья
из милиции? Не видишься с ними?
— Нарзулло теперь работает в таможне Самарканда,
прилетал в Москву несколько раз, а про Наташу из ОВИРа
ничего не слышал. Теперь это другое государство. Визу
~256~



оформлять не надо, но билет стоит, как до Парижа, поэтому
лучше погулять по Елисейским полям.

Они дошли до университета.

— Теперь в Сорбонне учится мой сын, — Виктору показалось,
что она сделала легкое ударение на слове «мой».
— Неужели младший?
— Да, Вольдемар.
— Сколько ему уже?
— Девятнадцать. Как будто ты не знаешь.
Они эту тему обсудили на последней встрече и остались
при своих мнениях. Виктор помнил даже дату рождения
Владимира. Она была за неделю до ее дня рождения
30 июня. И не надо было быть великим математиком, чтобы
произвести отсчет от этой даты на девять месяцев назад,
когда они были вместе. Но Виктору было четко заявлено, что
он является «сыном Франции». Между ними после этого
события еще двенадцать лет висел «железный занавес»,
и никто тогда не мог предположить, что русским можно
будет свободно передвигаться по Европе. Им будут открывать
визы в любые страны, и они смогут жить с любимым
человеком, где им понравится, и только они будут решать,
регистрировать им свой брак или жить в гражданском браке
с иностранным подданным. Но это произошло через двенадцать
лет после их разлуки.

Они, молча, гуляли по Люксембургскому саду. За ажурной
оградой — Люксембургский дворец и многочисленные
цветники. Они постояли у фонтана, опустив руки в воду.

— Здесь всегда так мало народу?
— Нет, только сегодня. Погода такая: то дождь, то солнце.
Поехали ко мне. Пора, а то до Германии не дотянешь
от голода.
— Да я и не голоден.
— Ты что, передумал?
— Нет, нет. Я хочу к тебе, просто не испытываю чувства
голода.
— Скажи еще, что сыт любовью.
~257~



— Нет, так не скажу.
— А жаль.
Они ехали на машине недолго. Лукин не понимал, где
находится точно, но где-то в районе Северного вокзала, то
есть в исторической части города.

В ее ресторане они присели за столиком и опять в уголке.
Лукин с любопытством окинул взглядом небольшой зал с
двенадцатью столиками разных размеров. Кто-то сидел
около больших окон, но в уголке было поуютнее. Отсюда
все, как на ладони, но их никто не интересовал. Они были
целиком заняты друг другом, сидели напротив и подолгу
задерживали свои взгляды, изучая, что изменилось в них за
эти годы. И не только внешне. Каждый видел свое, и в зависимости
от этого их взгляды сопровождались сдержанной
улыбкой или легкой задумчивостью. Они понимали, чем закончится
эта встреча. Они ставили точку в своем красивом
романе и сожалели, что не получилось у него счастливого
продолжения. Наверное, поэтому они не болтали без умолку,
ведь давно не виделись, не хвастались своими успехами
за эти годы, понимали больше, чем говорили. Им было
немного грустно от того, что потеряли не по своей вине.

Они не заметили, как к ним подошел молодой парень
высокого роста с темно-русыми волосами. Он поцеловал
Лауру. По его улыбке было видно, что это ее сын. У Лукина
было его фото: они вместе с мамой на площади Регистан
в Самарканде, десять лет назад, а за день до этого там же
сфотографировался Лукин. Но им не суждено было там
встретиться. Бывает же такое. Лаура тогда возила сына в
Самарканд к бабушке на каникулы, а в Москве подарила
Виктору это фото, а он ей свое на том же месте. Они тогда
удивлялись этому обстоятельству, что, не сговариваясь,
почти в одно время сфотографировались в одном месте за
тысячи километров от своих домов.

— Вольдемар, познакомься с моим другом из России,
Виктором. Я рассказывала тебе о нем.
Виктор протянул руку и поздоровался.

~258~



— Очень приятно, а я вас видел на фото у мамы. Вы
тоже бывали в Самарканде, — ее сын отлично говорил
по-русски.
— Да, мы с ним общаемся на русском языке, чтобы не
забыть, — как бы предугадав вопрос Виктора, сообщила
Лариса.
— Вы к нам надолго?
— На несколько часов. Из Германии сделал небольшой
вояж.
— Как мило. В Париж на несколько часов. Мама, хорошие
у тебя друзья, но я не понимаю, как так можно.
— У Люки все можно.
— Я извиняюсь. Мне пора. Мама, я буду вечером.
Вольдемар убежал к друзьям.
Они опять молчали, понимая, что все уже давно сказано
и решено.

Лукин и не предполагал, что в таких случаях молчанием
можно сказать гораздо больше, чем словами. Десять лет
назад они выдавали друг другу обещания на их будущую
совместную жизнь. Говорили о любви.

— Ты хоть сделал свою карьеру? — нарушила их молчание
Лаура.
— Какой там. Оказывается, я совсем не карьерист. Одни
взлеты и падения, причем не по своей вине. Хоть ты всего
добилась. Ресторан свой, семья, двое сыновей.
— Прекрати. Не надо. Спасибо тебе, Люка, что приехал
сегодня, — она отвернулась вполоборота и смахнула
платочком слезинку со щеки.
— Извини, что так. По-другому не получалось.
— Спасибо тебе за все. За то, что ты есть, вот такой,
какой есть.
Вскоре они шагали по платформе Париж-Норд, понимая,
что вряд ли им удастся еще когда-нибудь пройтись под
руку рядышком. Их лица сохраняли улыбки приличия, но
глаза обоих были «на мокром месте». Они уже давно все
обсудили до этой встречи. Упущены золотые молодые годы,

~259~



и не их вина, что они так и остались в разных странах. Двадцать
лет вернуть невозможно…

Колеса чуть слышно отстукивали о стыки рельсов, но
это был шум, похожий на поезд в метро. Лукин откинулся
в кресле и приступил к «разборке» своих чувств. Надо ли
было ему ехать в Париж и будоражить давно уже зажившие
раны? Оказывается, надо. Эхо от их обещаний друг другу
зависло в воздухе. Желания были ими озвучены десять лет
назад, когда при встрече они еще раз планировали совместную
семейную жизнь. Однако были впереди еще три года
«железного занавеса», и никаких предпосылок, что он
может рухнуть, а у Лукина после их встречи образовался
серьезный конфликт с сотрудниками КГБ, ему пришлось
затаиться и сделать вид, что они давно расстались. Так, в
конце концов, и получилось. Они встретили каждый другую
любовь и образовались новые семьи, но не сказали об этом
друг другу лично, а узнали от друзей. Так что встреча была
нужна хотя бы для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза
и извиниться за то, что не получилось у их бурного романа
счастливой семейной жизни. Хотя, кто знает, как оно могло
быть? За эти годы могли бы надоесть друг другу и расстаться,
не вспоминая ничего хорошего. Теперь можно сказать, что
они сохранили нежные чувства и рады были видеть друг друга.
Они понимали, что ничего не зависело от них в те годы,
а теперь упущено столько, что вернуть невозможно. Так
Лукин уговаривал себя, что поступил правильно. Посетил
Париж, встретил прошлую любовь, и ему стало спокойнее
от того, что у Лауры все в порядке.

В Кельне Лукин был незадолго до полуночи, и электропоезда
еще ходили до бельгийских казарм. От станции взял
такси, хотя пешком было недалеко. Моросил дождь, да и
хотелось застать кого-нибудь из своих коллег на кухне-столовой
в гостинице.

Так и есть. Ребята уже гоняли чаи.

— О, пропащий заявился. Как дела? — бросил дежурную
фразу Тонин.
~260~



— Наливай, — коротко ответил Виктор.
Жахнув сто граммов водки без закуски, он наконец-то
расслабился.
Вышли с Михаилом покурить на балкон.

— Как съездил?
— Все нормально. Никто не спрашивал меня?
— Нет, все тихо. Ребята говорили, что ты поехал по
магазинам в Кельн.
Утром Лукин пребывал еще под впечатлением вчерашней
короткой поездки в Париж. Уютный столик в старинном
кафе «Прокоп», прогулка по Люксембургскому парку
в компании с прекрасной парижанкой, пара фраз на русском
языке ее сына Вольдемара. Ему и до этого было скучновато
на заседаниях с немцами за «круглым столом», потому что
их методы борьбы не приемлемы для России, где законы по
борьбе с коррупцией и отмыванию денег пишут те, кто этим
и занимается, чтобы их невозможно было этими законами
достать.

Немцы как будто уловили его отношение к их скучным
докладам. На первом перекуре к Лукину подошел
переводчик Академии, которую он в шутку называл, как
в американских фильмах, «Полицейская академия». Для
немецких полицейских она была чем-то похожа на нее
или на советские курсы «Выстрел» для переподготовки
комсостава.

— Господин Лукин, наш руководитель приглашает вас
на чашку кофе в его кабинете, — сообщил переводчик.
— С большим удовольствием, — сказал с улыбкой Лукин
и добавил на немецком: «Мит гроусен фердгнюген».
Лукин даже обрадовался общению с коллегами через
переводчика, чтобы не напрягать свои мозги, вспоминая
немецкий и употребляя его вперемешку с русским, как при
общении с Мартином. Они понимали друг друга при обсуждении
преступной схемы, но наверняка, многие детали
были упущены из-за недостаточного знания немецкого.

~261~



Но что за тема появилась у их руководителя Клауса?
Неужели вчерашняя поездка в Париж? Ведь он специально
сделал все, чтобы немцы видели эту поездку, ничего не
скрывал, начиная с телефонного звонка из своего номера
в гостинице, ведь они его оплачивают, поэтому разговор
был не более трех минут. То, что немцы проявили к нему
интерес, у Лукина не было сомнений. Неплохому оперу с
тридцатилетним стажем это было видно, как никому.

В кабинете Клауса находился, кроме хозяина, уже знакомый
Лукину руководитель Гамбургской полиции Отто.

— Мы с утра обсудили ваш доклад в Гамбурге. Нам кажется,
что наши интересы к этой преступной группе тесно
пересекаются. У наших коллег из Гамбурга есть предложение
еще раз обсудить наши дальнейшие действия в присутствии
переводчика, если вам нужна помощь, и вы не совсем поняли,
что хотели бы узнать на той встрече, — сообщил Клаус.
— Спасибо, господин Клаус. Я от помощи не отказывался
и вроде бы мы все поняли при встрече. Во всяком случае,
коллеги из Гамбурга снабдили меня очень серьезными копиями
документов, изобличающих преступную деятельность
наших контрабандистов, — поблагодарил Лукин.
— Я рад, что наши коллеги смогли оказать вам помощь,
но мы думаем, что вам не так интересны обсуждения темы
по отмыванию денег за «круглым столом». Нам показалось,
что вы очень информированы по этому вопросу, но не
принимаете участия в обсуждении. Почему? — улыбнулся
Клаус.
— Да, вы в чем-то правы, но я никогда не любил собраний:
партийных, профсоюзных, а тем более выступать на
них. Мне никогда не нравился колхоз в оперативной работе.
Извиняюсь за сравнение. Но, как оперативному работнику,
мне противоестественно обсуждать в коллективе то, что
мне известно. Здесь собрались руководители таможенных
органов, а это носители богатой информации, в том числе
по отмыванию денег, но вряд ли кто из них поделиться чемто
сокровенным.
~262~



— Но вы же поделились этим в Гамбурге.
— Только в рамках взаимовыгодного обмена информацией
и на основе вашего запроса, который, по счастливой
случайности, попал на исполнение ко мне, хотя у меня
совсем другое отношение к случайностям. Когда хорошо
работаешь по какому-то делу, то этих случайностей становится
больше, а это уже закономерность.
Они сидели за столом совещаний, куда подали кофе, в
двух коробках конфеты и бутылку «Мартеля» с маленькими
рюмками. Их разговор переходил в явно неформальное
общение. Лукин сообразил, что немцы «кружат» и
подводят его к какому-то серьезному разговору. Ему это
было интересно, и он не сопротивлялся и не отказался от
рюмки коньяка. Он же был на отдыхе. Хоть официально
это называлось командировкой в полицейскую Академию,
тем не менее, официальный статус поездки позволял ему
проводить такие встречи и обсуждать подобные вопросы.
В СССР такого быть не могло, а если и случалось, то происходило
только в присутствии российского переводчика,
который наверняка был офицером КГБ. Поэтому Лукин,
смакуя, глотнул коньячку под шоколадную конфетку и запил
горячим кофе. Каждый компонент этого букета заметно отличался
от российских продуктов, и поэтому тоже грешно
было от такого отказываться.

— Господин Лукин, мы специально приглашаем к нам
на совещания представителей правоохранительной системы
России, чтобы выяснить реальную обстановку в вашей
стране в вопросах борьбы с коррупцией для заключения в
будущем международного соглашения по борьбе с отмыванием
денег. Россия высказала свои намерения о вступлении
в Европейскую организацию, и нас интересует ваше мнение
по этому вопросу.
Лукин это понял еще перед поездкой в Германию, а когда
увидел шикарный прием, да с пакетом в пять тысяч марок
каждому гостю, то все стало яснее ясного, если знать, что
немцы ни пфеннига не потратят зря.

~263~



— Хорошо, я могу высказать свое мнение, но оно будет
лично моим и скорее всего будет отличаться от мнения
официальной российской стороны по данному вопросу, —
сказал Лукин интригующе.
— Да, да. Мы хотели бы знать ваше личное мнение.
— Но мое мнение не должно оказать влияния на официальные
переговоры по данному вопросу между нашими
странами. Хорошо?
— Да, да, конечно.
Лукин повторил вместе с компанией ту же процедуру с
коньяком и кофе и продолжил:

— Господин Клаус, но, чтобы вы правильно поняли мою
позицию по данному вопросу и не думали, что мое мнение
ни на чем не основано, я должен коснуться некоторых исторических
фактов по вопросам борьбы с коррупцией в России.
Не беспокойтесь, я не буду уводить вас в глубь средневековья
во времена Ивана Грозного и даже Петра Первого,
хотя в годы правления особенно последнего деятеля была
взращена весьма сытная почва для коррупции. Но кратко
расскажу о том, как начиналась эта борьба в теперешней
молодой демократической России. Так вот, как и многое в
новой России было сделано впервые, да как в российской поговорке
«первый блин комом», так же получилось с первым
Законом «О борьбе с коррупцией», который приняли в
1992 году. Этот закон и не мог быть работающим, потому что
его писали лица, которые собирались обогатиться на развале
СССР. Это понимали российские законодатели в Государственной
думе, а потом и в Совете Федерации. Начиная с
1993 года, а потом в 1995 и 1997 годах принимались антикоррупционные
законопроекты, но они отклонялись президентом,
как противоречащие Конституции. Известно, что
он является гарантом этой Конституции. Известны многие
факты нарушений им этих гарантий, но это отдельная тема.
Мое личное мнение — эти законопроекты отклонялись не
президентом, а его окружением, которому они мешали бы
воровать. «Семейка» еще не все украла. Осенью этого года
~264~



президент вышел с инициативой и представил в Госдуму
Указ о борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. Я с
ним не знаком и не знаю, чьи в нем интересы затронуты,
но он был отклонен, хотя руководители Генеральной прокуратуры
Юрий Скуратов и его боевой заместитель по
следствию Михаил Катышев подхватили настроение президента
и развернули эту борьбу. Мне кажется, что это была
«замануха» ельцинского окружения.

Лукин сделал глоток коньяка и запил кофе, а когда чашкой
загородил часть своего лица, то бросил косой взгляд на
присутствующих. Переводчик еще переводил его высказывания,
и Лукин специально объяснял свою точку зрения
длинно и занудно, чтобы он не все усвоил, хотя не факт, что
его не писали на магнитофон. Он увидел, что после перевода
одни делали удивленные глаза, а другие кивали головой.

— Что такое «замануха»? — спросил переводчик.
— Ну, другими словами, мышеловка, которую устроили
для последних настоящих борцов с коррупцией в России.
С МВД и ФСБ уже провели беседы по этой теме, а теперь
Генеральная прокуратура, поверив в перемены, крутится
около этой мышеловки. Они возбудили дело, назвав его
«кремлевским», по злоупотреблениям при ремонте Кремля.
Фигуранты этого дела имеют отношение к высшему
кремлевскому руководству и его окружению.
— Но это дело расследуют совместно с прокуратурой
Швейцарии, — уточнил Клаус.
— Да, конечно. Уже одно дело в Швейцарии расследовали
с участием того же прокурора Карлы дель Понте. У них
были доказательства на Михайлова об отмывании им денег,
полученных от наркобизнеса и торговли девушками. Я месяц
назад был в Женеве. Правда, мне не удалось пообщаться с
нашими коллегами, но я уловил настроение народа в отношении
к российской мафии. Народ откровенно побаивается
проникновения к ним этих корней, особенно после того, как
в прессе написали высказывания солнцевских бандитов, к
которым принадлежит Михайлов, что они намажут эту сыр~
265~



ную страну на бутерброды и проглотят, если они посмеют
его осудить. Шутка, но она показывала их настроение по
этому вопросу. А в России знали, что никакой перспективы
у швейцарского правосудия по делу Михайлова нет и не
будет. На все запросы прокуратуры Швейцарии из России
получены положительные характеристики на Михайлова,
что он никакого отношения никогда не имел к преступной
деятельности, а на самом деле он всегда руководил бандитской
группировкой, и знают его в России под кличкой
Михась. Вот поэтому я и предлагал нашим коллегам из полиции
Гамбурга обмениваться оперативной информацией
«под столом» без прокуратуры.

Клаус в конце перевода заулыбался, и Лукин понял, что
ему рассказали о его предложении.

— Да, мне об этом рассказали. Может, так и надо, но эти
документы не имеют доказательств, — высказался Клаус.
— Но хотя бы оперативно-розыскные отделы будут
владеть истинной картиной размаха преступлений и знать, в
какой области правильно строить совместные мероприятия,
а потом можно запросить через Генеральную прокуратуру
официальные документы, которые будут иметь статус доказательства.
Только тогда все вопросы будут конкретными, на
основе добытых фактов, пусть даже оперативных. Так ворам
будет сложнее подкупать чиновников, чтобы те давали о
них «красивые» сведения, что они никогда не совершали
преступлений. У преступности нет границ, и жулики не
подписывают соглашений по взаимодействию. Им этого
не надо, а мы загоняем себя в такие правовые рамки, что
сводим работу правоохранительных органов наших стран
порой на нет.
— Вы правильно предлагаете упростить наши отношения,
от чего усложниться жизнь у преступников. Но, как
можно скрыть очевидные факты, указанные в запросе? —
спросил Клаус.
— За деньги все возможно, а за большие деньги еще
проще. Вот вы представьте себе, что оперативный сотрудник
~266~



обнаружил преступление, но запросить данные он может
после возбуждения уголовного дела. Допустим, он нашел
достаточно доказательств, и уголовное дело все-таки возбудили.
Направили запрос, который идет сначала в отдел
по сотрудничеству с зарубежными странами, потом в Генеральную
прокуратуру, и на всех этапах его перепечатывают
специалисты этих служб. А теперь представьте, что будет
в этом запросе, если кто-то из этих специалистов возьмет
взятку. Вся преступная деятельность из этого запроса вычеркивается,
и вор становится честным гражданином.

— Как это? — недоумевал Клаус.
— За деньги. Но мы с вами можем заранее обменяться
оперативной информацией по этому вопросу, и этому специалисту
будет сложно убрать опасные сведения из запроса
или ответа, который также будет проходить через него. Он
рискует при этом быть разоблаченным, но за большие деньги
он готов и на это, тем более что уголовная ответственность за
это ему не грозит. Могут объявить выговор, что неправильно
перевел на немецкий язык запрос или ответ на русский.
— А почему только выговор?
— Потому что он это делает не один, а под чьим-то
руководством. Вот и получила Карла дель Понте ответ,
что Михайлов законопослушный гражданин России. И ответ
был за подписью Генпрокурора Скуратова, который
полтора месяца назад возбудил дело по злоупотреблениям
в Управлении делами президента, и опять все связано со
Швейцарией: они получили контракт на реконструкцию
Кремля. Пожалуй, Скуратов остался один из борцов. До
этого делал скромные попытки директор ФСБ Ковалев и
этим закончил свою карьеру, потом был доклад в Госдуме
министра внутренних дел Куликова об истинной картине
организованной преступности, о сращивании ее с чиновниками.
И он теперь клубнику на даче выращивает. Не завидую
я и Скуратову. Скорее всего, его спровоцировали на
этот шаг, убедив, что настало время перемен. Может быть,
и настало, но не в «семье».
~267~



— Семья — это мафия?
— Нет, это обычные семейные отношения между
близкими людьми семьи президента Ельцина, где Управляющего
делами президента Бородина называют «завхозом
семьи». Вот сюда Генпрокурор и залез с уголовным делом.
Вы проследите за этими событиями. Они в любом случае
закончатся громким скандалом и победой одной из сторон.
Здесь перемирия не будет. «Семья» и Генеральная прокуратура,
— предложил Лукин.
Лукин чувствовал, что его собеседники полны вниманием.
Это им на самом деле интересно. Еще бы, услышать
о подковерной борьбе во властных структурах. Это Лукин
и называл обменом информации «под столом».

— По России можно подвести маленький итог демократических
перемен. США и Западная Европа надеялись
сделать в России демократию, а это оказалось то же самое,
когда власти СССР сорили по всему миру золотом и нефтью,
показывая, как хорошо живется при коммунистах, а в это
время свой народ держали на голодном пайке. Не получил
народ в России западной демократии. Получил что-то
другое. Народу ссыпались на голову несметные богатства
природных ресурсов страны, нефть, газ, золото, алмазы,
редкоземельные металлы, цветная и черная металлургии
и еще много чего, отчего происходит помутнение разума.
А когда это переводится в миллиарды долларов, то в голове
«планка» падает, и человек не понимает, что творит.
В стране нет мафии. Это что-то другое под названием образ
жизни. Воруют многие, но по-крупному только те, кто облокотился
на властные структуры своими родственными или
дружескими связями. Всех, кто выбивается из этой схемы
воровства, ожидает неминуемая кара. Тюрьма или бандитский
отстрел. Все захотели быть сразу миллионерами, а как
это можно сделать предпринимателю в стране, где каждый
рубль облагается налогами и остается от него десять копеек.
Вот государство и создало своими руками такую структуру.
Массово стали появляться коррупционеры, контрабандис~
268~



ты, казнокрады, но это не мафия. Это, повторю, российский
образ жизни. Если честный сотрудник правоохранительных
органов обнаружит преступление, то жулики его «обойдут»
на следствии. А если следователь окажется неподкупным,
то воры будут прощупывать прокурора, а в конечном итоге
у них есть более весомый аргумент: подкуп судей. Решение
судьи никто не может опровергнуть и изменить. Это закон,
и против него не попрешь, а если он подкреплен взяткой,
то он неприступен. И после решения суда в пользу преступника
честным сотрудникам правоохранительных органов
предъявляют обвинения в незаконном возбуждении
дела, а это очень серьезно, тут увольнение — минимальное
наказание, а может все закончиться «красной зоной».
И сотрудник, например, оперативно-розыскного отдела
начинает задумываться: зачем мне все это надо? Потом начинает
задумываться следователь, прокурор. Таким образом,
воры, «обкатав» правоохранительную систему в течение
нескольких лет, теперь крадут не стесняясь. Они знают, что
им не придется долго искать в этой цепочке «слабое звено».
У его кабинета будет стоять очередь из этих служб, чтобы
оказать платную услугу по урегулированию его противоречий
с законом. Ему останется устроить только тендер, кто
это сделает быстрее и дешевле. Поэтому, повторяю: это не
сицилийская мафия, а российский образ жизни. Есть деньги
на подкуп правоохранительной системы, значит, можно воровать,
а иначе посадят.

Лукин вновь проделал процедуру с коньяком, кофе и
шоколадом.

— Господин Лукин, наше руководство интересует ваша
служба в криминальной милиции. Можете высказать свое
мнение по организованной преступности? — спросил
Клаус.
— Я проработал двадцать пять лет в уголовном розыске
и последние пять из них в Департаменте уголовного розыска
страны. Боролся и с организованной преступностью, но
короткие периоды в составе бригад по разработке крупных
~269~



группировок. Мое личное мнение и мнение моего бывшего
шефа по этой теме такое: не надо делить преступность на
организованную и обычную. Все преступники во всем мире
связаны между собой, поэтому все они организованы. Даже
мелкие воры отдают часть добычи в общую воровскую
кассу. У них нет границ. Им не мешает языковой барьер и
вероисповедание.

— Мы, кстати, такого же мнения. А можете назвать какие-
нибудь значимые разработки преступных групп?
Лукин с первых минут понял, что его тестируют этими
вопросами и даже догадался, зачем, поэтому и отвечал немцам
на их вопросы доходчиво.

— Для этого у нас с вами не хватит всего срока моей
командировки.
— Мы так и предполагали, поэтому у нас к вам деловое
предложение.
— Эту тему мы в Гамбурге уже обсуждали, и я высказал
свое твердое мнение, — Лукин еще раз убедился, что правильно
разгадал намерения и упредил его.
— Нет, нет. У нас другое предложение. Мы хотим пригласить
вас на работу к нам в Академию в порядке обмена
опытом, — сказал Клаус.
А вот это прозвучало неожиданно. И заманчиво.

— Спасибо за предложение. Я, пожалуй, в сложившейся
ситуации принял бы ваше предложение, но я реально
смотрю на действительность. Меня просто не отпустят для
этого дела.
— Мы направим официальный запрос по обмену опытом.
— И вам пришлют другого сотрудника, но не меня.
— Почему? — спросил Клаус.
— Слишком много знаю, — улыбнулся Лукин.
— Так мы и хотели получить такого специалиста, который
подробно и профессионально смог бы готовить наших
полицейских к тому, что российский криминал все сильнее
и настойчивее будет влиять на жизнь в Германии. Нам нужен
~270~



именно такой специалист, как вы, для обучения наших полицейских.
Мы ведь понимаем, что нам в Германии еще долго
придется сталкиваться с негативными явлениями из России.

«Вы даже не представляете, как долго. И скоро вы будете
в «восторге» от этого, так как многие жулики переедут в
Германию под видом благополучных бизнесменов», — подумал
Лукин, но не стал пугать этим прогнозом Клауса.

Он не представлял, как можно объяснить эти «негативные
явления», творимые в России, молодым полицейским
Германии, где на полицию работают все финансовые
структуры, а граждане законопослушны. Да, это не Россия,
поэтому бесперспективным было их предложение. Они, видимо,
это тоже понимают и хотят на встречах с российскими
специалистами получить как можно больше информации.

— Господин Лукин, а что вы думаете про «Кремлевское
дело»? — поинтересовался Клаус.
— Я могу вам выдать небольшой прогноз, что у швейцарской
прокуратуры и Скуратова ничего не получится,
потому что дело касается близких к «семье» людей.
— Но там, насколько нам известно, дело очевидное.
Причем все уже зафиксировано швейцарской прокуратурой:
перечисление денег на личные счета, все проводки
по отмыванию денег, нажитых в финансовых структурах
Швейцарии. И что, ничего не получится? — Клаус явно не
понимал или делал вид.
— Точно не знаю, но думаю, что не получится, и только
потому, что Россия не входит в Международную организацию
по борьбе с отмыванием денег, и никто в России
серьезно не будет расследовать эти факты. Будет то же самое,
что с Михасем в Женеве.
— Да, господин Лукин, ваша логика основана на реальности,
а если учесть, что вы знаете эту тему, то мы готовы с
вами согласиться, но жизнь покажет.
— Она уже показала, что воровать в таком хаосе легче
и приятнее, чем в правовом государстве Западной Европы
или Америке. Там работают законы, а в России они только
~271~



на бумаге, а некоторые из них специально «размыты» подзаконными
актами или такими понятиями, как: «Если законом
не запрещено, то можно». А таких ходов в финансовой
системе, сколько угодно. Это еще в России называют «пробелами
в законодательстве», когда преступные действия не
подпадают под ответственность, а потому они не становятся
преступными. Законы постоянно дорабатываются, но воры
к этому времени уже успевают все украсть.

Настало время возвращаться домой. Накануне вылета
они с Михаилом прошлись по магазинам Кельна и купили
себе по электробритве «Браун», а Лукин сувениры жене и
дочкам. Это все можно было бы купить в Москве, где было
все, что угодно, но гораздо дороже.

В самолете он занял место у окошка, но сплошная картина
облаков его не интересовала. Лукин вспомнил последнюю
встречу с Клаусом. Немцы на этих встречах силились
понять, что же на самом деле происходит в России и как
это отразится на Германии. Ему тоже хотелось это знать, а
не догадываться, и совсем не волновала Лукина Германия.
Он в душе поддерживал шаги по борьбе с коррупцией
Генерального прокурора Скуратова и его «занозистого»
Михаила Катышева, о котором даже его недруги говорили,
как о бессребренике. Но как такую борьбу можно вести в
верхних эшелонах власти без поддержки МВД и ФСБ? Без
их оперативно-розыскных мероприятий? Это могла сделать
и сама прокуратура, но специалистов такого уровня у нее
не было, а в МВД и ФСБ таких борцов становилось все
меньше и меньше. Да, влияние царя Бориса I, как он сам
себя называл, немного поубавилось, но он еще оставался у
руля государства с полными правами единовластия. В России
другого властителя и быть не могло: огромная страна,
вековые традиции. Но как он мог отдать на поругание честь
и достоинство своей настоящей семьи, в которую влезли
олигархи и образовали «семью» мафиозную?

Самолет набрал высоту. Миловидные стюардессы, а
других на международных рейсах и не могло быть, катали

~272~



по проходу тележки с сувенирами и спиртными напитками.
Ничего уже не хотелось, и они с Михаилом отвернулись
от этих соблазнов и вернулись каждый к своим мыслям и
размышлениям.

Лукин прокрутил в памяти, как все в России начиналось.
Сначала кучка дельцов-проходимцев понаписала под
себя законы, после власть обогатила этих дельцов в обмен
на их политическую поддержку. Срочно нужен был класс
коррумпированных капиталистов для поддержки власти,
которая правит нищим народом и разваленным ими же
государством. Они платят, они и заказывают «музыку».
Любые происки в отношении их компании они жестко
наказывали. Совсем недавно они «ушли» министра внутренних
дел Куликова, который на секретных заседаниях
только начал вести разговор о наведении порядка в этой
компании и тут же был заменен. До этого годом раньше вышли
в отставку начальник президентской охраны Коржаков и
директор ФСБ Барсуков вместе с первым вице-премьером
Сосковцом, судьбу которых практически решили за одну
ночь скандала, связанного с коробкой из-под ксерокса с
500 тысячами долларов. И всего делов-то, перед сном дочка
пожаловалась папе о неправильном поведении трех человек
и задержании ими непонятно откуда взявшихся полмиллиона
долларов. А Березовский с друзьями подлил «масла в
огонь», сообщив Ельцину, что эта троица готовила переворот.
Так за одну ночь борцы с коррупцией превратились
в «контрреволюционеров». Как можно бороться с этими
дельцами сейчас?

«Немцы просто «караси-идеалисты», — Лукин улыбнулся,
вспомнив Клауса и его надежду на международное
расследование «Кремлевского дела».

Совсем недавно в России громыхнул финансовый кризис,
так называемый «черный вторник» 17 августа, а за
три дня до этого Международный валютный фонд выдал
России кредит почти в пять миллиардов долларов на защиту
российского народа от финансовой катастрофы. И что вы

~273~



думаете? Ни одного цента не упало с этих пяти миллиардов
долларов в России. Эти доллары затерялись в швейцарских
банках на известных всему миру счетах. Швейцарские банки
уже давно перестали хранить в тайне вклады жуликов. Уголовное
дело возбудил прокурор от МВФ. А что же дальше?
Все. Финиш. Нет такой статьи Уголовного кодекса, чтобы
привлечь этих жуликов к уголовной ответственности. Всем
уже известно, что причиной финансового кризиса в России
стала финансовая пирамида ГКО, в которую играли только
чиновники верхних эшелонов власти, а вернее, приближенные
к «семь е». Их насчитывается семьсот восемьдесят
чиновников высокого ранга. И опять же их действия не подпадают
под Уголовный кодекс, а значит, невозможно вернуть
в государственную казну украденные ими оттуда деньги. Власти
могут их наказать административно, выписать штраф за
неправильное поведение, снять с работы, объявить выговор.
И все, а они останутся при деньгах. Формально в Уголовном
кодексе все прописано. Но для этого надо расследовать, а кто
попрет против этой «кучки»? Многие на этом поле битвы
головы сложили, а вместо них назначили более сговорчивых.

И все же нашли одного принципиального. Для расследования
дела по реставрации Кремля назначили прокурорского
генерала Георгия Чуглазова, замначальника следственного
управления Генпрокуратуры. Лукин работал с ним в
следственной бригаде Генпрокуратуры по расследованию
событий вокруг Белого дома в октябре 1993 года. Он был
командирован от МВД для оперативного сопровождения
этого уголовного дела. Тогда Лукин по достоинству оценил
профессионализм и принципиальность Чуглазова.

Ему навсегда запомнилось совещание по итогам расследования.
19 февраля 1994 года было морозное субботнее
утро, когда работу их бригады заслушивал в зале совещаний
дома 3 по Воздвиженке, что напротив Кремля, заместитель
Генерального прокурора Олег Гайданов. Лукин с ним
тоже ранее встречался, но по расследованию «узбекского
дела». Следователи Генпрокуратуры выходили по очереди

~274~



на трибуну и заверяли Гайданова в успехах расследования,
но в конце совещания на трибуну вышел Георгий Чуглазов,
который мягко опроверг их бравые отчеты об успехах и
нарисовал довольно мрачную перспективу по окончании
расследования событий вокруг Белого дома. Он обвинил
власти в нарушении Конституции и в расстреле из пушек
танков всенародно избранных парламентариев и в то же
время сообщил, что нет достаточных оснований для дальнейшего
содержания под стражей Руцкого, Хасбулатова и
их сторонников.

В заключение он сообщил, что уголовное дело не имеет
судебной перспективы. Стандартные обвинения «мятежников
» из Белого дома в организации массовых беспорядков
с незаконным хранением оружия не нашли объективного
подтверждения. В зале воцарилась тишина, а потом, как
гром среди ясного неба, с трибуны прозвучал вопрос: «Кто
будет отвечать за организацию расстрела парламента страны,
за сотни ни в чем не повинных убитых россиян?» И сообщил
далее, что следователи Генпрокуратуры установили
факт призыва руководства Белого дома начать переговоры
4 октября, но президентская сторона отклонила это предложение.
Это был Чуглазов. Многим стало понятно, что
правящая верхушка решила отомстить «мятежникам» из
Белого дома и утопить их идеи в крови, чтобы напугать их
сторонников.

Гайданов закрыл совещание, не став более выслушивать
мнение других следователей. Лукин знал, что результаты
этого совещания были доложены президенту Ельцину,
который выдал 22 февраля амнистию всем участникам
событий, которые вряд ли знают, кому они обязаны своим
освобождением. Был, конечно, потом суд над Варенниковым,
который настоял на этом и выиграл, но кто знает,
чем могло бы закончиться дело, если бы не честный и
принципиальный доклад Чуглазова. После были события
не менее знаменитые, с выносом полумиллиона долларов
из Белого дома, когда бывший начальник 7 отдела МУРа

~275~



Валерий Степанович задержал Лисовского и компанию с
этой коробкой. Так получилось, что Лукин знал и Степановича,
но это дело тоже расследовал Георгий Чуглазов. Тогда
не дали ему докопаться до корней этой истории, объявив,
что полмиллиона долларов бесхозные, а подозреваемый
в хищении Лисовский изменил показания, сообщив, что
не знал об их нахождении в коробке из-под ксерокса. Он
думал, что выносит мусор. Бывает же такое? Оказывается, в
России бывает. Народ нищенствует, а тут вместе с мусором
на помойку выносят полмиллиона долларов. И откуда? Из
Белого дома после выборной компании. Вот бы устроиться
туда дворником. Разве можно в России что-то расследовать
объективно?

Поэтому не завидовал Лукин Чуглазову в связи с назначением
на расследование «Кремлевского дела». При другом
раскладе в высших эшелонах власти он бы не завидовал
лицам, проходящим по этому делу, но не сейчас. Они еще
не сложили свои полномочия от царя Бориса до «завхоза
Кремля», а по совместительству всего «семейства» Павла
Бородина.

Лукин на самом деле знал очень много, но он всегда
трезво оценивал полученную информацию, и было у него
золотое правило, что если у тебя нет в руках рычагов власти
и возможностей для ее реализации, то нечего и шевелиться.
Значит, не пришло ее время, а донкихотствовать в России,
аналогично, что «писать против ветра». Результат будет
одинаковым. А, может, и правда, лучше работать дворником
в такой период развития коррумпированного капитализма.
Только где-нибудь во внутреннем дворе Белого дома.

Он представил лицо Георгия Чуглазова, когда подозреваемый
сообщил ему, что он выбрасывал мусор, а там поллимона
баксов. Вседозволенность в верхних эшелонах власти
распространяется, как плесень на ближайшее его окружение.
Так о каком объективном расследовании может идти речь?
Скоро последние борцы за законность обломают себе зубы,
и даже страшно представить, во что это может вылиться.

~276~



Где-то далеко остался Кельн. Как Лукину показалось,
скучновато живется немцам. Все у них разложено по полочкам,
ни шагу влево, вправо, все расписано, оттого и
скучно. Умеют они веселиться, но это бывает только в редкие
праздники. Расшевелить бы их российскими проблемами.

И еще дальше остался Париж — город любви. Как сказочный
сон. Уютный столик в кафе «Прокоп», прогулка по
Люксембургскому саду, обзор из окна автомобиля всех достопримечательностей
Парижа за три часа, это было больше
похоже на сон. Все пролетело на легком шлейфе парижского
воздуха, наполненного тонким ароматом изысканных духов,
исходящих от прекрасной спутницы.

Говорят, если не виделся с любимой женщиной двадцать
лет, то, увидев ее по истечении такого времени сильно изменившуюся
не в лучшую сторону, ты загасишь последние
угольки того огня, что бушевал много лет назад. Но этого
не произошло. Лаура почти не изменилась. Если только
стала немного серьезнее. Впрочем, взрыва чувств от этого
романтического свидания тоже не произошло. А ох как это
было необходимо им обоим, как глоток чистого воздуха!
Тогда, двадцать лет назад, их многолетний роман закончился
многоточием с зависшими в воздухе словами любви
и надежды на скорую встречу, но дальнейшие события в их
жизни не позволили им осуществить мечту.

Теперь после этой встречи можно было спокойно ставить
точку.


Предатели


В Москве Лукина ожидали суровые будни. Звонок
инспектора Мотина из управления расследования ГТК,
вытеснив парижские воспоминания, напомнил, где и с кем
Лукин находится.

— Расследование дела по сыру нашим управлением взято
на контроль, и наш начальник Марк Романович Факиров
предлагает завтра в 15 часов провести заслушивание хода
расследования. Кто будет докладывать? — cпросил Мотин.
— Если позволите, то я сам лично доложу. Правда, я
только что прилетел из Германии и не знаю последних мероприятий
по этому делу, но думаю, что успею изучить до
завтра и доложить.
— Никаких возражений. До встречи.
Лукин сначала решил разбить всю эту команду контрабандистов
вместе с их покровителем Мотиным, а может,
кого и повыше зацепить. Материалов, добытых в Германии,
для этого хватало. Но потом подумал и решил взять паузу.
Надо послушать, что скажет руководство по этому вопросу.
К тому же совершенно очевидно, что Марк выполняет
указание более высокого начальника, потому что проводит
уже второе заслушивание хода этого расследования, что
по другим делам никогда не проводилось. Значит, у них
недостаток информации и заинтересованные лица хотят

~278~



получить ее во время заслушивания. Но их надо оставить
на «голодном пайке». А чтобы они не скучали, Лукин дал
команду начальнику отдела расследований таможни Владимиру
Чебурахову подготовить запрос по «сырному» делу в
Германию. В этом запросе должны были быть перечислены
фирмы и даты, когда они занимались поставками в Россию.
Этот запрос пойдет от ГТК в Генпрокуратуру, а уж оттуда в
Германию, где его уже ждали и были в курсе, что конкретно
интересует Лукина. Ему было интересно, в каком виде этот
запрос уйдет в Германию.

Лукин приехал в управление расследований со своим
новым инспектором Козловым, который перешел из Московской
таможни. Он был отставным армейским офицером
и еще «плавал» в таможенном законодательстве, но
отличался дисциплинированностью и четко выполнял
указания. А Лукину больше ничего и не надо, так как он
сам расследовал это дело, а Козлов только документировал
мероприятия.

Мотин коротко изложил фабулу дела. Конечно же, кроме
Лукина никто не знал всех тонкостей, если не считать самих
контрабандистов. Лукин доложил о трудностях расследования,
о том, что руководство фирмы «Идасна» саботирует
все мероприятия по расследованию, поэтому необходимо
запросить информацию в компетентных органах Германии
по всем договорам о поставках сыра в Россию, в том числе
по этим задержанным полутора тысячам тонн.

— Но запрос, наверное, сделал следователь МВД,
который расследует уголовное дело по этой контрабанде
сыра, — предположил Марк.
— К сожалению, они этого не сделали и, по моим сведениям,
делать не собираются, — сказал Лукин.
— Почему?
— Они намерены прекратить это дело. Правда, я не
знаю, на каком основании. Уголовное дело было передано
нами транспортному прокурору со всеми доказательствами,
и если мы не хотим сесть в лужу, то надо запросить Герма~
279~



нию. У нас есть конкретная фирма-получатель «Идасна» и
есть отправитель «Кезерай Шампиньон», есть контракты
между ними. Но есть подозрение, что «Идасна» работает в
режиме нарушений закона не один год, меняя «прокладки»
из фирм-невидимок, на которые списывает уклонение от
уплаты таможенных платежей.

— Вы можете это доказать? — спросил Мотин.
Лукин сделал паузу. Пожалуй, хватит с них информации.
— Пока нет. Надо посмотреть, что ответят немцы.
Марк взял запрос, и они с Мотиным принялись его
читать. Лукин запрашивал копии экспортных деклараций
и контрактов, а также документы по оплате, отгрузке, доставке
и контролю груза фирмой «Хорманн» в Москве.
В запросе были указаны полные данные немецких фирм с их
руководителями и телефонами. Это было явной неожиданностью
для Мотина и его руководителя. Они неоднократно
переглянулись, читая запрос в Германию, но больше ничего
не спросили.

— Хорошо, мы передадим запрос в отдел сотрудничества
с зарубежными странами. Они направят его через
Генеральную прокуратуру, — сказал Марк.
Лукин слегка ухмыльнулся. Ему уже была известна цепочка
прохождения запроса, на которой «висели» покровители
«сырного дела». Он был уверен, что этот запрос не
покинет стен кабинета управления расследований, но если
это и случится, то потеряется в Генеральной прокуратуре, и
он даже знает у кого. Недавно туда перешел работать Юнус
Касумов из Московской транспортной прокуратуры. Он
гасил это дело еще на Леснорядской улице, и теперь, наверняка,
взял его на контроль.

И на этом заслушивание закончилось. Факиров с Мотиным
готовились к докладу руководству, а может, и другим
заинтересованным лицам, для чего они и устроили это заслушивание,
подключив к докладу Лукина, хотя два месяца
назад руководством было принято решение о передаче этого
дела в управление расследований ГТК.

~280~



Он позвонил своему знакомому прокурору из управления
по надзору за исполнением законов в таможенной
сфере Генеральной прокуратуры Виктору Николаевичу
Киму и договорился встретиться после работы. К этому прокурору
многие руководители таможен искали «тропинки
подхода», но у них ничего не получалось, а с Лукиным они
иногда могли себе позволить пообщаться в неформальной
обстановке, пооткровенничать, даже употребить лишнего,
и Ким никогда не слышал от него ни одной просьбы по служебной
линии. Поскольку прокурор жил один и недалеко
от дома Лукина, их встречи проходили у Кима.

— Лукин, прежде чем пить с тобой водку, я выяснил,
что за тобой нет темных дел, и мне нравится, что ты из
угрозыска. Это, наверное, единственная служба во всей
правоохранительной системе, с которой не конфликтует
прокуратура. Я слышал, что у тебя какие-то разногласия
со своим и нашим руководством по «сырному делу»? —
спросил Виктор Николаевич.
— И до Генералки слухи докатились. Николаевич, у
меня нет разногласий с руководством, а тем более с твоими
коллегами. Я знаю точно, что в «сырном деле» фигурируют
жулики и контрабандисты, а их покровители стараются превратить
доказательства по делу в разногласия со мной. Хрен
бы с ними, если бы они загасили это дело и не трогали меня
и моих подчиненных, но им этого мало. Они хотят и нас
обделать, но этого у них не получится. Поверь мне на слово.
Лукин плеснул водку по рюмкам. Сергей, родственник
хозяина квартиры, он работал в Госдуме, сидел и помалкивал,
так как Ким давно запретил ему вмешиваться в какиелибо
дела.

— Я и не сомневался в тебе. Только я случайно узнал,
что уголовное дело по контрабанде сыра прекратили за
отсутствием состава преступления и арестованный товар
выдали владельцам, — неожиданно сообщил Ким.
— А это еще кому? Там владельцем товара значится
фирма-однодневка с несуществующим генеральным дирек~
281~



тором, за которого во всех актах о получении сыра после
таможенного оформления расписывался один из начальников
в нашей таможне, — Лукин даже улыбнулся от наглости
принятого решения.

— Не может быть, — хихикнул Ким.
— В Центральной акцизной таможне все может быть.
Вот только интересно, как МВД будет выдавать арестованный
товар несуществующим лицам? Они ведь это дело вели
сначала, потом передали нам, а мы уже — в прокуратуру.
Кстати, когда мы передавали это уголовное дело, то в нем
были подшиты материалы проверки фирмы «Иритас»,
которая была владельцем сыра. Так вот, там все до безобразия
незаконно. Гендиректор Грибов потерял паспорт по
пьянке и не знал ничего о фирме, которую зарегистрировали
на его имя, поэтому и расписывался за него таможенник
высокого ранга.
— Я этого не знал. Мы об этом никогда не говорили.
Если хочешь, то я доложу заместителю Генпрокурора Сабиру.
Мы с ним учились вместе в Ростове и разберемся с этим
делом, — предложил Ким.
— У меня тоже было желание разобраться с этим делом
после их накатов на меня, но я, Виктор Николаевич, человек
думающий, и если ввязываюсь в какую-нибудь драчку, то
сначала взвешиваю, где я окажусь после победы или поражения.
Для драки с крутыми бизнесменами время еще
не наступило, и мне кажется, не скоро наступит, поэтому
хрен с ними. Пускай воруют, а ГТК и МВД их прикрывают.
— Смотри, тебе решать.
— Я уже давно решил. Еще в августе, после того, как на
меня наехали, а руководство ГТК, которое давало письменные
указания, ушло «в тину». Мол, сам разбирайся.
— Бандиты накатили? — оживился Ким.
— Можно сказать и так, но представителем у них выступал
начальник службы безопасности нашей таможни
Голубев, который сказал, что я влез не туда, куда надо, и меня
могут подставить или грохнуть.
~282~



— Ну и дела на вашей кухне. Но если не хочешь, чтобы
Генпрокуратура занялась этим делом, то об этом больше
не говорим. Мне тоже не нужна лишняя информация, по
которой невозможно работать. Давай наливай по рюмке.
Может, ты и прав, что еще не время для разоблачения больших
начальников. Мы будем пить водку или день потерян?
— Ты обещал угостить домашними пельменями.
— Да, правильно. Мы же после работы.
Они вышли на кухню. Виктор Ким открыл морозильную
камеру. Она была забита целлофановыми мешочками
с пельменями размером чуть больше наперстка.

Наверное, это еда одиноких мужчин. Он достал мешочек
с пельменями, тряхнул его, и они зашуршали от мороза.

— Алсу готовила. Вернулась из Лондона и теперь опять
учится в московской школе. Вот налепила, пока каникулы,
— не без гордости сообщил он.
Ким рассказывал, что папа у этой девочки очень гостеприимный,
и они с ним иногда загуливали. Лукин слышал
песенки из альбома «Жу-жу» в исполнении Амазонки, как
называли застенчивую девчушка Алсу. Ей было лет пятнадцать,
а детство у нее уже закончилось, и началось творчество,
вышли песни «Иногда» и «Зимний сон». Правда, народ
тут же запустил анекдот: «Когда Алсу выпускает новый
клип, в стране дорожает бензин». Заботливый отец-нефтяник
обеспечил дочери европейское образование и вложил
в ее раскрутку до миллиона долларов. А вот, подишь ты,
пельмени лепят всей семьей, как в былые времена в маленьком
городке нефтяников Когалыме, откуда они перебрались
в Москву. Этот поселок и городком нельзя было назвать,
но он был штабом компании «ЛУКОЙЛ». Но у богатых
свои причуды и если они сохранили эти традиции в семье,
то таких пельменей не купить в российских магазинах даже
на их миллионы. Сибирские пельмени были привычной
едой для обитателей тех мест, а что они были сибирскими,
у Лукина не было сомнений. Именно такого размера лепят
пельмени в Сибири, в «один прикус». Потому он не думал,

~283~



что прокурор Ким «заливает» о происхождении пельменей
в его морозилке.

За время службы в МВД Лукину довелось побывать во
многих «медвежьих углах» России. Заглянул он однажды
к своему знакомому начальнику Когалымской милиции
Валерию Сергеевичу, когда вылетал на расследование авиакатастрофы
в Сургут, и попал на пельмени, которые они
готовили в основном из оленины.

Прокурорские пельмени вкусные, но они приготовлены
из говядины и баранины, так как их лепили
мусульмане, а у Валеры он отведал настоящих сибирских,
может ханты-мансийских. Процедуру их приготовления
Лукин подглядел у Татьяны, жены Валеры. Такого Лукин
раньше не видел. Вот как это делалось. Она прикинула
на руке примерно одинаковые по весу куски оленины,
постной свинины и небольшой кусочек сала. Все сложила
в большую чашу и вынесла на мороз, чтобы мясо застыло
и резалось тонкими слоями, как строганина. Затем мелко
изрубила его сечкой в деревянном корыте вместе с луком
и чесноком. Потом, как следует, потолкла эту изрубленную
массу толкушкой, как картофельное пюре, добавляя
соль и перец. В конце заправила фарш молоком и еще
раз промяла и перемешала. Замесила крутое тесто, которое
было белоснежным от хорошей муки. После замеса
Татьяна тоже вынесла его на мороз, чтобы остыло перед
раскаткой. Пока она лепила пельмени, они с Валерой
потихоньку выпивали. У начальника милиции можно
было попробовать и настоящих даров природы. Валера
достал банку моченой брусники и порезал по-сибирски
большими кусками нельму, тайменя и муксуна, а потом
достал баночку с икрой желто-оранжевого цвета размером
с клюкву. Это была икра муксуна, и Валера сообщил, что
такая икра очень большая редкость, а из-за ее целебных
свойств по устранению полового бессилия у пожилых мужиков
она поставляется в Кремль. Татьяна вынесла первую
партию пельменей на мороз и, пока лепила вторую, они

~284~



уже замерзли. Она опустила их в кипяток, заправленный
по-особому, по-сибирски.

Вроде бы совсем недавно это было, а прошло ровно
десять лет. Лукин посмотрел на шустрого Сергея Кима,
который уже поставил кипятить воду и подсолил ее. Он
вспомнил, как варила пельмени в Когалыме Татьяна, и предложил
братьям Ким:

— Давайте я отварю пельмени, как это делают в Сибири,
а то пельмени сибирские, а Сергей обращается с ними,
как с магазинными останкинскими. Жалко такой продукт
губить, — предложил Лукин.
— Ну, как ты думаешь, Сергей, можем мы доверить
кухню муровцу? — спросил прокурор.
— А почему нет? Пельменей в морозилке много, да и
испортить такой продукт невозможно.
Лукин снял костюм и засучил рукава рубашки, от чего
прокурор улыбнулся и налил по рюмке водки.

— Сергей, я вижу по подходу Лукина к плите, что все
будет в порядке. Предлагаю выпить за нового повара.
А Лукин тем временем сыпанул в кастрюлю черного
перчика и добавил лавровый лист, потом опустил в кастрюлю
кусок сливочного масла. Головку репчатого лука
он только помыл и опустил туда же в кожуре. Пока эта
смесь закипала, он добавил в горчицу немного уксуса и
перемешал.

Увидев, с каким любопытством братья Ким наблюдают
за его действиями, произнес:

— Эту смесь можно с юшкой, кто любит пельмени, как
супчик, а можно просто со сметаной.
Вскоре вода закипела, и он побросал в нее пельмени,
а когда они всплыли, и прокурор уже готовил тарелки под
раздачу, Лукин бухнул в кастрюлю стакан холодной воды.

— Да, Сергей, не все так просто, оказывается, у сибиряков.
Не скоро мы закусим пельмешками, — Виктор Ким
с грустью посмотрел в кастрюлю, где только что кипели
пельмени.
~285~



— Еще три минуты, но ни один пельмешек не разварится
после такой процедуры, — сообщил Лукин и, как только
опять закипело, он выключил газ и разложил пельмени по
тарелкам.
Виктор Ким разлил по рюмкам водку.

— Очень правильное движение ты сделал, потому что у
сибиряков есть пословица: «В Сибири пельмени без водки
едят только собаки».
Все дружно засмеялись.

— А я всегда к пельменям отношусь по-человечески
и только с водкой, — улыбнулся прокурор. — Павлович,
чтобы больше не возвращаться к нашему разговору о контрабандистах,
знай, что я всегда готов тебе помочь в делах
на стороне закона.
— Николаевич, спасибо. В этом я не сомневался.
— Тогда давай за это по маленькой.
— С таким темпом у нас пельмени останутся, а водка
кончится, — улыбнулся Лукин.
Ким открыл дверцу холодильника, и Лукину стало плохо
от такого количества разных сортов водки, бутылки лежали
горизонтально на всех полках. Для продуктов была отведена
только верхняя.

— У нас этого добра хватает.
— По этому поводу есть короткий анекдот. Трое мужиков
заказали в ресторане четыре бутылки водки, а официантка
спрашивает у них: «А что будете кушать?». — «А мы
вот ее родимую и будем кушать», — ответили мужики.
— Сергей, у тебя руки не болят? — спросил Лукин.
— Нет, все нормально, а что?
— Тогда, почему не наливаешь?
Лукину приятно было пить водку с этим простым и
открытым прокурором, а для кого-то он был грозным и
нерусским законником, которого боялись на таможнях.

Они хорошо посидели. Лукин перешел Тверскую улицу
и дворами быстро добрался до дома, где его встретила жена с
дочками. После прогулки по свежему воздуху приятно было

~286~



выпить чашку горячего чая и расслабиться в домашнем уюте.
Лукин принимал спиртное очень редко, и Олеся никогда
не задавала ему по этому поводу вопросов. Она знала, что
если выпил, то так было надо. По количеству выпитого чая и
кефира она определяла количество выпитого им спиртного
и просила в следующий раз не перегружать организм этой
гадостью.

Сон после водки был крепким, и утро пришло слишком
скоро, но он выспался. Перед душем улыбнулся себе в зеркало,
потому что, говорят, улыбка с утра — залог хорошего
настроения на весь день, а еще говорят, что если погрозить
в зеркало пальцем и твое отражение не покажет тебе кулак,
то все отлично. Дочки уже завтракали перед школой.
У них последний день занятий перед зимними каникулами.
Лукин заказал им билеты на новогодние елки, но их
интересовали в детских представлениях только подарки,
потому что им были скучны встречи с Дедом-Морозом и
Снегурочкой. Анюта училась в пятом классе, а Людмила
во втором. Виктор припрятал подарки в цветных коробочках
с лентами, которые выставит ночью под елочку. Он
с детства привык, что живую елку надо ставить в ведро с
мокрым песком, и тогда она стоит долго и от нее пахнет
Новым годом. Накануне наряжали елку всем семейством.
Дочки вешали игрушки на нижние ветки, а они с женой
на верхушку ели. Лукину этот запах ели и процедура с ее
украшением напоминали запах детства и ощущение абсолютной
безмятежности, потому что не надо было мотаться
по магазинам в предпраздничной безумной суете и ломать
голову, что подарить близким, что вкусное приготовить и
где достать продукты.

Зря Лукин рассчитывал на здравый смысл в поведении
«сырных» контрабандистов. В канун Нового года
они показали свой звериный оскал. С Кузнецкого места
позвонил Андрей Ярошенко, начальник отдела экономической
контрразведки ФСБ России, который курировал
таможенную сферу деятельности. У Лукина с ним давно

~287~



сложились приятельские отношения, они провели ряд
совместных операций по борьбе с контрабандой. Именно
ему он отправил два месяца назад фиктивную экспертизу
по копии подписи его дознавателя Бурцевой, так как она
проводилась в подведомственной ФСБ конторе с номером
воинской части. Лукин тогда своим письмом поставил все
службы, кто касался этой «липы», в тупик. ФСБ, МВД
и прокуратура не знали, что ответить на его вопросы, так
как их подчиненные сделали эту фиктивную экспертизу
для шантажа таможенников, чтобы они прекратили дело, а
вместо этого получили бумеранг от Лукина.

— Очень важный вопрос. Ты можешь ко мне подъехать?
— спросил Ярошенко.
— Хорошо. Я уже в пути.
Все нутро Лукина протестовало против принятого
кураторства таможенных органов сотрудниками госбезопасности,
и это, вероятно, у него осталось со времен работы
в уголовном розыске. Он провел с чекистами много совместных
операций по борьбе с преступностью в милиции
и на таможне, но при равном и независимом партнерстве,
а слово «кураторство» резало по ушам. Лукин, как старый
оперативник, понимал под этим словом оперативное обслуживание
таможни, а это означало вербовку стукачей в ее
рядах со всеми вытекающими последствиями этой поганой
деятельности. Он с улыбкой на лице предлагал сотрудникам
ФСБ, которые представлялись его кураторами, показать
приказ об этом, зная, что если таковой и был, то секретный,
и показать они не смогли бы. Поэтому кураторами таможни
представлялись чекисты, у которых возникали те или иные
вопросы к таможне. Но Лукин знал настоящих кураторов
таможни, и когда некоторые сотрудники лезли «не в те ворота
», то пользовался этим словом «кураторство», чтобы
настоящий «их смотрящий» привлек своих коллег. По
Центральной акцизной таможне их куратором был Сергей
Иванович, но он лежал в госпитале, и временно его функции
перешли к Ярошенко, а в Московской таможне таких кура


~288~



торов было аж пятеро, и все крутились вокруг растаможки
иномарок. Настоящий же куратор Александр Кимович
приезжал в таможню редко и общался только с начальником,
который и познакомил с ним Лукина. Кимыч, как они звали
его между собой, ненавязчиво интересовался обстановкой
на таможне, иногда хмуря густые брови и шевеля пышными
усами с проседью. Он знал про все чудачества таможенников,
которые были под следствием или в оперативной разработке,
но руководителям лишних вопросов не задавал,
так как те сами старались навести на таможне порядок, но
это было невозможно.

«Что же всполошило Ярошенко? Что произошло такое
важное?», — подумал Лукин.

Он служил срочную службу на Лубянке и часто ходил
пешком по Кузнецкому мосту. Эта улочка с тех пор почти
не изменилась, если только добавились красочные витрины
магазинов, где представлены известные марки мужской и
женской одежды «Версаче», «Мартинели», «Валентино
». Они аккурат напротив окон кабинетов чекистов из
экономической контрразведки, клиенты этих магазинов
подъезжали на дорогих иномарках и приобретали предметы
одежды по пять тысяч долларов.

Лукин припарковал свой фольксваген на стоянке этих
бутиков, и ему навстречу вышли двое охранников, которые,
выяснив, что он не клиент этих магазинов, предложили освободить
стоянку. Это было и так видно по его автомобилю
и костюму с фабрики «Большевичка», поэтому пришлось
подкрепить свое положение удостоверением красного цвета,
в которое охранники даже не заглянули, так как Лукин показал
на подъезд, что напротив, куда он приехал. Недовольные
сторожа отошли в сторону.

Лукин вошел в подъезд. За тридцать лет ничего не изменилось.
У входа — все тот же небольшой столик с телефоном,
как у дневального в армейской роте, и никаких тебе
решеток, металлических входных дверей и пары сержантов
с автоматами при входе, как теперь в отделах милиции.

~289~



Сержант с важным видом колхозника сначала выяснит, к
кому и зачем пришел в милицию гражданин, как будто бы
он может что-то решить или чем-то помочь.

А на Лубянке все по-прежнему. Опрятный и подтянутый
прапорщик при входе, да и кому взбредет в голову нападать
на ФСБ. Он внимательно посмотрел на удостоверение
Лукина и сообщил, что его ждут. Вот это порядок. Даже
прапорщик на входе знает, что его ждут.

Пока Лукин поднимался на второй этаж, ему вспомнилось,
как тридцать лет назад он выступал на соревнованиях
по пулевой стрельбе за Центральный аппарат КГБ. Но в
кабинете Ярошенко его лирическим воспоминаниям наступил
конец. Тот молча положил перед Лукиным документ
на одном листе. Это была ксерокопия постановления о возбуждении
уголовного дела. Лукин бегло пробежался глазами
по тексту и улыбнулся, увидев в тексте свою фамилию.

— Ты чего улыбаешься, здоровяк? Это тебе не рождественская
шутка. Это очень серьезно, — сказал Ярошенко,
тыча пальцем в постановление.
— Анатолий, если честно, то я подумал, что это твоя
шутка.
— Читай, читай внимательнее.
Лукин начал сверху и настолько внимательно, что буквы
не укладывались в голове. Вроде бы обычное постановление,
каких он сам утверждал сотнями. Только в этом постановлении
в правом верхнем углу — «Утверждаю» поставил
подпись заместитель Генерального прокурора РФ государственный
советник юстиции 1-го класса Матвей Борисович
Косарев, а внизу — помощник Генерального прокурора всея
России и тоже генерал Семен Михайлович Яцков. Он же был
и начальником следственного управления Генпрокуратуры.
Таких подписей на постановлениях он никогда не видел, а
тут еще и его фамилия среди строк.

Так, что же такого натворил Лукин и за что удостоился
такой чести? Далее шел текст, что именно установили эти
два советника юстиции высочайшего класса. Все было, как

~290~



в сказке, чем дальше, тем страшнее, но это была не сказка, а
Лукину после каждой строчки становилось почему-то все
веселее. Оказывается, дознаватель Екатерина Бурцева подделала
подпись на своем же постановлении о выемке сыра
со складов фирмы «Идасна», и таможенники частично реализовали
его через таможенные склады «Ростэка». Предписание
на эти действия, оказывается, выдал Бурцевой не
кто иной, как Лукин. Их действия Генеральная прокуратура
квалифицировала, как мошенничество в особо крупных размерах,
злоупотребление служебным положением и превышением
должностных полномочий, а далее перечислялись
статьи уголовного кодекса. Это подделка документов и пять
статей уголовного кодекса, которые они с начальником отдела
дознания якобы нарушили. Лукин прикинул на память
санкции по этим статьям, и получалось, что все они тянут
на более десяти лет строгого режима.

— Андрей, мне пора в обморок падать после таких должностей,
которые уделили мне внимание или как? — Лукин
хмыкнул.
— У тебя что это, нервное? — спросил с серьезным
видом Ярошенко.
— Нет, я внимательно прочитал, и это вполне естественное
состояние моей души, потому что в постановлении
изложен бред сивой кобылы в лунную ночь. Они что?
Рассчитывали меня напугать этими должностями? Меня
должен хватить инфаркт, а они будут праздновать победу? —
спросил Лукин.
— Ты хочешь сказать, что там не все правильно написано?
— уже на полтона ниже спросил Ярошенко.
— Там все неправильно написано. Там не только нет ни
одного слова правды, а даже знаки препинания расставлены
не там, начиная с почерковедческой экспертизы подписи
дознавателя. Да я тебе ее высылал вместе с письмом два
месяца назад, и ты меня уговорил не настаивать на получении
письменного ответа. Иначе еще тогда всем им был
бы «кирдык».
~291~



— Вот твое письмо по поводу этой экспертизы и навело
меня на мысль, что в этом постановлении о возбуждении
уголовного дела не все чисто, — начало доходить до Ярошенко.
— И я про то же. Как это дознаватель сама подделала
свою подпись? Потом, к частичной реализации сыра мы
никакого отношения не имеем. Это делал отдел по работе
с конфискованными товарами таможни и на полном законном
основании в соответствии с частью 3 статьи 85 УПК
РСФСР, так как сыр является скоропортящимся продуктом.
И самое главное, что это постановление дознаватель Бурцева
сама подписала и подтверждает это, а значит, что никакой
подделки подписи не было. Это постановление подшито
в уголовное дело, и в тот же день в начале сентября было
передано в Московскую транспортную прокуратуру по подследственности.
А частичная реализация сыра произошла
только через три недели после передачи дела, то есть под
знаменами прокуратуры, и по их отдельному поручению,
которое они выдали таможне. Только прокуратура могла
приостановить действие этого постановления, но этого не
сделали, так как оно было вынесено в соответствии с законом,
— пояснил Лукин.
— Так, так. Интересно. Получается, что прокуратура
сама поручила это сделать? И у тебя есть их отдельное поручение?
— до Ярошенко дошла абсурдность обвинения
таможенников.
— Конечно. Я в то время был в отпуске, но после выхода
видел его у дознавателя Бурцевой. Это проблемы
прокуратуры, если они вообще были. А факты таковы. По
письменному указанию Председателя ГТК дознание таможни
возбудило уголовное дело по контрабанде в отношении
неустановленных лиц от фирмы «Иритас» и арестовало
тысячу двести тонн сыра на складах. На следующий день на
меня накатил мой начальник службы безопасности таможни
Голубев и пообещал, что меня могут «шлепнуть» или подставить
в связи с этим делом. Ни тот и ни другой вариант
~292~



меня не устраивал, поэтому я сообщил ему и начальнику
таможни Плотникову, что отхожу от этого дела, и пошел
отдыхать в отпуск на два месяца. Поэтому все события
происходили без меня, а мою фамилию эта банда указала в
постановлении для испуга. Моя фамилия в тех материалах
значится только в резолюции Председателя ГТК Друганова,
который дал мне письменное указание возбудить уголовное
дело по контрабанде, что мы сделали и в течение трех дней
передали дело в прокуратуру. Поэтому все остальное —
бред, и к официальному расследованию этого дела я никакого
отношения не имею, поэтому зря они это затеяли.
Оперативную проработку этих жуликов я вел и буду вести,
но об этом никто не знает. А эти пять статей УК пусть они
засунут себе в одно место. Вот почему это постановление у
меня кроме смеха ничего не вызывает.

— Я тебя услышал и понял, что тебя в этих делах и рядом
нет, и я бы с удовольствием посмеялся вместе с тобой, если
бы не было так грустно. Хорошо, что твои бывшие коллеги
из МВД России обратились именно ко мне за помощью,
чтобы ФСБ приняло участие при проведении у тебя обыска
в квартире, кабинете и на даче. Я вспомнил твое письмо по
«липовой» экспертизе, и мне показалось, что здесь пахнет
провокацией. Я им отказал, а копию постановления о возбуждении
уголовного дела успел снять. Не мне тебя учить,
как проводят обыски по таким делам от вольного.
Лукин сразу понял весь смысл этого фантастического постановления
с подписями высоких руководителей, действия
которых может проконтролировать только Генеральный
прокурор России или президент. Сработали «оборотни
в погонах», да еще и под «крышей» законников из Генеральной
прокуратуры, а если у них есть завязки среди сотрудников
госбезопасности, то честному гражданину можно
«сливать воду», потому что противостоять их «липовым»
материалам очень сложно. Грамотные, сволочи.

Вот и вспомнишь поневоле царские времена, когда Иваном
Грозным была создана гвардия «государевых людей»,

~293~



которых называли опричниками. Самыми известными
среди них были дворянин Малюта Скуратов, князь Афанасий
Вяземский, боярин Алексей Басманов, да и остальные
были им под стать и при таких же титулах, которые и стали
инициаторами создания такой гвардии для укрепления
Российского государства. Они приносили Ивану Грозному
клятву в верности, обещая служить честно. Многие из них
отрекались от своих семей и жили отдельно от «земских»
людей. Карамзин писал, что к седлам опричников крепились
символы, присущие обстановке в России. Это метла, чтобы
выметать измену, и волчья голова, чтобы измену вынюхивать
и выгрызать. Но это было при царе, который был заинтересован
с «государевыми людьми» навести на Руси порядок,
а при нынешнем российском правителе под опричников попало
бы все его окружение. Поэтому не нужны президенту
«государевы люди», способные навести порядок в России,
отвечающий нормам демократии.

— Да уж. Наслышан, — Лукин вернулся к действительности.
— Возбуждают уголовные дела необоснованно, потому
что составы преступлений выдумывают с потолка. Так
было во времена репрессий в 30-е годы при Советской власти,
так и в этом постановлении описаны события, которых
не было, поэтому мы к ним не можем иметь отношение. На
основании такого «липового» уголовного дела проводится
обыск в кабинете, и обнаруживают подброшенные самими
же операми патроны, чеку от гранаты, может быть и героин.
Фантазия у них небогатая. Так вот, через некоторое время
«липовое» дело прекращается, так как оно было только в
воображении этих подонков, а «новое» дело по обнаружению
подброшенных и запрещенных к хранению предметов
идет в суд или до этого добиваются от «прессуемого» необходимого
результата и прекращают дело. Со мной это
обошлось бы увольнением на вторую пенсию, а там хрен их
знает. Это же банда в погонах.
— Я вижу, ты профессор в таких делах, — ухмыльнулся
Ярошенко.
~294~



— Как оперативный работник я знаю много таких
примеров, но никогда их не использовал и близко не стоял
с этими подонками. Это из-за их неуемных аппетитов многие
парятся по изоляторам без предъявления обвинения
и суда, потому что в судах такие дела могут развалиться, а
так человек сидит и не один год под следствием. Кстати, ты
можешь мне сказать, кто именно приходил к тебе с просьбой
провести у меня обыск и кем санкционировано было
постановление на обыск?
— Могу сказать, что были твои коллеги из ГУБЭПа
МВД, а санкционировал обыск все тот же заместитель Генерального
прокурора России Косарев.
— Так это не коллеги, а «колбасники». Эти твари за
бабки на любую подлость способны. Зря они это затеяли.
Андрей, ты представляешь, сколько они дали в Генеральной
прокуратуре, чтобы те подписались на такой бред? — спросил
Лукин.
— Если ты про Косарева, то зря. Он такими делами не
занимается, — сказал Ярошенко.
— Я тоже до последнего дня так думал, а теперь позволь
мне усомниться. Хотя у этих событий может быть другой
вариант развития. Косарев с нескрываемой ненавистью
относится к преступникам в погонах, и «оборотни» из
ГУБЭПа воспользовались этим, представив меня с Бурцевой
теми самыми бандитами в таможне. Но все равно он
поставил свою подпись «Утверждаю», поэтому я не хочу
искать для него оправданий. Правда отвечать ему придется
только перед своей совестью, так как спросить с него некому.
Если они не одумаются с этим делом, то и Матвей вместе с
Яцковым попадут в мою разработку. Самые высокие борцы
с коррупцией не разобрались, что льют воду на мельницу
«оборотней в погонах». Нет, Андрей, позволь мне усомниться
в их халатности, — покачал головой Лукин.
— И много таких фигурантов в твоей разработке? —
спросил Ярошенко с чекистским прищуром. — Допускаю,
что его тоже подставили. Те же сотрудники ГУБЭПа МВД

~295~



слепили какие-нибудь оперативные материалы на тебя и
принесли Косареву на подпись.

Лукин оставил его вопрос без ответа. Правда, в голове
крутилась мысль: не обозначить ли Андрея Ярошенко
под условным номером в кружочке и не занести ли в свою
схему по разработке этой группы контрабандистов? С
одной стороны, оснований для этого было предостаточно.
С другой стороны, он был безмерно благодарен Андрею
за эту встречу и предупреждение о возбуждении уголовного
дела в отношении его и подчиненных. Серьезный
шаг сделал чекист, когда отказался обыскивать кабинет и
квартиру Лукина, а потом сообщил ему об этом. Все это он
будет помнить всю оставшуюся жизнь и с благодарностью
вспоминать Ярошенко.

Но Лукин почти тридцать лет на оперативной работе
и привык анализировать все ситуации. Возникает вопрос,
почему эти «колбасники» из ГУБЭПа пришли за помощью
в ФСБ именно к Ярошенко? Эти подонки очень осторожны,
чтобы, не подумавши, прийти на Лубянку к чекисту и
предложить ему участие в обыске, который должен был
быть по их сценарию с подбрасыванием незаконных предметов.
В такой ситуации они должны были предупредить
Ярошенко о таком сценарии или в противном случае они
подставляли его под незаконные действия и могли сами
оказаться за решеткой следственного изолятора ФСБ после
скандала, который поднял бы Лукин. Он понял, что против
него работала «система», у которой все роли распределены,
как в спектакле. Контрабандисты заплатили сотрудникам
МВД, и те исполняют заказ по устранению таможенников,
которые возбудили уголовное дело по контрабанде. Для
этого сотрудники ГУБЭПа «слепили» компрометирующие
оперативные материалы на таможенников, и чем страшнее,
тем лучше, потому что все это на бумаге и в их больных мозгах,
но под грифом «Сов. Секретно». За их выдуманные
ужасы они не понесут ответственности перед законом, так
как сошлются на сообщения их агентуры о Лукине, а с той

~296~



спроса нет. Вот эти материалы и могли послужить основанием
для возбуждения уголовного дела и санкционирования
обыска. О таких случаях Лукин много слышал, но чтобы заместитель
Генерального прокурора России подписал такую
«липу», а потом к этому подключали ФСБ. Кому же он так
сильно «насолил»? Лукину можно было гордиться, что он
так высоко поднял планку своей персоны в наезде на него.
Значит, он не простой руководитель таможни, если с таким
«вниманием» к нему отнеслись.

«Такие вот дела, чекист Ярошенко. Много в моей разработке
таких фигурантов из «системы», которые хотят
раскатать меня. Спасибо тебе за все, но ты тоже человек этой
системы, иначе тебя не подключили бы к этому вопросу.
Другое дело, что ошиблись «колбасники» при подготовке
«липовых» материалов и не знали о наших с тобой хороших
отношениях. Однако не наше знакомство остановило тебя
в этих мероприятиях, а мое письмо руководству ФСБ по
поводу «липовой» экспертизы, проведенной в воинской
части ФСБ. Именно эта экспертиза фигурирует теперь в
постановлении Генпрокуратуры, а ты сообразил, как этот
факт я разверну против своих врагов. Ты, Андрей, знаешь
мой бойцовский характер, и это тебя остановило от участия
в незаконных действиях «колбасников», — подумал
Лукин в надежде, что Ярошенко не успел увязнуть в таких
поганых делах и подставит ему плечо помощи в качестве
своей «реабилитации»

— Косарев мог и не читать весь этот бред в постановлении,
потому что его вынес помощник Генерального прокурора
Яцков. Нет, здесь «система» сработала, а это гораздо
проще. Кто выносил постановление о возбуждении, тому и
заплатили контрабандисты, а Матвею позвонил какой-то высокий
руководитель из МВД, которому тоже «вмазали», и
он подмахнул эти постановления не глядя. Но в таком случае
я не верю в его бессребренность, — сказал Лукин. — А мы
можем это с тобой легко проверить. Надо прийти к Косареву
с материалами, доказывающими вину контрабандистов, и
~297~



этим постановлением, которое он подписал, и сообщить ему,
что его подставили. Интересно, какова будет его реакция?

— Не знаю, потому что никто из ФСБ не пойдет к нему.
Вряд ли наше руководство ввяжется в эту войну, — махнул
рукой Ярошенко.
— Вот ты и ответил на все вопросы, а то все честные и
в Генералке просто ангелы. Ворон ворону глаз не выклюет,
так что ли? — спросил Лукин.
— Хорошо. Давай попробуем что-то сделать. Виктор, а
ты можешь мне представить документы, подтверждающие
то, о чем сейчас рассказал, — спросил Ярошенко.
«Совесть пробуждается — вторая серия», — в шутку
подумал Лукин.

— Документы, подтверждающие законные решения
таможни и опровергающие этот бред в постановлении
Генпрокуратуры, будут у тебя через пару часов, а так имей в
виду, что я располагаю доказательствами преступной деятельности
этой группы на протяжении последних четырех
лет. И в моих материалах нет неустановленных лиц. Все
герои известны.
— Я сейчас доложу, пока на словах, начальнику нашего
Департамента. Посиди у меня в кабинете, — Ярошенко
вышел из кабинета.
Лукин с первых минут их встречи бросал поочередно
свой взгляд то на копию постановления о возбуждении
уголовного дела, то на ксерокс в углу кабинета перед входной
дверью. Ярошенко вышел, оставив постановление на столе.
Не надо было быть опытным опером, чтобы понять, что
Ярошенко специально забыл этот документ на столе. Чтобы
у чекиста это было случайностью, он не допускал. Это было
прозрачным намеком, и оба оперативника поняли друг друга
без слов. Лукин быстро сделал копию документа, который
аккуратно сложил и опустил в карман костюма.

После этого ему стало еще спокойнее.
В той фиктивной экспертизе по подписи Бурцевой он
увидел серьезную угрозу с далеко идущей провокацией.

~298~



Это могли сделать недалекие люди в этих вопросах, а они
и были таковыми, поэтому он разбросал копии экспертиз с
сопроводительными письмами во все правоохранительные
органы, а теперь эта «липовая» экспертиза в постановлении
о возбуждении уголовного дела является основным
документом. Эти двоечники совсем обнаглели. По всем
правилам они не должны были бы ее использовать после
поднятого Лукиным скандала. Либо действия членов
этой банды никто не координировал, и «колбасники» из
ГУБЭПа с Генпрокуратурой не знали о действиях Лукина
или они не смогли придумать ничего посущественнее. Но
вероятнее всего эта банда не очень старалась подбирать
лживые факты против таможенников, так как была договоренность
с высокими руководителями Генеральной
прокуратуры России, что они подпишут постановления
о возбуждении уголовного дела и на обыск, а дальше, как
обычно, по отработанной схеме.

Раньше Лукин не поверил заверениям восточного человека
Ахмеда, руководителя Домодедовского таможенного
терминала, на котором контрабандисты катали этот сыр,
превращая его по документам сначала в молоко, а потом
опять в сыр. И начальник службы безопасности Голубев
не смог убедить его, что если он «отъедет» от этого дела,
то его не подставят и не «грохнут». И вот она, цена их
заверениям.

Лукин разыграл испуг от их «наезда» и ушел в отпуск,
а иначе неизвестно было, смог бы он отгулять свои отпуска.
И правильно он сделал, что копнул в Германии под эту компанию
так, что им и не снилось. Не верит он до конца и начальнику
отдела ФСБ Ярошенко, хоть он и предупредил его
и отказался участвовать в обыске вместе с «колбасниками»
из МВД и тем самым нарушил их провокационные планы.
А, может, он, зная его связи, понял, чем может закончиться
такая провокация. Как бы то ни было, Лукин решил не выкладывать
в ФСБ всю имеющуюся информацию по этой
контрабандной группе.

~299~



Какая же все-таки роль у Ярошенко в этом деле? Лукин
уже ставил под сомнение его предложение о помощи, заподозрив,
что это неспроста. Не хочет ли он банально выведать
у него, чем он располагает против этой компании? Эти
подонки не пошли бы к первому встречному или непроверенному
такими «делами» сотруднику ФСБ. Они могут
опираться только на тех, кому верят, как своим. Лукин так
же знал, что Ярошенко в приятельских отношениях с его
большим руководителем Суетиным, с которым они вместе
работали в этом департаменте ФСБ. А у того в близких ходят
как раз Ахмед и Голубев. Вот и замкнулся круг по таможне
и ФСБ. Поэтому информацию выкладывать надо дозировано,
и пока только касающуюся фактов, о которых идет
речь в уголовных делах. При любом раскладе он благодарен
Ярошенко и теперь его подогревает копия постановления о
возбуждении дела. Он как опер понимал, что оно ему еще
пригодится.

Вошел Ярошенко. И его первый взгляд упал на это постановление,
которое лежало на том же месте. Он взял его и
убрал в сейф. Значит, Лукин все правильно понял и сделал.

«Еще, как чекист, ты должен потрогать ксерокс и определить
по его повышенной температуре, что я им пользовался
», — подумал с иронией Лукин.

— Начальник нашего Департамента внимательно выслушал
меня и поначалу принял решение на совместные
мероприятия с тобой по изобличению этой банды, но потом
передумал и решил так. Твое дело правое и ты победишь.
Мы тебе будем помогать во всем, но официально проводить
мероприятия не будем. Идет? — спросил Ярошенко.
— Спасибо и на этом. В такой борьбе иметь плечо
ФСБ, пусть неофициально, это уже победа, — улыбнулся
Лукин. Он-то знал, на кого направить «щит и меч» с
Лубянки.
— Но нам нужны документы, о которых ты говорил.
О невиновности таможенников и преступной деятельности
ваших врагов, — добавил Ярошенко.
~300~



— Я же сказал, что через пару часов привезу копии этих
документов. И еще. То уголовное дело, что мы возбудили по
контрабанде и передали в прокуратуру, эти деятели прекратили
за отсутствием состава преступления незаконно. И теперь
я буду возбуждать уголовные дела по новым эпизодам,
но уже не по контрабанде, это подследственно прокуратуре,
а по уклонению от уплаты таможенных платежей, и буду их
расследовать у себя в таможне, чтобы они не смогли эти дела
прекратить. А ты отдашь мне этих «колбасников», что приходили
к тебе с предложением об обыске у меня?
— Да, шеф мне разрешил сообщить о них. Только не
«мочи» их. А что называешь их «колбасниками», правильно.
Они работают в отделе потребительского рынка
ГУБЭП МВД. Ко мне приходил Митрофанов из этого
отдела, а занимаются этим делом Романов с Макеевым и
Мишаревым. Они обращались в Генеральную прокуратуру
с «липовыми» материалами.
— Да, мир тесен. Ты ничем меня не удивил. Двоих из
этой компании я знаю лично, слышал об их подобных делах,
но в отношении бизнесменов. Посмотрел бы я на их рожи,
когда на допросе выложу все сведения про их «темные
дела». И двое других недалеко ушли от Митрофанова и
Левы. Ну и компанию ты себе подобрал, — не удержался
от возмущения Лукин.
— Они мне не компания. А ты что, уже сталкивался с
ними?
— Только с двоими из них. Я многое о них знаю. Как
говорят опера, у меня есть к ним оперативные подходы.
Поехал я за документами и скоро буду, — не стал Лукин
развивать эту тему.
Лукин поехал в таможню. Там хранились все официальные
документы, которыми он хотел снабдить руководство
ФСБ. А потом видно будет. Ему всегда везло в расследовании
преступлений. Вот и сейчас после упоминания фамилий
«колбасников» Лукин уже знал их связи, через которые
он мог получить оперативную информацию на этих отмо


~301~



розков. До этих событий они были для него сотрудниками
МВД, а теперь они переступили черту и стали в его понятии
хуже преступников. Лукин не собирался придерживаться
секретных приказов и инструкций по сбору оперативной
информации на эту банду. Он еще не знал, как ее использует,
но пока решил вооружиться ей, чтобы контролировать их
действия.

От осознания, что ты можешь кое-что сделать, стало
немного спокойнее, но настроение было скверным. Хотя,
если взглянуть на ситуацию с позиции чистого факта, отметая
всякие эмоции, поводов для тоски и горя не было.
Но человек есть человек — существо уязвимое, поэтому
поранить его легко. И Лукин не был исключением из правил.
Он вспомнил будни советской милиции, работу в уголовном
розыске, когда неделями по телевидению крутили сериалы
«Следствие ведут знатоки». Они их смотрели с долей юмора
и так же относились к песне о милиции, которая звучала в
начале и конце каждой серии, поэтому осталась в памяти со
своей простотой и доступностью слов. Они распевали ее на
вечеринках, когда повышали градус от принятых напитков,
но обычно не орали, а пели вполголоса:

Наша служба и опасна, и трудна.
И на первый взгляд как будто не видна.
Если кто-то кое-где у нас порой
Честно жить не хочет,
Значит, с ними нам вести незримый бой.
Так назначено судьбой для нас с тобой —
Служба дни и ночи.


Ни одного лишнего слова, как будто прописана вся их
деятельность в угрозыске. Офицеры не носили формы и одевали
ее для принятия присяги и по разовым торжественным
случаям, когда, например, пробивали дырку на погонах для
очередной звездочки. Служба для них стала судьбой, а отдел
милиции — родным домом. И все было ясно, как день.
По одну сторону баррикад преступники — враги нашего

~302~



общества, а по другую они — борцы с преступностью и
служители закона. Но всего лет пять назад произошло чтото
очень серьезное и в обществе, и в сознании сотрудников
милиции, сначала в руководстве МВД, а на их примерах
стали учиться и некоторые подчиненные. Они все чаще
видели за банкетными столами своих руководителей вместе
с жуликами различных мастей. Так как же с ними теперь
можно вести незримый бой, если некоторые начальнички
с ними «побратались». И у песни появились другие слова:

Наша служба и опасна, и трудна.
Никому она и на хрен не нужна.

Перемешалось в сознании понятие «свой — чужой».
Канула в небытие неотвратимость наказания. И на этой
почве развилась вседозволенность, которая сопровождалась
беспределом. Причем ранее он был только у бандитов, а
теперь некоторые граждане все чаще сталкивались с беспределом
милицейским. Это куда страшнее, когда «система» в
лице сотрудников, которые должны стоять на страже закона,
в сговоре со смежными «карательными» органами всей
массой обрушиваются на объект своих интересов, и этот
беспредел некому остановить в государстве, так как они из
числа «неприкасаемых». Выйти из этого круговорота живым
и невредимым крайне сложно в одиночку. Необходимо,
чтобы этим темным силам противодействовали более высокие
руководители. Против полковников в борьбе должны
участвовать генералы, а если генералы — коррупционеры,
то против них надо выставлять руководителей министерств
и так до президента. Одно он знал точно, что высокие руководители
сетовали в курилках на эти беззакония, но в драку
не лезли, боясь обломать зубы в этой борьбе. Как правило,
крупные коррупционеры, да еще в погонах, «работали» в
команде, имея высоких покровителей, а такая борьба грозит
неожиданными неприятностями, и не каждый этого захочет.
Все изменилось в «российском королевстве» за годы

~303~



демократии, где легко стало представить черное за белое и
наоборот.

В кабинете Лукин медленно сортировал документы,
определяя, какие можно показать чекистам, а какие надо
пока попридержать, так как не наступило еще время их
обнародовать. И наступит ли оно? Ясно одно, что в отношении
сотрудников МВД и таможни он никаких документов
отдавать пока не будет. Лукин решил прижать их
самостоятельно этим «компроматом», чтобы у них больше
не было желания участвовать в поганых делах. Передача
чекистам даже «оборотней в погонах» противоречила
воспитанию Лукина. Они были его открытыми врагами, но
он не мог их сдать, как пустую стеклотару. У него были свои
понятия по данному вопросу. Предателями занимаются
службы собственной безопасности в МВД и таможнях, а он
не хотел отнимать у них «хлеб», да и в данном случае эти
«оборотни в погонах» имели покровителей в этих службах.
Это означало, что можешь лишь проинформировать своих
же врагов.

Действия Митрофанова из ГУБЭПа МВД были ясны.
Он попал Лукину «на зуб» еще в Московской таможне
и был под контролем. Теперь он работал в подчинении
Евгения Короткова, бывшего опера из отдела угрозыска,
которым руководил Лукин. Другим руководителем Митрофанова
был Лева Романов. Лукин никогда не думал, что
ему придется собирать компромат против сотрудников, но
они первые «вырыли топор войны». Он знал, что Лева
получал ежемесячную мзду с двух оптовых рынков Москвы,
которыми руководили приятели Лукина. Лева, скорее всего,
получал не только с этих рынков, но об этом можно только
догадываться, так как у Лукина не было на других рынках
знакомых.

Лукин прикидывал варианты воздействия на Митрофанова.
Если тот не угомониться, то можно было бы устроить
в кабинете директора рынка достойную встречу его начальнику
Леве, который брал без оглядки. О времени пере


~304~



дачи взятки Лукин всегда был осведомлен, а остальное, как
говорят «дело техники». Могли бы взять с поличным. Это
был один из вариантов. Лукин уже выяснил, что Романов и
Митрофанов «крышевали» фирму «Идасна» через своих
бывших коллег, которые теперь обеспечивали безопасность
в этой фирме. Не могли они пропустить на потребительском
рынке такого крупного поставщика с многомиллионным
долларовым оборотом.

«Этих «колбасников», наверняка, знает начальник
оргинспекторского отдела ГТК Николай Иванов, который
длительное время работал в ГУБЭПе МВД», — вспомнил
Лукин.

В 1992 году он работал с Николаем в межведомственной
комиссии по сопровождению поставок «гуманитарки» в
Россию. Опять было с кем и о чем поговорить, а располагая
хорошей информацией о врагах, — а они были именно врагами,
да еще в милицейских погонах, — можно чувствовать
себя спокойным и уверенным в победе. Осталось выяснить
их взаимосвязь с таможенниками и пополнить свою схему
из кружочков и квадратиков с цифрами, да присвоить их
представителям ГУБЭПа МВД России.

Лукин развернул схему на большом листе ватмана и
нарисовал новые звенья контрабандной цепочки, состоящей
из бизнесменов, таможенников, сотрудников МВД
и прокуратуры. Единственным светлым пятном на фоне
этой схемы осталась ФСБ, на которую он принял твердое
решение опереться, но выдавать им информацию по частям,
необходимую для оперативного сопровождения ими уголовных
дел, которые он намерен возбуждать в отношении
участников этой схемы. Он еще не определился, какое место
займет в этой схеме чекист Ярошенко, который предупредил
его об опасности, поэтому не стал пока вносить его в схему,
но мысли о его роли не покидали Лукина.

Он собрал для Ярошенко толстую папку копий документов,
начиная со сводки-ориентировки начальника
Северо-западной оперативной таможни Озолинга по фирме

~305~



«Иритас», в адрес которой прошли через Выборгскую таможню
сотни фур с сыром, а на таможне он был оформлен,
как молоко. На этой сводке председатель ГТК Друганов поставил
письменное указание о возбуждении уголовного дела.
Далее следовали материалы задержания контрабандистов с
поличным и возбуждение уголовного дела по статье 188 УК
РФ — контрабанда, которое через три дня было передано в
прокуратуру с сопроводительным письмом. Здесь же были
копии материалов, доказывающие вину контрабандистов.
Все другие следственные действия проводились сотрудниками
таможни в соответствии с отдельными поручениями
следователя, но и они соответствовали закону, о чем были
сделаны ссылки в этих материалах.

Ярошенко внимательно прочитал в присутствии Лукина
все материалы и не задал ни одного вопроса, так как они полностью
были настолько прозрачными в плане законности.

— Из этих материалов не усматривается даже таких
нарушений со стороны таможенников, за которые можно
было бы влепить выговор. Все сделано, как написано в
учебниках. Теперь я понимаю, почему ты засмеялся, когда
прочитал постановление о возбуждении уголовного дела в
отношении таможенников. «Липа» налицо. Они обнаглели
и даже подумать не захотели, чтобы найти хоть какое-то
нарушение в ваших действиях. А на большее фантазии не
хватило, — сказал Ярошенко.
— Им было не до этого. Использовать возбуждение уголовного
дела как рычаг для шантажа таможенников — в духе
этой компании контрабандистов. Расчет был простым. При
виде подписи Первого заместителя Генерального прокурора
России на этом постановлении у меня должен был случиться
сердечный приступ, и под нажимом обстоятельств я написал
бы рапорт об увольнении — в обмен на прекращение этого
дела. Такие дела они прекращали в связи с изменением
обстановки, что «подозреваемый» в несуществующих
правонарушениях перестал быть опасным для окружающих
в связи с увольнением. Нет, Андрей, я не доставлю им
~306~



такого удовольствия. У этой компании длинный шлейф
преступной деятельности и по мере добычи доказательств
я буду снабжать тебя материалами, а там посмотрим, что с
ними делать, — предложил Лукин.

Он решил, что чекистам вполне достаточно официальных
материалов, чтобы они знали о «липовой» основе
уголовного дела в отношении таможенников, а передача
других материалов зависела теперь от дальнейших событий.
Если будут предприняты меры по прессингу таможенников,
то Лукин готов был выдать немало эпизодов преступной
деятельности этой компании.

Лукин не собирался сдаваться, и об увольнении не могло
быть и речи. Этого нельзя было делать по многим причинам.
Во-первых, он следовал наставлению своего бывшего шефа
Ванина Михаила Валентиновича, которого уважал, он велел
держаться. К тому же Лукин все-таки надеялся на его скорое
возвращение. Во-вторых, уволиться означало признаться в
том, чего ты не совершал. С этим милицейско-прокурорским
беспределом надо разобраться, только вот почему ему
выпало «нести этот крест» и бороться с «оборотнями»?
Понятно, что никто не будет защищать его лучше, чем он
сам, но почему все это выпало ему?

Не стоило забывать и о том, что Лукин добыл в Германии
бесценную информации о преступной деятельности
этой группы с выходом на руководителей таможни. В этой
команде контрабандистов и «оборотней» не могли об
этом знать, хотя бы потому, что он ни с кем не делился этой
«бомбой». Поэтому они и допустили такую оплошность,
как давление на него уголовным делом, где его и рядом не
было в тех обстоятельствах, что были прописаны в постановлении,
и, наоборот, он мог вынести десятки постановлений
о возбуждении уголовных дел на членов их «компании» с
полными доказательствами их вины. Это говорило об их
уровне профессионализма и взаимодействия. Новая система
по расстановке кадров по знакомству и за деньги сработала
на руку Лукину. Им занимались двоечники или специалисты

~307~



с купленными дипломами, а непримиримого борца с коррупцией,
настоящего профессионала в лице Первого заместителя
Генпрокурора Косарева они, похоже, действительно
обманули. Ему так хотелось думать, чтобы сильно не разочаровываться
в нем. «Колбасники» подсунули ему фальшивые
оперативные документы в отношении таможенников ЦАТ.
Они в МВД вели оперативную разработку в отношении
руководства таможенного госпредприятия «Ростэк», которое
на российских таможнях занималось реализацией конфискованных
товаров. Были ли достоверными у ГУБЭПа
материалы по данному вопросу, неизвестно, но реализация
конфискатов всегда сопровождалась слухами о многочисленных
нарушениях закона в этой деятельности. Как бы там ни
было, но честных сотрудников таможни, не имеющих никакого
отношения к этим оперативным материалам, сделали
соучастниками каких-то махинаций и доложили Косареву.
Чтобы разобраться в этой «липе», требовалось было изучить
многотомные дела, а кому это надо было? Так Косарев
подписал постановления о возбуждении уголовного дела и
на обыск в кабинете и квартире Лукина. Откуда было ему
знать, что представленная оперативная информация была
только в больных мозгах «колбасников». Но Косарев занимал
очень высокую должность, чтобы ставить свои подписи
на выдуманных с начала и до конца постановлениях.
Обычно любая оперативная информация проверяется и
перепроверяется. Потом добывают доказательства по ней,
и только после установления состава преступления оперативники
обращаются к следователю или к прокурору с
материалами. А в этом случае постановление было написано
на бреде «оборотней», и Косарев утверждает его. Какие же
у Косарева отношения с этой компанией «колбасников»,
и на каком уровне? Лукин в очередной раз задал себе этот
вопрос и оставил его без ответа до лучших времен, чтобы
не зарыться в лишней информации. Он не видел проблем
в получении информации и о Косареве. Тот был из Костромской
области, а Лукину недавно привез оттуда сруб

~308~



бани. Бывший секретарь райкома партии Иван Сергеевич
после развала СССР создал строительный кооператив, а его
сын Павел работал у Лукина оперативником. Было им, что
рассказать о своем знаменитом земляке Косареве, но пока
было не до него. Вернее не удалось бы Лукину так просто
достать Косарева, слишком высоко сидел. Но сейчас его
внимание больше притягивал «Ростэк». Чем они могли
так заинтересовать Косарева, что он подписывал не глядя
«липовые» материалы?

Лукин два месяца провел в отпуске, потом была командировка
в Германию, поэтому многие значимые события
из жизни таможенных органов прошли без его участия,
хотя он о них многое слышал. Произошел скандал и с деятельностью
«Ростэка», и это немудрено. Там руководил
всеми процессами армянин Ашот Сарьян. Лукин ничего
не имел против армян и со многими из них поддерживал
приятельские отношения. Он давно привык к их заносчивости,
к их апломбу, что на армянах держится весь мир,
и относился к этому с иронией, считая, что армяне не понимают
русской поговорки: «Хорошо там, где нас нет»,
так как армяне были везде. А еще Лукин помнил, что во
времена Советского Союза армян не допускали в России к
финансово-хозяйственной деятельности. Это было неписаным
правилом у руководства. А теперь Ашот руководил
Ростэком, а это — серьезные денежные потоки ГТК России.
Многие бизнесмены рвались погреться на этой кухне, ведь
Ростэк занимался реализацией конфискованных таможнями
товаров и строительством таможенной инфраструктуры, а
попутно был главным таможенным брокером и многие потоки
товаров шли через его таможенные терминалы. Лукин
понимал, что с «Ростэком» решили разобраться на высоком
уровне и хотел понять, каким боком к его деятельности
прилепили таможенников ЦАТ. Новый начальник таможни
Кикоть был по ту сторону баррикад, и Лукин решил попросить
бывшего начальника таможни Валентина Плотникова
просветить его в этом вопросе. Он как раз был начальником,

~309~



когда таможенники возбудили дело по контрабанде тысяч
тонн сыра, и знал о наезде на таможенников со стороны
руководства, а теперь Плотников назначен начальником
управления платежей ГТК России и должен знать о Ростэке
многое. Лукин был уверен, что разгадка всей «липы»
в отношении таможенников была связана с «Ростэком».
Именно там кто-то рвался к денежным потокам и затеял
разборки с Ашотом, чтобы отстранить его от должности.
А попутно решили и таможенников ЦАТ смешать с этим
дерьмом. Значит, действовала одна команда. У него не было
сомнений, что Ашот залез двумя руками в «зеленые» потоки
ГТК и «потянул одеяло на себя», а без разрешения
Председателя таможенного комитета этого сделать невозможно.
Чем больше Лукин задумывался над этим делом,
тем сложнее получалось прекращение «липового» дела в
отношении таможенников ЦАТ. Он не сомневался, что это
будет, но борьба предстояла серьезная.

Лукин набрал номер Валентина Плотникова.

— Здравия желаю, товарищ генерал. Лукин побеспокоил.
Мы можем встретиться?
— Знаю, что по пустякам ты звонить не будешь. Можешь
ко мне приехать в ГТК на Фили? Тебе пропуск не нужен.
Наша таможня подчиняется ГТК. Жду тебя к 17 часам.
Лукин сделал несколько папок с ксерокопиями документов,
аналогичных тем, что передал чекистам, и одну из них
взял для Плотникова. Ему предстоит много раздать таких
папок, прежде чем докажет несостоятельность выдвинутых
против него и подчиненных обвинений.

Плотников встретил бывшего своего первого заместителя
с улыбкой.

— Как дела, Виктор Павлович? Какие проблемы?
— Валентин Григорьевич, ты помнишь дело о контрабанде
сыра?
— Еще бы. Тогда столько шума было вокруг этого дела.
Я отпустил тебя в отпуск, а у меня телефон раскалился от
звонков.
~310~



— Ты сам знаешь, почему я ушел в отпуск от этого дела.
— Да. При мне начальник безопасности Голубев сообщил,
что тебя могут убить или подставить.
— Так вот они сдержали свое обещание.
— Не понял. Ты же при мне сообщил Голубеву, что
уходишь в отпуск и больше ничего не хочешь слышать об
этом деле.
— Валентин, это я пообещал, а они ничего не ответили
и вот теперь возбудили уголовное дело по «липовым» материалам
в отношении меня и наших сотрудников.
— Это еще за что?
— Это вот так выглядит, — Лукин достал из кармана
копию постановления о возбуждении уголовного дела за
подписью Косарева.
Плотников прочитал его внимательно, а потом снова.

— Я такого никогда не видел, чтобы таможенников обвиняли
в мошенничестве и еще по пяти статьям уголовного
кодекса, а тут еще в сговоре с Ростэком.
— Да, такое впервые, а если учесть, что дело возбуждено
по бредовым мотивам, выдвинутым сотрудниками ГУБЭПа
МВД с целью устранения таможенников, которые боролись
с контрабандистами, то получается, что они выполняют
свои угрозы. Сицилия отдыхает от таких масштабов, где
задействованы первые заместители силовых структур.
В Генпрокуратуре Косарев, нашего в ГТК ты сам знаешь,
а в МВД пока высветился помощник министра Дроздов,
который котируется выше всех из этой команды, да я еще
не выяснил про других генералов из МВД, приложивших к
этому руку, а что они есть, я уверен, — сказал Лукин.
— Вот ты меня успокоил. Теперь даже теряюсь в догадках,
чем смогу тебе помочь. А твой начальник управления
по борьбе с контрабандой в ГТК Трифонов в курсе дела?
— Нет, Сергею Алексеевичу я не сообщал. Он у нас
человек новый и вряд ли знает о наших подводных камнях.
Правда, Лукин сообщил «последние новости» об
уголовном деле заместителю Трифонова. Александр Вла


~311~



димирович внимательно выслушал его и лишь одобрил
решение Лукина опереться на чекистов в этом деле. Он и
сам был из действующего резерва ФСБ, поэтому мог лишь
посоветовать, да и Лукин понимал, что в эту войну никто
из руководства не полезет. У всех больших начальников был
свой кусок пирога от таможенной деятельности, и никому
не хотелось терять его на войне. А она уже началась, и не по
инициативе Лукина.

— Но он опытный оперативный сотрудник из контрразведки
КГБ. Шпионов ловил во времена СССР. Может,
возьмется за это дело? Хочешь, я ему сам позвоню, и сейчас
встретимся? — спросил Плотников.
— Конечно, хочу, но у меня есть вопросы по «Ростэку».
Хочу понять всю цепочку в этом деле. Почему нас смешали
с «темными» делами «Ростэка»? Кто еще участвует в этой
команде? — спросил Лукин.
Лукин давно заметил, что Плотников поддерживал
приятельские отношения с его начальником Трифоновым.
Он набрал его телефон и сообщил, что подъедет вместе с
Лукиным. Главное управление по борьбе с контрабандой
пока не переехало в здание ГТК на Филях и находилось на
Пречистенке.

— У контрразведчика наверняка кабинет проверен от
прослушек, — улыбнулся Плотников.
— А я ни от кого не секретничаю и все сведения об этой
банде готов запустить по громкой связи. Чем больше народа
теперь увидит их истинное лицо, тем лучше для меня.
— Вот теперь я узнаю своего заместителя — непримиримого
бойца. А что тебя интересует в «Ростэке»?
— Валентин Григорьевич, все, что можно. Вы же понимаете,
что это не праздное любопытство.
— Тогда уточни, с какого места?
— В конце августа я ушел в отпуск, и меня не было на
работе до декабря. В это время что-то произошло во взаимоотношениях
команды по ту сторону баррикад. Почему
они решились возбудить «липовое» дело и так нагло и то~
312~



порно действуют? Понятно, что им заплатили за это. Меня
интересует, чьи это деньги?

— Все понятно, что тебя интересует, только я не понимаю,
как это связано с этим делом?
— В том-то и дело, что никак. Выдуманную оперативную
информацию в отношении таможенников приобщили к
скандалу вокруг Ростэка, и состав преступления получился
громкий, но лишь мы знаем, что это блеф. Поэтому надо
быстро установить всех подонков в этой схеме и придать
этому делу широкую огласку. Я не хочу подключать к этому
СМИ, а до высоких начальников доведу полученные сведения
об их подчиненных, чтобы обрубить щупальца этому
спруту, — сказал Лукин.
— Понятно, — сказал Плотников, — тогда, слушай.
В сентябре депутат Госдумы Абелев направил запросы в
ФСБ с просьбой разобраться в делах главной коммерческой
структуры ГТК — «Ростэк». Он указывал, что директор
Ашот Сарьян проводит приватизацию таможенного госпредприятия,
преобразовав дочерние предприятия «Ростэка
» в акционерные общества, а контрольные пакеты их
акций передал близким себе коммерческим структурам.
Председатель ГТК встал на его сторону. По этому поводу
генералы ГТК собрались на специальную коллегию, на которой
докладывал мой коллега по работе в ЦК ВЛКСМ, а
теперь начальник управления тылового обеспечения ГТК
Анатолий Листопад. Он подтвердил факты приватизации
«Ростэка» и вкладывания таможенных казенных денег в
подконтрольные Сарьяну фирмы. Заместитель председателя
ГТК Ануфриев сообщил о замораживании Сарьяном
кредитов для строек. Все выступающие генералы были
недовольны его деятельностью, но Сарьяна взял под свою
защиту Председатель ГТК, предложив укрепить за ним
контроль. Он заявил, что «Ростэк» имеет деньги для
управления таможнями. Этой защитой Друганов серьезно
подставился. Все понимали, что Сарьян является проводником
коммерческих идей председателя. Официальный
~313~



доход «Ростэка» около 500 миллионов долларов в год,
а Сарьян поставил под контроль и теневые финансовые
потоки таможен, создав в конце июля почти частную таможенную
страховую компанию ТСТ, и закрепил ее приказом,
что страховаться должны только в ней. Это опять десятки
миллионов долларов.

— Красивую схему закрутили борцы с коррупцией.
— Ты имеешь в виду председателя?
— А то, кого еще.
— Еще его предшественник Круглов изобрел эту
страховую схему, но не смог реализовать. Десятая часть
грузов пропадает в пути после пересечения границы. Товар
российских импортеров подозрительно часто горит или
бывает украден. Российский бюджет недополучает из-за
этих «стихийных бедствий» около четырехсот миллионов
долларов. Вот и решили ввести обязательное страхование
грузов в пути. Чтобы в случае пожара или кражи страховая
компания платила пошлину за утраченный груз в бюджет.
Импортерам предстояло раскошелиться на несколько сотен
миллионов долларов страховых платежей, из которых около
четырехсот страховая компания перечислит в госказну, а все
остальное осядет в ее карманах. И в это время появляется
Сарьян и приказ о единственной компании ТСК на этом
рынке. Получалось, что крупные страховые фирмы должны
работать на этих деятелей.
— Этот кусок таможенного пирога составляет не менее
миллиарда долларов. Вот почему появился повышенный
интерес к «Ростэку» и началась его проверка Генеральной
прокуратурой совместно с ГУБЭПом МВД России и все
хотели отломить от этого пирога. Теперь понятна их смычка
на этом поле, — сказал Лукин.
— На коллегии по правую руку от Друганова сидел его
новый первый заместитель из твоего бывшего ведомства
Михаил Ершов, которого прочат на место главы ГТК. А на
место Сарьяна может прийти генерал из ФСБ.
~314~



— Сарьяна они заменят, но в отношении Ершова у
меня есть сомнения. Генерал был снят с должности первого
заместителя министра внутренних дел РФ вместе с министром
в связи с «неправильным» руководством штабом
по освобождению заложников, захваченных чеченскими
террористами в Буденновске. Да и поговаривают, что он —
человек Березовского.
В приемной Трофимова секретарь сообщила, что Сергей
Алексеевич их ждет.

— И что все это означает? — спросил Трофимов, прочитав
постановление о возбуждении уголовного дела за
подписью Косарева.
— Только то, что здесь написано и не более, — пояснил
Лукин. — Первому заместителю Генерального прокурора
Косареву больше делать нечего, как рассматривать протокол
устного заявления заместителя директора фирмы «Идасна
» Никитина, подкрепленное фиктивной почерковедческой
экспертизой, проведенной по копиям документов. Как
будто по подлинным документам они не могли это сделать.
Ведь они в уголовном деле, которое было передано в прокуратуру.
Неужели Никитин не мог написать заявление?
Почему оформили протокол, якобы с его слов? Да потому,
что далее в постановлении о возбуждении уголовного дела
идет набор бредовых фраз, которые, вероятно, неизвестны
были даже заявителю Никитину, но звучат они громко —
первый заместитель начальника таможни и начальник отдела
дознания — преступники. Бумага все стерпит. И внизу постановление
подписал начальник следственного управления
Генпрокуратуры Яцков. Мне многие говорят о кристальной
честности этих высоких начальников в Генпрокуратуре, но у
меня все больше возникает вопросов. Как они могли написать
и подписать такой бред? До Яцкова на этой должности
был Георгий Чуглазов. Мы работали с ним по событиям
1993 года в Белом доме. Вот тот был честный прокурор, поэтому
и отстранили, что при нем не могло произойти такого.
~315~



— Я знаю обстоятельства того дела, поэтому согласен с
Виктором Павловичем, что в этом постановлении изложены
сфальсифицированные данные, — поддержал Плотников.
— Вы меня не агитируйте, я и сам выезжал к вам в
таможню, когда возбудили уголовное дело по контрабанде
сыра, а теперь вижу, что Генпрокуратура прессует за это таможенников.
Ничего. В обиду не дадим. Виктор Павлович,
вы подготовьте справку по этому делу и приложите необходимые
материалы, — предложил Трофимов.
— Сергей Алексеевич, я уже заранее приготовил, только
справка и материалы без сопроводительного письма, — сказал
Лукин и протянул ему пакет копий документов.
— Не будем бюрократами в этом деле. Оставьте материалы.
Я изучу и свяжусь с кем надо. Работай спокойно,
Виктор Павлович, я буду драться за тебя, как лев, — улыбнулся
Трофимов.
Это вселило надежду в Лукина, и он тоже улыбнулся,
но не предполагал, что «система» вскоре превратит этого
льва в кошку.

Вся «фишка» заключалась в том, что деньги за дело
против таможенников были уже выплачены кому надо.
Значит, надо отрабатывать, как бы этого ни хотелось. Иначе
перемелят тебя. Такая вот сложилась ситуация.

Вскоре появилась оперативная информация, что «колбасники
» на словах нарисовали Косареву страшную картину
преступлений таможенников, и он не устоял против такого
материала, даже не заподозрив, что он фальсифицирован
от начала и до конца. Получалось, что первого заместителя
Генерального прокурора развели, как лоха. А вот коллеги
Косарева сорвали за это дело крупную сумму в «зелени».
По оперативным данным она исчислялась тремястами тысячами
долларов. Это была плата за прекращение уголовного
дела о контрабанде сыра, которое возбудили таможенники,
и за возбуждение «липового» дела в отношении самих
таможенников. Лукин пока еще сохранял хорошее мнение
о Косареве, полагая, что его использовали «в темную», а

~316~



вот с руководителем следствия Яцковым и этого не получалось.
Он должен был видеть эти липовые документы, да
и не понесли бы эту «липу» на подпись, если бы не была
у них эта дорожка обкатана, и не один раз. Вот только с
обыском они, на счастье Лукина, «обделались». Видимо,
все-таки побаивались его и обратились потому в ФСБ за
поддержкой. Лукин пока не знал только одного, как они
поделили триста тысяч долларов, которые им заплатили за
это поганое дело? И кто же раскошелился на такую сумму?
Скорее всего, контрабандисты и их «крыша».

Лукин старался уйти от войны с генералами от МВД,
Таможенного комитета и Генеральной прокуратуры, поэтому
подбирал наиболее мягкие выражения для своего
рапорта руководителям этих структур, но, как говорится, из
песни слов не выкинешь, поэтому его рапорт начинался так:
«В целях нейтрализации оперативно-розыскных мероприятий
и следственных действий сотрудниками Центральной
акцизной таможни преступной группой фирмы «Идасна»
выдвинуты ложные обвинения в отношении этих сотрудников,
на основе которых сотрудники ГУБЭПа МВД РФ и
Генеральной прокуратуры возбудила фиктивное уголовное
дело. Их целью является увольнение из таможенных органов
оперативных сотрудников, ведущих борьбу с контрабандой…
» Далее в рапорте приводились доказательства по
абсурдности обвинения и надуманности мотивов. В то же
время давался полный расклад преступной деятельности
этой фирмы с приложением копий документов. Лукин не
тронул в рапорте покровителей этих жуликов в таможне,
МВД и Генпрокуратуре. Это никогда не поздно сделать. Он
опять же не хотел полномасштабной войны, а расписал, как
картину маслом, все художества фирмы «Идасна» только
за последний год. В приложении были копии документов
на 187 листах, в том числе, частично, добытые в Германии.
Он забил им большой гвоздь между глаз этими рапортами
с материалами, от которых было непросто отписаться. Такие
же материалы с письмом пошли в ФСБ. В Генеральную

~317~



прокуратуру он отправил материалы почтой, а в другие
структуры передал лично, где на словах дополнил их конкретными
фамилиями из своей оперативной схемы на эту
группировку. И опять же не всеми. Надо было оставить коекого
в резерве. На случай, если они захотят с ним воевать
дальше. Там, в резерве, кроме фамилий были документы об
их преступной деятельности за последние три года, и было,
о чем поговорить с ними при случае.

Уволиться — это еще и означало, что добытые им доказательства
и информация в Германии годилась только
для корзины. Никто не стал бы эти документы ни читать,
ни приобщать к уголовным делам. Лукин отлично понимал,
что любая убойная оперативная информация, которая не
может быть реализована, должна быть зарыта до лучших
времен. Ее нельзя обсуждать в курилке, чтобы не дразнить
гусей, которые могут принять иные меры, кроме возбуждения
уголовного дела против носителя этой информации:
кирпичи случайно падают со стен ветхого здания на его пути,
и все, несчастный случай.

Поэтому Лукин решил выдавать эту информацию в
уголовные дела порционно, с предупреждением противоборствующей
стороны. А увернуться после этих предупреждений
им уже не удастся. До кого надо Лукин донес
«последнее китайское предупреждение»: на каждый вызов
его сотрудников на допрос или какое другое следственное
действие он будет выдавать по пять эпизодов преступной
деятельности контрабандистов, которые проплатили за возбуждение
этого «липового» дела. А этих эпизодов у него
было целый чемодан. Эти предупреждения он делал прокурорским
работникам и «колбасникам», но они только
беспомощно разводили руками, но сделать уже ничего не
могли. Они были бы рады «отработать взад», но машина
«заказного дела» против таможенников была запущена.

И опять Лукин подумал о честности Косарева, так как
эта компания была уже не рада, что с ним связалась. Не
могли же они прийти в Генпрокуратуру и потребовать об


~318~



ратно триста тысяч «зелени», потому что у тех ничего не
получалось и своими действиями они только раздразнили
Лукина, и тот пошел в наступление, возбуждая против
них одно дело за другим. Тогда они вынуждены были бы
признаться в фальсификации уголовного дела, а для его
прекращения были необходимы следственные действия, о
проведении которых пришлось бы докладывать Косареву.

А Лукин в ответ возбуждал дела со своей стороны. Не
торопясь, как обещал, по пять штук за каждое их действие.
Этих уголовных дел стало столько, что отпал всякий смысл
применять к Лукину «иные меры». Это он отлично понимал,
поэтому свои действия дублировал письмами с копиями
документов в Прокуратуру, МВД и ФСБ. Канцелярия ЦАТ
работала на него, рассылая эту почту.

Лукин попросил зайти двух своих начальников отделов:
по таможенному расследованию и оперативно-розыскного.
Владимир Васильевич и Виктор Николаевич перешли
в таможню из Северо-восточного УВД Москвы и уже
успели получить прозвища «волкодавы Лукина». Нет, это
были спокойные профессионалы, и он полностью мог им
доверять.

— Владимир Васильевич, вы уже слышали о пакости со
стороны контрабандистов. Никто нам до сих пор официально
не объявлял, но я доподлинно знаю, что уголовное
дело против таможенников сфальсифицировано. Ты уже
исполнял мои обязанности, пока я был в отпуске, поэтому
бери руководство правоохранительным блоком на себя.
— А вы, Виктор Павлович, куда уходите?
— Никуда я не ухожу и буду в этом кабинете. Меня
никто не отстранял от должности, хотя могли бы на время
расследования. Я затеял шумный скандал, и враги теперь в
замешательстве. Они не знают, что делать с этим уголовным
делом. Это означает, что я на правильном пути и им не надо
давать очухаться. «Темные» силы в этом деле замешаны на
высшем уровне, но и нас поддерживают не слабые руководители.
~319~



— Так что же получается, война? — поинтересовался
Виктор Николаевич.
— Похоже, что так, но не мы ее начали. Поэтому я сам
себя как бы отстраняю от должности и буду заниматься только
этой компанией контрабандистов, а вы берите на себя все
остальные вопросы. Видите, что бывает с борцами против
контрабандных схем в таможне? Делайте выводы. Я от вас
не «отъезжаю» и прошу выполнять мои редкие поручения
в первую очередь. Основные оперативные мероприятия я
буду проводить сам, чтобы не подставлять личный состав.
Я вам доверяю целиком и полностью, но лучше будет, если
только я буду владеть всеми секретами этих мероприятий.
Мы с вами убрали из таможни двух выявленных предателей,
но осталась еще пара потенциальных, которые ранее
имели связи среди этих контрабандистов. Я полностью
доверяю только тем сотрудникам, которые пришли с нами
из Московской таможни. И это еще одна причина, чтобы
не подозревать своих при утечке информации, поэтому я
буду сам вести расследование и оперативное сопровождение.
— Виктор Павлович, а не опасно?
— Эти подонки только на это и рассчитывали, когда
подключали к своему поганому делу заместителя Генпрокурора
России Косарева. Они думали, что меня кондратий
хватит или я буду облизываться, как обделанный теленок,
но они не угадали. Я их завалю сотнями уголовных дел,
только настоящими, без фальсификаций, со всеми доказательствами
их преступной деятельности. Они проплатили
за прекращение возбужденного нами дела по контрабанде и
за сфабрикованное дело против таможенников и празднуют
уже победу. А я им еще сотню уголовных дел в рыло, которые
буду вести здесь в таможне, и не собираюсь передавать их в
прокуратуру, пока не докажу их вину.
— Так они могут забрать их в порядке контроля или по
подследственности, — сказал Владимир Васильевич.
— Нет, ребята, все, карантин кончился. Они уже перепуганы
моими обращениями в ФСБ и Генпрокуратуру. Они
~320~



поняли, что я про них знаю многое, а они про меня ничего.
Их «липа» в уголовном деле уже обернулась против них, а в
остальном я для них «темная лошадка». Так что некоторое
время можем делать с ними, что хотим, а когда они очухаются,
то будет поздно. Представляю их рожи, когда они в прокуратуре
смогут прочитать столько копий постановлений
о возбужденных делах, а кто проходит по ним, это тайна.
Чтобы знать об этом, надо спросить у меня, а они побоятся
это сделать. Допрыгались, чижики.

— Виктор Павлович, вы думаете, что нам позволят довести
эти дела до суда?
— Мужики, я не фантазер и вполне реально оцениваю
обстановку. В стране происходят перемены и многие жулики
притихли, в том числе и наши, поэтому у нас есть время,
чтобы закрепиться доказательствами в этих делах. Потом
придут к власти новые руководители, и контрабандисты
наведут с ними мосты. Они затребуют наши дела, чтобы
загасить за большие деньги.
— А что же нам с того? Так и будем работать на жуликов
в руководстве?
— Это не совсем так. Этими делами мы прижмем этих
гадов, а если они откупятся, то за очень большие деньги,
потому что в делах будут доказательства их вины. Лично
для меня будет небольшое моральное удовлетворение, если
я выставлю их на большие деньги. Пускай они перекочуют в
карманы других жуликов в погонах, но для наших врагов это
будет ударом, и они больше не посмеют лепить поганые дела.
Эта война не затронула высшие эшелоны власти, но велась
на довольно-таки серьезном уровне. В ходе нее Лукин
познакомился с генералами силовых структур, которые не
были замешаны в коррупции. Нет, на самом деле были еще
и такие генералы. Вот они и подставили ему свое плечо.
Это охладило пыл подонков, поэтому они безропотно
воспринимали его законные действия. Хотя кое в чем он
все-таки нарушал закон, чисто по-чапаевски с шашкой наголо,
но руководство глотала эти пилюли и робко пыталось

~321~



подсказать, что этого делать нельзя. Почему робко? Да потому,
что боялось попасть в его список коррупционеров или
соучастников, а эти сведения Лукин регулярно направлял
в Генпрокуратуру и ФСБ. Никто не мог заподозрить его в
стукачестве, так как это делалось им открыто с предупреждением
противоборствующей стороны, что такие-то сведения
он направляет в такие-то органы. Да его не очень волновало,
что о нем подумают враги.

Законодательство отводит таможенным органам дознания
ведение уголовных дел по уклонению от уплаты
таможенных платежей только в крупных размерах, по первой
части статьи 194 УК. А вот часть вторую — уклонение
в особо крупных размерах — отводит прокуратуре или
тем, кому она поручит. В этом и состояло незначительное
нарушение в проведении дознания, которое Лукин взял
на себя. Но с ним никто не стал спорить. Лукин применил
маленькую хитрость. Екатерина Бурцева по его указанию
возбуждала уголовные дела по первой части этой статьи в
отношении генеральных директоров фирм-однодневок по
каждой поставке груза, а не по всем поставкам сразу и по
отдельности получались уклонения в крупных, а не в особо
крупных размерах. Зато дела были подследственны таможне,
хотя всем было ясно, что общие суммы уклонений от таможенных
платежей уже исчисляются миллионами долларов, а
группа жуликов, проходящих по уголовным делам, состояла
из пятнадцати человек, им реально можно предъявлять обвинение.
Таких уголовных дел могло быть более тысячи и на
одно лицо, но Лукин специально прикрылся первой частью
этой статьи, чтобы не мешали работать. Он давал указания
дознавателям и операм на проведение конкретных действий
по фиксированию доказательной базы.

По уголовным делам были сделаны официальные запросы
в Германию, где его коллеги были уже готовы к этому и
без запроса знали, какие заверенные документы необходимо
выслать. По некоторым из них были назначены почерковедческие
экспертизы с образцами почерков сотрудников

~322~



«Идасна», которые они изъяли ранее вместе с документами
и журналами прихода и расхода товаров. Эти уголовные
дела, конечно, ждали купленные сотрудники прокуратуры,
чтобы прекратить так же, как и первое дело по контрабанде,
но они не понимали, с кем связались. Лукин теперь выстраивал
стройную цепочку доказательств с регистрацией
каждого документа и оставлением в канцелярии копии,
такие же копии он оставлял себе и прятал в укромных надежных
местах. А экспертизы и запросы Лукин старался
делать, обходя уже известные ему коррумпированные звенья
этой компании.

Пригодилась работа по распечаткам мобильных звонков,
по которым была составлена схема связей жуликов. Они
не могли догадываться, насколько вооружен Лукин для борьбы
с ними, иначе не поднимались бы из своих окопов. Он не
мог отказать себе в удовольствии, чтобы в очередной раз не
направить, как бы невзначай, напрямую их коррумпированным
людям в прокуратуре часть каких-нибудь документов
об их преступной деятельности. Те «хавали» и проводили
«разборки», думая, что Лукин не владеет информацией об
их взаимоотношениях и «лопухнулся», направив им эти
документы. А это было не так, и он снимал информацию
из этих «разборок».

В этой игре Лукин добыл столько информации по
данной команде, что вел себя раскрепощено, а то и нагло,
но никогда не забывал предлагать противоборствующей
стороне перемирие в виде прекращения дела в отношении
таможенников. Это смахивало на шантаж, но методы с
той стороны баррикад были несравнимы с его методами, у
них все строилось на подлости. Он сначала перепроверял
добытую информацию, а потом рассылал письма. Сначала
отправил в Генеральную прокуратуру пакет документов,
которые доказывали незаконное возбуждение уголовного
дела по таможенникам и необоснованное прекращение
уголовного дела о контрабанде. Такой же пакет отправил
следователю, который вел это дело и прекратил. А чтобы

~323~



ребята не думали, что они неприкасаемые и независимые в
процессуальном отношении, Лукин в этих письмах указал,
что копии направлены в ФСБ, а чекисты также интересовались
этими делами и со своей стороны направляли запросы
в прокуратуру.

Настала пора выяснить отношения с «колбасниками»
из МВД. Лукину хотелось посмотреть в глаза этих борцов
с экономическими преступлениями, которые за деньги
пошли на подлость. Он не хотел даже называть их действия
преступлением, просто за это били морду в хороших домах.
Он договорился с Николаем Петровичем Ивановым
из ГТК, чтобы он организовал ему встречу с заместителем
начальника ГУБЭПа Козьмой Азаревичем Валенковым, с
которым они были знакомы на прежней службе Лукина.
Валенков курировал отдел потребительского рынка, и
четверо «колбасников», которые состряпали фиктивное
дело против таможенников, ходили под ним. А до этого он
занимался банковскими делами и чеченским авизо. И самое
главное, Лукин выяснил, что помощник Александр Дроздов
имеет тесный контакт в ГУБЭПе с Козьмой Азаревичем,
с которым проворачивал «темные» дела. Начальник
ГУБЭПа Савелий Тесис был хорошим приятелем министра
внутренних дел Степашина и вряд ли бы он стал выполнять
указания Дроздова, а вот Козьма тот мог. В банковских
авизо в полный рост проходил «Тверьуниверсалбанк»,
где в то время начальником безопасности работал Суетин
из руководства ГТК.

Ранее они с Дроздовым были замешаны на одной «колбасной
» службе в ОБХСС, теперь ОБЭП. Таможенный
шеф Лукина Суетин ранее служил в ОБХСС Бауманского
района, а Дроздов в это время «колбасил» в Кунцевском
районе столицы. По имеющейся информации, Дроздов курировал
в Центральной акцизной таможне склады временного
хранения «Комфортторг», «Виг» и «Евротехлайн»,
с которых снимал около миллиона долларов в месяц. Через
«Комфортторг» и прошли все контрабандные поставки

~324~



сыра и теперь возбуждены уголовные дела. «Хозяин» этого
таможенного терминала Ахмед поддерживает тесные связи
не только с Дроздовым, но и с Суетиным. Ничего клубочек
они намотали по связям между собой.

Итак, СВХ «Комфортторг» опекали два генерал-лейтенанта
из МВД и ГТК, которые договорились с Генпрокуратурой
прессануть таможенников через «липовое»
уголовное дело. И что же Ахмеду при таких «крышах» не
«контрабасить»? В цепочке связей появились недостающие
звенья в виде кружочков с цифрами. Лукин мог спокойно
зайти с этой информацией к Рушайло, с которым был
хорошо знаком, и последняя их встреча на коллегии ГТК
говорила, что Владимир Борисович помнит его и неплохо
к нему относится. Но что-то ему подсказывало, как оперу,
что этого делать не надо, а вернее, уже поздно и ничего от
него не зависит. Эта банда, наверняка, видела их встречу,
во всяком случае, трое из его схемы: начальник таможни
Кикоть, начальник службы безопасности Голубев и сам
Суетин. И если они после этого пошли на фальсификацию
уголовного дела в отношении него, то знают, что Рушайло
не будет за него заступаться. Лукин получил моральное
удовлетворение, что смог выявить всех своих врагов, но
они занимали слишком высокие должности, чтобы с ними
можно было бы разобраться вот так запросто. Он еще раз
убедился в правильном выборе своего поведения — копать
под эту компанию и предлагать перемирие. Не тянул он
против них в открытой схватке.

Козьма Азаревич встретил Лукина с Николаем Петровичем
более чем радушно. Сам приготовил чай и подал на
стол. Если бы Лукин не владел обширной информацией, то
развесил бы уши от такого приема. Козьма на самом деле был
в отличных отношениях с Николаем Петровичем, который
представил Лукина своим другом и коллегой. Перед встречей
он рассказал Козьме обстоятельства этого дела. Возможно,
информация о связях Лукина с чекистами сделали генерала
покладистым: это его подчиненным отказал Ярошенко в сво


~325~



ем участии в обыске у Лукина, а потом затребовал материалы,
послужившие основанием для возбуждения уголовного дела
в отношении таможенников. «Колбасники» сослались на
секретность разработки и материалы не предоставили, но
здорово испугались такого запроса.

— Может быть, по рюмке коньяка? — предложил Азаревич,
но они отказались.
— Ну, расскажите мне, Виктор Павлович, как вы там,
на таможне боретесь с контрабандистами и как они возбудили
против вас уголовное дело. Этот Никитин, кажется,
из фирмы «Идасна» и моих сотрудников обманул. Такого
наплел, но я не поверил и доложил об этом руководителю
ГУБЭП Тесису.
Лукина впечатлило, как Козьма Азаревич одним махом
отмежевался от этого дела, подставив своих подчиненных.

«Ловко ты перевел стрелки на своих Митрофанов. Хоть
ты и Азаревич и носишь лампасы, но все равно ты Кузя
против сыщика из угро, да еще и «колбасник». Прежде чем
прийти к тебе на чай, ты был уже просчитан мной на два шага
вперед. Ты хочешь сказать, что твои «нукеры» получили
команду от Дроздова сфальсифицировать дело, минуя тебя?
Да в Генпрокуратуру их на порог бы не пустили без твоего
звонка. У твоего Митрофана не тот уровень. Ему бы щипать
с водителей фур, которые не доехали до таможни, или пасти
их при выезде после оформления груза. С обращением в
ФСБ тоже вполне понятно. Это сделал Суетин — покровитель
«Комфортторга». Ты поторопился «отъехать» от
этого дела, а значит, рыло у тебя в пуху и я пришел по адресу.
Но у тебя сработал инстинкт самосохранения при моем
появлении, значит, ты все-таки побаиваешься меня. Что же
тебе, Кузя, про меня напели?»

Лукин поведал ему вкратце о поганых похождениях
«колбасников» в Генпрокуратуру и ФСБ под руководством
контрабандистов. Козьма слушал внимательно, лишь на
отдельных моментах покачивал головой, как бы осуждая
действия своих подчиненных. В конце беседы Лукин вручил

~326~



Козьме Азаревичу копию снятого Лукиным видеофильма,
на котором при «понятых» были отсняты все уголки его
квартиры, дачи, кабинета и автомобиля.

— А это Вам, Козьма Азаревич, на память. Здесь сняты на
видео все уголки моей квартиры, дачи, машины и кабинета
в присутствии соседей, как понятых, с текстом обращения к
«пришельцам», типа ваших подчиненных Митрофановых,
которые еще не отработали полученные деньги и вынашивают
мысли о проведении у меня обыска, чтобы подбросить
мне что-нибудь запрещенное к хранению. В этом фильме заодно
записано устное заявление прокурору, а письменное заявление
уже направлено в ФСБ и Генеральную прокуратуру.
— Ну, это лишнее, Виктор Павлович. Мы же с вами договорились.
И я вас заверяю, что впредь мои сотрудники не
будут участвовать в подобных мероприятиях против вас и
ваших сотрудников, — сказал Валенков.
— Это договоренность произошла только сейчас, а действия
ваших сотрудников были совершены ранее. Так что,
извините, перебдел, получается, и резко отреагировал на их
выпад. Да и ваши меня здорово напугали, когда обратились в
ФСБ за помощью в проведении обыска у меня с целью обнаружения
незаконных предметов, которые хотели принести
с собой и подбросить. Хорошо, что в ФСБ они напоролись
на моих друзей, которые были в курсе проводимых мною
мероприятий по этой группе контрабандистов. Эта кассета
так, в довесок к нашему разговору, — пояснил Лукин.
— Я что-то не увидел на вашем лице испуга во время
беседы, — слегка усмехнулся Козьма Азаревич.
— В угрозыске приучили смотреть опасности в лицо,
и потом у меня есть один свежий пример, когда «нукеры»
советника Дроздова пытались подбросить «паленый»
пистолет начальнику РУБОПа Московской области Александру
Короткову, но тот обратился в Генпрокуратуру и
предотвратил провокацию. Поэтому я вам верю, но советнику
Дроздову и его «нукерам» ни грамма. Что ему еще может
взбрести в голову, неизвестно, но, поверьте моему слову, он
~327~



когда-нибудь со своими подлянками в борьбе с честными
офицерами напорется на одного из сыщиков уголовного
розыска и получит промеж глаз. Это по счастливой случайности
поймали кулак Короткова перед лицом Дроздова, а
в другой раз могут не поймать.

— Николай Петрович, и ты говорил, что Лукин тихий.
— Достали его.
— Извините, что не так. Я к вам не в претензии, — Лукин
попрощался и направился к выходу из кабинета. У него
уши заложило от вранья Кузи.
Они вышли от Козьмы Азаревича.

— Николай Петрович, я хочу забежать к своему товарищу
в этой службе.
— К Митрофанову?
— Нет, к его соседу по кабинету, Евгению. Мы вместе с
ним работали на «земле», а заодно посмотреть на эту падлу,
как он будет ерзать в своем кресле.
— У тебя оружие с собой? — улыбнулся Николай Петрович.
— Оно у меня всегда с собой. Конечно, влепил бы этому
«колбаснику» от потребительского рынка промеж глаз,
но руки пачкать не хочу об эту падаль. Я с ним разберусь
по-другому.
— Вот это правильно. А ты Короткова знаешь?
— Даже знаю, что кулаки у него, как кувалды. И если бы
его кулак не остановили, то фотография Дроздова была бы
испорчена, и не обойтись бы ему без пластической операции.
— Слышал я эту историю в двух словах. Ну, пока. Только
не кипятись.
— Не дождутся. На провокацию не поддамся. А про
Дроздова я специально Козьме заправил. Это он от него
получил команду «раскатать» таможенников.
— А ты на самом деле с виду сирота, а так бандит, в хорошем
смысле слова. Очень тонко ты подметил про Дроздова.
Они теперь долго будут обсуждать, что тебе еще известно
про их взаимоотношения.
~328~



— Спасибо тебе, Николай Петрович, за организацию
встречи.
— Да не за что, но в свете этих обстоятельств с Дроздовым
мне надо бы вернуться к Козьме Азаревичу и посмотреть,
как он на это отреагирует.
— Николай Петрович, поступай, как тебе надо, а мне
он уже не интересен. Недолго ему осталось чудить в этом
кресле.
— Даже так? Но я ему об этом говорить не буду.
— А зря. Я бы поделился по–дружески.
— Все, пока, иначе ты меня тихо затянешь в эту мясорубку,
— улыбнулся Николай Петрович.
Евгений почти не изменился. Был все такой же моложавый
и розовощекий, как обычно после своей очередной
велосипедной прогулки. Некоторые сыщики в отделении
милиции посмеивались над ним, потому что он ездил на
работу на велосипеде, но Лукин сам раньше занимался велоспортом,
поэтому считал, что лучше ездить на велосипеде,
чем курить и пить водку. Они поздоровались, как старые
однополчане, похлопывая друг друга по плечу.

Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы сосед
напротив, Митрофанов, заерзал в кресле. Лукин слегка
подмигнул ему, вроде, как поздоровавшись. Он узнал его
сразу. Ему было уже известно о визите Лукина к Козьме
Азаревичу, о его письмах в ФСБ и «Генералку», а теперь
оказалось, что он знает его коллегу по работе, с кем он сидит
в одном кабинете. Это называется, обложил со всех сторон.
Лукин ему не завидовал. Офицеры чести в таком случае
стрелялись, но теперь не то время, и этот «колбасник»
чести не имел никогда. Вот теперь пусть думает, что может
про него знать Лукин. Хотя ему, скорее всего, плевать на это.
Он человек команды, которая занимается беспределом. Они
решают, кого казнить, а кого миловать. Они возбуждали
уголовные дела в отношении бизнесменов по надуманным
мотивам и закрывали их в тюрьмы, где «прессовали», пока
те не соглашались поделить с ними свой бизнес. Счастливые

~329~



люди те, кто этого ничего не знал, а в стране тюрьмы пополнялись
невинными без суда и следствия.

А о том знаменитом «разговоре» Короткова с Дроздовым
знают во всех силовых структурах. Начальник РУБОПа
Московской области Александр Васильевич Коротков
встретился с помощником министра внутренних дел генералом
Дроздовым в кабинете начальника ГУБОПа МВД
Владимира Козлова. Суть в том, что Коротков со своими
сотрудниками отказался заниматься откровенным беспределом
на таможенных терминалах, рынках и складах по
указанию Дроздова. Тот вызвал его в кабинет Козлова и стал
отчитывать, как школяра. Коротков сгреб генерала за грудки
и тряхнул своими могучими руками. Если б не Козлов,
то обрушил бы ему на лицо свои кулаки-кувалды. Он уже
однажды это проделал с одним надоедливым помощником
другого замминистра — Петрова, который достал его придирками.
Козлов это понял и поймал кулак Васильевича, а
зря. В итоге Коротков только высказал: «Ты, сука, думаешь,
всех купил и подмял? Ты хозяином стал? Да, я тебе сейчас
яйца вырву», — и оттолкнул бледного генерала Дроздова
в сторону.

Потом последовало увольнение после двух десятков
проверок, запущенных Дроздовым, но они все были положительными
по служебно-розыскной деятельности
РУБОПа области. Тогда Дроздов решился на крайнюю меру
и дал команду подбросить пистолет в квартиру Короткова
во время обыска. Основанием к этому была «липовая» информация
от одного из арестованных. Якобы он поделился с
сокамерником сведениями, что начальник РУБОПа хранит
дома незарегистрированный пистолет. А может быть, никто
и не делился этой информацией, потому что это была
выдумка, и оперативник оформил этот бред по указанию
Дроздова. А дальше, как говорится, дело техники. По этому
«липовому» сообщению прокурор выдает санкцию на
обыск. В прокуратуре бывают руководители, которым не
нравятся работники милиции или они это делают за деньги.

~330~



Что конкретно подвигло прокурора на эти действия, неизвестно,
но санкцию на обыск он выдал. Оставалось только
зайти в квартиру к начальнику РУБОПа и занести пистолет,
а потом «обнаружение» и уголовное дело на ровном месте
готово. Но Короткову повезло так же, как и Лукину, что
среди этих гадов оказался один порядочный сотрудник,
который предупредил Александра Васильевича, и тот написал
заявление в Генеральную прокуратуру. Это охладило
Дроздова, но Короткова все-таки уволили. Не нужны были
этой своре честные боевые офицеры.

Неспроста Лукин привел этот пример Козьме Азаревичу,
намекая, что у «нукеров» Дроздова из МВД уже два
таких прокола с несостоявшимися обысками у сотрудников
высокого ранга на основе сфальсифицированных материалов.
А кто знает, сколько у них состоялось этих обысков?

На место Короткова назначили Василия Руднева, бывшего
начальника РУПОБа с Урала. Этот как раз их товарищ.
Помогал бандитам участвовать в разделе Малышевского
изумрудного рудника, запустил свои «шупальца» в Тавде
и в горно-обогатительном комбинате в Качканаре. Теперь
вот в Москве. Такие кадровые перестановки в МВД и таможне
красноречиво говорили об обстановке в силовых
структурах. В одном месте командует бывший «колбасник»
из Кунцевского ОБХСС Москвы Дроздов, а в таможне
расставляет кадры его друг Ахмед, бывший дворник с дачи
председателя ГТК Круглова. Кстати, начальник Главного
управления кадров ГТК оказался тоже выходецем из Кунцевского
района Москвы, бывший начальник райотдела
КГБ, который теперь входит в круг Дроздова и Голубева. Во
всяком случае, они вместе с Голубевым участвуют в грандиозных
пьянках, которые у докторов называются запоями.
Вот собрались «пернатые» в стаю и дарят «лампасы»
направо-налево «своим» людям. Надолго ли это? Может,
скоро они нарядят в эти штаны с лампасами пугало в своем
огороде, чтобы ворон пугать, а не народ.


Собственное расследование


Лукин снова вспомнил наставления деда Алексея
Михайловича о том, чтобы внук не участвовал ни в каких
государственных переворотах и не поддерживал какие-либо
сообщества, как бы они не назывались — партией или как-то
еще. Вот там на их членов вся крамола и собирается. Знал
бы дед, что ровно через семьдесят лет его внука обвинят по
сфабрикованному делу, как и его в свое время, по пункту
10 статьи 58 УК РСФСР за шпионаж. В марте 1930 года
деда забрали сотрудники Вяземского ОГПУ, и «тройка»
осудила его на пять лет. Каким он мог быть шпионом, проживая
без выезда в глухой деревне Лукино, где последними
иностранцам были французы, и то в 1812 году? Да и тех
его прадед с односельчанами били, когда партизанили в
этих лесах Смоленщины. Эта статья была самой модной у
этих злодеев. По ней убирали всех, кто что-нибудь знал о
прежней хорошей жизни при царе, чтобы не «растлевали»
сознание молодого пролетариата и крестьянства, из которых,
по сути, делали рабов.

Но тогда так партия решила. А теперь кучка силовиков,
сменивших на экономическом «поле чудес» бандитскую
братву. Только методы у них более изощренные. Правильно
говорят, что история повторяется, но Лукину очень не
хотелось пройти путь деда, который пять лет сидел в лагере
на Соловках, потом еще пять лет отбывал ссылку на Север


~332~



ном Урале. Правда, после этого в 1939 году его назначили
руководителем Подольского патронного завода. Десять лет
вместе с женой и пятью детьми он шагал по «мукам ада», за
то, что ничего не сделал и не замышлял против Советской
власти, а просто нормально жил. Пострадал за то, что раньше
у него было все, и помнил он хорошую жизнь при царе.
Реабилитировали уже деда после смерти, через шестьдесят
(!) лет после ареста, в 1989 году.

Другим примером для Лукина был русский писатель
Варлам Шаламов. Он не назвал бы его советским, потому
что все советские времена тот провел в лагерях за то, что
участвовал в демонстрации оппозиции на десятилетие
Октября в 1927 году с лозунгами «Долой Сталина!», «Выполним
завещание Ленина!». Было тогда студенту второго
курса МГУ Шаламову двадцать лет. Его арестовали в одно
время с дедом, но отсидел он в общей сложности двадцать
пять лет с небольшим перерывом в 30-х годах, а реабилитировали
его, уже больного, в 1956 году. Вот это и имел в виду
дед Алексей, предупреждая внука, чтобы тот не участвовал
во всяких партийно-общественных движениях, где органами
легко собираются сведения и документы, по которым
человека легко посадить. К тому же, все люди живые, и им
свойственно болтать всякие небылицы про себя и своих
товарищей, особенно на допросах с «пристрастием».

Лукин в эту «пилораму» разборок угодил не по своей
воле. Он долго упирался, сдавал позиции и уходил в сторону,
но эти оголтелые «новые бизнесмены» словно прилипли к
нему, доставая своими незаконными действиями. Уже давно
бы все заглохло и рассосалось с этим «сырным делом», но
им показалось мало, что он просто отошел в сторону и перестал
быть опасным, что он не раз им повторял. Они хотели
его раздавить, морально убить, чтобы не выдерживали нервы
и сердечко после таких накатов со стороны Генеральной прокуратуры.
Но на этот раз они просчитались. У них в руках
было «липовое» уголовное дело, где ни слова правды, а у
него — тысячи реальных эпизодов их преступной деятель


~333~



ности. А в руках опытного опера такой «пакет документов»
может доставить серьезные неприятности. В советское
время по результатам соцсоревнований Лукин всегда признавался
лучшим опером, да и руководителем оперативных
подразделений был неплохим, поэтому жуликам с ним не
повезло, мягко говоря.

Вот и сейчас он втихую вел оперативную разработку,
документируя преступную деятельность этой банды. Об
этом они не могли знать, потому что об этом знал только он,
дело-то велось без регистрации, неофициально. Поэтому
настолько взрывоопасными оказались его мероприятия
и материалы. Если бы они это знали, то не полезли бы в
«Генералку» со своей «липой», а постарались бы заполучить
эти документы любыми путями. Но и это было бы не
так просто сделать. У него были и ксерокопии уголовного
и административного дела, по которым он проводил собственное
расследование. Лукин, используя помощь бывших
коллег, в которых был уверен, все эти оперативные материалы
хранил в надежных и недоступных для обыска и осмотра
местах. В кабинете — только условные обозначения по
этим материалам и схемы соучастников дела с условными
номерами. Все это была самооборона, поскольку Лукин
отлично понимал, что доказать преступную деятельность
жуликов и отправить дело в суд ему никто не позволит. Это
была система, которая наехала на него. Это был образ жизни
государственных чиновников и силовиков в России.

Факты он решил выдавать дозировано, чтобы удержаться
на плаву и не утонуть в этом море грязи. Силовиков и
работников прокуратуры, Московской и Генеральной, он
условно поделил на «свой-чужой». «Своими» Лукин называл
всех, кто был против этой компании и не брал взяток
по этому делу, но не прочь были «подлататься» за счет
полученной от него убойной информации на эту компанию.
Но многие сотрудничали бескорыстно и подставляли свое
плечо Лукину. Это были серьезные руководители из МВД,
ФСБ и Генпрокуратуры. Им давно уже не нравились мерз


~334~



кие методы этой группы, которые сверкали лампасами в
их ведомствах.

Лукин раскидал всем, кому надо, по пачке документов
с доказательствами, но в них не было информации о причастности
к этому громкому делу таможенников, чья вина
легко доказывалась. Не высыпал он пока на стол и убойные
материалы, полученные им в Германии на личном контакте,
он ждал оттуда официальных документов. Звонить в
Германию своим коллегам он не стал, хотя был уверен, что
они бы точно поддержали его в этой борьбе и нашли бы
достойное применение его материалам в уголовных делах
там, за бугром. Но также он был уверен, что после этого
его, как минимум, уволили бы из таможни. Он потерял бы
поддержку ФСБ и стал бы он обычным диссидентом, про
которых говорили в СССР: «Нехай клевещут гады». Так
что с коллегами из Германии надо общаться только официально.
Теперь-то уж точно его не выпустят для работы в
их Академии, даже если они хорошо попросят. Лукин для
этой команды опасен, и они теперь догадываются, чем он
располагает, поэтому должны беречь его спокойный сон и
здоровье, чтобы он с испугу не высыпал одним разом весь
компромат на них.

А если серьезно, то ему необходимо было спокойно
разобраться до конца «кто есть ху». Он отлично понимал,
что, выражаясь военными терминами, его письма с документами
можно было сравнить с артобстрелом по атакующей
группировке противника. Похоже, до этих «ребятишек»
это тоже стало доходить. Он навел в их рядах суматоху и
пригасил их пылкое рвение «раскатать» или даже посадить
в тюрьму сотрудников ЦАТ. Теперь надо проанализировать
их действия и реакцию на его обращения.

Лукин начал с прокурорских. В Генеральной и в Московской
транспортной прокуратурах молчали, как рыбы. После
его писем никто не мог даже устно подтвердить, что уголовное
дело в отношении сотрудников таможни возбуждено.
Конечно же, Лукин никому не показывал копию постанов


~335~



ления о возбуждении дела против таможенников, которую
он добыл в ФСБ. Подходил по этому делу двухмесячный
срок, но никаких следственных действий прокурорские
работники не предпринимали. В Московскую транспортную
прокуратуру это дело не поступало, иначе Лукину об
этом сразу сообщили бы его знакомые. Оставалось только
думать, что в «Генералке» лопухнулись с этим делом и не
сразу это поняли, а после получения из таможни документов
об истинной картине со всеми доказательствами теперь не
знают, как его рассматривать. Лукин донес информацию
до нужных ушей в «Генералке», что при первом же следственном
действии в отношении его сотрудников он выдаст
в ФСБ кучу компромата на ее сотрудников, причастных к
этому делу. Вот они, видимо, и задумались на два месяца. Но
это были только его догадки, основанные на прокурорском
молчании. Хотя был один серьезный момент. К Лукину в
кабинет пришли друзья Виктора Кима из управления по
надзору за деятельностью таможенных органов Генеральной
прокуратуры. Они работали в Госдуме и, видимо, от прокурора
узнали об этом деле. Начали издалека, стесняясь:

— Виктор Павлович, мы слышали, что у тебя какие-то
неприятности с Генеральной прокуратурой? — спросил
Сергей Ким.
— Да вроде бы все нормально. Какие могут быть неприятности
с прокуратурой? — ответил вопросом на вопрос
Лукин.
— Нас направил к тебе Виктор Николаевич и просил
выяснить, какая нужна помощь в этом деле?
— Мы с ним уже тогда определились, что никакой помощи
пока не надо. Дело по контрабанде они прекратили,
и я не хочу воевать.
— Нет. Он просил узнать о деле в отношении сотрудников
таможни. Ему сейчас общаться с тобой не с руки,
поэтому нас прислал.
— Так что, уголовное дело все-таки возбуждено? —
спросил Лукин.

~336~



— Да и с большим резонансом у руководства Генеральной
прокуратуры.
— Надо же. На ровном месте сделали меня знаменитостью.
Нет, ребята, спасибо. Передайте Виктору Николаевичу,
что я оценил его дружескую поддержку, но мне
не хотелось бы пока втягивать его в это дело. Он же будет
подключать Сабира, а это крупномасштабная война. Мы
пока сами справимся, — сказал Лукин.
По их поведению и ужимкам он понял, что они пришли,
чтобы за спиной Виктора Николаевича Кима поправить свое
материальное положение за счет помощи Лукину. Он уже
был однажды свидетелем, когда тот распекал своих друзей
за то, что они лезут не в свои дела у него за спиной, срывают
какие-то деньги за это.

— Палыч, ты хочешь сказать, что сам разрулишь с этим
уголовным делом?
— Больше того скажу, что это дело могу повернуть против
своих обидчиков.
— И что? Доказательства есть?
— Сколько хотите.
— А ты можешь нас с ними ознакомить?
— Ну, кое-что могу показать, — Лукин понял, что ничем
не рискует, выдав им такой же пакет документов с доказательствами,
что отправлял уже по разным структурам, а
эти ребята донесут материалы до нужных людей, которые
в «контрах» с его обидчиками.
Лукин показал им некоторые документы, и Сергей со
своим спутником стали жадно вчитываться в их строчки.

— А ты можешь дать нам копии этих документов?
— Легко. Сейчас отксерю.
Лукин вручил им пакет.
— Мы тогда с них «слупим», — вырвалось от радости
у Сергея.
Лукин грохнул смехом, и тот понял, что проговорился
и засмущался. Значит, есть совесть.

~337~



— Да я, ребята, не против. Чем больше с них «слупите
», тем мне будет приятнее. Хоть финансово наказать эту
банду.
— Палыч, спасибо, что так откровенно, а то мы думали,
как использовать эту информацию, — с улыбкой вздохнул
Сергей.
Лукин не сомневался в правильности своего решения.
Он был готов раздать всем заинтересованным лицам такие
документы, чтобы разорить эту команду на откупах. Он не
знал, как Сергей использует эти документы, но был уверен,
что эта «почта» сработает более эффективно, чем эти же документы,
направленные официально. С этими документами
будут знакомить его врагов, которые причастны к возбуждению
поганого дела, чтобы получить с них мзду. К тому же, у
Сергея и его спутника, что там говорить, были все задатки
мошенников, да еще с удостоверениями Госдумы, а с поддержкой
Генпрокуратуры им равных не было. Они наведут
им изжоги и накажут финансово.

В прокуратуре происходили внутренние разборки, а
Лукин в это время подливал масла в огонь, чтобы столкнуть
своих врагов лбами в их внутренней борьбе. Нечего было с
«колбасниками» заваривать эту кашу.

Генеральный прокурор Скуратов подхватил вместе
с Косаревым мимолетное желание президента Ельцина
побороться с коррупцией в высших эшелонах власти. Но
президента не поддержала Госдума, и все это обернулось
лишь игрой в борьбу с коррупцией. Нет, еще не настало
такое время бороться с системой, и Лукин еще и еще раз
взвесил, чем может закончиться эта борьба. На него наехала
система, а не отдельные личности. Как раз с ними можно
было бы разобраться, а вот победить систему невозможно.
Там везде круговая порука.

Утонула в коррупции и таможня. Таможенники были
уже не в состоянии отделить нарушение законов и взятки
от обычного распределением дивидендов между МВД,
прокуратурой, Администрацией Президента, да и ФСБ не

~338~



осталось в стороне от раздела этого пирога. Других к столу
не допускали. Даже мэр Москвы Лужков не смог подобраться
к этой раздаче и пустить небольшой ручеек от этих
потоков с московских таможен на нужды Москвы. Видимо,
еще и поэтому все помещения в городе таможни арендуют
у бизнесменов, которые и правят там бал.

Таможню обложили четыре этих силовых монстра, и
никого из них нельзя обидеть или обнести при раздаче.
Каждый из этих монстров располагает компрматериалами
на других силовиков, поэтому предпочитают не воевать в
открытую, а тихо точить ножи за спиной, чтобы в подходящий
момент занять «нишу» противника с его потоками
«зелени».

В этих структурах ведется свой контроль других сторон
по части получения от таможни дани, не позволяющий перебрать
кому-то больше положенного. Конечно же, таможня
и себя не забывает в распределении этих потоков «зелени»
и владеет обширной информацией о коррупции своих
«крыш» и подельников.

До Лукина дошла информация, что Генеральный прокурор
Юрий Скуратов подал президенту Ельцину прошение
об отставке по состоянию здоровья, и тот с радостью поддержал
его. Это было больше похоже на болезнь прокуратуры,
а не ее шефа. Все-таки добили мужика. Куда уж ему одному
тягаться с этой бандой. Лукин хотел было опереться на
Кима из «Генералки» и врезать по ним, но теперь решил
сделать паузу. Надо посмотреть, как будут разворачиваться
дальнейшие события в этой «святыне закона». Он не проводил
параллели между борьбой Скуратова и Косарева с
коррупцией в высших эшелонах власти и своей борьбой с
контрабандистами, а тем более не ставил себя на уровень
этих великих законников. Но они тоже были живыми людьми,
которым свойственно ошибаться, совершать поступки,
несовместимые со своим статусом, заниматься любовными
утехами. В курилках «Генералки» и ФСБ ходили слухи,
что генерального прокурора сняли на видео во время его

~339~



прелюбодеяний с двумя девушками легкого поведения в
квартире одного армянина на Большой Полянке. Это ему
грозило скандалом и позором.

Возможно, причиной любовной «подставы» стало
то, что после новогодних каникул Скуратов дал указание
возбудить уголовное дело в отношении охранной фирмы
«Атолл» и нефтяной компании «Сибнефть». Компания
«Сибнефть» была приватизирована за сто миллионов долларов,
хотя, по оценкам специалистов, она имела активы на
три миллиарда, а была продана за гроши Роману Абрамовичу,
который к этому времени облокотился на кремлевскую
«семью». За день до своей отставки Скуратов дал указание
провести обыски в офисах «Атолла», где изъяли незаконные
аудио-, видеозаписи приватизации «Сибнефти», где
прозвучали суммы «боковиков» и распределение долей
от этой сделки. И «Атолл», и «Сибнефть» курировал
Борис Березовский, у которого были сложные отношения
с премьер-министром Евгением Примаковым. Сторонники
Березовского в этом противостоянии были дочери президента
и Чубайс.

Скуратов не был самоубийцей и хорошо понимал,
против кого выступает с возбуждением уголовного дела и
проведением обысков, но недавнее настроение президента
на борьбу с коррупцией в верхних эшелонах власти и
поддержка Примакова сделали свое дело и затащили их с
Косаревым в эту «пилораму». В день отставки Скуратова
в Госдуму поступило его письмо. В нем говорилось о многочисленных
нарушениях закона, связанных с хищениями с
участием Центробанка и лично его главы Дубинина. Также
в этом письме поднимались вопросы пирамиды ГКО, что
стало одной из причин очередного экономического кризиса
августа 1998 года в России. Еще Скуратов упомянул про
разворовывание пяти миллиардов долларов, поступивших
в это время от Международного валютного фонда для поддержки
экономики России. Президент Ельцин поправился и
вышел из Центральной кремлевской больницы, а Скуратов

~340~



попал туда после беседы с ним в тот же день. «Как только
подобрались к ЦБ — прокурора в ЦКБ».

Но не результаты вскрытых нарушений в ЦБ стали причиной
отставки генпрокурора. И даже не уголовное дело в
отношении «Аэрофлота», которое затрагивало интересы
«семьи». Все-таки, действительно, больше всего напугало
намерение Генпрокуратуры раскрутить дело о незаконной
приватизации компании «Сибнефть». Следствие совершало
реальные действия по расследованию, и «семейство»
испугалось жесткости премьер-министра Примакова, генпрокурора
Скуратова и его зама по следствию Косарева.
Они и по отдельности были опасны для жулья, но когда их
увидели в союзе между собой, то их судьба была решена.
Они стали очень опасны. Напрасно Скуратов грешил на
ФСБ, что она устроила ему эту провокацию с девочками.
У любой охранной фирмы шпионская аппаратура была
гораздо эффективнее, чем у ФСБ.

Об этом Лукин говорил и с немецкими коллегами в
Кельне, что ни одно громкое дело в России не будет доведено
до суда, а настоящих борцов с коррупцией подставят на
мелочах и назовут это борьбой с коррупцией в высших эшелонах
власти. Скуратов с Косаревым при поддержке Примакова
представляли реальную силу, но не смог Примаков
их защитить, потому что пришлось самому обороняться от
«семейных» нападок. Ельцин уже был не таким страстным
борцом, но у него хватало власти, чтобы разобраться с генпрокурором,
а у Примакова вышибли моральную сторону
для защиты Скуратова, которого отсняли с проститутками.
Уже никого не интересовало, кто это был на самом деле:
Юра Скуратов или лицо, похожее на него. Генпрокурор не
смог себя защитить, значит, не был им. Они реально могли
навести порядок в стране, но Лукину не было их жаль, так
как один из них — Косарев — непосредственно участвовал
в «липовом» деле в отношении его. А когда они тронули
«Кремлевский теневой бизнес», их смели со сцены. Все
логично.

~341~



Лукин к этому времени знал, если не все, то очень многие
обстоятельства возбуждения уголовного дела в отношении
таможенников. Первые строки постановления гласили:
«Рассмотрев материалы по устному заявлению замдиректора
фирмы «Идасна» Никитина…». Теперь Никитин упорно
отказывался, что делал такое заявление. Да, он признавался,
что имеет непосредственное отношение к контрабанде,
и работал в своей фирме «почтальоном», то есть передавал
взятки «крыше», в которой были «колбасники» из МВД.
Да, он попросил сотрудников отдела по потребительскому
рынку ГУБЭПа разобраться с таможенниками из ЦАТ.

Они же в это время по указанию Дроздова проводили
мероприятия по оперативному делу в отношении
«Ростэка» и гендиректора Сарьяна, Армянин прибрал к
рукам некоторые таможенные склады, с которых получал
крупные суммы. Между ними шла борьба за таможенные
финансовые потоки. Косарев был посвящен в эту борьбу
и стоял на стороне Дроздова, поэтому «колбасники» использовали
данную ситуацию и слепили на этом фоне материалы,
сфальсифицировав сговор таможенников ЦАТ с
Сарьяном, которого они никогда в глаза не видели. Вот так
Косарев попал в этот круговорот. Правильно предполагал
Лукин, что с «липовым» делом они не могли сунуться к
заместителю генпрокурора, если тот не был в «теме». А так
была возможность загасить с помощью уголовного дела
действия таможенников по расследованию деятельности
контрабандистов. «Крыша» контрабандистов использовала
некоторых сотрудников Генпрокуратуры за деньги и себя
не забыла. Теперь надо было разрушить их планы, чтобы они
перестрелялись на разборке за эти триста тысяч долларов.

В «Генералке» можно было с доверием общаться только
с Виктором Николаевичем, который, по мнению Лукина,
сохранил честь мундира в этом мраке, когда заместителя
генпрокурора можно было обмануть. Во всяком случае, так
Лукину говорили некоторые чекисты, которым он верил,
пока другой информации у него не было.

~342~



«Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить», — подумал
Лукин о Косареве.

Он не собирался «ворошить» окружение Косарева.
И так было много желающих разобраться и с ним, и с его
шефом Скуратовым. Эти «великие» достали Лукина своей
наглостью и верой в свою безнаказанность. Они смогли подкупить
следствие и прокуратуру на определенном уровне, и
они прекратили уголовное дело по контрабанде, а изъятый
сыр выдали фирме «Идасна», которая по документам не
имела отношения к этому товару. Официально сыр принадлежал
фирме-однодневке, а ее гендиректор Грибов шатался
по пивнушкам и не знал о своих богатствах.

Фирма «Идасна» слепила документы о фирме-прокладке,
которая возникла через месяц после всех поставок
сыра в Россию, что якобы они купили партии сыра у этой
фирмы. Это был очередной бред, но его представили своим
людям в прокуратуру, которая и выдала фирме «Идасна»
задержанные 1400 тонн сыра. Они могли выдумывать все,
что угодно, так как за все свои чудачества уже проплатили.
А полученный сыр фирма «Идасна» тут же якобы передает
на корм скоту в колхозы Московской области. И опять
бред. К концу 1998 года в Московской области колхозов
почти не осталось, а если и нашли они какой-нибудь с разваленным
хозяйством, то в нем не могло быть скотины.
Ее уже давно пустили под нож. Так какой же скотине они
скормили тысячу четыреста тонн сыра? Это же целый железнодорожный
состав из тридцати вагонов, забитых сыром
под самую крышу. Ясно, что сыр был отдан на корм скоту,
а реализован людям.

А скотины не было и быть не могло, потому что за
три года до этого Немцов с Чубайсом провели в Московской
области свою политику, заключавшуюся в том, что
на такой дорогой земле нерентабельно сажать картошку
и пасти скот. Председатели колхозов откликнулись на их
призыв и мигом распродали земли своих колхозов. Лукин

~343~



сам был свидетелем, как его знакомый председатель колхоза
«Родина» Михаил Алексеевич за ночь продал свой колхоз
вместе с фермами, МТС и правлением колхоза бизнесменам
из Москвы. Дача Лукина была на земле этого колхоза, и он
боялся, что и его продадут вместе с дачей, такой был размах у
той сделки. Бизнесмены подогнали два автобуса «Икарус» в
село Покровское и БТР для прикрытия этой операции. В одном
автобусе сидели юристы за компьютерами и оформляли
покупку паев колхозников по минимальным расценкам.
Здесь же работала дизельная электростанция, чтобы компьютеры
не дали сбоя в случае отключения электричества,
а это бывало часто на селе. Каждый колхозник имел до двух
гектаров земли. В другом автобусе они получали доллары за
свою землю. Лукин потом подкалывал председателя колхоза,
что он «Родину» продал.

Поэтому вранье о передаче сыра на корм скоту могли
принять только купленные сотрудники, которые вели дело
о контрабанде, но не Лукин. Если бы они не затеяли с ним
войну, то Лукин посмеялся бы над этими чудачествами с
сыром вместе со всеми. Но теперь он прошелся по уже проторенной
дорожке и получил точную информацию, в какие
торговые сбывала сыр фирма «Идасна». Эту информацию
он тоже не стал регистрировать, чтобы не было утечки, да и
докладывать ее никому не собирался. Ее подтвердил один
из членов команды из контрабандной цепочки, которого
Лукину удалось привлечь на свою сторону, можно сказать,
«завербовать». Да и со многими из них он не портил отношения
и мог доверительно побеседовать. Они знали о
возбужденном деле в отношении сотрудников таможни и
охотно шли на контакт, понимая, что таможенники могут
принять контрмеры против их бизнеса. Поэтому информации
у Лукина было достаточно.

Он любил применять в расследовании нестандартные
ходы, как в шахматах. Вот и тогда при возбуждении уголовного
дела о контрабанде он только пробил счета этих фирм

~344~



в банках, но не стал арестовывать, так как они, естественно,
оказались пустыми. При возбуждении уголовного дела, тем
более по контрабанде, счета фирм автоматом арестовываются,
и прокуратура обычно бывает недовольна, если этого
не делается. Но в данном случае прокуратура промолчала,
а теперь дело о контрабанде прекращено и жулики расслабились.
Они думают, что сотрудники таможни напуганы, и
теперь им не до них. Так это таможенников они напугали,
но не бывшего опера из угрозыска Лукина! Он уже давно
«обложил» их счета в банках через Михаила Кочкина, с
кем работал в Московской милиции, а теперь он один из
руководителей отдела ГУБЭП МВД, который курирует
банки России. Да и нашлись бывшие коллеги в налоговой
полиции, сочувствующие Лукину. Открыто они не встали
на его сторону, но о денежных проводках тех фирм они
сообщили. На Западе такую информацию банкиры сами
сливают полиции, а в России приходится искать знакомых
в МВД и налоговой полиции, да чтобы сотрудники банков
не сообщили клиенту банка, что им интересуются органы.

Лукин знал, что скоро на счетах фирм начнутся движения
приличных сумм, так как немцы не получили пока
за эти поставки ни копейки. Они об этом ему сообщили,
когда были в Москве при задержании грузов и потом подтвердили
в Гамбурге. Задолженность за фирмой «Идасна»
исчислялась шестью миллионами долларов. Лукин раньше
не знал, как поступить с этой информацией. И вот теперь
своим «наездом» они развязали ему руки. Пакт о ненападении
нарушен.

И наконец, деньги посыпались на счета фирм «Идасна
», «Иритас» и «Формен». Ну что ж, пора. Лукин достал
из сейфа три папки по выявленным эпизодам уклонения от
уплаты таможенных платежей по двум последним фирмам,
а в отношении «Идасны» по статье 280 Таможенного
кодекса, так как к этому времени они сами доказали получением
изъятого сыра, что являются его хозяином. Никаких
фантазий, их вина доказана материалами. «Надо было

~345~



сразу отдать сыр «Идасне» по их просьбе и завести дело
по незаконному распоряжению товаром, не прошедшим
таможенного оформления, а потом арестовать их счета в
банках после поступления денег за реализованный сыр.
Ну да ладно, суть осталась прежней и надо арестовать их
счета», — решил Лукин.

Он подписал постановления, что согласен с арестом
счетов этих фирм в банках и направил дознавателя Бурцеву
к московскому транспортному прокурору Александру Александровичу
Скузу, который неоднократно поднимал вопрос,
почему не арестовываются счета в банках по уголовным
делам при расследовании уголовных дел.

А тут сразу три. Бурцева была вместе с Лукиным пропечатана
в «липовом» постановлении о возбуждении уголовного
дела против таможенников за подписью Косарева.
И получила моральное удовлетворение, когда прокурор
Скуз с удовольствием санкционировал арест счетов и поставил
гербовую печать. Екатерина развезла эти постановления
по банкам. Счета были арестованы, причем в системе
платежей есть такая «фишка»: сразу их остановить нельзя,
а так как жулики не сразу узнали об аресте, то деньги на счета
продолжали поступать, но, естественно, распоряжаться
ими уже было невозможно. Такая вот «подлянка»: крупные
суммы продолжали падать в банки, но никто не мог
ими распоряжаться. Видимо, жулики пребывали в полном
спокойствии и такого от «побитых» таможенников не
ожидали. Вроде у них все уже было схвачено, и вдруг шесть
миллионов долларов оказались под арестом, так и не успев
ссыпаться по отработанной схеме в оффшорные банки стран
Океании и в Германию за полученный на реализацию сыр.

Лукин понимал, какими неприятностями этот арест
обернется для контрабандистов. Это остановка всей их
деятельности, а самое главное, что им теперь нечем оплачивать
свои пакостные «заказы» в отношении таможенников,
потому как «колбасники» и другие силовики в должок не
работают. Он и так уже не сомневался, что вряд ли найдется

~346~



кто-то отмороженный, чтобы идти против их решения в таких
обстоятельствах, а тут еще и финансовую составляющую
они подрезали контрабандистам.

Теперь он ожидал «ходаков» с той стороны после
«банковского» удара. Первым неожиданно приехал родственник
его приятеля из Генпрокуратуры Сергей Пак с
товарищем из Госдумы, которые были у него не так давно
по этому делу.

— Палыч, в их рядах опять паника. Ты что, совсем страх
потерял? — спросил Сергей.
— Что ты имеешь в виду?
— Арест счетов в банках. Вот что.
— Так это не я, а московский прокурор, он всегда требовал
ареста счетов при возбуждении уголовных дел, а мы
возбудили свежие дела. Прокурор санкционировал и поставил
печать «гербленую», — сказал Лукин.
— Он у нас ненормальный, и с ним еще разберутся, но
ты-то понимал, что делал.
— Конечно, понимал. Я выполнял указание московского
прокурора, который на каждом совещании твердит,
что отделы дознания не арестовывают счета фирм по уголовным
делам. И потом, мужики, я же недавно снабдил вас
пакетом документов, что дело в отношении таможенников
сфабриковано, так чего они от меня ждали, когда готовили
эту пакость.
— И что теперь делать? — спросил Сергей.
— У них хватило денег, чтобы в отношении нас дело
возбудить, а дело о контрабанде, чистое, между прочим,
прекратить. Пускай теперь мозгами пошевелят и без денег,
как им снять арест со счетов. Что им московский прокурор?
Они к Первому заместителю Генпрокурора России Косареву
ногой дверь открывают, — улыбнулся Лукин.
— Они боятся тебя. Говорят, что ты полковник ФСБ,
внедренный в таможню, и сделал это специально, чтобы
выявить заинтересованных лиц, которые будут заниматься
снятием ареста с их счетов. Они не знают, кто за тобой стоит,
~347~



кроме ФСБ. Такие шаги не может сделать таможенник или
даже чекист в одиночку, — произнес Сергей с серьезным
видом.

— Ну это, Сергей, их трудности, я им ничем помочь
не могу.
На самом деле Лукин все это проделал от безвыходности
своего положения, так как многие генералы соглашались с
ним, но действенных мер с их стороны он не видел. Слухи о
том, что он внедренный чекист давно бродили в воспаленных
мозгах некоторых жуликов. Честным сотрудникам эти
слухи были по барабану, а вот те, у кого «рыло в пуху» побаивались
его и трещали об этом. Он не стал переубеждать
Сергея, что не имеет никакого отношения к госбезопасности,
так как эти слухи были Лукину на руку. Пускай боятся.

— Значит, просить тебя отозвать постановления об
аресте счетов бесполезно? — спросил Сергей.
— Да, мне их бабки не нужны. Но я на самом деле хочу
знать, кто им помогает в «Генералке», в МВД и из наших.
Хотя многих знаю, но они теперь не сунутся, а пошлют
других. Вот и вы нарисовались. Может, вы мне назовете,
кто вас послал? Как там поживает Юсуп?
— Павлович, пойми нас правильно, но мы не можем
сказать, да ты и сам их знаешь.
— Тогда я должен сообщить о вашем визите, кому
следует.
— Значит, ты точно полковник ФСБ под прикрытием?
— Это плод вашего воображения, а сообщить я хочу
твоему родственнику из «Генералки», Виктору Николаевичу
Киму.
— Уж лучше в ФСБ, чем ему. Ты, наверное, догадываешься
в отношении Юсупа Камалова, — улыбнулся Сергей.
— Ну и на этом спасибо.
Лукин уже знал, что Юсуп Камалов был в этой команде
давно, когда еще работал в Московской транспортной прокуратуре.


~348~



Следующим визитером был Голубев, бывший начальник
службы безопасности ЦАТ, возглавляющий теперь Региональное
управление спецопераций в ГТК.

— Ты нажил себе самого влиятельного врага в лице
моего шефа, — сказал он при входе в кабинет Лукина.
— В одном ты прав, что твой шеф настолько влиятелен
в таможенных органах, что одинаково почетно быть его другом
или врагом, а в их тандеме с Дроздовым даже не знаю,
что безопаснее. Я с ним и до этого не дружил, а уж после
известных событий так лучше знать, чем они дышат. От их
дружбы душно, когда они с улыбкой на лице у тебя за спиной
ножи точат. Так, чем я не угодил твоему шефу, на сей раз?
— Арестом счетов. Там лежали его полмиллиона американских
рублей. Он рвет и мечет.
— Я этого даже не мог предположить, если честно. И ты
так откровенно мне об этом сообщаешь?
Лукин этого визита ждал, так как с той стороны к нему
мог прийти только Голубев. Про доллары П. М., которые
крутились в этой контрабандной схеме, он слышал уже давно.
Только он не понимал П. М. Неужели он не мог найти
способа вытащить свои баксы из общего котла? Или тоже
обнаглел и уверовал, что Лукина раскатали «липовым»
уголовным делом? Но скорее всего, не получалось у него
вырвать свой кусок из этого пирога, поэтому вступил в эту
войну. Лукин сильно насолил П. М.: то сыр был арестован,
а теперь деньги за его продажу. Лукин знал, что тот был
дружен с владельцем таможенного терминала, на котором
проворачивались контрабандные операции, а эта дружба
могла иметь только финансовую основу.

— А чего тут секретничать. Ты и так все знаешь. Вот
только с арестом счетов ты переборщил, — сказал Голубев.
— Давай не будем, кто переборщил. Это они пакостное
дело возбудили.
— Шеф не знал об этом. Это «крыша» этой фирмы
сработала.
~349~



— Мы с тобой отлично знаем, кто курирует СВХ «Комфортторг
» кроме шефа и кто носил «липовые» документы
в Генпрокуратуру, и с чьей подачи приходили «колбасники»
за помощью в этом поганом деле в ФСБ.
— Кого ты имеешь в виду?
— Советника замминистра Дроздова и твоего шефа.
Никто бы не шевельнулся с этими материалами, если бы не
было с ним согласовано. Я еще не знаю, как на это отреагировал
новый Первый зампред ГТК Ершов? Это ведь все его
бывшие подчиненные.
Голубев прищурился.

— Да-а. Я-то давно уже понял, что с тобой лучше дружить
и решать дела миром. Ты сам-то не боишься информации,
которой располагаешь?
— Похоже, что нет. Это страшно, когда ты один владеешь
этой информацией, а когда ты ее уже слил в ФСБ и
Генпрокуратуру, да еще друзьям в этих конторах, которые
отомстят в случае чего, то совсем и не страшно, что владеешь
такой убойной информацией. Да и есть еще руководители,
которым не нравятся эти советники, бывшие дворники
и прочие их шестерки. Они с ними не хотят воевать в открытую,
но всегда поддержат меня. Информация, Антон,
страшна только тогда, когда ее можно реализовать. Иначе
это не информация, а ОБС.
— А это что такое?
— «Одна Баба Сказала». Давно у меня вертелась
информация по этим пустым счетам, а тут стечение обстоятельств.
Уголовным делом меня сильно обидели, и твой
«наезд» на меня я хорошо помню. Напугал ты меня, что
пришлось ходить с «макаром» в кармане, и палец много
месяцев не снимать со спускового крючка. А тут на их
счета «бабки» посыпались, и надо было такому случиться,
что руки у меня оказались развязанными, поскольку наш
договор о перемирии был вашей командой нарушен. Мы
возбудили уголовные дела по новым эпизодам и арестовали
счета. Все по закону. Они хотели меня напугать, и это
~350~



у вас получилось. Теперь я с испугу стал намного умнее
и осторожнее. Они скоро будут меня охранять, чтобы со
мной ничего, не дай бог, не случилось, потому что многие
материалы еще не обнародованы и лежат в надежных местах
в нескольких экземплярах. В случае чего надежные друзья
отнесут их, куда и кому следует.

— Я тебя понимаю. Да я тебе и не поверил, что ты сдался,
— усмехнулся Голубев.
— Нет, Антон, я не хотел войны и сейчас многое держу
про запас, не приобщаю к уголовным делам, хотя мы их сами
расследуем. Я ищу перемирия, но оно будет с моей стороны
после прекращения уголовного дела в отношении таможенников
за отсутствием состава преступления и извинений
перед нами за доставленные беспокойства.
— Они этого сделать не могут.
— Значит, еще не раз пожалеют. Я уже знаю, что они
пробились к заместителю Генерального прокурора Косареву
на волне борьбы с коррупцией, а, по сути, обманули его. Так
как же они могут отработать назад свою клевету? Матвея
уже «ушли», и не такой уж он оказался обманутый в этом
поганом деле, а про эту команду теперь многие знают и никто
не захочет иметь с ними дело.
— Вот видишь, ты и это знаешь. Так как же им быть?
— Пусть сушат сухари, — отрезал Лукин.
— Ладно, я все понял. Пока.
— Шефу передай: я нечаянно. А его «нукеры» из нашего
управления расследования плохо контролируют наши
дела, если не знали заранее об аресте счетов нужных им
фирм, где крутятся деньги руководства. Вот пусть с ними
и разбирается.
Голубев захохотал. Он все больше симпатизировал Лукину,
во всяком случае, в общении с ним. Сильных и стойких
даже противник уважает.

В верхних эшелонах власти ходили упорные слухи о
предстоящих отставках. И часто встречались фамилии
председателя Таможенного комитета Друганова и министра

~351~



внутренних дел Степашина. Его заместитель от «семьи»
Рушайло как профессионал устраивал министра, но он
не предполагал, что тот вскоре будет претендовать на его
кресло. Лукин, может быть, был бы рад этому, но рядом с
Владимиром Борисовичем был вражина — его помощник
Александр Дроздов, игравший не последнюю скрипку в
«накате» на таможню.

Лукин последовательно, как обещал, документировал
преступную деятельность этой группы, понимая, что это
единственная возможность оказывать сопротивление бандитам
в погонах, гарантия его жизни и свободы. Все это он
делал при молчаливой поддержке ФСБ. Иначе его давно бы
смели. В то же время он держал материалы на всех, кто носил
погоны, у себя, не отдавая их следствию. Они об этом были
осведомлены, но сделать ничего не могли. Лукин искал пути
перемирия, понимая, что победить эту банду в одиночку не
удастся. Хотя морально его поддерживали многие, но никто
не вступился за него в открытую.

Лукин встретился с Владиславом Михайловичем, пользующимся
большим авторитетом среди крупных таможенных
бизнесменов и руководства ГТК. У него сложились
с ним хорошие отношения еще когда Лукин, рассмотрев
материалы о мелких нарушениях на его таможенных складах,
принял решение о наложении минимальных штрафов
и отказался от предложенного «боковика».

— Владислав Михайлович, ты слышал, наверное, о нашей
войне с «Комфортторгом»?
— Так об этом только и разговоры, — хмыкнул он, как
обычно.
— Очень хорошо. Влад, тебе не надо рассказывать о покровителях
Ахмеда в МВД, Генпрокуратуре и среди нашего
руководства.
— Меньше знаешь, крепче сон. Я кое-что о них слышал,
но в чем у тебя вопрос?
— У меня к тебе просьба. Надо донести до нужных ушей,
что у меня имеются полные доказательства вины некоторых
~352~



сотрудников из этих структур, но я хочу мира. Если они
готовы, то должны быстро прекратить уголовное преследование
в отношении таможенников, а я обещаю передать
уголовные дела в отношении этой банды в прокуратуру, и
пусть они их «гасят» сами. У них есть там свои люди. Тогда
я больше копать под них не буду. Хотя, по большому счету,
рано или поздно прокуратура сама прекратит «липовое»
дело по таможенникам, хотя бы потому, что прошло более
двух месяцев со дня его возбуждения, но Генпрокуратура не
провела ни одного следственного действия и до настоящего
времени не передала его в московскую прокуратуру. Они
явно в замешательстве. Но я бы хотел, чтобы дело прекратили
как можно быстрее, но с таким предложением я не могу
к ним выйти напрямую к прокурору. Сам понимаешь, они
могут обвинить в давлении на следствие или шантаже, хотя
я этого не скрываю и занимаюсь этим в целях самозащиты.

— И об этом я тоже слышал, что ты многих «зашугал».
— Ну что, Михалыч, сможешь помочь мне разрулить
эту ситуацию?
— Хорошо, я попробую. Дай мне дня три.
— Спасибо, Михалыч.
Влад приехал в таможню через три дня, как обещал.
— Скажу прямо: утешительного мало. Твоя противоположная
сторона выслушала предложение и сообщила, что, к
сожалению, ничего сделать не может. Они сказали, что процесс
необратимый, и они при всем желании сделать ничего
не могут. Так что, извини. Не смог я тебе помочь в этом деле.
— Э, не скажи. Отрицательный результат, это тоже
результат, и в нем есть положительный момент. Мне теперь
окончательно ясно, что та сторона села в лужу и ничего не
может против меня предпринять. Они подтвердили, что не
контролируют этот процесс, а значит, у них был «разовый»
подход в Генеральную прокуратуру к заместителю, которому,
видимо, уже доложили об этом скандале с возбуждением
дела. Им теперь дать задний ход в этом деле обойдется
гораздо дороже, чем они проплатили за возбуждение «ли~
353~



пового» дела. А сейчас, после отставки Скуратова, прокурорским
не до этих контрабандистов. Косарева отстранили
от должности руководителя следствием, а другие напуганы
моими ходами. Так что, Михалыч, не скажи. Ты принес мне
ценную информацию.

— Да, Палыч, я знал, что ты серьезный мужик, поэтому
не завидую тем, кто пошел на тебя войной.
— И правильно, потому что я теперь могу с чистой
совестью заниматься этой компанией, после того, как они
отвергли мое предложение о перемирии. Я им покажу, что
такое необратимый процесс.
— Поосторожнее только. Не мне тебе рассказывать, кто
играет на той стороне.
— Поэтому мне придется документировать преступную
деятельность их подчиненных, чтобы руководители знали,
что при случае они могут их сдать. Михалыч, они заплатили
деньги за «липовое» дело. Им никто их не вернет, поэтому
взяточники в погонах будут стараться их отработать. Моя
задача не предоставить им такого удовольствия, надо, чтобы
они перегрызлись между собой при решении, кому деньги
возвращать.
— Тяжелый вопрос, но, тем не менее, желаю успеха.
Лукину предстояло разобраться с задачей со многими
неизвестными. Он с иронией вновь вспомнил размышления
Штирлица, когда тот сделал ставку на Бормана, перебирая
все верхнее руководство рейха. По сути, и он был в одиночестве
в размышлениях о выборе высокого руководителя,
но так и не мог никому довериться в полной мере до конца.

Итак, какова расстановка на сегодняшний день? «Тухлые
» коммерсанты от сырных дел, похоже, напуганы его
расследованиями больше всего, а главное, их беспокоило,
что их могущественная «крыша» ничего не могла поделать с
таможенниками, которые подобрались уже к их горлу и готовы
были удавить, но почему-то тянули. Им Лукин не обещал
перемирия, а, наоборот, предупредил, что коммерсантам
придется отвечать по полной программе за долгие годы до


~354~



ставки грузов контрабандным путем. Поэтому с ними пока
справляются дознаватель с операми.

В МВД Лукин не находил руководителя, на которого
можно было опереться. Многие честные офицеры были недовольны
порядками, заведенными Дроздовым. Теперь за
повышение по службе надо было платить, очередные звания
тоже стоили денег, но «никто не хотел умирать» в борьбе
с этим товарищем.

Его бывшие коллеги из Главного управления уголовного
розыска вместе с Владимиром Ильичом не котировались у
этого помощника, так как с Рушайло они всегда были в тихой
контре. Руководство Главка постоянно проводило политику
ликвидации подразделения по борьбе с организованной
преступностью. Лукин тоже считал такое предложение
правильным. Вся преступность между собой организована, и
делить ее не было смысла, но Рушайло с Гуровым оберегали
свое детище. Получалось, что его бывшие коллеги — не помощники
Лукину в данном вопросе.

Лукин все-таки усомнился в обещании Козьмы Лазаревича,
что он разберется со своими четверыми «колбасниками
», которые замутили это «липовое» дело. Они
продолжали «глушить» потребительский рынок и предприятия
по указанию Дроздова, ставя коммерсантов на
бабки. Митрофанов и компания даже выговора не получили
за свои фокусы с фальсификацией уголовного дела в отношении
таможенников, а значит, остаются опасными, так как
им надо отвечать за деньги, полученные от «крышевания»
сырников.

Пожалуй что Рушайло в МВД был одним реальным
лицом, кто мог разрулить ситуацию с «колбасниками»,
но рядом с ним — «серый кардинал» Дроздов. Оставался
лишь министр внутренних дел Степашин, единственный,
кто мог противостоять этой команде.

Лукин нарисовал на листе бумаги кружок с МВД и поставил
фамилию Степашина. Оставалось выбрать реальное
лицо, которое могло бы донести напрямую его рапорт по

~355~



данному вопросу. Владимир Колесников? Но захочет ли
он ввязываться в войну фактически с Рушайло, так как
«колбасники» вместе с Дроздовым будут именно его просить
о помощи при возможной проверке, а тот припомнит
конфронтацию между службами криминальной милиции.
Пожалуй, это был не вариант, да и Владимира Ильича можно
было бы подставить, чего Лукин не хотел.

Другой вариант подачи челобитной Степашину —
через Фонд правоохранительных органов, его председатель
Панфилов был в хороших отношениях с министром
и руководителем информационного управления МВД
Александром Михайловым. Это более приемлемо. Немаловажно,
что сын Панфилова трудился в их таможне
и знал об этих делах не понаслышке, а защита ветеранов
уголовного розыска, награжденных орденами и медалями
за борьбу с преступностью, коим был и Лукин, была одной
из задач этого фонда. А главное, что фонду никто не мешал
в восстановлении справедливости и никто бы не обвинил в
предвзятости. Лукин попросил своего товарища по работе
Сергея Буранова, который руководил таможенной инспекцией,
а Панфилов был у него в подчинении, об организации
ему встречи с отцом.

Пока решался вопрос о встрече, Лукин приступил к
размышлению над раскладом сил в генеральной прокуратуре.
Скуратов отстранен от должности генпрокурора и,
похоже, что его заместителя по следствию Косырева тоже
скоро добьют близкие к «семье» люди. Вероятно, эти руководители
были на самом деле честными работниками, если
неустановленные лица стали копаться в их личной жизни,
добывая факты, достойные желтой прессы. В отношении
Генпрокурора нарыли интимную связь с проститутками,
а на его заместителя выявили факт совершения его родным
братом в Вологде убийства и что якобы он спас его от
тюрьмы. Их апелляции к руководству ФСБ ни к чему не
привели. Чекисты сообщили им, что к этим «грязным»
мероприятиям отношения не имеют. Это была не борьба с

~356~



коррупцией, а с теми руководителями, кто вел эту борьбу,
и похоже, что сами стали жертвами.

Все материалы, направленные Лукиным в Генпрокуратору,
попали на исполнение к Юсупу Камалову, который имел
отношение к «сырникам» и прекращению уголовного дела
по контрабанде в отношении их. Поэтому в Генпрокуратуре
для Лукина было одно реальное лицо, которое обещало ему
истребовать прекращенное уголовное дело в отношении
«сырников» и все другие уголовные дела по данному вопросу
для изучения и доклада заместителю Генпрокурора
Кехлерову. Лукин нарисовал кружок с Генпрокуратурой и
фамилию Ким. Это было при условии, если Сабир Кехлеров
опять же захочет вступить в борьбу со своими коллегами.
Ведь его непотопляемость при смене многих генеральных
прокурорах стала возможной только за счет его ухода от решения
острых проблем. Но Лукин все-таки решил снабдить
помощника Кехлерова частью информации о преступлениях
этой команды.

Теперь необходимо было разобраться в отношениях к
этому делу сотрудников ФСБ. Лукин был благодарен Ярошенко,
который предупредил его об опасности, но он не
мог на него «облокотиться» потому, что тот ранее работал
вместе с П. М. и поддерживал с ним отношения. Поэтому
ему он выдал дозированно часть информации о своей невиновности
и немного о преступной деятельности «сырников
». Вышел на работу после длительной болезни куратор
таможни от ФСБ Сергей Иванович Костров. Он во времена
КГБ служил в одной из союзных республик на юге страны
и только недавно был переведен в Центральный аппарат
ФСБ, поэтому не извалялся в московской грязи теневой
экономики, а, скорее всего, он был одним из правильных
сотрудников госбезопасности. Они с Лукиным еще до его
болезни провели ряд совместных мероприятий по борьбе с
контрабандой и вполне доверяли друг другу. Лукин доложил
Сергею Ивановичу все обстоятельства «сырного дела» с

~357~



учетом последних событий, и они наметили ряд мероприятий.
При этом Сергей предложил повторно направить
документы, изобличающие эту преступную группировку,
через ФСБ в Генеральную прокуратуру. Это была очень действенная
мера. К этому времени ФСБ вновь приобрела свой
авторитет, утраченный не по своей вине во время событий
1991 и 1993 годов. Теперь к ее мнению прислушивались и
указания выполняли.

Лукина это вполне устраивало, и он посвятил Сергея
Ивановича во все свои кружочки и треугольнички в схеме
взаимосвязи контрабандистов с силовиками. Сергей Иванович
оценил его разработку, но предложил спрятать эти
материалы до лучших времен. Он тоже был сторонником
Лукина — закончить это дело перемирием. Лукину понравилось,
что Костров не попросил копий этих материалов, как
это делали сотрудники Генпрокуратуры, чтобы поставить
на бабки своих коллег, а заодно сотрудников МВД вместе
с таможенниками. Они с Костровым решили пока устно
доносить до ушей сотрудников, замешанных в этом деле,
информацию о наличии материалов, но с одной целью —
загасить их бурную деятельность, в том числе в отношении
таможенников. Костров фильтровал информацию и выдавал
ее от имени ФСБ в Генеральную прокуратуру. Там она
перехлестывалась с информацией от Центральной акцизной
таможни, поэтому не надо было быть шибко грамотным в
оперативных вопросах, чтобы не сообразить, что она исходит
из одного источника — от Лукина. На этом основании
его в очередной раз обозвали полковником ФСБ, внедренным
в таможенные органы.

— Палыч, можешь мне ответить на один вопрос? Ты
наш?
— В каком смысле? — Лукин сразу понял, к чему он
клонит, но не мог ответить сразу, чтобы не осталось и тени
сомнения. Или, наоборот, надо было, чтобы даже его товарищ,
а он считал таковым Сергея, засомневался в этом.
— В самом прямом. Ты из ДР?
~358~



— Нет, Сергей Иванович, я не из действующего резерва
КГБ. А с чего ты все это взял?
— Я сегодня собрался отвезти в Генпрокуратуру документы
по «сырному» делу, а мне они говорят, что ваш
парень уже привез такие документы. Я переспросил, кто
привез, и они ответили, что это ты. Тогда я уточнил, сообщив
им, что ты не наш сотрудник. Но прокурор рассмеялся и
сказал, что они точно знают, что ты полковник ФСБ, внедренный
в таможенные органы. Мне и ответить было нечего,
так как прокурор сказал это на полном серьезе.
— Сергей, они мне льстят с перепугу, но это не так.
Я служил в КГБ и даже выступал по стрельбе за Центральный
аппарат, а при награждении видел Андропова, как
сейчас тебя, но я был рядовым срочной службы. На этом у
меня служба в КГБ закончилась.
— А у нас говорят, что бывших чекистов не бывает.
— Это другое. Я не был у вас даже ефрейтором, а меня
произвели в полковники. Это приятно, но говорит только
о моем профессионализме, меня много раз называли
чекистом, и я к этому привык. Просто я работаю иногда
бесшабашно, потеряв всякий страх, поэтому им кажется,
что кроме милиции и таможни на мне еще погоны полковника
ФСБ.
Они посмеялись с Костровым по этому поводу, но решили
не переубеждать тех, кто распространял такие слухи.
Это было удобно для свободы действий Лукина, который
не встретил в ФСБ сторонников контрабандистов.

И совсем по-другому представлялось руководство «родного
» Таможенного комитета. Он смог все-таки пробиться
через кордоны охраны к председателю Друганову с материалами,
которые начинались с его письменного указания о
возбуждении уголовного дела в отношении «сырников».
Они были подкреплены доказательствами их вины, в том
числе частью документов из Германии. Лукин доложил,
что финалом этого расследования явилось сфальсифицированное
дело в отношении таможенников с целью их дис


~359~



кредитации и отстранения от дела. Только совсем недавно
Друганов подписывал приказы и решения коллегий о том,
что в таможнях не выявлено ни одной группы контрабандистов,
а тем более фактов сговора с таможенниками. И вот
на его стол Лукин положил неопровержимые доказательства
по этим вопросам. Здесь была представлена группа бизнесменов
в сговоре с таможенниками. Друганов расписал эти
материалы своему заместителю Ершову и Трифонову. По
вполне понятной причине он обошел в своих письменных
указаниях начальника собственной безопасности Суетина,
хотя о нем и Голубеве в этих материалах не было даже намека.
Значит, знал Друганов, кто курировал от руководства ГТК
таможенный терминал «Комфортторг», поэтому не дал
указаний П. М., хотя эти материалы напрямую касались его
службы безопасности. Далее материалы после многочисленных
блужданий по служебной лесенке в итоге попадают на
проверку к Мотину из отдела расследований. А он значился
под цифрой восемь в схеме Лукина как фигура, поддерживающая
связь с контрабандистами — «сырниками». Круг
замкнулся и его обращение к председателю ГТК по пресечению
контрабандной деятельности исполняет сотрудник,
который сам с контрабандистами связан.

Лукин еще обратился к Виктору Александровичу Викулову
из МВД, с которым успешно боролся с организованной
преступностью на Урале. Он был в хороших отношениях
с генералом Ершовым. Викулов попросил его взять на
контроль проверку рапорта Лукина, тем более что ему дал
письменное указание Друганов. Но Ершов ответил более
чем откровенно, что не желает ввязываться в эту драку с
руководством МВД и Генеральной прокуратурой. Потом
добавил, что «нет дыма без огня» и просто так Генпрокуратура
уголовные дела не возбуждает. В этом он был прав. Это
дело возбуждено не просто так, за него уплачено 300 тысяч
долларов.

Хитровыделанный Миша перестал существовать для Лукина
как руководитель. Ему хотелось сказать этим великим

~360~



борцам с коррупцией и контрабандой, что он этой войны
с контрабандистами меньше всего хотел, но они отдали
письменные указания, которые он не мог не выполнить,
а теперь просто отвернулись от него. Они были хуже тех
«колбасников», которые сфальсифицировали уголовное
дело в отношении таможенников. Тех просто купили за
деньги. Он мог понять прокурорских работников, которые
прекращали дела о контрабанде тоже за деньги и за них
же «липу» подписывали. А его руководители подняли
«волну» борьбы с контрабандой только для перераспределения
денежных потоков в свои карманы после прежних
руководителей, наказывая непослушных бизнесменов. Вот
в эту «пилораму» помимо его воли они затащили Лукина.
После таких откровений со стороны высшего руководства
ГТК можно было «сливать воду» и уходить из таможни.
Но Лукин понимал, что эти руководители — временщики
в таможенных органах, хоть и говорили уже о Ершове, как
о преемнике Друганова. Вряд ли кто из них удержится со
своей безликой политикой. А уходить было никак нельзя.
Этого только и добивались контрабандисты. Лукин еще раз
убедился, что «наехали» на него не они, а вся правоохранительная
система России, МВД, «Генералка» и Таможенный
комитет. Тем приятнее ему казалась победа над этими
«темными» силами. Вероятно, была права его знакомая
француженка, называя его бесшабашным, когда узнала, что
он в Париже был в «самоволке».

А теперь он знает, как разобрались с Генеральным
прокурором и копали «компру» на его заместителя в Вологде.
И ему было страшно подумать, что с ним сделали
бы его недруги из этой «системы», если бы знали о его
«самоволке» к француженке. Они могли бы его обвинить
в шпионаже в пользу израильской разведки, как семьдесят
лет назад его деда. Столько времени прошло. Уже давно
нет СССР, а «звериные» повадки остались прежними
у МВД и прокуратуры. Но был такой период времени,
когда он работал в угрозыске и тогда не было выдумщиков

~361~



модных схем контрабанды, как и не было «липовых» дел в
отношении граждан, не говоря уж про сотрудников правоохранительных
органов.

Сергей Буранов сообщил, что Лукина приглашает Фонд
правоохранительных органов на концерт Олега Газманова в
Концертный зал «Россия» 24 февраля, посвященный Дню
Защитника Отечества. Лукин пришел с женой Олесей. Все
было, как обычно. Песни, поздравления, но рядом с ними
сидели Панфилов, министр внутренних дел Степашин и
начальник управления информации МВД Михайлов. В антракте
Панфилов представил Лукина Степашину, который
стоял в банкетном зале с бокалом шампанского. Министр
был краток, сообщив, что информирован о причинах возбуждения
дела в отношении таможенников и отрезал, что
«сожрать» их не позволит.

Это было самое реальное обещание за последние два
месяца. Лукин знал, что руководитель ГУБЭП Савелий
Тесис был в дружеских отношениях со Степашиным, и
только они в МВД могли противостоять команде Дроздова.
Маловероятно, что Козьма Азаревич доложил кому-то о
«художествах» своих «колбасников», но после вмешательства
в это дело Степашина вряд ли они позволят какие-либо
провокации в отношении Лукина. Он высоко оценил его
помощь в этом деле. На фоне отказа руководства ГТК от
помощи своим сотрудникам, которым сами выдали письменные
указания на борьбу с контрабандой, а потом испугались
громких фамилий руководства Генпрокуратуры, не понимая,
что контрабандисты только на это и рассчитывали. Они
боялись за свою шкуру, чтобы удержаться в кресле.

Кем Лукин был для Степашина? Ветераном уголовного
розыска, который пять лет назад вышел в отставку.
Степашин многое знал о деятельности Дроздова, поэтому
поверил Лукину и принял его сторону. Он не сомневался,
что тот даст команду руководителю ГУБЭП Савелию Тесису
разобраться со своими подчиненными.

~362~



Лукин понимал, что ему все равно еще предстоит серьезная
борьба с контрабандистами, поэтому грамотно вышибал
у них «крыши», лишая точек опоры. Прокуратуру
он закидал фактами контрабанды, которые дублировались
письмами из ФСБ, так что они теперь могли работать только
в рамках закона, а этого Лукин и хотел. «Колбасники» из
МВД были плотно прикрыты самым верхним руководством
МВД и ГУБЭПа, и теперь не смогут помогать своим
«сырникам».

Правда, ничего не получалось со своими коллегамитаможенниками,
потому что некоторые из них были обычными
участниками контрабандных схем, а другие знали,
кто стоит за СВХ «Комфортторг», поэтому только могли
сочувствовать ему. После его действий в МВД и «Генералке
» коллеги и руководство стали общаться с Лукиным с
опаской. Этот факт он расценил в свою пользу, считая, что
лучше пусть боятся, чем действуют против него.

Спустя три месяца после возбуждения уголовное дело в
отношении таможенников поступило в московскую транспортную
прокуратуру. Лукину сообщили об этом сразу
после регистрации и привезли копию постановления о
возбуждении уголовного дела. Лукин был в хороших отношениях
не только с уже бывшим прокурором Георгием
Ивановичем, но и многими его подчиненными. Лукин никогда
не нарушал законодательство, а мелкие шалости в этом
вопросе легко урегулировались, поэтому его незначительные
просьбы всегда выполнялись.

Он читал постановление и глазам своим не верил. Это
был еще один цирковой номер, потому что он на память
помнил текст постановления, с которого он снял копию
в ФСБ. Номер дела был тот же, как и дата с подписями
Косарева и Яцкова сверху и снизу. Но текст был …изменен.
Уже не фигурировала в тексте «липовая» почерковедческая
экспертиза, из пяти статей УК осталась одна — «Превышение
служебных полномочий». За три месяца они не могли
больше ничего придумать. Может быть, они были и рады

~363~



бросить сразу уголовное дело в корзину и зарегистрировать
под этим номером какое-то другое дело, но после поднятой
Лукиным волны и запросами ФСБ, они этого сделать уже
не могли. Не было в постановлении и мошенничества со
стороны таможенников.

Но как они пошли на подмену постановления? В московской
прокуратуре сообщили, что дело пришло к ним без
каких-либо следственных действий за эти месяцы, и они не
знали, что с ним делать.

«Вот почему они назвали Владиславу Михайловичу этот
процесс необратимым. У них не было связи между МВД и
Генеральной прокуратурой или они уже боялись общаться
из-за возможных прослушек ФСБ. А «колбасники» не
сообщили им, что копия первого постановления побывала
в ФСБ и там могла остаться копия», — подумал Лукин.
А то, что первая копия досталась ему, им могло присниться
только в страшном сне. Лукин еще раз убедился, что имеет
дело с двоечниками в своих профессиях. У него оказалась в
руках бомба, которой он мог разрушить их систему одним
махом, положив рядом два постановления с одинаковыми
номерами дел, датами и подписями должностных лиц Генпрокуратуры,
от которых шарахались граждане.

Скуратов к этому времени доигрался с досье о коррупции
в высших эшелонах власти, и по центральному телевидению
показали интимные отношения с проститутками лица,
очень похожего на Генпрокурора Скуратова. Его добили, а
вслед за ним подал в отставку и его заместитель Косарев.
Ему было пятьдесят, мог бы еще работать.

С ними разобралась система, которую они сами создали
и работали в ней. Их использовали против Лукина, и пусть
теперь говорят об их кристальной честности. Лукин об
этом и сам знал, но два совершенно разных постановления
о возбуждении одного и того же уголовного дела говорили
об их причастности к этой системе, которая их же и убрала
с «арены цирка». Да, по-другому не назовешь эту серьезнейшую
контору — «Генералку».

~364~



Обычно при расследовании крупных многоэпизодных
дел по контрабанде создавалась оперативно-следственная
бригада. Проводились совещания, на которых отчитывались
о проделанной работе и намечали мероприятия по
документированию преступной деятельности контрабандистов.
Но Лукину не с кем было советоваться и совещаться, а
следовательно, и не перед кем отчитываться. Этим он был
очень неудобен своим противникам. Они не могли даже
предугадать его следующие шаги и не знали, какой информацией
о них он располагает. Лукин специально донес до их
ушей, что такая информация имеется, и частично выдавал
таковую, чтобы подкрепить их опасения. Конечно, игра шла
на грани фола, но подкрепленная поддержкой ФСБ, пусть
даже молчаливой, она делала свое дело.

Лукин уже давно научился, как теперь говорят, «фильтровать
базар», от которого поступало на противоположную
сторону только то, что он хотел.Он давно уже разложил
темные силы сторонников «сырников», которые хотели бы
знать его мысли и будущие действия. В таможенных органах
все их помощники знали, что уже засвечены Лукиным, кроме
начальника ЦАТ Валерия Кикотя. Тот пока уверен, что он о
нем ничего не знает, поэтому продолжает проявлять интерес
к расследованию этого дела и, конечно, бывший «сапожок»
получает фильтрованную информацию. Реально, кто мог
подослать к нему своих людей, так это «колбасники» из
ГУБЭПа, но они были слабоваты в этом вопросе, хотя попытки
такие делали. Зная, что человека со стороны Лукин
к себе не допустит, искали такого среди его окружения, не
понимая, что этими ходами они спалят своих людей и получат
дезинформацию по этим каналам.

Лукину нравились их многоходовые операции по внедрению
к нему агентов, используя его знакомых, которые
об этом даже не догадывались, а вместе с ними в доверие к
Лукину втиралось лицо из окружения его знакомого. Вот
он и был возможным информатором, а был ли он таковым,
показывало его поведение и задаваемые им вопросы. Ведь,

~365~



для чего-то он появился в его компании. Позвонил Саша
Федоров, бывший руководитель уголовного розыска Бабушкинского
района Москвы и пригласил на обед в ресторан в
районе Ростокино. Саша хороший мужик и теперь руководит
Фондом Интерпола. Лукин часто бывал в этом районе,
но никогда с Федоровым даже в столовую не ходил, а тут приглашение
в ресторан. Ну, почему бы не отобедать с бывшим
коллегой по угрозыску, тем более Лукин кроме хорошего о
Саше ничего не знал. Кстати, он и после не убедил его в обратном.
Лукин приехал в ресторан на личной машине. Это
была хорошая отмазка, чтобы не употреблять спиртное, да
и не время для этого. Саша сидел за столом один. Лукин уже
давно передал свою служебную машину в оперативный отдел
таможни, чтобы не простаивала, и ребятам в помощь, а от
себя отвел лишнюю пару глаз и ушей. Водители — ребята
хорошие, но сколько из-за их языка погорело руководителей.
Лукин своего Володю не опасался, но вакуум должен
быть вакуумом, и пусть ищут информаторов в других рядах.

— Палыч, с тобой хочет один мой товарищ познакомиться.
У него вопрос возник, — сказал Саша за столом.
— Ну хорошо, а где же он?
— Сейчас подъедет.
Лукин и не сомневался в том, что Саша не стал бы его
приглашать в ресторан, чтобы откушать рыбной солянки с
растегайчиками, а тут, оказывается, и вопросы не у него, а у
его товарища. Что ж, послушаем, что он хочет. Лукину стало
даже интересно.

— А кто он, твой товарищ?
— Наш бывший коллега, правда, он раньше работал в
параллельной службе — ГУБЭП. Хороший мужик. Какойто
Фонд правоохранительных органов возглавляет.
Так, «колбасник». Лукину стало еще интереснее. В зал
вошел «наш человек». Лукин почему-то сразу определил,
что друг Саши — спонсор их обеда.

— Михаил Аронович Бинштейн, — представился тот,
хотя и по лицу было видно, что он Бинштейн. Лукин как-то
~366~



сразу внутренне настроился против него, хотя вида не подавал
и старался оставаться вежливым.

— Лукин, — сухо ответил он.
— Так, что будем, коньяк, водку? — предложил Миша.
— Минеральную, с вашего позволения. Я на работе, да
еще за рулем.
— Ну как знаете, а я выпью.
Саша любил покушать и наворачивал соляночку, а Лукин
попивал минеральную и ждал вопросов от Миши.

— Наш фонд получил крупную сумму денег, и мы хотели
бы прокрутить их на конфискованном товаре. Саша и посоветовал
нам обратиться в таможню.
— Ну немного не по адресу. Я в таможне занимаюсь
оперативной работой, а попутно конфискацией товаров за
нарушения, но к реализации никакого отношения не имею.
— Не могли бы вы навести мосты между нашим фондом
и теми людьми, которые занимаются этим вопросом? —
спросил Миша.
— Честно говоря, я этим никогда не занимался, да и запрещено
нам этим заниматься. Есть для этого другие службы
в таможне и в судах.
— Да, мы знаем, что этим занимается «Ростэк». А не
могли бы вы нас вывести на них. Мы гарантируем вам десять
процентов от каждой сделки. Больше всего нас интересуют
конфискованные автомобили.
«Стоп, Миша. Про «Ростэк» это интересно», — подумал
Лукин. У него сразу возникло несколько вопросов,
которые нельзя было задавать. Хотелось бы узнать у Саши,
кто был инициатором их встречи. Миша или он. Скорее
всего, Миша сам предложил ему встретитесь с Лукиным, но
откуда Миша знал о Лукине? Он четко помнил содержание
первого постановления о возбуждении уголовного дела
по таможенникам. Там было четко прописано, что таможенники
были в сговоре с «Ростэк» и реализовали часть
конфискованного сыра. Это была мизерная часть, немногим
более тонны, и сделано это было по поручению прокура


~367~



туры. А потом тысячу четыреста тонн было выдано фирме
«Идасна» и скормлено скоту. Возможно, были какие-то
нарушения закона у генерального директора «Ростэк»
Сарьяна, который подмял под себя многие богатые таможенные
терминалы, но сотрудников ЦАТ «прилепили» к
его нарушениям надуманно. Ни Лукин, ни его подчиненные
никогда не общались с Сарьяном и не имели никаких дел
с его подчиненными. А если Михаил представляет сегодня
интересы «колбасников»? В этом что-то было. Получив
«добро» от Лукина на проработку вопроса о приобретении
конфискованного товара в «Ростэке», они могли разбавить
«липовые» сведения в том уголовном деле вполне
достоверными, теми, что Лукин связан с Сарьяном. Вот куда
тянул его Миша с десятью процентами, которые тоже были
туфтой. Всем давно известно, что реализация конфиската
происходит через судебных приставов, поэтому никак он не
мог получить ни конфискованный товар, ни эти проценты.

— Михаил, я никогда этим не занимался, но насколько
я знаю, сейчас все делается через судебных приставов.
— Нет, пока эта схема не вступила в законную силу, и
принимают решение люди Сарьяна. Не могли бы вы вывести
на них, а мы вас не забудем при подсчете прибылей.
Опа! Это уже конкретнее. У Лукина были знакомые
в руководстве филиала «Ростэка» еще с Московской таможни.
Сомнений никаких не было. Миша вяжет кружева
вокруг «Ростэка», чтобы запутать Лукина в этих «узорах».
По уголовному делу пошел уже четвертый месяц. Но прокуратура
тоже не знала, в каком ключе его расследовать, ведь
даже законная частичная реализация сыра производилась,
по сути, не таможней, а этой прокуратурой, которая на
момент реализации скоропорта уже месяц расследовала
это дело.

— Знаете, Михаил, когда я был начальником московской
таможни, то на складе «Ростэка» оставалось около трехсот
конфискованных автомобилей, но выбрать среди них что-то
достойное было невозможно.
~368~



— Да нам все равно, какой автомобиль. Нам надо пробиться
на этот рынок, а для этого купить что-нибудь.
У Лукина пропал аппетит, несмотря на обеденный
перерыв. Он медленно мешал в тарелке рыбную солянку,
не решаясь поднести ложку ко рту, как будто бы опасаясь
отравиться. Саша закончил с солянкой и принялся уничтожать
закуски. Они с Мишей приняли коньячку, и Саша
чувствовал себя комфортно. Лукину было неудобно из-за
Саши послать далеко его друга от «колбасноков».

— Боюсь, что в том вопросе я не смогу вам помочь.
— Ну, ты, что, боишься чего-нибудь? Саша сказал,
что ты многое можешь и многих знаешь, — спросил в лоб
Миша.
— Но не в этом вопросе.
— Нет, ты просто не хочешь нам помочь.
Такой напор еще больше насторожил Лукина, и он
решил поиграть в расслабуху с бывшим «колбасником»
Мишей. Обед был окончательно испорчен, хотя Лукин пожалел,
что приехал за рулем. Надо было бы выставить Мишу
на французский коньяк под икорку, ведь деньги за стол в ресторане,
наверняка, были оперативными от «колбасников»
или Фонда, и получены не от пожертвований. Наверняка,
Фонд отмыл эти большие деньги, если это вообще не блеф,
поэтому Лукин решил «прокачать» Мишу.

— Миша, нашей таможней конфисковано контрабандных
сигарет на десять миллионов долларов. Они не маркированы
и не могут быть проданы на территории России, но
есть покупатели в Грузии и Азербайджане. Десять миллионов,
это по оптовой рыночной оценке, а реально их можно
продать миллиона за два. Ты представляешь, какие там будут
«боковики»? Вот это будут процентики.
— И как это можно решить?
— Все товары лежат на наших таможенных складах и
«Ростэку» не передавались. Реально это можно решить
через твоего бывшего коллегу Дроздова. Он сейчас советником
у Рушайло.
~369~



— Так это не проблема. Наш фонд под ним ходит, а покупатели
точно есть?
— Да на всю партию, а Дроздову руководство Таможенного
комитета не откажет.
— Хорошо, я этот вопрос проработаю, но все равно,
подумай, как нам выйти на руководство «Ростэка».
— Ладно, Миша, я подумаю. Наверняка, мои руководители
знают Сарьяна.
— Ты что-то совсем не кушаешь?
— Да как-то в обед не привык. Все больше ужинаю.
— Так мы в следующий раз перенесем нашу встречу на
ужин.
— Конечно, если решим с реализацией сигарет.
«Слабачок ты, Миша, в оперативных делах, и, видимо,
опером был не ахти каким, — подумал Лукин, — бегал, наверное,
по магазинам, совершая контрольные закупки колбасы
и привлекая продавцов за обвес покупателей. Одним
словом, «колбасник». Только услышал о десяти миллионах
долларов и тут же проговорился о своем хозяине Дроздове.
Ведь тебе, наверное, давали задание твои бывшие коллеги,
но забыли предупредить, чтобы ни о них, ни о Дроздове ты
и рта не открывал. Вряд ли состоится следующая встреча,
так как после доклада о нашем разговоре уже те-то наверняка
сообразят, что тебя просто «прокачали» на Дроздова
и теперь здесь ловить нечего. Бедный Саша. Ловил он всю
свою сознательную жизнь жуликов всех мастей и теперь
не понимал их игры в кошки-мышки. А Миша, вероятно,
чувствовал себя котом, не понимая, что попал в мышеловку.
Лукин представил себе рожи «колбасников», и ему стало
весело.

Итак, уголовное дело официально зарегистрировано
в московской прокуратуре, и теперь не может просто так
раствориться. По нему надо принимать решение, но почему
они молчат так же, как и «Генералка»? Он встретился с
Георгием Ивановичем, который по-прежнему работал заместителем
начальника Московской оперативной таможни

~370~



по следствию. Он хоть и был ранее московским прокурором,
ему до сих пор не понятно, как расследовались многие
дела в таможнях. Георгий Иванович был в курсе «сырной
войны» и посоветовал Лукину встретиться с его бывшим
заместителем в московской транспортной прокуратуре
Коневым, который курировал следствие. Первым делом
он спросил его:

— Валерий Павлович, до меня дошли слухи, что в отношении
таможенников ЦАТ возбуждено уголовное дело
четыре месяца назад, и уже более месяца, как его прислали из
Генпрокуратуры в Московскую прокуратуру. Но почему не
проводится никаких следственных действий ? Это что, психологическая
атака на таможенников или игра в молчанку?
— Уголовное дело имеется, и это не слухи. Я вам официально
сообщаю об этом, и следователь готов вас допросить
по интересующим нас вопросам.
— Валерий Павлович, я готов допроситься. Только вот
это все ляжет в уголовное дело, — Лукин положил на стол
три толстые папки с материалами. Это были материалы, с
которыми он пришел в прокуратуру на координационный
совет, и касались они совершенно других дел. Он не был
готов к допросу, потому что не решил, что сообщать из этой
кухни следователю, а что попридержать до лучших времен.
И Лукин решил блефануть.
— Ну, пожалуйста. Это ваше право.
— Да уж, я воспользуюсь этим правом и не буду допрашиваемым
бычком, которого следователь водит на поводке.
Как я понимаю, по фактам, изложенным в постановлении
о возбуждении дела, ко мне не будет вопросов, так как все
они сфальсифицированы известными мне лицами. А вот
истинную картину я нарисую достойную.
— Я же сказал, что это ваше право.
— А как вы потом будете это дело прекращать? С такими
показаниями не получится. Я не о себе беспокоюсь.
Мне это дело только в радость, что появилась возможность
поквитаться со своими врагами при помощи прокуратуры.
~371~



Георгий Иванович договорился о нашей встрече, чтобы я
мог посоветоваться.

— Так, может быть, пока не будем допрашиваться?
— Давайте не будем, но у меня один вопрос. Когда эта
«липа» будет прекращена?
— Но вы же сами знаете, что дело было возбуждено Генеральной
прокуратурой, и надо немного терпения, чтобы
его прекратить.
— А чего терпеть. Кто его возбуждал, тот уже уволен
из «Генералки». А что это дело «липовое», у вас нет сомнений?
— Конечно, нет, но для того, чтобы его прекратить,
нужно провести следственные действия, поэтому и говорю,
что надо потерпеть.
— Нет уж, Валерий Павлович, теперь пусть они терпят
меня, те, кто это все затеял. Сегодня я официально узнал,
что дело возбуждено и будет следствие. Потому приступаю
к выполнению своих обещаний, данных сотрудникам «Генералки
». Я буду возбуждать уголовные дела в отношении своих
обидчиков контрабандистов и проводить следственные
действия. У них уже завтра земля будет гореть под ногами,
и, возможно, это дело будет затребовано в Генеральную прокуратуру
для объединения с другими делами о контрабанде,
где сотрудники ЦАТ будут важными свидетелями по одному
громкому делу.
— Это ваше право. Делайте, как знаете. Вот поэтому мы
ничего не предпринимаем по этому делу, потому что пока
не определились.
— Спасибо за понимание.
Лукин, наконец, решил уступить просьбам помощника
Генпрокурора Виктора Кима и передать ему материалы,
которые легко доказывают контрабанду документально.
Это было ответом на неудачную вылазку «колбасников»
с Бинштейном, потому что у него не было сомнений, что
они опять сделали попытку развести его, как «дешевое
повидло». Миша ухватился за предложение с сигаретами,

~372~



но не появился больше ни на следующий день, ни позже.
Они проглотили пилюлю Лукина и даже не попытались
ответить. Саше Федорову он также не стал звонить. Его,
видимо, использовали в темную, иначе он не согласился бы
на эту встречу.

Вскоре из Московской транспортной прокуратуры
поступило сообщение от друзей Лукина, что в отношении
«Ростэка» и Сарьяна уголовное дело прекращено, поэтому
стали еще яснее недавние телодвижения Бинштейна. Они
хотели при завершении дела привлекать таможенников
ЦАТ, а заодно и в их дело добавить свежих «фактов». Конечно
же, Сарьян был связан с таможенниками, но на более
высоком уровне, где у него были финансовые интересы.

Было такое впечатление, что все громкие уголовные дела
в России возбуждались лишь для того, чтобы выставить бизнесменов
на крупные бабки, отобрать у них часть бизнеса.
А потом дело прекратить или в суде оформить этому бизнесмену
условный срок, чтобы тот несколько лет не возникал.
Такие же дела возбуждались в отношении несговорчивых
силовиков, которые «копали» вокруг бизнесменов, имеющих
«крыши» в этих силовых структурах или в теневой
экономике «семьи».

Вот и бывший Генпрокурор Скуратов попал под эту
«систему». После увольнения в отношении него возбудили
уголовное дело по статье «злоупотребление служебным положением
». Оказывается, он не имел права пополнить свой
гардероб четырнадцатью костюмами от Администрации Президента,
а, вернее, лично от Бородина. Конечно же, надо было
предвидеть, что эти костюмы ему впарили от швейцарской
фирмы, которая реставрировала Кремль. Не мог же Генеральный
прокурор Скуратов ехать в Швейцарию на встречу
с их прокурором Карлой дель Понте в старых костюмах.
Ну, поносил он их немного и вернул в Администрацию. Не
это было поводом для возбуждения уголовного дела. А все
те же причины. Скуратов владел обширной информацией
о «семейных делах» и коррупции в высших эшелонах вла


~373~



сти, поэтому его «обули» в рамки уголовного дела и теперь
мысли о борьбе за справедливость отошли на задний план, а
для общественности он стал аморальным типом, да еще уголовно
преследуемым. Почти одновременно со Скуратовым
лишилась своего поста и прокурор Швейцарии Карла дель
Понте. Не хотелось верить, что причиной ее отставки было
«глубокое копание» вокруг кремлевских дел, но в таких вопросах
обычно совпадений не бывает. Они так и не смогли
победить в борьбе с Михасем — Сергеем Михайловым, которого
продержали в швейцарской тюрьме около двух лет и
освободили, выплатив ему триста пятьдесят миллионов долларов
за причиненный моральный ущерб. Это стало возможным
в результате подкупа российских правоохранительных
структур, которые не поддержали в этой борьбе швейцарских
коллег. Это предвидел Лукин, и полгода назад нарисовал
эту картину немецким коллегам во время командировки в
Германии. Они не верили и трясли головами, что такого не
может быть, а теперь, наверное, вспоминают слова Лукина…

Лукин встретился с Виктором Николаевичем Кимом,
который еще раз подтвердил готовность заняться этим делом
и согласовал изучение всех материалов с заместителем
Генпрокурора Кехлеровым. Ему нужна была повторная
жалоба Лукина на незаконные действия по возбуждению в
отношении сотрудников таможни «липового» дела, а также
материалы о контрабандистах. Виктор Николаевич прислал
в таможню свою сотрудницу прокуратуры Ирину, которая
была дотошна в таких делах.

— Ирина Алексеевна, я не буду расписывать все подробности
невиновности наших сотрудников. Это вполне
очевидно из материалов. С таможенниками даже поговорить
не о чем по этому уголовному делу. А вот в отношении
контрабандистов появилось очень много дополнительных
доказательств их вины.
— Мы уже запросили в Московской транспортной
прокуратуре это прекращенное дело о контрабанде для изучения.
Вы нам передадите эти материалы?
~374~



— Только копии. Оригиналы приобщены к уголовным
делам в отношении этих фирм за уклонение от уплаты
платежей.
— Виктор Павлович, вероятно, для полноты изучения
всех сторон этого громкого дела нам придется запросить и
эти уголовные дела.
— Конечно, мы предоставим, а пока возбудим еще десятка
два уголовных дел по этим контрабандистам.
— И сколько еще этих дел будет?
— Пока не знаю. Это по мере исследования их преступной
деятельности. Сейчас мы изъяли документы об
их двухгодичной деятельности, но имеется оперативная
информация, что это далеко не все.
— Похоже, они вас здорово огорчили своим поведением.
— Дальше некуда. Ирина Алексеевна, вы пока не представляете,
куда отсюда тянутся концы. Хотя я видел, как вы
допрашивали заместителя председателя ГТК Мещерякова,
так что вас ничем не удивить.
— Это правда. Хорошо, готовьте материалы, которые
считаете нужным.
— Ирина Алексеевна, мы многие экспертизы еще не
проводили и многих подозреваемых не допрашивали. Я все
надеялся на мирное разрешение этого дела. Думал, попугали
нас постановлением о возбуждении дела, как в свое время
«липовой» экспертизой, и разойдемся мы с ними в разные
стороны. Они прекращают дело и извиняются, а мы отдаем
в прокуратуру свои уголовные дела, и пусть делают с ними,
что хотят. Но они сообщили, что этот процесс необратимый
и уголовное дело будут расследовать.
— Да, именно так.
— Они только не понимают, что расследовать можно
любые выдуманные обстоятельства. Можно дурака повалять
в рамках уголовного дела, отвлекая таможенников от
расследования. А если эти все дела объединить, как решил
Виктор Николаевич, то картина полностью проясняется, и
факты жульничества встают на свои места.
~375~



— И много их там в деле?
— Мы договорились с Виктором Николаевичем, что
я отдам вам материалы только в отношении бизнесменов
фирмы «Идасна». Другие фирмы-однодневки и таможенников
мы отдавать не будем. Пока не будем. Они всплывут
сами в процессе расследования, потому что ставили свои
подписи и личные печати на документах, не стесняясь, а
этих документов не одна тысяча.
— Я слышала, что все дела хотят передать в следственное
управление Генеральной прокуратуры под контроль Георгия
Чуглазова.
— А он кем теперь работает?
— Вы что, знакомы с ним?
— Да, вместе работали по расследованию событий в
Белом доме 1993 года. Он тогда был следователем по особо
важным делам Генпрокуратуры. Генералом работал.
— Теперь он начальник следственного управления.
— Тогда я спокоен за исход этого дела, таких профессионалов,
как Георгий Тимофеевич, я еще не встречал.
— Да, он умеет расследовать громкие дела.
— В этом я убедился.
Только Лукин владел всеми документами преступной деятельности
фирмы «Идасна» и оперативной информацией
о взаимосвязи бизнесменов, «колбасников» и таможенников.
Вроде бы они делали свои делишки казалось бы независимо
друг от друга и поэтому считали себя неуязвимыми
с точки зрения нарушения закона. Однако при объединении
незаконно прекращенного уголовного дела о контрабанде,
дела в отношении сотрудников ЦАТ и нескольких десятков
дел по фирмам-однодневкам, эта картина выстраивалась
бы очень четко, высвечивая их деятельность во всей красе.
Доказана вина сотрудников фирмы «Идасна», которая
на протяжении четырех лет действовала под прикрытием
фирм-однодневок по контрабандной схеме. Вполне вероятно,
что они не знали об этой схеме, а все действия проводили
таможенники на СВХ «Комфортторг». Хотя все равно они

~376~



были соучастниками. Контракт был у них, все банковские
операции и отчет перед немцами проводила эта фирма. Так
что при расследовании дела с объединением вышеперечисленных
дел от ответственности никому из участников не
удалось бы ускользнуть. Их взаимосвязь доказывалась, как
дважды два.

Но произошло событие, которое не назовешь случайным
и которое серьезно изменило положение Лукина в
этом затяжном многоактном деле. Изменило не в лучшую
сторону, и нужно было думать о том, как перестроиться. В автокатастрофе
погиб Виктор Николаевич Ким. Он никогда
не рассказывал даже во время застолья, какими проверками
занимался в Генеральной прокуратуре. Одно было ясно, что
он проверял таможенные органы и нефтяной бизнес. И то,
и другое взрывоопасно и, видимо, он стал для кого-то тем
самым детонатором. Правда, обошлось без взрыва в прямом
смысле: пришло сообщение, что Виктор Николаевич погиб
в автокатастрофе недалеко от города Шахты Ростовской
области. В милиции все оформили как несчастный случай.
Лукин позвонил начальнику шахтинской милиции Николаю
Николаевичу Лаптеву, с которым был давно знаком, и тот
сообщил, что они нашли свидетелей автокатастрофы, которые
видели, что на встречную полосу автомобиля Кима выскочил
«КамАЗ». Ким уходил от лобового столкновения и
врезался в кучу гравия в районе ремонта дороги и разбился.

Лукин встретился с его родственником Сергеем, но тот
лишь подтвердил официальную версию автокатастрофы.
Лукин никогда не верил в случайности, а тем более в автокатастрофы
при таких обстоятельствах. Наверное, Ким
здорово напугал эту банду объединением всех уголовных
дел, а может быть, и кого другого. Лица, проходившие по
этим делам, потратили на взятки около миллиона долларов.
И вдруг все сначала, да еще в новом ракурсе, гораздо более
опасном для них, чем прежде.

А спустя две недели вернулись из Генеральной прокуратуры
взятые для изучения и объединения Ириной Алек


~377~



сеевной все уголовные дела. Они никого не интересовали,
кроме Кима. Его лишили, пожалуй, единственной реальной
возможности довести все эти уголовные дела до логического
конца. Лукин почувствовал опасность от этих дел. Но нельзя
было бездействовать, иначе это будет еще опаснее. Он дал команду
на изъятие ветеринарных свидетельств пограничного
контрольного ветеринарного пункта, который участвовал в
таможенном оформлении сыра и давал направления сыра на
склады «Идасна». Одновременно были вызваны на допрос
инспектора таможенного поста «Центральный», которые
растаможивали поставки сыра и потом сопровождали его
на склады «Идасна». Они были в явной растерянности.
Им обещали полную безнаказанность, и вдруг допросы, а
перед ними беседы в кабинете Лукина, который нарисовал
им ближайшее будущее, если уголовные дела будут расследованы
и направлены в суд. Это было не запугивание, а
реальная картина маслом.

Евгений из оперативно-розыскного отдела изъял корешки
ветеринарных свидетельств пограничного ветпункта по
фирме «Иритас», в которых капитан этой службы Владимир
Козин прописал, что подверг ветеринарно-санитарной
экспертизе в полном объеме сыр из Германии и направил его
на автомобиле с указанием госномеров на склады «Идасны
». Бланки свидетельств были номерные и по строгой
отчетности. И все бы ничего, но во всех корешках этих
свидетельств значились сыры, а в самих свидетельствах его
же рукой прописаны молочные продукты, именно эти документы
были использованы при таможенном оформлении
молока, а не сыра. Это оценивалось как прямое соучастие в
этих преступлениях. Евгений по просьбе Лукина пригласил
капитана в таможню.

Лукин беседовал с ним и другими лицами, принимавшими
участие в этом многоэпизодном деле, лишь преследуя
одну цель. Им надо было показать, что их участие в этом деле
доказано, и получить от них более обширную информацию
по деятельности их соучастников взамен на обещание пока

~378~



не допрашивать их официально как свидетелей, которые в
конечном счете, превратятся в подозреваемых.

— Виктор Павлович, не губите. Я виноват, но меня толкнуло
на это тяжелое финансовое положение. У меня трое
детей, — попросил капитан Козин.
— Долго же вас толкали эти финансовые затруднения.
Только фирме «Иритас» вы выдали более пятисот свидетельств.
О чем вы думали, когда писали в самих документах
«молоко», а в их корешках «сыр». Это же все равно, что
поставить самому себе горчичник на задницу.
— Вы правы. Но есть же пути решения этих проблем.
— Эти пути всегда опасны для обеих сторон.
— Но мы носим погоны. Неужели мы не договоримся?
— А для наших погон любая договоренность тухло пахнет
и опасна вдвойне. Так, Владимир Михайлович, давайте
я скажу вам единственное условие, по которому со мной
можно договориться. Иначе, я чувствую, что в следующий
момент вы предложите мне деньги, и нам будет неловко продолжать
разговор. На стол ляжет протокол допроса, и все
переговоры закончатся. Я правильно понял ваши намеки?
— Все. Я молчу и жду ваших предложений.
— Не знаю, слышали ли вы о моей кухне, что заварилась
вокруг этого дела?
— Так, в двух словах.
— Поясняю. Эти жулики проплатили деньги и возбудили
дело против таможенников. В общем, вы попали между
воюющими сторонами, а поэтому я могу вам временно помочь
только за убойную информацию обо всех участниках
этого дела, невзирая на погоны, а свои деньги пока поберегите.
Они вам еще пригодятся.
— А какие у меня гарантии за предоставленную информацию?
— Только мое слово. Вас не будут допрашивать до передачи
дела в прокуратуру, а там про вас могут и забыть.
— Что ж, у меня нет другого выхода. Я готов. Спрашивайте.
~379~



— Меня интересует, когда вы познакомились и с кем для
проведения этих операций? Кого вы знаете из этих фирм?
Форму оплаты ваших услуг мы пока опустим.
Лукин незаметно включил диктофон. Капитан оказался
очень ценным информатором. Он сообщил о фирмах
«Формвега», «Формен», «Корпорации Академическая»,
про которые Лукин все выяснил в Гамбурге в фирме «Хорманн
», контролирующей поставки сыра в Россию. Он
обещал подготовить все корешки ветсвидетельств по этим
поставкам. Это тоже было известно, и Лукин дал ему понять,
что он рассказывает общеизвестные факты. После чего
капитан выложил всех участников этого процесса, который
длится уже четыре года.

— Меня самого немного удивляло, как они работают,
ежегодно меняя названия фирм, а сами сидят в фирме
«Идасна» и только один раз поменяли адрес офиса. Ведь
зарплату я получал у них, поэтому знаю все их руководство.
Это Андреев, Капицин, Никитин, Баринов и Сухов. Бывали
у меня Новиков и Лапин, из торгового отдела.
Капитан достал записную книжку и выдал все их мобильные
телефоны. Это был след для Лукина, теперь он
владел полной информацией, и его уже не интересовали
даже распечатки их телефонных переговоров.

— Так, Владимир Михайлович, а как давно вы с ними
общались последний раз?
— Совсем недавно. Они пропали месяца на четыре, а
перед Новым годом опять объявились: с этими же задачами,
но уже с другими фирмами и на другой таможне.
— Интересно. Вы можете мне их назвать?
Капитан вновь достал записную книжку. Было такое
впечатление, что он боялся перепутать фирмы, которым оказывает
услуги такого рода. О таком помощнике оперу можно
только мечтать. Лукин уже понял, что через этого капитана
проходят если не все продукты в московском регионе, которые
растаможиваются недостоверно, то очень многие.
Все это оформляется в таможнях на фирмы-невидимки, их

~380~



меняют после нескольких таких операций на аналогичные,
и об этом многие знают, а капитан знает еще и реальных
лиц, которые этим занимаются. А это называется уклонением
от уплаты таможенных платежей или контрабандой,
в зависимости от обстоятельств нарушений закона. Вот где
«плавают» сотни миллионов долларов, не дошедших до
казны государства. Э, капитан, не такой уж ты и нищий. Но
Лукин никогда не подсчитывал доходы жуликов, и тем более
не завидовал им. Такие, как капитан, делают свой бизнес
до той поры, пока ему и его команде разрешают такие, как
Дроздов и ему подобные. Потом верхние жулики уходят
под депутатскую неприкосновенность за деньги или бегут за
кордон, а эти капитаны и майоры отвечают по полной программе
и отдают за урегулирование вопросов немалую часть
своего «бизнеса». Лукин был прав, сказав капитану, что ему
пригодятся еще деньги, чтобы откупиться от правосудия.

— Сейчас Андреев со своей командой «Идасной»
оформляет сыры от фирм «Квест» и «Богета» на СВХ
«Вестас» Подольской таможни, — сказал капитан.
— И как часто?
— Объемы немного упали, но все равно где-то около
пятисот тонн в месяц. Они склады поменяли, а офис остался
прежним, и люди те же самые.
Вот это называлось убойной информацией, а главное,
что «в цвет». Подольская таможня «ходила» под Ахмедом
из «Комфортторга», и он перекинул потоки товаров на эту
таможню. Подальше от Лукина, но Земля-то круглая. Что
ж, будем считать, что капитан отработал свою отсрочку в
допросе, а возможно, следствие про него и совсем забудет,
но не опер Лукин. Он практически легализовал изъятием
корешков ветсвидетельств добытую в Гамбурге информацию
о том, что контрабандисты фирмы «Идасна» работают уже
четыре года под фирмами-невидимками.

Немцы пока сохраняли молчание по его запросам через
Генпрокуратуру. Да он и не сомневался, что так и будет, поэтому
и забрал у них незаверенные ксерокопии всех инте


~381~



ресующих документов по поставкам сыра в Россию. Теперь
настало время их легализовать.

Лукин позвонил начальнику полиции Карлсруэ Генриху
Кейтелю и попросил выяснить причину долгого молчания на
его запросы. Кейтель попросил позвонить утром и обещал
выяснить в полиции Гамбурга.

— И в штаб-квартире ЦКА в Висбадене у начальника
Акхима Кнюппеля. Он информирован по этому вопросу, и,
скорее всего, наш запрос попал к нему в Висбаден, — попросил
Лукин.
— Да, я так и хочу сделать. Это их международный отдел
занимается такими вопросами, — подтвердил Генрих.
— Хорошо. Я утром позвоню.
Лукин около месяца общался с Кнюппелем из Федерального
ведомства уголовной полиции Германии, который
приезжал к ним на встречу из Висбадена в Кельн. Встречал
их группу в аэропорту и провожал. Он был в теме, но, как
оказалось, не было запроса в Германию из России. Это тоже
предвидел Лукин и при встрече говорил немцам, что такое
может случиться.

— Господин Лукин, вы были правы по этому вопросу.
Мы не получили ни одного запроса из Генпрокуратуры
России, — утром сообщил Кейтель из Карлсруэ.
— Ничего, так бывает. Как у вас дела?
— У нас в Германии все хорошо. А вы, господин Лукин,
думаю в затруднительном положении, потому что кто-то
перехватил ваши запросы.
— Генрих, вы что меня так официально называете. Помнится
в Германии мы были на «ты».
— Теперь мы сидим в своих кабинетах, и это обязывает.
Если будет нужна помощь, звоните. Мы вспоминаем ваши
прогнозы по громким делам в Швейцарии. Они сбываются.
Значит, мы не сомневались, что вы хорошо знаете Россию.
Ждем вас в гости.
— Спасибо, Генрих, теперь уже как управлюсь с этими
делами.
~382~



— Мы все желаем вам успеха.
Лукину вдруг стало гораздо веселее после беседы с немцем.
Он позвонил Кострову в Департамент экономической
контрразведки ФСБ.

— Сергей, я совершенно случайно нарыл, что мои
обидчики-контрабандисты продолжают «молотить», но
на Подольской таможне.
— И что ты предлагаешь?
— Ты помнишь, как во время войны летчики-истребители
выражались: «Прикрой. Атакую!».
— Я тебя понял. С тобой точно не соскучишься. Ты забыл
о прокурорском работнике в автокатастрофе?
— Вот поэтому и атакую, что не хочу им дать опомниться.
Надоело с ними «сю-сю-сю». Они только силу
понимают. Я их сильно прессовать не буду. Только направлю
запрос начальнику Подольской таможни, что мы
расследуем уголовные дела в отношении «сырников», а
они перебазировались под их крыло и «молотят» там под
фирмами-однодневками «Квест» и «Богета». Чтобы они
подтвердили или опровергли, более ничего. Я думаю, они
поймут мой намек, что не собираюсь их глушить на чужой
территории, хотя мог бы это сделать не предупреждая.
— Ты знаешь, а в этом что-то есть.
— Пошлю я им почтой за подписью начальника таможни
Кикотя, а он-то сообщит кому надо по своей почте.
— Не переигрываешь?
— Нет, в самый раз. А за это время дерну на беседу
таможенников, которые участвовали в контрабандной
схеме. Не получается с этой бандой по-хорошему. Надо их
додавить, чтобы не я их просил прекратить войну, а они
выкинули полотенце на ринг, о чем еще раз намекну своим
таможенникам, причем каждому тихо и в ухо.
— Ну, хорошо, прикрою. Давай, атакуй, иначе я тоже не
вижу концов у этих дел. Они могут расследоваться годами.
Силы у них серьезные, и они реально надеются стереть тебя
в порошок.
~383~



— С этим они опоздали. Я запасся материалами, о которых
они не догадываются, а после запроса в Подольскую
таможню они будут искать «крота» в своих рядах. Я им до
этого подбрасывал такую информацию, что они теперь друг
друга будут ставить на измену.
Они с Сергеем никогда не секретили свои встречи.
О них знал начальник таможни и первый заместитель
РТУ БТП Александр Владимирович, который поддерживал
Лукина во всех мероприятиях, но помочь ничем не
мог, несмотря на свой высокий пост в ГТК. Лукин иногда
участвовал в гулянках на Кузнецком мосту в ДЭБ ФСБ и
пересекался с Александром Владимировичем, который был
полковником ФСБ и, как действующий резерв, командирован
в Таможенный комитет. Лукин работал шесть лет в
таком резерве от МВД СССР в Совете Министров СССР,
но это было в том государстве, а теперь он пенсионер МВД
и обороняется от контрабандистов с переменным успехом,
периодически переходя от обороны к атаке. Его общение
с ФСБ нельзя было расценивать иначе, как возможность
получения от «старших братьев» помощи, когда от него
все другие службы, в том числе и коллеги, отвернулись,
либо испугались. Лукину нужна была только победа в этом
сражении, а его методы значительно отличались своей благородностью
от методов этой банды, у которой были власть
и деньги на подкуп власти. Чего там бог не дал бодливой
корове? Рогов, кажется. Это, наверное, про Лукина, но рогов
мужику и не надо было.

Начальник таможни Кикоть даже очки протер при
подписании запроса в Подольскую таможню. Уж с ним-то,
наверняка, советовались при переброске «сырных» потоков
в Подольск, и только они раскрутились, а Лукин опять
у них на хвосте. А что если он знает о движении в банках
их финансовых потоков? Ничего хорошего от него ожидать
нельзя. Возьмет и арестует их счета. Никто не знает, какими
он располагает доказательствами, что доложил Московскому
транспортному прокурору Скузу, которого так и не смогли

~384~



убедить, что надо снять аресты со счетов фирмы «Идасна».
Это Скуз первый выдвинул версию, что Лукин — полковник
ФСБ, внедренный в таможенные органы. Так что вряд ли
он пойдет против подписи Лукина на этом постановлении
об аресте счетов.

Методы, применяемые Лукиным, были нестандартными
и непохожими на те, что прописаны в приказах и инструкциях
об оперативно-розыскной деятельности, а тем более
на действия, определенные рамками Уголовно-процессуального
кодекса. Ему больше нравились методы американских
детективов, которые подбирали себе помощников из среды
соучастников преступлений, предлагая им искупить вину
перед обществом ратным сбором информации на своих
подельников. Примерно так он поступил с капитаном
Козловым и некоторыми другими участниками этой схемы.
К вечеру он встретился в таможне с управляющим московского
представительства Гамбургской фирмы «Хорманн»
Мариной Крешер и ее заместителем Ириной Блез. Им обеим
было около тридцати лет. Этакие златовласки. Но погода,
видимо, подпортила им настроение. На улице шел холодный
моросящий дождик, который промочил им золотые волосы.
В их поведении чувствовалась какая-то скованность. Лукин
передал им привет от их руководителей из Гамбурга.

— Они нам звонили и рассказали, что вы с ними встречались
в полиции Гамбурга. У вас там друзья? — спросила
Марина.
— Нет, просто коллеги. Мы делаем одно общее дело:
ищем жуликов по отмыванию денег.
— Но мы честно трудимся.
— А никто и не сомневается, но надеюсь, вы понимаете,
что означает попасть в Германии под подозрение у
таможенной криминальной полиции. Это не Россия. Там
приходится доказывать происхождение любых подозрительных
сумм, и, если не сможете, то полиция возбуждает
дело, а деятельность фирмы приостанавливается и на счета
в банках накладывают арест.
~385~



Лукин решил немного расшевелить девушек, прежде
чем задавать серьезные вопросы.

— Да, это мы знаем. Мы еще шутили, что, если ввести
такие законы в России, то все бизнесмены ходили бы нищими
и не вылезали из полиции.
— Это точно. Может быть, по чашечке кофе? — предложил
Лукин.
— Не откажемся. Пока дошли от метро, промокли.
Ветер сильный с дождем.
— Могу предложить к кофе по маленькой рюмке настоящего
французского коньяка, — улыбнулся Лукин.
— Да, грех отказываться от коньяка в акцизной таможне.
Вы его растаможиваете и проверяете качество, — согласилась
Марина, и ее коллега Ирина кивнула мокрой головой.
— Я вижу, вы специалисты не только в сыре. Вот, правда,
сыру у нас нет. С некоторых пор мы на него смотреть не
можем.
Девчата засмеялись.

Лукин взял в шкафу сначала тридцатиграммовые рюмочки,
но потом глянул на девушек и поменял их на коньячные
фужеры, плеснул коньяка «Курвуазье» граммов по сто. Аромат
коньяка наполнил небольшое пространство кабинета
Лукина. Он не мог сказать, что это его любимый напиток,
так как любовь эта появилась во времена бурной молодости,
а сейчас это скорее воспоминания. И совершенно верно заметила
Марина, что этот коньяк оформляют на их таможне,
поэтому он не «балованный» и Лукину достался в качестве
образца для экспертизы по качеству. Эксперту хватило несколько
граммов, а остальное — гостям. «Курвуазье» называют
напитком богов и аристократов за его необычный
цвет с переливами янтаря и красного дерева, а его богатый
вкус с оттенками ванили, лесного ореха, цветов и фруктов
дополнен сладковатым привкусом меда. Лукин видел, как
преобразились лица девушек, когда он протянул им бокалы.
Они не стали возражать, что он поменял маленькие рюмки
на бокалы.

~386~



Марина с Ириной разрумянились, сняли подмокшие
дубленки и накинули их на плечи, расстегнув верхние пуговицы
своих костюмов. Коньяк оказывал свое действие, и
гостьи чувствовали себя по-домашнему.

— Расскажите мне о своих обязанностях на фирме «Хорманн
», — Лукин решил, что пора задавать вопросы по интересующему
его делу. При других обстоятельствах и в другой
обстановке, конечно же, не этим надо заниматься мужчине с
симпатичными девчатами, а после коньяка, например, песни
петь. Лукин улыбнулся и настроился на легкую беседу, в процессе
которой информации бывает больше, чем от допроса.
— Ничего мудреного в наших обязанностях. Мы встречаем
в России фуры с сыром из Германии на складах фирмы-
получателя. Делаем замеры температуры и влажности
внутри фуры, осматриваем состояние товара при разгрузке
и взвешиваем, чтобы знать потерю веса в пути. Составляем
акт передачи товара, который отправляем в свою фирму в
Гамбург, а они потом на сырный завод «Кезерай Шампиньон
» для получения ими компенсации за поставку сыров.
— Сколько времени вы работаете с получателями и
кого знаете из фирм «Иритас», «Формен», «Формвега»
и «Корпорация Академическая»? — Лукин специально
перечислил им фирмы-однодневки, которые официально
числились по таможенным документам, а на самом деле эти
поставки осуществляла фирма «Идасна».
— Вот в этом-то и вопрос. Мы сами всегда удивлялись.
Фирмы меняются каждый год вместе со штампами и печатями,
а руководители у них одни и те же. Как правило,
акты проверки состояния груза подписывали заведующий
складом Петрухин и начальник торгового отдела Лапин.
Директор у них Андреев, а название фирмы над входом в
офис и склады — «Идасна».
— Как это? Получается, что они работают во всех этих
фирмах. И подписывали акты при вас, и печати ставили?
— Конечно, при нас, а теперь они работают в фирмах
«Богема» и «Квит», но документы не с вашей таможни
~387~



приходят. Они нам еще весы должны. У них не на чем было
взвешивать отдельные головки сыра для определения потери
веса при транспортировке, и мы им отдали свои, — Марина
была старшей и отвечала на все вопросы.

— Марина, я предлагаю записать ваши показания письменно,
— предложил Лукин.
— Но нам запрещено давать какие-либо показания без
согласования с руководством.
— Вы имеете в виду свою фирму «Хорманн». Я с ними
уже все согласовал в Гамбурге, или у вас в Москве есть свое
руководство, о котором они не знают? — улыбнулся Лукин.
— Да, московские партнеры просили поставить их в
известность о нашей беседе.
— Это, наверное, с фирмы «Идасна»?
— Не только от нее.
— Ну, вот что. Будем считать, что наша беседа и дача
показаний согласована с вашим руководством в Германии,
а московские партнеры, как вы их называете, у нас проходят
по уголовному делу подозреваемыми. Вам это надо? Давайте
запишем ваши показания. Я надеюсь, они будут правдивы,
как наша беседа?
— В этом не сомневайтесь.
— А согласовать с вашим руководством я могу сейчас
еще раз, но через начальника полиции или прокурора Гамбурга,
— Лукин небрежно бросил на стол около десятка
визитных карточек руководства полиции Германии и прокурора
Гамбурга Мартина.
Марина с Ириной увидели знакомые буквы на немецком
языке и громкими названиями.

— Вы же не хотите, чтобы в моей просьбе прозвучали
в полиции Германии ваши фамилии.
— Да, не хотелось бы.
— Тогда будем считать, что вопрос решен. Да и вы
сами об этом знаете, если они вам звонили. Они сказали,
что видели меня в кабинете начальника полиции Гамбурга?
— Да, и даже в его кресле. Хорошо, мы согласны.
~388~



Лукин пригласил дознавателя Бурцеву, и та повела девушек
в свой кабинет. Лукин проверил запись на диктофоне.
На пленке веселый смех девчат, звон бокалов. Вот это была
беседа Лукина в «соответствии» с Уголовно-процессуальным
кодексом России. Лукин прочитал протоколы и остался
доволен. Он снова пригласил девчат к себе и плеснул им на
дорожку «Курвуазье», они расстались друзьями. Лукин
увидел в них еще одних немногих добровольных помощников
в нелегкой оперативной работе по изобличению
контрабандистов.

На следующий день к Лукину приехал руководитель
собственной безопасности Голубев.

— К нам поступила жалоба, что ты споил двух руководителей
немецкой фирмы, а потом под угрозами допросил,
— у него не было в привычке здороваться, а сразу от
двери сыпались вопросы.
— Интересно, как это я их споил. Насильно, что ли? —
ответил он на вопрос вопросом, чтобы противник выложил,
что еще знает об этом.

— Очень просто, коньяком, а потом запугал полицией
Германии.
— Да, у меня были представители немецкой фирмы.
Их допросили по уголовному делу, а после я им предложил
кофе, потому что они промокли под дождем и замерзли.
Антон, никого я не спаивал и тем более не угрожал, а тем
более не допрашивал. Я весело провел время с симпатичными
девчатами и не более.
— Да, их двое было, и они рассказали, как им было весело.
Мы можем передать материалы в прокуратуру.
— Передайте. У них и так все мусорные корзины забиты
от ваших кляуз.
— Не наших, а граждан.
— Девчата вышли от меня довольные, и я уклонился
от их поцелуев, а потом они резко стали искать службу безопасности
таможни, чтобы пожаловаться на мои действия.
Что-то иностранки быстро нашли тебя или им подсказали
~389~



контрабандисты из фирмы «Идасна»? Они-то поняли, чем
грозят им показания этих специалистов по встрече фур с
сыром из Германии. Хотя бы для приличия сделал бы пару
ходов, как в шахматах.

— А мы с тобой давно уже в «открытую».
— Ну, тогда я тоже в «открытую». Я предвидел такой
ход от этих немок, но так быстро не ожидал. Трухнула ваша
команда от их откровений. Пропустили вы гол в свои ворота,
а их еще будет много.
Лукин достал диктофон и дал послушать Голубеву часть
записи, где Марина со смехом рассказывает об этих фирмах,
и ее обитателях с печатями и штампами фирм-однодневок.

— Я понимаю, что запись сделана не в соответствии с
законодательством, и поэтому не имеет доказательной базы,
которая мне и не нужна, в конце концов. Но теперь никто
не скажет, что я их пытал или угрожал. Они остались очень
довольны общением со мной, а звон бокалов с коньяком я
уже стер.
— Что, так и запишем?
— Нет, писать мы вообще ничего не будем.
— Что ты решил с этими делами?
— Все то же самое. Буду готовить удавку этим тухлым
коммерсантам, пока наше дело не прекратят и не извинятся,
а вчерашних показаний немок им хватит за глаза,
они подтвердятся актами с подписями этих деятелей
фирмы «Идасна», когда подписывались от имени фирмоднодневок.
— Но у тебя их нет.
— Почему? Думаете, что накрыли мои запросы через
Генпрокуратуру медным тазом и лишили меня ответов?
Но я привез с собой из Гамбурга кое-что. Кстати, немецкие
коллеги не получали моих запросов.
— Так ты уже все знал до допроса немок?
— Мне надо было задокументировать добытые оперативным
путем в Германии материалы, — улыбнулся Лукин.
— И много их у тебя?
~390~



— В достаточном количестве, чтобы отправить всю
компанию в Сибирь лес заготавливать.
Антон засмеялся с прищуром. Не было в нем открытости,
хотя было видно, что он старался вести себя потоварищески.


— Твои корешки, наверное, думали, что я поехал в
Германию водку жрать, — продолжил Лукин, — это я им
для расслабухи мыслей подкинул информацию, что взял
с собой два ящика водки. Думаешь, я не знаю, что за моей
отправкой в Германию подсматривали. Я водки набрал, чтобы
с немецкими коллегами поквасить и получить нужную
информацию от них, да и водка большей частью ушла на
сувениры. Кому-то хотелось вытолкнуть меня из таможни,
чтобы я не мешал им творить все эти художества. Они не
подумали, что меня нельзя было стыковать с немцами, да еще
по вопросам отмывания денег, нажитых преступным путем.
— Ты хочешь сказать, что проводил в Германии независимое
расследование?
— Нет, конечно, просто попил водки под черную икорку
с некоторыми руководителями полиции и обсудил с ними
их запрос по «сырным» фирмам. Опять же случайно перед
отъездом в Германию мне прислали с Пречистенки запрос
от немецких коллег в отношении твоих подопечных по поставкам
сыра. Грешно было бы не воспользоваться таким
обстоятельством. Получается, что меня не отстранили от
дела этой командировкой, а послали для получения информации
о преступной деятельности группы лиц, занимавшихся
контрабандной поставкой сыра в Россию, — снова
улыбнулся Лукин.
— Кто же это так постарался? Да, эта командировка в
Германию была серьезной ошибкой. Я представляю, что ты
там нарыл.
— Да, Антон, мне в Германии никто не мешал, а немцы
так прониклись нашей проблемой, что готовы подключиться
к этому делу в любое время суток. А ты знаешь, Германия
это не Швейцария. Немцы народ дотошный и принципиаль~
391~



ный. Я и сам боюсь этого немецкого порядка. Их полицию
побаиваются во всей Европе из-за этого.

— И что, они в курсе этого вопроса?
— В общих чертах, но без конкретных лиц. У меня с
ними договоренность, что если мои враги будут хулиганить,
то кто-нибудь передаст им всех действующих лиц этого
процесса, а они уж сами разберутся, что к чему. Они очень
серьезно относятся к отмыванию денег и работают во взаимодействии
со всеми странами Европы. России там нет в
этом сообществе, но это не мешает им возбуждать дела в отношении
россиян, которым после этого я не рекомендовал
бы поездки в Европу.
— А ты не превысил свои полномочия при общении с
немцами?
— Нет, конечно. Меня именно по этому вопросу и командировали
туда, а я только говорил о проблеме отмывания
денег на примере нашего «сырного дела». К тому же они
обратили внимание на эту компанию еще раньше нас, поэтому
наши интересы случайно совпали.
— И что они могут сделать в Германии?
— К примеру, немцы получат оперативную информацию
в рамках борьбы с отмыванием денег на ряд лиц.
— От тебя?
— Ну, зачем от меня. Я же не совсем больной, хотя имел
моральное право выложить немцам про всех «оборотней в
погонах», которые приложили руку к контрабанде и подлому
делу. Мало ли в России структур, владеющих такой
информацией, которые могут донести на Запад об этих
чудных делах.
— Ладно, я тебя понял.
— Так вот, на этих лиц в пунктах перехода границ будут
внесены данные, и неважно, кто обнаружит такое лицо,
таможенник, пограничник или полицейский. Это может
произойти в любой точке Европы. Они проконтролируют
средства платежей.
— А это что такое?
~392~



— Твою платежеспособность, наличие средств, а к
ним относятся, кроме наличных денег, чеки, драгоценные
металлы и камни, в общем ценности. Все это заставят задекларировать
и могут попросить объяснить их происхождение.
Если все данные предоставлены полностью и вполне
убедительны, то есть нет подозрений в отмывании денег, то
вас отпустят и все вернут.
— А если я не смогу представить доказательства?
— Скорее всего, так и будет, потому что они имеют другую
информацию, в отличие от данных вами объяснений.
Проверяющий не в состоянии опровергнуть ваши доводы,
поэтому передает дело в ведомство таможенного розыска,
которое принимает всю вашу наличность на хранение, и в
случае возникновения подозрения в отмывании денег они
проводят расследование. В общем, скучно они живут. Ни
тебе украсть, ни дела «липового» возбудить в отношении
своих сотрудников.
— С немцами все понятно, а ты что думаешь делать
дальше по этому делу?
— Так я давно уже нарисовал картину. Пока будет
расследоваться «липовое» дело по таможенникам, я буду
обороняться.
— Что-то твои действия не похожи на оборону.
— Так ведь я действую их же методами. Лучшая оборона
— это нападение, и следующим номером нашей
программы будет беседа с таможенными инспекторами и
начальником таможенного поста Борисом Борисовичем,
который по совместительству является гендиректором
фирмы-однодневки «Иритас», подозреваемой в контрабанде.
Во всяком случае, у меня есть свидетели, которые
видели, как он расписывался за гендиректора этой фирмы
Грибова в актах на получение растаможенного сыра. Сам
понимаешь, что таких подписей он поставил тысячи, а с
подтверждением этой экспертизы свидетельскими показаниями
я не завидую этому товарищу. Других я не трогаю, но
у них на лбу статьи Уголовного кодекса уже отпечатались.
~393~



Вы там посоветуйтесь и прикиньте, кого они сдадут, когда
их примут в Лефортово.

— Но сначала с ними должна побеседовать служба
собственной безопасности, провести расследование их
проступков.
— Так проводите, кто вам мешает? — улыбнулся Лукин.
— Дайте нам фактуру, и мы проведем.
— Нет, ребята. То вам дерьма, то ложку. Я с ними сам побеседую,
но допрашивать пока не буду, а вы там сами решайте,
что вы будете расследовать. Я должен этих сотрудников
таможни предупредить о нависшей над ними опасности и
показать истинное лицо их «крыши», которая подставила
их под меня. Нарисую им ближайшую перспективу по уголовным
делам и предложу уговорить своих покровителей,
чтобы от нас отъехали.
— Ты меня имеешь в виду? Ну, тогда другое дело, —
Голубев, видимо понял, что от Лукина ничего не добиться.

Он вроде и много рассказал Голубеву, но все это было
ни о чем. Даже в десятках уголовных дел невозможно было
разобраться ни проверяющим из Таможенного комитета,
ни работникам прокуратуры. В одних делах были исследования,
в других экспертизы почерка, протоколы изъятия
документов и добровольной выдачи, а также протоколы
многочисленных допросов, но даже дознаватель Екатерина,
проводившая следственные действия под его руководством,
не понимала, какой доказательной базой она владеет. Только
Лукин знал, что, в общем-то, это одно многоэпизодное дело
по уклонению от уплаты таможенных платежей, разбитое на
части. А результаты экспертизы сертификатов соответствия
Лукин хранил в отдельных томах в своем сейфе. Казалось
бы, что можно выжать из этой бумажки — сертификат
соответствия на эти сыры и на каждую партию отдельно?
А оказывается, эти бумажки несут огромную информацию.
Это были не документы, а именно бумажки. «Липа» от
начала и до конца, а главное, Лукин знал, кто их делал и в

~394~



каком кабинете. Их было тысячи. Ровно столько, сколько
поставок сыра на таможню.

Изначально были направлены запросы в учреждение по
сертификации для подтверждения выдачи этих сертификатов
и согласования этим органом размещения сыра на складах
«Идасны». Ответ был более чем категоричен. Данные
сертификаты фирмам «Иритас», «Формен», «Формвега»
и «Корпорация Академическая» не выдавались. Номера
указанных бланков сертификатов соответствия в их учреждении
не числятся. Печати не соответствуют имеющимся
в учреждении, так же как и форма бланка. И заявления о
хранении сыра на складах не согласовывались, а поэтому
не обследовались и складские помещения, то есть налицо
полная подделка всех документов. Но эти документы были
завизированы начальником таможенного поста Борисом
Борисовичем, который ставил свою подпись за несуществующих
генеральных директоров фирм-однодневок при
передаче сыра после таможенного оформления. Они сами
регистрировали фирмы-однодневки на таможне, готовили
пакет документов для растаможки молока вместо сыра,
получали груз после оформления и передавали его фирме
«Идасна».

Так что, если разобраться, то и фирму «Идасна» вместе с
ее работниками наказывать особо не за что. Они заключили
контракт в Германии на поставку сыра, а таможенный брокер
СВХ «Комфортторг» заключил с ними договора на его
перевозку, погрузку, разгрузку и таможенное оформление.

Директору фирмы «Идасна» и его подчиненным все
равно, как брокеры это делали. А они оказались жадными
двоечниками, потому что эту контрабандную схему упростили
до безобразия и оставили массу доказательств своей
вины, а «сырники» платили за все их ошибки, чтобы вернуть
товар.

Наверняка, они и подговаривали «сырников» на написание
жалоб на Лукина, гарантируя этим решить вопрос

~395~



с прекращением уголовных дел в отношении них. От жадности,
чтобы ни с кем не делиться, Борис Борисович ставил
свои подписи от имени многих участников процесса, тем
самым он подписал себе приговор. Лукин не делал пока
официально экспертизу образцов его художеств в виде
подписей, но исследования провел у криминалистов МВД,
и они дали однозначный ответ, что эти записи и подписи
произведены одним лицом.

Из-за лени сертификаты соответствия были сделаны
с одного липового бланка, на котором были поддельные
подписи руководителей и печати учреждения. Они их тысячами
отксерили, а потом только допечатывали в середину
бланка названия фирмы, наименование товара и результаты
соответствия. По всей этой мукулатуре Лукин тоже провел
экспертизу, которая выдала то, что он и ожидал. Все эти
тысячи сертификатов имели идентичное расположение
подписей руководителей и печатей. Вывод был однозначным:
они были скопированы с одного листа. Эти лентяи, а
вернее лентяйки, две белокурые красавицы со второго этажа
таможни, даже поленились при смене фирмы-однодневки
сменить хотя бы бланк. Теперь было доказано, что у этих
фирм-однодневок в течение четырех лет был один хозяин.
Эти выводы подтверждались и другими документами и
показаниями. У фирм-однодневок не было лиц, но они все
чаще стали вырисовываться при исследовании документов
и обретали соответствие с фамилиями. Это были таможенники
и работники фирмы «Идасна».

Так как Лукин мыслил и поступал нестандартно, он
уже с первых дней, как прибыл со сведениями из Германии,
сделал распечатку по всем таможенным декларациям о
транспортных средствах, на которых был доставлен товар
на интересующие его фирмы. По этим фурам он составил
список автопредприятий, к которым они приписаны, а потом
в отделе контроля доставки грузов поинтересовался о
таможенных нарушениях представителями этих автопредприятий.
Обычно инспектора ОКДТ с неохотой делились

~396~



такой информацией с правоохранительным блоком таможни,
чтобы самим разобраться с этими нарушителями, но
в данном случае начальник этого отдела Филатов не стал
темнить перед Лукиным и выдал всю информацию по нарушениям.


Еще не существовало ни одного автопредприятия или
индивидуального автовладельца, которые занимались бы
международными таможенными перевозками без нарушений.
Это дорога, а значит, и просрочка доставки грузов.
По фирмам-однодневкам бывали несогласованные переадресовки
грузов и, конечно же, недоставки их в таможни
назначения. По этим случаям Лукин дал команду завести
дела о нарушениях и запустил во все таможни России ориентировки
по этим автопредприятиям, независимо от того,
нарушили Таможенный кодекс фуры, которые перевозили
сыры или другие. Руководители этих автопредприятий сразу
откликнулись на его «репрессии». Лукин сразу намекнул
в отделе контроля доставки, что прекратит этот «накат»
после беседы с руководителями или представителями этих
автопредприятий, а, может, даже с водителями фур. Первыми
откликнулись на его предложение поляки и белорусы, а
также фирма «Совтрансавто-Минводы».

Перевозчики отлично понимали, что не выполнить
просьбу таможенников в каких-то вопросах было равноценно
разорению фирмы. Статьи административных нарушений
по Таможенному кодексу предусматривали штрафы
размером в стоимость товара и конфискацию транспортного
средства, на котором товар перевозился.

Первым собеседником Лукина стал поляк, водительперевозчик
Вильковальски.

— Вильковальски, вы хорошо понимаете по-русски?
— Да, немного, пан начальник.
— Мне не хотелось бы приглашать переводчика, потому
что не хочу посвящать в свои секреты других. Вам уже рассказали
мои инспектора, в чем заключается ваше нарушение
закона. В данном случае Таможенного кодекса России?
~397~



— Да, конечно. Они сказали, что только вы можете нам
помочь в снижении штрафа. И мы готовы на любые ваши
предложения.
— Мои предложения очень просты, а главное, это не
будет вам ничего стоить.
— Мы готовы вам помочь.
— Я знаю, что вы лично возили товары одной интересующей
меня фирмы, как и другие водители вашего автопредприятия.
— А что, там тоже были нарушения?
— Конечно же были, но меня пока интересуют нарушения
со стороны фирмы — получателя груза.
— Пока, это до какого времени?
— Приятно, что вы меня внимательно слушаете, поэтому
не пропустили слово «пока». Так вот, я готов забыть обо
всех прежних нарушениях вашей фирмы-перевозчика, а по
последнему делу снизить штраф, если вы расскажите все о
фирме «Идасна», которой доставляли сыры.
— Да, я знаю эту фирму, но почему вы ею заинтересовались
спустя три года? Мы последний год или два работали с
другими фирмами: «Иритас», «Формен». Мы им возили
сыр из Гамбурга. Правда, менялись лишь названия фирм, а
принимали у нас товар одни и те же люди из фирмы «Идасна
». Они расписывались в получении товара и ставили
печати фирм-получателей. Так на документах и сделаны их
записи, а печати разные.
— Если вы уже не один год работаете с этой фирмой,
так, может быть, помните поставки именно на фирму
«Идасна».
— Я лично не возил товары на эту фирму, но от своих
товарищей слышал, что они долго работали с этой фирмой.
— Вот этот вопрос меня больше всего интересует. Когда
они возили и что?
— Это было три года назад, а возили они сыр и электронику.
Может быть, бытовую технику. Надо посмотреть
документы.
~398~



Лукин еще в Гамбурге заглянул в эти документы, но
только по поставкам сыра, который был оформлен на фирму
«Идасна», а потом его оформили по реэкспорту через
Казахстан в Самарканд. Он сделал несколько копий этих
документов на фирме «Хорманн», которая, как обычно,
занималась разгрузкой сыра на склады «Идасна». Но там
и не подозревали, что их товару предстоит длительное путешествие
в Среднюю Азию, где узбеки, в общем-то, сыр не
очень любят. А это путешествие было только на бумаге. Начальник
таможенного поста «Баковский» дал письменное
разрешение на реэкспорт этих товаров, чем, как минимум,
превысил свои полномочия. В документах поставили «липовые
» печати, штампы таможен Казахстана и Узбекистана
вместе с Курганской таможней, и сыр по бумагам уехал
в Самарканд, а на самом деле его разгрузили на склады
«Идасны», и ушел он на прилавки московских магазинов.

По этому поводу Беков, бывший представитель ГТК
в Казахстане, прислал в их таможню год назад письмо
с просьбой разобраться с этим безобразием, но начатое
Лукиным расследование оказалось, видимо, опасным для
кого-то, и это дело забрали в управление. Дело уголовное
по этому поводу он возбудил по настоянию ГТК, а теперь
вскрываются новые обстоятельства. В этом деле присутствовали
только неизвестные и неустановленные лица,
которые лжетранзитом загнали в республики Средней Азии
две тысячи четыреста фур с товаром и закрыли эту «операцию
» подтверждениями таможни Казахстана: якобы все
эти фуры прошли через Казахстан в Узбекистан. Контроль
с доставки грузов был снят, фирмы-однодневки получили
в ЦАТ депозиты и только потом, когда все прибыли были
поделены, вдруг стало известно, что в республике Казахстан
нет ни одного телетайпа, поэтому все подтверждения от
их таможен «липовые». Прошел год, и теперь появились
реальные перевозчики этого груза, которые могут сообщить,
что разгрузили этот товар на московских складах и в
Среднюю Азию его не возили. А самое главное, есть фирма

~399~



«Идасна», которая брала перед их таможней обязательства
по доставке этих грузов в Самарканд, и разрешил им это
сделать бывший начальник таможенного поста, а теперь он
начальник таможни. Они совершили «лжетранзит» под
своими настоящими фамилиями в этой фирме, а это для
них удавка покрепче остальных будет, потому что в других
поставках они были соучастниками у таможенников и под
фирмами-невидимками. Эти таможенные документы дорогого
стоили, и Лукин удивлялся, что они не сожгли этот
архив. Значит уверовали в прочную «крышу».

У Лукина появилась возможность реализовать всю эту
информацию по полной программе. Показания пана Вильковальски
и копии актов о приеме сыра фирмой «Идасна»
за этот период времени дают основания вывернуть архив
таможенного поста «Баковский» наизнанку. Пока он решил
не торопиться. Время покажет, как надо поступить с
этой информацией.

После допроса Лукин попросил пана Вильковальски
привезти третьи экземпляры CMR, в которых есть записи
работников фирмы «Идасна» в получении сыра и других
товаров.

— Но они нужны нам для отчета.
— Я дам вам на руки запрос на эти документы, а по
миновании надобности мы вам их вернем. Для отчета мы
сделаем вам копии этих документов и заверим печатью
таможни.
— А почему нельзя вам привезти копии? Все равно у нас
третий экземпляр, копия.
— Но на них подлинные записи, сделанные рукой работников
фирмы «Идасна».
— Теперь понимаю.
— Как только я получу эти документы, вынесу постановление
о минимальном штрафе, и про старые грехи не
буду вспоминать.
— Хорошо, сегодня позвоню своему руководству, чтобы
они подготовили эти документы.
~400~



После Вильковальски приехали водители Статкевич,
Клинцевич, Римша, Куленок и Семенович. Видимо, по их
предприятиям прошел слух, что можно выторговать ненужными
им уже архивными бумажками снисхождение
руководства таможни при наложении штрафа.

Эти третьи экземпляры CMR с собственноручными записями
Петрухина и Лапина о получении товара и печатями
фирм «Идасна», «Иритас», «Формен» и других ложились
пачками на стол Лукина. Дознаватели оформили их протоколами
добровольной выдачи, а водители-перевозчики из
Польши, Белоруссии и Санкт-Петербурга недоумевали, какую
такую ценность они привезли, что им скостили штрафы,
да еще на какое-то время они получили покровительство от
руководства таможни, которое запретило их обирать. Лукин
действительно предупредил некоторых таможенников, что
эти водители не должны страдать от их финансовых претензий.
Только Лукин понимал, какую ценность представляют
эти третьи экземпляры CMR с отметкой таможенника и записью
сотрудника фирмы «Идасна». Этот экземпляр CMR
не соответствовал тому, что присутствовал в документах по
таможенному оформлению молока, а личная печать и штамп
таможенников были одни и те же, но на эти «мелочи» Лукин
пока не обращал внимания. Ему надо было «поставить
к стенке» фирму «Идасна», и он это делал не торопясь,
методично, четко.

Отобрав несколько экземпляров этих CMR с записями
заведующего складом «Идасна» Петрухина и сотрудников
их торгового отдела, Лукин приложил к ним журнал прихода
и расхода товаров склада «Идасна» с их же записями
и подписями и отправил все это на проведение почерковедческой
экспертизы. Сомнений никаких не было: она
даст заключение, что именно этими лицами были сделаны
записи в журнале и CMR. Лукин очень серьезно относился
к изучению криминалистики в учебных заведениях МВД,
что иногда даже вступал в споры с экспертами-криминалистами.
Эти CMR были оформлены на фирмы-однодневки

~401~



«Иритас», «Формен», «Формвега» и «Корпорация
Академическая» с неустановленными лицами, а тут будет
экспертиза почерка этих лиц. Это все равно, что преступнику
положить свой паспорт на месте преступления. Да, еще
от паспорта можно отбодаться, мол, потерял или украли.
В этом случае все подтверждалось представителями фирмы
«Хорманн». Они потом отказались от своих показаний,
но это уже доказано документально их же актами досмотра
сыров с различными фирмами и получателями на одном и
том же складе, а теперь и перевозчиками. Зря они отказались
от своих показаний. И всем стало ясно, что они сделали это
под нажимом этих жуликов.

Все эти документы он пока не стал приобщать к уголовным
делам, а закрыл в свой сейф, сняв с них копии и спрятав
в укромных местах вне дома и таможни. Операцию по изъятию
документов из архива таможенного поста «Баковский
» он решил отложить до лучших времен или наоборот,
если продолжатся провокации, сделать это незамедлительно.

Лукин встретился со своим товарищем из ФСБ Сергеем,
с которым они обсудили последние мероприятия по
«сырному делу».

— Мне кажется, ты их уже всестороннее обложил доказательствами,
что они должны все-таки выбросить полотенце
на ринг.
— Это вряд ли, Сергей. С ними надо только наступать
и копать. Они другого не понимают.
— Но ты же не приобщаешь все материалы к уголовному
делу?
— Все, конечно, нет. Только частично, но по наличию у
меня других материалов я им сообщаю, так что они примерно
знают, чем я располагаю против них. Если я все приобщу
к уголовным делам, то рано или поздно мне придется передать
эти дела в прокуратуру, а там уж результат известен. Мы
это уже проходили. А так они заберут эти уголовные дела и
пусть делают с ними, что хотят. Конечно, такие доказательства,
как допросы или экспертизы, придется приобщить к
~402~



уголовным делам, а все остальное — это мои оперативные
документы и информация, которые я могу достать в любое
время и сказать, что только вчера это выявил, а теперь документирую.


— Ну, дело в отношении таможенников, насколько мне
известно, решено в прокуратуре прекратить в ближайшее
время, а что ты будешь делать с другими фактами?
— Во-первых, ты знаешь, я обложил эту компанию, чтобы
спокойно спать и работать, в конце концов. Во-вторых,
не верю я в их обещания и благие намерения. Я нанес этой
компании серьезный материальный ущерб. Правда, они
сами в этом виноваты, что пошли на нас войной, да и материальный
ущерб у них выразился в основном в выплате
взяток и опять же членам своей команды, так что произошла
перекачка финансов внутри компании жуликов, в том
числе в погонах.
— Да, это так. В правоохранительных органах мнения
по этим делам строго разделились на наших сторонников,
кто не брал поганых денег, и противников, кто им помогал
в решении их проблем.
— Я хоть в этом получил моральное удовлетворение,
что материально наказал эту компанию.
— В том числе одного из руководителей Таможенного
комитета.
— Похоже, что не только его. С этой кормушки клевали
многие таможенники. И потом, Сергей, хочется верить, что
когда-нибудь в России будут нормальные руководители в
правоохранительных органах. Я не трогаю ФСБ. У вас своя
кухня, нам недоступная, но ты и твои руководители с первых
дней дали положительную оценку нашим действиям и
продолжаете нас поддерживать. Правда, глубоко не лезете.
Может, это и правильно, чтобы не усугублять конфликтную
ситуацию. Ведь если бы эти факты пошли по документам от
ФСБ, то пришлось бы многих отправить в Сибирь, а это
касается сотрудников, занимающих высокие должности в
«Генералке», МВД и таможенных органах. А там сейчас и
~403~



поговорить не с кем на эту тему. Главный начальник таможенных
органов, кто затеял всю эту мышиную возню, не продержался
на своей должности и года. А возня эта родилась из
незаконно прекращенного уголовного дела. Если Друганов
не понимал, к чему приведет эта борьба с контрабандой и
коррупцией, то я предполагал это, и в первый же день предложил
эти вопросы решать одновременно во всех таможнях
России, а не такими разовыми уколами теневых схем контрабанды.
Причем для решения исключительно своих проблем
путем наказания «непослушных» бизнесменов, которые
«молотили» при прежнем председателе ГТК Круглове и не
захотели «ложиться» под нового. После первого «наката»
со стороны службы собственной безопасности я отошел
полностью в сторону от этого дела, но они не унимались и
решили наказать меня за мои законные действия.

— Ты оказался не так прост, как им казалось.
— Они меня достали. Так вот, теперь в ГТК нет главного
вдохновителя борьбы с коррупцией и контрабандой,
но остались его многочисленные приказы и решения
коллегий по этому поводу, да целая армия руководителей,
назначенных им, но которые далеки от таможенных дел.
Они тоже начали с решений коллегий по этим же вопросам.
Все они готовы красиво говорить и издавать правильные
письменные указания, а когда я им открыл документы по
этой теме, так никто из них даже не шевельнулся. Я уж не
говорю, чтобы они нам помогли, хотя эти дела возбуждены
по их указаниям, так не вредили бы. Все делается тихо. Одни
молчат, а другие действуют с их молчаливого согласия. Они
отлично знают о масштабах коррупции и контрабанды в
таможенных органах, но эта борьба им не по зубам, так чего
щеки надувать и пыжиться.
Ершов рвется к власти в Таможенном комитете. Ему
отписал Друганов мои документы по этим сырным делам,
но за три месяца никто даже не шевельнулся, чтобы нам
помочь, наоборот, связались с «сырными» контрабандистами.
Михаил Кириллович хороший мужик, но бывший

~404~



«колбасник». Я его помню по событиям вокруг Белого
дома в 1993 году и по Буденновску. Вряд ли он будет руководителем
ГТК. Другой же «колбасник» Сергей Солдатов,
добродушный толстячок, бывший начальник УБЭП города
Москвы, а теперь руководитель Московского таможенного
управления тоже ходит в кандидатах на пост председателя
ГТК, но это тоже вряд ли состоится, несмотря на его связи.
Сергей пришел в органы после переворота в августе
1991 года, когда многие честные руководители МВД и
КГБ лишились своих должностей, в том числе и я, поэтому
я эти события хорошо помню. Солдатов пришел на эту
должность, будучи хозяйственным руководителем Всесоюзного
юридического заочного института, сместив с этой
должности Мишу Шестопалова, орденоносца, раненого в
Афганистане, профессионала.

— Кого ты только не знаешь.
— Сергей, знаю я на самом деле много, но рассказываю
только те эпизоды, в которых сам участвовал или
«крутился» по долгу службы. Когда «прессовали» Мишу
Шестопалова, то его поддержали первый заместитель
ГУВД Москвы Егоров и начальник МУРа Федосеев. Их я
знал лично и работал с ними. Это были настоящие мастера
оперативного дела, способные и руководить, и раскрывать
запутанные преступления. А их за то, что они встали на защиту
Шестопалова, самих замучили частыми проверками
из МВД. К этим проверкам и меня привлекали, но когда я
написал положительную справку по результатам проверки,
мне предложили проверить другие районы Москвы, Бауманский
и Свердловский. А им бы надо было заглянуть в
мое личное дело, чтобы не посылать в это РУВД бывшего
его руководителя по уголовному розыску. Но не в этом дело.
В этих районах на самом деле было все в порядке по борьбе
с преступностью. В штабе МВД были крайне недовольны
моей положительной справкой, но когда перелистнули последний
ее лист, то увидели вырезанную статью из газеты
«Московский комсомолец», которая освещала «накат» на
~405~



Шестопалова и Егорова. В штабе МВД поняли мой намек,
но Михаила все равно сняли, а потом и Егорова с Федосеевым
после того, как они заняли жесткую позицию против
участия сотрудников МУРа в политических актах. Я тоже
разделял их мнение, что сыщики должны заниматься своим
делом, то есть борьбой с уголовной преступностью. Я сразу
почувствовал, что мое повышение по службе в МВД встало
под большим вопросом.

— Так ты всегда таким был «правдохой»?
— Просто старался соблюдать порядочность. Вернуться
на прежнюю высоту, на которой я был в МВД СССР, уже не
светило. Сергею Солдатову сразу присвоили звание майора,
а через год он стал полковником и сразу же стал «бомбить»
руководство МВД представлениями о присвоении генерала
милиции. На него трижды направлялись документы,
но каждый раз он получал отказ. В межведомственной
комиссии по рассмотрению представлений о присвоении
генеральских званий тогда работали твои коллеги Коржаков
и Барсуков, которые многое знали о его коррумпированных
похождениях, в том числе о дружбе с авантюристом
Дмитрием Якубовским. Они рубили эти представления, и
он так и остался полковником. На должности начальника
УБЭПа Москвы он долго держался из-за частых смен руководства
в МВД и ФСБ. Новым начальникам было не до
него. Потом он ушел на работу в крупный банк, как многие
нынешние наши руководители, и теперь он снова у руля, но
теперь столичного таможенного управления, на должности
генерал-полковника, да еще метит в руководители ГТК. Но
вряд ли это получится у скороспелого полковника милиции.
— Да, Павлович, ты настоящий опер, и я все больше
склоняюсь к информации прокуроров, что ты полковник
ФСБ, работающий под прикрытием таможенника.
— Сергей, не будь… прокурором. Просто я долго служу
Родине. Есть, конечно, такое, что мне везло или наоборот,
я еще не смог дать этому оценку, но меня всегда судьба бросала
в самую гущу важных событий в России, хотя высоких
~406~



постов я не занимал и обо мне мало кто знает. Ты, наверное,
слышал от своего коллеги, кто приходил к нему от «колбасников
» из МВД с предложением проведения у меня провокационного
обыска, с санкции прокурора, надо заметить,
чтобы подбросить что-нибудь запрещенное домой.

— Да, это был Митрофанов.
— Так вот, у этого Митрофана это была вторая попытка
провести у меня обыск с санкции прокурора.
— Как это? Ты об этом не рассказывал.
— Да, наверное, чистая случайность, но когда один
Митрофан дважды водит за нос прокуроров, это наводит
на мысли. Тогда я быстро разобрался с его «липовым»
обыском и его «тухлыми» намерениями.
— А что за дело было?
— Честно говоря, я даже не стал интересоваться подробностями.
В постановлении на обыск значились бланки
для постановки автомобилей на учет — это ПТС, выданные
таможней, а он пришел ко мне. Я ему объяснил, что и рядом
не стою с этими таможенными операциями, и предложил
ему обратиться к начальнику таможни. А когда он начал
мне угрожать, то послал его, сам знаешь куда. Так эта сука
получила у прокурора Юго-востока Москвы Михаила Кротова
санкцию на обыск в моем кабинете. Я сразу понял, что
это провокация. Ну не было никаких оснований в их деле
для обыска в моем кабинете, кроме отправки мной этого
Митрофана на три буквы. Он не знал о моих дружеских
отношениях с Кротовым, который санкционировал обыск.
А подписал он постановление на обыск, не вчитываясь в его
текст, где стояла моя фамилия. Я при Митрофане набрал
номер Михаила Федоровича и, в свойственной мне грубой
форме, пояснил ему, что он пошел на поводу у «колбасников
» и санкционировал обыск, не читая постановление. Он
попросил к телефону Митрофана и что-то ему сказал, так
что тот покраснел, а потом извинился и дал «заднюю». Но
я успел сделать ксерокопию этого постановления об обыске.
Люблю я все интересные документы ксерокопировать.
~407~



Одну копию я подарил Михаилу на очередной дружеской
попойке. Ему явно было неудобно. Когда Митрофан подошел
к вашему Ярошенко с санкционированным обыском и
получил категорический отказ в силовом сопровождении
обыска сотрудниками ФСБ, наверное, понял, что «попал».
При нормальном руководстве в прокуратуре и МВД этих
двух фальсифицированных постановлений об обысках
хватило бы для возбуждения уголовного дела в отношении
самого Митрофана. Но там одни поддерживают беззакония
таких Митрофанов, а другие не хотят или боятся с ними
связываться.

— Да, наверное, Митрофан тоже может думать, что напоролся
на чекиста под прикрытием. Ты его тут же остудил
звонком прокурору, который сразу снял свою санкцию на
обыск по телефону, а второй раз один из руководителей нашего
Департамента экономической контрразведки отказал
ему в поддержке, да, еще предупредил тебя.
— Так случилось, что мои бывшие подчиненные и друзья
работают или работали с этим Митрофаном, и я теперь
знаю о многих его разборках с бизнесменами по указанию
помощника замминистра МВД, но у меня нет возможности,
да и не время еще, заниматься этими митрофанами, в
России их, увы, полно. Надеюсь, что когда-нибудь такое
время настанет и отправят их в Сибирь, но что-то мне подсказывает,
что такого не случится в обозримом будущем.
Силовики и теневики слились в экстазе. Их отношения похожи
на «групповуху», все у них переплелось в завладении
денежными средствами друг друга. Так что в МВД можно
поговорить только со Степашиным, которому прочат повышение
в ближайшее время. А про Генеральную прокуратуру
и говорить нечего. Был в Генпрокуратуре один нормальный
помощник генерального прокурора и того погубили в автокатастрофе
под Ростовом, — он сделал паузу.
— Матвей Косарев перед уходом успел «укатать»
министра юстиции Ковалева, который тоже «перешел
кому-то дорогу», — продолжил Лукин, — возбудили про~
408~



тив него уголовное дело и арестовали, а потом их самих со
Скуратовым ушли. Я его называю Матвеем, потому что мы
с ним одного возраста, а что он сделал в отношении наших
таможенников и лично меня, то не позволяет мне назвать
его по отчеству. Я сначала не верил в его двуликость и думал,
что его обманул Маленков со своими «колбасниками» из
МВД, но когда он повторно подписал фальсифицированное
постановление, то извини. Пусть он совершил из благих намерений
для уточнения фабулы по новым обстоятельствам,
но в законе такое недопустимо, хотя что для них закон?
И меня уже никто не убедит, что он не знал о фальсификации
этого дела. Подписать второе постановление о возбуждении
с другим текстом задним числом и за тем же номером дела.
Это сильный ход. Я могу теперь ничего не предпринимать,
а упаковать эти два постановления в рамочки и повесить
у себя в кабинете. А на все их вопросы молча показывать
пальцем на эти рамочки и тихо хихикать.

— Да, я знаю. Причем это произошло в то время, когда
Ким хотел объединить все эти «сырные» дела.
— Он успел их собрать у себя, а после его гибели дела
вернулись к своим исполнителям без каких-либо решений
или отметок, что они были в «Генералке». Уголовные дела
раздали исполнителям без сопроводительных писем. Хоть
бы подержали у себя месячишко для видимости, так нет,
сразу вернули. Кто-то очень сильно боится, что они могут
быть объединены в одно дело, и тогда многим несдобровать,
и все выданные взятки превратились бы в пшик.
— Так ты их уже превратил в этот пшик.
— Нет, Сергей, вряд ли получится их победить окончательно.
Да ты и сам об этом знаешь. Если бы хотело ваше
руководство этим заняться вплотную, то давно бы они
переселились в Лефортово. А если не хотят, значит, боятся
широкомасштабной войны с МВД, Генпрокуратурой и
ГТК, чтобы те не подрезали их финансовые интересы на
таможне.
— Тебе и это известно?
~409~



— Так, случайно в беседе с таможенными олигархами, а
они почти все собрались на нашей таможне. Правда, я всегда
уходил в сторону, когда проявлялись финансовые интересы
ФСБ. Это в благодарность, что только вы подставили мне
плечо в этой борьбе, а вернее, защите моих жизненных
интересов.
Сергей заулыбался.

— Мне кажется, кто-то допустил серьезную ошибку, что
назначил тебя в эту таможню — центр контрабанды.
— Назначил Круглов, но я не рвался в это «осиное
гнездо», меня оставлял на Западной таможне Москвы
Лютов с перспективой на пост начальника этой таможни.
Может быть, уже и генерала получил бы, но назначили сюда.
С какой-то целью? Оценили мою работу на московской
таможне и, наверное, хотели здесь навести хоть какой-то
порядок.
— Это я так, в шутку. Конечно же, тебя назначили сюда
не случайно. Они-то знали всю кухню в этой таможне. Здесь
на самом деле сплелись интересы всех силовиков, может,
руководство ГТК хотело с твоей помощью все упорядочить.
— Не знаю, Сергей. Для меня это осталось загадкой,
хотя по первым моим шагам в этой таможне можно было
сделать кое-какие выводы. Мне дали команду пресечь контрабанду
сигарет, в том числе немаркированных, и теперь
на складе лежит табачная продукция на десять миллионов
долларов, и нет на рынке сигарет прежней вседозволенности.
Дали команду ликвидировать левое грузинское вино,
и оно пропало с прилавков магазинов. Наверное, с моей
помощью все-таки хотели навести порядок в этой таможне,
но потом поменялось руководство и наши действия стали
носить характер наказания «непослушных» бизнесменов,
которые ранее работали на «команду» Круглова, а теперь
не слушались Друганова. Я это предвидел, но ничего не мог
сделать. Письменные приказы надо выполнять.
— Ну что ты завелся. Я же пошутил, а эти обстоятельства
знаю.
~410~



Лукин и сам задавался вопросом. Что имел в виду Михаил
Валентинович, предлагая ему держаться? Наверняка,
он знал, в какую «пилораму» его затащило нынешнее
руководство ГТК.

— Сергей, ты лучше мне расскажи, как «колбасники»
попадают к вам на службу.
— Ты имеешь в виду того, кто удачно женился на дочери
председателя правительства?
— Да, именно П. М. Нет, серьезно. Я знаю, как отбираются
кадры на службу в госбезопасность. Их ведут еще со
студенческой скамьи, а потом приглашают в кадры и предлагают
продолжить учебу в школе КГБ.
— Почему? Иногда предлагают работать сразу после
армии.
— Но это в основном в девятое управление, в сторожа, а
на оперработу всегда шел тщательный отбор кандидатов, которых
потом просеивали через сито на курсах, и оставались
единицы. Вот поэтому в вашей службе мизерная текучка
кадров, а П. М. попал сразу в Центральный аппарат КГБ.
— И вылетел оттуда, как только его тесть потерял должность
в связи с развалом СССР. А вот ты бы спокойно прошел
все отборы и мог бы уже нами руководить.
— Да, меня отобрали твои кадровики, но как спортсмена,
и предложили продолжить спортивную карьеру в их
рядах. Да я тебе рассказывал, но мне хотелось заниматься
оперработой, а к этому времени все враги Советской власти
были уже обезврежены, вместе с моим дедом Алексеем Михайловичем,
поэтому мне представлялось, что скучновато в
госбезопасности с оперработой, и я пошел в МУР.
— Работать под прикрытием.
— Ты опять о своем. Нет, нет, да подбросишь контрольный
вопросик. Ну, хорошо, я сознаюсь в этом, чтобы не было
больше вопросов.
— Я просто логично рассуждаю. Если служил в армии,
выступал в составе второго райсовета за Центральный аппарат
КГБ по стрельбе вместе с нашими генералами, то кто
~411~



же тебя просто так отпустил бы работать в МУР? И потом
твои амурные отношения с француженкой. Кому бы это
позволили на должности руководителя уголовного розыска
центра столицы? Это не я так считаю. О тебе идут разговоры
в кругах контрабандистов.

— Интересно было бы послушать их бредни.
— Да не скажи. В логике им не откажешь. Может быть
они со страху, но говорят, что ты вместо службы в армии
обучался в самой секретной школе КГБ, которая готовила
нелегалов для работы за рубежом, но она же и готовила
чекистов для внедрения в государственные структуры.
— Так. Это становится интересным.
— Ты же из воинской части был откомандирован во
второй райсовет Динамо, то есть в КГБ на Лубянку.
— По документам да, но на самом деле я ежедневно занимался
стрельбой на Динамо.
— И в это время подрабатывал на заводе и учился на
вечернем отделении в МАИ.
— Да, именно так и было. И в чем их логика?
— Тебя не было на службе в части. Ты там только числился.
На завод ты ходил, когда вздумается, да и учеба на
вечернем отделении не занимала у тебя много времени.
Правильно?
— Ну, в общем-то, да, но тренировки же были ежедневными.
Не понимаю, к чему ты клонишь?
— Тренировки у тебя были по стрельбе, поэтому ты
одинаково хорошо палишь из всех видов стрелкового оружия,
а стрельба входит в программу обучения секретной
школы. В общем, они посчитали, что эти два года у тебя были
«темными» и ты прошел обучение в секретной школе КГБ,
а потом тебя внедрили в МВД, потом в авиацию, а теперь в
таможню. Если логически, то у них все сходится. Не может
простой сыщик заниматься в совершенно разных областях,
да еще на руководящих должностях.
— Ну, хрен с ними, начитались детективов и выдумывают
разные бредни. Но семь лет жизни с француженкой, не
~412~



считая многолетней переписки, никуда не денешь. Если бы
был вашим сотрудником, то вышибли в два счета.

— Как сказать, а может, это была легенда для создания
имиджа «рубахи парня».
— В логике тебе не откажешь, но это ерунда. Меня и
смели бы с этой работы, если б я вовремя не женился на
дочери секретаря обкома партии и стал твоим коллегам не
по зубам, а потом все-таки добили.
— Ладно, шучу, шучу. Кем бы ты ни был, мне приятно
с тобой работать. Ты практически в одиночку «раскатал»
этих «сырников», хотя на их стороне стоят многие силовики,
но ты и их не оставил без внимания вплоть до П. М.
и Дроздова.
— Да ничего, можешь шутить и дальше. Они еще не
сообразили, что я из личного резерва Андропова. Надо им
подкинуть эту идейку. Если обо мне такие легенды складывают,
то значит, я их здорово зацепил. Надо же, как они
поминутно разложили мою биографию, нашли «темное»
время, когда я мог обучаться в школе КГБ. А ваша служба
знает об этих «колбасниках» и ничего не предпринимает.
Не так страшно, что помощник Дроздов часто ныряет за
«бугор» с дипломатами валюты через Шереметьево без досмотра,
готовя себе пути отступления. По мне, чем быстрее
он туда свалит, тем лучше, но они, представляешь, какие
«корни» пустят при расставлении себе подобных в МВД и
таможнях. Или это выгодно на сегодняшний день смежным
службам из ФСБ, чтобы быстрее развалились эти ведомства?
— Пусть пока расставляют, потом всех и «зачистим».
— Понял. Значит, это делается специально. Разложить
милицию и таможню такими кадрами, а потом под видом
наведения порядка в этих органах расставить сотрудников
ФСБ на все ключевые должности. Так что ли?
— Ты опасный собеседник.
— Нет, Сергей, я через это уже проходил в 1983 году,
пятнадцать лет назад. Тогда нас всех поставили «на измену»
и разбавили наше руководство сотрудниками КГБ, начиная
~413~



с министра и его заместителей. Хотя весь вопрос состоял
в том, чтобы убрать трех подонков из медвытрезвителя в
метро на Ждановской. Это был повод, чтобы оккупировать
МВД.

— Да, это было, но твоя позиция очень жесткая.
— Не жестче, чем сейчас. Пока твои коллеги посматривают
со стороны, как «колбасники» расшатывают и
до того хлипкую систему МВД и таможни, они прибирают
к своим рукам таможенные терминалы и целые таможни,
расставляя своих людей. Не надо объяснять, какие деньги
они там снимают, и что немаловажно — государственные.
В прошлом году внешнеторговый оборот России составил
около ста двадцати миллиардов долларов и львиную долю
этого оборота они контролируют. Вот нарубят «зеленой капусты
» и подвинут твоих коллег с таможенных терминалов,
а если П. М. профинансирует выборную компанию своего
тестя от КПРФ, то они могут и победить. Тогда П. М. будет
Председателем ГТК, а Дроздов министром внутренних дел.
Вот тогда вы доиграетесь, так что можете опоздать со своим
десантом в эти структуры.
— Хорошо, мы учтем твои предложения. А ты хорошо
знаешь тему.
— Кто владеет информацией, тот вооружен.
— И много у тебя такого оружия?
— Достаточно, если интересно, то могу поделиться.
— Просто из любопытства.
— Ну, хорошо. Устрою тебе ликбез по этому вопросу.
В последнее время я получил достаточно доказательств
вины «сырников», и теперь они мне не опасны, хотя я
их и ранее не воспринимал уж совсем всерьез. Были они
просто мешками с деньгами, а теперь с дерьмом. А вот их
«крыша» представляла опасность, но теперь и «сырники»,
как раненые звери, тоже стали опасны, поэтому нельзя
оставлять их без внимания. Ты знаешь, а в наших структурах
и прокуратуре немало сотрудников, которые сочувствуют
мне, как потерпевшему от этой банды «сырников». Они не
~414~



могут мне помочь, но при встрече снабжают информацией
об этой команде. Здесь и «колбасники» во всей красе, и мой
начальник таможни с заместителем П. М. Голубевым в новых
эпизодах уже не контрабанды, а таможенных «разгонов».
Такого раньше не было, когда забирают товар фурами без
всякого оформления.

— Это интересно.
— Но об этом потом как-нибудь. Я еще не все проверил.
А сейчас, если у тебя есть время, я хочу рассказать об этом
тандеме П. М. и Дроздова и смею тебя заверить, что их игры
с бизнесменами не так уж и безобидны.
— Даже если бы у меня не было времени, то я нашел бы
его для этого.
— Несмотря на всю «любовь» к этим двум субъектам,
я ничего не выдумываю. Дело в том, что когда-то в давние
времена существования СССР они пришли работать инспекторами
по борьбе с хищениями социалистической собственности,
так называемый ОБХСС, а теперь это ОБЭП.
Один — в Бауманский РУВД, входящий в центральную
часть столицы, а другой в Кунцевский, который всегда называли
«царским селом», так как там проживала партийная
и советская номенклатура. Я в это время уже руководил
уголовным розыском соседнего района. А на первом этаже
в нашем управлении работали такие же «колбасники», с
которыми я всегда был в хороших отношениях, и знаю об
их деятельности не понаслышке.
Географию общения оперов уголовного розыска между
собой определяют воры, грабители, разбойники, убийцы
и жулики всех мастей, которые совершают преступления,
где им вздумается, поэтому и опера при раскрытии преступлений
встречаются со своими коллегами в различных
районах и городах страны. А вот инспектора ОБЭП на
«земле» привязаны к своим объектам, торговым точкам,
продуктовым и овощным базам. И те и другие опера входят в
службу криминальной милиции, которой обычно руководят
выходцы из уголовного розыска. Вот поэтому у меня есть

~415~



возможность теперь пообщаться с руководителями этой
службы по поводу наших фигурантов. В свое время я работал
вместе с этими руководителями, а потом, перед таможней,
курировал московские подразделения милиции от ГУУР
МВД. Поэтому со мной общаются с удовольствием, а когда
узнают об участии этого тандема в моей судьбе, то их трудно
удержать от потока информации на этих «друзей».

— Я уже понял, что ты к этому подошел по-целевому.
— Сергей, мне никогда не нравилась работа по борьбе с
хищениями соцсобственности и, особенно в последние годы
Советской власти, когда стало всем понятно, что мы жили
не совсем правильно. А у них все те же усушки, утруски, так
называемая «естественка»: обвес, обмер и тому подобное.
Ведь все их клиенты-расхитители представляли опасность
для общества, только находясь на какой-то хозяйственной
должности, а уволь его с работы да изыми все, что он успел
украсть, ну посади его ненадолго, и этого вполне было бы
достаточно, по моему мнению, для наказания. Куда он мог
разместить наворованные деньги в СССР? Построить дачу
на шести сотках с домом шесть на шесть в один этаж, другого
было нельзя. Купить автомобиль класса «Волга» или
«Жигули». Ну, квартиру купить кооперативную. И это
все было под мощным рентгеном органов. Купить золото и
бриллианты невозможно, потому что дефицит и контроль.
Вот и получалось, что они жульничали ради спортивного
интереса, из-за склада своего характера, потому что их мозги
так хорошо работали, а их раз и к стенке. Никто мне никогда
не докажет, что Соколов — директор Елисеевского магазина
— и Амбарцумян — директор Дзержинской овощной
базы Москвы — были настолько опасны для общества на
закате Советской власти, что их надо было расстреливать.
Их просто «убрали» при помощи карательных органов.
Сейчас это можно сравнить с заказными убийствами.
Убрали, чтобы рядом с ними не сели на скамью подсудимых
целая армия из «колбасников» и руководителей партийно-
советской номенклатуры, а связи этих хозяйственных
~416~



жуликов уходили высоко в этих структурах, поэтому их
ликвидировали, и концы в воду.

— Это ты мне говоришь, чтобы я тоже проникся чувством
«любви» к этой службе?
— Так вот, их шаги по служебной лестнице чем-то были
схожими. Дроздов, поработав в Кунцевском районе, вдруг
перешел в МУР в только что созданный отдел по борьбе с
организованной преступностью. Это было редкостью, переход
в угрозыск из этой службы. Дроздов попал в коррумпированный
скандал, и ему предложили найти себе место
в другой службе. Конечно же, в МУРе он не мог сверкнуть
своими профессиональными качествами, поэтому занимался
больше подшивкой документов. И сполна проявил свои
способности угождать. Здесь он преуспел, а Владимир Борисович
Рушайло, тогдашний первый начальник РУБОПа,
эти вещи уважал. И тут Дроздов раскрылся во всей красе.
Он занялся любимым делом — вышибанием долгов, да еще
под знаменем борьбы с оргпреступностью. Рушайло в это
время вступил в борьбу с министром Куликовым и своим
непосредственным руководителем. Многие поддерживали
его в этой борьбе, потому что Анатолий Сергеевич при
всем уважении к нему, как к честному офицеру, принес немало
«солдафонства» в МВД, и многие профессионалы
уволились в его бытность, в том числе и я, хотя у меня была
немного другая причина.
Так вот, Дроздовым занялась собственная безопасность
МВД и доказала попытку приватизации им конспиративных
квартир. Представляешь? Приватизировать явочную
квартиру, которую дали операм для встречи с агентурой.
Это чистое хищение собственности, но он вымолил пощаду,
чтобы не возбуждали уголовного дела, хотя за ним, кроме
этих квартир тянулся длинный мутный след других дел. Никто
не стал ковыряться в этом, ограничившись увольнением
из органов. Он более года работал у банкира из команды
«семибанкирщины» Смоленского, с кем завязался еще
на службе в РУБОПе. Поправил свое и без того не хилое

~417~



материальное положение и вместе с Рушайло вернулся в
МВД, но уже советником заместителя министра. Первым
делом он разобрался со своими обидчиками из управления
собственной безопасности, которые пожалели его и не стали
сажать на скамью подсудимых, а потом и с теми, кто про
него много знал. Он все обдумал, работая в банке. Создал
целую структуру в МВД, назначая на нужные направления
своих людей. А его интересы теперь распространялись на
предприятия, незаконно приватизированные, а поэтому
имеющие дыры для проникновения в их деятельность
«нукеров» Дроздова. Его интересовали рынки и торговые
точки, в общем, все, что могло принести доход. Все шло с
молотка — до оперативных спецталонов на автотранспорт
«без права проверки», которые очень любили жулики.
В МВД значительно поднялись ставки на получение должностей
и званий. Он стал теневым кадровиком МВД. Без его
согласования не проходило ни одно назначение на серьезные
должности. Не проходили мимо него миллионные суммы,
полученные на выкуп заложников. Его доходы исчисляются
сотнями миллионов долларов. Ты помнишь какого-нибудь
видного военачальника во время войны, который бы за
один год прошел от подполковника до генерал-майора?

— Что-то не припомню.
— Да нет такого. Это смог сделать только Дроздов.
Стало модно уходить из органов в банки для накопления денежных
ресурсов, а потом возвращаться обратно на службу
с большим повышением и вести себя, как потерпевший от
репрессий предыдущего начальника, а, скорее всего, покупая
эти должности и записывая себе выслугу лет, как год работы
в банке за десять лет службы. И это еще не предел. Я не
шутил, когда предполагал, что он может быть министром.
— А Рушайло?
— Владимир Борисович реально претендует на пост
премьер-министра. Тогда Дроздов будет недосягаем для
любых компрматериалов. Ты посмотришь, он вскоре получит
генерал-лейтенанта.
~418~



— У тебя очень мрачные прогнозы.
— Это потому, что они реальные. В этом нет ничего
фантастического, как, казалось бы, на первый взгляд, а пока
он зарабатывает себе финансовую платформу для этого
поста. Его «нукеры» «прессуют» рынки и таможенные
терминалы, которые не платят им дань. Вот на этой почве
они и подружились с П. М., чтобы поддерживать друг
друга в этих операциях, подминая таможенные терминалы
под себя. Поэтому и Ершов, хитрый лис, хоть и в ранге исполняющего
обязанности председателя ГТК может только
посматривать со стороны на художества этого тандема, издавая
умные указы о борьбе с контрабандой и коррупцией,
поэтому он и отказался помогать мне в этой борьбе. Не будет
он председателем ГТК, и мне кажется, что скоро он вместе
с Солдатовым покинет таможенные органы.
— Слабоваты они, как таможенные профессионалы.
— Именно при них у Дроздова появились «неприкасаемые
» таможенные терминалы, которые обходят стороной
даже твои коллеги. Я знаю многих владельцев этих терминалов.
Они сами дивятся возможности так контрабасить.
Терминал в Люберцах «Автогарант» входил в московскую
таможню, которой я руководил. Так вот «крышевание»
Дроздов апробировал именно на этом объекте и, наверное,
понял, какие суммы «крутятся» на таможнях, вошел во
вкус. Совсем недавно на терминале «Комфортторг» чуть
не спалился мой бывший коллега Николай Николаевич.
Я его знаю еще по работе в угрозыске, а теперь он первый
заместитель ГУВД Московской области. Его подчиненные
опечатали наш знаменитый «Комфортторг», и Дроздов
разрулил эту ситуацию. Николай рассказывал, что Дроздов
матерился по этому поводу и приказал прекратить проверку,
а материалы передать П. М. в ГТК, где они благополучно
потерялись. Их направили для расследования в Чкаловкую
таможню, которая была в стадии ликвидации.
— Я что-то об этом слышал.
~419~



— Тебе не надо говорить, что они этим подтвердили
мою информацию, что Дроздов, П. М. и руководитель
«Комфортторга» из одной команды. Они уже не стесняются
своей взаимосвязи в коррумпированном клубке.
Они же назначили Юхмана руководителем милиции Московской
области. Нормально, из бандитских Люберец в
кресло начальника ГУВД. Без помощи «Автогаранта»,
конечно, здесь не обошлось. Дроздов обложил начальника
ГУБЭП МВД Савелия Тесиса, бывшего опера угрозыска,
своими людьми, теперь он ничего не может решить в плане
наведения порядка в своих рядах. Там командует Дроздов
и, если бы не дружба Тесиса с министром Степашиным,
то Дроздов давно бы сместил его с поста руководителя, а
его преемников он уже назначил, помимо его воли, к нему
заместителями. В числе дроздовских протеже на высокие
должности оказались и мои знакомые, но многие из них
не прошли по этой лесенке и не успели испачкаться в этой
грязи. Василий Купцов не попал в кресло начальника ГУВД
Москвы и, наоборот, был уволен из органов. Они так и
остались друзьями с Николаем из Московской области,
наверное, как пострадавшие от самодурства Дроздова.
Пошел резко вверх начальник милиции аэропорта «Шереметьево
» Сухов. Его дружба с Дроздовым позволяла
последнему беспрепятственно вывозить за «бугор» чемоданы
«зелени».
Но есть и такие офицеры, которые непримиримы с
Дроздовым и его командой. Начальник РУБОПа Московской
области Александр Васильевич дал ему достойный
отпор на предложения принять участие в «прессовании»
рыночных бизнесменов Московской области, а Ваничкин
отказался платить «зелень» за генеральские погоны и
остался полковником, но нет ни одного Главного управления,
где не работали бы руководителями Дроздовские
ставленники.

Все МВД парализовано его паутиной, а ГУБЭП и ЦРУБОБ
стали его основной силой при проведении провокаций

~420~



по подбрасыванию непослушным бизнесменам и неугодным
руководителям силовых структур патронов, наркотиков.
Они могут организовать и мнимую передачу взятки, то есть
«слепить» дело из ничего. Поэтому для меня на сегодня
только этот тандем со своими «нукерами» является наиболее
опасным, они готовы на все.

— Пожалуй, ты прав.
— Я даже сожалею, что Матвея Косарева отстранили
вместе со Скуратовым. Я смог бы к ним достучаться и доказать
им, что в отношении нас была провокация, а их обманули.
Понимаешь, что из этого могло получиться? Косарев
мог весь свой гнев обрушить на эту команду за обман, а с
теми документами, которыми я располагаю, этим товарищам
стало бы кисло. Но теперь в Генеральную прокуратуру
пришли другие руководители, которым поставлены другие
задачи, и им до одного места дела их предшественников
вместе с художествами тандема МВД и ГТК, а поэтому моя
информация не представляет для них никакой опасности,
кроме скандала.
— Видимо, так.
— Знаешь, Сергей, я скажу тебе, что в Германии были
предложения от немцев поработать у них. Они были заинтересованы
в моей осведомленности по России, но я им
сразу отказал, хотя кроме них никого не вижу из реальных
своих союзников в этой борьбе. Вот там бы эта информация
заиграла, и Дроздова они бы накрыли «медным тазом» в
любой стране при очередном путешествии для размещения
за рубежом наворованных денег. Но тогда я выглядел бы
беженцем и диссидентом, а это не в моем характере.
— И правильно. Мы их и в России победим.
— Мне нравится твой оптимизм, но передо мной даже
такой задачи не стоит. Я хочу одного, чтобы они от меня
отстали и больше не касались своими погаными руками.
— Я думаю, ты этого добился. У них уже нет никакой наступательности
в отношении тебя. Им, вероятно, известно,
что ты многое про них знаешь, — улыбнулся Сергей.
~421~



— Но им так же известно, что с этими знаниями мне
не к кому обратиться за помощью. Ведь ваша контора тоже
не хочет с ними вступать в конфликт. У них есть выходы
на «семью», не в прямую, но эти мосты у них наведены,
а там, сам знаешь, как там разбираются с непослушными.
Под них попали Скуратов с Косаревым, а министра юстиции
отдали «под сплав», наверное, потому, что отделился
от их команды и «хавал в одно лицо». Не такими уж он
крупными суммами ворочал, но его закрыли в клетке в
назидание другим. Поэтому нельзя останавливаться на
достигнутом. Нужны конкретные факты деятельности их
тандема.
— Ты провел обзорную лекцию, но знаешь что-нибудь
конкретное?
— Очень многое, но не все. С тобой я могу поделиться
парой эпизодов их деятельности в отношении тех лиц, о
которых ты должен был слышать. Многих потерпевших от
их незаконных действий я не искал. Они пришли ко мне
сами, думая, что я причастен к этим наездам. Но потом
выяснялись, что ни я, ни мои подчиненные к этим наездам
никакого отношения не имеем. Так, у меня скопилось несколько
предписаний, подписанных начальником таможни
Кикотем, на проверку таможенных терминалов и отстойников
фур, ожидающих таможенного оформления. В этих
отстойниках они собираются и ожидают, когда им привезут
с таможни оформленные документы на поставку грузов, а
что там они оформляют, им это неизвестно. Конечно, они
знают, что на таможнях готовят для них «липу». Налетают
на такие стоянки «темные силы» этого тандема и обилечивают
каждую фуру в зависимости от перевозимого ими
товара, а если получают отказ, то могут забрать часть или
весь товар. Да, ты об этом знаешь.
— В общих чертах, — сказал Сергей.
— Ну, хорошо, тебе, как куратору нашей таможни,
расскажу один эпизод такого грабежа. Ты помнишь, не так
давно после последних выборов в «милом семействе» про~
422~



изошел скандал, когда Лисовский выносил коробку из-под
ксерокса, а там было полмиллиона долларов.

— Еще бы не помнить. Тогда наших Барсукова и Коржакова
за одну ночь сделали заговорщиками вместе с Сосковцом.
— Да, да, а потом дело прекратилось, потому что Лисовский,
оказывается, не знал об этих полумиллионах долларов
в коробке, а просто выносил мусор. Вот дожили в Белом
доме. Мусор выбросить больше некому, кроме Лисовского,
— усмехнулся Лукин.
— Это ты правильно подметил о скандале в «милом
семействе».
— Потому что так оно и было. Одни приближенные
хотели просто поставить на место других таких же. А задержание
произвел мой знакомый, бывший начальник отдела
МУРа, Валерий Стрелецкий. Он в команде Коржакова занимал
большую должность по борьбе с коррупцией в высших
эшелонах власти. Так вот, он пришел ко мне в таможню с
просьбой помочь вернуть ему две задержанные фуры с товаром.
Я ему долго объяснял, что ни я, ни мои подчиненные
к этому отношения не имеют, а он мне показывает копию
предписания с подписью Кикотя, на проверку отстойников,
которое он выдал сотрудникам ЦАТ. В присутствии
Стрелецкого я выяснил, что это предписание исполнялось
службой собственной безопасности таможни и ГУБЭПа
МВД. Задержание фур произошло три дня назад, и никаких
материалов не регистрировалось. Мои ребята уже фиксировали
факты таких вылазок, когда к ним и ко мне обращались
сотрудники различных структур за помощью. Нашим сотрудникам
из оперативно-розыскного отдела было строго
запрещено участвовать в этом таможенном беспределе
совместно с «колбасниками». Стрелецкому я предложил
поговорить по поводу его фур с Голубевым, заместителем
П. М. После Валера сообщил, что выкупил их. Одна из них
была с элитными коньяком и виски, а другая с сигарами. Они
предназначались для крутых бизнесменов. Потом Голубев
~423~



подходил и просил не поднимать шума по этому поводу, а я
и так знаю, что еще не время. Они выставляли на «бабки»
владельцев автосалонов Москвы, не догадываясь, что эти
салоны два года назад я уже проверял в составе московской
таможни. Были нарушения у автомобилей, выставленных
в салонах, и были дела со штрафами, но никогда мои сотрудники
не выставляли на деньги владельцев салонов без
всяких дел. Причем дуплетом, сначала таможенники, а потом
милиция через несколько дней. Вот владельцы салонов по
старой памяти пришли ко мне правду искать и передали их
предписания. Таких у меня уже около тридцати, и это только
от моих знакомых. Так что можно представить о масштабах
их «операций» по пополнению своего кармана. Любой их
эпизод, это уголовное дело, но я держу их, как довески в
противостоянии, хотя все вместе они опять же представляют
собой бомбу. В общем, они охамели окончательно, и нет на
них управы. И это собственная безопасность.

— Да, у них есть, с кого брать пример. Если на самом
верху творят беззакония в Генпрокуратуре, — сказал Сергей.
— Ты имеешь в виду отставку генпрокурора? Так они
стали жертвами системы, которую сами и создали. В какой
еще цивилизованной стране позволят жуликам снимать
генпрокурора в бане с девочками. А может, это был и не
он. Но никто и разбираться не стал. Значит, все было сделано
по-целевому, и тут же президенту страны картинку на
стол, а у него уже решение было заготовлено о его отставке.
Хозяин предполагаемой квартиры на улице Полянке по
имени Сурен вовремя смотался за границу, что даже место
съемок стало недоступно. Да это никому и не нужно было.
Скуратов после заявления о своей отставке заручился поддержкой
в Госдуме и Совете Федерации России, которые
надеялись, что они с верным ему Косаревым продолжат
громкие «семейные» разоблачения по уголовным делам
«Мабетекса», «Аэрофлота» и «Атолла». Скуратов при
этом заявил, что готов работать по этим делам, несмотря
на противостояние с Ельциным. А ему тут же нанесли удар
~424~



ниже пояса, показав по центральному телевидению на всю
Россию якобы его похождения с девочками, сообщив, что
это лицо, похожее на генпрокурора Скуратова. Тем самым
вышибли у него возможность обращения в суд за клевету
и оскорбление. Это же просто лицо, похожее на него, но
морально мужика раздавили его и лишили поддержки главы
государства, к указаниям которого он прислушивался по
этим делам. А чтобы Скуратов не ушел в оппозицию, быстро
возбудили уголовное дело по костюмам, хотя в МВД, ФСБ
и в Генпрокуратуре имеются свои пошивочные ателье, где
сотрудникам шьют форменное обмундирование на заказ.
Там же шьют бесплатно штатские костюмы руководителям
оперативных служб, так, почему генпрокурору не могли
сшить костюмы в примерочной Кремля? Да он и заплатил
за них. Всем было понятно, что со Скуратовым расправляются
фигуранты по «кремлевским делам», а иметь его в
оппозиции не хотелось, тем более что многие в Генеральной
прокуратуре его поддерживали. А с ярлыком о возбуждении
уголовного дела особо не рыпнешься. Теперь он отстранен
президентом на законных основаниях в связи с расследованием
возбужденного против него уголовного дела. Указ
Президента может отменить только Верховный суд, но там
вряд ли будут ссориться с президентом. Вот и оказался сам
Скуратов в таком же положении, как и мы с таможенниками.
Теперь вместо расследования «кремлевских дел» он будет
доказывать, что невиновен в том, что ему администрация
Президента России пошила костюмы. На Западе, наверное,
ржут по этому поводу, а вопрос очень серьезный. Дроздовы
и им подобные имеют выходы на «семью», правда, через
посредников, но их хорошо финансируют.

— А ты и этих знаешь? — засмеялся Сергей.
— Серега, не провоцируй меня. Я с тобой по-дружески.
— Как с коллегой?
— Ты дошутишься.
— А если серьезно, то тебе бы в депутаты податься.
С такими знаниями прошел бы.
~425~



— Не сомневаюсь. Да еще назвал бы себя репрессированным
от сегодняшних генералов и потомком репрессированного
деда, но это надо было делать десять лет назад.
А потом, кто такие депутаты? Пошумели, поорали на
предвыборной компании, а потом заняли кресла в Госдуме
и жмут на все кнопки сразу за себя и «за того парня», что
сидит в кафе рядом с Госдумой и «перетирает» вопрос, который
надо пролоббировать. Ты загляни к ним в зал заседаний,
посмотри, чем они занимаются. Раньше хоть включали
заседания в прямую трансляцию по телевидению. Они тогда
не спали. Это было шоу, но все же лучше, чем сейчас. Народ
хоть видел, кого он выбрал и как он работает.
— Нет, ты точно, как у Хазанова говорящий попугай,
которого, в конце концов, отдали в зоопарк, а он там начал
орать, что тиграм мяса не докладывают.
— Нет, Сергей, я просто работаю, а если много чего
знаю, то никому не рассказываю, чтобы не угодить, как тот
попугай за решетку, только не в зоопарке, а другую, посерьезнее.
Мне бы только от этого «дерьма», что вокруг меня
вертится, отряхнуться и тогда можно спокойно работать.
— А они тебе позволят это сделать?
— А я их уговорю, — Лукин засмеялся и добавил, —
Убойной информацией о них, чтобы не «дергались».

— Я почему-то верю, что у тебя это получится, но будь
поосторожнее.
— Хорошо. До встречи.
Лукин не стал говорить Сергею, что судьбу Скуратова
окончательно решили два деда — Ельцин и Примаков, находясь
в Центральной кремлевской больнице, принимая
во внимание его «аморальное» поведение. Примаков
отмахнулся от своего сторонника, забыв о принципе «разделяй
и властвуй», а их со Скуратовым именно для этого и
разделили, увидев в их союзе опасность для «всей королевской
рати». Дочь президента перед этим заявила, что папа
разберется с премьер-министром. Началась большая игра
с участием «семьи» в тандеме с Березовским, и Евгений

~426~



Максимович продержался после отставки Скуратова чуть
больше месяца.

Лукин никогда и никому не выкладывал всю информацию,
который располагал. Наверное, оперская привычка.
У него было выражение, что может поделиться на пятьдесят
процентов, и при этом делал неприличный жест рукой, когда
правая рука слегка сгибалась в локте, куда прикладывалась
левая. Это означало, что собеседник Лукина ничего не
получит. А между тем, в верхних эшелонах власти борьба
за «российский трон» вошла в новую фазу. Эта борьба за
власть никогда не прекращалась, но когда президент был
полон сил и энергии, она носила тихий кулуарный характер,
и не за царский трон, а за место рядом с ним.


Зигзаги власти


Примаков явно поторопился в конце 1998 года, начав
раскручивать свою кандидатуру на пост президента. Сам
он опровергал, что готовится в преемники Ельцина, но его
окружение вместе с руководителем кремлевской администрации
Юмашевым говорило об этом в открытую, готовило
общественное мнение к тому, что премьер-министр сможет
стабилизировать обстановку в России при переходе власти к
нему. Предлагали внести кое-какие изменения в Конституцию.
Но «царь Борис» одним разом сменил руководителя
своей администрации на пограничника Николая Бордюжу,
показав, кто хозяин в доме. Возможно «семейное» окружение
президента увидело в Примакове свою «погибель»
и тонко вколотило клин между президентом и премьером,
который опирался не только на генерального прокурора,
но и на радикально настроенных коммунистов Илюхина и
Коржакова, которые открыто, призывали к борьбе с «семейной
» коррупцией. Да и Скуратовым были сделаны реальные
шаги в этом вопросе. В Госдуме Илюхин ставил вопрос о
состоянии здоровья президента. Жириновский предложил
проголосовать за социальные гарантии президента в случае
отставки. Организовали импичмент Ельцину, несмотря на
то, что он публично заявил, что не будет участвовать в выборах,
которые состоятся через год.

~428~



Отношения президента и премьера развивались волнообразно,
то обострялись, то они заключали перемирие, но
«масло в огонь» постоянно подливали члены «семейства»
и те, кто крутился рядом. Не упускал возможность уколоть
дедушку и Березовский, в отношении которого возбудили
уголовное дело, предъявили обвинение и арестовали, но
заочно. В кулуарах заговорили, что Березовский — человек
нового генпрокурора, а его арест инициировал президент
по просьбе «компании», чтобы вернуть Березовского
из-за рубежа. Он нужен был для борьбы с Примаковым, у
которого в середине апреля опять обострились отношения
с Ельциным настолько, что в Госдуме коммунисты с аграриями
предложили принять постановление о поддержке
премьер-министра Примакова. После ему и это припомнят
при отставке, обвинив в попытке тихого коммунистического
переворота.

Березовский изначально был против назначения
Примакова премьер-министром и после возвращения в
Россию объявил, что тот скоро лишится кресла. Это подтвердила
дочь президента, у которой тоже был конфликт с
Примаковым. Николай Бордюжа передал свой пост Главы
администрации Президента Александру Волошину, а сам
переместился в кресло Председателя ГТК и стал главным
шефом Лукина. Конечно же, Волошина продавил на этот
пост Березовский, но тот сумел быстро дистанцироваться
от своего покровителя и «облокотиться» на президента.
В своих решениях Волошин проявлял завидную гибкость,
волю и трудоспособность, показав этим, что он не временный
руководитель, как его предшественники.

Степашина назначили первым заместителем Председателя
правительства, у которого сразу начались трения
с Аксененко, претендовавшим на кресло премьера. Всем
было ясно, что это и есть два кандидата на место Примакова,
которому осталось недолго руководить. После
первомайских праздников по центральному телевидению
показали сюжет рассадки членов правительства Ельциным

~429~



по креслам. Ельцин оторвал свой взгляд от документов, и
произнес свое знаменитое «не так сели». Он пересадил
Степашина в кресло рядом с Примаковым, после чего продолжил:
«Первый заместитель Председателя правительства
Степашин Сергей Вадимович». Ельцин удержался от своего
любимого выражения: «Понимаешь», но красноречивой
мимики при этом у президента было достаточно.

Ровно через неделю после этого Ельцин отправил все
правительство в отставку. А вскоре предложил на место
премьер-министра Сергея Степашина, но пока его кандидатура
рассматривалась в Госдуме, ему приставили две
буковки и. о. Его оппонент Аксененко так и остался первым
замом, отчего ему было не очень уютно в своем кресле.

Для всех это стало неожиданностью, но для Лукина —
приятной неожиданностью. Сергей Вадимович поддержал
Лукина в борьбе с коррупционерами и контрабандистами,
заявив, что не даст «сожрать». Теперь он стал недосягаем
для общения и, возможно, забыл по занятости о своем обещании,
но его слова слышали враги Лукина по «сырному
делу», и вряд ли они будут после этого испытывать судьбу.

Сразу же после этих перестановок в Госдуме начались
слушания по импичменту. Для обсуждения пригласили
«друзей» Ельцина: Горбачева, Руцкого, Хасбулатова, Илюхина,
но они не пришли. Хотя достаточно было пригласить
Коржакова с Барсуковым, которые пролили бы свет на
многие вопросы. А вопросы были поставлены очень жестко:
«Обвинение Президента России в развале СССР, в событиях
осени 1993 года и расстреле Белого дома, в развале
армии и войне в Чечне, и в геноциде русского народа». По
каждому из этих пунктов обвинения голосовали отдельно, и
надо было набрать не менее трехсот голосов. В итоге не добрали
до этой цифры от пятидесяти до пятнадцати голосов
по каждому пункту обвинению, и это притом, что пятьдесят
бюллетеней оказались недействительными. Жириновский
со своей партией отказался от голосования, да и «яблочники
» раскололись. Но страшно было представить, что могло

~430~



произойти, если бы импичмент прошел. Это означало не
только отставку президента, а проведение расследования
этих обвинений в рамках уголовных дел. Фигурантами процесса
стали бы многие видные деятели государства, а это
могло бы привести Россию на грань гражданской войны и
развалить ее окончательно. Но все события уже произошли
и обратно не вернешь ни СССР, ни погибших в Чеченской
войне, а Белый дом уже отремонтировали, и он стал еще
красивее, да и армию можно сделать лучше, чем была. Что
касается геноцида русского народа? И это можно и нужно
исправлять, а не ставить этот народ на тропу войну. А этих
виновных в беде русского народа, наверное, теперь уже рассудит
история, если не позволяют сегодняшние власти и
законы, но нельзя было эти вопросы решать голосованием
«народных избранников» в Госдуме. Всем известно, что
многих из них народ избирал, ничего не зная о них и не
видя их в глаза.

Россия опять частично потеряла свое лицо, а наличие
слабой власти всегда «на руку» жуликам всех мастей, стремящимся
«замутить воду». Для Лукина было ясно, кто
хотел этого импичмента. Конечно же, не народ. Народу
уже порядком надоели эти частые смены правительства,
как в каком-нибудь африканском племени. Да если бы и
состоялся этот импичмент, то Ельцин разогнал бы Госдуму
и опять начались бы брожения.

Лукин уже давно знал, что «царь Борис» со своей командой
молодых реформаторов еще в начале своего правления
создал класс имущих, раздав им почти бесплатно богатства
Государства Российского. Их называли по-разному.
И капиталистами, и «новыми русскими», хотя среди них
мало было настоящих русских. Этот класс был создан с
определенной целью — встать на защиту новой власти в
государстве. Не нищий же русский народ будет защищать их
«завоевания». Это была опора президента и его окружения.

Теперь этот час настал. Президент ослаб здоровьем,
терял власть, а они были готовы провести новые выборы

~431~



и тянуть царствование Бориса столько, сколько им нужно.
Но Борис Николаевич отказался участвовать в следующих
выборах, и было понятно, что его может сменить преемник
из их окружения, либо человек, гарантирующий их личную
безопасность, и безопасность их капиталов. Поэтому никаких
кардинальных изменений в борьбе с коррупцией в
ближайшее время не предвиделось.

Может, оно и к лучшему, потому как эта борьба могла
вестись только в одном ключе — отобрать у одних жуликов
и передать другим. А перестановки в силовых структурах
Лукин рассматривал как распределение сил на сторонников
и противников по «сырному делу». В итоге получилось неплохо.
Большинство его сторонников получили серьезные
повышения, а значит, не все так плохо. Но кто же все-таки
главнее из силовиков? МВД, ФСБ, Генпрокуратура, да и
Таможенный комитет нельзя было сбрасывать со счетов.
Пожалуй, ФСБ. Они первые подставили Лукину плечо в
этой «сырной войне». Так вот, там произошли серьезные
перестановки кадров. В руководство пришли чекисты из
Карелии Николай Патрушев и Рашид Нургалиев. Они так
и шли парой. Сначала в Администрацию Президента, а
потом заняли соответствующие кресла председателя ФСБ
и начальника Управления по борьбе с контрабандой и наркотиками
ДЭБ ФСБ.

20 декабря в День чекиста Лукин дегустировал виски
с начальником первого отдела ДЭБ ФСБ Виталием Константиновичем
Карповым, а перед этим они поздравили сотрудников
с днем ЧК за общим столом, который по обычаю
накрыли в кабинете на первом этаже под лестницей. Это
«чекистское кафе» так и называлось «Под лестницей».
Очередная партия виски, принесенная Лукиным в качестве
образцов продукции, поступившей на таможенное оформление,
была отличного качества, как отметили дегустаторы.

— Сегодня у нас день ВЧК — НКВД — КГБ — ФСБ.
В этот день мы ходим поздравлять свое руководство, и они
угощают нас хорошими напитками. В этот день у всех на~
432~



крыты столы. Пошли, я познакомлю тебя с новыми руководителями
ФСБ. Ты у нас сегодня как один из представителей
таможни пришел поздравить нас с праздником.

— Виталий Константинович, неудобно, да и мы выпили
немного.
— Вот именно немного, поэтому еще в состоянии передвигаться.
Давай начнем с Рашида Гумаровича.
— Константинович прав, что сегодня все можно, а вот
завтра уже будешь дожидаться в приемной и могут не принять.
Пошли. Я с вами, — поддержал компанию Сергей
Иванович Костров.
Лукин сдался, но предупредил, что можно ограничиться
знакомством только с их шефом. Не отхлебни он этого
бодрящего напитка, может быть, и на это не согласился бы,
но их сопровождал Сергей Иванович, который редко когда
пачкал рот алкоголем. Во всяком случае, на рабочем месте,
а Лукин позволил себе расслабиться с его руководителем.
Не мог он отказать себе в таком удовольствии, потому что
Карпов был приятелем его руководителя Суетина, а тот
стоял по другую сторону баррикад от Лукина. Так, как же
он мог отказаться от такой «расслабухи».

Сергей Иванович представил Лукина, как чуть ли не
единственного борца с контрабандой в таможенной системе.
Нургалиев был немногословен. Он больше одобряюще
кивал головой при докладе Сергея, отчего Лукину стало
понятно, что он в курсе этой «сырной войны», а это уже
неплохо, так как Лукин точно знал, что эти руководители
ФСБ из Карелии никак не связаны с его противниками из
МВД и ГТК. А условное название этой войны «сырная»
прижилось и в ФСБ. Лукин знал, что Рашид Гумарович
уже не первый год в Центральном аппарате ФСБ, но его не
коснулась даже тень каких-либо неблаговидных поступков,
в которых утонули некоторые его коллеги. Москва быстро
развращает самых стойких и честных, и даже чекистов, но
он удержался, и было приятно общаться с таким руководителем.
Лукин расчувствовался, когда Рашид Гумарович,

~433~



видимо, заметив, что они с Карповым уже «приняли на
грудь», выставил на стол бутылку виски и маслины в небольшой
черной салатнице. Виталий Константинович
быстро плеснул в стаканы виски граммов по пятьдесят на
троих. Они чокнулись за знакомство, но хозяин кабинета
только пригубил и поставил бокал на стол, а Сергей налил
себе минеральной. Когда он провожал Лукина до выхода,
то шепнул на ухо, что его новый шеф поддержит их при
необходимости.

В Государственном Таможенном комитете тоже наметилась
положительная динамика в расстановке кадров. Во
всяком случае, так показалось Лукину. Валерий Друганов,
видимо, сильно переживал свою неожиданную и скорую
отставку с поста председателя, и очень многие говорили,
что он попал после этого в психушку, и почему-то вместе с
женой. Может, это правда. Ведь у некоторых людей случались
такие вещи весной или осенью. Его личность больше не
интересовала Лукина. Это он затащил Лукина в приказном
порядке в «сырную войну», а сам ушел в сторону.

Его первый заместитель Михаил Ершов издал один из
последних своих приказов по активизации таможенных
сборов. Приказ содержал не менее ста пунктов, но было
уже поздно. Таможни специально «завалили» план и приказами
этого не поправишь. С этими руководителями не
желали работать. Это была тихая забастовка, поэтому было
ясно, что Ершов так и останется и. о. до прихода нового
руководителя ГТК.

Николай Бордюжа оказался на этой должности неожиданно
и, как он сам потом признался, совершенно
случайно. Он не понимал, а главное не хотел ни понимать,
ни вникать в тонкости выполнения плана по сбору таможенных
пошлин. Это было не в его характере, из-за которого
его и перевели на этот пост, освободив от должности
главы Администрации Президента, где он успел нажить
себе недругов в лице «семьи» и их приближенных, да и
сам Борис Николаевич был недоволен некоторыми его

~434~



шагами. Правда, ходили слухи, что Бордюжу специально
отправили в ГТК, как сильного кадровика из ФСБ для
расчистки плацдарма на его кадровом поле и перемещения
чекистов в таможенные органы. Но что-то не «срослось» в
этом вопросе, и Николай Бордюжа спустя два месяца был
отправлен послом в Данию.

А в это время в ГТК на должность начальника таможенной
инспекции вернулся Михаил Валентинович Ванин, который
через некоторое время сам позвонил Лукину и сказал
всего две фразы: «Все знаю и помню. Работай спокойно».
После отставки Бордюжи кандидатура Ванина рассматривалась
одной из первых на место руководителя ГТК. Лукин
отлично понимал, что, несмотря на эти назначения, среднее
звено в силовых структурах, которое и организовало дело
против таможенников, осталось на месте. Более того, они
продолжали, «контрабасить», а значит, делать деньги, с
помощью которых они и решали многие вопросы. Степашин
был в курсе этой «войны» и лично обещал Лукину
поддержку. Недруги Лукина знали о его «коридорах»,
которыми он ходил к Степашину, поэтому будут опасаться
руководителя Правительства России. Один из главных недругов
Александр Дроздов и другие «колбасники» МВД
получили повышение по службе. Владимир Рушайло стал
министром внутренних дел, и теперь его помощник «распоясался
» окончательно. Получил еще одну внеочередную
звезду и стал генерал-лейтенантом. А вскоре Степашина на
посту премьера сменил директор ФСБ Путин и вслед за отставкой
председателя правительства России был вынужден
уйти на пенсию начальник ГУБЭПа Савелий Тесис. И опять
«сырное дело» получило поддержку с противоположной
стороны.

В руководстве Генеральной прокуратуры произошли, по
мнению Лукина, положительные перемены. У него не было
сомнений в честности и профессионализме отправленных
в отставку Скуратова и Косарева. Но последний дважды
приложил свою руку к «липовому» делу по таможенникам.

~435~



Лукин допускал, что первый раз его обманули «колбасники
» из МВД, но второй раз это были уже его прокурорские
работники, поэтому не были похожи эти действия на обман,
да и кто бы себе мог позволить это в отношении заместителя
Генерального прокурора?

Лукин знал, что не могли прокурорские работники
бросить это уголовное дело в корзину, и фабулу в постановлении
о возбуждении уголовного дела они переписали,
убрав оттуда «липовые» фразы о мошенничестве и о других
надуманных преступлениях. В новом постановлении описывались
лишь злоупотребления служебным положением таможенников.
Наверное, в Генпрокуратуре думали, что если
таможенник пришел утром на работу, то нарушил статью
Уголовного кодекса. Другого объяснения у Лукина не было
по этому постановлению, потому что оно было основано ни
на чем. Любое нарушение описывается в постановлении, а
здесь злоупотребили и все тут.

Исполнители этого пакостного дела остались на месте,
но они были уже давно напуганы шагами Лукина, слухами о
его работе в таможне под прикрытием ФСБ, а теперь громкими
отставками своих высших руководителей.

Он оценил все эти обстоятельства, как сильный расклад
в свою пользу, и решил провести ряд мероприятий в отношении
своих противников с присущей ему долей авантюризма.
Конечно же, эта доля перемешивалась с долей наглости, но
не он был инициатором этой «сырной войны».

Лукин очень хорошо знал систему правоохранительных
органов, поэтому их «липовое» дело могло бы расследоваться
еще долгие годы. Вариантов много: приостанавливаться
за розыском неустановленных лиц, хотя все действующие
лица были известны, прекращение за недоказанностью
и возобновление через полгода по вновь открывшимся
обстоятельствам и так далее. В общем-то, прокурорские
могли все, а ему нужен был только один результат: прекращение
дела за отсутствием состава преступления. И письменные
извинения за причиненный моральный ущерб.

~436~



По-хорошему надо было бы возбуждать дело в отношении
фальсификаторов этого дела.

Лукин решил начать с таможенников Кирьянова, Плавского,
Козлова и Ускова, которые оформляли эти «левые»
грузы и обеспечили уход фирм-однодневок от таможенных
платежей. Они обследовали сыры на предмет хранения
«скоропорта», сопровождали их передачу на склады этих
фирм под ответственное хранение с таможенным контролем
по краткой таможенной декларации.

Он предупредил таможенников, что лично ничего
против них не имеет и хранит отдельно от материалов дела
доказательства их вины, но ему приходится защищать свое
честное имя. А его противники избрали незаконные методы
борьбы, поэтому развязали ему руки в выборе методов
защиты. То, что он сейчас делает, называется шантажом, но
это лучшее, что он может им предложить на сегодняшний
день, поэтому он дает им три дня. Они должны донести до
своих руководителей — соучастников в этих преступлениях,
что по истечении трех дней он начнет их допрашивать
официально и приобщит материалы к уголовным делам в
отношении этих фирм-однодневок. И если там пока еще
лица неустановленные, то таможенники — вполне реальные
подозреваемые, которые под натиском доказательств
расскажут обо всех соучастниках. В том числе о своих
руководителях. Этого можно будет избежать только одним
решением — о прекращении дела в отношении честных
таможенников и извинении перед ними.

В конце Лукин пояснил:

— Прошу не строить иллюзий, что прокуратура заберет
эти дела и закончит ваши беды за большие взятки. Копии
этих документов будут у меня и в ФСБ для гарантии моего
спокойствия. А теперь идите и действуйте, если не хотите в
Сибирь. Срок три дня. Борис Борисовичу большой привет,
как «теневому» генеральному директору этих фирм. Это
уже доказано.
Трех дней ждать не пришлось.

~437~



На следующий день с проходной таможни позвонили:

— Виктор Павлович, к вам пришел начальник управления
по надзору Московской транспортной прокуратуры
Ремнев. Пропустить?
— Конечно. Вы что такого человека держите в проходной?
— Вас не было на месте, и мы не могли его пропустить,
— виновато доложил охранник.
Лукин хотел сказать, что охранник правильно поступил,
что не пропустил прокурорского работника без согласования
с ним. Мало ли, где мог быть в это время Лукин. Но
промолчал.

« А ведь, Ремнев знал, что он находится в таможне. Ему
об этом сообщили таможенники, иначе он не приехал бы без
предупреждения», — подумал Лукин.

Он предположил, что это могли быть вчерашние его
собеседники-таможенники. Хотя вряд ли. Руководитель
управления по надзору не стал бы опускаться так низко со
своими поднадзорными. Было известно, что он общается
с владельцами таможенных терминалов напрямую и в том
числе с Ахмедом из «Комфортторга». Они ныряют к нему в
кабинет регулярно, один раз в месяц, а такая периодичность
может быть обусловлена только дополнительной зарплатой
за спокойный сон этих руководителей или, как это называют,
за «крышу».

Конечно же, не совсем «случайно» попала эта информация
к Лукину. Так всегда бывает, когда работаешь по
преступной группе и вылезают такие «боковики». Сначала
их просто фиксируешь, пока они не укладываются в
общую схему преступных связей. Теперь пора посмотреть
на этого надзирающего прокурора повнимательнее, так как
он плотно лег в его схему с обозначением в треугольнике.
Именно так были обозначены работники прокуратуры,
которые участвовали в «сырном деле», а стрелки связей
совсем просты. Ему виделась эта картина так — таможенники
после вчерашней беседы с Лукиным побежали бегом к

~438~



своему начальнику таможенного поста Борису Борисовичу
и пересказали содержание их беседы. Тому тоже не хочется
в Сибирь, потому как Лукин конкретно назвал им доказанные
факты их вины. Борис с претензиями к Ахмеду, а тот в
прокуратуру. Деньги он проплатил немалые, чтобы Лукина
вместе с его оперативной службой укатать, а получается, что
его только раздразнили и он теперь «командует парадом»
в уголовных делах. Раньше таким координатором в прокуратуре
был Юсуп, теперь он заправляет в Генпрокуратуре, а
значит, эти функции передал Ремневу. Ну, что ж «скворец»
сам прилетел. Надо заметить, что тебя не искали, а сам напросился.
Посмотрим, что ты будешь петь.

— Виктор Павлович, я что-то не понял. Приехал начальник
управления по надзору за таможенными органами
Московской транспортной прокуратуры, а его держат в проходной
таможни и не пропускают. Это как мне расценивать.
Может быть, прислать сюда свою бригаду?
«Да кстати, — подумал Лукин, — а чтобы тебе было не
прислать свою бригаду помощников прокурора, которые
после возбуждения уголовного дела и скандала, который мы
подняли по этому поводу, в таможне больше не появлялись.
Что, совесть замучила за неблаговидные поступки своих
высоких начальников с фальсификацией дела в отношении
таможенников? Или сами придумали ему образ чекиста, направленного
в таможенные органы на борьбу с коррупцией,
а теперь боитесь осуществлять надзор за деятельностью
таможни, чтобы не попасть к нему в информацию?».

И эта светлая мысль моментально получила развитие в
мозгах Лукина. Надзирающий прокурор пришел с целью
оказания давления на него и угроз. Это совершенно стало
ясно после первой его фразы. Ну, сам и выпросил. Надо
только поддержать их придуманную версию про честного
чекиста в таможне, а остальное они сами додумают, обсуждая
их разговор с контрабандистами. Надо только усилить
их подозрения по этому поводу. Лукин представил, судя по
поведению Ремнева, что тот ощущает себя котом, а таможню

~439~



мышиной норой, но это ненадолго. Скоро ты сам превратишься
в мышку, и твой суровый тон сменится на равную
беседу, как минимум.

«Ну, давай, накати еще на меня, — Лукин решил вести
себя подобающе их придуманной версии про него, — развяжи
мне руки окончательно и ты получишь «театр одного
актера». Со мной уважительно разговаривали твои начальники
из прокуратуры, а они не были в «сырной» схеме».

— Если вы по вопросам пропускной системы, то это к
начальнику охраны или начальнику таможни, который их
курирует, а если есть ко мне вопросы, то я вас слушаю, —
Лукин сразу обрезал молодого руководителя, явно не привыкшего
к таким встречам.
— Но вы все-таки сделайте им внушение.
— Хорошо, попробую, но они привыкли к тому, чтобы
пропускать прибывших при согласовании с сотрудником, к
которому пришли, а вы явились без звонка, и я их не предупредил.
Это означает, что вы не хотите афишировать свой
визит и, возможно, делаете это по просьбе наших таможенников,
которым стало душновато после беседы со мной.
— А вы со всеми так откровенны?
— Конечно же, нет. В зависимости от обстоятельств.
Мы с вами встречаемся впервые, а вопросы у вас, думаю,
более чем серьезные, так зачем тратить лишнее время на
дипломатию. Чай или кофе?
— Честно говоря, я настраивался на другой тон разговора,
но согласен решать по-деловому. От чашки кофе не
откажусь.
Приготовление кофе тоже было отвлекающим маневром
в такой беседе, чтобы самому и противнику дать возможность
осмыслить сказанное и определить дальнейшее
поведение. Лукин общался с некоторыми сотрудниками
Московской прокуратуры, которые остались после ухода
прокурора Георгия Ивановича, но эти встречи не были
связаны со служебной деятельностью, и они никогда не
пришли бы к нему, не предупредив. По всем раскладам

~440~



выходило, что Ремнев пришел к нему от «противоположной
» стороны. И это ничего, что они ни разу не встречались.
Лукин располагал о Ремневе достаточно негативной
информацией, чтобы чувствовать себя в разговоре с ним
довольно комфортно. Лукин мог бы даже назвать ему ряд
таможенных терминалов, которые ежемесячно поправляли
его материальное положение конвертами с долларами. Начиная
с буквы «А». Но ему порядком надоело уличать эту
команду. Что хочет «противоположная» сторона? Ремнева
делегировали с целью «нагнуть» Лукина, в этом не было
сомнений. Но придется огорчить эту банду, которая прислала
надзирающего прокурора. Это он пока думает, что
приехал с проверкой в порядке надзора за таможней, но
через некоторое время у него мнение поменяется. Лукин
решил намекнуть ему, что «случайно» в его оперативную
разработку контрабандистов попали прокуроры-коррупционеры
и сообщить пару фактов об этом. Конкретики, а
не блефа, потому что все искусство блефовать и состоит на
изложении фактов, а остальное противник сам додумает.

«Это будет честно и адекватно приходу прокурора с
целью давления», — сам себя уговаривал Лукин, которому
стало весело от своих «шуточек».

— Виктор Павлович, в прокуратуре стало известно, что
вы проводите помимо расследования уголовных дел свое
параллельное расследование и даже допрашиваете людей
без указания дат допроса и, конечно же, не приобщаете эти
протоколы к уголовным делам. Это же нарушение закона.
Что вы можете сказать по этому поводу?
— Скажу, что моей персоне уделяется слишком много
внимания со стороны прокуратуры. А как быть со сфальсифицированным
делом в отношении наших сотрудников?
Это уже не нарушение закона?
— Я руковожу управлением по надзору за соблюдением
законов в таможенных органах и к следствию прокуратуры
отношения не имею, поэтому меня интересуют только вышеуказанные
нарушения.
~441~



— Тогда я вам скажу, что все мероприятия по этим
делам я провожу в рамках приказов, регламентирующих
оперативно-розыскную деятельность.
— И можете показать мне эти материалы?
— Конечно, но после официального запроса нашему
руководству. Оно даст разрешение на это ознакомление,
но смею вас заверить, что ничего интересного, как вам бы
казалось, я на стол не положу. К тому же мне придется доложить
об этом в ФСБ, так как мы проводим совместные
мероприятия в рамках заключенного письменного соглашения
о взаимодействии. — Лукин одним махом поставил
точки над «i».
— Я так и думал, — Ремнев заулыбался. — А как быть с
психологическим давлением на своих сотрудников. Предъявления
им чуть ли не ультиматума?
— А они обратились к вам официально? Вы можете показать
мне их заявления?
— Ну, скажем, что это наши оперативные данные. Ведь
прокуратура тоже может заниматься оперативно-розыскной
деятельностью.
— Тогда вы должны знать, что бывает информации, а
бывает дезинформация. Так вот, вы «тянете пустышку», как
мне кажется, потому что этим таможенникам не выгодно открывать
рот в прокуратуре. Это может окончиться их арестом,
поэтому они вас боятся даже больше, чем меня. А кто
вам передал эту информацию, мне известно, потому что для
этого и «подогревали» таможенников. Вы знаете, что такое
«подогреть» подозреваемого на оперативном языке? Чтобы
он после беседы побежал к своим поделиться или позвонил,
а в это время происходит фиксация этих контактов.
— Вы хотите сказать, что следили за ними и прослушивали
телефоны?
— Нет, я просто объяснил по-честному, для чего я с ними
беседовал. Вы заметили, что я не из чего не делаю секретов.
— Ну, хорошо. По крайней мере, честно. Это тоже как
форма психологического давления?
~442~



— А с нарушенной психикой не надо было идти в контрабандисты.
Ремнев впервые улыбнулся.

— А как же быть с нарушениями закона при расследовании
десятков уголовных дел подследственных прокуратуре.
Ведь вы знаете, что по этим делам проходят многомиллионные
уклонения от уплаты таможенных платежей, и дела
должны быть переданы в прокуратуру.
— Борис Иванович, скажем так. О крупных размерах я не
знаю, но догадываюсь. У нас еще нет расчетов этих неуплаченных
платежей. Запросы в делах есть, а ответов от таможни нет.
— Но это же в вашей таможне?
— Конечно, но отдел платежей ссылается на большой
объем работы по расчетам. Ведь там тысячи поставок. Они
попросили отсрочку.
— И как долго они будут считать?
— Обещали месяца через четыре выдать расчеты. Не
ранее.
— Мы столько ждать не можем, — выпалил Ремнев.
Вот где «собака зарыта». Это было и так ясно, зачем тебя
прислали. Оказывается, Лукин своими действиями притормозил
их схемы контрабанды, арестовал банковские счета
и постоянно держит в напряжении их компанию. Он для
них непонятен, а его действия непредсказуемы. «Боковые»
удары сыплются от него со всех сторон, и никто не может
сказать, что он вытащит из своего оперативного загашника
в следующий раз. Сказывалась их первоначальная суматоха
в этом деле, когда Лукин поднял против них «волну», когда
ФСБ стала задавать им вопросы, и они не понимали, откуда
дует ветер. Они упустили время, а Лукин за короткий срок
собрал доказательства их преступной деятельности. Даже
свою «ссылку» в Германию он использовал для собственного
расследования контрабандной схемы. Короче, теперь
уже поздно, господа, «пить боржоми».

Они возбудили сфабрикованное дело в отношении таможенников,
чтобы те доказывали, что они не «верблюды», а

~443~



сами беспрепятственно «контрабасили». Но Лукин переиграл
эту команду. Хотя, если это и можно назвать игрой,
то очень опасной.

Дело о контрабанде прокурорские прекратили понаглому,
а теперь прислали Ремнева для решения вопроса
о передаче десятков новых дел, которые расследует Лукин,
чтобы выбить из-под таможенников последнюю опору. Эти
дела ждала такая же участь, как и дело о контрабанде.

— Вам, наверное, известны условия, при которых я передам
эти уголовные дела прокуратуре по подследственности.
— В общих чертах, но давайте конкретно.
— Конкретнее не бывает. Эти условия я высказал вашему
руководству. Они прекращают уголовное дело в отношении
таможенников за отсутствием состава преступления.
Оснований для этого предостаточно. Не было оснований
для его возбуждения, поэтому для прекращения не будет
трудностей, да и в Генеральной прокуратуре уволены руководители,
кто эти дела подписывал. Плюс письменные
извинения в наш адрес.
— Насколько мне известно, это уголовное дело будет на
днях прекращено, а вот с письменным извинением сложнее.
Дело было возбуждено по факту.
— Это я знаю, но в постановлении фигурирует моя
фамилия и фамилии моих сотрудников.
— Тем не менее, дело возбуждалось по факту, поэтому
письменных извинений не будет.
— Ладно, переживем.
— Так, когда подготовите дела к передаче?
— Сразу после прекращения дела. Только я знаю эту
«кухню». Завтра прекращают дело. Мы передаем прокуратуре
десятки дел, которые они благополучно гасят, а после
возобновляют прекращенное дело по вновь открывшимся
обстоятельствам. И чтобы этого не произошло, требуются
результаты двух почерковедческих экспертиз, я их жду.
— И, наверное, они производились в экспертно-криминалистическом
управлении МВД?
~444~



— Да, я считаю их более квалифицированными экспертами
по этим вопросам.
— И, наверное, знаете, какие будут выводы по этим
экспертизам.
— Конечно, знаю. Эксперты сделают вывод, что на тридцати
семи экземплярах CMR, которые были переданы перевозчикам,
произведены записи в получении товаров рукой заведующего
склада «Идасна» и начальника торгового отдела.
— Это естественно. Это их работа.
— Но эти записи они сделали на CMR от имени генеральных
директоров четырех фирм-однодневок и поставили
печати этих фирм. Я сделал выборочное изъятие CMR в России,
но поставок было несколько тысяч, и существует возможность
изъять эти документы. Многие из них находятся
за границей, поэтому уничтожить их не удастся. И главное:
по этим CMR они получали сыр, а на таможне под этими
номерами значатся CMR с молоком. Думаю, таможенники
не могли вам жаловаться на меня.
— Похоже, что вина их доказана.
— В том-то и дело, что не только их. Они тянут за собой
большой «хвост», и эти десятки уголовных дел могут превратиться
в сотни дел по вновь выявленным фактам, а это
гораздо серьезнее, чем мотать нервы моим подчиненным по
выдуманным фактам.
— Будем разбираться.
— Но сначала я сниму копии с этих экспертиз и вместе с
другими доказательствами закопаю вот там под топольком, —
Лукин показал пальцем на тополь, растущий под окном его
кабинета. — А после этого могу передать дело в прокуратуру.
Ремнев тихо негодовал. Лукин видел, как на его лице
заиграли желваки.

— Виктор Павлович, с вами приятно поговорить, но
не слишком ли вы перестраховываетесь, нельзя так уж не
доверять прокуратуре.
— Понимаете ли, Борис Иванович, что делать, когда
после тридцатилетней честной службы в уголовном розы~
445~



ске тебя продают бывшие коллеги. Я имею в виду коллег из
ГУБЭПа и прокуратуры. Именно не предают, а продают
за деньги, фальсифицируя материалы, чтобы отправить
честных сотрудников на скамью подсудимых, а самим продолжать
воровать. Это недоверие уже давно переросло в
противостояние, и наши действия оправданы. Более того,
у меня есть неопровержимые доказательства, что многие сотрудники
из различных структур были пособниками в этом
деле, а при даче показаний круг замкнется. В крайнем случае,
продам все «желтой» прессе или подарю немцам, которые
официально запросили у нас эти сведения. Нарушу один
раз наши приказы и отдам напрямую, без Генпрокуратуры,
а ФСБ поставлю в известность, чтобы некоторым отбить
охоту сделать из меня шпиона. Вот немцы докопаются до
истины и надерут кое-кому задницу. Во всяком случае, многим
будет закрыта дорога на Запад.

Конечно же, Лукин никогда не приобщит к материалам
уголовных дел сведения о преступной деятельности капитана
пограничного ветконтроля и других таможенников, хотя
исследования почерка Бориса Борисовича уже проведены.
Лукин провел именно исследование, а не экспертизу, которая
является доказательством по делу. Эксперты сделали
выводы, что начальник таможенного поста тысячу раз
подписывал документы от имени генеральных директоров
фирм-однодневок, в том числе при получении товаров после
таможенного оформления. Лукин специально «подогрел»
таможенников — и вот результат. Ремнев в его кабинете, и
они решают эти проблемы, но начальник управления прокуратуры
теперь догадывается, что их встречу Лукин спровоцировал,
так как вокруг уголовного дела воцарилась тишина.

— Виктор Павлович, я немного знаю это дело и частично
понимаю ваши настроения, но незаконные действия не
оправдываю.
— То есть вы хотите сказать, что в прокуратуре, если и
были нарушения, то по линии следствия, а вы представляете
~446~



Закон, как надзирающий прокурор за таможенными органами,
поэтому можете нас душить.

— Я рад, что вы это понимаете.
— Понимаю я гораздо больше, чем говорю, но мне ясно,
что именно поэтому вас прислали ко мне на переговоры.
Иначе вы бы прислали нам официальный запрос для передачи
уголовных дел, и мы бы его обязаны были выполнить.
— Да, был такой вариант, но тогда бы мы получили эти
уголовные дела с необходимым пакетом документов для их
возбуждения, то есть пустые.
— Борис Иванович, надеюсь, вы не думаете, что я выложу
все материалы.
— А почему вы не хотите приобщить все материалы?
— Хотя бы для того, чтобы прокуратура сильно не разбогатела
во время прекращения этих дел, убирая из них
факты преступной деятельности за отдельную плату.
— Опять вы намекаете на коррупцию в прокуратуре.
— А вы хотите сказать, что будет не так? Я даже знаю
расценки по каждому делу. Эти тухлые бизнесмены уже потратили
более миллиона долларов на взятки по этим делам,
но результата не добились. Мы поставили себе задачу разорить
их хотя бы таким способом.
— Я уверен, что вы ошибаетесь в отношении прокуратуры.
— Если не будете обижаться и поймете меня правильно,
то я постараюсь убедить вас, что я где-то прав. Хотите?
— Попробуйте?
— Я могу сейчас позвонить Макогонову-младшему в
«Автогарант» и сообщить, что мы мирно беседуем. Мы
с ним в хороших отношениях и он передаст вам большой
привет, — Лукин сделал паузу, наблюдая за реакцией Ремнева.
Он молчал, но его лицо было опять напряжено. Лукин
понял, что «перебрал» в своей «говорливости».
— Ну, и что же? — выдавил Ремнев.
— Да почти ничего. Я для чего это сообщил. Не всегда
надо бояться владеющего информацией. Он не самоубийца,
~447~



чтобы ее реализовывать, если реально понимает, что эту
информацию реализовать невозможно, а вот бояться надо
того, кто сидит на раздаче конвертов, и после этого языком
распрягается. Иначе откуда у меня такая информация?

— И много у вас такой информации?
— Предостаточно, чтобы в определенных условиях
чувствовать себя комфортно. Поверьте мне, среди «волков
» иначе нельзя, и хочу вас заверить, что я изменился за
последние полгода из-за незаконных действий в отношении
меня. До этого я никогда не проводил оперативно-розыскных
мероприятий в отношении коллег, а уж тем более,
прокуратуры. Я спокойно об этом говорю, потому как это
недоказуемо. Все мероприятия проведены лично, и материалы
обнаружить невозможно.
— А это, извините, не «клиника»?
Лукин рассмеялся.
— Я об этом тоже думал. Это было бы самое страшное.
Нет, Борис Иванович, это ни «клиника», ни мания преследования.
Угрозы и действия противоположной стороны
были реальными и опасными, поэтому мои мероприятия
были и будут адекватными. Не более того.
— А что же будете делать с материалами, которые не
войдут в уголовные дела?
— Я же сказал, что закопаю под топольком, чтобы можно
было спокойно жить и работать. Ведь дело-то можно
прекратить, но «пресс» продолжить и уволить с работы.
В Центральной акцизной таможне сконцентрировались все
нити контрабандных схем, здесь образовался целый клубок
коррупции с миллионными оборотами в долларах, а я здесь
руковожу оперативно-розыскной деятельностью. Грешно
было бы в такой ситуации ничего не знать.
— А не проще уйти самому?
— Согласен, но надо было раньше перейти в другую
таможню или на чисто оперативную работу. А теперь нельзя.
Лицо потеряю. Они сами меня затащили в эту войну, так
что пусть терпят.
~448~



— Ладно, время покажет.
— Вот и я об этом.
Через пару дней из прокуратуры сообщили, что уголовное
дело в отношении таможенников ЦАТ прекращено за
отсутствием состава преступления.

Лукин после встречи с Ремневым дал команду подготовить
справки о предварительных расчетах неуплаченных
платежей, которые с лихвой перекрывали понятия о
крупных суммах. На этом основании десятки уголовных
дел были переквалифицированы на вторые части статьи по
уклонению от уплаты таможенных платежей и на законном
основании могли быть переданы в прокуратуру.

Конечно же, в этих делах остались только доказательства
вины фирмы «Идасна», которая «контрабасила»
от имени фирм-однодневок на протяжении четырех лет и
продолжала этим заниматься в Подольской таможне под
«крышей» Ахмеда и некоторых сотрудников службы собственной
безопасности. Лукин зашел к начальнику таможни
Валерию Кикотю.

— Валерий Васильевич, я зашел доложить вам, что уголовное
дело в отношении наших таможенников в прокуратуре
прекращено, и теперь мы можем спокойно работать.
— Это хорошо. Поздравляю.
— А я-то здесь причем? Меня в том деле и рядом не было.
Это они так хотели, а поздравлять надо наших таможенников
на посту от их начальника до инспектора, кто выпускал
эти тысячи контрабандных поставок. Вот они реально могли
греметь кандалами до Сибири.
Хотел Лукин добавить, что вместе с тобой, товарищ
начальник, но посчитал, что еще рано открывать все карты.

— Да, а что с ними будет?
— Посмотрим. Я поеду на Лубянку в ФСБ. Обсудим.
— Ну, вы там репрессии не устраивайте. Виктор Павлович,
а вы что-то зачастили в ФСБ.
— Да, больше не на кого опереться в этом деле. Вокруг
одни «крыши» и подельники этих контрабандистов.
~449~



Это был намек прямо в лоб, и он не остался в долгу.

— А то я думал, что в ФСБ вы и зарплату получаете. Вы
последнее время больше с ними общаетесь, чем с коллегами
по работе.
— Ты имеешь в виду оперативную зарплату за сексотство?
Поясняю, что у меня особое отношение к стукачеству,
поэтому мне никогда этого не предлагали, потому что могу
в лоб закатать за такую попытку, — Лукин даже перешел на
«ты» с руководителем.
— Извини, пошутил неудачно. Я имел в виду, что в ФСБ
получаешь зарплату как сотрудник.
— Я пенсию получаю, как бывший сотрудник МВД, так
что я никак не могу получать зарплату в ФСБ. Не слушайте
прокуроров. Это они с испугу, — Лукин понял, откуда эта
информация. Значит, обсуждали, и это хорошо.
Лукин в этот день и не собирался ехать в ФСБ. Это была его
маленькая шутка со своим начальником. Он уже давно понял,
как тот боится этой службы — ФСБ, и не напрасно. Конечно,
столько лет набивать карманы «зеленью» от неуплаченных
платежей. Ему, наверное, эти три буквы по ночам снятся.

Лукин при выезде из таможни сообщал дежурному или
непосредственно начальнику таможни, что поехал по делам
в ФСБ, а сам ехал в другое место по своим делам. Перепроверить
эти поездки никто не мог, поэтому никому в голову
не могло прийти искать его там, и он спокойно занимался
своими делами. На самом деле он всего раза три обсудил с
сотрудниками ФСБ конкретные материалы, которые надо
было переправить через них в Генеральную прокуратуру и
только в рамках уголовных дел. Хотя морально, после всех
подлостей со стороны ГУБЭП МВД, Генпрокуратуры и
своих коллег, Лукин имел полное право «слить» на них в
ФСБ всю имеющуюся информацию. Но это было не в его
правилах. Он общался с чекистами на равных, как с партнерами
по борьбе с контрабандистами.

В кабинете Лукина за стеклом шкафа стояла большая
подарочная книга «Лубянка-2» в полуразвернутом виде.

~450~



На титульной странице один из руководителей ДЭБ ФСБ
Карпов написал много добрых слов в адрес Лукина по их
совместной деятельности, а он дружил с Суетиным. Лукин
организовал очередную попойку в ФСБ на Кузнецком мосту.
Этого добра на таможне было предостаточно, а когда они
с Карповым приняли на грудь не менее семисот граммов
виски на каждого под маслинки, то Лукину он подарил эту
красочную книгу о работе чекистов. Лукин попросил его
учинить такую надпись, и Карпов накатал размашистым
почерком. Правда, было видно, что хозяин этого почерка
явно был выпивши. Эту книгу видели в кабинете Лукина
многие, в том числе и руководитель безопасности Голубев,
а он непременно передал об этом своему шефу Суетину.

Вот так по крупицам и создавался в нездоровых мозгах,
которые воруют, но боятся ФСБ, образ страшного полковника
ФСБ, внедренного в таможенные органы в лице Лукина.
И переубедить этих жуликов в обратном невозможно,
потому что это только укрепит их подозрения, которые и
не собирался разбивать Лукин. Пусть боятся, меньше будет
мыслей для провокаций в отношении его.

Хотя «липовое» уголовное дело в отношении таможенников
ЦАТ было прекращено, Лукин знал, что его не
оставят в покое. Был выигран только первый раунд, но он
оставался в центре «осиного гнезда» контрабандистов,
которые осели в Центральной акцизной таможне и не сбавляли
оборотов. Частые смены руководителей ГТК были им
только на руку.

В списке кандидатов на кресло председателя ГТК «крутилось
» около десятка фамилий. Коммунисты толкали
Николая Рыжкова, тогда получился бы тандем с зятем, правительство
предлагало Ершова или генерала из СВР Алексея
Щербакова. Много кандидатур было от ФСБ, которая в
последнее время утратила свои позиции в Таможенном
комитете. Этому способствовал их бывший коллега Суетин,
который больше тяготел к другим своим соратникам по
оружию, таким же, как он сам, «колбасникам» из ГУБЭП

~451~



МВД. Чекисты уходили, а их места занимали эти товарищи,
начиная с первого заместителя председателя ГТК Ершова до
начальника Московского управления Сергея Солдатова и
его первого заместителя, начальника оперативной таможни
Николая Данилова, который, пожалуй, один из всех был
профессионалом и порядочным человеком.

Лукин не знал Данилова близко, но лет шесть назад они
сталкивались по службе, когда Лукин из кабинета второго
этажа знаменитого здания МВД на Огарева, 6 отслеживал
поставки гуманитарной помощи в Россию и докладывал
результаты руководству МВД, а те в правительство, чтобы
у них из-под носа ничего не украли. Тогда разразился скандал
в Северной столице. Его подняли депутаты во главе
с Бондыревым. Его оппоненты по тому скандалу теперь
рассредоточились в Кремле, и оставалось только ждать
их решения, но в любом случае ему не удержаться на этой
должности. Хотя поднятый шум «комиссией Салье» в
лице депутатов Марины Салье и Юрия Гладкова против
комитета по внешнеэкономическим связям питерской
мэрии попахивал «заказухой», потому что получил «раскрутку
» только сейчас, то есть при перемещении питерских
в пенаты Кремля. Конечно же, нарушения по поставкам
гуманитарной помощи были колоссальные, но нельзя рассматривать
эту тему по отдельным эпизодам, в Питере или
на Урале или на Дальнем Востоке. И если расследовать эту
экономическую операцию, то надо было начинать еще с
Советской власти, которая раскачала экономику страны,
оставив прилавки магазинов пустыми. Молодые реформаторы
довели этот вопрос до логического конца, поставив
его «ребром»: обмен российских природных ресурсов на
продовольствие. По этому поводу родились многие постановления
правительства и указы Президента России, процесс
был узаконен и не подлежал расследованию в рамках
какого-то уголовного дела.

Все схемы баснословных прибылей от этой операции
по обеспечению «дорогих россиян» продовольствием

~452~



крутились в Москве. Министерство внешних сношений
под руководством Петра Авена разрешило питерцам выдачу
лицензий на вывоз из России для продажи по бартеру
нефти, леса, цветных металлов и «редкоземов», в частности,
скандия по демпинговым ценам, то есть в тысячу
раз ниже существующих. Питерский УБЭП выяснил, что
эти лицензии выдавались сомнительным организациям, а
продукты закупались на фирмы-однодневки и реализовывались
через коммерческие организации. Пенсионерам доставались
лишь крошки от дележки этого большого пирога,
но прилавки магазинов были заполнены, и народу было
невдомек, какой ценой получено это продовольствие, что
эта «операция» принесла в карман нескольким дельцам
много миллиардов долларов. В этой операции были задействованы
все силовые структуры, в том числе и таможня, но
никто не мог дать оценку масштабов воровства природных
ресурсов. Казна государства ничего не получила от этих
операций, а народ накормили за отдельную плату. Поставки
гуманитарной помощи окончательно развалили хилую экономику
России. Зачем что-то производить, когда на Западе
все дешевле обменять на природные ресурсы? Бороться с
этим было невозможно, поэтому Лукин быстро вышел из
главного контрольного органа по поставкам гуманитарной
помощи в МВД на Огарева, 6. Может быть, и Данилов не
очень хотел возбуждать уголовное дело по этим безобразиям
в Питере, понимая, что у этого дела нет перспективы, но ему
«слили» материалы депутатского расследования.

Лукин тогда понял, что фактически прикрывает жуликов,
которые воровали на поставках гуманитарной помощи,
и доложил руководству МВД о продаже части товара, это
была соль, через коммерческие структуры, согласно Указу
Президента для покрытия транспортных расходов. Этой
частью оказался весь товар, а соль была самым дешевым
по цене из всех поставляемых продуктов. После такого
доклада Лукина быстро вернули с «хлебного места» обратно
в уголовный розыск. Да он и доклад сделал с целью

~453~



это место покинуть. А Данилов пошел дальше, поверив
в начало борьбы с коррупцией, возбудил уголовное дело
в отношении Собчака и его команды и был «сметен» с
этого поля борьбы. Данилова уволили на пенсию в сорок с
небольшим. Уж каким образом Николай Николаевич оказался
в Москве и на этой должности, неведомо. Наверное,
помогли Ершов и Солдатов.

Николай Бордюжа попробовал разбавить таможенные
органы чекистами, но ничего из этого не получилось. Не
понимал он этой службы, и ему стало ясно, что это не его.
Коммунисты, правительство и все, кто толкал кандидатов в
кресло председателя ГТК, видели в первую очередь безразмерную
кассу для предвыборной кампании. Все понимали,
что будут выборы нового президента, и почти половину
бюджета страны, которую давала таможня, необходимо
было сосредоточить у кандидата в это кресло.

Поэтому, значимость поста Председателя ГТК трудно
было переоценить. Таможенный комитет, по административному
статусу не дотягивающий до захудалого министерства,
на самом деле стоял в структуре правительства
особняком. Долгое время он вообще имел опосредованное
отношение к правительству, а долгожителя в этом кресле
Круглова опекал не только Черномырдин, но и руководители
Администрации Президента. Таможня считалась президентской
«вотчиной». Друганова не поддерживали ни
те, ни другие, поэтому его судьба была предрешена. Зависли
в воздухе его высказывания: «Задача очистить таможню от
преступности была и остается для меня одной из основных,
когда я пришел на этот пост». А чем он занимался семь лет,
когда был заместителем председателя, работая бок о бок с
нарушителями и коррупционерами?

Российская таможня поддерживает не только экономику
страны, ее финансы оказывают влияние на политические
процессы. Но и коррумпированность здесь достаточно высока.
Таможенники «путают» мясо курицы с импортной
ставкой в 30 процентов с утками, с которых взимается пят


~454~



надцать. А куриное мясо в 90-е стало чуть ли не основным
продуктом для россиян. Сыр «путают» с молоком, и т. п.
В народе шутили над фокусниками из таможен, которые
могли не заметить еле ползущие через таможенный пост
пограничной таможни груженные товарами фуры. Только
в Госкомстате знали истинную цену этих фокусов. В России
через торговые точки ежегодно продается более двух
миллионов телевизоров иностранного производства, а в
таможнях оформляется около двенадцати тысяч. Другие
прошли, как детали и блоки для сборки или под видом
электрических шнуров. И так по многим видам товаров.
Поэтому по теневой доходности таможню нельзя сравнить
ни с какой другой структурой, а бороться с коррупцией
здесь не скоро начнут.

Многие таможенники научились не только о себе думать,
но и оберегать своих «клиентов». Какая может быть борьба
с контрабандой: «Зарежешь корову, и больше молока не
будет». Поэтому не доходят до судов уголовные дела, возбужденные
таможнями. Если арбитражные суды переполнены
исками предпринимателей к налоговым службам, то
на таможенников практически никто не жалуется — с ними
всегда можно договориться. С таможней надо не судиться, а
дружить. Что все и делают. Всем хватает: «Таможня работает
на себя и делится с государством».

Сотрудники таможен уходят из таможенных органов по
доброй воле только в двух случаях: либо на серьезное повышение,
либо в более доходный бизнес, но таких бизнесов
почти нет. Мизерные трудозатраты по организации сверхприбыльного
дела на таможнях здесь ни с чем несравнимы.
Получил лицензию, правда, за хорошую взятку и молоти,
деля доходы с таможней, поэтому здесь, как в банде, если
сюда попал, то уйти сложно.

Лукину припомнился красноармеец Сухов из фильма
«Белое солнце пустыни» с его высказыванием: «Восток —
дело тонкое», а он называл этим Востоком — таможню.
И тоньше таможенного дела ничего не могло быть. Неко


~455~



торые коллеги называли его Верещагиным за необузданный
характер, но после «сырной войны» Лукин таким себя уже
не считал.

Вокруг Верещагина были бескрайние пески в безвластном
туркестанском крае, и колоритный ротмистр представлял
единственную власть. Уже давно не было ни царя, ни
таможни, потому не было и контрабандистов. Бери, что хочешь,
и вези, куда хочешь, но Абдулла относился с уважением
к таможне и пытался с Верещагиным договориться: «Мы
заплатим золотом!», но тому было: «За державу обидно».

Нет, не тянул Лукин на Верещагина. Обломали его в
«сырной войне» «толстосумы» в генеральских погонах,
принудив защищаться, а не бороться. Таможня — государство
в государстве, живущее по своим собственным законам,
в которых даже прокуратура не может разобраться или не
хочет этого делать. Таможенники сами выявляют своих нечистоплотных
коллег и недобросовестных участников ВЭД,
а потом сами «выносят приговор» и приводят его в исполнение.
Этакая самостийность таможни давно вызывает
множество вопросов у честных бизнесменов и прокуроров.
В первое время Лукин тоже задавал вопросы руководству
по этому поводу, но верхние руководители с улыбкой предлагали
ему внимательнее читать таможенный кодекс.

Да, таможня — дело тонкое.


Выговор по договоренности


Рейтинги кандидатов на пост Председателя ГТК России
даже не падали, а просто рассыпались после обсуждении
руководством страны. Последний из них, начальник Московского
таможенного управления Солдатов взял самоотвод,
поняв, что может потерять в борьбе за это кресло лицо
вместе со здоровьем. Поэтому назначение на эту должность
Михаила Ванина было для многих неожиданностью, но не
для Лукина, который спал и видел его в этом кресле, чтобы
немного вдохнуть чистого воздуха от предстоящих перемен.

Большие перестановки в кадровом аппарате таможенного
комитета ожидались давно. Друганов сместил многих
профессионалов, которые теперь надеялись вернуться
обратно. Такую же надежду наивно вынашивал и Лукин,
как «репрессированный» командой контрабандистов и
коррупционеров-таможенников, которых расставил в таможне
Друганов. Новую ситуацию Лукин в шутку называл:
«Наши в городе».

Самому звонить Михаилу Валентиновичу было не в его
характере. Лукин знал, что вокруг большого начальника
уже ходят кругами его враги и пытаются представить белое
черным и наоборот. Не хотелось оправдываться за то, чего
не было. Когда Ванин вернулся в ГТК начальником Инспекции,
то сам позвонил Лукину и сообщил, что помнит о
нем, и этого было более чем достаточно. Начальник Лукина

~457~



Анатолий Глебов стал руководителем Главка по борьбе с
контрабандой, а он информирован по всем вопросам в деталях.
Глебов общался с Председателем напрямую, поэтому
Лукину оставалось только ждать.

Он знал, что Михаил Ванин припомнит Друганову все
его пакости, когда тот занял пост Председателя ГТК. Он не
останется в долгу и не будет церемониться с его ставленниками.
В первый же приказ о проверке таможен попали все
таможни подчинения ГТК, в том числе и ЦАТ, не забыли
и Московскую оперативную таможню. Всем было ясно,
что первые кандидаты на увольнение — начальники таможен,
а вместе с ними зацепят и заместителей. Так борцы с
контрабандой и коррупцией оказались на одной кухне по
«раздаче» вместе со ставленниками бывшего председателя.

Лукин не исключил, что проверка коснется и его правоохранительного
блока. Так и вышло, позвонил новый начальник
ГУБК Глебов и попросил приехать на Пречистенку.

Лукин по привычному маршруту проскочил по Кремлевской
набережной на Пречистенскую и за храмом Христа
Спасителя свернул направо. На доме 9 зеленого цвета по
Пречистенке все так же красовалась под цвет дома вывеска
с золотыми буквами «Государственный таможенный комитет
», но здесь никогда не было очередей на таможенное
оформление товаров, и знающий народ, который не дружил
с таможенным законодательством, обходил этот дом по
другим улицам. Простому народу, не сведущему в хитросплетениях
таможенного дела, невозможно было разобраться,
в чем состоит отличие таможни от Главного управления
по борьбе с контрабандой, которое расположилось в этом
доме. Вывески одинаковые, но таможни оформляют товары,
а в ГУБК занимаются розыском нарушителей и контрабандистов,
которые нарушают закон при оформлении, но
в их поле зрения часто попадали и сотрудники таможен, не
дружащие с законом.

Сотрудники здесь подобрались серьезные, многократно
проверенные, потому что имели допуск к сокровенным

~458~



тайнам таможенной жизни. Кто-то мудро расценил работу
таможен, зная, на что способны сотрудники, которые работают
в одной связке с бизнесменами, и создал этот орган для
контроля над всей этой кухней. Но этот мудрый немного не
доработал и не пошел дальше по стопам Запада, где такие
службы давно стали самостоятельными. Хотя в России никогда
не было ни у одной службы силовиков самостоятельности.
Госбезопасность приглядывала за МВД, а вместе они
не оставляли в покое таможню, да и как они могли оставить
без присмотра такие прибыли. По давней традиции между
ними складывались ревнивые и неприязненные отношения,
а тут еще и на финансовой основе, когда надо было проследить,
чтобы конкурирующая фирма не отхватила при
дележке себе большую часть пирога.

Аудиенция проходила в кабинете Глебова, с которым
Лукин был в приятельских отношениях, во всяком случае,
ему так казалось. Еще с порога он почтительно поклонился
и улыбнулся. Анатолий Владимирович всегда был стройным
и подтянутым, а в последний год «играл в чужой команде»
и было видно, как она достала его. Вид у него был усталый,
но перспектива была многообещающей. Он долгие годы
работал заместителем у Ванина, и их отношения, судя по
всему, были дружескими. Он один из немногих удержался
при «разборках» Друганова, потому что был Гавриловичу
не по зубам. Глебов был в действующем резерве ФСБ, в
звании полковника, а теперь готовился получить генерала,
но таможенной службы.

— Приказ о проверке твоей таможни читал? — Глебов
не стал ходить вокруг да около.
— Да, конечно, а какое отношение это имеет ко мне?
Я уже и так натерпелся от тех начальников.
— Михаил Валентинович просил предупредить, что
тебе придется объявить выговор. Это нужно для того, чтобы
снять с должности начальника таможни Кикотя. Ему
предложили уйти добровольно по собственному желанию,
но он стал настаивать, что у него нет недостатков в работе.
~459~



— Да, этого от него не дождетесь. Начальник Центральной
акцизной таможни — это для него звездный час.
Лукин вспомнил, как этот «маленький Наполеон»
совсем недавно отвечал начальнику местной милиции по
телефону, что он на должности генерал-лейтенанта, когда тот
вызывал его, как потерпевшего, чтобы написать заявление
о краже компьютеров из здания таможни, которую Лукин
и раскрыл. Бывший командир роты попал на должность
генерал-лейтенанта, да еще без должного образования. Лукин
с уважением относился к воинам-афганцам, но у этого
бывшего старшего лейтенанта произошло явное головокружение
от успехов. И Лукин знал истинную причину такого
поведения. Тот боялся потерять не высокую должность, а
«хлебное место».

— Поэтому Ванин просил, чтобы ты не обижался на
выговор, через месяц мы его снимем.
— Ну, если для благой цели, тогда лепите, чего там, —
улыбнулся Лукин, — только непонятно, зачем наказывать
всех, чтобы снять с должности одного жулика? Неужели
так нельзя снять? Хотите, я поделюсь частью информации
из уголовных дел по незаконной деятельности именно этого
товарища, и он вынужден будет уйти по собственному желанию.
Он вместе со своей командой столько попили крови
моей, что эта информация будет для них детской шалостью.

— Пока не надо. Давай сделаем, как мы решили, — настоял
на своем Глебов.
Лукин понимал, что уголовное дело в отношении
таможенников по «сырной войне» прекращено, и никто
не хочет нового витка войны, вероятность которого
прозвучала в его предложении. Он тоже не жаждал крови,
понимая, что от той войны еще сильно в воздухе пахло
порохом. Лукин разорил «сырную» команду на взятках,
которые она раздавала чиновникам, чтобы разобрались с
ним, и попала на миллион долларов. По всему выходило,
что он победил, но эта победа не радовала его, потому что
ему пришлось обороняться и сводить это дело к перемирию.

~460~



Это он так просто предложил Глебову, а на самом деле не
собирался доставать материалы против конкретных лиц и
в том числе против Кикотя. Еще не время, чувствовал, что
пригодятся позже.

Никто не призывал на борьбу с коррупцией и контрабандой
в таможенных органах, да и принципы работы Ванина
на этом поле Лукину были давно известны. Он никогда
не выдвигал лозунгов и призывов, как прежняя команда
руководителей, а делал работу тихо и потому эффективно.
Оперативно-розыскная деятельность так и проводится.

Лукину не надо было подстраиваться под новое руководство
ГТК. Он хорошо знал его и верил, поэтому согласился
с выговором от Председателя ГТК. Видимо, расклад сил
сложился не полностью в пользу Лукина. Ванину досталось
тяжелое наследство от прежнего руководства. Ушли в отставку
многие руководители, некоторые из них при Друганове
даже сочувствовали Лукину, но занимали нейтральную позицию.
А вот вся команда среднего звена, которая ходила под
Суетиным и Дроздовым, осталась на местах. Сам Суетин
ожидал повышения — назначения на должность первого
заместители Ванина, а Дроздов стал советником теперь
уже министра внутренних дел Рушайло. Противостояние
с Лукиным продолжалось, и ему стало ясно, что Ванину
уже насвистели в уши его недруги, а Глебов был тихим по
характеру, да и на прежней должности в госбезопасности он
никогда не вступал в открытую войну. Лукин опять ощутил
себя в одиночестве.

В таможне к нему в кабинет зашел начальник инспекции
Сергей Буранов, который с первых дней поддерживал
Лукина в его нелегкой борьбе. Это он способствовал его
встрече со Степашиным. Сергей знал о хороших отношениях
Лукина с Ваниным.

— Палыч, а ты не мог бы посодействовать встрече с Михаилом
Валентиновичем? — спросил он без всяких заходов.
— Сергей, я только приехал из ГУБК, где встречался с
новым начальником Глебовым. После беседы с ним я уже и
~461~



не знаю, когда смогу обратиться к Ванину. Дело в том, что
в нашей таможне будет работать комиссия по проверке и
мне предложили смириться с выговором от этой проверки.

— Вот этого я и боюсь. Влепят выговорешник, и никуда
из этой таможни не перейдешь, пока выговор будет висеть.
— Насколько я знаю, по линии инспекции в комиссии
никого нет, а значит, и проверять тебя не будут. Видимо,
Рыжий отстоял свои позиции в таможне, — улыбнулся
Лукин, зная о хороших отношениях Сергея с начальником
инспекции ГТК Зайцевым.
Сергей промолчал и лишь улыбнулся, вероятно зная, что
его начальник в обиду не даст.

— Палыч, а почему тебя наказывают? Это верх несправедливости
после того наката на тебя. Могли бы и по другому
поводу снять начальника.
— Значит, ты знаешь причину этой проверки?
— Эту причину в таможенном комитете все знают,
только наш Кикоть никак понять не может, что других подставляет
своим упрямством, — возмутился Сергей.
— Да, он член команды, которую не тронули последние
кадровые перемены, а это значит, что Кикоть вскоре выплывет
в другой таможне и будет так же мутить воду.
— Таких руководителей далеко не отпускают из команды,
тем более что она осталась у руля. Кто же отпустит на
вольные хлеба «замазанного» начальника? Это его здесь не
хотят видеть, поэтому пристроят в другую таможню.
— Я даже догадываюсь, в какую.
— И в какую?
— В Одинцовскую.
— Чем же она так заинтересовала эту команду? Там
сейчас тихо и потоков товаров нет.
— Это пока тихо, но скоро туда пойдут грузы из ЦАТ,
и она перестанет быть тихой. Да и солнцевские бандиты не
дадут этой таможне отдыхать. У них давно крутится твоя
любимая тема по мебели, — сказал с улыбкой Лукин.
— Почему же она моя любимая?
~462~



— Ну, кто, как не инспекция ГТК давала заключение
на «зеленый корридор» «Трем китам» в ЦАТ. Теперь они
расширяются, и будут мутить на Одинцовской таможне, а
как же это может быть без Кикотя. Или что-то не так?
— Палыч, серьезные у тебя проработки.
— Ты хотел сказать оперативные разработки, но это
не так. Это всего лишь прогноз, а они редко у синоптиков
совпадают с действительностью, но компания в том районе
собирается не простая, поэтому и задачи у нее серьезные.
А с Ваниным на сегодняшний день я тебе не помощник.
— Я все понял. Попробую сам пробиться.
Лукин долго ждал смены руководства, да еще в условиях
нервотрепки, но не в его характере было проводить время в
ожидании, как на вокзале. Как говорили: «Можно на поезд
опоздать». А в таможне и на проходящий можно не успеть,
так быстро менялась ситуации в руководстве. Эта война совсем
выбила его из колеи нормальной таможенной жизни,
отвлекла от происходящих событий на таможенной кухне.
Теперь появилось время пообщаться с друзьями и с «акулами
» таможенного бизнеса, которые, например, открыли
ему некоторые тайны перевыполнения плана таможенным
комитетом по сбору таможенных платежей и пополнения
государственной казни. Они рассказали, как новый председатель
попросил их перечислить на счета ГТК таможенные
платежи авансом для выполнения годового плана. Они
ссыпали сотни миллионов долларов, а теперь им разрешили
«отбить» эти деньги на поставках товаров. Такого никогда
не было. Крупнейшим владельцам таможенных терминалов
самим было не по себе от того, что они делали, но свои
деньги они вернули с большой прибылью. Возможно, они
с испугу и Лукину об этом рассказали.

Может быть, так и надо было договариваться с контрабандистами,
которых перевоспитать невозможно? Зато
государство получило сотни миллионов долларов в казну.
Конечно, в этой комбинации были скрыты серьезные нарушения,
но Лукин считал, что не менее серьезном нару


~463~



шением стало бы невыполнение плана пополнения казны.
Бытовало такое понятие, что «план — закон», и за его
невыполнение следовало суровое наказание.

В свое время многие новшества Друганова таможенники
восприняли в штыки, и выполнение плана по сбору
таможенных платежей упало до 87%. Он сменил команду
и назначил руководителей, близких к бизнесу. В результате
произошло дальнейшее падение выполнения плана и в результате
отставка Друганова. В мае Ванину достались 75%
выполнения плана, и он занял жесткую позицию по этому
вопросу. На совещании он выдал расписанный по месяцам
план для каждого таможенного управления под личную
ответственность каждого руководителя и пригрозил увольнением.
К концу месяца план был перевыполнен на полтора
процента. С Ваниным никто не решился «завалить» план.
А если и были договоренности с руководителями таможенных
терминалов о внесении авансов за будущие поставки
товаров, то это было вполне оправдано. Друганову такой
ход был не под силу, так как в его команде были в основном
временщики, которые пришли на таможню «подлататься».

Эта информация интересовала Лукина, чтобы знать
новый расклад сил в ГТК, но ему импонировал тот факт,
что делились с ним этой информацией, полностью доверяя
ему, акулы таможенного бизнеса. Они видели, что в «сырной
войне» Лукин занял жесткую позицию в отношении
своих врагов, которые пытались втоптать его в грязь. Эти
таможенные бизнесмены пытались «навести мосты» для
перемирия, но с той стороны проплатили крупные суммы
против таможенников, и мир не получился. Лукин оценил
хорошие отношения с некоторыми бизнесменами, а они в
сложных ситуациях обращались к нему за консультациями
и с честью выходили из создавшихся положений. Эти обращения
он расценивал, как знак доверия с их стороны и
никогда не обкладывал их данью за эти консультации. Лукин
был рад им помочь, чтобы лишить взяточников доходов,
которые создавали им эти ситуации для получения мзды.

~464~



Лукин оставался с этими «акулами» таможенного
бизнеса в доверительных отношениях. Он понимал, что
эти бизнесмены могли бы порешать проблемы с его новым
назначением, но понимал, что за это назначение он стал бы
им обязанным, как некоторые руководители таможен. И он
предпочел соблюдать с ними нейтралитет.

Комиссию ГТК представили начальнику Центральной
акцизной таможни Кикотю в полном составе. Из всей
комиссии Лукина интересовали лишь сотрудники ГТК,
которые должны проверять его деятельность. Это был Митин
из управления расследования, которого Лукин давно
отметил в своей схеме по разработке контрабандистов, как
пособника с другой стороны баррикад в «сырной войне».
Митин знал, что Лукин располагает против него такими негативными
сведениями, что ему не отписаться, поэтому будет
вести себя тихо. А вот руководитель отдела дознания ГУБК
Осипенко при изучении уголовных дел без обиняков заявил
Лукину о нарушениях в его подразделении. Осипенко ранее
работал следователем по особо важным делам Генеральной
прокуратуры и в этих вопросах был, как «рыба в воде».

— Виктор Павлович, в уголовных делах очень много нарушений
сроков продления дел и прочее, прочее, — подвел
он итог проверки.
— Владимир Иванович, а как можно вести полсотни
уголовных дел двум дознавателям? Да, и вы отлично знаете
в какой обстановке: когда в отношении дознавателей расследуется
сфальсифицированное уголовное дело в Генеральной
прокуратуре, чтобы не дать им качественно расследовать
эти дела.
— Обстановка мне известна, но увеличение штата отдела
дознания это ваша проблема как руководителя. Почему не
добиваетесь расширения отдела дознания?
— Не совсем так. Когда еще Ванин был начальником
Главка по борьбе с таможенными правонарушениями, я добился
расширения штата всех отделов, в том числе и отдела
дознания на три единицы, но потом произошли перемены
~465~



в руководстве ГТК, и нам не разрешили принять на работу
в отделы ни одного сотрудника. Причины были все те же.

— А кандидаты на эти вакансии у вас есть? Вы занимаетесь
подбором кадров?
— Конечно, — Лукин достал из сейфа около тридцати
копий анкет кандидатов на эти должности. — Это копии, а
сами анкеты с проверками лежат в отделе кадров таможни.
— А почему не назначают?
— Официально потому, что эти должности заняты инспекторским
составом таможенников, которые «молотят»
на таможенных постах, а если неофициально, то некоторые
руководители побаиваются, что я могу создать нормальный
коллектив, который будет доставлять «головную боль»
контрабандистам. Им и меня одного хватает.
Осипенко засмеялся.

— Да уж, наслышан, но это непорядок, и я сегодня же дам
начальнику таможни команду, чтобы направил всех сотрудников,
которые значатся в отделе дознания, в ваше распоряжение,
а там сами решите вопрос об их профпригодности.
— Я думаю, они сразу напишут рапорта о переводе.
— Вот и хорошо. А почему раньше к нам не обращались
по этому вопросу?
— Владимир Иванович, у меня по этому поводу целая
папка моих писем без ответов. Мне говорили, что пока не
время. Наверное, думали, что сметут меня из таможни тем
уголовным делом, и тогда некому будет будировать этот
вопрос. За ответом мне предлагали обратиться даже к прокурору,
который вел наше дело.
— Да, сволочи, хоть и мои бывшие коллеги. Я после
этого не знаю, что и писать в выводах?
— Ничего, Владимир Иванович, ваши руководители
подскажут. Я уже в курсе, что мне объявят выговор, и теперь
неважно, с какой формулировкой.
— Тогда, можно сказать, что проверка окончена. Причина
нарушений ясна. Это отсутствие кадров в отделе дознания,
и это явная вина начальника таможни.
~466~



— Я не вправе влиять на мнение членов комиссии. Владимир
Иванович, может быть, по сто граммов? Я быстро
накрою.
— У меня нет привычки выпивать во время проверки,
но с тобой, пожалуй, выпью. Только перед этим схожу к
вашему начальнику и выскажу ему свое мнение по поводу
использования штата отдела дознания не по назначению.
У Лукина в шкафу стояли французские коньяки, виски,
водка и разные вина. Все импортное, а самое главное, не поддельное.
Можно сказать из числа образцов для экспертиз.
Лукин попросил оперов купить закуски.

— Виктор Павлович, а чем будем закусывать?
— Возьмите что-нибудь под водку, кроме сыра.
Ребята засмеялись. Они знали, что с некоторых пор
Лукин не мог видеть сыр на столе.
Чем-то ему нравился этот руководитель отдела дознания
таможенных органов. Осипенко всегда был немногословен,
но если его чем-то доставали, то в ответ мог выдать немало
«правильных» слов. Лукин впервые общался с ним в неформальной
обстановке. Проверка была закончена, и это
маленькое застолье никак не влияло на выводы комиссии.
Лукин сам предложил ему выход, согласился с выговором.
Осипенко родился с Лукиным в один день и год. И пришел
он в таможню, как и Лукин, для укрепления правоохранительной
системы. Когда выходил российский Закон о
пенсиях, то в нем не прописали прокуратуру и таможню,
которые стали участниками оперативно-розыскной деятельности,
но не имели таких специалистов. Таких сотрудников
приглашали из силовых структур. Они получали пенсию и
зарплату в таможенных органах, да это устраивало молодых
пенсионеров. Они с Осипенко выпили чисто символически,
за знакомство. Решили не заводиться. Утром на работу.

Лукин понимал, что с отдельными руководителями
ОСБ он останется в «контрах». Они ему не простят его
маленькой победы и, видимо, уже нашептали всяческого
бреда Председателю ГТК Ванину. Их руководитель Суетин

~467~



поближе к нему сидит и видится чаще, чем начальник ГУБК
Глебов, но он и раньше уходил от этой борьбы, поэтому не
смог или не стал отстаивать честное имя Лукина, а согласился
на объявление ему выговора. Он не сомневался, что
именно служба собственной безопасности стала инициатором
дальнейшего давления на Лукина.

Руководитель службы собственной безопасности ГТК
ежегодно рапортовал о борьбе с коррупцией в таможенных
органах, но у Лукина возникло немало сомнений по качеству
этой работы. Хотя цифры возбужденных уголовных дел в
отношении таможенников были из года в год похожими.
Около трехсот. Сотрудников таможен, которые проходили
по этим делам, Лукин не жалел, но им просто не повезло, а
настоящие коррупционеры продолжали «молотить» под
крышей этих же борцов. А тех выбрали для «палок».

«Нет, господа безопасники, эту борьбу надо начинать
со своих рядов», — подумал Лукин.

Он тоже был сторонником, чтобы самим навести порядок
в таможенных органах, но как же быть с неприкасаемыми
сотрудниками безопасности? Кто с ними будет бороться при
совершении ими преступлений?

В конце прошлого года Суетин дал интервью газете
«Коммерсант» о том, что его управление собственной безопасности
возбудило 77 уголовных дел на 98 сотрудников
за взятки и превышение служебных полномочий. В эту
статистику вошло дело в отношении инспектора отдела
расследования Семенова, задержанного якобы за взятку на
Московской таможне, на которой руководил Лукин. Он с
первых дней знал, что это была провокация, и расследование
уголовного дела показало, что доллары Семенову подбросили
в куртку, которая висела в коридоре при входе в кабинет, а
разговор на пленке был «слеплен» из кусков записей. После
выяснилось, что взяткодателем был секретный помощник
начальника ОСБ таможни Носова, а тот владел автосалоном
и торговал угнанными из Германии и нерастаможенными
иномарками. Да, и Семенову подбросили в куртку четыре

~468~



тысячи долларов, а это превышало стоимость задержанной
старенькой иномарки, а владельцу предстояло еще и растамаживать
ее и платить штраф через кассу. Они могли с
таким же успехом бросить Семенову в куртку и десять тысяч
долларов на две минуты, так как в коридоре уже толпились
сотрудники ОСБ со своими понятыми, готовые изъять из
куртки доллары, а то могли пропасть. Дело в суде прошло с
натяжкой, потому что Семенов был под арестом, и нельзя
было допустить, чтобы выплачивать ему компенсацию, но
осудили его на полтора года условно. И вопрос был не только
в «чистоте» этого слепленного дела, а в том, что самого
инициатора этого дела начальника ОСБ таможни Носова
спустя полгода сотрудники ФСБ поймали с поличным на
таможенном посту «Очаково» при получении взятки в
пять тысяч долларов. Его отправили в Лефортово, где тот
дал показания, что брал взятки для Лукина, чем здорово
позабавил сотрудников ФСБ. Они знали об их «дружбе», и
Лукин в этой таможне давно уже не работал. Это говорило о
безграничной подлости этого руководителя ОСБ и «чистоте
» дела, которое он организовал в отношении Семенова, а
копал он, видимо, под Лукина. Если в этой статистике возбужденных
дел ОСБ в отношении таможенников были и
другие такие же дела, то грош цена их борьбе с коррупцией.

Так, кто же мог бороться с этим Носовым, если он из «касты
» неприкасаемых ОСБ? Так что у Лукина уже давно сложились
с этой службой «теплые и дружеские» отношения, а
«сырная война» выплеснула всех наружу. Когда Генеральная
прокуратура возбудила уголовное дело в отношении таможенников,
то начальник ОСБ Голубев должен был первым
провести проверку якобы незаконных действий таможенников,
но он хранил молчание весь период расследования этого
дела, потому что знал о фиктивных обвинениях и надеялся,
что прокуратура доведет дело до логического конца и сметет
Лукина. Именно от Голубева прозвучали первые угрозы, что
Лукин с оперативниками «залезли не туда», что «их шлепнут
или подставят», а после ареста счетов контрабандистов

~469~



их негодованиям не было предела. Оказалось, что на счетах
контрабандистов крутились их деньги. Хороши борцы за
чистоту таможенных рядов. И прав был их руководитель
Суетин, сообщив корреспонденту, что в «избе никто лучше
хозяина не справится с грязью». Это хорошо, когда хозяин
сам чистоплотен, а если нет?

Лукин понимал, чего те боятся, и дальнейшей конфронтации
не хотел. После проверки ГТК он распорядился
передать уголовные дела в прокуратуру. Уклонение от таможенных
платежей по этим делам измерялось десятками
миллионов долларов. Он мог только предположить, во
сколько обойдется нарушителям откупиться от прокуратуры,
а что случится именно так, у него не было сомнений,
так как он владел информацией, что эти дела давно ожидали
для этих целей.

Кому-то не очень нравилось, что он одержал маленькую
победу, и прокуратура прекратила уголовное дело в отношении
таможенников. Кто-то отрабатывал потраченные деньги,
продолжая кампанию против Лукина. Теперь решили
достать его через прессу, не понимая, что он может пойти
по их стопам и тогда никому из той команды не удержаться
на плаву. Для прессы у Лукина был убойный материал.

Вскоре после назначения председателем ГТК Ванина в
журнале «Деньги» была опубликована статья Юрия Щекочихина,
депутата Госдумы, скандального, но популярного
демократического журналиста. По всем признакам статья
была заказная. В ней говорилось о «противоправной деятельности
господина Ванина на посту начальника управления
по борьбе с таможенными правонарушениями год
назад». О создании им мафиозной структуры, которая с
послушных фирм взимала дань, а непокорных подвергала
репрессиям.… А в конце статьи вскользь упоминалось, что
аналогичные случаи имели место в Центральной акцизной
таможне. И опять, как в постановлении о возбуждении
уголовного дела в отношении таможенников, в статье был
тот же бред сивой кобылы, который, естественно, не под


~470~



твердился при расследовании дела, а теперь его напечатали
в журнале. В статье была наглая ложь о реализации сыра
таможней. То есть повторялись обвинения, изложенные в
уже прекращенном уголовном деле за отсутствием события
преступления. Опять пытались представить таможенников
жуликами, в том деле была справка следователя, что сыр
был возвращен бизнесменам, и те скормили его коровам в
Московской области, где к тому времени и колхозов уже не
было. На самом деле этот сыр был продан через торговые
точки, поэтому Лукин и настоял перед прокурором, чтобы
он арестовал по делу счета в банках этих фантазеров. Вот
они теперь изгаляются, чтобы ущипнуть Лукина, и опять
все невпопад. Это было в духе «желтой прессы», и не надо
было автору верить на слово. Он последней фразой, что
аналогичные случаи были в ЦАТ, смазал весь вопрос, потому
что, кому как ни Лукину было знать, что это «бред сивой
кобылы в лунную ночь». В конце статьи было сказано, что
в следующем номере будет продолжение. Было ясно, что
«колбасники» не отступаются от своего гнусного дела.

Шуму в ГТК эта статья наделала много. Юрий Щекочихин
собирался даже представить комиссии по борьбе с
коррупцией Государственной думы доклад по этой теме.
Позвонил руководить ГУБК Глебов.

— Виктор Павлович, статью читали про себя в журнале
«Деньги»? Там хотя фамилии сотрудников ЦАТ не указаны,
но ясно, что подразумевают вашу оперативную службу.
— Анатолий Владимирович, это полный бред и, наверняка,
«другановская» команда начала лить помои на нового
Председателя ГТК, а к ним наши «сырники» приклеились,
заодно и меня поддели. Они ничего толком сказать не могут,
все расплывчато и неправда.
— Я так и понял, потому что сам знаю про те дела, не
было никаких послушных и непослушных фирм, а письменное
указание на возбуждение уголовного дела давал
сам Друганов, поэтому ссылка на Ванина в этом вопросе,
я согласен, чушь. Он в то время уже не работал. А по этим
~471~



«сырникам» подготовьте мне для Ванина справку со всеми
датами.

— И со всеми «картинками» по их накату на нас через
Генеральную прокуратуру и с фальсификацией при возбуждении
уголовного дела против сотрудников? — спросил
Лукин.
— Нет, пока не надо. Напишите в рамках дозволенного,
а устно Михаилу Валентиновичу я об этом доложу.
— Хорошо. Через пару часов я подвезу справку.
Лукин сам подвез справку. Глебов прочитал ее и одобрил.
— Александр Владимирович, у Юрия Щекочихина в
Госдуме помощником работает мой друг. Мы с ним дружим
уже почти тридцать лет, работали сыщиками в одном
кабинете долгие годы.
— Кто такой?
— Владислав Яковлевич Численко. Он потом был начальником
городского отделения милиции, но после событий
вокруг Белого дома уволился, потому что поддержал
депутатов. Я подъеду к нему, объясню ситуацию.
— Ну, ты со своими друзьями можешь встречаться без
моего разрешения, — улыбнулся Глебов.
— Да, конечно, но я должен был об этом сказать, чтобы
потом не истолковали неправильно эту встречу.
— Это правильно. Конечно, переговори с ним. Ведь
этот бред и тебя касается, а Михаил Валентинович договорился
встретиться с главным редактором по поводу
опровержения. Эта мерзость не имеет ничего общего с нашей
с ним деятельностью в ГУБК, да ты теперь это знаешь
и по себе. Врагов у нас хватает в кругах контрабандистов.
Они-то и применяют все методы, чтобы расправиться с
нами. То дела фальсифицированные возбуждают за деньги,
то комиссиями и статьями грозят. Не нравится им наша
деятельность, направленная против недобросовестных
участников внешней торговли, а их ох как много. Ладно,
спасибо за справку.
Лукин из приемной позвонил в Госдуму.

~472~



— Влад, привет. Как дела?
— Ничего. Трудимся.
— Мы можем где-нибудь пересечься?
— Хочешь, приезжай в Госдуму, с шефом познакомлю.
— Конечно, хотелось бы, но перед знакомством надо
один вопрос обсудить и лучше не в ваших стенах.
— Что-нибудь серьезное?
— Да.
— Но хоть тему можешь обозначить, если не секрет.
— Да, какие тут секреты, когда сотни тысяч читателей
уже в курсе.
— Ты имеешь в виду статью о Ванине? — хмыкнул
Численко.
— Конечно.
— А ты какое отношение к этому имеешь?
— Самое прямое, как один из руководителей Центральной
акцизной таможни, про которого намекают в
этой статье.
— Вот как. Я знаю, что ты в таможне, но в какой именно,
ты не говорил.
— У тебя обычно не бывает вопросов по таможне, поэтому
я не уточнял свое место службы.
— А что, написано что-нибудь не так?
— Все не так.
— Это интересно. Давай после работы на «нашей земле
» в районе Новослободской улицы.
Лукина эта статья зацепила не меньше, чем руководство
ГТК. Было ясно, как день, что ее состряпала команда,
которую сместил Ванин. Она била по имиджу нового
председателя ГТК, и если бы они с Глебовым разрешили
Лукину выложить в прессу в ответ хотя бы часть достоверных
фактов об этой команде, то эти статьи гремели бы не
только по России, и тиражи газет и журналов разлетелись
бы в киосках мгновенно. Но Глебов сказал, что для этих
шагов время еще не пришло, а Лукин слушался своих
руководителей. Только он не понимал, когда же наступит

~473~



время, когда разрешат раздолбать эту противоборствующую
группировку, чтобы отбить у них охоту на реванш и
на такие вот пакости.

Интересно, кому нужно снова раскрутить «сырную
войну»? Ведь дела и о контрабанде, и в отношении таможенников
прекращены, а полсотни уголовных дел в отношении
жуликов ушли в прокуратуру, где их ожидала такая
же судьба. Так кому нужна эта «война»? Известно, что за
возбуждение «липового» уголовного дела в отношении
таможенников заинтересованные лица отдали триста тысяч
долларов, но вопрос решился частично. Такую сумму взятки
не могли потянуть коммерсанты фирмы «Идасна». Лукин
«просветил» их всесторонне и знал об их доходах все. Это
были исполнители, которые прокручивали деньги крупных
бизнесменов, в том числе и таможенников. Другой заинтересованной
стороной в этой статье могли быть прокурорские
работники, которые «погрели» руки на этой сумме, но не
смогли ее отработать. Ведь дело по таможенникам прекращено,
а поднятый шум в прессе мог возобновить это дело
по «вновь открывшимся обстоятельствам». И третьими
кандидатами на разжигание скандала были «колбасники»
из ГУБЭП МВД, которые так же, как и прокурорские, не
«отработали» взятку.

Лукин на встрече с Численко подробно рассказал ему
о «сырной войне» и всей гнусности контрабандистов и
сотрудников службы безопасности, не забыв и главного героя
— Дроздова, помощника Рушайло. Это обстоятельство
должно было заинтересовать Численко больше всего, так как
он ранее поддерживал отношение с будущим министром
внутренних дел и не понимал, как рядом с ним оказался
прохиндей Дроздов.

— Я уже доложил Юрию Петровичу о теме нашей
встречи, и он готов с тобой встретиться, — сказал Слава.
— Яковлевич, дело в том, что статья написана с подачи
наших врагов, то есть заказная.
— Уж не хочешь ты сказать, что за деньги.
~474~



— Именно это я и хочу сказать. Я, правда, не знаю, кому
именно они выплачены, но есть информация, что за эту
статью проплатили пятьдесят тысяч долларов. Это шефу
тоже доложишь, а он уж разберется по цепочке. Взял ли кто
из его окружения или смошенничали и взяли под них, а им
выдали «липовую», но «горячую» информацию.
— Ну, так уж и «липовую».
— За информацию о себе отвечаю головой, что это
«липа» однозначно, а другая информация либо мхом поросла,
либо такая же «липа», но подтверждений никаких
не будет. И, наоборот, я готов представить документы, что
информация использована «липовая».
— Это уже интересно. Ну-ка расскажи в двух словах, а
потом решим, что делать.
— Яковлевич, если в двух словах, то не знаю, поймешь
ли, а все рассказать — это будет «Война и мир». Никаких
домыслов приводить не буду, сообщу только факты, по
которым есть документы. Так вот, в августе прошлого года
во время «перетягивания каната», когда новая команда
Друганова прибирала к рукам «таможенные терминалы
и перетягивала «серые схемы» по контрабанде на свою
сторону, нам дали указание возбудить уголовное дело по
конкретным фактам. Таких дел можно было возбуждать
тысячами, и я усомнился, почему такую честь оказали нам.
Я предполагал, что от этого указания пахнет «заказом»
и чем это может закончиться, но против письменного
указания председателя не попрешь. Я сделал попытку урегулировать
этот вопрос перемирием, но руководство ГТК
настояло на своем, а потом ушло в сторону, видимо, решив
свои вопросы финансово с этим таможенным терминалом.
Нас бросили одних против команды контрабандистов, в
которую входили генералы МВД и таможни, а «крышевал»
этим процессам известный тебе Дроздов. Да еще и предали
нас свои же руководители. Но я не предполагал, что война
затянется, и вылезут такие «боковики». Нас обвинили в несусветных
грехах и возбудили против нас уголовное дело по
~475~



пяти статьям Уголовного кодекса. Недавно это дело прекратили
за отсутствием события и состава преступления, а пока
оно расследовалось, то прекратили и дело о контрабанде,
которое мы возбуждали, и товар, изъятый, отдали жуликам,
которые скормили этот сыр скотине в Московской области,
а в статье написано, что таможня его реализовала. Так вот,
об этом товаре и был намек в статье твоего шефа, мол, что
аналогичные случаи имелись в Центральной акцизной таможне,
то есть изъятие товара с незаконной реализацией.

— Но получается, что они правы. Ведь, дело о контрабанде
было прекращено.
— Ничего, Влад, не получается. В вашей статье получается
все в точности до наоборот. Это я могу назвать многих
бизнесменов, которых прессовала команда прежнего руководителя
ГТК Друганова вместе с Дроздовым из МВД,
чтобы ежемесячно получать с их таможенных терминалов.
И было это после отставки Ванина. Это факт, а про нас намекают
в статье на основе сфальсифицированных фактов, и это
доказано материалами, поэтому вам «липу» подсунули за
деньги. У этих контрабандистов очень большой шлейф преступлений.
Они «молотят» по этой схеме уже четыре года
и сейчас продолжают на других таможнях. Они прекратили
дело о контрабанде незаконно, за взятку, а в отношении
таможенников сфальсифицировали дело, чтобы мы не мешали
им «контрабасить». Вина их доказана экспертизами
и показаниями. Дела эти переданы в прокуратуру по подследственности.
Там неуплаченные таможенные платежи
исчисляются десятками миллионов долларов, но боюсь, что
эти дела будут также прекращены. Я предполагал, чем это
может закончиться, и перед передачей дел в прокуратуру
снял ксерокопии с документов, которые доказывают их вину.
Впрочем, с того дела о контрабанде я тоже все материалы
скопировал при передаче. Целый год мы оправдывались
и доказывали весь бред, что написали в уголовном деле в
отношении таможенников. В Генеральную прокуратуру
подбросили материалы из ГУБЭП МВД по указанию Дроз~
476~



дова. Они сослались на оперативную разработку и устное
заявление Никитина, но чекисты выяснили, что ни того и
ни другого не было, в Генералку принесли голую «липу».
Меня потом пытались убедить, что Косарев и Яцков, подписавшие
постановление о возбуждении уголовного дела,
честные прокуроры. Эта контрабанда была выявлена на
таможенном терминале «Комфортторг», который теперь
ходит под Дроздовым.

— Может, подключить его шефа Владимира Борисовича
Рушайло? Мы с ним в хороших отношениях, да и тебя он
хорошо знает.
— Слава, этой темой интересовался и Степашин, и в
ФСБ оно на контроле, но я делал все, чтобы закончилось
все мирным путем. И вроде бы закончилось, но они не унимаются
и поднимают скандал в прессе. Я понимаю, что они
гонят волну против Ванина, но и меня это цепляет. Только
они не понимают, что у меня «терпеж» может закончиться,
и я тоже выплесну все в прессу, если они этого хотят.
— Да, если у тебя такие материалы, то я тоже не понимаю
их поведения. Твоя жена Олеся руководит секретариатом
в ИТАР-ТАСС у вице-премьера Игнатенко, а там многие
могут это опубликовать. Да и в Госдуме, кроме меня, тебя
знает Александр Иванович Гуров. Кстати, у него сейчас
помощником руководит в приемной твой бывший подчиненный
Борис Калачев. В общем, это ты их что-то жалеешь.
— Яковлевич, не хочу полномасштабной войны. Ты еще
не знаешь всей глубины вопроса. Эта банда знала, что у меня
хорошие отношения с Московским транспортным прокурором
Георгием Ивановичем, поэтому подсунули материалы
Первому заместителю Генпрокурора Матвею Косареву. Он
утвердил постановление о возбуждении уголовного дела по
таможенникам.
— Серьезные ребята, если на Косарева вышли. У него
репутация непогрешимая.
— Я тоже был о нем хорошего мнения, но могу убедить
тебя документально, что в этом деле не все так чисто с его
~477~



стороны. Может быть от лютой ненависти к таможне? Не
знаю, но он допустил промашку с нами. А самое главное, он
возбудил дело «липовое», которое было направлено, чтобы
«загасить» действия таможенников, ведущих, на самом
деле борьбу с контрабандой. Твой шеф вместе с Гуровым
находится на острие всех криминальных скандалов. Это у
них еще со статьи в «Литературке» — «Лев прыгнул». Вот
прикиньте с Калачевым, были ли такие дела раньше? Я такого
не помню, а Борис парень вдумчивый и дотошный. Если
что-то такое было, то он вспомнит. Но я скажу тебе точно,
что вот теперь «лев прыгнул» по-настоящему. Это очень нехороший
сигнал, когда контрабандисты подкупают высоких
руководителей в силовых структурах для нейтрализации сотрудников,
которые ведут с ними борьбу. А компания у них
получилась очень серьезная, я могу тебе по дружбе показать
схему их связей. Поверь на слово — это серьезная мафия в
погонах различного цвета и по размерам звезд.

— Но как же они при такой серьезности не довели это
дело до логического конца?
— Им не повезло, что напоролись на меня, — улыбнулся
Лукин, — а потом они настолько обнаглели, что
дело «слепили» топорно. Верхние руководители в МВД
и Генпрокуратуре хапнули денег немеренно за этот заказ, а
исполнители соплями прилепили «липовую» информацию
к своей оперативной разработке, которая не имела отношения
к нашим сотрудникам таможни. Короче, двоечники. Но
это уже не мафия, а система, их образ жизни, если хочешь.
Почему они обнаглели, и у них появилась леность мысли в
подготовке «липовых» материалов? Да потому, что руководители
из МВД договорились с заместителем Генерального
прокурора о возбуждении уголовного дела по оперативной
информации и устному заявлению представителя фирмы,
который впоследствии отказался от того что делал такое
заявление. Они использовали авторитет Матвея Косарева.
Он же подписал им постановление на обыск у меня в квартире
и кабинете.
~478~



— Что-нибудь нашли на обыске?
— Это у них была вторая попытка на проведение у меня
обыска. Возбуждают «фуфловое» дело, чтобы на обыске
подбросить наркотики, патроны, оружие, даже могут гранатомет
притащить для смеху, а потом оправдывайся, что
этого ничего не было. Но эти хамы дважды «напоролись»
на моих знакомых. Знаешь, кто подписал первое постановление
на обыск у меня? Прокурор Юго-востока Москвы
наш Миша курносый.
— Михаил Федорович, что ли?
— Да, наш бывший прокурор Свердловского района,
Михаил Федорович. Я снял копию с этого постановления
и повесил в рамочке в своей бане, а Серега увидел и Мише
позвонил. Он тут же мне перезвонил и просил снять со
стенки. Миша еще тогда высказал все, что думал, тем «колбасникам
» у меня в кабинете, когда они пришли с обыском,
а я ему позвонил. Они могли подставить его своей «липой»
под ФСБ, поэтому быстро собрали манатки и покинули мой
кабинет, но я успел снять копию того постановления. Эти
же «колбасники» из ГУБЭПа Митрофанов и компания
через год опять пришли с постановлением на обыск, но на
этот раз им показалось, что санкции заместителя Генпрокурора
для меня недостаточно и обратились за помощью
к чекистам в ДЭБ ФСБ. Мне приятно, что они обо мне
такого высокого мнения, но в ФСБ они обратились к моему
знакомому начальнику отдела Ярошенко, который был в
теме нашей таможенной разработки этих контрабандистов
и усомнился в необходимости проведения обыска, поставив
меня в известность. Мы представили документы, что «колбасники
» все придумали и цели их совсем другие, нежели
борьба за чистоту рядов в таможенных органах. Вот тогда я
и добыл копию первого постановления о возбуждении дела
по таможенникам. У «колбасников» получился полный
«облом» во второй раз, но уголовное дело оставалось.
Нам пришлось серьезно биться за честь мундира, и это не
праздные слова, так как пришлось защищаться от нападок
~479~



верхних руководителей МВД и Генпрокуратуры, не считая
моих руководителей, но у них не получилось раздавить нас
ни морально, ни физически.

— А, что были еще постановления о возбуждении дела,
и какие же статьи они вменяли в вину?
— Да, Славик, было еще одно постановление с таким же
номером дела, датой и теми же подписями руководителей
Генпрокуратуры, но уже с другим текстом в постановлении.
Более мягким. Уклон был сделан на халатность и чуть-чуть
превышения полномочий, которые, как оказалось, были
у прокуратуры, так как мы дело им передали через пару
дней, и все совершалось по их отдельным поручениям, так
что все было законно и никаких превышений полномочий.
А изначально было мошенничество по четвертой части и
еще пять статей УК РФ. Теперь дело прекратили, но перед
нами не извинились, сославшись, что оно было возбуждено
по факту. Хрен с ними, но ты теперь понимаешь, что они
не отработали полученную взятку за эти действия в отношении
таможенников, вот и начали новое наступление
с этой статьи.
— И много теперь за тебя дают? — Влад хихикнул.
— За возбуждение этого «липового» дела отдали триста
тысяч американских рублей, а на сегодняшний день эти тухлые
бизнесмены потратили на взятки уже более миллиона
таких денег. А ты помнишь, чтобы кто-нибудь из «Генералки
» возвращал неотработанную взятку? Вот и подключили
они твоего шефа к этому вопросу «в темную», хотя в этой
цепочке кто-то хапнул пятьдесят тысяч долларов, чтобы
вышла серия статей с «разоблачением» таможенников.
Мы теперь знаем, что заказали эту статью прокурорские.
— Да, ты прав. Пожалуй, такое дело первое. Возбудить,
чтобы «раскатать» и сожрать оперативные службы таможни,
которые на самом деле боролись с контрабандистами.
Они точно обнаглели. Опробовали этот метод на бизнесменах,
а теперь решили применить в отношении своих непокорных
силовиков. Похоже, что статья ими тоже проплачена.
~480~



— Яковлевич, эти негодяи никогда мне не были своими,
а материалы, о чем я рассказал, могу предоставить.
— Я сейчас поеду к Юрию Петровичу и доложу о нашем
разговоре. Думаю, что он очень заинтересуется этим
вопросом.
— Слава, я не сомневаюсь, но пока стоит задача, чтобы
не было продолжения пасквиля в прессе, а с этой командой
надо сначала подумать хорошо, прежде чем затевать «войну
». Поменялась только верхушка в этих структурах, но
остались исполнители, кто делает большие деньги на этом
поприще, а деньги — это власть. Во всяком случае, пока.
— Может, ты и прав, но они тебя недооценили. Я-то тебя
знаю по оперативной работе в милиции. Жулики говорили,
что у тебя обаятельная улыбка, но бульдожья хватка. Это
серьезное сочетание для опера.
Лукин не знал, что рассказал Численко своему шефу
Щекочихину, но тот предложил личную встречу.

— Если тебя устроит, то можно сегодня в семнадцать
часов у нас в Думе. Юрий Петрович готов хоть частично
осветить этот вопрос в прессе, — сообщил по телефону
Владислав.
— Слава, я же сказал, что проблем в этом нет. Меня
жена уже свела с Ларисой Кислинской из «Совершенно
секретно», да и Хинштейн недавно пострадал от наших
бывших коллег, так что с удовольствием прошелся бы по
ним «убойными» фактами, но надо подумать. Это на самом
деле очень опасно.
— Хорошо. Конечно же, сначала обсудим. Я виделся с
Калачевым. Он ждет твоего звонка и может подключить к
этому вопросу Александра Гурова. Я жду тебя.
Владислав встретил Лукина в Госдуме около бюро пропусков,
но прошли они по своим удостоверениям.

Бывшие кабинеты Госплана СССР были огромными.
Владислав специально провел его по коридорам народных
избранников. На трехметровых двухстворчатых дверях Лукин
увидел знакомые фамилии «непотопляемых» руково


~481~



дителей бывшего СССР Егора Лигачева, Николая Рыжкова,
тестя его начальника управления собственной безопасности
Суетина. Далее Александр Иванович Гуров.

Доклад Численко Щекочихину, вероятно, был обстоятельным,
потому что у Юрия были конкретные вопросы.
Его интересовали только факты, которые опровергали информацию,
изложенную в статье журнала. Лукин сообщил,
что имеет копии доказательств из уголовных дел, которые
переданы в прокуратуру.

— А, может, нам сделать запрос в Генпрокуратуру, чтобы
они вновь изучили эти уголовные дела. Ведь вина контрабандистов
доказана, — предложил Численко.
— Дело в том, Яковлевич, что расследование потянет
многих сотрудников таможни, а те могут сдать своих руководителей
и «крыши» из МВД. Дело быстро обрастет, как
снежный ком, а главное, что оно грозит большим скандалом,
который сейчас не нужен Ванину. Он намерен тихо наводить
в таможенных органах порядок.
— Да, Юрий Петрович договорился с ним о встрече.
— Надо выяснить мнение Ванина по этому вопросу,
а потом принимать решение. И потом, мне кажется, эта
компания опасна. Я успел на них накопать компры и распределил
ее по тайникам, проинформировав их об этом. Они
теперь знают: случись что, пакеты с документами упадут в
ФСБ, прессу и за бугор к немцам.
— Ну, ты даешь. Я всегда ценил тебя, как опера, но причем
здесь немцы?
— Меня в ноябре прошлого года отправили в командировку
к ним, а все поставки товара были из Германии.
Вот я и воспользовался ситуацией, и немцы из таможенной
криминальной полиции мне здорово помогли, выдали все
интересующие меня документы по этим поставкам.
Щекочихин в ходе беседы делал какие-то пометки.

— Павлович, а насколько реальна опасность от этой
команды? — спросил Щекочихин.
~482~



— Слышали ли вы о гибели в автомобильной катастрофе
прокурора из управления по надзору Генеральной прокуратуры
Виктора Николаевича Кима?
— Да, это было под Ростовом весной.
— В Шахтинском районе. У меня там оказался начальником
милиции хороший знакомый Николай Николаевич
Лаптев. Так вот, он сообщил, что там не все было чисто, но
доказать умысел в аварии не удалось, или никто не захотел.
Мы с Виктором Николаевичем дружили, а перед выездом в
Ростов он собрал все мои дела у себя и подготовил справку
заместителю Генпрокурора Сабиру. Тот поручил ему изучить
и принять решение, но изучить он их не успел, а после
его гибели эти дела вернулись без каких-либо выводов
в таможню. Их даже не стали держать в «Генералке» для
приличия. Влад, ты опер в первую очередь, и понимаешь,
что это не простые совпадения.
— Да, я еще раз убедился, что ребята серьезные.
— Вот и я про то. Меня интересует один вопрос. Можно
получить ответ в порядке обмена информации. Юрий Петрович,
вы знаете, что я бывший опер, а опер, так же как и
пресса, хранит свои источники информации, поэтому я не
спрашиваю, кто подбросил вам идею написания этой статьи
и информацию. Я достаточно глубоко проработал этот вопрос
и могу вам сказать, что те люди, которые выдали эту
информацию, уверяют, что они заплатили за это. Я также
знаю, что доллары до Вас не дошли. Они просто использовали
вашу популярность и честное имя, поэтому у меня есть
моральное право спросить об этом источнике, но я не буду
спрашивать, потому что знаю его. Это были прокурорские,
которые отрабатывают полученную полгода назад взятку,
чтобы нас «раскатать», но не смогли.
— Ну, что скажешь по этому поводу. Владислав Яковлевич,
я еще раз убедился, что отличные кадры готовило МВД
СССР, и кто-то сделал большую ошибку, что позволили тебе
и твоему коллеге уйти в другую сферу из МВД, — улыбнулся
с прищуром Щекочихин.
~483~



Он этим подтвердил, что в отношении прокурорских
«оборотней» у Лукина информация достоверная.

— Я теперь не сомневаюсь, что разработка этой компании
проведена качественно и доказательства по этим делам
имеются, — продолжил Щекочихин.
— Кстати, должен сказать, что в наших правоохранительных
органах не все так плохо. Дело в том, что эту компанию
многие сотрудники не уважают. Просто многие не
хотят с ними связываться, поэтому они обнаглели, получив
поддержку некоторых руководителей. Сейчас найти сторонников
в правоохранительных органах не составляет труда,
даже среди моих коллег из таможни, хотя они понимают, что
поддерживать меня и делиться информацией сопряжено с
опасностью потери работы. А вот в ФСБ моих сторонников
оказалось больше всего. Спасибо вам, Юрий Петрович, за
понимание проблемы.
— Владислав Яковлевич, проводи нашего гостя. Будем
действовать по обстановке.
— Я, наверное, поеду с коллегой домой. Нам по пути, —
сказал Влад.
Они поехали по территории бывшего Свердловского
района, где каждый дом, улица, двор напоминал им о молодости,
когда они бегали операми, раскрывая запутанные
и простые преступления, а потом руководили уголовным
розыском в центре города.

— А с немцами ты сильный ход сделал. Не боялся, что
обвинят в нежелательных контактах? — улыбнулся Влад.
— Нет, там было все в рамках командировки, и тема
была по отмыванию денег. Да и немцы уже сами обратили
внимание на наших контрабандистов, так что наши
интересы совпали. Правда, мы общались с коллегами в
Кельне, а я отлучился в самоволку в Гамбург, откуда шли
все поставки сыра. Своим коллегам я сообщил, что буду
отдыхать в гостинице и гулять по Кельну, чтобы информация
о моей заинтересованности не дошла до вражеской
стороны.
~484~



— Ну, ты всегда был анархистом в дисциплине. Я помню
твой роман с француженкой, когда могли уволить за любой
контакт с иностранцами.
— У меня была в Кельне еще одна самоволка. Встал я
как-то рано утром в выходной день, сел на паровоз и через
четыре часа был в Париже, где на перроне меня встретила
Лаура. Мы выпили по чашке кофе у «Прокопа» с пирожным
«Наполеон», в этом кафе они самые вкусные уже
триста лет. Потом погуляли по Люксембургскому парку,
отобедали в ее ресторане, а вечером я вернулся в Кельн до
отбоя в гостиницу, чтобы никто не заметил.
— Нет, ты точно ненормальный. Они не знают, как тебя
уволить, а ты даешь им такие шансы.
— Влад, иметь шенгенскую визу и выходной день, а до
Парижа всего четыре часа езды, как до Тулы от Москвы.
— И как Париж?
— Наверное, все так же. Я его видел из окна ее автомобиля,
хотя и этого мог не заметить, пока Лаура не показывала
мне пальцем, и мне приходилось отворачивать от нее
взгляд, — улыбнулся Лукин, вспомнив приятные минуты.
— Вроде солидный дядька стал, а все такой же пацан.
Я тебе позвоню о решении своего шефа.
— Спасибо, Влад. Опять эта банда напоролась на моих
друзей. И всего-то одну фразу в печати допустили, а подставили
под удар всю свою компанию. Они мало того, что
принаглели, да еще двоечниками оказались. Не могут просчитать
хоть один шаг вперед.
— Да, не совсем понятны их шаги, притом что знают,
чем ты располагаешь против них.
— А мне шаги их вполне понятны. В этой компании
много генералов и все они из разных структур, поэтому не
согласовывают эти мероприятия между собой. Каждый отрабатывает
свой хлеб, как может. «Колбасники» из МВД
фальсифицируют материалы, а прокуроры «липовые» дела
возбуждают. Когда все это рассыпалось, как карточный домик,
то подняли волну через прессу, не понимая, что сюда
~485~



же могут ссыпаться такие материалы, от которых будет
кисло всей их команде. Но они думают, что их не достанут,
и такими шагами подставляют в первую очередь тех, кто
им платит.

— Да, многое бы они отдали, чтобы выяснить, какими
материалами ты располагаешь, а еще больше, чтобы получить
эти материалы. Так, может быть, лучше продать им, —
улыбнулся Влад.
— Вряд ли. Они меня боятся, да и знают мою осторожность.
Я всего им не продам, а оставлю кое-что для своей
безопасности, поэтому такой сделки не будет, и противостояние
будет еще долго сохраняться, пока срок давности по
этим материалам не пройдет. А потом у меня таких мыслей
нет, потому что часть из этих материалов я подбрасываю
то одному, то другому члену их команды и совершенно
бесплатно, чтобы нарушить их спокойный сон или внести
смуту, чтобы они искали в своих рядах предателей. Этими
шагами я прикрываю своих настоящих помощников из их
рядов.
— То, что ты всегда был мастером провокаций, я давно
знал. Теперь это называется оперативная комбинация, но
ты еще и садист. Подбрасываешь им информацию и наблюдаешь,
как они ищут предателей.
— Я все еще надеюсь на их здравый смысл и окончательное
перемирие, когда судьба разведет нас в разные стороны,
но все равно мне будет трудно забыть этих «товарищей по
оружию». Одно радует, что у них аппетит с каждым днем
растет, а поэтому скоро сами сожрут друг друга, не поделив
барыши.
— Это, пожалуй, реальнее. Не может же наша страна в
таком дерьме оставаться.
— Блажен, кто верит. Поживем, посмотрим, — улыбнулся
Лукин.
Он был доволен предпринятыми шагами. Настроил
против этой компании самого автора статьи Щекочихина,
чего им явно не хотелось. И что немаловажно, они опять

~486~



кому-то заплатили впустую. Лукин верил Численко и его
шефу. Если бы не новое назначение Ванина, которому сейчас
никак не нужен скандал, то при прежнем руководстве
Лукин обязательно воспользовался бы их ошибкой и выдал
бы всем скандальным журналистам убойную информацию.
Возможно, еще настанет такое время.

Через день позвонил Численко и сообщил, что принято
решение не писать ни продолжения статьи, ни опровержения
в журнал «Деньги», а этим инициаторам объяснят, что
они неправы. Лукин получил моральное удовлетворение
от беседы в Госдуме, осознавая, что внес немалый вклад в
такое решение.

На следующий день он встретился с Борисом Калачевым,
помощником депутата Госдумы Александра Гурова.
Когда Лукин перешел из столичного уголовного розыска
в МВД СССР, Борис ушел в науку и работал с Гуровым в
НИИ МВД. Он изложил своему бывшему коллеге обстоятельства
«сырной войны», и тот заинтересовался. Доложил
все Гурову, который тоже проявил интерес к этой команде
под руководством генералов таможни, МВД и Генпрокуратуры,
но взял тайм-аут. В это время стала появляться
информация о неблаговидных делах помощника министра
внутренних дел Дроздова на «крышуемых» им таможенных
терминалах. Бизнесмены роптали из-за бандитских
набегов на склады сотрудников РУБОПа и ГУБЭПа МВД,
поэтому Лукин решил посмотреть на расклад сил в этой
информационной борьбе, чтобы вбить последний гвоздь.
Он по-прежнему не хотел войны, но не упустил бы возможности
утопить эту компанию, если это было бы реально, но,
к сожалению, «оно» не тонет.

После встречи с Калачевым в Госдуме Лукин заехал в
Елисеевский магазин. Что-то изменилось в его внутреннем
облике. Другие прилавки, другие продукты, более
красочные, но чего-то не хватало, и Лукин не сразу понял,
чего именно, а оказалось все гораздо проще. Раньше в этом
магазине вкусно пахло. Можно было по запаху узнать, что

~487~



за прилавком режут тамбовский или воронежский окорока,
либо буженину. Даже вареная колбаса была с запахом мяса,
не говоря уж о сырокопченой. Всегда к каждому продавцу
и кассе были очереди, но покупатели успевали сделать покупки
за десять — пятнадцать минут. Теперь сортов колбасы
гораздо больше, но импортной и без того вкусного запаха,
такую можно купить в любой палатке. Лукин подошел к
сверкающему блеском стекла прилавку и разглядывал витрину
с колбасами.

— Вам какой завесить? — спросила скучающая от безделья
продавщица.
— Да мне бы такой, чтобы колбасой пахла, — улыбнулся
Лукин.
Этот ответ явно озадачил продавщицу, и она стала
выбирать, какую взвесить, а он продолжал улыбаться от
ее замешательства, значит, он был прав, и не в каждой
колбасе присутствует мясо. Раньше в углу Елисеевского
всегда мололи жареный кофе в зернах, и запах от него разносился
по всему магазину. Даже у хлеба был особый запах
свежевыпеченного душистого. Теперь его упаковывают в
полиэтиленовые пакеты, потому хлеб долго не черствеет, но
через пару дней плесневеет. Из какой муки его делают, что
хлеб утратил запах настоящего ржаного или пшеничного?
Порушили хлебозаводы и отдали выпечку хлеба в частные
руки токарям-слесарям, а для этого мастера нужны. Ну, может
быть не как в знаменитой Филипповской булочной, что
рядом с Елисеевским, но вроде того. Вероятно, теперешние
мастера по выпечке хлеба кроме глины и цемента раньше
ничего не месили.

Поэтому и народу в Елисеевском магазине стало мало, и
продавцы зевают от безделья. Залы и стены богатые, а продукты
такие же, как везде, только цены на них выше из-за
аренды и коммуналки в этом красивом магазине. Лукин мог
сравнить ассортимент магазинов Москвы и других городов
России с ассортиментом магазинов в Европе. Было такое
впечатление, что эти продукты выпускают на Западе специ


~488~



ально для России, а сами питаются другими качественными,
которые не по карману «дорогим россиянам».

Как в том анекдоте: «Ну, вас, Фроловых, не поймешь».
Когда были прилавки пустыми — плохо, а теперь всего
вдоволь, и опять не так. В общем-то, вопрос этот сложный,
и Лукин не собирался в нем разбираться, тем более что он
нечаянно уже попытался, а вернее, убрал импортные сыры
с рынка и появились наши сыры. И они ничуть не хуже, но
Лукин получил полномасштабную «сырную войну».

А при выходе из Елисеевского произошла встреча, которую
Лукин сразу и не смог оценить, случайна ли она? Он
столкнулся со своими старыми «нехорошими» знакомыми
— Иваном Страшенко и Виктором по кличке «Косой»,
с которыми не виделся аж с середины восьмидесятых. Об
этом тандеме ходили неприятные слухи среди сотрудников
милиции. Они были из компании друзей Лукина из спецслужбы
ГУВД, с которыми он вместе учился в милицейских
учебных заведениях и дружил. В то время сотрудники
спецслужбы работали по местам сбыта похищенного, в
гостиницах и «Березках», пресекая незаконные действия
фарцовщиков и задерживая жуликов на сбыте похищенного.
Друзья из спецслужбы много раз выручали Лукина, задерживая
квартирных воров при сбыте похищенных вещей и
ценностей в местах сбыта, где имели многочисленных помощников
из числа барыг, скупающих краденное. Одним
из этих барыг был Витя Косой. Он был дважды судимый за
хулиганство и сопротивление работникам милиции. Когда
он был трезвым, то парень, как парень, а выпивши — ураган.
Сам среднего росточку и совсем не богатырского телосложения,
а вот руками помахать в пьяном виде был горазд и
матерными словами садил направо и налево. Косой так и
предлагал всем, кто оказывался рядом: «Будем весла сушить?
» Правда этим веслам и его лицу тоже доставалось,
но лишь с большой разницей, те были потерпевшими, а
он хулиганом. Только вот таких к Москве не подпускали

~489~



ближе, чем на 100 километров. Так и называли это — «за
101-й километр». После такого букета статей в Москве
прописывали только в порядке исключения.

Косой вертелся в центре города на Арбате, скупая золото
и антиквариат, да водил дружбу с сотрудниками спецслужбы,
а после работе друзья иногда собирались в гараже у Лукина,
чтобы выпить по сто граммов. Вместе с ними иногда и
приходил Косой со своим другом Страшенко. Там Лукин и
познакомился с этим тандемом. Страшенко окончил медицинский
институт на Новослободской улице, но ни одного
дня не работал врачом, и ребята дали ему кличку «Доктор»,
а устроился он в мобилизационный отдел на Петровке, 38.
Этот отдел регулярно проводил учения в подразделениях
столичной милиции по гражданской обороне. Обычно к
дежурному милицейского подразделения часов в пять утра
заваливался представитель этого моботдела с Петровки и
объявлял о начале учений. Сотрудники милиции должны
были прибыть на работу с «тревожным» чемоданчиком в
течение часа. Время учений держалось в секрете, но, как правило,
многие об этом знали, причем от самих сотрудников
моботдела. Иван Страшенко делал это регулярно и всегда
был готов составить компанию сотрудникам спецслужбы и
«колбасникам» ОБХСС, у которых всегда было что выпить
и закусить. Сотрудники считали этих двоих своими и приглашали
к столу, не подозревая, какая опасность исходит от
этого тандема. В 1983 году всех сотрудников милиции поделили
примерно пополам, и одна половина стучала на другую.
Мутное и тревожное было время для всех работников
МВД, так как их поставили под оперативное обслуживание
КГБ, а это определялось в первую очередь работой сексотов.

Сначала погорели многие сотрудники спецслужбы
ГУВД, которые поехали отдыхать в Сочи. Их отдых
частично спонсировали барыги, но потом сами же их и
«заложили» в инспекции по личному составу. После отдыха
многие оказались за воротами дома 38 по Петровке и
говорили, что Косой играл в этом не последнюю скрипку.

~490~



Чуть позже отличился Ваня Страшенко, заложив своих собутыльников
— «колбасников» ОБХСС, которые вместе
с заместителем начальника отдела столичного ОБХСС
были уволены. Поили и кормили его на халяву, а он на них
«сливал» информацию компетентным органам. Эти два
корешка тесно сблизились: «Свой свояка видит издалека».
После ряда увольнений многие догадались об их роли в этом
и отошли от них подальше. Лукин всегда держался подальше
от стукачей, зная, что это у них на всю оставшуюся жизнь,
если они сдают своих друзей, которые их считают таковыми,
то сдадут и своего «хозяина».

После развала СССР эти двое старалась «потянуть
одеяло на себя». Они уговаривали своих друзей и знакомых
взять их в бизнес, а потом начинали мутить внутри
компании, чтобы прибрать себе этот бизнес друзей. Что-то
похожее на рейдерство, а среди своих это называлось всегда
крысятничеством.

Лукин не встречался с двумя этими деятелями более
десяти лет. И вот произошла случайная встреча. Случайная
ли? Если учесть их тесные отношения с «колбасниками»
и неизвестно с какими еще спецслужбами, а самое главное
— их склонность к стукачеству, то не исключено, что
его «вели».

«Так случайна ли эта встреча? — еще раз подумал Лукин.
— У Виктора Косого офис рядом с Елисеевским, что
вроде как указывало на случайность встречи. Но она произошла
через десять лет и сразу после того, как я пообщался
в Госдуме со скандальным журналистом Щекочихиным, а
потом с не менее знаменитым Гуровым, председателем комитета
по безопасности. Если они водили меня «наружкой»,
а это вполне реально после моих общений, тогда встреча
вряд ли была случайной. Что ж посмотрим, чем вы теперь
дышите, карасики».

И Лукин согласился зайти в гости к Виктору.

В его офисе присутствовали дорогие предметы антиквариата:
бронза и картины знаменитых художников.

~491~



Виктор по-прежнему вертелся на Арбате и вряд это были
копии. В шкафу стояли дорогие виски и коньяки. Миловидная
секретарша накрыла на стол из резного дерева, от
которого тоже веяло стариной. Они пили коньяк, а Лукин,
сославшись на то, что за рулем, довольствовался чаем и выложил
купленную в Елисеевском колбасу. Попробовал ее и
порадовался, что купил всего триста граммов — несмотря
на старания продавщицы, колбаса не пахла мясом и была
совершенно не вкусная.

Виктор хвастался знакомством с губернатором Мурманской
области, которому он помогает поставками мазута
для отопления жилого сектора в области. Потом намекнул
про какие-то дела с Павлом Бородиным, который руководил
Кремлевским хозяйством. Лукин не знал, чем Косой
занимался последние годы, и было любопытно, к чему он
гнет? Просто так хлещется или с умыслом, чтобы заинтересовать
чем-то Лукина? На обычного трепача он не был
похож. Наконец он поинтересовался его деятельностью в
таможне, и Лукин сообщил, что в основном борется с контрабандистами
и бандитами в погонах различного цвета,
вплоть до прокуратуры. Эти обстоятельства Косого крайне
заинтересовали.

«А, я и не сомневался», — подумал Лукин, который
был готов к такому повороту.

— Может, его с твоим братом познакомить? Чекист и
помочь может, и совет даст дельный, — предложил Страшенко.
— Хорошо, я с ним переговорю. Своим надо помогать,
— улыбнулся Косой.
— Виктор, а кто у тебя брат? Я к тому, что провожу некоторые
мероприятия по своей защите совместно с сотрудниками
ФСБ. Это я спрашиваю, чтобы не навредить делу.
— Да ты что, Палыч? Его брат Андрей Николаевич Расторгуев,
генерал-лейтенант ФСБ.
Лукин взглянул на Виктора с любопытством, переваривая
новую информацию, так как ранее она никогда не

~492~



звучала в их шумных компаниях, а тут опять «случайно»
ему решили помочь через родственника-генерала из ФСБ,
которому Лукин будет вынужден выложить при общении все
карты? Хотя для его прокачки на получение информации
генерал ФСБ слишком высокое лицо. Но, с другой стороны,
эта публика в методах особенно не миндальничает и
готова подставить даже генерала, чтобы он таскал для них
каштаны из огня.

«Нет, Лукин у тебя «клиника» по поводу твоей разработки
перемешалась с манией величия, — подумал Лукин с
улыбкой, — хотя Косой может использовать своего брата в
«темную». Кто знает, какие у них отношения. Но от встречи
грех отказываться».

— Что же ты раньше молчал о своей родне? — улыбнулся
Лукин.
— Андрей Николаевич совсем недавно стал начальником
контрразведывательных операций, поэтому как официальное
лицо немного рассекретился и может общаться с
народом, — Виктор уважительно называл брата по имени
и отчеству, — я тебе позвоню о времени и месте встречи,
но скорее всего — у меня в офисе. Генерал не любит по
ресторанам тусоваться.
— Хорошо, ребята. Тогда я откланялся.
Он при встрече с этими парнями держал ушки на макушке,
но вроде подвоха не было. Откуда было знать Лукину, что
через несколько лет эти две личности все-таки вклинятся в
его жизнь, и сделают свое гнусное дело, которое было не под
силу сейчас некоторым генералам, стоящим по ту сторону
«баррикад». Они поочередно сыграют отрицательную
роль в его судьбе, а вернее, навалят дерьма, которое можно
было измерить их собственным весом, а Страшенко весил
немного меньше полутора центнеров. Это произойдет на
ровном месте и в простейшей ситуации, когда Лукин будет
совершенно спокоен и уверен, что все неприятности позади
и перед ним открылись перспективы карьерного роста,
так как его недруги освободят к тому времени кабинеты

~493~



ГТК, и он почувствует наконец-то вкус победы. И в этот
момент опять ложь. Стукач есть стукач, и натура в этом и
состоит, что, не получая никакой негативной информации
он ее выдумывает. Сначала Лукин только слышал об этом
тандеме, а потом убедится сам. И по всему станет понятно,
что сегодняшняя встреча все-таки не случайная, но это станет
ясно через несколько лет. После этого он почувствует,
что устал от подстав. Он зайдет к своему самому большому
начальнику и в течение нескольких минут докажет свою
правоту, и тот изменит свою позицию. Но Лукин уже примет
самостоятельное решение об уходе из таможенных органов
на вторую пенсию.

А пока Лукин поехал к Саше Зайцеву, бывшему сотруднику
спецслужбы, который пострадал от художеств
этой парочки. Саша поддерживал отношения с народом,
который тусовался на Арбате и знал, что после развала
СССР эти двое старалась «потянуть одеяло на себя». Так
они вошли в общественный фонд «Героев Советского Союза
» на Арбате, в котором пролезли в руководящие кресла,
а потом стали расчищать себе дорогу, чтобы окончательно
прибрать этот фонд к рукам. Но настоящие «Герои» вовремя
их раскусили и выгнали. Никакого они отношения не
имели к этим уважаемым людям, а наглости хватило, чтобы
прикрываться их заслугами перед Родиной. Но Лукина они
сейчас заинтересовали предложением познакомить его с
большим руководителем из ФСБ.

«Надо бы поинтересоваться аккуратно о Расторгуеве
у его коллег до встречи с ним. Ведь, наверняка, он так же
интересуется мной, зная своего брата Косого», — подумал
Лукин. Он понимал, что рекомендации от Косого не лучшее
для него представление, но другого варианта не было, и он
уже согласился на встречу.

А отзывы об этом чекисте оказались впечатляющими.
Андрей Николаевич был на пару лет моложе Лукина и
занимал в ФСБ должность начальника управления контрразведывательных
операций, то есть ловил шпионов

~494~



и довольно-таки успешно. Это была сложная и чисто
чекистская работа, а в теперешних условиях, созданных в
России, почти невозможная. Коллеги о нем отзывались, как
о честном и порядочном человеке, но у Лукина не выходила
из головы случайная встреча с его братом в Елисеевском
магазине. А если его «вели» от Госдумы после встречи
со Щекочихиным? Это была уже не «клиника», а вполне
реальное оперативное мероприятие, которое могло быть
организовано противоположной стороной, как от МВД, так
и от таможенной службы собственной безопасности, чтобы
выяснить его реакцию на статью в журнале «Деньги», а уж
тем более после его посещений кабинетов Щекочихина и
Гурова. Здесь для них просматривалась реальная опасность
даже от той информации, которой владел Лукин.

Вот тогда эта встреча уже не выглядела случайной. Ведь,
этот «тандем» имел ранее контакты с «колбасниками»
и был уличен в сливе информации на них, а перетряхнуть
оперативные материалы и установить, что они знакомы с
Лукиным — это не представляло никакого труда. Был бы
человек, а его связи уже зафиксированы в картотеках. Но,
может быть, Лукин и не прав. Послать двух этих деятелей
куда подальше тоже неинтересно, не выяснив, что они хотят
от него, а они организовали встречу с Расторгуевым. Ладно,
видно будет. Пошлешь их, так появятся другие.

В офис вошел мужчина лет под пятьдесят, среднего
роста, коренастый с рыжеватыми волнистыми волосами.
Лукин обратил внимание на его обычный костюм серого
цвета фабрики «Большевичка» и что лицом он совсем не
походил на брата Виктора. Андрей Николаевич был рыжеватым
и носатым, больше напоминал председателя колхоза
из Орловской или Калужской губернии. Наверное, оттого
его лицо было открытым и приветливым, а он с такой
подкупающей открытой внешностью на самом деле был
грозой всех шпионов. Расторгуев чем-то походил на своего
орловского земляка Егора Строева — Председателя Совета
Федерации России.

~495~



В двадцатые годы при установлении Советской власти
первыми руководителями советской контрразведки —
ВЧК — были Феликс Дзержинский, Вячеслав Менжинский
и Артур Артузов. Последний разрабатывал и руководил
операциями «Трест», «Синдикат-2». Чекисты создавали
мнимые антисоветские организации и затевали «игру» с
эмигрантскими кругами с целью выявления контрреволюционеров.
В СССР функции контрразведки перешли ко
Второму главному управлению КГБ СССР, а в Российской
Федерации первым лицом этой службы стал Расторгуев,
который согласился на встречу с Лукиным и теперь сидит
перед ним. Он никак не сочетался с этими шалопаями из
офиса на Пушкинской, которые в основном пили, гуляли
и занимались темными делишками. Виктор Косой носил
другую фамилию, но Лукин не стал выяснять, почему он
называл Расторгуева братом. Скорее всего, двоюродный,
но пусть это останется их семейной тайной.

Расторгуев предложил Лукину вдвоем обсудить обстоятельства
«сырной войны», и они уединились в глубине зала.
Лукин излагал факты, чекист только слушал. В процессе они
отведали хорошего французского коньяка, а потом Андрей
Николаевич сказал, что переговорит по этому вопросу с
руководителем Департамента экономической контрразведки
ФСБ Рашидом Нургалиевым и поинтересуется у
своих коллег о перспективе этого дела. Лукин подтвердил
ему, что в Департаменте держат этот вопрос на контроле.
Предложение Расторгуева вполне устроило Лукина. Андрей
Николаевич попрощался, сославшись на неотложные дела.

Встречей Лукин был вполне удовлетворен. Он был уверен,
что Расторгуев не полезет в дебри «сырной войны», а
довольствуется информацией от своих коллег, так как для
ознакомления со всеми материалами необходимо много
времени. Да и в уголовных делах были изложены конкретные
эпизоды, но общую картину преступлений этой группы
контрабандистов знал только Лукин, который до поры до
времени хранил в тайне связующие звенья этих преступле


~496~



ний и делал это по двум причинам. В первую очередь любые
доказательства из этих дел были бы удалены за взятку при
их прекращении, а потом за эти материалы следователи сорвали
бы с контрабандистов дополнительный куш, а Лукин
не хотел кормить их своими наработками.

У Расторгуева безупречная репутация «бессребреника»
и его поддерживает новый директор ФСБ Владимир Путин,
поэтому вполне достаточно того, что Андрей Николаевич
поинтересуется «сырным делом».

И кто мог знать, что Расторгуев через пять лет станет
первым заместителем Председателя ГТК и сменит на этом
посту Суетина, который «неровно дышал» к Лукину. Перед
Расторгуевым замаячит место в кресле Председателя ГТК,
с Лукиным у него будут простые и почти приятельские отношения.
Только вот недруги по-прежнему будут постоянно
причинять Лукину всяческие осложнениями. Но все это
будет позже.

Встреча с генерал-лейтенантом ФСБ Расторгуевым ему
было выгодна во всех отношениях. Тот все-таки задавал вопросы
в Департаменте экономической контрразведки по
ситуации, сложившейся в Центральной акцизной таможне.
С кем он общался, Лукину было неизвестно, но ему позвонил
Сергей Костров и спросил, откуда он знает Расторгуева,
но Лукин, как всегда, навел «тень на плетень». И опять информация
об этом просочилась к его противникам, потому
что вскоре такой же вопрос к Лукину возник у заместителя
службы безопасности Голубева. А это означало, что пожелания
Лукина сбылись, и он подбросил этой команде фактов,
убеждающих их в его связях с ФСБ.

После ухода Расторгуева Страшенко не стал ходить
кругами, а задал Лукину вопрос в лоб.

— Палыч, не мог бы ты взять к себе на работу мою жену,
а то дома совсем бедственное положение. Бывает, что жить
не на что.
Лукавил толстый, что жить не на что. У Страшенко с
компаньонами был свой колбасный цех в Можайске Мо


~497~



сковской области, а это неплохой доход, да и «крышует»
он несколько фирм вместе с «колбасниками» из ОБЭП
столичной милиции. Так зачем ему устраивать на работу к
Лукину свою жену?

— Какое у нее образование? — спросил Лукин.
— Высшее техническое.
— Иван, я лично передал кадровикам таможни десятки
анкет, чтобы подобрать себе команду специалистов с юридическим
и экономическим образованием, но никого из них
так и не пропустили. Даже с других таможен не переводят
ко мне сотрудников, хотя их руководители согласились с
переводом. Я их уговорил, потому что этих сотрудников
я принимал на работу в московской таможне, но вопрос
стал нерешаемый, наверное, из-за моей непокорности
контрабандистам.
— Но теперь ваше уголовное дело прекращено.
— Тем более, они стали больше меня бояться, потому
что не просто было прекратить заказное дело против нашей
таможни.
— Ну, попробовать-то можно?
— Хорошо, пусть заполняет анкету. Я передам в кадры
на проверку.
— Вот это разговор. Завтра привезу или даже сейчас
могу заполнить.
— А подпишешься тоже за нее сам?
— Да, ты прав, погорячился, — с досадой сказал Иван.
Лукин был в полной уверенности, что из этой затеи
ничего не получится, и каково было его удивление, когда
начальник отдела кадров таможни Надежда Смирнова через
десять дней сообщила, что от Татьяны Страшенко надо получить
заявление, если она не передумала работать и может
выходить на работу в отдел таможенных расследований.

Что опять «случайно» приняли на работу? Других
кандидатов оставили без внимания, значит, была команда по
этому лицу, либо набирали специально непрофессионалов,
чтобы Лукин не смог бы развернуться на поле борьбы с кон


~498~



трабандистами. В любом случае расстановкой кадров пока
еще командовал начальник таможни Кикоть, а он человек
с «той стороны», поэтому у Лукина возникли вопросы по
этому назначению.

Лукину нечего было бояться, даже если его обложит та
команда своими людьми. Ничего незаконного в его «кухне»
не происходило.

Татьяна Страшенко проработала совсем немного. Она
сидела на регистрации дел о нарушении таможенных правил
и другого ничего делать не умела, да и здесь она умудрилась
разрушить налаженный механизм. Лукин и начальник отдела
никак не могли спросить с нее за развал этого нехитрого
участка работы, потому что она постоянно болела. У Ивана
Страшенко были знакомые врачи в поликлинике МВД на
Петровке. К тому времени он работал дежурным по медицинскому
управлению МВД, поэтому сделать больничный
лист жене не составляло особого труда.

Так продолжалось, пока сотрудники отдела расследований
не возмутились, что Татьяна Страшенко ушла в
очередной запой. Это откровение сотрудников было, как
гром среди ясного неба для Лукина. Вопрос о ее увольнении
был тут же решен. Лукин высказал Ивану все, что думал о
нем. Тот сам был виноват, зная о пристрастии своей жены к
алкоголю, устроил ее на акцизную таможню, где во всех кабинетах
отдела расследований стояли образцы алкоголя для
экспертизы по делам и все гораздо в больших количествах,
чем это требовалось по делам. В такой обстановке нужны
были сила воли и отвращение к выпивке у сотрудника, а
он устроил сюда близкого себе человека, который не мог
справиться с своим недугом. Ее надо было лечить, а он ее в
такую «малину». После этих «случайностей» Лукин дистанцировался
от «тандема» Страшенко — Косой.

Лукин сделал еще одну попытку выяснить, кто проплатил
статью Щекочихина. Во всех силовых структурах
произошли серьезные кадровые изменения. Как оказалось,
многие наблюдали за «сырной войной», поэтому были в

~499~



курсе прекращения уголовного дела и маленькой победы
Лукина. Эти обстоятельства резко увеличили число его
сторонников. Даже Голубев стал относиться к нему с нескрываемым
уважением. Во всяком случае, делал это при
встрече, хотя Лукин никогда не верил этим превращениям.
Он никогда не искал с ним встреч, и тот всегда сам предлагал
обсудить тот или иной вопрос. Вот и сейчас Лукин
задумался после его звонка. Как же было обойтись Лукину
без общения со службой безопасности?

Лукин разложил на своем столе пару копий заключения
о проведении экспертизы и журнал «Деньги» со статьей.
Он не знал, с чем Голубев пожалует к нему.

— Никак не могу понять. Деньги крутятся в этой компании
контрабандистов очень большие, но, похоже, что нет
у них «пахана», который руководил бы всем процессом,
поэтому такие пенки допускают, — Лукин двинул в его
сторону журнал.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Голубев.
— Вот эту статью про нашу таможню.
— Но здесь нет никакой конкретики.
«Значит, читал и может быть в курсе моих похождений
», — подумал Лукин.

— Это сегодня нет, а в следующем номере может быть.
И что тогда? — Лукин не стал говорить, что продолжения
у статьи не будет.
— Отпишемся.
— Нет, друзья мои. Я этого допустить не могу. Они
серьезно ссорят меня с новым Председателем ГТК, а потом
этот скандал будет использован для возобновления дела в отношении
моих сотрудников. Они уже допустили серьезную
ошибку при его возбуждении и получили в ответ десятки
уголовных дел, а теперь после этой статьи я освобожден от
некоторых обязательств перед вашей командой и могу частично
слить информацию с документами в прессу. Я опять
буду защищаться, и на этот раз всех утоплю.
— Это кому ты хочешь слить?
~500~



— Тому же Щекочихину. У меня с ним в любом случае
будет встреча. А в самом начале этой войны я общался с
Ларисой Кислинской, и она готова написать статью в газете
«Совершенно секретно». И это не будет какой-нибудь
клеветой, все будет подтверждено документально. Она ждет,
чтобы пообщаться со мной. Ты хоть понимаешь, какой резонанс
получит эта статья при новом руководстве в таможне,
Генеральной прокуратуре и МВД. Никакого блефа, только
факты, подтвержденные документами.
— Ты так не шути.
— Это не я шучу, а ваши продолжают фантазировать и
лить помои.
— А может, это твои друзья из ФСБ?
— Мне им так и передать твои предположения? — улыбнулся
Лукин. — С их стороны это исключено. Если бы им
нужен был этот скандал, они уже давно бы «приняли» всех
и трещали бы они, как сороки в подвалах «Лефортово»,
закладывая всю контрабандную сеть вместе с силовиками.
Это из вашей компании кто-то проявил необдуманную
инициативу, но он не понимает, во что это может вылиться.
— Хорошо. Я сегодня доложу, кому надо.
— Кому надо ты не доложишь, потому что сдается
мне — ноги у этой статьи растут из прокуратуры. Ты знаешь,
как говорят про борьбу с мафией? Если мафию нельзя
победить, то надо мафию возглавить. Ты предложи своему
шефу, пусть меня поставят руководителем этой банды. Все
равно я о них все знаю и задокументировал их деятельность,
поэтому им проще платить мне зарплату за руководство, чем
всем остальным за войну со мной. Они так разориться могут.
— Хорошо. Я предложу, — засмеялся Голубев.
— А с прессой пускай больше не дергаются, иначе у некоторых
будет бледный вид. Прокурорские отрабатывают
полученные бабки, но не понимают, что подставляют тех, кто
им платит, или наоборот делают так, чтобы еще больше ободрать
бизнесменов, если я выложу против них материалы. Ты
руководишь службой безопасности, но то ли ты забыл, то ли
~501~



не знал, что моя жена руководит секретариатом заместителя
председателя правительства России Виталия Игнатенко, а он
в ИТАР — ТАСС избран председателем совета директоров
российского телевидения. Ты хоть понимаешь, что этой
статьей мне развязали руки.

— Я этого не знал, но уже сказал, что все понял и передам,
кому надо.
Лукин действительно посвятил Олесю в общих чертах в
перипетии «сырной войны» и сообщил на всякий случай,
где хранятся материалы с доказательствами преступной
деятельности этой банды. Таких пакетов было несколько,
и это была гарантия его безопасности. Руководитель по
безопасности Голубев играл на другой стороне, но он,
пожалуй, единственный из всей этой команды понимал,
что встречами и разговорами с Лукиным удерживает его
от кардинальных действий. К вечеру Голубев подтвердил
его предположение, что инициаторами небольшой фразы
в статье об их таможне, скорее всего, были прокурорские
работники, с которых требовали возврата взятки. Вот они
и решили, таким образом, ее отработать.

Такая же информация поступила из других источников.
Работала команда смещенного председателя ГТК вместе
с прокурорскими работниками, которые и прилепили в
статью одной фразой Центральную акцизную таможню.
Когда это было, чтобы силовики возвращали взятки, а тем
более прокуроры? Это и была реальная версия возникновения
статьи в журнале.


Отголоски «cырной войны»


Лукин слишком хорошо знал публику из разряда взяточников,
ему были знакомы их повадки. Именно не поведение,
как у людей, а звериные повадки. Слишком крупные суммы
крутились в их сообществе, поэтому и появился у этих людей
звериный оскал, а в глазах — зеленый цвет американских
денежных знаков. Он давно заметил, что эта публика могла
шевелить мозгами лишь при передаче друг другу небольшой
суммы, а когда сумма взятки переваливала за миллион, то
мозги начинали «плыть».

В случае с Лукиным взяткодатели этот миллион теряли,
так как взяткополучатели не добились требуемых от них
результатов. Возвратов денег у этой публики не бывает, а
тем более в подобном варианте. Не так просто было занести
некоторым генералам взятку и совсем невозможно потребовать
ее обратно, а тем более в такой ситуации, когда после
расследования многие факты виделись совсем по-другому.
Были и такие высокие чины в Генеральной прокуратуре,
которых просто развели на волне борьбы с коррупцией и
подсунули им «липовые» материалы. Лукин и не мечтал,
что его оставят в покое после разбирательств со статьей в
журнале «Деньги». Подтверждением этому стала «случайная
» встреча у «Елисеевского» с «друзьями», которых не
видел более 10 лет.

~503~



Ему позвонил из Московской транспортной прокуратуры
следователь по особо важным делам Валерий Буров.

— Виктор Павлович, не могли бы Вы подъехать ко мне
сегодня в прокуратуру после обеда.
Лукин не понял, что от него хотят и по какому вопросу
и время вызова неопределенное.

— Обед у всех по-разному. Если взять меня, то я вообще
обедаю редко, — Лукин уже давно не ждал ничего хорошего
от прокурорских работников, с которыми общался по
«сырному» делу, а других дел у него с ними не было.
— В пятнадцать часов вас устроит?
— Хорошо. Буду.
Буров в кабинете был один. Лукин поздоровался и
представился.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Мне дали указание возобновить
прекращенное дело в отношении вас. Допросить
и отправить в суд, — следователь был предельно откровенен
по поводу полученного указания.
Это могло означать, что он решил воздействовать на
Лукина психологически. Слово «вас» резануло Лукину по
ушам. Ведь прокуроры полгода утверждали, что уголовное
дело возбуждено по факту, поэтому они и не могли принести
свои письменные извинения после его прекращения за
отсутствием состава преступления.

«Откуда же появилось «вас»?», — подумал Лукин.

Перед выездом он выяснил, что Буров недавно перешел
на работу в Московскую транспортную прокуратуру.
Видимо, кто-то использовал его в «темную», не ознакомив
с обстоятельств дела.

«Получалось, что ему дали вполне конкретные указания
в отношении вас, товарищ Лукин. Значит, пора доставать все
документы об их преступной деятельности и опубликовать
в прессе», — он понимал, что у взяточников была агония, и
они хотели показать взяткодателям, что еще могут многое,
чтобы не возвращать деньги. Настал момент для встречного
удара и Лукин готов был это сделать.

~504~



— Наконец-то меня вызвали на допрос, правда, после
прекращения дела за отсутствием состава преступления.
Оказывается, все-таки дело в отношении меня, а в течение
года заверяли, что оно возбуждено по факту, поэтому
извиняться не стали. Интересно, что еще придумали ваши
клоуны?
— Кого вы имеете в виду?
— Известно, кого. Ваше руководство из Генеральной
прокуратуры. Только они могли дать вам такое указание
при назначении на эту должность, потому что в Московской
прокуратуре все знают это дело и чем оно дышит.
Я знаю всех заинтересованных лиц из вашей конторы, но
вряд ли они давали вам указание напрямую. Один в трусах
в красный горошек бегает по бане среди голых девочек и
представляется: «Юра». Вы, наверное, видели кино с лицом,
похожим на генерального прокурора, а другой клоун
в ранге его первого заместителя уже один раз переписывал
это постановление о возбуждении уголовного дела. Что,
опять кому-то фабула не понравилась? За такие деньги могли
бы придумать про меня историю поинтереснее. Такие
вещи можно только в цирке ставить, а не в Генеральной
прокуратуре и с такими погонами, поэтому я и говорю,
что они клоуны.
— А почему вы так со мной разговариваете? — спросил
Буров.
На его лицо было нескрываемое недоумение, и это подтверждало
предположения Лукина, что ему выдано указание
в «темную», поэтому Лукин решил сразу расставить все
точки над «i». Он еще раз убедился, что нельзя с ними
рассусоливать.

— Вы человек здесь новый и думаете, что это уголовное
дело в отношении таможенников прекратили за деньги,
поэтому так бодренько объявили мне свое решение о направлении
дела в суд. Что, я должен упасть на четыре кости
и просить пощады? Да, я так разговариваю потому, что вы
сами сказали, что дана такая команда, а они знают, кому
~505~



поручить. Это может означать, что либо вы заодно с этой
бандой, либо, наоборот, вы честный следователь и будете
выдерживать законную сторону, доводя дело до суда. А это
означает, что вас используют, не посвятив во все обстоятельства
этого дела. Лично я этому решению рад. Ко мне
по этому делу вопросов не будет, а вот я задам их столько
еще до суда, что вашему руководству станет тошно. Вас не
смутил тот факт, что дело прекращено без моего допроса, а
я не скрывался от следствия, наоборот часто встречался на
совещаниях с московским прокурором, которому предлагал
допросить меня по этому делу?

Следователь, наверное, такого еще не слышал, когда подозреваемый,
по его понятиям, уличает его самое высокое
руководство в фальсификации дела. Был такой прием у
некоторых прокурорских взяточников. Сами берут бабки,
а дело дают честному следователю, и тот добросовестно
роет, не понимая, что отрабатывает взятку, выданную
начальнику. Откуда ему сразу распознать, что в деле одна
только «липа», и прекратить его могли специально без
достаточных на то оснований, как и возбудили. Просто
не допросили многих свидетелей по делу, и вот основания
для отмены постановления о прекращении по «вновь
открывшимся обстоятельствам», а на самом деле это был
тактический ход, чтобы получить от Лукина уголовные
дела, возбужденные таможней в отношении их подопечных
контрабандистов.

Но эти двоечники опять промахнулись. Если бы они
зафиксировали в том деле доказательства невиновности
таможенников, то надо было бы обвинять тех, кто его
сфальсифицировал. Лукин мог только догадываться, что
они вынесли такое же незаконное постановление о его
прекращении, и опять же появилось подозрение, что оно
прекращено за взятку, которую могли дать только таможенники
и в первую очередь их начальник Лукин. Вот и
дали это дело Бурову. Лукин выдал эти предположения
следователю:

~506~



— Я могу предположить, что не было достаточных оснований
для прекращения этого дела.
— Это мягко сказано.
— Тогда у меня еще одно подозрение, что вас используют
в «темную».
— Что вы имеете в виду?
— Ведь вас никто не предупредил о негативах в этом
деле?
— Да, мне дали это дело, но я его не изучал, потому что
там нет необходимых материалов расследования.
— Надеюсь, вы обратили внимание, что дело было возбуждено
в прошлом году и почти шесть месяцев по нему не
проводились следственные действия, хотя все лица известны
и находились на работе. От прокуратуры не скрывались. Их
просто не вызывали.
— И вы знаете причину? — спросил следователь.
— Еще бы. Даже с вами поделюсь, а вы потом обсудите
это со своими руководителями.
— Хорошо. Я согласен переговорить без допроса. Так
почему вас не допрашивали?
— Потому что по этому делу я не мог быть фигурантом.
Мои ответы на все вопросы были бы однозначны: «Не знаю,
не участвовал, не видел». В это дело мою фамилию прилепили
фальсифицированными материалами, и это легко
доказывается. Что там написали эти говнюки, никакого
отношения ко мне не имеет, а вы — дело в суд. Я уже предлагал
вашему прокурору, чтобы меня допросили, но этот
допрос не будет по вашему сценарию. Еще раз повторяю,
что ко мне в этом деле вопросов нет, а протокол допроса
легко превратить в обвинение против руководства прокуратуры.
Начну я с того, как «колбасники» из ГУБЭПа МВД
сфальсифицировали оперативные материалы и якобы устное
заявление Никитина, который уже отказался от него и
сообщил, что никакого заявления не делал. Этим пасквилем
они обманули заместителя Генерального прокурора России
Матвея Косарева, который утвердил постановление о воз~
507~



буждении уголовного дела, и я до сегодняшнего дня молча
храню копию того постановления, где перечислены пять
страшных статей УК РФ. «Вторая серия» — постановление
в новой редакции за его же подписью, с тем же номером
уголовного дела и с той же датой, но изменена фабула и
осталась только одна статья: «Злоупотребление». Вот и
ответ, почему в Генпрокуратуре не проводили несколько
месяцев никаких следственных действий по этому делу, а
потом передали его в Московскую прокуратуру. Но и там
не знали, что с ним делать. С самого начала они задумали
провокацию и хотели подбросить мне на обыске оружие
или наркотики. Сотрудники ГУБЭПа обратились за помощью
в обыске к чекистам, но напоролись в ФСБ на моих
друзей, и дело начало раскручиваться в обратную сторону.
Высокое руководство МВД и ФСБ убедило руководство
прокуратуры, что им подсунули «липу» и надо исправлять
ошибку. Так родилось второе постановление о возбуждении
этого уголовного дела с теми же подписями должностных
лиц Генпрокуратуры. Вот поэтому я спросил, что там снова
придумали эти клоуны. Может, опять постановление переписали.


— И вы можете это доказать?
— Легко. У меня есть копии этих постановлений.
— Откуда?
— Я же бывший опер из МУРа, а в прокуратуре у меня не
только враги. Многие знают эту тему и помогают, чем могут.
Это дело в отношении таможенников было сфальсифицировано,
чтобы оказать на нас давление и прекратить возбужденное
нами уголовное дело по контрабанде. А его надо было
объединить с десятками уголовных дел по этому вопросу.
Ваш начальник управления Ремнев пытался меня обмануть.
Приехал ко мне в таможню, сообщил, что дело прекращено.
Уговорил передать в прокуратуру все уголовные дела по
этой компании. А потом дело опять возобновили во «второй
редакции». Но он не знал, что я снял копии со всех
переданных уголовных дел, кстати, многие доказательные
~508~



материалы не были приобщены к этим делам и хранятся в
тайниках. А самое главное, я недавно получил оперативные
сведения, что фирма «Идасна» и нынешний руководитель
таможни около трех месяцев занимались лжетранзитом в
республики Средней Азии. По всем лжепоставкам имеются
неопровержимые доказательства. Так что я могу еще десяток
уголовных дел возбудить по новым эпизодам. Зря они это
опять затеяли. Теперь придется уговаривать меня не делать
резких движений в их сторону.

— Я, кажется, теперь понимаю, почему шесть месяцев
не проводились следственные действия по этому делу.
— Да, Валерий Иванович, именно поэтому. Они напоролись
еще на доброго опера. Другой бы давно с них
штаны снял, а они продолжают меня нервировать, то одно
дело, то другое, то статью от Щекочихина. Сдам я их всех в
скандальную прессу, и пусть со мной судятся. Только у меня
есть документы, а у них одни поганые мысли, как отработать
взятку, чтобы меня «укатать».
— Виктор Павлович, я все понял. Я изучу это дело, доложу
руководству, а потом вас вызову.
— Только в следующий раз повесткой, чтобы след остался
хоть какой-нибудь о нашей встрече.
— Для жалобы?
— Валерий Иванович, жаловаться некому. Для прессы.
— Спасибо, что предупредили.
Буров позвонил через два дня.
— Виктор Павлович, вам не надо ко мне приезжать.
Я вынес более обстоятельное постановление о прекращении
этого дела и думаю, что вас больше не будут беспокоить по
этому вопросу.
— Спасибо, Валерий Иванович, за то, что быстро разобрались
и не стали волокитить еще полгода.
— Это вам спасибо за откровенный разговор, что не
позволили мне залезть глубоко в это болото. Успеха вам.
Теперь для Лукина было совершенно ясно, что инициаторами
статьи Щекочихина и возобновления дела были

~509~



прокурорские работники, и надзорный прокурор Ремнев
играл не последнюю скрипку.

Лукин никак не мог оставить эти обстоятельства без
внимания и, недолго думая, решил нанести ему удар по
«карману». Он встретился с руководителями таможен и
таможенных терминалов, с которыми находился в дружеских
отношениях. Они платили Ремневу ежемесячную дань,
и Лукин сообщил каждому из них на ухо под страшным секретом
«тайну», что Ремнев попал в разработку госбезопасности
и его могут взять с поличным при получении взятки,
поэтому Лукин предложил им подумать, прежде чем нести
ему конверт с долларами. Можно и самим загреметь вместе
с Ремневым. Информация об этих конвертах у Лукина была
достоверной, и какой нормальный начальник понесет ему
после этого «зелень», располагая слухами, что Лукин имеет
отношение к госбезопасности? Они поблагодарили его за
предупреждение, а он назвал эту операцию, как «профилактика
коррупционера Ремнева». Вскоре тот уволился из
транспортной прокуратуры. Наверное, с перепугу заметал
следы. О его оперативной разработке в госбезопасности
ему поведали под страшным секретом таможенные руководители,
которые до этого «подогревали» его взятками.

Да, шутки у Лукина были иногда жестокими и опасными
для него самого, но других методов борьбы он на сегодняшний
день не видел. Даже после таких пакостей с их стороны,
он не опускался «до слива» информации на эту банду,
хотя имел полное моральное право это сделать. Никогда
не угадаешь, кому попадет запущенная тобой информация.
В этой компании и было рассчитано, что она попадет к его
врагу Ремневу. Дунул в ухо таможеннику-взяткодателю, что
они с прокурором-взяточником в оперативной разработке у
госбезопасности и обрезал «законнику» поток «зелени»,
да и сам заработал положительные очки за «предупреждение
коллеги». Хороша шутка? Это, чтобы они не кормили
его врагов. Прокуроры сами придумали сказку про чекиста
Лукина, и теперь Ремнев пожинал свои плоды.

~510~



Лукин, чтобы не терять времени, изучал пачки документов
по лжетранзиту через фирму «Идасна», в
которых ее руководство выступало в полный рост от
своего имени с подписями и печатями, не прикрываясь
фирмами-однодневками. Это было хорошим довеском
ко всем контрабандным схемам этой фирмы, по которым
таможенники уже возбудили уголовные дела и передали
их в прокуратуру.

Кроме лжетранзита у них была масса недоставок таможенного
груза, прошедшего в их адрес через Брянскую
таможню. Были заведены дела на транспортную фирму
«Могилеввнештранс», и они понесут наказание, но водители
дали показания, что их обманули. Они разгрузились
на складах «Идасны» и получили поддельные документы,
подтверждающие доставку груза.

Разрешение на процедуру по таможенному транзиту
фирме «Идасна» подписал бывший начальник таможенного
поста Кикоть, который теперь командовал их акцизной
таможней, хотя эту операцию могли разрешить только
руководители ГТК России. Эти документы Лукин давно
изъял из архива таможни и держал в надежном месте. Они
ожидали своего времени. Была и еще одна причина, чтобы
их спрятать. За две недели до прекращения уголовного дела
в отношении таможенников следователь прокуратуры Соловьева
вынесла постановление о выемки этих документов
в таможне, то есть через полгода после возбуждения дела и
поручено было это «колбаснику» ГУБЭПа МВД Митрофанову,
который и затеял всю эту «липу». Это означало,
что никто не выполнял достигнутой договоренности с Лукиным.
Изъять эти документы из архива таможни хотели с
одной целью — уничтожить, а не приобщить к уголовному
делу, но Лукин их опередил, оставив им лишь малую часть.
А таких лжетранзитов было не менее тысячи. Хватило бы
всем, «колбасникам» и прокурорам, чтобы выставить еще
раз на «бабки» бизнесменов, а Лукину для уголовных дел
против этих бизнесменов.

~511~



Настало время разобраться со лжетранзитом с участием
начальника таможни Кикотя и провести встречи со Щекочихиным
и Ларисой Кислинской с передачей материалов
в СМИ. Или сделать вид, что готов к этому, о чем он уже
намекнул Голубеву. Но все компрматериалы Лукин передавать
не собирался. Он еще надеялся, что все закончится
перемирием и ему удастся поработать на благо Родины.
Конечно, все его действия теперь не имели ничего общего
с борьбой с контрабандой или коррупцией. Он делал ответные
шаги на незаконные и наглые действия противоположной
стороны.

У Лукина сохранились связи в милиции и ФСБ по Смоленской
и Брянской областям со времен его кураторства
Центра России от ГУУРа МВД. Это были в Брянске Владимир
Михайлович Левицкий, в Смоленске — все силовики
вместе с руководителем ФСБ Масловым и прокурором
области. Теперь они все вышли на пенсию и занимались
борьбой с таможенными правонарушениями. Поэтому для
вскрытия канала лжетранзита, который был организован
три года назад на таможенном акцизном посту в Баковке,
Лукин попросил этих руководителей прислать запросы
в их таможню по не доставленным фирмой «Идасна»
грузам. Эти запросы давали основания официально поднять
из архива пакеты документов по лжетранзиту. А они
и гарантийные обязательства гендиректора и бухгалтера
фирмы «Идасна» на поставку сыров на фирму «Долфин»
в Ташкент уже лежали в надежном месте. Лукин проверил,
узбеки, как и казахи, не получали этих грузов.

«Колбасники» все-таки решились и пришли в таможню
с постановлением о выемке документов. Это был уже
не обыск, как ранее, а конкретные действия в отношении
определенных документов. Но Лукин знал, что их на самом
деле интересовали документы, которыми располагал он.
Дальше отдела расследований они со своими подставными
понятыми пойти не решились, потому что Лукин при
Митрофанове набрал номер телефон Московского транс


~512~



портного прокурора Скуза и ограничил их передвижения
по таможне, а в первую очередь попросил покинуть свой
кабинет, сославшись на необходимость выезда по делам.
Этих понятых они таскают за собой по всем обыскам, когда
необходимо подбросить что-нибудь обыскиваемому лицу,
а потом обнаружить при обыске. Конечно же, хозяин будет
отказываться от подброшенных предметов. Вот тогда и
выступают на следствии и в суде эти «подготовленные»
понятые.

Нет, они не могут никак понять, что эта игра закончилась
для них поражением сразу после возвращения Лукина
из Германии, откуда он привез неопровержимые доказательства.
Больше всего их интересовали источники информации
Лукина. Он постоянно достает где-то свежие эпизоды
незаконной деятельности контрабандистов. А в это время
поступили запросы с пограничных таможен, сделанные по
просьбе Лукина. Он сообщил своим коллегам, что можно
раскрутить контрабандистов, которые организовали им
недоставки таможенных грузов за прошедшие годы. Лукин
вызвал оперов из оперативно-розыскного отдела таможни,
которым мог доверять проведение мероприятий.

— Евгений Николаевич, попрошу съездить на Баковский
таможенный пост и изъять по запросу Брянской таможни
товаросопроводительные документы по поставкам
товаров в адрес фирмы «Идасна».
— Неужели они сами прокололись?
— Еще как. Дела заведены в Брянской таможне, так
что теперь мы ни при чем. Мы исполняем их поручение
по изъятию документов. Обратите внимание, что такие же
документы там должны быть и со Смоленской таможни.
Я должен предупредить, что на таможенном посту со стороны
начальника Ожерельева может возникнуть непонимание.
— Это почему?
— Я думаю, что он откажется выдавать эти документы
или сошлется, что архив закрыт, а сотрудник болен, к примеру.
~513~



— Вы нас заинтриговали. Как же нам в таком случае
поступить?
— Не создавайте напряженности в этом деле. Попробуйте
отвлечь начальника поста и снять ксерокопии
документов по нескольким поставкам этих товаров. Надо
брянским коллегам помочь. У меня эти документы есть, но
не полностью. Они добыты неофициальным путем, а мне
нужно получить их официально. И это надо сделать сейчас,
пока в Москве нет нашего начальника таможни. Когда возьмете
эти документы, то все сами поймете.
— Хорошо, Виктор Павлович.
— Если будут вопросы, то позвоните оттуда. Я буду
ждать в кабинете.
Примерно через час Евгений перезвонил.

— Виктор Павлович, я звоню из кабинета начальника
таможенного поста. Вы были правы. Он не хочет выдавать
документы.
— Дайте ему трубочку.
— Алексей Сергеевич, вы почему не выполняете мои
письменные указания?
— Мне объяснил начальник таможни, что документы
из архива можно изымать только с его письменного разрешения.
— Я ничего не имею против, но тогда сделайте заверенные
копии по первой и последней поставке в адрес фирмы
«Идасна» через Брянскую и Смоленскую таможни. Да, и
сделайте мне справку о количестве таких поставок.
— Но в запросе только Брянская таможня.
— Вы, наверное, хотите, чтобы я лично приехал и выгреб
весь ваш архив? С каких это пор первому заместителю
начальника таможни отказывают в получении копий документов
и сведений о количестве поставок? Мне кажется, это
не противоречит указанию начальника таможни?
— Извините. Я сейчас все сделаю.
К вечеру вернулся Евгений и привез несколько папок с
документами.

~514~



— Виктор Павлович, а вы об этом знали раньше? —
Он показал письмо, подписанное гендиректором фирмы
«Идасна» и его главбухом, с просьбой на отправку товаров
по таможенному транзиту в Узбекистан. Разрешение им
подписал начальник нашей таможни, в то время он был начальником
Баковского поста.

— Документы по этим поставкам я получил от немецких
коллег в Германии, которые тоже заинтересовались
лжетранзитом фирмы «Идасна», но раньше нас, и прислали
запрос, но наши ответили немцам, что такие факты
не зарегистрированы.
— Ну, у вас и выдержка. Даже мы не догадывались, что
вы располагаете такой «бомбой» для этой компании и
для начальника таможни. Мы уже поняли, почему он дал
команду не выдавать документы из архива. Там, видимо,
лежит такое, что он может не удержаться у власти.
— Уже принято решение о снятии его с должности, и я
не хотел поднимать эти самые скандальные материалы, но
они виноваты сами, решив возобновить уголовное дело в
отношении наших сотрудников.
— Мы об этом не слышали. Кто там не унимается?
— Ничего, я этот вопрос отрегулировал и объяснил в
прокуратуре свои действия в ответ на их решение. Теперь
не надо доказывать вину фирмы «Идасна». У них на лбу
отпечатана статья 194 УК РФ, а может, что и поинтереснее.
Лукин не стал рассказывать ребятам о разговоре со следователем
Буровым. Он поверил его обещаниям, но Лукина
уже много раз обманывали. Уговаривали не действовать
против них жестко, а сами совершали пакость за пакостью.
Но Лукин был спокоен, так как имел у себя документы, о
которых они не догадывались. У Бурова были начальники, у
кого были свои мнения по этому вопросу и свои просители.
Правда, среди прокурорских начальников оставались еще
друзья Лукина, с которыми он ходил в баню, но он всегда
держался своих принципов и не обременял их своими
проблемами, которые привык решать сам. Не обходилось,

~515~



правда, без мелочей. Таких, как узнать прямой телефон какого-
нибудь руководителя из Генеральной прокуратуры. На
этот раз Лукин решил обратиться к своему знакомому по
расследованию событий у Белого дома в 1993 году Георгию
Чуглазову. Он теперь руководил следственным управлением
Генеральной прокуратуры вместо Матвея Косарева. Лукин
не хотел забираться так высоко со своими вопросами, но в
«Генералке» у него больше знакомых не было, а кого знал,
то они были на противоположной стороне, поэтому и
мутили воду, зная, что их достать Лукин не сможет, так же,
как и «колбасников». Милое дело «крышевать», то есть
получать деньги ни за что, а когда случилась беда, такая,
как у фирмы «Идасна», то можно выставить фирму на
крупную сумму «зеленых» и в конце концов признаться,
что ничего не получается. Кто попрет против прокурорских
или ГУБЭП в этой фирме? Никто. Деньги их пропали, а
беда осталась.

У Лукина был один вопрос к Георгию Тимофеевичу. До
какого времени его подчиненные намерены то прекращать,
то возобновлять «липовое» дело в отношении сотрудников,
которые реально борются с контрабандой и защищают
себя, как могут, от незаконных «наездов» в виде сфальсифицированных
дел. Он сообщил Чуглазову вкратце всю
подоплеку этих дел, о решении заместителя Генерального
прокурора об изучении всех дел и объединении их, но потом
все вернулось на свои места после загадочной гибели прокурора
по надзору Генпрокуратуры, который инициировал
этот вопрос.

Георгий Тимофеевич обещал поручить проверку этих
фактов и поставить его в известность о результатах. Но
Лукин так и не узнал эти результаты. Чуглазов был снят с
должности в связи с уходом на пенсию. Теперь оставалось
действовать своими силами, в том числе через Брянск и
Смоленск.

— Евгений, напиши письмо в отдел платежей, чтобы
рассчитали сумму неуплаченных платежей, и подготовь
~516~



материалы для возбуждения уголовного дела, пока срок
давности у этих нарушителей из «Идасны» еще не вышел.

— Виктор Павлович, мы продолжаем войну?
— Нет, давно уже закончили, это просто ответный ход.
Только раньше в тех уголовных делах мы доказали вину заведующего
складом и начальника торгового отдела, а теперь
по этим делам сразу можно возбуждать дела в отношении
гендиректора и главного бухгалтера. Их подписи и печати
стоят под всеми поставками в гарантийных обязательствах
по процедуре внутреннего таможенного транзита. Алексеев
и Баринов обязаны были доставить грузы до определенного
срока на таможню и оплатить пошлины и сборы, но ни
одного пункта обязательств они не выполнили, поэтому
Брянская и Смоленская таможни заводят дела о недоставке
товаров и возбудят уголовное дело по уклонению от уплаты
таможенных платежей. Это всего лишь часть их незаконной
деятельности. Они начинали с недоставок. Но потом им показалось,
что они стали хитрее и начали гонять свои грузы
транзитом через Россию и Казахстан в Ташкент. Для этого
в таможню представлялись поддельные документы о пересечении
границ России и Казахстана. Помнишь, шум был о
недоставках более двух тысяч фур в Узбекистан?
— Да, конечно, год назад. Мы тогда дело в ГТК передали.
— Вот-вот. Львиная доля этих недоставленных фур оказалась
у фирмы «Идасна». Это они «липовые» документы
представили на таможню, и автомобили, которые якобы
возили товары по этим документам через Казахстан, были
выдуманы. Но мы нашли реальных перевозчиков, которые
доставляли эти грузы от продавца в Германии до складов
фирмы «Идасна». Многие водители дали по этому поводу
показания, и есть товаросопроводительные документы, подтверждающие,
что данные грузы получила эта фирма. Они
этими делами замкнули круг своей преступной деятельности
и втянули в него нашего начальника таможни. Теперь понимаешь,
почему они оберегают эти архивные документы.
~517~



— Да, круто что-то получается. А за такие деньги они
могли уже давно бы «нечаянно» уничтожить этот архив.
Сколько раз мы сталкивались с подобным.
— Это точно. Архивы находятся в подвальном помещении,
а весной его затопляет талой водой, вот и концы в воду.
Или пожар случается в архивах, а пожарных не торопятся
вызывать, пока весь архив не сгорит. В прошлом году неустановленные
лица в районе Бутырского хутора похитили
архив и увезли его на «КамАЗе».
— Да, загадочная кража и даже выкупа не потребовали
за эти документы, потому что использовать их невозможно.
Да интересовали они, наверняка, только таможенников,
которые их оформляли.
Отдел дознания возбудил всего два уголовных дела
по перемещенным грузам через Брянскую и Смоленскую
таможни. Лукин не приобщил к материалам этих дел документы
с письменными разрешениями начальника таможни
на отправку товаров в Узбекистан. В его действиях не было
ничего криминального, на первый взгляд. Вроде бы превысил
свои полномочия, но если посмотреть на даты этих
разрешений, то будет ясно, что они выдавались во время
проверки ГТК фактов недоставки этих грузов.

К вечеру опять приехал Голубев. Как он мог пропустить
мимо эти мероприятия?

— Павлович, ну мы же с тобой договорились, что все уже
закончено, и мы этот вопрос больше не будируем.
— У меня с памятью все нормально. Нашу договоренность
нарушила прокуратура. Вызвали меня и объявили, что
меня скоро отправят с уголовным делом в суд.
— Но они же прекратили его.
— В том-то и дело, что возобновили. Следователь сказал,
что прекратили необоснованно, но забыл сказать, что и возбуждали
без всяких на то оснований. Ему дали конкретное
указание подготовить дело для передачи в суд.
— Вот уроды. Что им еще нужно?
~518~



— Наверное, как обычно. Денег. Я свою часть вопроса у
следователя Бурова отрегулировал, и мне опять пообещали,
что больше не будут беспокоить.
— Ты, что хочешь сказать, что дал денег?
— Конечно, нет. У меня таких денег нет, и потом это
не в моих правилах. Я им пообещал при следующем шаге
обнародовать всю эту историю с «липовыми» документами
и разными постановлениями в скандальной прессе
через Щекочихина, Кислинскую и Хинштейна. Контакты и
предварительная договоренность с ними у меня состоялись.
— Ты не вздумай.
— А что мне остается. Меня душат, пугают тюрьмой, а
мне ничего нельзя?
— Я об этом не сказал бы. Ты опять дела уголовные возбудил.
И откуда ты вынимаешь эти древние факты? Народ
уже об этом забыл. Не подскажешь?
— Тебе отлично известно, что свои источники информации
я не сдаю, но они среди вашей компании.
Лукин продолжал при случае блефовать, чтобы внести в
их компанию нездоровую атмосферу недоверия.

— Это мы давно поняли. Вот знать бы, кто, — задумался
Голубев.
— Дам тебе небольшую наводку в качестве компенсации
за твое любопытство.
— Интересно.
— Я уже давно анализирую все действия, направленные
против меня и моих подчиненных. Ведь с первых дней всем
ясно, для чего нас обвинили в несуществующих преступлениях.
Чтобы мы занимались очисткой своих мундиров и
оставили в покое контрабандистов. Так?
— Похоже, так.
— Я выполнял регулярно все свои обещания, что буду
выдавать эпизоды их преступной деятельности пропорционально
их противоправным действиям. Правильно?
— Да, именно так.
~519~



— Вот, по моему мнению, в вашей тихой семейке не
совсем все в порядке. Я уже говорил тебе, что нет согласованности
в действиях. То «колбасники» на меня накатят,
то сами нарушители, то прокурорские вылезут со своей
инициативой, а потом на меня обижаются.
— Но таможенники и наша служба ничего не делают
против тебя.
— Вы давно уже сделали, и теперь в этой опасной игре
ваше место статистов, — сказал Лукин.
— А как же начальник таможни по последним уголовным
делам?
— Я не приобщил его письменные указания к этим
делам.
— И на этом спасибо. Но ты их приобщил к той своей
папке с наиболее опасными фактами. Как ты говоришь: «На
всякий случай».
— А теперь о главном. Скажи, ты не отрицаешь, что я
действовал, как обещал?
— Ты сначала предупреждал о своих действиях, — согласился
Голубев.
— Вот и я про то. Если у тебя нет по этому поводу сомнений,
то думаю, что кто-то в этом тоже не сомневается. Он
каждый раз, накатывая на меня, вынуждает делать ответный
ход, а это новые доказательства и новые уголовные дела.
— И что же?
— Дело в том, что урегулирование этих новых проблем,
которые меня вынуждают создавать, означает новые выплаты
со стороны контрабандистов. Заодно они этим парируют
невыполненные обязательства по нашей нейтрализации,
объясняя, что жулики не поставили их в известность о совершенных
ими ранее преступлениях. Улавливаешь?
— Да, в этом что-то есть, но кто это может быть?
— Это могут быть «колбасники», которые «крышевали
» эту фирму и контролировали таможенный терминал, но
им некоторые эпизоды пакостей были не под силу. Значит,
рулят те люди, которые получают взятки за урегулирование
~520~



этих вопросов. Когда им кажется, что мало заплатили или
высказывают претензии по недоработкам, то они нервируют
меня, зная, чем это закончится. Ну, как тебе моя наводка?
Можете погонять серое вещество, у кого оно есть в вашей
компании. Когда найдете этих помощников, то объясните
им, что вы поняли их намерение разорить контрабандистов,
а потом таможенников, которые им помогали, потому что
следующим моим шагом будет выдача этих доказательств.
Успокойте этих товарищей сами.

— Знать бы кого.
— Ты что, предлагаешь мне это сделать?
— Разберемся. Остается еще раз сожалеть, что ты не с
нами.
— Если ты про «сырную войну», то мы уже давно
определились, а если ты опять с предложением поиграть в
«казаки-разбойники», то это вообще не в моем характере.
От этого обилечивания водителей фур в отстойниках несет
обычной уголовкой, — сказал Лукин.
— Это ты махнул. Просто обычная проверка отстойников
с фурами, которые не торопятся на таможню, — улыбнулся
Голубев.
Этот вопрос Лукину не хотелось обсуждать далее, иначе
он сильно огорчил бы Голубева имеющейся у него информацией
об их «обычных проверках».

Говорят, «волка ноги кормят», а этим таможенным
волчарам уже стало мало таможенных терминалов, и они
вышли на свободную охоту по отстойникам фур, которые
не доехали до таможни для оформления груза или вообще
не собирались там появляться, а отдали документы на
груз таможенному брокеру или его представителю. Фуры,
груженные товаром, в ожидании документов с отметками
таможен стояли на пустырях, а в это время к ним подкатывали
бригады «оборотней в погонах». Они под видом
борьбы с контрабандой проводят рейды в отстойниках этих
фур. Эти оперативные мероприятий правильные, если они
проводятся именно по борьбе, но в «чистом поле», где

~521~



собираются фуры, эти совместные бригады просто обилечивают
водителей и владельцев товара. Когда эти рейды
проходили во взаимодействии с сотрудниками ФСБ, то
еще были результаты этой работы и заводились дела о нарушениях.
Потом на это «поле» к таможенникам пришли
«колбасники» из экономической безопасности МВД и
пошло — поехало.

Они имеют четкую информацию о принадлежности
этих фур. У кого поставки идут по отработанной схеме, тех
не трогают. Если фуру тормозят обэповцы из областных
УВД по пути следования, то водители решают этот вопрос
с брокером, а тот выходит на свою «крышу» из силовиков,
и вопрос закрывается по телефону либо к особо несговорчивым
местным «колбасникам» выезжают их коллеги из
Москвы, чтобы поделиться своими прибылями от этого
бизнеса. Но это бывает редко, так как вопросов к этому
товару по пути следования не должно возникать, потому
что невозможно доказать нарушение, кроме тех товаров,
которые проскочили в «дыру» на границе. А того, кто решил
провезти товары самостоятельно и не заплатил в «их
кассу», они обдерут, как «липку». Если им повезет проскочить
по трассе, то все ровно их «глушанут» в отстойнике.
Ставка зависит от стоимости товара и колеблется от 10 до
50 тысяч долларов США за каждую фуру.

Голубев давно предлагал Лукину проведение совместных
спецопераций по складам и отстойникам, но, получив
отказ, проводил эти мероприятия своими силами, по предписаниям
начальника таможни Кикотя. Вот эти игры Лукин
и называл «казаки-разбойники», но это в детской забаве
были казаки, а в этих бригадах остались одни разбойники.
Как только у Голубева язык поворачивался на такие предложения
Лукину? Он считал их очередной провокации со
стороны службы безопасности и строго настрого запретил
участвовать в этих мероприятиях своим сотрудникам. Лукину
сыпалась информация за информацией о подвигах этой
бригады, потому что в таких мероприятиях должны были

~522~



участвовать сотрудники оперативно-розыскного отдела
таможни, а не собственной безопасности.

Голубев переговорил с начальником таможни Кикотем
по новым уголовным делам по «лжетранзиту», к которым
тот приложил свою руку, а после позвонил Лукину и сообщил,
что начальник таможни предлагает ему пойти в очередной
отпуск. Вопрос о снятии начальника таможни был
уже решен, поэтому его пожелания Лукин решил провентилировать
у своего начальника по ГУБК Глебова, а заодно
выяснить вопрос о своем выговоре, который ему дали по
договоренности для снятия с должности начальника таможни.
Он договорился о встрече и подъехал на Пречистенку.

— Я только вчера встречался с Председателем и спросил
у него о снятии с тебя выговора, но он ответил одной фразой:
«Еще не время», — сказал Глебов.
Лукин понял: это могло означать, что гроза в его адрес
наверху еще не утихла, поэтому Ванину не с руки было подписывать
приказ о снятии с него выговора. Он вздохнул и
промолчал.

— А с отпуском, я думаю, тебе надо пока повременить.
Твой начальник таможни уходит, и на хозяйстве в таможне
никого не останется. Ты расскажи мне, как твои оперативники
работают в местах отстоя фур? — спросил Глебов с
прищуром.
— А никак. Я понимаю, о чем вы спрашиваете, но мои
сотрудники не участвуют в этих мероприятиях. Их проводят
сотрудники собственной безопасности совместно с МВД по
предписаниям начальника таможни Кикотя. Ко мне приходили
потерпевшие от этих рейдов с этими предписаниями,
и я отправлял их к Голубеву, — доложил Лукин.
— И правильно сделал. Держись подальше от них.
— Вы не хуже меня знаете, в каких отношениях я с этими
товарищами уже давно.
— Хорошо. Вашей таможне доверено оформление китайских
товаров. Ты обрати внимание на эти поставки, а в
отпуск вместе пойдем.
~523~



— То-то я смотрю, некоторые наши руководители
прищуриваться начали. А командировки в Китай не предвидится,
чтобы изнутри поизучать эту проблему?
— Ты уже съездил в Германию. До сих пор кое-кому
икается с испугу от твоей командировки, поэтому на китайские
товары просто обрати внимание. У тебя в таможне
задержана крупная партия импортных сигарет без фильтра,
что с ними будете делать?
— Мы их задержали за нарушение. Они все сроки нарушили
по хранению на таможенном складе, но это не так
страшно. Их стоимость ниже наших сигарет «Прима», но
на эти сигареты получены акцизные марки, а они пропали.
Владельцы склада говорят, что их похитили, а я думаю, что
их наклеили на дорогостоящие сигареты и выпустили их
вместо этих «Ариста» и по их цене, поэтому они и зависли
на складе. Решение по ним принимает заместитель по финансам
Юра Григорьев, а если будет тянуть, то мы их конфискуем
по делу о нарушении. Только судебные приставы
замучаются их продавать, так как марка никому неизвестная,
да и без фильтра. Их только солдатам на раскурку.
— Я все понял. Спасибо.
В таможне Лукин зашел к заместителю по финансам
Григорьеву и попросил ускорить принятие решения, так
как сигаретами заинтересовалось ГУБК. Оперативники
ЦАТ на таможенном посту «Каширский» обнаружили на
складе немаркированные сигареты «Ариста» без фильтра
греческого производства. Таких сигарет никогда не было в
табачных киосках, потому что они были похожи на махорочные
и стоили копейки. Их было 8700 коробок. Это очень
много. Более 6 миллионов пачек. А 6 миллионов акцизных
марок, полученных на эти сигареты, были наклеены на дорогостоящие
сигареты, доставленные контрабандным путем,
но доказать уже что-либо невозможно.

Хотя для Лукина ничего невозможного не было. Он мог
при помощи своих бывших коллег из милиции перетряхнуть
табачные рынки вплоть до табачных киосков и найти концы

~524~



этих 6 миллионов акцизных марок, которые были наклеены
на дорогие сигареты. У него не было сомнений, что эти пачки
сигарет найдутся, но вновь всплывут фирмы-невидимки и
привлечь к ответственности будет некого. Шуму будет много
и спорных дел еще больше, и что-то ему подсказывало, что
это будет его последней операцией в таможенных органах,
а главное, что все впустую.

Расследование проводилось по утрате таможенным терминалом
шести миллионов акцизных марок. Они уплатили
штраф за эту утрату и попросили разрешения растаможить
эти дешевые сигареты «Ариста». Эту просьбу поддержало
руководство ГУБК, да и Лукин знал, что в случае конфискации
этих сигарет они сгниют на складах, потому что
таможенные финансисты не могли реализовать немаркированные
дорогостоящие сигареты, которыми оперативники
Лукина забили два ангара до крыши. Григорьев утверждал,
что слишком дорого стоит наклеить на них акцизные марки.
Произвести сигареты по их понятиям дешевле, чем наклеить
бумажку. И к этому бреду прислушивались многие
руководители, а это могло означать, что готовилась какаято
незаконная операция по реализации конфискованных
сигарет.

В оперативно-розыскном отделе таможни из старой
гвардии оперативников остался лишь Миша Присыпко,
который водил дружбу с начальником таможни Кикотем
и руководителем по безопасности Голубевым. Лукин знал,
что он — их глаза и уши, но относился к этому спокойно,
так как предпочитал иметь «засланного казачка», о котором
все известно, нежели вычислять, кого тебе подсунула
эта «команда». Миша давно уже подыскивал себе новое
место работы с помощью папы, который работал в службе
собственной безопасности ГТК и, пожалуй, был одним из
немногих порядочным во всех отношениях сотрудником.

Руководитель отдела Новиков и его подчиненные тоже
об этом знали и держались от Миши на почтительном расстоянии.
Вот он-то и вызвался помочь фирме в таможен


~525~



ном оформлении документов по задержанным сигаретам
«Ариста», пока был свободен в период поиска нового места
работы. Лукин согласился, и тот выехал на таможенный
пост, чтобы передать изъятые сигареты «Ариста» фирме
для таможенного оформления.

К вечеру Миша вернулся со склада и доложил Лукину,
что сигареты переданы и прошли таможенное оформление.
Они много раз были осмотрены и описаны, поэтому процедура
не заняла много времени, но Лукин знал, что этот
вопрос уже давно крутился на верху и только не знали, как
он посмотрит на это дело. Это и была причина скорого выпуска
товара.

Присыпко как-то мялся в его кабинете, а потом достал
из кармана сверток из газеты и молча положил перед
Лукиным.

— Это что такое? — поинтересовался Лукин.
— Здесь десять тысяч долларов за ваше разрешение на
растаможку задержанных сигарет «Ариста». Операция закончена,
и это ваша доля, — Миша чеканил каждое слово,
как будто бы для записи на диктофон.
Лукин сразу обратил внимание на эти перемены в голосе
Присыпко, который до этого мямлил, а теперь отчеканил
текст, похожий на постановление о возбуждении уголовного
дела за взятку.

— Это кто же так решил? Ведь мы действовали в соответствии
с законом, а за что же эта десятка?
— А все взятки и берут на полном законном основании.
Это благодарность фирмы за быстрое решение их
проблемы.
«Эх, чижик, хотелось бы знать, под чью дудочку ты
поешь? Хотя догадаться не так уж сложно в этой ситуации.
Кикоть, Голубев или кто повыше?», — подумал Лукин.

— Миша, давай решим это чуть позже. Мне их положить
некуда. Поеду домой и заберу, а пока пусть они побудут у
тебя.
— Хорошо.
~526~



Лукин не мог взять эти поганые деньги ни при каких
обстоятельствах. У него даже не было сомнений, что это
провокация.

Лукин ни с кем в таможне этим не занимался, а тем
более с подчиненными, да и Присыпко был давно занесен
им в команду недоброжелателей. Не давал он разрешений
о растаможке этих сигарет, ни письменных, ни устных, а
лишь отошел в сторону, что не противоречило закону. Правильное
решение. Лучше получить таможенные платежи в
кассу от фирмы, чем «пшик» от конфискованных сигарет.
Так за что 10 тысяч долларов? Да еще с таким монологом
о его доле в этом деле. В принципе, можно было бы «накрыть
» торговые точки с целью обнаружения дорогих контрабандных
сигарет с похищенными шестью миллионами
марок, которые должны были наклеить на эти греческие.
Контрабандисты понимали, что Лукин это может организовать,
поэтому всячески хотели быть уверенными в его
лояльности, поинтересовались его настроением по этому
делу через руководство ГУБК. А для Лукина эти действия
по розыску марок, а по сути контрабандистов, грозили
новой, но уже «табачной» войной с потерей последней
поддержки ГУБК. А табак — это не сыр. Его можно сравнить
с алкогольным или нефтяным бизнесом и в одиночку
в этой борьбе не победить.

Лукин вышел во внутренний двор таможни, где наткнулся
на посторонних лиц, которые якобы бесцельно проводили
время, а за проходной его ожидал сюрприз. На ступенях
таможни парень с девушкой целовались «в десны», а трое
парней пили пиво из бутылок, и среди них мелькнуло знакомое
Лукину лицо из оперативного управления. Эти трое
«косили» под строителей, которые производили в таможне
ремонт, а теперь расслаблялись пивом после работы. Эти
приемы при наружном наблюдении были слишком избитыми.
Не могли придумать что-нибудь пооригинальней, а то
поцелуйчики, пиво из горлышка. Другими словами, у Лукина
не было сомнений, что это были «топтуны» в комплекте

~527~



с сотрудниками собственной безопасности. Явный перебор
с их стороны. Ведь Лукин знал, что Миша человек Голубева.
Как они не могли понять, что с ним при всем желании их
провокация не получится. Только засветили перед Лукиным
всю бригаду «топтунов».

При переходе улицы он покрутил головой, посмотрев
налево, а потом направо, как обычно поступают, пропуская
движущийся транспорт, а сам бросил «косяка» на эту
компанию. Парень с девушкой двинулись за Лукиным, но
около тротуара они остановились и вернулись к воротам
таможни. Этим они подтвердили свой интерес к Лукину,
но вернулись, и он расценил это так: получили по рации
команду оставить объект, так как он вышел из таможни пустой.
Они же ждали, когда он возьмет эти 10 тысяч баксов,
чтобы провести задержание с поличным. Больные люди, а
вернее провокаторы, на большее мозгов не хватало. Было у
Лукина скромное желание зайти к Присыпко и врезать ему
по наглой роже, чтобы все микрофоны из него повылетали.
Решил с ними поиграть, но не глубоко, чтобы не дать тем
повода даже для разговоров. Лукин перешел дорогу и зашел
в кафе, где заказал салат и чашку кофе.

Через час он зашел к Мише.

— Меня срочно вызывают к руководству. Я скоро буду.
Ты дождись меня обязательно.
— А как с этим делом?
— Ну не поеду же я этой «ахчой» к руководителю.
Вот вернусь и заберу. Ты только дождись меня обязательно.
У меня сейчас встреча одна серьезная, и я не могу болтаться
с этой «котлетой».
— Понимаю. Хорошо, я дождусь.
Лукин сел в свой автомобиль и выехал. Филеры остались
полотерить территорию вокруг таможни, получив
сообщение, что Лукин выходит из таможни опять пустой.
Плохо у них с кадрами, потому что некем было даже
сменить бригаду. Они держали Лукина за лоха, думая,
что у него «планка упадет» в мозгах при виде 10 тысяч

~528~



долларов, а тут они со своей «конницей» возьмут его
тепленького.

«Нет, «колхознички», я эту школу прошел с «топтунами
» двадцать лет назад, когда еще разрешалось операм
работать в составе их бригад для задержания преступников
с поличным при совершении разбоев, грабежей и квартирных
краж, — подумал Лукин, глядя с улыбкой на их суету.
— Тогда, наверное, опера были другими и руководители
Оперативного управления не боялись расшифровать перед
ними «топтунов», а теперь они «топают» один день за
жуликами, а на другой день может поступить команда на
отработку самого оперативника, который дал задание на
отработку этого жулика. Лукин был уверен, что его «опекуны
» не рванут за ним. Большая опасность вспугнуть объект,
и задача у них другая — всучить ему пачку баксов в газете
и задержать, но все осталось в таможне, поэтому они будут
караулить казенные деньги. А может быть, Миша взял их у
коммерсантов. Хотя не может быть, и Лукин привязал всю
их компанию к зданию таможни, пообещав скоро вернуться
и забрать их бабки.

«Как же он объяснит происхождение этой десятки
баксов?», — Лукин поймал себя на мысли, что он думает
уже за них. Да, шли бы они.

Лукин заехал на Цветной бульвар в соседний дом рядом
с цирком, где его давнишний друг Юра получил новое помещение
под мастерскую «Металлоремонт» взамен такой
же на Неглинке. Ту мастерскую знали многие руководители
местной власти. Там их компанию обслуживали официанты
из ресторана «Узбекистан» и заказанные блюда приносили
в кабинет «Металлоремонта». Юра, грек по национальности,
всегда был гостеприимным и теперь первым делом
в новом помещении отремонтировал свой кабинет, где собирались
их друзья — звезды футбола — Валерий Гладилин,
Жора Ярцев, Ренат Дасаев и, конечно же, душа компании
Вячеслав Васильевич Варюшин — ректор высшей школы
тренеров. Во время встреч они играли в карты в бур-козла.

~529~



Хоть играли они не на деньги, но эмоции перехлестывали,
потому что игра шла на выбывание парами. Партнеры
обвиняли друг друга в неправильных ходах после проигрыша.
Это происходило на фоне подколок других игроков.
Разборы полетов заканчивались перепалками, а потом
всеобщим перемирием за столом. Пили обычно водку, и
закуска здесь была всегда традиционной со времен СССР.
Вареная картошка в мундире, луковицы, разбитые кулаком,
чтобы сок брызнул, килька пряного посола «Балтийская» и
жареные куры, которые готовили здесь же в соседнем доме.
За курами Грек ходил сам, потому что ему после готовности
курицы резали ее пополам и вновь обжаривали эти половинки
на вертеле. А какие чебуреки готовили его повара из
Узбекистана.

Лукин был за рулем, поэтому довольствовался только
чаем и общением в этой приятной компании. Он отдыхал
от подлых личностей, которые ожидали его возвращения в
таможню для завершения «черного дела».

Через три часа он вернулся, а перед этим для контроля
позвонил в кабинет Присыпко. Телефон никто не брал.
Значит, можно ехать. В дежурной части таможни находился
друг Миши, начальник отдела охраны.

— А где Присыпко?
— Уехал недавно.
— Жаль, что не дождался. Тогда поеду отдыхать.
На следующий день Лукин решил повторить эту процедуру,
но Миша предложил совершить передачу сейчас,
потому что он должен уехать по семейным обстоятельствам
на пару дней.

— Ничего, Миша, оставь у себя, а через пару дней отдашь.
— Давайте я положу к вам в машину.
— Не надо этого делать.
— Тогда я принесу в кабинет.
Его настойчивость дошла до предела, и Лукин решил
закончить эту игру.

~530~



— Не надо, Миша, я передумал. Не заработал я этих
больших денег.
— Но мы же договорились.
— Это ты договорился с кем-то, а меня не успел поставить
в известность, что принесешь мне десятку баксов. Так
что, извини. Не оправдал я твоих надежд, а так хотелось
любимому начальнику «вмазать». И передай своим корешкам
из «топтунов» и службы безопасности, что конвой
свободен.
— Я не понял. Так вы и не хотели брать эти деньги?
— Конечно, нет.
— Думаете, это подстава? — Миша все еще надеялся
его уговорить.
— Раньше это называлось провокацией. Пиши рапорт
по семейным обстоятельствам на два дня и свободен, пока
я не передумал и не вызвал свою бригаду, но из ФСБ, чтобы
тебя оформить. Я беседовал с твоим отцом, и он попросил
не душить тебя. Он у тебя порядочный, а ты в кого пошел?
Миша молча вышел из кабинета, а через некоторое время
нарисовался Голубев. Так и хотелось Лукину сообщить об
их промашке, но сдержался. И так было ясно, что он находился
где-то недалеко и весь уже изнервничался по поводу
сорвавшейся провокации.

— Ты вроде бы в отпуск собирался?
— Пока команды из ГУБК не было, да и в таможне
руководителей не осталось. Боюсь, Надежда одна не справится,
— улыбнулся Лукин.
Лукин отлично понимал, что эта компания хочет замутить
что-то, пока нет руководства, а его присутствие им
мешало.

— Ты, кстати, с Валерой Стрелецким разобрался? — напомнил
ему Лукин, как бы между прочим.
Подчиненные Голубева по предписанию начальника
таможни задержали несколько фур с дорогостоящими
сигарами и алкоголем и поместили их на свои стоянки, а
материалы по нарушениям нигде не зарегистрировали. Это

~531~



был чистейший «разгон» силами сотрудников таможни,
а по уголовному кодексу это называется мошенничество
или грабеж.

— С ним разобрались, но я ни при делах.
— Да меня эти дела и не интересуют. Вот только одно
пожелание имеется, чтобы в эти спецмероприятия моих
оперов не вовлекали.
— Надежда предписания не будет выписывать.
— И это правильно.
Лукин в другом варианте промолчал бы по этому поводу,
но он дал понять Голубеву, что это им за провокацию
с долларами. Стрелецкий был правой рукой у Коржакова,
руководителя охраны президента Ельцина и мог бы разобраться
с этой командой, которая увела у него их товар, но
он тоже был доставлен с нарушениями, поэтому они разошлись
мирно.


Китайские товары


У Лукина сложилось такое впечатление, что Голубев
получил задание от своего шефа держать его деятельность на
контроле и тот приезжал к нему на таможню, как на работу.
Только вчера вечером обсудили с ним все вопросы, а утром
он опять в дверях кабинета.

— Палыч, твои бандиты «ошкурили» сто фур с китайским
товаром?
— Ты отлично знаешь, что это не так. На период проверки
со стороны службы безопасности и прокуратуры я
запретил своим операм принимать участие в каких-либо
спецоперациях, поэтому совершить такое никто из моих
не мог, а ты — сто фур. Это же целый караван.
— Вот и я удивился, но Курганская таможня подняла
шум, что в Центральной акцизной таможне опера «ошкурили
» сто фур с кожей и обувкой за полмиллиона долларов.
— Может быть, это твои «нукеры» совместно с «колбасниками
» из МВД?
— А мои-то здесь причем? Почему ты спросил?
— Нет, это я так, к слову пришлось. Слышал кое-что об
этих спецоперациях.
— А ну выкладывай, что знаешь об этом?
— Это ты спрашиваешь, как руководитель службы безопасности
или как заинтересованное лицо? Для безопасности
у меня, сам знаешь, информации нет.
~533~



— Прекращай. Мне самому интересно, что говорят о
моих подчиненных.
— Заметь, что это не я говорю. Ко мне приходили бизнесмены
с жалобами, что у них изъяли товар, и просили
сделать снисхождение по заведенным делам, а у меня ни
товаров, ни материалов, и мои сотрудники к этим спецмероприятиям
не имеют никакого отношения. У меня даже
есть несколько копий предписаний на проверку этих фирм,
подписанных Кикотем. А он отправляет меня в отпуск. Всетаки
я мудрое решение принял, запретив своим сотрудникам
участвовать в этих набегах. Все бы ничего, но вчера мне об
этом намекнул начальник ГУБК Глебов. Я заверил его, что
это не мои сотрудники. Ведь ты же знаешь, что мои сотрудники
чисты в этом деле, а какая-то сволочь льет на нас грязь.
Так можно на самом деле выйти на «большую дорогу» и
грабить все фуры, так как слава об этом уже по всей России
гуляет. Останавливаешь фуру и представляешься, что ты из
ЦАТ. Больше ничего не надо и так все сами отдадут. А ты не
хочешь поделиться со мной информацией по Уралу?
Голубев засмеялся, а Лукин впервые задумался, что это не
такие уж и шутки. Кто-то «славит» его оперативников по
России и теперь информация пришла с Урала. А с Урала ли?

«Оборотни в погонах» могли специально по заданию
сверху «молотить» под его сотрудников и причиной тому
была все та же задача, чтобы они постоянно оправдывались,
что этого не совершали. А оправдаться не так уж и легко,
когда бланк предписания и печать принадлежат их таможне.
И пока потерпевшие разберутся, что их ограбили не
сотрудники оперативно-розыскного отдела ЦАТ, а многие
и не станут разбираться, зная, что не у кого искать правды.
Поэтому Лукин подбирал документы по этим «разгонам»
и был готов доказать на любом уровне, что в его рядах все
чисто.

— Хорошо, я поделюсь с тобой информацией о Курганской
таможне, — сказал Голубев. — На днях они задержали
сто фур с китайским товаром, которые шли на Центральную
~534~



акцизную таможню. При поверхностной проверке товара
все оказалось как обычно: перевес и вместо футболок и
трусов, как указано в документах, кожа и обувь. И, судя по
всему, курганцы отпустили фуры не просто так, а потом
подняли шумиху, что эти фуры выпустили в ЦАТ за взятку.
По их расчетам фуры должны были пройти таможенное
оформление, а они еще не появлялись на таможне.

— Эти скандалисты не учли, что такой караван будут
тормозить сотрудники ГАИ чуть ли не на каждом километре,
да и дорога с Урала убитая. И потом, сами фуры на
таможню не пойдут, туда привезут только документы на
товары.
— Но и документов тоже еще нет.
— Я не пойму, что от меня хотят? — спросил Лукин.
— Все подумали, что это твои проделки по проверке
китайских товаров. Фуры где-то задержаны при совместной
операции.
— Это неверные предположения. Кто-то берет бабки
за эти поставки, а стрелки, значит, на нас переводят. Я же
сказал, что мои сотрудники не работают на этом поле, и мне
порядком надоела эта слава.
— Кто же тогда берет бабки? — спросил Голубев.
— Да, хотя бы те же Курганские. Что ты думаешь, они
бесплатно отпустили сто фур с такими нарушениями? Хрена.
Они побоялись их задерживать, потому что у этих поставок
московские хозяева и за такие задержания можно головы
лишиться. Поэтому хапнули втихаря, а шум подняли, что
это москвичи на таможне трясут честных торговцев.
— Что ты предлагаешь?
— Ты знаешь, как я отношусь к таким обвинениям, когда
кто-то берет, а других клеймит. Они просто поторопились.
Фуры-то еще не доехали до Москвы, а кто больше всего
шумит, тот и берет. Я лично буду «колоть» водителей этих
фур, что они дали взятки курганским таможенникам.
— Ну, ты не горячись. Разберемся, — расплывчато, как
всегда, предложил Голубев.
~535~



— Нет уж, безопасность. Теперь буду сам разбираться.
На том они и разошлись.
Лукин поднял все свои связи в ГАИ по Московской и
Рязанской областям. У него был опыт по отслеживанию
прохождения транспорта еще со времен, когда он занимался
гуманитарными грузами, работая в комиссии МВД. Тогда
они знали о местонахождении каждой фуры или вагона. Он
обзвонил всех своих знакомых по трассе, где могли появиться
эти сто фур, а это не иголка в стоге сена. Он объяснил
своим бывшим коллегам, что на эти фуры у перевозчиков
документы не соответствуют товару, и у них нет большого
желания доставить эти грузы в таможню. Ну, какой сотрудник
ГАИ после этого откажет в помощи и не оповестит по
рации своих коллег, сориентировав их на обнаружение, а по
возможности и сопровождение на таможенный терминал
в Люблино, где их с нетерпением ждали оперативники для
заведения дела о нарушении или для оформления в «лоб»,
то есть по-честному. И тот и другой вариант прилично бил
по карману серых брокеров.

Известно, что в любой контрабандной схеме есть «теневой
» брокер, который координирует все действия по
доставке и оформлению товара на таможне и несет финансовую
ответственность перед владельцем груза и владельцем
таможенного терминала. От этого «теневика» зависит
уровень цены на растаможку товара и здесь важны его
личные связи в таможенных и других правоохранительных
органах. Первые разрешают ему определенные отступления
от закона, вторые выступают «крышей». Если брокер не
жадничает и делится прибылью с МВД и прокуратурой, а
на некоторых таможенных терминалах и с ФСБ, он живет
спокойно. Бывают и в этих «святых» семействах ссоры и недопонимание,
и если брокер платить отказывается, то может
оказаться и в следственном изоляторе. И опять же в этом
случае его судьба зависит от «крыши». Если у брокера достаточно
капитала и он никого не «сдаст» во время ареста,
то уголовное дело может развалиться до суда, но если суд и

~536~



будет, то тоже не так страшно, так как у органов правосудия,
при соответствующей работе с ними, еще больше возможностей
развалить дело, чем у следствия.

Все это называется системой, и бороться с ней практически
невозможно. Лукин не был столь наивным, чтобы «с
копьем наскакивать на ветряную мельницу», но его иногда
затягивало руководство в эту канитель, чтобы создать
видимость борьбы с контрабандой, а потом бросало, и ему
приходилось выплывать самостоятельно. В контрабандной
схеме все роли распределены и кому-то поручено обеспечение
беспрепятственного прохождения товаров по трассе до
отстойника, где брокеры встречают водителей и собирают
документы для оформления груза на таможне. А далее по
договоренности с хозяином товара и за отдельную плату
этот груз под сопровождением «крыши» доставляется на
склады хозяина. Это лицо отвечает за все липовые документы,
которые предоставляются на таможне, и решает, кому
и сколько заплатить по окончании операции. За все платит
хозяин груза, и обходятся ему услуги всей этой цепочки в
размере от 50 до 150 тысяч долларов, в зависимости от стоимости
товара, и того, какие услуги хочет получить хозяин,
вплоть до получения левых таможенных документов для
торговли этим товаром.

Хотя колонна фур в 100 автомобилей разбилась на
четыре группы по 20–30 фур, но при расставленных Лукиным
«капканах» на трассе проскочить им было невозможно.
И сотрудники ГАИ обнаружили их в отстойниках
на Рязанском шоссе и под сопровождением доставили на
таможенный терминал. На этом можно было бы ставить
точку, так как доставленные на таможню грузы с таким
контролем обычно оформлялись «в лоб», а это означало,
что эти товары получат удорожание на сумму выплаченных
таможенных платежей, и товар с такими ценами становится
неконкурентоспособным по отношению к товару, доставленному
контрабандным путем. Как обычно, таможенники
при таком контроле бывают несговорчивыми. Этот груз

~537~



уже опасно было оформлять с нарушениями по весу или
вписывать другой товар, когда на выезде из таможни эти
фуры провожали оперативники и могли устроить повторный
досмотр, и тогда вопросы уже стали бы задавать самим
таможенникам, не очень приятные вопросы.

Это была первая крупная операция с китайскими товарами,
и то «по просьбе трудящихся». Оперативники
ЦАТ не трогали бы китайцев, если б не стали клеветать в
Курганской таможне, дескать в ЦАТ за взятку отпусти сто
фур контрабандного китайского товара. Теперь Лукина заинтересовала
эта новая для него тема. Для определенных
сотрудников в таможнях она не была новой, и у них, как
говорят опера, «глаз замылился». Китайскими товарами,
будь то одежда, обувь, бытовая техника и далее по списку,
были завалены все российские рынки от Владивостока до
Калининграда, но львиная доля одежды, обуви, бытовой техники
не проходила таможенного оформления. Так как же эти
товары попадали на рынки? Лукин не копал конкретно под
кого-то. Его интересовала общая картина по этому вопросу.
А какой опер пройдет мимо информации, которая сама идет
в руки. Этим и отличались опера от следователей, которые,
наоборот, при расследовании уголовных дел отрезают от
него все эпизоды, выделяя их из дел и вынося отказные
материалы. Это в лучшем случае, но обычно они эти факты
не указывают в протоколах допросов, и их можно понять,
потому что у них установленные сроки ведения следствия.
У оперов тоже есть сроки проверки информации, если она
зарегистрирована, но Лукин был воспитан в другом духе и
регистрировал только перепроверенную информацию перед
передачей ее для возбуждения уголовного дела, а другая
подшивалась или лежала неподшитой в многочисленных
папочках без номеров и названий. Это был накопительный
материал.

И на этот раз он не мог пропустить мимо себя двести
водителей фур, которые, сменяя друг друга, везли китайские
товары от границы России с Казахстаном в районе Южного

~538~



Урала и Западной Сибири. Эти водители попали в карусель
проверок, которую им устроили таможенники и сотрудники
ГАИ, поэтому беседа с руководителем таможни больше
походила на психологическую разгрузку. Лукина не интересовали
конкретные лица или партии товаров, которые
они перевозили до этого. Его интересовала китайская тема
вообще и оперативная обстановка вокруг нее, а водителидальнобойщики
являются носителями ценной информации.
Любой такой водитель, прежде чем сесть за «баранку»
своей фуры, выяснит маршрут и что его может ожидать в
дороге, а также характер груза, который он перевозит, и
кого он может им заинтересовать в дороге. Конечно же, не
все двести водителей попали на беседу к Лукину, да этого
и не надо было. Достаточно найти в этой компании пару
разговорчивых водителей, и картина вокруг китайской темы
прояснится. Лукина интересовало отношение к этому таможенников
и на пограничных, и на внутренних таможнях.
Встречались ему нарушения законов сотрудниками и московской
таможни, которой он руководил в последний год
до перехода в ЦАТ, но они выглядели детскими шалостями
по сравнению с тем, что творилось в «Акцизке». А что же
тогда творится там, за Уралом?

Из разговоров с водителями и по другим источникам
Лукин постепенно составил для себя картину происходящего.
Бардак и беспредел на южных рубежах страны с
Китаем и Казахстаном, похоже, границ не имел. На юге
Урала граница России с Казахстаном простирается на
1,5 тысячи километров. Прозрачность границы уже давно
стала клондайком для контрабандистов. Сколько проходит
через нее контрабандных грузов, не считал никто. Это не
поддается подсчетам, потому что относительно дорогостоящие
товары, такие как обувь, изделия из кожи, куртки,
выбрасывают через окна и двери вагонов во время движения
пассажирских поездов после пересечения российской
границы. Этот процесс у контрабандистов отработан до
мелочей. Поезда обычно ходят точно по расписанию, и

~539~



тюки с дорогостоящими товарами вылетают из вагонов
на автострады и проселочные дороги, пересекающие
железнодорожные пути, а под таможенный досмотр попадают
тридцатирублевые трусы и футболки. Такое место
контрабандисты облюбовали в 20 километрах от Кургана.
Выброшенные тюки с одеждой моментально перегружаются
на автомобили и направляются на рынки Челябинска и
Екатеринбурга. И таких «дыр» в границе сколько угодно.
Во время спецопераций, проводимых пограничниками,
таможенниками и милицией, контрабандисты перемещаются
с одной «дыры» на другую. Понятно, что перекрыть
1,5 тысячи километров границы невозможно. Только
сбросы ширпотреба из окон вагонов достигают 50 тонн
в сутки. Из сброшенных товаров ежедневно формируется
три-четыре фуры.

Но фура европейского стандарта в этих местах понятие
условное. Никто не захочет разбивать здесь импортный
автомобиль, предназначенный для хороших дорог. И саму
границу с Казахстаном тоже можно считать условной.
Какой-то шутник назвал это границей, которая не имеет
никаких препятствий для передвижения автотранспорта,
хотя пограничные и таможенные пункты здесь имеются.
Большую часть года «КамАЗы» и «ЗИЛы» рассекают
просторы бездорожья по обе стороны границы в казахстанских
и русских степях. В морозные зимы, когда снега
мало, степь превращается в одну большую дорогу с твердым
покрытием. Если же пурга наметет снежные заносы, то на
выручку контрабандистам приходит трактор «Кировец»
со специальным «клином» впереди для расчистки снега.
Скорость у трактора приличная, и он быстро справляется с
поставленными задачами, а если контрабандистам «садился
на хвост» случайный «УАЗик» погранцов, то тракторист
легко делал перед ним снежный завал, и те возвращались
обратно ни с чем.

Другие контрабандисты поступают гораздо проще —
загружают ширпотребом фуры, вагоны и спокойно везут

~540~



обувь, кожу, куртки на таможни назначения. Там они все
оформляют по «серым» схемам, заплатив кому надо, как
легкий текстиль или шарики для игры в пинг-понг по несколько
тонн, хотя по весу эти шарики могли бы уместиться
только в железнодорожный эшелон, но никак не в одну
фуру. Фуры идут на рынки Москвы, а документы пачками
падают на стол таможенников, и те совершают волшебные
превращения кожи в футболки, и из 20 тонн веса товара
делают десять. Причитающиеся таможенные платежи они
делят с государством, которому достаются копейки, потому
что сбор от кожаных курток и хлопчатобумажных футболок,
естественно, выражается в разных суммах.

Все переходы через таможенную границу контролируются
«братками» из преступных группировок. Им
«отстегивают» с этих потоков китайского товара и мимо
них никто не проскочит. Можно проехать мимо таможенного
поста, обмануть таможенников при проведении ими
редких спецопераций, но бандюков не обойдешь. Они все
знают о контрабандных поставках, у них джипы, а не УАЗы,
и наказывают они гораздо жестче, чем таможенники по
российским законам. Да, такой организации можно только
позавидовать в хорошем смысле слова, но получалось, что
бандюкам было выгодно держать таможенную границу на
контроле, а у таможенных органов на это не было ни средств,
ни желания. А то, что бандюки в смычке с таможнями, известно
давно.

Дальнобойщики рассказали об армянах, которые уже
не челночничают с сумками, а возят китайские товары на
«КамАЗах» мимо таможни и никому не платят, так как сами
являются представителями бандформирования. В степи
дорог много, и перекрыть все невозможно, а эти ездят по
асфальту рядом с таможней около Бугристого поста.

А ведется ли все-таки борьба с контрабандой и коррупцией?
Ведется, но как-то своеобразно, скорее для отчета.
Были задержания таможенников, которые за взятки провозили
товары, но в основном это «скоропорт» из свежих

~541~



овощей и фруктов, взятки колебались от 500 до 1000 рублей.
Статья 291 УК РФ. Эти ежедневные «поборы» таможенников
оформлялись сотрудниками службы собственной
безопасности, как усиление борьбы с коррупцией. Когда
Лукин дошел до этих фактов, то потерял всякий интерес к
Южному Уралу. Опять «безопасность» не с теми борется,
потому что такой «рублевый» таможенный взяточник и
откупиться не может. Вернее может, но другую сторону не
интересовали его копейки, поэтому таможенники и контрабандисты
задерживались с поличным, и уголовные дела в
отношении них уходили в суд. Все это годилось только для
«палочной» отчетности по борьбе с коррупцией.

Дальнобойщики обмолвились о станции Локоть в
районе села Веселоярска, где им довелось забирать грузы.
Это село расположилось в 10 километрах от границы
Казахстана с Россией. Какому-то юмористу пришло в
голову устроить стоянку поезда, на 50 минут не доезжая
таможенного поста. Обычно на таких полустанках поезда
не останавливаются, потому что через 20 километров была
обязательная остановка в зоне Рубцовского таможенного
поста. После развала Советского Союза и установления
российско-казахской границы эти 30 километров железной
дороги от границы до таможенного пункта Рубцовск,
проходящей по российской земле, какой-то очень веселый
человек передал в аренду республике Казахстан. Вот казахи
и устроили на станции Локоть почти часовую стоянку,
которая действовала с 1991 года. Эта «черная дыра»
называлась еще «воротами в Азию», ее и облюбовали
контрабандисты. За сутки на станции Локоть разгружались
до 10 поездов с китайским ширпотребом, оставляя на
этой станции до 40 тонн товара, а на таможенный пост в
Рубцовск шли малоценные товары, с которых государству
доставались лишь копейки.

Арифметика была очень простая, и получалось, что
через станцию Локоть ежегодно проходило контрабандного
товара более шести тысяч условных вагонов, битком

~542~



набитых товаром и весом до 60 тонн каждый. А координировались
контрабандные поставки на всю Сибирь и
далее по России в Новосибирске. К концу 90-х количество
поездов из Казахстана через пункт пропуска Локоть увеличился
до 20 в сутки. Причем с половины этих составов
контрабандный товар разгружался здесь же, а потом на
стрелке поезда уходили налево вдоль границы и возвращались
обратно в Казахстан за новой партией. А привезенные
товары грузились в фуры, и они катили по дорогам России
с готовыми товаросопроводительными документами о
приобретении этих товаров у одной из российских фирм
по внутренним товаротранспортным накладным. Как правило,
фирмы, продающие товары и покупающие их, были
фирмами-однодневками, и спросить было уже не с кого
после перегрузки товаров из вагонов. В селе Веселоярск
все дороги и тротуары были заасфальтированы и, наверное,
могли принимать даже самолеты Ил-76. Это тоже было показателем
высокого благосостояния жителей села, так как
в соседних царила разруха. Дальнобойщики рассказали
еще об одном способе контрабанды. Тюки с товарами на
станции Локоть быстро перегружались в фуры, которые
объездными путями обходили таможенный пост в Рубцовске
и загружали эти тюки в другой поезд, следующий
по России, но уже за Рубцовским таможенным постом и
по российским накладным.

Контрабанда китайского товара перекрывала по масштабам
законченную «сырную войну» в сотни раз и по весу,
и по цене вопроса. В Сибири и должны быть сибирские
масштабы, но никто не думал о российском производителе,
который только начал подниматься после дефолта 1998 года.
В Китае, похоже, существует лишь одна проблема. Это сбыт
собственной продукции. Вот они и стараются любыми путями
завоевать рынки России и других стран.

Китайцы не останавливаются ни на один день. Если им
«перекрывают кислород» на контрабандных каналах по
железной дороге, они летят в Россию бортами «Ист-лайн»

~543~



в Домодедово и с теми же нарушениями декларируют
товары весом по 30 тонн, а на самом деле на борту самолета
оказывается до 60 тонн. Но всегда среди российских
таможенников они находят помощников. Хорошие самолеты
производят в России, с большим запасом прочности
для загрузки. Но иногда силовики обращают пристальное
внимание на авиаперевозки, так китайцы переходят на
контейнерные перевозки по автострадам или по железной
дороге с Дальнего Востока и через Казахстан, где
контрабандные каналы работают без перерывов на обед.
А когда здесь становится «кисло», китайцы еще больше
прищуриваются и тащат свои товары морями и океанами
в порты Балтийского моря, а оттуда контейнерами по
городам России.

Конечно, у такой многостаночной контрабанды китайского
товара не может быть одного хозяина. Из этой
кормушки клюют все, кому не лень, кроме государства, а
масштабы просто катастрофические для экономики России,
а для легкой промышленности просто крах.

Похоже, что бороться с этим видом контрабанды некому.
Таможенные посты задвинуты в глубь российской
территории. Вдоль границы с Казахстаном проходит железная
дорога и автострада до Омска с многочисленными
ответвлениями в сторону Казахстана. Проехали по России
транзитом, сбросили весь товар и продолжили путь по
Казахстану.

Российские граждане и китайцы закупают товар в Китае
и складируют его на специальных «русских» складах.
После чего в дело включаются транспортные компании,
которые принимают решение, каким видом транспорта
доставлять груз в Россию его владельцу. Сначала товар
перебрасывают на казахскую железнодорожную станцию
недалеко от российской границы, забивают вагоны «под
крышу». Сопровождающие эти грузы знакомы с бригадой
поезда и имеют целую армию своих пассажиров, которые
при проверке могут выступить в роли челнока-владельца.

~544~



Они же имеют своих разведчиков, выясняющих наличие
в поезде таможенников и пограничников. Если не удастся
с ними договориться сразу, то товар быстро сбрасывают с
поезда еще на территории Казахстана. На стоянке поезда
станции Локоть работают десятки бригад, которые в момент
очищают поезд от товара, перегружая его на автофуры или
в другие поезда, идущие вдоль границы налево от таможенного
поста. Эти бригады оснащены мобильной связью, а их
автомобили радиостанциями. Разведчики имеют приборы
ночного видения. Все вагоны и автомобили действуют по
четкому графику и никакой суеты при перегрузке товара не
происходит. Бригадиры этих команд имеют свои «общаки»
для решения проблем с силовиками и транспортниками.
В этот «общак» контрабандисты сдают определенные
суммы денег, как взносы в добровольное общество. На
грузы выдаются товаросопроводительные документы с
поддельными таможенными декларациями. Все грузы
сопровождаются вооруженными бойцами и крупными
суммами денег для подкупа. Проблемы обычно гасятся
при их возникновении на месте, чтобы не было ненужного
резонанса. Контрабанда товара в селе Веселоярск практически
под носом у таможни, расположенной в 20 километрах,
вызывала недоумение и улыбки. Кто разрешил остановку
поезда? Ясно кто — контрабандисты. Но кто запрещал
таможенникам и пограничникам в течение 10 лет предпринимать
меры и пресекать нарушения закона? Что им мешало
выдвинуть свой таможенный пост из Рубцовска на станцию
Локоть на постоянной основе, как нефтяники — вахтовым
методом? Но, видимо, удобнее сидеть в теплых кабинетах и
ждать, когда подойдет очередной поезд с партиями трусов
и футболок. Что-нибудь и с этого им обломится. Лукин,
конечно, мог только предположить, что их спокойную
жизнь в Рубцовске неплохо оплачивают контрабандисты,
и те даже боятся дышать в их сторону, чтобы не вспугнуть
«благодетелей» с насиженных мест и не лишиться левого
заработка. Это было только предположение, но иначе не

~545~



могло и быть. Это же не день и не два они «контрабасили»,
а многие годы и под носом у таможенников. Об этом знали
в Москве, а уж в округе-то грешно было об этом не слышать
и не принять должных мер. Но Москва молчит, так же как
и Сибирские таможни.

Лукину такая ситуация была вполне ясна. Эту «черную
дыру» или «Ворота в Азию» создали не сами рубцовские
таможенники, все нити тянутся выше. Им, скорее всего,
дали команду забыть на длительное время о существовании
станции Локоть и заниматься подсчетом футболок,
что приходят в Рубцовск. Они в Китае стоят от 10 рублей
на наши деньги, а на наших рынках можно купить от 30 до
100 рублей и подобные «вилки» в ценообразовании устанавливаются
и на другие товары. Вот с этой баснословной
прибыли и были организованы все «структурные подразделения
» контрабандистов. И опять же это не организованная
преступность, а образ жизни, когда на много лет
вперед расписана вся схема контрабанды, которая охватила
все властные структуры от Сибири до Москвы. Китайским
коммерсантам правительственные структуры советуют не
заниматься «тяжбой» с российскими силовыми структурами
при задержании их товаров. Они должны отказаться
от этого товара, как бесхозного. Китай много производит
товаров, а скандалы им не нужны. Этим обстоятельством
воспользовались вьетнамцы, и в случае задержания китайцев
с товаром за нарушение таможенных правил, они выступали
как владельцы эти товаров. Поэтому цены в России
на некоторые китайские товары выше, чем на Западе, а это
означать может только одно: что при доставке товаров до
российских прилавков, его обкладывают личной пошлиной
многочисленный чиновничий аппарат. Контрабанда
из Китая многих кормит, поэтому получила долгосрочную
прописку в России.

Это было первое прикосновение Лукина к китайской
теме на таможенных просторах. Он был вынужден обратить
на это внимание из-за недостойного поведения курганских

~546~



таможенников, а тем временем начальник Центральной
акцизной таможни Кикоть отправился в распоряжение
кадров ГТК. Исполняющей обязанности начальника таможни
назначили зама по кадрам Надежду, которая пришла
в таможенные органы с командой из ЦК комсомола. Дисциплина
в таможне и до этого была не на высоте, потому что
все знали о предстоящей смене в таможне всего руководства.
Лукин не пытался найти новое место службы. С него еще не
сняли «договорной» выговор, и не было у него привычки
«искать место под солнцем». Руководству было виднее, где
ему продолжить службу.

В оперативно-розыскном отделе у Лукина еще трудился
Миша Присыпко. Это был человек Кикотя и начальника
службы безопасности Голубева. Лукин знал о его участии в
левых спецмероприятиях по отстойникам фур, в которых
он участвовал по указанию руководителя, не ставя в известность
Лукина. Они пользовались тем, что он целиком
был занят «сырной войной». Лукин знал об этом, но была
причина, чтобы не связываться с Мишей, который отличался
неприкрытым хамством. Отец у него работал одним
из руководителей в Управлении собственной безопасности
ГТК. А с этими товарищами у Лукина уже давно сложные
отношения.

Звонок его бывшего начальника таможни Валентина
Плотникова заставил обратить внимание Лукина на эту компанию.
Валентин недавно руководил управлением в ГТК, а
теперь его назначили начальником Западного таможенного
управления. В его подчинение входило 15 областных таможен
в центральной части России.

— Виктор Павлович, твои бойцы проверяли склад
временного хранения два дня назад на таможенном посту
Каширский и забрали документы у водителей шести фур.
Они теперь не могут растаможить товар.
— Валентин Григорьевич, мои бойцы туда не выезжали
и вообще они набегами не занимаются.
— А Присыпко, есть такой?
~547~



— Да, это наш сотрудник, но о нем отдельный разговор.
— Так вот, тебе я могу сказать, что он объявил водителям,
чтобы они выложили 30 тысяч долларов для того,
чтобы вернуть документы, а у них и нарушений не выявлено.
Прошу тебя, разберись.
— Хорошо, я перезвоню.
Лукин не стал ходить кругами вокруг этого вопроса, а
вызвал Присыпко к себе.

— Михаил, ты выезжал два дня назад на проверку СВХ
Каширского поста?
— А что случилось?
— Я хочу знать, чем занимаются мои подчиненные.
— Да, я выезжал вместе с таможенной инспекцией и
отделом собственной безопасности.
— Принеси мне предписание на проверку СВХ и все
материалы.
— Сейчас принесу.
Предписание на проверку оказалось подписанным
прежним начальником таможни Кикотем.

— Вам что, Кикоть выдал этих предписаний на год
вперед? Не надо вам объяснять, что такие предписания
утратили свою силу после его перехода в распоряжение
кадров ГТК, а такие выезды надо согласовать со мной. Вы у
кого работаете и где материалы о выявленных таможенных
нарушениях?
— Материалов нет. А что, собственно, случилось?
— Я не собираюсь шифроваться в этом вопросе, потому
что он не мой. Мне позвонил мой бывший начальник генерал
Плотников и попросил разобраться. Если есть нарушение,
то заводи дело, а нет, тогда зарегистрируй документы для
принятия законного решения и таможенного оформления
товаров. Документы надо быстро вернуть водителям, если
они ничего не нарушили. Плотников даже в курсе, что ты
потребовал с водителей тридцать тысяч долларов. У тебя
как с мозгами?
~548~



— Документы они не получат. Я сказал тридцатку, и ни
центом меньше, а Плотников мне не начальник. Может, он
их «крышует» и хочет сам получить с них бабки.
— Миша, ты не забылся, с кем разговариваешь?
— Материалы по этому задержанию еще проверяются.
— Но ты забыл доложить о них руководителю и зарегистрировать.
— Мы их доложили начальнику собственной безопасности
Голубеву.
— Ты, наверное, хочешь работать у него? Пиши рапорт
и свободен.
Лукин был возмущен его поведением, поэтому, позвонив
Валентину, он выложил ему весь разговор с Мишей. Получилось,
как в мультике про Удава: «А еще он тебя называл
земляным червяком».

— Валентин Григорьевич, я только что окончил «боевые
действия» по сыру и потом здесь собственная безопасность
замешана. Ты же знаешь о моих с ними отношениях.
Подумают, что я под них копаю. Мне нужно указание от
руководства ГУБК, а лучше позвони отцу Миши. Я думаю,
он с ним разберется. Его я знаю с Московской оперативной
таможни. Мне кажется, он нормальный мужик.
— Хорошо, спасибо тебе. Я сам разберусь.
Плотников с кем-то решил этот вопрос, и Миша Присыпко
уволился из таможенных органов. Лукина это вполне
устроило, потому что таких сотрудников страшно было
оставлять в своих рядах. Также снятому с должности начальника
таможни Кикотю он мог смотреть открыто в глаза,
потому что ничего не сделал такого, чтобы его уволили, хотя
тот заслуживал хорошей порции из оперативных наработок
Лукина по контрабандной схеме.

Иногда к Лукину обращались с такими таможенными
проблемами, с которыми никому до этого не приходилось
сталкиваться, или эти вопросы никто не поднимал. Позвонил
другой его бывший начальник таможни Андрей

~549~



Иванович Павлов, теперь начальник Московской западной
таможни.

— Виктор Павлович, у вас на одном таможенном посту
возникли проблемы. Не мог бы ты их проконсультировать
и помочь. Там Себежская таможня чудит.
— Андрей Иванович, какие разговоры, но почему они
сами не подошли ко мне?
— Да тебя все боятся.
— И напрасно.
— Я им так и объяснил, что тебя боятся жулики. Как у
тебя дела?
— Вроде бы все улеглось.
— Я здесь общаюсь с твоими бывшими подчиненными.
Они вспоминают тебя добрым словом, что с тобой можно
работать, да и я того же мнения. Ты как смотришь, чтобы
перейти ко мне в таможню?
— Ты же знаешь, что я с удовольствием, но не я это
решаю.
— Хорошо, я проработаю этот вопрос.
Лукина совсем не удивляло, что к нему обращались его
бывшие руководители и другие высокопоставленные чиновники
с их подачи по вопросам, когда надо было принять
справедливое решение. Это бывало, когда вопрос попадал
в пробел в законодательстве, и никто не хотел быть первопроходцем,
или эта тема еще не была изучена, и Лукину
предстояло «разрезать ленточку».

Начальник таможенного поста Анатолий Лазарев пришел
к нему с генеральным директором СВХ Сергеем Ивановичем.
С Анатолием они работали вместе на Московской
таможне.

— Андрей Иванович посоветовал с вами проконсультироваться,
у нас возникла проблема, — сказал Анатолий.
— Анатолий, и тебе не стыдно обращаться ко мне через
Павлова? — спросил Лукин с улыбкой.
— Так проблема серьезная и не моя.
~550~



— Ладно, при встрече в гараже я учту твои заходы при
розливе. Что же случилось?
— Можно Сергей Иванович расскажет? Он эту тему
лучше знает.
— Да, конечно. Я слушаю, Сергей Иванович, — Лукин
обратился к спутнику Анатолия.
— Я изложу проблему с самого начала. После летнего
скандала в Бельгии по поводу обнаружения в курах диоксида
волна докатилась и до России, но поставки куриных
окорочков по контрактам сразу не остановишь. Это в рекламе
показывают, что куриные окорочка летят к нам сами
на крыльях, а на самом деле они идут морем из-за океана.
Наши санитарные врачи отреагировали на этот скандал и
запретили поставки, а механизм, что делать с этими окорочками,
не отработан. Мы приняли решение и отправили
их обратно по реэкспорту по той же дорожке, откуда они
приехали. Пограничная Себежская таможня подтвердила
телетайпом, что товары покинули территорию России, и
мы закрыли эту тему. Прошло три месяца и теперь начальник
Себежской таможни Старшинов заявляет, что фуры с
куриными окорочками через их таможню не проходили.
Все телетайпные подтверждения от таможни оказались
«липовые», так же как и адрес таможенного пункта, через
который окорочка якобы покинули Россию. В этом месте,
оказывается, находилась лесопилка. Печати таможни так же
оказались поддельные. Себежская таможня предлагает нам
расследовать это дело.
— А почему они вам предлагают, а не мне, официально?
Что-то здесь не так. Я думаю, что скоро начнется «куриная
война». Хоть дали бы мне отдохнуть после «сырной
войны».
— Палыч, но это же не мы затеяли.
— Я кое-что об этом слышал, и, если начну расследовать,
то «войны» не избежать. Пока мы ждали, что все
само собой рассосется и скандала не будет. У меня никаких
~551~



документов официально не было, а теперь получается, что
себежские хотят сами себя перехитрить. Вы мне ответьте на
один вопрос: себежские таможенники взяли деньги за то,
чтобы пропустить через свою таможню пустые фуры без
окорочков и произвести отметки о реэкспорте?

— А почему пустые фуры? Они были загружены при
поступлении на наши таможенные склады, — сказал Сергей
Иванович.
— Анатолий, предупреждаю, что, если хотите получить
от меня помощь в этом вопросе, то не делайте из меня
идиота, который поверит, что окорочка вернулись обратно
в США.
— Сергей Иванович, говори, как есть, или сами будем
разруливать, — предложил Анатолий.
— Извините. Представители перевозчиков нам сразу
отзвонились и сообщили, что себежским заплатили, и они
проставили печати в их документах, а теперь, спустя три
месяца, подняли шум.
— Вот это мне и надо. Значит, перевозчики были те
же, а не «липовые». Окорочка улетели на тех же фурах, на
которых приезжали и без перегруза. Таможенные штампы
с печатями и подписями в документах перевозчиков тоже,
наверняка, были подлинные, так как они ушли на Запад, а
с этими документами таможенники не чудят. Теперь, что
касается телетайпа. Начальник таможни говорит, что по
адресу, откуда поступили телетайпные подтверждения, находится
лесопилка. Но это бред. У каждого телетайпа есть
своя прописка с регистрацией и это легко проверить. И потом,
почему он молчал три месяца, а сейчас ведет переговоры
с вами, а не с таможней? Вот и получается, что Себежской
таможне и придется расследовать это дело.
— Сержантов звонил начальнику таможни Кикотю, но
тот ничего толком не смог ответить, — сказал Анатолий.
— Его страусиная политика мне известна. Кикоть может
только сливки снимать, а когда проблемы возникают, то глаза
прячет и ничего ответить не может, — поддержал его Лукин.
~552~



— Совершенно верно. Он и нас водил за нос с решением
этого вопроса, а Себежская таможня должна скоро прислать
в ЦАТ документы по этому вопросу для расследования.
Виктор Павлович, разберись, пожалуйста, а мы в долгу не
останемся, — произнес Сергей Иванович.
— Вот сразу видно коммерческого человека. Нет, Сергей
Иванович, никто никому ничего не должен. Это дело
принципа. Если себежские «погрелись» на куриных окорочках,
то пусть и хавают эту кашу до конца. Не получится
у них снять сливки и уйти в тину. Меня благодарить за это
дело не надо. Я буду работать по этому вопросу честно как
«незамазанный» сотрудник и не завидую тому, кто мне
намекнет про бабки с той стороны. По-другому у меня
просто не получится, и мне тогда придется изучить обе
стороны медали. Сейчас я буду работать только для того,
чтобы скинуть материалы с уголовным делом в Себежскую
таможню по месту совершения преступления и нахождения
подозреваемых лиц, чтобы мои сотрудники не копались в
этом дерьме.
— Но это не решение нашей проблемы. Ведь уголовное
дело все равно будет. Только расследовать его будет Себежская
таможня, — сказал Сергей Иванович.
— Ошибаетесь. Без уголовного дела, само собой, не
обойтись, только Себежской таможне будет не с руки допрашивать
своих же таможенников и раскручивать это дело,
а я им такую идею подкину в сопроводительных материалах
по возврату им этого дела. Вы лучше дайте мне перевозчиков
или копии товаросопроводительных документов по реэкспорту
с отметками Себежской таможни. Много не надо,
два-три документа, но быстро, пока материалы из Себежа
еще в пути. Мне надо чем-то апеллировать.
— Это нам понятно, а не лучше будет, если это дело
будут расследовать ваши дознаватели? — спросил Сергей
Иванович.
— Тогда кому-то не повезет. Это же были не десять фур
с окорочками, а сотня или больше. Себежцы знают цифру
~553~



точно, да и в нашем компьютере они все значатся, а при
неподтверждении пограничной таможни о прохождении
товаров, оформленных в режиме реэкспорта, я должен завести
дело о недоставке груза, а потом возбудить уголовное
дело. Такой режим оформляется под таможенный залог и
с разрешения руководителя. В данном случае начальника
таможни Кикотя, и опять у Валеры возникнут большие
неприятности в связи со злоупотреблением служебным
положением. И какие бы вредные не были эти куриные
окорочка, но их уже пожарили на мангалах и сковородках
да съели «дорогие россияне». Остались только свидетели
этой операции — водители фур, с которых перегружали
эти окорочка на другие грузовые автомобили, и грузчики
СВХ в Ногинской таможне, на которой все это происходило.
Хорошо еще догадались отъехать подальше для этой
операции от нашей таможни. И потом, это тысячи тонн
куриного мяса, которое ушло в торговую сеть, и там всегда
могут сообщить, кто и когда им поставил эту продукцию.
Не все, правда, но достаточно двух-трех торговых точек. Это
вкратце о том, как будет проходить расследование у нас на
таможне. Можно приступать?

— Нет, нам больше нравится первый вариант расследования
в Себеже, — смущенно улыбнулся Сергей Иванович.
Анатолий сидел напротив и с удивлением слушал Лукина.
«Опять тебя кучерявого использовали в «темную», —
подумал Лукин.

— Я тоже так думаю, а нам они пускай присылают отдельные
поручения отделу дознания. Про недоставку этих
фур нам ничего официально не известно, а когда в Себеже
возбудят уголовное дело, то мы им все и отправим на соединение.
Мне не нужна еще одна война, да и в отпуск я
собрался.
Лукин был совершенно прав. Он знал куриную тему
очень хорошо. Если в «сырной войне» он смог удержаться
на ногах, то в этом скандале можно было потерять голову.

~554~



В конце концов, у него есть руководитель таможни, начальники
ГУБК, но они по «куриному» делу хранили
молчание. Может быть потому, что оно было на самом
деле первым, связанным с мировым скандалом. Все знали
или догадывались, что количество куриных окорочков,
оформленных в таможне, далеко не соответствуют миллионам
тонн, которые зафиксированы в США и в Западной
Европе, как поставленные в Россию. За бугром не играют
со статистикой. В России же их оформляли, как зеленый
горошек, которого по таможенной статистике завезли в
Россию столько, что такого количества в мире не производят.


Какие-то «мудрые» чиновники придумали схему дислокации
таможен и таможенных постов по всей России.
Теперь сотрудника в таможенной форме можно встретить в
самом отдаленном колхозе необъятной Родины. Может, это
и не так плохо, но как-то мы привыкли видеть таможенников
при пересечении государственной границы. Да теперь
и границы-то трудно назвать этим словом, потому что они
больше существуют в текстах соглашений между странами
СНГ. Обустройство таможенной границы, постов и самих
таможен взяли на себя коммерсанты по причине отсутствия
финансов у государства. Все это теперь таможенные структуры
арендуют у коммерсантов, а кто платит, тот и заказывает
музыку. И как можно после этого говорить о коррупции в
таможне? Это все тот же образ жизни, узаконенная система
поборов с перетеканием финансов из одного кармана в
другой.

У Лукина должность на таможне называется заместитель
начальника по борьбе с таможенными правонарушениями,
и здесь нет никакой подоплеки. Его поставили бороться,
и он борется. Совсем другая обстановка в других службах
таможни. Эти сотрудники получают от коммерсантов ежемесячную
дополнительную зарплату, соответствующую
их должностным обязанностям, но не менее двух тысяч
долларов. Это зависит еще от объема выпускаемых товаров,

~555~



на некоторых таможенных постах эта зарплата инспекторов
возрастает до 10 тысяч долларов с месяц.

За что же платит коммерсант такие огромные деньги? Ну,
конечно же, не за заполнение деклараций, которые оформляет
брокер за отдельную плату. Это стоит около полтинника
долларов, но если груз, как правило, не соответствует этому
документу, то доплата составляет еще 100–200 долларов.
Эта сумма всегда «плавает» в зависимости от характера
груза, от чего возрастает и ответственность брокера перед
законом. Таможенник оформляет акт таможенного досмотра
примерно по таким же расценкам, не вскрывая контейнер,
за дополнительную плату, чем сохраняет добрые отношения
с коммерсантом.

Здесь он рискует попасть под повторный досмотр, который
реально может провести любая силовая структура
или таможенники из службы Лукина. Повторный досмотр
любого растаможенного товара выявит нарушение таможенного
законодательства в любой партии товара, поэтому он
проводится только, когда надо убрать охамевших сотрудников,
которые хапают и не делятся. Оперативные службы это
делают только по письменному указанию, поэтому борьба
эта носит больше условный характер.

Согласование таможенной стоимости настолько запутано
различными приказами и письмами, что разобраться
здесь очень сложно, и в то же время все достаточно просто.
В таможнях стоимость может быть одна на периферии и
гораздо ниже в таможнях центрального подчинения, стоящих
непосредственно под ГТК. А еще ниже стоимость
может опуститься у руководства ГТК. И вроде бы все законно.
Таможенную стоимость по каждой декларации в
своей компетенции устанавливает сотрудник по контролю
таможенной стоимости, у которого имеется «вилка» по
ее размеру. Как можно назвать это коррупцией: контролер
устанавливает размер стоимости и в зависимости от уменьшения
платежей государству увеличивает свой доход. И с
кем здесь бороться, если он действует в дозволенных рамках,

~556~



конечно, кроме получения мзды за это. Вот и получается, что
это образ жизни, а Лукин все никак не может этого понять и
вписаться в него. Все ему интересно. Любознательный такой.

Эти куриные окорочка его не беспокоили ни с какой
стороны, и только любопытство опера заставило покопаться
в этом деле. Его попросил помочь начальнику таможенного
поста Павлов, а он ему дал полный расклад прошедшей
операции с этим реэкспортом. Лукин на самом деле устал
от «сырной войны» и, хотя он победил этих говнюков
в погонах, не чувствовал себя победителем. Он был рад,
что остался жив и здоров в этой борьбе и смог загасить их
неуемную жажду мести Лукину. Ведь лично он наказал их
финансово не на один миллион долларов, которые жулики
заплатили, чтобы нейтрализовать действия Лукина, прекратить
уголовные дела, убрать добытые им доказательства.
Их «команда» тоже сохранила свои ряды и продолжала
«молотить» по контрабандной схеме, но Лукин помнил
всех героев этой битвы, которые были с противоположной
стороны и, конечно же, не забыл все их пакости.

Вот поэтому ему никак не хотелось «куриной войны»,
во всяком случае, по своей инициативе. А не мешало бы
врезать по «ножкам Буша» в целях оздоровления продовольственной
безопасности России, которая с каждым годом
утрачивала свои позиции, сокращая собственное
производство. Только одних американских куриных окорочков
в Россию поступает более 600 тысяч тонн в год, и
это соответствует уровню производимого куриного мяса во
всей России. Американцы ежегодно расширяют свое производство
и увеличивают рабочие места, поэтому и стоимость
их окорочков упала почти в два раза, чего не скажешь о
российской продукции.

И никаких трудовых подвигов не совершают американские
рабочие, и нет такой новой технологии, позволяющей
снизить себестоимость окорочков в два раза. Все
гораздо проще. Власти США дотируют экспорт куриных
окорочков, поэтому и цены падают, так они предпочитают

~557~



кушать куриные грудки, а окорочка считают вредными и
отправляют их в Россию. Много писалось о вредных для
организма человека веществах, которые скапливаются в
ножках окорочков. Может, в этом вопросе произошел и
перебор, но факт остается фактом, что американское государство
доплачивает за экспорт окорочков, а они умеют
считать деньги и прибыль. Значит, точно вредные эти окорочка.
Уже давно не секрет, что Запад старается избавиться
от некачественных продуктов питания и сбагривает их в
том числе в Россию, а наши бизнесмены получают с этих
поставок баснословные прибыли. Скупают за копейки, а
продают чуть подороже. Не зря ведь ножки Буша считаются
пищей для пенсионеров и малообеспеченных. И все равно
прибыль получается баснословной. Кстати, вопросы по
качеству продаваемых в России продуктов возникают все
чаще. Вот поэтому в Елисеевском магазине больше вкусно
не пахнет. А проверка госторгинспекции показала, что, например,
около 80% мясных, молочных и рыбных консервов
не отвечают требованиям не только ГОСТа. Контроля нет
никакого.

Однако все это лирика по сравнению с ценой «куриного
» вопроса. Экспорт наращивают ежегодно, и только Америка
намерена довести экспорт до одного миллиона тонн,
а при розничной цене полтора-два доллара за килограмм
это получается около двух миллиардов долларов. Много ли
это в бизнесе? Очень много и сравнимо только с экспортом
оружия ВПК России. И кто полезет в эту «мясорубку»? Где
вращаются такие прибыли, там все решается очень просто
и неугодных в момент сотрут в порошок.

«Нет, ребята, добровольцем на эту войну я не пойду
», — подумал Лукин.

Он был уверен, что вокруг куриных окорочков вряд ли
теперь будет все спокойно. Такие прибыли не оставят без
внимания силовики, а это будет означать войну между ними.
Санитарные службы в этом вопросе ничего не решают. Здесь
все решают доллары, а вернее, их количество. Забраковал

~558~



СЭС окорочка, и приняли решение отправить их обратно.
Да не тут-то было. На пограничной таможне взяли деньги
и отштамповали документы печатями, подтвердив, что
товар покинул территорию России, а на самом деле пошел
в торговую сеть. Но потом кому-то в этой таможне стало
известно об этой операции, а ему не заплатили. Возможно,
это был сам руководитель таможни, потому что он поднял
шум вокруг этого дела, но он не понимал всех последствий
для себя и своих подчиненных. Это предстояло начальнику
таможни объяснить.

Он набрал номер телефона начальника Себежской
таможни, но конструктивного разговора не получилось.
Лукин предлагал ему, как обнаружившему факт нарушения,
провести расследование, а им прислать отдельное поручение
по имеющимся вопросам, но Старшинов уперся и стал намекать,
что в Центральной акцизной таможне замутили это
дело за большие деньги. Этим он вынудил Лукина сообщить
ему несколько фактов из жизни его пограничной таможни,
как они, в оговоренное с коммерсантами время, ходят на
озеро рыбачить и охотиться вместе с пограничниками, а в
это время через границу проходят фуры с товарами, и сотня
пустых фур, вероятно, прошли так же в обратном направлении.
Экспертиза покажет, что печати и подписи таможенников
Себежа на документах перевозчиков подлинные, а все
остальное — это его фантазии. Если у него есть желание, то
пусть разбирается со своими подчиненными у себя дома.

Однако Старшинову что-то доказать было сложно. Он,
видимо, хотел с кем-то из своих подчиненных разобраться
и, причем, руками Лукина. Через неделю материалы пришли
в таможню. Об этом узнал уже бывший начальник таможни
Кикоть и зашел к Лукину. Его интересовали эти материалы,
так как они могли быть последней каплей в его таможенной
карьере. Но Лукин не работал в службе собственной безопасности,
а тем более на нее. Он пообещал решить этот вопрос
с наименьшими потерями для их таможни. Лукин не держал
на него зла. Ну, был он в той команде «сырников», а куда

~559~



ему от нее деваться? Бывшего капитана Советской армии
для этого и поставили начальником таможни. Лукина он не
притеснял в течение этого сложного для него года «сырной
войны» и не спрашивал с него за другую работу.

Лукину привезли документы от перевозчиков, подтверждающие,
что куриные окорочка вывезены с территории
России. Он написал обстоятельное письмо Московскому
транспортному прокурору, обосновав свои доводы,
и предложил направить эти материалы Северо-западному
транспортному прокурору для поручения расследования
обнаруженных правонарушений начальником Себежской
таможни ему самому. В прокуратуре Лукина уже хорошо
знали, поэтому никаких вопросов не задали. Если он просит,
значит, так надо, и потом, в письме все было изложено
логично. Еще Лукин рекомендовал себежцам найти этот
телетайп. Он может быть только на таможне, в милиции
или у пограничников. Других в Себеже нет, поэтому подтверждение
о прохождении груза через границу отправили
с одного из них.

На этом вопрос был исчерпан, и, что стало с этим материалом,
неизвестно. А «куриная война» могла начаться уже
сейчас, но пусть другие в ней участвуют, а он уже повоевал,
и пора в отпуск.

Лукин крепко устал от всех этих межклановых войн,
которые или в лобовую или краем задевали его деятельность
в таможне, и приходилось тратить немало сил и нервов,
чтобы только вырваться из этого «болота» и удержаться
на месте. А самое противное в этом было то, что при любом
раскладе одна из сторон делала большие деньги на проводимых
Лукиным мероприятиях, зная, что он не возьмет. Вот
и приходилось бесплатно трепать нервы, поэтому морально
он готов был уйти из таможенных органов, но не хотелось,
чтобы враги думали, что сломали его и окончательно победили.
Предложил бы ему сейчас Ванин уволиться или
передал бы это через начальника ГУБК Глебова, то Лукин
написал бы рапорт прямо в его кабинете. Но они молчали,

~560~



и в этом была надежда, что скоро все изменится в лучшую
сторону, и жуликов вокруг станет меньше. А главное, что его
опыт и знания будут восстребованы. Возраст позволял еще
потрудиться на благо Родины. Его приглашали на работу
в прокуратуру и налоговую полицию. Им нужны были сотрудники
с большим опытом работы в МВД, а еще больше
с опытом в таможне, которую они знали поверхностно. Это
хорошо, когда друзья помнят о тебе, но они имели «туманное
» представление о таможне.


«Бабье лето» в Италии


В Москве стояло «бабье лето», которое скоро сменится
настоящей осенью, холодной и пасмурной, с нудными
дождями, иногда и со снегом. В такую погоду хочется поехать
на юг, чтобы продлить лето. Оформление отпуска затянулось
из-за неопределенности с новым местом работы,
и Лукин решил сначала отдохнуть, а там видно будет. Они
с женой остановились в выборе на Италии, пока там было
еще тепло. За десять дней по всей Италии, но им предстоял
трехчасовой перелет на самолете. Если Виктор налетал за
свою жизнь на самолетах столько часов, что иные летчики
меньше, то Олеся боялась полетов, но желание побывать в
различных частях планеты перебарывало страх, который
Олеся глушила алкоголем перед вылетом. В салоне самолета
она достала складной стакан и толкнула молча Виктора под
локоть, чтобы он налил. Выпила залпом полстакана коньяка,
как минеральную воду, когда человека мучает жажда.
После паузы поняла, что напряжение от страха перед полетом
не прошло и протянула стакан для дополнительной
дозы. Виктор плеснул ей еще сто граммов, как лекарство
против страха, зная, что уговаривать бесполезно. И это
при том, что в компаниях Олеся пьет только шампанское
или сухое «Мартини». Перед посадкой Олеся опять заволновалась,
вцепившись пальцами в его руку, но Виктору

~562~



удалось ее отвлечь разговорами пока самолет приземлялся
в аэропорту Рима.

Осенью погода в Италии схожа с московским летом.
И даже дожди были летними: теплые, проливные и с
грозой. В аэропорту чувствовалась свежесть недавно
прошедшего дождя, но было достаточно жарко, около
25 градусов.

Экскурсовод их встретила на выходе из здания аэропорта.
Это была типичная итальянка, у которой рот не
закрывался. Говорила она на русском почти без акцента,
и Лукин понял, что она напоминает ему разговорчивую
представительницу Грузии. У нее на шее была яркая косынка,
которую она одновременно использовала как флаг.
Она периодически размахивала разноцветной косынкой и
шумела, чтобы собрать их группу вокруг себя и продолжить
свой рассказ об Италии прямо в аэропорту.

— Олеся, хочешь итальянского мороженого? — спросил
жену Лукин.
— Да, мне в стаканчике.
— Все бы тебе стаканчики, — засмеялся Виктор, намекая
на стаканчики во время полета.
Они подошли к лотку с мороженым, и в это время ктото
тихо спросил:

— Виктор Павлович, а вы что делаете в Риме?
Лукин обернулся и увидел Андрея Трубецкого, члена
преступной группировки Паши Цируля, «вора в законе
», который «крышевал» его рыночную подругу Инку.
В этих кругах были разговоры, что Паша Захаров держит
воровской «общак», поэтому к его персоне было повышенное
внимание со стороны силовых структур. Сам
Паша в очередной раз угодил в Бутырку, а его «нукеры»
обдирали Инку, как липку. Когда же ей становилось душно
от их притязаний на ее прибыли, то она обращалась к
Лукину, и он восстанавливал равновесие, оттесняя от нее
обнаглевших бандитов. Это происходило без напряжения,
и достаточно было его слова, но через некоторое время

~563~



все повторялось. Инке нравилось общаться с «братвой»
и расплачиваться с ними, доставая пачку долларов из
своего бюстгальтера.

— Привет, куда спрячешься от вашей компании, —
улыбнулся Лукин.

— Давно в Италии? — спросил Андрей.
— Нет, только что прилетели с женой. Извини, экскурсовод
приглашает на посадку, — Лукин указал на сверкающий
чистотой автобус.
— Не может быть. Я тоже в этом автобусе путешествую.
Бывает же такое, — улыбнулся Андрей.
В автобусе его ждала еще одна неожиданная встреча.
Это была Татьяна Данилова. Она имела отношение к
киношной богеме, и даже что-то сама снимала. А познакомились
они с ней, когда Лукин работал в Московской
таможне. Как-то его друзья-бизнесмены попросили ей
помочь. Она, пребывая за границей, купила джип, а его доставку
в Россию поручила своим знакомым. Но те решили
сэкономить на растаможке и поставили джип на учет в ГАИ
по «левым» документам, а в таможне этот автомобиль завис
в компьютере, как не доставленный для таможенного
оформления. Получился целый букет нарушений Таможенного
и Уголовного кодексов, но не у Татьяны, а у перевозчиков.
При таких обстоятельствах обычно недоставка
автомобиля в таможню каралась штрафом от 50 до 100%
стоимости автомобиля с его конфискацией. Ее джип был
дорогим, а перевозчикам вменялось умышленное уклонение
от уплаты таможенных платежей, да еще и с подделкой
документов при постановке на учет в ГАИ, а это две статьи
Уголовного кодекса.

Лукин дал команду отделу расследований сделать все
быстро и штраф выписать по нижней черте с учетом личности
владельца. Он позвонил на таможенный пост и
попросил коллег быть повнимательнее при оформлении
этого автомобиля. Джип к тому времени более года, как
эксплуатировался, что учли при его оценке. В итоге Татьяна

~564~



растаможила свой автомобиль по-честному и поставила на
учет. И вот встреча в Риме, в одной группе, в одном автобусе.
Они были рады видеть друг друга.

Олеся только повеселилась по этому поводу, сообщив
присутствующим, что уже перестала удивляться таким
встречам Виктора со своими знакомыми за рубежом. Действительно,
не раз Лукин пересекался на «нейтральной»
земле со своими знакомыми. В Турции он встретил управляющего
аэропорта Анталия, своего старого приятеля Тагия
Магомедова, а в швейцарском Цюрихе — преподавателя из
университета Управления делами Президента.

— С тобой можно куда-нибудь поехать, чтобы остаться
вдвоем? — пошутила Олеся.
— Так в компании веселей.
Их разместили в гостинице в центре Рима и предложили
ужин в ресторане, который был в соседнем доме.
Олеся при оформлении турпутевок никогда не оплачивала
питание, и правильно делала, так как все блюда были
дежурными, и чтобы заказать что-то другое, надо было
платить дополнительно. В турфирму они обратились исключительно
для того, чтобы быстро оформить визу, получить
авиабилеты, оформить гостиницу и получить возможность
переезжать из города в город в рамках экскурсионного
маршрута. Но в самих городах они с Олесей редко ходили
вместе с экскурсоводом, предпочитали осматривать достопримечательности
самостоятельно. Лукин всегда был
любознательным, поэтому немало знал о стране и городе
пребывания.

Как оказалось, его знакомая Татьяна тоже питание не
оплачивала, и они решили перекусить отдельно от группы.
Им предложили рыбу и огромные жареные креветки, а к ним
молодое домашнее белое вино, очень вкусное. Андрей, увидев
у них на столе литровый графин, быстро отпочковался
от группы и присоединился к ним. Основная туристическая
группа быстро уничтожила спагетти с морепродуктами и
подошла к их столу.

~565~



— У вас повеселее будет, а нам и минеральной воды не
предложили, — сказала женщина, налегая на букву «о»,
как разговаривают в Костроме или Вологде.
— Так это обычное явление, когда заранее все оплачивают.
Вкусные были спагетти? — спросил Лукин.
— Не очень. До сих пор морской песок на зубах скрипит.
Мы собрались с экскурсоводом прогуляться в сторону
Колизея. Вас ждать? — спросила все та же женщина.
— Спасибо, не надо. Мы, пожалуй, здесь отдохнем с дороги,
— Андрей взял графин и наполнил бокалы.
— Да, с вином можно, — сказала другая девушка из
группы, жадно поглядывая на запотевший от прохладного
вина графин.
После такого ужина открылось второе дыхание, и они
вчетвером отправились бродить по вечернему Риму. Они
не ставили себе задачу посмотреть какие-либо достопримечательности,
просто гуляли на свежем воздухе перед сном.

На следующий день вместе с группой они совершили
экскурсию по Риму, было интересно. В обед они только
слегка перекусили, а вечером решили посетить какой-нибудь
шикарный ресторан Рима. Здесь не было заведений
наподобие наших «Метрополя», «Националя» или
даже «Узбекистана». Все рестораны были небольшие, но
старинные и уютные. Посетителей в них было достаточно.
Любят итальянцы это дело. Наконец, недалеко от Колизея
они облюбовали ресторанчик с большими окнами и заняли
столик с хорошим видом на центр Рима.

Они пили вино, шутили, произносили тосты, и на их
компанию обратил внимание гитарист, который ходил от
столика к столику и пел песни. Услышав русскую речь, он
подошел к их столику и тут же затянул «Подмосковные
вечера». Их компания к этому времени хорошо выпила и
поддержала его. После этой песни Лукина понесло.

— «Подмосковные вечера» это хорошо, а вот свою
песню вы знаете, неаполитанскую?
— Это какую?
~566~



У Лукина был приятный голос. Он любил песни, которые
не надо было орать во весь голос, но в Кельне его
подбили спеть «Мороз, мороз». Окно в гостинице было
нараспашку, и они разбудили немцев своим пением. А эту
неаполитанскую песню он помнил еще в исполнении Лемешева
и старался подражать ему при исполнении.

«Да, похоже, что выпили хорошо, если тебя понесло:
ты и Лемешев», — улыбнулся Лукин про себя.

Итальянский гитарист с первых же слов уловил мотив,
конечно же, знакомой ему песни, которая так и называлась
— «Неаполитанская»:

Скажите, девушки, подружке вашей,
Что я ночей не сплю, о ней мечтаю,
Что всех красавиц она милей и краше.
Я сам хотел признаться ей,
Но слов я не нашел.


Татьяна подхватила песню с первых слов, и у них неплохо
получалось. Итальянец ловко перебирал струны гитары,
наигрывая знакомую мелодию, и Виктор с Татьяной запели
громче:

Очей прелестных огонь я обожаю
И на земле иного я счастью не желаю.
Я нежной страстью, как цепью к ней прикован.
И оттого в душе моей тревоги не унять.
Когда б я только смелости набрался,
Я б ей сказал. Напрасно ты скрываешь,
Что нежной страстью сама ко мне пылаешь.
Расстанься с глупой маскою
И сердце мне открой.
Очей прелестных огонь я обожаю
И на земле иного я счастья не желаю,
Хочу с тобой весь мир обнять,


— Одной тобой дышать! — протяжно затянул Лукин
окончание песни.
~567~



За соседними столиками итальянцы зааплодировали.

— Виктор, мы с тобой можем в ресторане подрабатывать
пением. Народу нравится, — засмеялась Татьяна.
— А давно перевели эту песню на русский язык? — поинтересовался
итальянский гитарист.
— Да, наверное, лет семьдесят назад, — сообщил ему
Лукин.
— Я могу для вас целый вечер петь, если запишете мне
слова русского перевода этой песни, — сказал итальянец.
— Хорошо, но с одним условием, если вы споете эту
«Неаполитанскую песню» на вашем родном языке, —
сказал Лукин.
— Я, наверное, не смогу ее исполнить так хорошо, как
вы, но попробую, — улыбнулся итальянец.
Они не знали итальянского языка, но эту песню можно
было и не переводить. Олеся вручила певцу текст песни, и
он продолжил исполнять песню около других столиков.

— Олеся, я знаю, не понаслышке, что твоего мужа на
таможне называют грозой контрабандистов, и вдруг неаполитанская
песня. Ее так исполнить мог человек с романтической
натурой. Тебе повезло. Только в настоящих мужиках
может сочетаться жесть и романтика, — улыбнулась Татьяна.
— Татьяна, вы меня в краску вгоняете, — заулыбался
Лукин, — Андрей давай выпьем за настоящих русских
женщин. За Татьяну и Олесю, с которыми легко шагать по
жизни.
После ресторана они решили прогуляться по вечернему
или скорее уже ночному Риму. Подсветку Колизея
осуществил, наверное, неплохой художник. Здание завораживало
своим величием. Подсветка выгодно подчеркивала
развалины сооружения, создавая иллюзию «путешествия
в прошлое».

Их компания бродила по узким улочкам Рима. Заблудиться
здесь было невозможно, тем более после дневной
экскурсии они уже имели представление об историческом
центре города. Они добрались до самой красивой лестницы

~568~



Европы, Испанской лестницы, которая соединяет собор
Святой Троицы и улицу, на которой проживает Софи Лорен.
Экскурсовод показала со средней площадки лестницы
ее огромный балкон, где знаменитая актриса любит принимать
солнечные ванны. Испанская лестница известна всем
женщинам мира, здесь проходят демонстрации высокой
моды. Здесь всегда толпы туристов и, конечно, влюбленных,
в том числе в актрису Софи.

А ему припомнилась еще одна актриса — Лаура из Парижа.
Она была еще той актрисой. По внешности рядом с
ней многие звезды Голливуда «отдыхали» бы, и это было
на самом деле так, да и по артистизму ей не было равных.
При встрече с Лукиным она сыграла роль простой русской
девушки и вскружила голову молодому оперу из МУРа. Это
у нее отлично получилось, но она и сама не заметила, как
оказалась в центре этого водоворота, который все ближе и
ближе притягивал их друг к другу. О том, что эта двадцатилетняя
девчонка — француженка и проживает в Париже, да
еще и замужем за банкиром, он узнал лишь через несколько
месяцев. Вот это актриса! Их закрутило так, что она поехала
в Париж, развелась с мужем и переехала к нему в Москву, но
у этой сказки не было счастливого конца. Она не могла жить
в нищей Москве, а его никогда бы не отпустили в Париж, да
и сам он не видел себя там ни в каком качестве.

Что-то его потянуло на воспоминания, после ресторана
или на этой лестнице такие мысли лезут в голову? Это же
было так давно, к нему прижималась Олеся, и они шагали
по этой лестнице рука об руку. И он был счастлив.

«Мне нравилась девушка в белом, а теперь я люблю в
голубом…», — вспомнил он Есенина.

— От величия всех этих сооружений голова идет кругом,
только стоит себе представить, что это было построено до
нашей эры, — покачивал головой Андрей.
— Да, Андрюша, вся римская империя была выстроена
рабами из Европы. Только через тысячу с лишним лет появилась
Москва с деревянным Кремлем и такими же стенами
~569~



и дорогами. Здесь же камень везде, а у нас леса. Римляне
ходили на представления в театры, на бои гладиаторов, парились
в банях и плавали в бассейнах. Полы и стены домов
у них были с подогревом. Работала канализация. После завоевания
Европы были выстроены каменные дороги во всей
империи. Вот Европа и получила развитие. Наши предки
уже отставали от этого прогресса более чем на тысячу лет, а
тут еще татаро-монголы триста лет нас доили. Что они могли
принести на Русь, кроме разрухи и горя? Сами всю жизнь
кочевали и жили в юртах.

— В этом ты прав, да и крепостное право у нас до
XIX века было.
— Только крепостное право еще долго существовало
и при Советской власти. Я не беру сталинские времена, но
вплоть до семидесятых годов сельские жители не имели паспортов.
Им в колхозе выдавали справки о местожительстве,
чтобы не смогли убежать на работу в город. Это называлось
закрепление кадров на селе.
— Татьяна Ивановна, ты слышишь, о чем мужчины рассказывают.
Мне кажется, что они не допили, — Олесе стало
скучно от их разговора.
— Они совершено правы, я сама помню, но у меня есть
хорошее предложение: взять такси до гостиницы, а там
зайти в бар или в какое-нибудь кафе и выпить по бокалу
хорошего вина.
— Да, я согласна. Мы, кажется, перегуляли и пора отдохнуть
в баре, — согласилась Олеся.
— Но только в баре. Утром рано нам переходить границу
Ватикана.
Что можно сказать об однодневном посещении Ватикана.
Пожалуй, только то, что ты там был и все видел,
но вряд ли возможно это описать. Это как Эрмитаж. Там
можно ходить неделями и каждый раз открывать для себя
что-то новое. Ватикан целиком превращенное в музей искусства,
у него есть свой гимн, флаг, банк и чеканная монета,
а также тюрьма и, конечно же, швейцарские гвардейцы в

~570~



ярких пестрых камзолах несущие охрану. Рано утром их
группу поставили в длинную очередь со стороны площади
Святого Петра. Пересечение границы мини-государства
производится по билетам. Этим власти регулируют количество
гостей и пополняют свою казну. Билеты недешевые,
а очереди бесконечные.

Осень в Италии похожа на московское лето. Даже дожди
идут летние: теплые, бывает и проливные, с грозой. Вот и
сейчас заморосил мелкий дождь и тут же, как грибы, выросли
вдоль очереди многочисленные продавцы зонтиков, явно
из Юго-Восточной Азии. Их предприимчивости можно
позавидовать. Утром Виктор заметил их и около гостиницы.
Очередь на вход в Ватикан медленно, но двигалась, через
20 минут их проверили на входе на наличие металла, и они
вышли на площадь.

На Площади Святого Петра расположен самый большой
в Европе католический храм Святого Петра. Он строился
в течение двух столетий, начиная с XV века. Его купол в
43 метра спроектировал сам Микеланджело. От красоты на
полукруглом потолке можно шею свернуть. В центре круглой
части площади расположен огромный шпиль — египетский
обелиск. В Ватикане без экскурсовода делать нечего. Здесь
нет ни одной надписи под произведениями искусств. Будь
то скульптуры или гобелены, картины или фрески.

Они ходили по залам около пяти часов, слушая экскурсовода.
Виктор сделал несколько попыток сфотографировать
швейцарских гвардейцев, но они ловко уворачивались от
объектива, прячась за колонны или выступы зданий. И это
на улице, потому что внутри собора или галереи съемки
вообще запрещены. Они долго после экскурсии бродили
по Ватикану и до гостиницы решили пройтись пешком.
Их туристическая группа и экскурсовод уже привыкли к
автономности их компании и только из приличия интересовались,
ожидать их в автобусе или они сами доберутся.

Татьяна с Олесей не пропускали мимо ни одного бутика.
Татьяну больше интересовали небольшие фигурки из

~571~



бронзы в антикварных лавках. Олеся приобрела чугунные
колокола для дачи.

— Вас карабинеры арестуют или таможенники, — пошутил
Лукин.
— Я уже проходила таможню неоднократно с такими
предметами, и вопросов не возникало, но сейчас нам бояться
нечего с главным таможенником, — у Татьяны появились
сомнения.
— Да ничего страшного. Могут только конфисковать.
— Тогда моя выставка в Москве не пополнится этими
экспонатами. Вы с Олесей приезжайте ко мне в салон. Там
есть, на что посмотреть, и гораздо больше, чем в итальянских
антикварных лавках.
— Утром мы едем в Неаполь. Вот там можно взять камушек
с Помпеи или часть водопроводной трубы, которой
более двух тысяч лет, — улыбнулся Виктор.
— Нет, кирпичи и трубы вы будете завтра с Олесей
осматривать, а я в Неаполе была недавно и остаюсь в Риме.
Отдохну немного от этой туристической суеты.
— Тогда, Татьяна, дай нам «наколку», где в Неаполе
можно вкусно покушать, — попросил Виктор.
— Да практически везде, кроме мест скопления туристов.
Надо отойти на почтительное расстояние от этих
троп, потому что для туристов итальянские повара особо
не стараются. Это все равно, что покушать в Москве на
вокзале. Есть там одна пиццерия, которая мне особенно
понравилась, пиццу готовят на углях в печи прямо на глазах
у посетителей, Тесто хоть и дрожжевое, но тонкое и нежное.
Начинку каждый может выбрать по своему вкусу.
— А как ее найти в городе?
— Вернемся в гостиницу, я дам вам путеводитель по Неаполю
и отмечу места, в том числе и эту пиццерию, которые
можете посетить самостоятельно, без группы.
В Неаполь выехали рано утром. Олеся, любившая утром
поспать, выглядела очень бодренько, боясь пропустить по
дороге что-нибудь интересное. За ночь воздух очистился от

~572~



автомобильной гари, и хотелось дышать полной грудью этой
прохладой. В Неаполе стояла жаркая погода, а развалины
Помпеи встретили их настоящим летним пеклом. Город
делился на две части: старый город — музей под открытым
небом, и современная часть.

Почти две тысячи лет назад вулканическая пыль Везувия
накрыла город восьмиметровым слоем. Сюжеты «Гибель
Помпеи» стали основой для множества фильмов, произведений
живописи. Обнаружили город только в XVII веке
при прокладке водопровода. Начались раскопки, и через
200 лет были открыты и заново представлены человечеству
не только прекрасные произведения искусства, но ничуть не
хуже современных инженерно-технические и строительные
сооружения. А все это создавалось более тысячи лет назад.
Экскурсовод обратила внимание туристов на сохранившиеся
древние фрески на одном из старинных зданий.

— Это фрески подтверждают предположения о том,
какая профессия является самой древней. В этом доме был
бордель.
— Неужели это пошло от итальянцев? Они же так оберегают
свою мафию. Я имею в виду семью, — спросил Лукин.
— На самом деле, в Италии семья — это святое, но
мужчины и женщины ведут себя не одинаково. Мужчины,
как и многие южане, больше развлекаются, а женщины, они
терпеливы и выступают как хранители основ семьи. Об этом
поется в одной из итальянских песен: «Погоду, сыновей,
мужей терпи и сетовать не смей!».
— Мне нравится жизнь в Италии. Олеся, ты не хочешь
переселиться? — спросил Виктор.
— Можно, только с русскими семейными устоями.
— Тогда лучше останемся в Москве.
Экскурсовод собрала их группу и объявила:
— После экскурсии в Помпеи мы вернемся в Неаполь,
и у вас будет четыре часа свободного времени. Можете использовать
его по своему усмотрению, но хочу предупредить,
что в Неаполе жуликов гораздо больше, чем в других
~573~



городах Италии. Не советую пользоваться метро и ходить
по закоулкам, чтобы вас не ограбили.

По расчетам ученых, роковое извержение вулкана, погубившего
Помпеи, произошло 24 августа 79 года нашей
эры, но потом было еще с десяток извержений Везувия.
Видимо, оттого и образовался этот восьмиметровый слой
пепла и лавы. Последнее активное извержение произошло
в 1944 году.

В те времена уже существовала письменность, буквы
царапали на папирусах. При раскопках обнаружили чудом
сохранившейся сундучок, где хранились полторы сотни папирусов.
Более сотни из них удалось прочитать, а остальные
оказались слипшимися и расслоению не подлежали. Такие
же папирусы находили в Египте и на Сицилии, недалеко
от Сиракуз, а также по всему побережью Средиземного
моря. Много загадок хранит этот город. Поражали потрясающим
сходством работа Рафаэля 1504 года «Три
грации» и помпейская фреска в национальном музее Неаполя
«Три грации». Они как копии, которые отличаются
лишь незначительными деталями. Но фрески находились
под восьмиметровым слоем пепла 1,5 тысячи лет, пока их
не обнаружили в 17 веке, а Рафаэль писал «Три грации»
минимум за 200 лет до обнаружения этих фресок.

И это было не единственным подобным совпадением.
Художники эпохи Ренессанса использовали многие христианские
сюжеты, которые уже были исполнены на помпейских
фресках 1,5 тысячи лет назад.

В одном из музеев Лукин обратил внимание на инструменты
из бронзы. Идеально прямой уголок под 90 градусов,
при помощи которого строились дома. Пинцеты, циркули,
скальпели, зажимы, похожие на современные медицинские
инструменты. Его поразила струбцина с винтовой резьбой
для зажима. Такую резьбу можно было сделать только на
каком-то вращающемся станке типа токарного, а как все
это изготавливалось две тысячи лет назад? А водопроводный
бронзовый кран… Точно такие же сейчас продаются

~574~



на строительном рынке, но как можно было две тысячи лет
назад получить точные геометрические круглые поверхности
и притереть их между собой, чтобы они открывали и
закрывали струю воды? Оконные стекла, правда, не такие
прозрачные, как современные, но одинаковые по толщине,
что означало использование высокой температуры при их
изготовлении. Было во всем этом что-то запредельное. Казалось
бы, чему удивляться при виде кирпича, но он имеет
такие же геометрические размеры, как и современный,
только в два раза тоньше. Современные кирпичи имеют
свойство со временем рассыпаться, а эти в целости и сохранности
две тысячи лет. Специалисты утверждают, что эти
кирпичи изготавливались с применением ленточного пресса
и обжига при температуре в 1000 градусов, что кирпич до
сих пор «звенит», как фарфор. В завершение экскурсии они
посетили реконструированный древнеримский сад. Здесь
же можно было купить плоды и семена растений, которые
высаживали древние римляне.

Затем их группу на автобусе доставили на набережную
Неаполя. Здесь простиралась самая красивая береговая полоса
Италии на Средиземном море, его изумрудную гладь
бороздили многочисленные парусные яхты. Они немного
вымотались, бродя по жаре и неудобной для ходьбы булыжной
мостовой Помпеи. Хотелось немного расслабиться и
отведать знаменитой неаполитанской пиццы. Они без труда
нашли по карте пиццерию, отмеченную Татьяной.

Неаполь не только родина пиццы, но еще и спагетти, и
мягкого сыра «Моцарелла», который готовят из молока
местных буйволиц. Сыр чем-то напоминал наш адыгейский.
Блюдо с таким же красивым названием «Моцарелла»
оказалось весьма незатейливым. Порезанные кружочками
зеленоватые помидоры были покрыты ломтиками сыра,
сверху — по несколько капель винного уксуса и оливкового
масла. Однако такое сочетание продуктов под прохладное
белое сухое вино было очень приятно и вкусно. Они отдыхали,
сидя за столиком и наблюдали за кулинарным дей


~575~



ством поваров, готовящих для них пиццу. Олеся спросила
разрешения снять этот процесс на видео. Повара, узнав, что
они из России, поправили свои фартуки и белые колпаки
на головах. Одни повара крутили и раскатывали тесто, подбрасывая
его вверх, каждый раз все выше и выше, а другие
в это время рубили начинку для пиццы и разгребали угли
в печке. Так раньше выпекали хлеб в русских деревнях, и
почти так же пекут узбеки свои лепешки.

Они проглотили поданную пиццу с пылу с жару, как
говорится, с «языком», настолько она была нежной и вкусной.
Хоть пицца была огромной, они решили, что осилят
еще одну. Когда им еще удастся побывать в Неаполе и насладиться
местной кулинарией.

Рядом с женой Лукину было комфортно и спокойно. Он
отдыхал на полную катушку от всех неурядиц, контрабандистов,
«колбасников», предателей, изрядно помотавших
ему нервы.

Вечером они вернулись в Рим. Обойдя несколько ресторанов
в Италии, их компания была единодушна: пицца,
лазанья и паста, блюда из морепродуктов удаются итальянцам
лучше, чем мясные блюда. Все их попытки отведать ребрышки
молодого барашка заканчивались разочарованием:
они были пересушенными и жесткими, как подметка.

— Это блюдо лучше Виктора никто не приготовит.
У него эти ребрышки на углях получаются сочными и жуются,
как докторская колбаса, — Олеся вспомнила время,
было и такое, когда они почти каждый день после работы
выезжали на ужин за город и в лесу жарили шашлыки, которые
Лукин брал в ресторане «Узбекистан».
— Ловлю вас на слове и в Москве жду приглашения на
шашлыки, — напросилась Татьяна.
Как оказалось, дачи у них были буквально через дорогу
в районе села Аносино по Новорижскому шоссе.

— Татьяна, проблем нет. Пока я в отпуске, можем сразу
по прилету в Москву продолжить наше общение на даче.
— Договорились.
~576~



Когда Лукин бывал в туристических турах, ему часто
приходило на ум выражение «галопом по Европам». Вот
и по Италии они путешествовали, можно сказать, галопом.
Утром их группа отправилась на автобусе в Пизу, затем в
Римини, маленький курортный городок, а на следующий
день их ожидало знакомство с Флоренцией, а затем с Венецией.
Еще один день отводился на посещение государства
Сан-Марино, и вечером этого же дня они возвращались в
Рим, где в аэропорту их ожидал «Боинг» до Москвы. На
все это — четыре дня.

Лукин с Олесей сидели рядом, а впереди их спутники
по путешествию — Татьяна и Андрей. Их компания давно
отделилась от основной группы, некоторые их соотечественники,
непонятно почему, иногда возмущались свободным
поведением отколовшейся от туристической массы «четверки
». А им не всегда был необходим экскурсовод, Лукин
и особенно Татьяна, могли бы рассказать об этих городах
Италии не меньше интересного.

— Татьяна, когда мы будем осматривать Пизанскую
башню, обратите внимание на ее размеры, потому что очень
похожая «падающая» башня есть у нас на Урале.
— Да, я слышала, в Невьянске.
— Я там бывал дважды, и один раз меня даже провели
наверх по сломанным ступеням. Сейчас башню отреставрировали.
Ее история связана со знаменитыми фабрикантами
Демидовыми, построившими эту башню, а потом правнук
Никиты перебрался жить во Флоренцию.
— Да, об этом я тоже слышала, а ты знаешь эту историю?
— Да, интересовался. Экскурсовод, наверное, покажет
нам во Флоренции герб Демидова на храме, но вряд ли
нас отвезут в их родовое имение, которое стоит со времен
правления Медичи.
— Это на самом деле интересно. Может, дать тебе
микрофон экскурсовода? — пошутил Андрей.
— Зря ты так шутишь, белый человек. Ты сейчас носишь
фамилию Трубецкой, но вряд ли знаешь, что правнук
~577~



Демидова, носивший титул князя, был женат на графине
Трубецкой, и они проживали в Италии.

— А я не шучу. Мне действительно интересно.
— Ладно, не будем отбирать хлеб у экскурсовода. Нет
никаких сведений, что кто-то из Демидовых побывал в
Италии в петровские времена до строительства башни в
Невьянске. Также не известен и автор этого проекта, но
имеются некоторые совпадения в конструкции этих башен,
и можно утверждать, что наша башня строилась выше
Пизанской, но имела с ней сходство. Пизанская башня
строилась почти двести лет — с XII по XIV века и в высоту
достигает пятьдесят шесть метров. На сегодняшний день ее
отклонение от вертикали составляет четыре с половиной метра,
причем наклон с небольшим изгибом, как банан. Этого
отклонения башня достигала шестьсот лет, по миллиметру
в год примерно, и происходит оно из-за ее массы в пятнадцать
тысяч тонн и нерасчетного фундамента. А Невьянская
башня построена сразу с уклоном, и она на один метр выше.
Уклон от вертикали, правда, составляет около двух метров.
Но башня больше не наклоняется. И строили всего двадцать
лет, и каков был расчет фундамента, чтобы выдержать наклон
такой махины? Историки говорят, что наклон Пизанской
башни во время строительства башни на Урале составлял
около двух метров, но автор не думал, что Пизанская башня
продолжит падать.
— Но почему эту башню построили в такой глуши, на
севере Урала? — спросил Андрей.
— Надо рассказывать историю с самого начала, но если
кратко — Демидовы хотели показать мощь и величие своего
господства на Урале.
— Виктор, расскажи. Нам ехать еще долго, — попросила
Олеся.
— Ну, хорошо. Только о Пизанской башне больше ни
слова. Это все услышите от нашего гида, да и не так много о
ней я знаю. Расскажу я о династии этих знаменитых туляков
во Флоренции.
~578~



Петр I потерпел поражение в войне со шведами в
1700 году. Русская армия тогда потеряла все свои пушки,
и царь принял меры, чтобы создать новую российскую
армию, которая нуждалась во всем, от обмундирования
до вооружения. Вот тогда тульские оружейники Никита
Демидов и его сын Акинфий были направлены на Урал для
строительства завода по выпуску чугунных пушек. Демидовы
выдали армии не только высококлассные пушки, но
и чеканили золотые и серебряные монеты. К ним тянулись
рабочие с других заводов, принимали они даже беглых
каторжных. Производство Демидова быстро развивалось.
А построенная башня стала символом могущества Демидовых
на Урале. В ней есть знаменитая слуховая комната, меня
водили туда на экскурсию. Если встать лицом в один из углов
комнаты, четко услышишь, о чем говорят шепотом в другом
углу. Складывается впечатление, что с тобой говорит стена.
Как этого добились строители, до сих пор неизвестно. Еще
одна достопримечательность башни — музыкальные часы,
стоимостью дороже, чем сама башня, — их доставили из
Англии. Механизм часов был отрегулирован с учетом наклона
башни, причем мастер учитывал, что башня не будет
больше отклоняться. Эти часы с двадцатью мелодиями
тикают уже три столетия.

Когда до царицы дошли слухи, что Демидовы чеканят
царские золотые монеты, она направила в Невьянск комиссию
для проверки, но Демидовы уверяли, что в Невьянске
нет ни золота, ни серебра. Открыв шлюзы на плотине, они
затопили подвалы, в которых были размещены подпольные
цеха и находились сундуки, полные золотых монет. Царские
посланники ничего криминального не нашли. В наше время
пытались мощными насосами откачать воду из подвалов,
но она поступает из русла реки Нейва и перекачать ее нереально.
Но, видимо, Демидовы не все золотишко утопили,
осталось на покупку дворцов во Флоренции.

— А почему об этой Невьянской башне ничего не рассказывают?
— спросила Олеся.
~579~



— В годы Советской власти башня оказалась на территории
оборонного завода, выпускавшего снаряды, поэтому
слышать о ней мы не могли. Когда с завода сняли секретность,
башня с остатками красных полотнищ и транспарантов
была в аварийном состоянии. Первый раз я был на
этой башне в 1987 году. Меня отправили с бригадой МВД
наводить порядок на Урале. В этом месте был еще кирпичный
завод, кстати, тоже еще со времен Демидовых. Его и
хотели прихватить «братки».
— Да, на Урале свой размах у «братков», — Андрею эта
тема была больше по душе, так как отражала деятельность
его уральских «коллег».
— Кроме кирпичного завода они тогда бились и за
Малышевский изумрудный рудник. Им тогда с «Новой
гильдией» помогал самый главный человек в арбитраже
нашей страны.
— Я и говорю, размах. А что там было с Трубецкой? —
спросил Андрей.

— Во как родственные связи беспокоят, — только Лукин
знал почти все об Андрее. Его отношение к роду Трубецких
точно такое же, как Лукина к сыновьям лейтенанта Шмидта.
— Давайте о Трубецких и о Флоренции я расскажу после
Пизы, иначе все перепутается в голове.
Так они и решили — отдохнуть до Пизы, рассматривая
в окна автобуса меняющиеся пейзажи. Лукину пришли
на ум воспоминания о Невьянской башне с неожиданной
стороны, но этим не хотелось ни с кем делиться. Дело в том,
что в войне за Невьянский кирпичный завод, Малышевский
изумрудный рудник и Качканарский комбинат принимал
участие Василий Романенко, бывший начальник уральского
РУБОПа. На этой войне он и погорел, но помощник министра
Дроздов вытащил его за «уши». Такие люди у него
всегда пользовались спросом. Назначил он его вместо Александра
Короткова руководителем РУБОПа Московской
области. Романенко продолжил восхождение по служебной
лестнице и был назначен заместителем начальника Главного

~580~



управления уголовного розыска МВД России, где работал до
таможни Лукин. В итоге получил генерала, занеся Дроздову
чемодан с американскими долларами.

Лукин еще раз убедился, что вовремя ушел из уголовного
розыска. Эта служба изменила «свою походку» еще пять лет
назад, после ухода Колесникова, и уж ни в какое сравнение
не шла с ГУУРом МВД СССР. А останься он на службе, то
обязательно вступил бы конфликт с Василием Романенко,
потому что знал о нем очень многое, а это означало, что
конфликтовать пришлось бы с Дроздовым. В МВД тот теперь
занимается расстановкой кадров за взятки. Конфликт
с командой Дроздова у Лукина все-таки состоялся, но уже
на таможенном поле.

Пиза встретила гостей из России жаркой погодой.
Лукин знал о Пизанской башне из учебников по физике, в
которых описывалось, как Галилео Галилей бросал с башни
пушечные ядра и доказывал земное притяжение. Конечно,
башню в Пизе никак нельзя было сравнивать с башней Демидовых
на Урале. На огромном зеленом травяном ковре
Площади чудес расположился соборный ансамбль из сверкающего
белого мрамора. В центре — собор Санта-Мария
с колокольней и красивейший баптистерий. Все три сооружения
дополняют друг друга, и белый мрамор сказочно
красиво сочетается с изумрудной зеленью газона. Конечно
же, Демидовы могли бы построить свою наклонную башню
из белого мрамора, да еще с золотыми прожилками, но месторождения
такого мрамора были обнаружены на Урале
совсем недавно.

Стены «падающей башни» по толщине даже вверху
превосходили в восемь раз стены Невьянской башни и составляли
два с половиной метра, а нижние ярусы в два раза
и были в четыре метра, поэтому и строили ее 200 лет.

Удивительный маленький старинный город Италии —
Пиза — снискал себе славу самых красивых и загадочных
городов. Он расположился у слияния двух рек Арно и
Серкио в 12 километрах от Средиземного моря и в средние

~581~



века был портовым городом, когда купцы пользовались
малотоннажными судами.

Из рассказа экскурсовода они узнали, что в период
Римской империи Пиза была главным военным портом.
Отсюда уходили военные корабли на Карфаген, а во время
первого крестового похода в 1099 году Пиза снарядила
120 боевых галер. Спустя века море отступило от города,
и реки стали непригодными для морских судов. И теперь
лишь фреска «Битва за Майорку» художника Скинази
на здании вокзала напоминает о былой славе города как
морской державы.

Их экскурсовод снова привязала свою цветастую косынку
за указку и, размахивая ею, как флагом, зазывала
русских туристов в очередную пиццерию на центральной
площади Пизы.

— Так активно может зазывать в пиццерию только
экскурсовод, который имеет свой процент от количества
приведенных клиентов, — предположил Лукин.
— Да еще группу туристов проще «нагреть» по ценам.
Они не знают языка и больше сюда могут не приехать, а гид,
наверное, с ними в этом бизнесе, — подтвердил Андрей.
— Тогда пошли отсюда подальше, — предложила Татьяна.
Они никогда не поддавались на приглашение их экскурсовода
покушать во время осмотра достопримечательностей
где-нибудь рядом и предпочитали это делать вдали
от туристических троп, поэтому никогда не укладывались
в отведенные параметры свободного времени, опаздывая
на автобус. Приходилось выслушивать ропот соседей по
автобусу.

— Мы согласны, но обедать на вокзалах мы не привыкли,
— отрезала Татьяна.
— До вокзала здесь далеко, — не понял ее намека кто-то
из туристов.
— Скопление туристических групп еще хуже вокзала, —
пояснил Андрей.

~582~



Они заняли свои места в глубине автобуса и никому не
мешали слушать гида. Остальные кучковались на передних
сидениях.

Их поведение в отношении трапезы вдали от туристических
групп поддерживала основная масса их спутников в путешествии.
Это произошло после первого ужина группы, когда
их накормили спагетти с морским песочком в морепродуктах.

Две девушки подошли к ним и поинтересовались:

— А сегодня вы в каком ресторане были?
— Мы сегодня далеко не ходили. Недалеко от Пизанской
башни есть таверна в старинной постройке в деревенском
стиле, а меню из лучших блюд тосканской кухни, —
рассказал Лукин.
— А что там было?
— Осьминог в соусе с овощами, говядина с фасолью,
равиоли с сыром и овощами, острая копченая ветчина потоскански,
«лардо ди колопата», — Виктор блеснул знанием
тосканской кухни.
— А это что такое? — девчонки заулыбались.
— Это бекон, приготовленный по старинным рецептам,
и, конечно, бесподобный «бистека а ля флорентина» — это
стейк по-тоскански.
— Сколько же это все стоит?
— Я думаю, не дороже той пиццы, что предложили
группе в забегаловке. Нам обед на четверых с бокалом вина
обошелся примерно в сто пятьдесят долларов.
Девчонки прикинули в уме сумму, переложили ее на
итальянские лиры.

— Да, вы правы, не намного дороже. И нас еще обсчитали
официанты.
— Это на глазах у удивленной публики, но они еще цены
для обсчета заложили в эти блюда, то есть заранее завысили,
так как их заведение находится на туристической тропе.
— Пошли, Валентина, обрабатывать наших мужей.
Пусть пропадет наш оплаченный обед и завтрак, больше
мы так питаться не намерены.
~583~



Через мгновение девушки, горячо жестикулируя, объясняли
своим мужьям преимущества ресторанов, расположенных
вдали от туристических групп.

— Виктор, откуда ты знаешь названия блюд тосканской
кухни? Ведь мы это не заказывали и стоят эти блюда, наверное,
дороже ста долларов на четверых, — Татьяна сделала
удивленное лицо.
— Я внимательно изучал меню этого ресторана, но разве
плохие были спагетти с поджаренной ветчиной, да и фасоль
была отличной.
— Да, Олеся, шуточки у твоего мужа. Я теперь не завидую
мужьям этих девушек. Сейчас они их убедят в преимуществе
вкусной и здоровой пищи, — засмеялась Татьяна.
Вскоре с шоссе открылся вид на холм с крепостными
стенами и своды храма.

— Что это? — спросила Олеся.
— Судя по карте, это город Лукка.
В это время экскурсовод пробудилась от вопросов
туристов:

— Справа от вас можно видеть крепостные стены
города Лукка. К сожалению, он не входит в наш маршрут
посещения. Этот город редко включают в программу посещения
Италии и совершенно напрасно. Он основан в
180 году до нашей эры и сохранил первоначальную инфраструктуру
тех времен. Это единственный город Италии,
обнесенный сплошной крепостной стеной в четыре
километра, которая в Средневековье перестраивалась и
служила защитой не только от врагов, но и от наводнений.
Город имеет вокруг множество рвов и каналов, болота
вокруг города были осушены. Название города пошло от
названия местности Лук в районе реки Серкио. Этот город
является родиной Пуччини и Паганини, а еще его называют
городом ста башен и церквей. А теперь предлагаю
всем отдохнуть. У нас впереди долгий путь на побережье
Адриатического моря.
~584~



— Палыч, так отсюда твои предки? — хотел пошутить
Андрей.
— Андрюша, ты невнимательно слушал гида. Ведь город
произошел от названия местности Лук, и это болото, а если
ты имеешь в виду народность Луканы, то они, на самом
деле, в Италии были и относились к древнеитальянским
племенам, а латинское наименование местности — Лукания.
Есть такое предположение, что происхождение моей
фамилии имеет к ней отношение. Но это было так давно,
где-то в V веке до нашей эры, что ни подтвердить это, ни
опровергнуть эту версию никто не может. Одно известно,
что луканы долбили и римлян, и греков, но когда их побили,
то они ушли в горы и леса партизанить.
— А здорово Палыч звонит.
— Будешь так относиться к моим историческим познаниям,
я не буду звонить о Трубецких в Италии.
— Ну, я пошутил и больше не буду. Мы как раз подъезжаем
к Флоренции, а осматривать мы ее будем только
завтра. Хотелось бы знать заранее, что там делали русские
князья.
— Андрей, я не историк, сам знаешь, но по Италии
можно ездить не только этим маршрутом, что нам предложила
турфирма. Здесь любой городок или село имеет свою
историю еще с древних времен и до нашей эры. Интересная
страна и сюда надо приезжать на месяц и постоянно открывать
для себя новую Италию.
— А Бутурлины, это не родственники нашего мэра
Лужкова?
— Это ты у Юрия Михайловича спросишь. Помнишь,
я рассказывал о многих сходствах Пизанской и Невьянской
башен?
— Да, конечно. Интересные сходства и историками
никак не изучены, — сказал Андрей.
— Так вот, в Великом Новгороде, как вы все помните,
было Новгородское вече, народное собрание. Первые
~585~



упоминания об этом в летописях относились к 1016 году.
Эти собрания не были подлинным народовластием, потому
как ими руководили князья и бояре, но они не могли
принять решение против народной воли. Власть их была
ограничена.

— А причем здесь Новгородское вече?
— Такие собрания возникали в Москве, и в Суздале, но
носили они больше стихийный характер, а в Новгороде вече
было организовано и существовало более двух веков. Это
на Руси, но в это же время в результате борьбы, вооруженной,
кстати, горожан против своих феодалов в этом месте
Италии, где мы сейчас проезжаем, была образована самостоятельная
Флорентийская республика. Власть перешла к
коммуне — самоуправляемой организации горожан. Они
избирали совет на общем собрании один раз в четыре года
из ста пятидесяти человек. В основном это были наиболее
состоятельные слои населения. Точно так же, как сейчас в
России избирают депутатов. Многие олигархи снискали
себе «крышу» в Госдуме в виде депутатской неприкосновенности,
а вот во Флоренции такого не было. Все здесь было
намного честнее. Тогда не было бюллетеней, избирательных
урн, комиссии по подсчету голосов. Народ собирался на
площади и выдвигал кандидатов в Собрание, которым
он доверял. Было прямое голосование «без дураков», а
теперь ты кандидатов никогда не видел и ничего о них не
знаешь, а после выборов тем более не видишь ни его, ни его
деятельности. Меня опять повело, я не об этом. Так вот, исполнительная
власть принадлежала двенадцати консулам,
избираемым на один год. Иначе исполнительная власть
может войти во вкус и очень долго воровать до следующих
выборов.
— И долго они так жили? — спросил Андрей.
— Полтора века, но об этом наш гид еще расскажет во
Флоренции, а я упомянул о периоде «Первой демократии»
во Флоренции только для сравнения с Новгородским вече,
потому что они существовали в одно и тоже время и на
~586~



территории небольших областей на расстоянии трех тысяч
километров друг от друга. Совпадение? Несомненно. А что,
если это были купцы, которые экспортировали методы
правления из Италии в Россию, хотя скорее из России в
Италию?

— Интересно. А главное, что ничего нового в управлении
государством до сих пор не изобрели. Все уже было, но
в более чистом виде.
Их сверкающий красками автобус катил через Италию
от Средиземного моря в сторону Адриатического.

— Так вот, Флоренция с первой демократией притягивала
к себе многие таланты с древних времен. В свободном
обществе приятнее творить. В России еще существовало
крепостное право, да и Демидовым стало тесно на Урале.
Построить там отдельное государство никто бы им не позволил.
Вот и обратили свои взоры на Италию уральские
промышленники. Во время первого путешествия по Европе
Николай Демидов оказался во Флоренции, но изучить зарубежный
опыт ему помешала война с Францией. Он принимает
участие в Бородинском сражении, а после победы
над французами перебирается сначала в Рим, а оттуда во
Флоренцию. Здесь он устраивает художественный музей и
огромную картинную галерею, основывает дом для сирот и
престарелых. Его младший сын Анатолий продолжил дело
отца. Он женится на племяннице Наполеона Матильде
Бонапарт и получает титул князя Сан-Донато. Анатолий
наследует от отца виллу со своим титулом и превращает ее
в музей, отделав уральским малахитом. Здесь была собрана
сказочная коллекция прекрасных произведений искусств —
скульптур, картин, книг. На виллу Сан-Донато приезжали
знатные люди Италии и Европы, чтобы посмотреть на эту
коллекцию. Его отец Николай Демидов заказал художнику
Брюллову картину «Последний день Помпеи», которую
потом подарил Эрмитажу. Нам, наверняка, покажут памятник
Николаю Демидову на набережной реки Арно. Он изображен
в обнимку со своим сыном и здесь же изображены
~587~



группы женщин, олицетворяющих признание, и одна из них
с мешком золота, показывающая богатство Сибири.

И это все унаследовал внук Павел Демидов. Он женился
на Елене Трубецкой и переехал в Италию. Они купили виллу
Пратолино в двадцати километрах от Флоренции. Эта вилла
занимала сто пятьдесят гектаров и создавалась по замыслу
Франческо Медичи. Ее называли одним из чудес света. Хотелось
бы заглянуть туда, но нам, наверное, ее не покажут.
Там множество фонтанов, скульптур, лабиринтов и гротов.
Некоторые скульптуры приводили в движение механизмы.
Герб Демидовых украшает надпись на латыни: «Делами, не
словами», но все это надо видеть.

— А кому сейчас принадлежит эта вилла? — спросил
Андрей.
— Досталось это все отдаленному родственнику Демидовых,
и он, уезжая из Италии, продал все на аукционе в
1970 году за баснословную цену. Советское правительство
интереса к этому не проявило, а мог бы остаться за Россией
этот райский уголок, который и был куплен на российские
деньги.
— У нас были только ракеты в голове.
— Это тоже надо было. А знаете, я бывал в одном музее
Наполеона в СССР, — сказал Виктор.
— Я о таком не слышал.
— Он теперь находится за границей, в Грузии, — пояснил
Лукин.
— Ну, грузины все могут.
— Нет, серьезно. Князь Дадиани из Зугдиди так же, как
Демидов, женился на родственнице Наполеона, но только
на сестре и создал в этом городе музей. Там хранится маска
Наполеона. Много столового серебра, различное оружие,
мундиры и награды времен Бонапарта. Вот опять совпадение?
Демидов создает музей Наполеона там, женившись на
племяннице Наполеона, а Дадиани женится на его сестре и
создает музей в Грузии, которая тогда входила в состав России.
Этот музей сохранился до наших дней, и я там побывал.
~588~



— Олеся, что твой муж делал в уголовном розыске, а
теперь в таможне? Ему бы быть путешественником или
историком, — улыбнулась Татьяна.
— А вы знаете, Татьяна, что все знаменитые историки
и путешественники были офицерами царской армии, —
сказала Олеся.
— Тоже верно, да, у него это получилось бы не хуже.
— Поздно менять походку, — улыбнулся Лукин. — Так
что, Андрей, получается, твои родственники Трубецкие
недавно продали несметные богатства во Флоренции и
окрестностях, а тебя не поставили в известность.
— Я этому родственничку «стрелку забью» и спрошу
по полной, — Андрей сказал это с таким серьезным видом
мафиози, что все засмеялись.
Их автобус подкатил к гостинице в городе Римини на
берегу Адриатического моря. Гид не преувеличивала, отель
«Мильтон» был с бассейном и в самой престижной зоне
Римини Марина, напротив красивого пляжа Адриатики.
Купальный сезон уже закончился, поэтому можно было
остановиться в самом шикарном номере.

Они почти все пустовали.

Виктор с Олесей побросали вещи в номере, и вышли на
балкон. Море было тихим, и солнышко уже садилось, подсвечивая
красными лучами Адриатику. Виктор позвонил
Татьяне:

— Какие планы на вечер?
— Сначала принять душ.
— А может быть, принять большую ванну в Адриатическом
море?
— Это с Андреем, а мы с Олесей только в душ и в бассейн.
— Согласен, но кто нас встретит на берегу со стаканом
водки и бутербродом. Там, наверное, прохладно, потому
что народ ходит по берегу в осенних куртках.
— Тогда это не прохладно, а холодно и, если это вас не
останавливает, то мы присоединимся к вам, но чуть позже.
~589~



— Хорошо. Пойду за Андреем.
Его долго уговаривать не пришлось. Видимо, у самого
такие мысли были. Побывать на Адриатическом море,
пусть даже глубокой осенью и не искупаться — это было
не про них.

Через пять минут они встретились в коридоре гостиницы
в спортивных костюмах. Плавки одели сразу в номере
и бросили на шею большие махровые полотенца. На пляже
были уже убраны лежаки и зонтики, а кабинки стояли на
каждом шагу.

Было около 15 градусов, но Лукин знал, что море после
сезона остывает не так быстро. Здесь мелководье, как на
Балтике и чтобы зайти по пояс, надо было пройти метров
сто от берега. Прогуливающие пары посмотрели на них и
предпочли отойти в сторонку, как от не совсем нормальных.
Андрей был ростом повыше Лукина, где-то 195 сантиметров,
и ему шагать надо было дальше, чтобы окунуться в
воду. Песочек был мелким, берег ровным, без ям.

— Да, Андрей, пляжный сезон закрыли, а море забыли
закрыть, вот теперь и мучайся.
— А вода вроде бы ничего. Чем глубже, тем теплее.
— Так, Олеся с Татьяной подошли. Пора поплавать, а
то не нальют на берегу.
— Это точно, — и Андрей с ревом бросился вперед,
обдав брызгами морской воды Лукина, который последовал
за ним. Окунувшись в воду, не хотелось выходить. Она
оказалась довольно комфортной температуры.
— И чего они пляж закрыли. Еще вполне можно купаться.
— Конечно. Особенно, когда на берегу стоит водка с
закуской и в двух шагах гостиница с горячим душем.
— Думаешь, пора?
— Хорошего понемногу. По полстакашки и в душ.
Так они и сделали. На этот раз им не надо было искать
ресторана на стороне. В гостинице был шикарный ресторан,
меню которого отражало интересы гостей со всей Европы

~590~



и Азии. Здесь можно было заказать даже украинский борщ
и сибирские пельмени. А самое главное, не надо было напрягаться
с немецким или английским языком. Официанты
сносно говорили на русском. Чувствовалось, что в этом
городе соотечественники любят и отдыхать, и заниматься
шопингом. А сейчас в межсезонье цены на товары падают
ниже ватерлинии, и Лукин понял, что Олеся уже горячо поддерживает
Татьяну в ее намерении рвануть по ближайшим
магазинам сразу после ужина.

Им предложили самые изысканные блюда местной
национальной кухни из рыбы, морепродуктов и, конечно
же, пасту, пиццу, пармскую ветчину и пармезан. Ветчина
подошла на закуску. Она была порезана, как строганина у
народов Севера, а макароны что-то не хотелось заказывать,
так же, как и пиццу. После неаполитанской вряд ли они могли
сделать ее лучше. Вот жареных креветок и осьминога они
еще не пробовали. Сверху их посыпали мелко порубленной
зеленью с фисташками. Закуска под белое вино была отменной.
Продолжили они ужин нежнейшей белой рыбой. Да,
рыбу итальянцы умеют готовить.

Татьяна уже за ужином стала рассказывать Олесе о здешних
дамских сумочках, но Лукин их задержал еще на полчаса,
чтобы они отведали местного мороженого, выбор которого
чрезвычайно велик. Даже есть «панна кота» с кедровыми
орешками, «рафаэлло». Официант принес настоящие произведения
искусства, а не мороженое.

— Здесь, в Римини, и рядом в Сан-Марино самые дешевые
товары. Можно купить норковую шубу и дубленку. Тут
шикарный трикотаж, обувь, а дамские сумочки от ведущих
модельеров от Покера, Орланды и Амаранти. Кстати, один
из магазинов находится рядом с нашей гостиницей. Вы пока
расплачивайтесь, а мы с Олесей посмотрим себе что-нибудь.
— Татьяна, я что-то не понимаю. Это раньше женщины
покупали себе сумки для похода за продуктами и отдельно
для картошки, а сейчас зачем вам сумки? Во всех магазинах
дают пакеты и даже иногда бесплатно.
~591~



— Олеся, я уже поняла, что у твоего мужа с юмором все
в порядке, но объясни ему, что женщина должна иметь минимум
двадцать сумочек под каждый свой наряд. Одну для
театров, другую в ресторан или в гости к друзьям и так далее.
— Все правильно, в гости надо ходить с большой сумкой.
Либо что-то надо подарить, или что-то унести от друзей.
По обстановке, но чтобы иметь двадцать сумочек, то надо
иметь тридцать нарядов минимум.
— Ну, это дело поправимое. Мы с Олесей пошли. А вы
готовьте деньги.
Татьяна, видимо, и не собиралась шутить, так как приобрела
около десятка сумочек, а Олесе она посоветовала
приобрести столько же кофточек и свитеров. Один из них
купили Виктору, чтобы не ворчал. Джемпер был черного
цвета из мягкой шерсти, который приятно было надеть
даже на голое тело.

— Тебе он очень идет, — заключила Татьяна.
— Мы пришли в магазин, а они уже закрываются и
направляются всей бригадой к выходу, но, увидев таких
оптовых покупателей, побросали свои сумки и просто засыпали
нас предложениями. На нас посыпались товары со
всех углов магазина, и трудно было отказаться. Цены ниже,
чем в Москве, а какое качество товаров. В Москве такого
днем с огнем не найдешь, а если и отыщешь, то в пять раз
дороже будет стоить, — Олеся была в восторге.
— Остыньте. Вы всего два часа в шопинге, а деньги уже
на исходе.
— Виктор, если у тебя кончаются деньги, ты скажи. Я
сниму с карточки, сколько нужно, а в Москве отдашь, —
предложила Татьяна.
— Спасибо, Татьяна, если будет такая необходимость,
но думаю, что это была первая такая серьезная покупка, а
потом вы больше не будете скупать товары партиями.
— Это почему?
— Да, потому что как таможенник я должен вас предупредить.
Товары одного и того же назначения считаются
~592~



товарной партией и подлежат таможенному оформлению
при пересечении российской границы.

— Виктор! Это ты серьезно?
— Более чем.
— Олеся, как тяжело с твоим мужем.
Конечно же, Лукин немного «загнул», потому что их
товар не попадал под это понятие, хотя бы потому, что он
был одного размера. Но в будущем это на самом деле на них
подействовало, и семейный бюджет был частично сохранен.
Покупки были, но уже по одной вещи, и с ним Олеся советовалась.
Иначе трудно было противостоять итальянским
коммерсантам, которые могли с жаром агитировать купить
что-то почище турок.

После ужина они решили прогуляться по ночному Римини.
Сезон закрылся, и город притих от толп отдыхающих,
но ночные бары были все открыты. Оказалось, что цены на
спиртные напитки в ночное время снижаются. Они, как
настоящие итальянцы, перешли к аперитиву.

Римини был построен в третьем веке до нашей эры и
является одним из старейших городов Римской империи.
Здесь сохранилась триумфальная арка Августа, построенная
в 27 году. Как это просто звучит — 27-й год, и все, а это две
тысячи лет назад, строилась она в честь Цезаря. На десять лет
старше мост Тиберия над рекой Мареннья, и по нему сейчас
ездят автомобили. Мост с пятью арками для судоходства
выстроен из камня и имеет единый фундамент. Вряд ли в
мире можно найти мост такой длины старше этого.

Их автобус двигался во Флоренцию. В Италии поговорку:
«Не повидать этот город — не побывать в Италии»,
можно применять почти к любому городу, но в большей мере
это относится к Флоренции. Это была маленькая Италия,
которая вобрала в себя все эпохи развития итальянского
государства. А еще Флоренция — огромный музей уникальных
произведений искусства под открытым небом. И,
конечно, огромное количество магазинов, бутиков и лавочек
с разнообразными товарами. Местные ремесленники из


~593~



давна славились кожевенным делом, плетениями из камыша,
соломки. Все товары ручной работы. Но, пожалуй, больше
всего флорентийцы известны ювелирными изделиями.
В тосканской столице можно купить уникальное, выполненное
в единственном экземпляре изделие и, конечно же,
нельзя не посетить «самое золотое» место — старый мост
Понте Веккио, что рядом с площадью Синьории. Здесь уже
300 лет торгуют ювелирными украшениями.

По Флоренции можно бродить, как по лесу в поисках
белых грибов. Пройдешь по лужайке, соберешь вроде бы
все беленькие в корзинку, а когда возвращаешься этим же
путем, но с другой стороны, то находишь почти столько же
грибов. Во Флоренции надо пожить хотя бы неделю, чтобы
насладиться прекрасным, а за один неполный день можно
было подобно белке прыгать с ветки на ветку, восхищаясь
то скульптурными композициями, то храмами, то работой
уличных художников. Одни из них рисуют на мостовой,
создавая картины до первого дождя, другие — маслом по
холсту и тут же продают готовые картины. А вот художникикарикатуристы,
которые за 10 минут сделают ваш портрет в
шутливой форме, но это тоже большие мастера и за короткое
время схватывали наиболее яркие черты его характера или
привычек позирующего человека.

— Виктор, Олеся, давайте закажем ваши портреты на
память о Флоренции. Я уже договорилась с художниками.
Они вас видели, и позировать долго не надо, минут пять, а
потом я заберу работы и подарю за ужином.
Художники с очень серьезным видом принялись исполнять
задачу. Было интересно, кто из них и кого рисует.

Лукин, как всегда, был в костюме и при галстуке. Он так
и не успел привыкнуть к другой одежде, как все туристы:
джинсы, куртки, джемперы и футболки. Три десятилетия
он ходил в этой униформе, и другая одежда его словно
оголяла, он чувствовал себя неуютно. Как можно было в
джинсах и свитере войти в храм, пусть даже как турист?
Или в музей, да и в ресторан, он считал, тоже неприлично.

~594~



А при его солидности он выглядел как чиновник высокого
ранга. Кстати, при обслуживании в ресторанах официанты
держались с ним подобающе.

Среди множества скульптур из белого мрамора и бронзы
на улицах и площадях, бродили комедианты, клоуны
и некоторые из них изображали неподвижные скульптуры.
Они стояли подолгу, не шевелясь, наштукатуренные
обильным слоем бронзовой, золотой и белой краски, что
даже жаль было их лица, особенно женские. Около одного
такого личика Лукин задержался и сделал фото. Девушка
была потрясающей красоты. Ее точеная фигура вся была
покрыта золотом. Вдруг она приоткрыла свои прекрасные
синие глаза с белизной на золотом фоне лица и подмигнула
ему. От неожиданности он немного растерялся, но лицо
его засияло улыбкой. Скульптура поманила Виктора к
себе пальчиком. Конечно, все это видели. Лукин шагнул к
девушке в золоте, а Олеся, как семейный папарацци стала
снимать их на фото.

Девушка стояла на невысоком пьедестале, она медленно
склонилась над Виктором, медленно обняла его своей
золотой ручкой и поцеловала в щеку. После чего она так
же медленно приняла прежнюю позу и, подмигнув Виктору,
закрыла глаза, превратившись вновь в неподвижную
скульптуру.

— Да, Олеся, твой муж даже у золотых женщин Италии
пользуется успехом, — съязвила Татьяна.
— Это у них прикол такой с туристами, — отшутился
Виктор.
— Я что-то не видела, чтобы они это делали с кем-нибудь
еще. Хотите, понаблюдаем?
— Тогда мы Флоренцию не увидим, — улыбнулся Виктор.
Виктора самого заинтересовала шутка золотой девушки,
и он наблюдал за ней и другими скульптурами около получаса,
пока они знакомились с достопримечательностями
этой площади, но ни с кем ничего подобного больше эти

~595~



фигурки не повторили. Наверное, его солидный вид стал
причиной этой прекрасной шутки. Ну, вот что надо настоящему
мужчине? Немного внимания, немного ласки в виде
легкого поцелуя в щеку и мужик «поплыл».

Тем временем экскурсовод привела их к скульптуре
Никиты Демидова.

— Эту скульптуру заказал сын Демидова Анатолий знаменитому
флорентийскому скульптору Бартолини.
С площади Санта Марии их группа свернула к Новому
рынку и они подошли к небольшому фонтану в виде бронзового
кабанчика Порчеллино, так называют флорентинцы
этого вепря.

— Этот кабанчик предупреждает о наводнении во
Флоренции своим хрюканьем. Эти звуки издают трубы при
изменении атмосферного давления. Так что все по науке. Туристы
и местные жители гладят кабана по носу, выпрашивая
хорошей погоды, а кто-то просит у него счастья, поэтому
нос кабана такой светлый и отполированный, — рассказала
экскурсовод.
Они решили перекусить, время подходило к обеду.
В траттории попросили официанта что-нибудь из фирменных
блюд тосканской кухни. Им предложили скромную крестьянскую
пищу в виде густого тасканского супа. Это была
смесь овощей, приготовленных на оливковом масле, типа
русской капустной солянки, только здесь кроме капусты
был пучок свеклы, лук, картошка, морковь, кабачок, сельдерей,
бобы, помидоры и сухарики. В общем, все, что растет
на огороде. После такого супчика захотелось, что-нибудь
посерьезней. Им предложили рубец по-флорентийски с
помидорами и сыром. Эти продукты в Италии добавляют,
наверное, во все блюда. Никто на рубец не претендовал.
Его готовят долго, да и он на любителя, но Виктор проявил
настойчивость.

— Я все равно попробую его, а пока давайте закажем
мясо по-флорентийски.
— А это что такое?
~596~



— Огромный кусок парного мяса, запеченного на углях.
Очень сочное, потому что его не маринуют, как в России
шашлыки в уксусе, вине или кефире, отчего мясо становится
жестким, — улыбнулся Виктор.
— До этого нам не везло с мясными блюдами, — предупредила
его Олеся.
— Это мясо испортить невозможно. Только надо брать
одну порцию на всех. Это будет кусок размером со стандартный
лист бумаги 20.30 и толщиной в два с половиной
сантиметра, то есть более килограмма.
— Ну, давайте рискнем, — сказала Татьяна.
— К этому мясу надо бы бутылочку сухого красного
вина, — добавил Андрей.

Заказ был сделан.

Кусок мяса принесли на маленьком мангале с углями.
Он был уже обжарен со всех сторон, но на мангале можно
было дожарить его самостоятельно. На стол подали не
тарелки, а деревянные разделочные доски и острые ножи
с вилками. По первому куску мяса отрезали официанты, а
далее предложили действовать самостоятельно. Куски мяса
дополнительно подрумянивали на углях в местах обреза и
запивали его красным вином. Мясо таяло во рту, настолько
оно было нежным. На десерт все пили прекрасный кофе, а
Виктор, как и хотел, побаловал себя рубцом с сыром и помидорами,
и это было восхитительно.

Да, во Флоренции все прекрасно. После такого обеда
они спокойно бродили по городу. Татьяна скупала сувениры
и предметы антиквариата для своей выставки. У негров она
приобрела африканские барабаны. Когда они подошли к
автобусу в назначенное время, их группа была уже в сборе.
И опять им высказали, что они могли бы уже уехать. Вероятно,
все торопились попасть в магазины Римини, хотя
утром их ждет Сан-Марино со своими еще более дешевыми
магазинами.

Удивительная страна Сан-Марино. Самая маленькая
республика в мире и самое древнее государство в Европе,

~597~



существующее без изменения государственного устройства
со времен основания в течение 16 веков. Сан-Марино сохранила
свою независимость во времена великих войн и
революций. Даже Наполеон обошел со своими войсками
стены ее крепости. Направив к воротам Сан-Мариино
своего посланца, он отдал должное ее республиканским
традициям и заявил: «Сан-Марино следует сохранить как
пример свободы».

Государство на одной горе, отвесно поднимающейся над
равниной Италии в 20 километрах от Римини. На въезде
всех встречает офицер полиции, который осуществляет
контроль за въездом и выездом. Больше полицейских не
было видно, поэтому не совсем понятно, какую службу он
представляет — дорожную службу полиции или таможню,
хотя дополнительной визы при наличии итальянской для
въезда не требовалось, но для коллекции штампов в паспорте
можно было поставить еще один.

Далее дорога петляет среди домов небольших деревушек,
а потом по серпантину поднимается вверх, минуя
крепостные стены. На площади открывается картина с
тремя башнями и замками. Это и есть столица государства
Сан-Марино. А вдоль единственной трассы — бутики,
бутики. В одном из них они услышали родную речь. Две
продавщицы обсуждали какие-то новости. При виде их
группы они перешли на итальянский, и стали бойко предлагать
свои товары.

— Вы покажите нам вот те сумочки, — обратилась к
ним Татьяна.
— Вы русские? Откуда?
— Из Москвы.
— Сейчас мы вам все покажем и сделаем скидку, если
понравятся товары.
— Ну, что, ребята, поможем нашим соотечественникам
в Сан-Марино? Как же вас сюда занесло? — спросила
Татьяна.
— Вышли замуж за итальянцев.
~598~



Это были наши русские тетки: «В Сан-Марино бабы
цвета мандарина».

Интересные эти санмаринцы. Обжили скалу, возвели
крепостные стены и объявили себя независимыми. Видимо,
это непросто было, так как земледельем и животноводством
на этой земле особо не позанимаешься. Да, это не российские
просторы. Государство занимает всего 12 километров.
Промышленности никакой. Есть сера, но нет переработки.
Выращивают в основном маис, бобы и рис, мясо получают от
овец и поросят. Хотя есть в этом государстве своя хитринка.
Они не вступили в ЕС, где все товары и услуги облагаются
20%-ным налогом. В Сан-Марино этими налогами не облагают.
Вот и доход. Здесь все товары и услуги дешевле, чем в
окружающей Сан-Марино Италии, а это значит, что поток
туристов нескончаемый. Все едут за дешевыми товарами, и
санмаринцам от этого остается немало. Вот и наши тетки
здесь торгуют, а не в Римини.

В Сан-Марино около 12 тысяч торговых точек и пунктов
питания и часть из них имеет вывески, ценники, меню на
русском языке. Сюда приехали многие наши бывшие соотечественники
из Прибалтики, когда там стало жить туговато
из-за неправильной политики в отношении русских. В России
для них места не нашлось, а вот на этом клочке земли
они вполне комфортно устроилисьь.

Крепостные стены были похожи на Великую Китайскую
стену. По ней можно было проехать даже с небольшой повозкой.
Она повторяла ландшафт горы, то поднимаясь, то
опускаясь. Вид с нее в сторону Адриатического моря открывался
сказочный.

Экскурсовод трещала без умолку. По легенде СанМарино
основал христианин из Хорватии каменотес Марин.
Вот поэтому, наверное, это государство притягивает
христиан. Легенда гласит, что Марин приехал в Римини на
строительство порта в конце III века. Вскоре начались преследования
христиан римлянами, и Марин, спасаясь, нашел
это место на горе. Он здесь поселился, и к нему потянулись

~599~



другие христиане. Так возникло поселение христиан на
вечные времена. Марин был их духовным отцом и священником
общины.

После Марина община продолжала жить по его заветам,
оставаясь свободной. Древнейшим свидетельством существования
этой обители считается запись монаха Эвгиппия
в V веке. Марин был причислен к лику святых, а поселение
получило его имя. В архиве Сан-Марино хранится грамота
от 885 года, что никто, включая церковь, не имел права
распоряжаться жителями горы и предъявлять к ним притязание.
Это решение было принято на общем собрании и
уже тогда от него веяло коммуной.

Это было в древности, а сейчас в Сан-Марино пахнет
мандаринами, вокруг загорелые улыбчивые лица. Это означало,
что они на самом деле, чувствуют себя свободными, а
главное, защищенными государством. Они пьют славное
вино при каждом приеме пищи. Все ресторанчики у них
семейные, так исторически сложилось, и они готовят шикарные
блюда для себя и гостей-туристов, поэтому у них
постоянно праздники.

Их автобус катит по серпантину, спускаясь все ниже и
ниже к равнине. Впереди невысокий столб. Государственная
граница. С их стороны бело-голубые цвета, а с другой —
итальянские красно-бело-зеленые, и они вновь в Италии.
Солнечный диск слегка касался горы с государством СанМарино,
а впереди над Адриатическим морем висели
свинцовые тучи. Это где-то в Римини. Они расслабились
в креслах автобуса, порядком утомившись недельным путешествием.


— Чем займемся в Римини?
— Сначала проведем релаксацию в душе, потом по
чашке кофе в баре и тогда обсудим, — предложил Лукин.
— Хорошее впечатление осталось от этого государства
в горах. Хорошо у них дышится.
— А хотите, я прочитаю вам стихи о Сан-Марино? —
предложил Лукин.

~600~



— Это интересно, — оживилась Татьяна.
— Я не знаю автора. Но мне они понравились:
Клубился дым и плыл печальный звон,
Италия — одна большая рана.
По Апеннинам шел Наполеон
И у подножья встал горы Титано.
Граница государства Сан-Марино,
А санмаринцы из породы твердых.
Прошел наполовину Апеннины,
Идти на юг? Или на горцев гордых?
Задумался, как дальше поступить?
Он все на карту ставил за победу,
Но велика ли доблесть: победить
Ценой больших потерь саму легенду.
Пришлось бы все разрушить на корню —
Дух первых христиан окреп за годы.
Наполеон изрек: «Я сохраню
Вот эту крепость, как пример свободы».

— Небольшое стихотворение, но оно отразило всю
историю этого государства, — заключил Виктор.
— Да, что-то в этом есть. Наш гид рассказывала о Наполеоне
и последние строки приводила, наверное, из этого
стихотворения, — сказал Андрей.
— Возможно.
— Нет, определенно, наш Виктор знает больше нашего
гида.
— Все гораздо проще на самом деле. Когда пользуешься
услугами туристической фирмы, то приходится самостоятельно
знакомиться с маршрутом, чтобы что-нибудь не
упустить, а вернее, чтобы не быть обманутым. Многие турфирмы
на месте славно «звонят», как Андрей выражается.
Такую сказку нарисуют, что вы не сможете отказаться от их
предложения, а на самом деле, не все бывает, как в сказке, —
сказал Виктор.
— Но вроде бы пока все более-менее прилично.
~601~



— Вот именно, пока, а вы забыли, что мы отказались
от питания в обществе группы. Мы не сэкономили, но и не
испортили себе настроение этой пищей, как наши спутники
по путешествию.
— Значит, это у тебя профессиональное? — спросил
Андрей.
— Нет, скорее любознательность.
От Римини до материковой части Венеции около
200 километров, которые их автобус преодолел менее чем
за три часа. Городок назывался Местре. Когда они въехали
в город, уже смеркалось. Остановились около небольшой
гостиницы. Похоже, что российские туристы оказались
единственными ее обитателями, поэтому ужин в местном
ресторане обещали приготовить чуть позже. Наверное,
повара уже ушли отдыхать, а в баре был полный интим,
горела одна ночная лампа. Они бросили вещи в номерах и
вчетвером собрались в холле гостиницы.

— Что-то мне не хочется здесь кушать, а тем более,
ждать. Вы видели их лица с немым вопросом: «Вы оплатили
за гостиницу и сделали правильный выбор, но зачем
приперлись на ночь глядя?» Это удел маленьких гостиниц,
которые обслуживают местные жители с небольшим штатом
работников. На скорую руку они могут сварить только свои
макароны, — сказала Татьяна со знанием дела.
— Тогда пошли в другой ресторан, пока я нашему гиду не
объявил два наряда вне очереди и все с отработкой на кухне
за такую организацию нашего быта, — улыбнулся Виктор.
Они подошли к своему гиду.

— Мы хотели бы поужинать в хорошем ресторане. Не
подскажите нам, где его найти? — спросила Татьяна.
— Все хорошие рестораны в Венеции.
— А это что, не Венеция?
— Это материк, промышленный городок. Отсюда народ
ездит на работу на острова Венеции, но по утрам, а вечером
общественный транспорт прекращает свою работу.
— А на такси?
~602~



— Такси в вечернее и ночное время здесь очень дорого
и обойдется по цене ужина в ресторане, да и около этой
гостиницы нет стоянки, поэтому надо заказывать, а это
время. Мой вам совет: поужинайте вместе с нами. Сейчас
винный бар откроем.
— Нет, пожалуй, мы поищем хороший ресторан. Неужели
в городе нет ничего приличного?
Гид быстро объяснилась с администратором гостиницы
и повернулась к ним:

— Говорят, что есть не так далеко рыбный ресторан.
Надо выйти на нашу улицу и пойти налево в сторону
шоссе на аэропорт Марко Поло, потом свернуть направо
в противоположную сторону от аэропорта и перейти по
двум мостам через каналы. Со второго моста увидите справа
рыбный ресторан. Это единственное освещенное здание в
этом местечке, так что найдете его быстро.
Не доходя автострады, они свернули на улочку, которая
шла параллельно, так как на автостраде не было пешеходной
дорожки. Ни одного автомобиля им не встретилось и
рассчитывать, чтобы доехать на попутной машине не приходилось.
Пройдя немного, они увидели далеко впереди
себя светящееся здание.

— Это, наверное, ресторан. Давайте вот здесь срежем, —
предложил Андрей.
Через некоторое время они уперлись в берег канала.

— Ну, что Сусанин? Куда дальше?
— Думаю, надо обратно на дорогу выходить. Там хоть
пара лампочек светятся.
— Это ты правильно подметил. У меня такое впечатление,
что мы шагаем по рабочей слободке в глубинке России.
— У них все сверкает только в местах, где бывают иностранные
туристы, а в основном итальянцы живут так же,
как и все в мире. Работают, живут в многоэтажных домах и
мало чем отличаются от москвичей.
— А это и есть рабочая слободка. Здесь живут итальянцы,
которые утром ездят на работу в Венецию для
~603~



обслуживания туристов, но и сам материк нашпигован
промышленностью. Здесь судоремонтный завод, бумажная
и трикотажная фабрики, есть и нефтепереработка, а также
ремесло по изготовлению венецианского стекла и мозаики.
Туристов в Венеции бывает свыше семи миллионов, поэтому
местные жители занимаются их обслуживанием, и мы находимся
на самом деле в городе, который вечером затихает,
чтобы за ночь набраться сил для предстоящей работы, а мы,
отдыхающие, ищем здесь шикарный ресторан, — сказал
Виктор.

— Что думаешь, не найдем ничего приличного? — спросила
Татьяна.
— Пока не знаю.
Так они дошли до моста. Перешли его и метров через
двести другой, и справа увидели ресторанчик в иллюминации.


Обстановка в нем была шикарной, и это вселяло надежду
на хороший вечер. Так оно и получилось. Приветливые
официанты были рады редким гостям, а когда они стали
заказывать изысканные блюда из морепродуктов, то обслуживание
стало очень внимательным. Огромные тарелки
диаметром больше 30 сантиметров менялись быстро. На
этой тарелке можно было поместить столько закуски, что
хватило бы на всю их компанию, но итальянцы выкладывали
на нее по одному кусочку сыра или рыбного деликатеса,
моментально сменяли их другой вкуснятиной. Вина были
белыми и на редкость изумительными по своему букету, но
недешевыми.

Из ресторана пойти больше было некуда, и они решили
провести остаток вечера здесь.

— Ребята, после такого ужина и отдыха я не представляю
перехода по темным улочкам городка. Давайте вызовем
такси, а пока выпьем чаю.
— Я бы предпочел еще по бокалу вина и какой-нибудь
легкий фруктовый десерт, — сказал Виктор.
~604~



— Муровцы, как всегда правы. Чаем можно только все
испортить. Я согласна с предложением Виктора, — Татьяна
явно разгулялась.
Такси подвезло их до дверей гостиницы. За стойкой
администратора скучал итальянец. Он, видимо, ждал только
их компанию, поэтому очень обрадовался, что они наконецто
вернулись. Винный бар рядом с рестораном все так же
манил своей темнотой с тусклой лампочкой.

— Может быть, по хорошему коктейлю и орешки с
шоколадом? — предложил Виктор.
— С удовольствием, — поддержала его Олеся.
Они подошли к бару. Открыли дверь, но внутри никого
не обнаружили. Подошел администратор гостиницы, предложил
им присесть за столик, а бармена он сейчас позовет.
Они довольно легко с ним объяснились и присели за столик.
Администратор включил тихо музыку и удалился. Они подождали
минут десять в полумраке, но никто не появился.

— А что мы ждем? У меня, между прочим, питание в
группе оплачено, но я ни разу не воспользовался этим, —
сообщил Андрей.
— У меня тоже, — призналась Татьяна.
— Тогда я сейчас буду чуть-чуть компенсировать эти
наши затраты и угощать вас напитками из этого бара, а с
барменом я сам разберусь. Что будем пить?
— Что-нибудь вкусное, — заказала Татьяна.
— Я не очень разбираюсь в спиртных напитках.
— Ну, это не проблема. С вами руководитель акцизной
таможни, через которую алкоголь поступает в Россию, —
Виктор взглянул на барную стойку. — Портвейн «Порто»
подойдет под соленые орешки, как нельзя лучше. Андрей,
вон бутылочка Оффли, достанешь?
— Ну, ты меня совсем за лоха принимаешь. Уж «Порто»
я смогу прочитать. Кстати, она уже открытая.
— Я это заметил. Надеюсь, мы ничего открывать не
будем?
~605~



— Конечно.
— Порто Оффли от барона Форестера. Это хорошо,
что оно уже открыто, так как порто выдерживают в дубовых
бочках и рекомендуется перед употреблением немного подержать
его в бокале. Он обогащается кислородом и приобретает
более тонкий вкус, — сказал Виктор.
— Если ты скажешь, что и в портвейнах разбираешься,
то я тебя укушу, — Андрей благодаря своему высокому росту
и длинным рукам без труда нагнуться через барную стойку
и достал с прилавка бутылку порто. Он ловко плеснул портвейна
по четырем бокалам и подал на стол.
— Да, бары Италии многое потеряли, что не имеют в
своем штате такого бармена, — сказал Лукин с улыбкой.
— Во, Голливуд дает, — восхитилась его ловкостью
Татьяна.
Она не просто так дала ему эту кличку. Андрей был очень
похож на голливудского актера Стивена Сигала, ростом,
телосложением и лицом. Он, видимо, сам знал об этом, поэтому
копировал актера в походке и манерах, даже прическу
сделал под Сигала и одежду подбирал такую же — джинсы,
длинные рубашки на выпуск и легкие костюмы.

Портвейн пошел на ура. Еще бы. Бутылка такого порто
стоила в московских супермаркетах около 100 долларов, поэтому
портвейн за такую сумму покупать не хотелось. Здесь
он стоил в два раза дешевле, к тому же в России можно было
нарваться на подделку. Букет соответствовал цене.

— Виктор, ты меня заинтриговал сообщением о порто
от барона Форестера. Что на самом деле такой барон существовал?
— спросил Андрей.
— Если кусаться не будешь, то расскажу. История портвейна
началась в XI веке с Генриха Бургундского, который
в графстве Португалии заменил местные виноградники,
оставшиеся со времен римского владычества, на привезенные
из его родной Бургундии. Англичане и португальцы
подписали соглашение на льготные таможенные тарифы
для вин Португалии. В то время сухие вина из Доуру шли
~606~



только красные и грубые, которые не переносили длительную
морскую транспортировку. Кто-то пришел к мысли
о стабилизации перевозимых вин с помощью добавления
коньяка. Это и было рождением нового вина «Порто».
Кстати, в СССР тоже был похожий случай в виноделье,
но он не получил своего развития, потому что получилось
дерьмо, а не порто.

— Я об этом не слышал, чтобы в СССР делали порто.
— Ты об этом и не мог слышать, потому что маленький
был и пил тогда только лимонад, а вот Татьяна должна помнить,
так как в те годы была студенткой. Это вино было в
студенческом меню. Недорогое было вино, а убойная сила у
него была чумовая. Сшибала с ног с двух стаканов. Сначала
это вино назвали «Южное», а потом переработали и обозвали
«Солнцедар».
— Ну, это название и я слышал в детстве от мужиков,
правда, не знаю, что за напиток, — сказал Андрей.
— Портвейн был сделан в духе советской действительности,
поэтому для транспортировки вина, чтобы оно не
скисло, добавили спирта, и оно болталось в нефтеналивных
морских танкерах до перекачки на ликероводочный завод.
— Но это же обыкновенный русский «ерш» получился,
но почему на нефтеналивных танкерах?
— Вино получили в Алжире. Тогда тридцать лет назад
Алжир освободился от колониального гнета Франции и
пошел по пути развития социализма, а это означало, что
они стали большими друзьями СССР. Тогда была такая политика,
что если кто-то в Африке объявлял, что собирается
строить социализм, то им ссыпались к ногам все богатства
нашей необъятной родины. В то время советский народ вел
борьбу за урожаи и нефтедобычу, недоедая и недосыпая, а
руководство партии показывало бывшим колониальным
государствам, как хорошо живется при социализме, потому
что они могут помогать развивающимся странам. В годы
французской колониальной оккупации виноград превратился
в ведущую сельскохозяйственную культуру Алжира.
~607~



Вино производилось как на экспорт, так и для потребления
внутри страны. С отъездом из страны европейского населения
потребление вина в стране резко снизилось. Площади
бывших виноградников стали использоваться для выращивания
зерновых культур, производства молочных продуктов,
возделывания цитрусовых, а то и просто засаживались
деревьями. Они не знали, куда девать вино. В те годы после
освобождения от колонизации Алжир выжил за счет добычи
нефти и газа, которые вскоре стали иссякать, а тут наши
нефтеналивные танкеры подоспели на помощь. Алжирцы
предложили нашим вино, и те, недолго думая, сполоснули
керосином емкости танкеров и залили туда вино с добавкой
спирта. Так пришло в СССР портвейн «Южный», а после
небольшой доработки получился «Солнцедар», — рассказал
Виктор.

— В общем травили наших мужиков, как тараканов.
А как же все-таки получается вот этот вкусный порто. Надеюсь
не как портвейн «Солнцедар»? — спросила Олеся.
— Постараюсь вас не разочаровать, потому как я предложил
вам как аперитив отведать этого чудесного вина.
Этот аристократический напиток консервативен и имеет
упрямый характер. На его родине в Португалии говорят,
что такое вино родится только вопреки и назло плохой
погоде, разумеется. Порто делают из винограда, который
растет в долине реки Дору на границе Португалии и Испании.
Протекая из Испании, Дору проточила каньон глубиной
в 500–600 м, на крутых склонах которого виноград
получает высокое содержанием сахара. Надо заметить, что
при этом закон запрещает искусственно вносить в вино
добавочный сахар. Дикий виноград существовал здесь
еще с доисторических времен. Окруженная горной цепью
долина реки Дору расположилась на высоте 1,5 тысячи метров
над уровнем моря. Это и обусловливает засушливый
и резко переменчивый климат. Сами португальцы говорят
о местном климате, как о «восьми месяцах зимы и четырех
месяцах ада»: жестокие морозы зимой и выжигающее все
~608~



живое солнце летом. Весна же здесь известна своим штормовым
ветрами. Одним из секретов получения прекрасных
вкусовых качеств порто является тщательный отбор вин
разных лет выдержки. Их смешивают, примерно как в приготовлении
шампанского. Идея добавлять коньяк в вино
родилась для морских перевозок, но после долгих опытов
стали добавлять на 550-литровую бочку вина 100 литров
коньяка. После этого вызревание портвейна длится от трех
до 50 лет в дубовых бочках. Вино на лодках перевозили по
реке в прибрежный город Порто, а оттуда по всему миру.
Вот оттуда и название пошло.

Лукин пригубил из бокала порто и вновь почувствовал
блаженство от этого вина.

— Что касается выбранного нами «Порто Оффли», то
в настоящее время оно принадлежит фирме «Мартини»
и это лучший портвейн этой фирмы, названый в честь англичанина
Форестера, который во многом способствовал
улучшению качества винограда, а также популяризации
вин. Это, как наш князь Голицын, который выиграл многие
международные выставки по шампанскому. Так что тому
«Солнцедару» не суждено было превратиться в порто.
Он просто соответствовал тому времени и государству, в
котором мы жили. У нас тогда не было возможности попробовать
порто и сравнить. Это можно было бы сделать
сейчас, но утрачен секрет приготовления того «пойла».
Хотя надо отдать должное, что тогда мы могли купить в магазине
хорошего грузинского вина или крымского, а какой
был рислинг «Анапа». Этого тоже уже не вернешь. Татьяна
ты помнишь эти золотые времена?
— Еще бы. Приходишь в кафе — мороженое «Метелица
» или «Московское», а там, на целом листе в меню выбор
сухих вин и никакой подделки. Про выбор мороженого и
говорить нечего. Кстати, сейчас хорошо бы покушать мороженого,
— Татьяна посмотрела на Андрея.
— Оно есть, но за барной стойкой. Я бы угостил вас и
коктейлями, но не знаю рецептов.
~609~



— С этим проблем нет, но может, дождемся бармена? —
предложил Виктор.

— Когда придет, мы заплатим ему за все выпитое, но зато
нас никто не будем обманывать на приготовлении коктейля.
Я их сделаю точно по рецепту. Командуй, полковник.
— Хорошо, но я тебя не знаю. Шел мимо и зашел в бар,
а там ты командуешь, как заправский бармен.
— Идет. Спиши слова для коктейля.
Бармен явно не торопился на работу, а они разгулялись
и готовы были выполнить план по реализации его алкогольной
продукции.

— Как вы относитесь к текиле?
— Экзотическая, но не очень вкусная, — сказала Олеся.
— Могу вас заверить, что вы ее неправильно пили. Андрей,
плесни по пятьдесят граммов текилы и добавь в нее по
двадцать граммов ликера «Куантро».
— А это что такое?
— Вот та темно-коричневая квадратная бутылочка. Ее
ни с чем не спутаешь. Потом лимонного сока из бутылочек
граммов тридцать и лед. Помешай. Солонка на столе.
— А это зачем? –спросил Андрей.
— Обычно фужеры для приготовления «Маргариты»
споласкивают водой и переворачивают на слой соли, чтобы
получить такой ободок, а когда пьешь этот коктейль, то
крутишь его и получается, что соль по вкусу.
— Интересный прием.
— Но нам придется налепить по краям соль вручную.
Напиток оказался восхитительным.
— Что еще можно попробовать? — разгулялась Татьяна.
— Все, что угодно, но я предлагаю самые простые коктейли.
Давайте попробуем еще ром «Баккарди».
— А мы утром сможем подняться? — спросила Олеся.
— Ничего страшного. Мы же не пьем ром пивными
кружками. Так, Андрей, пятьдесят граммов светлого рома,
чуть меньше лимонного сока и по полрюмки сока гранатового,
лед и перемешать.
~610~



Андрей сделал коктейли.

— Все, теперь можно ждать бармена и смаковать.
Он вскоре появился. В бар вошел мужчина с заспанным
и недовольным лицом. И совсем не оттого, что они самостоятельно
хозяйничали в баре, а потому что его разбудили.
Андрей извинился, что они сделали коктейли «Баккарди»,
но бармен махнул рукой и кое-как объяснил, что он пойдет
спать, а они могут продолжать хоть до утра, а потом расплатятся.
Но их компания тоже была не прочь пойти отдохнуть.

Андрей расплатился с барменом, но Лукину показалось,
что только за последние четыре коктейля с «Баккарди».
В руках у Андрея появились две бутылки белого сухого
вина.

— Это презент от бармена. Пока он спал, я ему выручку
дневную сделал. Он на нашей группе туристов вечером
столько «наварил», что согласился оставить нас в баре на
самообслуживании до утра.
— А как же он это проконтролирует? — спросила Татьяна.
— Он же знает, какие бутылки открыты, и сколько в
них напитков.
— Так можно выпить ром, виски, текилу, а потом чаем
разбавить, — сказала Татьяна.
— В том-то и дело, что до такого только русские могут
додуматься. Пошли спать, — улыбнулся Андрей.
— Да, Андрей, с тобой не пропадешь, — похвалила его
Татьяна.

«Но попадешь», — подумал про себя Лукин.

Уж, кому, как ни ему известно, на что способен Андрей
и его команда. Это здесь, в Италии, он такой «паинька»,
да присутствие Лукина не позволяет ему предстать по всей
«красе».

Утром на берегу их ждала шаланда для продолжения
путешествия по Венеции. Утро было туманным с легким
ветерком и мельчайшими каплями дождя. Суденышко, на
котором им предстояло переплыть на острова, явно было

~611~



предназначено для перевозки контрабандных товаров, а не
для туристических групп.

Лукин, как истинный кавалер, при посадке пропустил
всех женщин вперед, а за ними устремились мужики. Было
видно, что мест на лодке не хватает, но русские привыкли
ездить в автобусе и на метро в час пик. Но это не автобус, а
лодка на воде, которой предстояло пройти через залив не
менее пяти километров. Народ встал между сидений судна
и вдоль бортов. Через мгновение Лукин уже не смог втиснуться
в «каюту» судна и остался на носу лодки. Олеся с
Татьяной стояли у борта рядом с входом в «каюту». Это
было помещение, отгороженное повышенным бортом и
ветровым стеклом. Лодка с трудом тронулась с места, явно
перегруженная. Борта чуть ли не черпали боковые волны
от проходящих речных трамвайчиков. На воде влажность
была еще выше, и зонтики не спасали. Лукин понял, что это
был очередной «навар» экскурсовода. Наверняка, переезд
на островную часть Венеции предусматривал другой вид
транспорта, более дорогой, а эта мымра рискует жизнями
людей, отправила их группу на этом суденышке. До причала
Венеции они шли около часа, а на автобусе с комфортом и
хорошим обзором по 4-километровому мосту это можно
было сделать за 15 минут. Если бы они с Андреем сели на
корму, то двигатель этой шаланды утонул и захлебнулся
бы. Он и так чихал всю дорогу, предупреждая, что может
заглохнуть посередине залива.

— Я предлагаю пройти всем на площадь Сан Марко для
начала осмотра города, — предложила экскурсовод.
— Вы как хотите, но я пока переждал бы эту изморозь
где-нибудь в баре за чашкой кофе или чем-нибудь еще.
У меня зуб на зуб не попадает, — предложил Виктор.
Их четверка согласилась, и они облюбовали бар на углу
исторической площади, откуда был виден залив и площадь
Сан Марко. Лукин даже не стал пробовать согреться горячим
кофе, а сразу заказал пятьдесят граммов коньяка
«Реми Мартин». Его примеру последовали остальные. На

~612~



голодный желудок коньяк быстро разогрел кровь, а горячий
кофе усилил его действие. Горячая выпечка, и снова коньяк,
по-русски три захода. Когда допивали кофе, на площади,
заиграли первые лучи солнца.

— Все как по заказу. Мы подсохли, согрелись, и солнышко
нам навстречу, — улыбнулся Виктор.
— На самом деле, как в сказке, — согласилась Олеся.
Они встретили свою туристическую группу на площади.
Те окружили экскурсовода, прижавшись друг другу, как стая
мокрых воробьев и смотрели на их повеселевшую компанию
с завистью, недовольно шушукаясь и бросая косые взгляды в
их сторону, как будто бы им кто-то мешал поступить точно
так же.

Это был последний экскурсионный день, и Лукину не
хотелось доказывать их гиду, что она мелкий жулик, сколотившая
себе «целое состояние» на кормлении тургрупп
макаронами. От покупок в бутиках и сувенирных лавках,
куда она приводила их группу, она имела свой процент.
А утреннее морское путешествие на этом крейсере его просто
шокировало, но это устраивало всю остальную группу.
Так пусть они теперь ворчат и обсуждают поведение их
отколовшейся четверки. Нравится хавать дерьмо, так пожалуйста.


Лукин предполагал, что так может случиться в турпоездке,
и был готов к этому. Хорошо хоть, что это произошло
в конце их путешествия, а не повторялось каждый
день. Сейчас же хотелось думать о прекрасном. Перед
ними была Венеция, а другого подобного города в мире
не существовало. Тысячу лет назад здесь укрепили острова
миллионами свай. А паровых или электрических механизмов
для забивания свай тогда не было. Это была серьезная
работа, ведь, на сваях не сараи стоят, а настоящие дворцы
из камня с мраморной отделкой в несколько этажей. Одна
стометровая башня чего стоит. И построить такую красоту
на воде! Город ажурных дворцов и храмов из белого мрамора
с мозаикой на фасадах.

~613~



— Вы обратили внимание, что здесь в городе тихо от
отсутствия автомобилей. У меня есть предложение нанять
гондолу только с поющим гондольером и пройтись по каналам,
— предложила Татьяна.
— Только давайте сначала походим пешком, — сказала
Олеся.
Она достала из сумки свой «Никон» и снимала достопримечательности,
а Виктор крутил «кино» на видеокамеру.


— Да, здесь особо и ходить-то негде, все достопримечательности
почти в одном месте около площади Сан Марко.
На каждом углу площади стояли лотошники, предлагающие
корм для голубей. Это в основном был горох. Их гид
предупредила, что кормят голубей только этим покупным
кормом, так как доходы от этой торговли шли на очистку
памятников искусства от голубиного помета.

Настроение было веселое, и Виктор купил пару больших
пакетов. Голуби умные птички. Некоторые из них
работаю даже почтальонами, а здесь они, вероятно, изучили
поведение туристов и следят за каждым их шагом.
Как только кто-то покупает корм, они ждут, когда горох
рассыплют по площади. От булыжной мостовой горох
несколько раз подпрыгивал, прежде чем лечь в трещину
между камнями. Голуби, как соколы пикируют вниз и перед
землей раскрывают крылья, приземляясь. После чего начинают
суетливо клевать, глотая побольше и почаще, толкая
друг друга и урча. Пока горох не раскатился по площади,
была полная тишина, и вдруг с четырех сторон слетелись
сотни голубей.

Надо сказать, что шуму от птиц прибавилось. Все радовались
этому слету голубей и солнышку на площади, кроме
некоторых теток из их группы, из Костромы:

— Не кормите голубей на площади. Они нам мешают
слушать экскурсовода.
— Опять эта «крутая» четверка нам мешает, — поддержала
ее вторая женщина, налегая на «о».
~614~



— Девочки, не отвлекайтесь от познавательной лекции,
иначе нечего будет колхозникам рассказать, а крутыми бывают
только яйца, — не выдержал Лукин. Этим «девочкам»
комплекцией по шесть пудов было далеко за тридцать.
Лукин глянул на горох. Он был довольно крупным.
Можно было бы супчик сварить. Такой он видел только в
Узбекистане. Там хорошо готовят в домашних ресторанах
горох с бараниной. Это о чем он? Вроде бы до обеда еще
далеко, а уже понесло. Ах, да, они же не завтракали, только
коньяк, кофе и пирожок. Что же делать с горохом? Бросить
одним разом все, но тогда не будет удовольствия от
кормления голубей, а они такие забавные. Что бы гиду не
увести их группу с площади? Другим группам вот голуби не
мешают. Площадь как-то оживает с их присутствием. Они
были ее неотъемлемой частью. Вот сюда бы московских
голубятников, подняли бы они свистом этих «почтарей»
над площадью.

Конечно же, голуби не разбирались в искусстве. Прекрасные
творения из мрамора и гранита они уделывают,
как заправские штукатурщики. Два десятилетия назад
городские власти Венеции приняли решение сократить
численность голубей, но получили жесткий отпор от горожан.
Теперь очистка памятников старины стала будничной
работой городских служб. А людям голуби садятся на плечи
и руки, если их разведешь в стороны. Конечно же, не бывает
без конфузов, когда голуби могут обделать и вас, но это,
говорят, к счастью или деньгам. «Вряд ли бы они сели на
костромских теток. Таким злым ни счастья, ни богатство не
поможет стать добрыми. Кстати, это надо бы проверить, —
подумал Лукин. — Куда же девать горох?».

Решение было моментальным. Виктор взял у Олеси пилочку
для ногтей, проделал небольшую дырочку в кармане
брюк и пересыпал туда пакет гороха, а остатки положил
жене в сумочку. Дырочку он прижал указательным пальцем,
а когда вошел в круг своей тургруппы, то отпустил палец,
и порция гороха высыпалась через брючину на обувь и по


~615~



катилась по булыжникам. Этого никто не видел, кроме голубей,
которые начали шнырять среди туристов и в основном
около дамочек, которые делали Виктору замечание. Он был,
как всегда, при галстуке и с серьезным видом слушал гида.

— Что это такое? Откуда они берутся? — возмущались
костромские.
Лукин молча, медленно ходил вокруг них и сыпал горохом
через штанину. Олеся с Татьяной стояли на почтительном
расстоянии и покатывались со смеху. Возмущению этих
дамочек не было предела, и вскоре со смеху покатывалась вся
группа. Вскоре карман опустел, и Виктор пошел к Олесе на
дозаправку горохом. И второй пакет гороха под всеобщий
хохот был высыпан из кармана вокруг дамочек из Костромы.
Наконец, дамочки со своей группой пошли в сторону башни,
и теперь они могли спокойно покормить голубей. Лукин
сделал несколько снимков, когда Олеся с Татьяной вытянули
руки навстречу друг другу и десятки голубей облепили
их. Было похоже на цирковой номер с дрессированными
голубями. На самом деле получились очень красивые фотографии.
Понимали бы эти тетки из Костромы что-нибудь.
Они, конечно, догадывались, что эта шутка исходит от их
компании, но так и не смогли «добыть доказательства».
После очередной порции гороха и налета на них голубей
они начинали резко крутить головами, пытаясь поймать
кого-то за этим занятием, но Андрей с Олесей и Татьяной
стояли вдалеке от всех, а Лукин, положив руку на правое
бедро, с серьезным видом слушал рассказ гида.

На площади Сан Марко они сообщили своему экскурсоводу,
что доберутся вечером до гостиницы самостоятельно,
и ждать их около этой шаланды не надо. Они решили доехать
до гостиницы на такси или автобусе. Да и не хотелось ходить,
как «овечки» за пастушком с разноцветной косынкой. Они
могли теперь передвигаться самостоятельно и любоваться
городом в тех местах, которые им больше всего нравятся, а
не галопом стараться охватить все за три часа и толком не
увидеть ничего.

~616~



За площадью находилось здание Верховного суда, а
рядом тюрьма, которые соединены между собой мостом
Вздохов.

— Андрей, ты слышал о средневековых пытках арестованных
рыбой?
— Как это?
— Узников кормили только соленой рыбой и не давали
пить, а за окнами шумели волны. Говорят, что от
таких пыток сходили с ума и даже погибали. А вот мост
Вздохов, который разделен на части таким образом, что
идущий в суд преступник проходил по мосту с окнами
на роскошный Большой канал, чтобы оценить радость
свободы и больше не попадать в тюрьму. После суда по
другой части моста уже вели осужденных, и они видели
другую сторону своей будущей жизни с грязью и решетками.
Поэтому и назвали его мостом Вздохов. Теперь это
излюбленное место парочек. Они тоже вздыхают, но уже
по другому поводу.
Лукин остановился и любовался многочисленными
гондолами, снующими по заливу.

— А что нам расскажет о Венеции наш гид? Виктор,
посвяти нас в тайны этого сказочного города, — подколол
Андрей.
— Ну, если я вам еще не надоел, то могу сделать пару
коротких сообщений о Венеции. Андрей, ты потом самостоятельно
посмотришь Дворец дожей и мост Вздохов,
который соединял в средневековье суд и тюрьму.
— А мы туда пойдем?
— Непременно. Как можно побывать в Венеции и не
посмотреть тюрьму?
— Ты все шутишь.
— Нет, я серьезен, как никогда, а теперь о Венеции, а
вернее, о некоторых знаменитых людях, которые здесь бывали
и творил. О них можно рассказывать очень много, да
и многие здесь бывали, но меня заинтересовали писатели и
поэты. Здесь были Гете и Байрон, да наш Тургенев, которые
~617~



отразили в своих произведениях Венецию, но я хотел бы
остановиться на Эрнесте Хемингуэе.

Лукин вспомнил о нем в связи с недавним посещением в
Париже кафе «Прокоп», где молодой писатель начал свою
творческую деятельность.

— Чем он тебя так заинтересовал? Неужели повестью
«Старик и море»? — Андрей продемонстрировал широкие
познания в литературе.
— Говорили, что он тронулся по старости лет умом и
застрелился, когда понял, что не может больше творить,
но я не о его творчестве хочу рассказать, а о личности, хотя
«Старик и море» отличная лирика, как старый рыбак поймал,
а потом упустил самую большую рыбу в своей жизни.
Кстати, писатель после этой повести попадает дуплетом
в две авиакатастрофы. Долго лечится, но окончательно
не смог восстановить здоровье. Получил осложнения, а
за «Старика и море» он получил Нобелевскую премию.
Но об Италии. Так вот, он в восемнадцатилетнем возрасте
в годы Октябрьской революции в России рвется на Первую
мировую войну в Европу, но у него был поврежден один
глаз и его не брали. Тогда он добровольцем уходит на войну
водителем санитарной машины. В Италии он получает
тяжелое ранение. На фронте он рвался на передовую, но ему
поручали раздачу солдатам в окопах подарков, табака и почты.
На наблюдательном пункте его вместе с итальянскими
солдатами накрыл австрийский снаряд. Он получил множество
осколочных ранений, но пытался вытащить с поля
боя раненого итальянца. Его достала пулеметная очередь.
Только при осмотре на месте у Хемингуэя извлекли двадцать
восемь осколков, а потом еще двести. Лечился он сначала
здесь недалеко в Милане. Уже после двух мировых войн, не
считая гражданской в Испании, и войны греков с турками
он возвращается в Италию и на охоте получает серьезное
ранение глаза отлетевшим пыжом. Это что же за оружие
было раньше? Это ранение сопровождалось заражением
крови и серьезными осложнениями. Оправившись от бо~
618~



лезни, он за короткий срок написал роман «За рекой в тени
деревьев». В нем он описал охоту, ветры Венеции, воспоминания
о войне, прогулки по Венеции и о романе старого
полковника с девятнадцатилетней венецианской графиней.
Вот такие мысли навеяли Хемингуэю ветры Венеции или
дополнительное ранение в глаз на охоте, но, скорее всего,
он описывал свой роман с восемнадцатилетней итальянкой
графиней Андрианой Иванович. «Поющие через океан».
Судьба самой графини Иванович тоже оказалась трагичной.
После его самоубийства она получила от него письмо. Он
ей вернул изумруды, которые она ему подарила. Графиня
сильно переживала и выбросила изумруды, как и обещала
ему, если он их не примет, в Большой канал Венеции, по
которому они ходили на гондоле. После этого она часто
приходила вечерами к этому месту, разглядывая мутные
воды Большого канала. Ей казалось, что из его глубины
светятся чистые изумруды. Она вспоминал его «поющего
через океан». После она дважды была замужем, но браки
были неудачными. Она так и не смогла стереть из памяти их
любовь. В пятидесятилетнем возрасте она тоже покончила
жизнь самоубийством.

Их компания немного приутихла.

— Виктор, откуда ты вынимаешь такие факты? — спросил
Андрей.
— Так случайно получается.
— Но почему-то всегда к месту. Где бы мы ни были, у
тебя всегда припасена какая-нибудь история об этом историческом
месте.
Не мог он рассказать о своей недавней самоволке в
Париж, о посещении кафе «Прокоп» и еще о «поющих
через пять границ с «железным занавесом». В этом что-то
было. Роман «За рекой в тени деревьев» зацепил Виктора.
Венецию и Америку разделял океан, а его разделяло с
Парижем пять государственных границ и одна из них родная
— СССР, а это было посерьезнее, чем пересечь океан.
Да, и в парижском кафе «Прокоп» он недавно попрощался

~619~



навсегда со своей любимой. Это надо было сделать, потому
что на предыдущей встрече они еще выстраивали планы
своей будущей семьи, а после ее отъезда все рухнуло. Его
обвинили за связь с иностранкой, и можно было не помышлять
о будущем с ней. Это сейчас они свободно гуляют
по Венеции, а двенадцать лет назад полковнику милиции
Лукину пришлось долго объясняться с чекистами. Лукин
еще тогда детально разобрал создавшуюся ситуацию и решил
притихнуть. Не было предательства с его стороны, а
лишь трезвая оценка ближайшего будущего, а оно не было
таким радужным, как они рисовали его при встрече. Со
дня их знакомства прошло двадцать лет, когда они реально
смогли бы осуществить свои мечты и жить вместе, но это
очень большой срок, да и не могли они знать на встрече в
1986 году, что рухнет СССР и вместе с ним «железные занавесы
» на границах. К тому же у них теперь новые семьи.
Что-то его опять понесло? Лукин понял, что виноваты в
этом красоты сказочной Венеции.

Рядом красавица жена Олеся. Дома ждут их возвращения
из этой сказки две прекрасные дочери. Как они там?
Хороший дом, шикарная дача. Что еще нужно мужчине?

Что его беспокоило постоянно? Что это? Нервозная
обстановка на работе? Пожалуй, да. И никуда от нее не
уйдешь. Нельзя сейчас просто бросить и уйти. Этим подписать
себе приговор и признать поражение. Да и дело не в
поражении, а в том, что они не уймутся. Его враги остались
все «у руля», а ему, проявившему честность и принципиальность,
уходить. Нет, господа, такого удовольствия он им не
доставит. Во всяком случае, пока они не извинятся перед
ним за все пакости, что сделали ему. Он не требовал от них
чистосердечного признания в совершенных преступлениях.
Это было бы глупо ожидать признания от системы. Они
ее создали и считали себя неприкасаемыми, но это вопрос
всего лишь времени. Ведь, он показал им, что бороться с
ними можно даже в одиночку, а если будет команда сверху,

~620~



то их сметут из этой системы с треском и позором, но пока
это его мечты.

Они шагали по узким улочкам Венеции вдоль многочисленных
каналов. Им хотелось нанять красивую большую
гондолу, но свободной пока не было. Рядом со стоянкой
гондол оказался вполне приличный ресторан, и они решили
перекусить.

В мире нет второго такого города, как Венеция. Сказка,
как в Диснейленде, только для взрослых с гондолами и поющими
гондольерами. Сочетание моря и города, которые
слились в одно целое. Город выстроен на болоте, поэтому
он с каждым годом медленно, но верно погружается под
воду. Местные жители все чаще покидают эти древние
места и переселяются на материк. Многие дома приходят в
негодность от воздействия воды. В каналах не может быть
растительности от загрязнения. Канализация здесь с самого
начала была естественной, все нечистоты сбрасывали прямо
в воду, так продолжается до сих пор. Спасти положение
можно, только проложив трубы и установив биотуалеты. Но
для этого нужны огромные деньги. Их очистка происходит
самой природой за счет приливов и отливов моря. Поэтому
от каналов еще долго будет исходить запах канализации.

После обеда в ресторане их ждала гондола. Она была
убрана коврами и подушками на мягких сидениях, как ложе
султана. Они спустились по ступенькам и удобно устроились
в гондоле. Им предстояло пройти по каналам и осмотреть
достопримечательности с воды. Гондольер ловко работал
одним веслом, продвигаясь среди других гондол. Со всех
сторон звучали песни гондольеров и пассажиров. На воде
была совсем другая обстановка. Наряду с открывающимися
красотами обнажились сваи и ржавые трубы зданий, которых
не увидишь с берега, да «аромат» стоял конкретный, и
это особенно чувствовалось после приятных ресторанных
запахов. Они попросили гондольера побыстрее грести к
мосту Вздохов и выйти в лагуну, предпочтя любоваться

~621~



Венецией с воды из залива, там уже скопилось множество
разноцветных гондол. Видимо, им тоже не очень нравились
запахи каналов Венеции. Зато в лагуне воздух был свежим.
Здесь все продувалось, и было очень приятно на солнышке.
На борту они раскрыли две бутылки шампанского, и от этого
веселящего напитка город стал еще прекраснее.

Они отдыхали. Утром им предстоял долгий переезд в
Рим, где в аэропорту ожидал самолет до Москвы.


Смена власти


В Москве быстро менялась политическая ситуация.
И по традиции все основные события происходили осенью.
Все наблюдали за противостоянием слабеющей кремлевской
команды по причине ухода в тень Бориса Николаевича и
набирающего обороты союза Примакова с Лужковым.

За время президентства Ельцина сменилось 43 вицепремь
ера, а только с марта 1998 по август 1999 года — четыре
состава правительства. Эта чехарда надоела, хотелось
стабильности. А народ терялся в догадках, кого Ельцин
назовет своим преемником.

Два силовых министра, выходцы из Питера, шли к
власти параллельными курсами. Министр внутренних дел
Степашин пересел в кресло Правительства России, а заместитель
главы Администрации Президента Путин стал директором
ФСБ России и посматривал на кресло Степашина.

Осенью 1999 года по Москве ползли слухи, что Лужков
с Примаковым уже делят кремлевские портфели, а их сподвижники
открывает шампанское за обещанные назначения
и «кремлевская семья» не могла ничего противопоставить.
Эти слухи поддерживались в народе, и Примаков реально
мог победить на предстоящих выборах. Но «семье» нужен
был сильный преемник президента, который гарантировал
бы неприкосновенность всего, что добыто за годы правле


~623~



ния. Степашин им таковым не показался, и были запущены
слухи о его переговорах с лужковско-примаковским союзом.
И не имеет значения, вел ли Степашин переговоры или нет,
но эти слухи стали главной причиной отставки Сергея Вадимовича.
Эта кандидатура была Лукину наиболее симпатичной,
и не потому, что он лично встречался со Степашиным,
да и не такой он был мягкий, как его пытались представить
члены «семьи». И не потому, что он подставил Лукину свое
плечо в «сырной войне». Просто за этим чиновником высочайшего
ранга не тянулся шлейф из «компромата» и от его
поступков веяло офицерской честью. Но дочь президента
Татьяна подготовила папу к другому решению. Говорили,
что ее поддержали глава администрации Юмашев и Березовский.
Речь шла о назначении премьер-министром и
официальным преемником президента Владимира Путина.

Многие в стране помнили фотографию Ленина на
субботнике в Кремле, когда он нес бревно. На фото он был
шестым, а если судить по мемуарам, то несли бревно несколько
сот человек. Вот и Путина к власти несла чуть ли
не вся страна.

По стране поползли слухи, что это решение обсуждалось
Юмашевым, Березовским и примкнувшим к ним Шабдурасуловым
в бане. Какие уж они были любители русской
бани, Лукин не знал, но задолго до этого события сначала
Березовский высказался в СМИ о нулевых шансах Ельцина
на выборах в 2000 году. А через месяц Шабдурасулов подтвердил
это, посетовав на его болезненное состояние, и
сослался на мнение Юмашева, чем подписал себе приговор
на работе в Администрации Президента. Поэтому и слухи
были небеспочвенными. А пока россияне спрашивали друг
друга: «Кто это, Путин?» и не находили ответа. Не многие
знали даже, что он руководит ФСБ.

Лукин не питал надежд, как многие россияне, что с
приходом нового царя в стране последуют кардинальные
перемены. Так сложилось на Руси, когда народ ругал царя

~624~



старого, но поддерживал нового, веря, что он принесет им
счастье. Такого никогда не было и в ближайшем будущем
не предвидится. Лукин видел, как некоторые деятели из
верхних эшелонов власти воруют почти на законном основании.
Они сами проталкивают такие законы, по которым
мошеннические действия не подпадают под уголовный
кодекс. Подписывали у президента так называемые «охранные
грамоты», а после проведенной операции отменяли
эти Указы. Жулики ниже рангом воровали более открыто,
но находились под «крышей» этих чиновников, а потому
также были недосягаемы для закона. Что же нового принесет
России новый царь и его свита?

На исход избирательной кампании оказали значительное
влияние трагические события второй половины
1999 года, когда в Дагестан вторглись отряды боевиков, а в
Москве и Буйнакске взорвали жилые дома, унесшие сотни
жизней ни в чем не повинных людей. Президент Ельцин
предоставил Владимиру Путину чрезвычайные полномочия
для борьбы с боевиками, которых удалось вытеснить из
Дагестана. Это способствовало быстрому росту популярности
Путина.

Россия готовилась к новым выборам. Опять началась
борьба за власть. А для этого нужны деньги, деньги, деньги
и таможня не могла остаться в стороне. Назначили нового
начальника Центральной акцизной таможни. Вместе Кикотя
им стал Сергей Леонидович Бульба, которого перевели в
распоряжение кадров ГТК. Лукин не сомневался, что вскоре
Кикоть получит на «разграбление» другую таможню. Он
человек команды, которая «делает деньги» на серых и черных
схемах таможенного оформления, а там все «штыки»
на особом учете, как разведчики в военное время.

С новым начальником у Лукина сложились ровные и деловые
отношения. Он — профессионал и совсем не новичок
в этой таможне, раньше руководил Московским акцизным
таможенным постом, на базе которого и была создана ЦАТ.

~625~



Лукин не изменил к нему своего отношения даже после
того, как он объявил ему в первый день выхода из отпуска:

— Виктор Павлович, вы меня вполне устраиваете в
должности моего заместителя как профессионал, и я бы с
удовольствием работал бы с вами, но некоторые таможенные
олигархи, которые делают план таможне, категорически
против того, чтобы вы здесь работали.
Не был бы он Лукиным, если бы не знал заранее о предстоящем
разговоре. Он давно уже назрел после «сырной
войны», но, видимо, эта команда долго подыскивала причину,
по которой можно выдавить Лукина из этой таможни,
а главное, подбирала руководителя, который начнет с ним
этот разговор. Сергей подходил для этого лучше всех. Он
не входил в круг лиц, которые засветились у Лукина в этой
«войне» по другую сторону баррикад. Если бы это сделал
кто-нибудь из этого круга, то мог бы получить от Лукина
массу неприятностей.

— Сергей Леонидович, я к этому давно уже готов и
понимаю, что после известных событий меня не оставят
работать в центре контрабандных схем. Вас я тоже вполне
понимаю, но хотел бы знать, если можно, конечно, вот что.
С этими таможенными олигархами вы дружите лично или
они попросили через кого-то?
— Это была их личная просьба, но я с ними не дружу, —
с улыбкой ответил Бульба.

— Тогда понимаю. Конечно же, вы не могли отказать
в этой просьбе таким крупным олигархам в таможенном
бизнесе, как Игорю Холодову, который по совместительству
работает начальником Главного управления кадров ГТК
России, и Голубеву, заместителю начальника управления
собственной безопасности ГТК, у которых вы были на согласовании
при назначении на эту должность. Как можно
было отказать уважаемым руководителям, ведь могли бы и
не назначить вас на эту должность.
Бульба покачал головой и снова заулыбался.

~626~



— Я же говорю, что поработал бы с вами.
— Сергей Леонидович, я выполню вашу просьбу, но
мне надо время, чтобы подыскать новое место службы и
постараюсь не подставлять вас перед этими олигархами,
а выясню с ними отношения сам. При моем переходе они
будут принимать непосредственное участие в подготовке
приказа. Вот и придется мне с ними объясниться, чтобы они
не чинили мне препятствий. Мне известно, под чью дудку
они пляшут и за сколько.
— Спасибо, Виктор Павлович. Успеха вам и решайте
эти вопросы, как вам удобнее.
— Вот и хорошо.
Виктор, конечно же, понимал, что генералы получили
команду уволить его из таможенных органов, а причины для
этого у них не было, да они еще побаивались его. Напиши
он рапорт на перевод, подержали бы его пару месяцев в
распоряжении кадров ГТК, а потом уволили бы, так как не
дали бы ему подобрать новое место службы.

Такие фокусы у них проходили с неугодными сотрудниками.
«Но со мной у вас ничего не получится», — решил
Лукин. Он решил «перетереть» этот вопрос сначала с Голубевым.
С ним были более-менее нормальные отношения,
тот догадывался, какими материалами на их «команду»
располагает Лукин и сбавил обороты в наездах на него.
Как и обещал, Лукин нигде «компру» не засветил, даже
когда они загнали его в угол с уголовным делом. А знает он
гораздо больше, чем они даже могут себе представить: от
«бытовухи» до получения вознаграждений.

Лукин заглянул в свою схему с кружочками и квадратиками.
Холодов раньше работал начальником Кунцевского
райотдела КГБ. В это же время в ОБХСС Кунцевского
РУВД трудился будущий помощник министра внутренних
дел Александр Дроздов, которого в те годы должны были
уволить из «колбасников» с большим скандалом. А КГБ
тогда курировало МВД и вряд ли этот скандал чекисты

~627~



могли не заметить. Был ли тогда контакт Дроздова с Холодовым
неизвестно, но у них есть связующий «мосток» в
лице начальника службы собственной безопасности ГТК
Суетина. Этот факт неоспорим. Для Холодова Лукин был
«ни с какого боку», но его мог попросить один из этих
«друзей», а может сразу оба. Они очень уж хотели, чтобы
Лукина уволили, но чужими руками.

Лукин встретился с Голубевым.

— Бульба мне объявил, чтобы я искал себе новое место
работы. И я знаю, что это предложение исходит от тебя и
Холодова.
— Это тебе Сергей сказал?
— Ты сам понимаешь, что если бы мне это сказал Сергей
Леонидович, то я не стал бы вас сталкивать лбами. У меня
другие источники.
— Ну, ты нас обложил, — заулыбался Голубев, — а Сергей,
я знаю, такого сказать не мог.
— Не в этом дело. Я давно уже готов уйти из этого «гадюшника
», но не на «улицу», а назвал я вас с Холодовым
специально, чтобы не препятствовали моему переходу.
— Хорошо. Это я могу тебе гарантировать.
— Я переговорил с некоторыми руководителями таможен,
и они готовы поменять своих первых заместителей на
меня, но я не могу кого-то выталкивать. Вот о чем я подумал.
Если Холодов въехал в эту тему, то он лучше нас знает, где
есть вакансии для меня, или может сделать перевод на мою
должность с обменом. Важно еще, чтобы в таможнях не
было интересов Ахмеда и Бабушки-контрабандистки, кому
я наступил на «хвост». О других я не говорю, потерпят. Ты
им как-то мягко намекни, чтобы они больше в отношении
меня ничего не «плели». Опасно это, если не будет достойного
предложения, то из этой таможни я уйду только после
увольнения всей вашей команды, а уж информации у меня
для скандала, сам, думаю, веришь и знаешь, хватит. Но я уже
говорил не раз, что не хочу войны.
~628~



Голубев опять заулыбался.

Конечно, Лукин не надеялся, что их команда что-нибудь
предложит, но формально он должен был об этом сказать.

А причин для грусти не было.

Один его бывший начальник таможни Андрей Павлов
стал начальником управления косвенного налогообложения
ГТК и, по сути, куратором их таможни, второй, Владимир
Мироненко, пришел в ГУБК заместителем. Другие кадровые
перестановки особенно обрадовали Лукина. Валентин
Плотников возглавил Западное таможенное управление.
Его заместителем по кадрам стал Николай Лютов, бывший
зампред ГТК, а Николай Иванов там же стал первым заместителем
и начальником Западной оперативной таможни. Со
всеми у Лукина были отличные отношения, а главное, что
они поддерживали его в той «войне», зная его правоту и деловые
качества. Поэтому вопрос с его переходом в Западное
таможенное управление выглядел наиболее перспективным
и по сути решенным.

С Ивановым он работал вместе еще в МВД России, в
комиссии по поставкам гуманитарной помощи в Россию.

— Николай Петрович, мне сообщили в ГУБК, что у тебя
есть вакансия заместителя? — спросил Лукин по телефону.
— Вакансия есть, но заместителя по тылу.
— Мне это сейчас то, что нужно. Устал я от уголовных дел
и оперативных разработок. Зам по тылу — это хорошо. В зоне
деятельности вашего управления пятнадцать областных
таможен по Золотому кольцу, а это командировки по их обеспечению
с рыбалками и охотами. Одним словом — мечта.
— Вот именно, размечтался, а у меня завал в уголовных
делах и в делах о нарушениях таможенных правил. Как быть?
— А я тут причем? Мне должность тыловика предлагают.
— Дело в том, что у меня заместитель по расследованию
не тянет этот участок. Я бы его перевел в замы по тылу, а тебя
поставил на расследование.
~629~



— Ну, с тобой и помечтать нельзя о спокойной жизни.
— Это не для тебя. Про таких говорят: «И вечный бой,
покой им только снится».
— Может, ты и прав. Только уж сам решай с кадровыми
перестановками заместителей. Я думаю, что на тыловика
меня пропустят без звука, а на расследование могут и побояться.
Ведь твоя оперативная таможня может перекрыть
контрабандистам кислород на дальних подступах к Москве,
— сказал Лукин.
— Да я только твою фамилию назвал Плотникову и
Лютову, так они сразу согласились на твою кандидатуру.
Они же тебя знают лучше меня. Я даже задумался, брать ли
тебя. Подсидишь еще. Шучу, шучу, я тебя тоже знаю.
— Николай Петрович, а это хорошо, что у тебя вакансия
именно зама по тылу. Так надо и написать в приказе о
переводе на эту должность, иначе у моих врагов-контрабандистов
могут «шарики нагреться» и в ГУКе Холодов
не пропустит.
— Это еще почему?
— Если меня назначат заместителем начальника Западной
оперативной таможней, да еще по расследованию, так я
могу просто перекрыть «кислород» этим контрабандным
схемам в пограничных таможнях, и в Москве они не увидят
ни одной фуры или вагона по своим «серым и черным»
схемам. Они гоняют эти товары через Смоленскую и Брянскую
таможни. А тут у меня в руках окажутся все таможни
в кольце вокруг Москвы. Их можно посадить на голодный
паек. Будут на своих блатных таможенных терминалах кофе
пить и в карты играть от безделья.
— А они побаиваются тебя не напрасно. Я об этом
как-то не подумал. Ты прав. Надо издать приказ по ГТК о
твоем переводе в Западную оперативную таможню, а потом
Плотников внутри управления переведет тебя на следствие,
но надеюсь, ты не сделаешь того, о чем только что говорил?
Мне хотелось бы еще поработать, — улыбнулся Иванов.
~630~



— Конечно, нет. Николай Петрович, ты же знаешь, я
уже навоевался, и потом ты начальник, вот и командуй, кому
«перекрывать кислород», а кому не надо.
— Я и не сомневаюсь. Твои отделы дознания, таможенного
расследования, экспертно-криминалистический
и другие находятся в отдельном здании на Малой Красносельской
улице, где раньше была твоя таможня, а мы сидим
на Смольной. Еще у тебя будет в подчинении отряд СОБРа,
отделы охраны и исполнения наказаний. Хозяйство большое,
но ты и таможней командовал.
— Так я и переезжаю в тот же кабинет, откуда раньше
и командовал.
— Ты работу и обстановку в том здании знаешь лучше
меня. Так что будешь руководить самостоятельно. Опыта
в делах расследования тебе не занимать. Я же помню, что в
московской таможне у тебя было более десяти тысяч дел о
нарушении таможенных правил в год. Пусть это были дела
немного проще, потому что возбуждены были в отношении
физических лиц, но они тоже были серьезными, и таких дел
набиралось более тридцати в месяц на каждого сотрудника.
А сколько было представлений прокуратуры или нарушений,
выявленных ГУБК по расследованиям.
— Ни одного за весь период.
— Я об этом знаю, а жалобы граждан были?
— Без этого нельзя. Мы же их наказывали, и автомобили
конфисковывали. И то не более десятка жалоб, но оставленные
высшими инстанциями без удовлетворения, потому что
наши действия соответствовали закону.
— Вот и я об этом. Объемом дел тебя не напугаешь, а
особо запутанных дел и в крупных размерах ты хватил в
Центральной акцизной таможне. Одно твое «сырное дело»
стоит тысячи других дел. Я не буду петь тебе дифирамбы,
но руководителей с таким опытом у нас в таможне нет. Как
говорят: «За одного битого, двух небитых дают», — улыбнулся
Иванов.
~631~



— Так меня не успели побить.
— Тем более, а ты еще расследователь с тридцатилетним
стажем оперативной работы. Наши коллеги называют таких
как ты: «Сыщик от бога».
— Николай Петрович, ты меня захвалишь. Еще нос
задеру.
— Это я факты констатирую, поэтому мне не страшно
оставлять тебя одного в отдельном здании.
И кому, как не Николаю Петровичу, знать эти расклады
по количеству дел и по личному составу таможен. После
работы в комиссии по гуманитарной помощи от ГУБЭП
МВД он последние два года работал начальником оргинспекторского
отдела ГУБК на Пречистенке, поэтому знал
всю кадровую кухню по ГТК России. Николай Петрович
знал также, как Лукин вышибал каждую штатную единицу
для своей службы, обосновывая это реальным объемом дел,
а потом с трудом протаскивал на эти должности профессионалов
в расследовании и оперативной работе. Этого больше
всего боялись жулики и, как только могли, мешали ему. Он
им один доставлял массу беспокойства, а что было бы, если
он смог бы создать полноценные отделы расследования,
дознания и оперативно-розыскной, из настоящих профессионалов,
честных и принципиальных. За четыре года
службы в таможне Лукин понял, что такие подразделения
в таможнях не нужны. Их просто боятся.

Приказ о его переводе состоялся на второй день после
написания им рапорта. Было такое впечатление, что его
вели восемь пар глаз, начиная с кадров ЦАТ и до кадров
ГТК. Да, так оно и было, ведь приказ о его переводе был
не в Западное управление, а в распоряжение кадров ГТК,
где он мог спокойно пребывать пару месяцев с прежней
зарплатой.

Так у него появился дополнительный оплачиваемый
отпуск. Он нанес визит начальнику ГУБК Глебову, который
обещал в очередной раз переговорить о нем с Председателем

~632~



ГТК Ваниным и предложил пока отдохнуть. Лукин знал
обстановку в ГТК, а по выполнению плана может даже
больше положенного, поэтому не возражал против этих
обстоятельств.

С Ивановым они тоже обсудили эти возникшие проблемы
с его переводом.

— Я тоже при встрече попрошу Михаила Валентиновича
о твоем назначении в Западную оперативную таможню, а
пока жди.
— Николай Петрович, к сожалению, ничего кардинально
в ГТК не меняется. Как раньше командовали расстановкой
кадров бывшие дворники председателя ГТК
и жены зампреда, так все и осталось. Начальники кадров
и собственной безопасности состоят у них на зарплате,
поэтому вскорости приказа ждать не приходится. Глебов
обещает снять с меня выговор перед назначением на новую
должность, так как давали его по договоренности, чтобы
провести кадровую перестановку с начальниками таможни.
А он мне не мешал, так как был ручным при наличии у меня
убойной «компры». У него бы язык не повернулся избавиться
от меня. Теперь предлагают подождать. Понятно,
что эти жулики давят на них.
— Ничего, не горячись. Все образуется.
Лукин заехал в таможню. В отделе кадров лежал уже
подписанный обходной лист. Оружие он сдал еще перед
отпуском и мог бы уйти, не запирая своего кабинета, но
Лукин настоял, чтобы отделы провели сверку дел, которые
были у них в производстве, а также тех, по которым шел
процесс исполнения наказания.

— Может, это лишне? Я же подписал вам обходной
лист, — спросил начальник таможни Бульба.
— Сергей Леонидович, эту процедуру надо проводить
периодически. В милиции это делается ежеквартально, а в
таможнях этого не делается никогда. Это в первую очередь
нужно вам. Представьте, вы подписали мне листок, а я, такой
~633~



нехороший, взял с собой пару дел. Конечно, за это отвечает
начальник отдела, но начальник таможни отвечает за все,
что находится в его хозяйстве, поэтому рекомендовал бы
провести эту процедуру.

— Хорошо, я согласен.
— Эта процедура займет не более трех часов, а спокойствие
вы обретете надолго.
После составления акта они подписали его и пожали
друг другу руки, как партнеры.
В отделе кадров начальница Надежда попросила Лукина
забрать свое личное дело и отвезти самому в кадры ГТК.

— Так будет быстрей, чем почтой, — сказала она.
Лукину такая спешка была ни к чему, но появилась возможность
заглянуть в свое личное дело. Для него не составляло
труда вскрыть конверт с сургучной печатью, а тут
обычный конверт, заклеенный при помощи языка.

Быстро пролистав дело, он обнаружил копию приказа
о вынесении ему «договорного» выговора. Дело было не
пронумеровано, и этот документ благополучно исчез из его
личного дела, после чего он передал его в управление кадров
ГКТ. Так он сам с себя снял этот выговор, а руководители
пусть пока думают, как это оформить в приказе и когда.
Подлинник приказа об этом выговоре остался в папках
управления кадров ГТК, в которые никто не заглядывает,
а в личном деле его видно сразу. У него не было никаких
сомнение в правильности своих действий. Выговор был
ни за что, а этот еще и по просьбе руководителя ГТК, да
на время, но по неизвестным причинам до сих пор не был
снят. Лукин и восстановил справедливость, изъяв приказ и
передал чистое личное дело в управление кадров.

Лукин понимал, что работать в прежнем режиме ему не
позволят. Да он уже и не хотел. Что ж получается, все бесполезно
и можно выращивать на даче клубнику? Но Лукин был
человек принципа. Он объявил всем, кто хотел отправить
его на вторую пенсию или в места не столь отдаленные на

~634~



основе своих воспаленных воображений, что уйдет из таможенных
органов не раньше, чем сами эти жулики покинут
стены зданий таможенных органов.

Развитие истории происходит по спирали вверх, но в
витках повторяются некоторые этапы. У Лукина этот этап
больше походил на кольцо, но с небольшим наклоном, так
как ему предстояло занять тот же кабинет спустя два года.
Его новая должность будет, конечно, не столь значимой по
сравнению с той, что он занимал в ЦАТ, и по окладу, и по
масштабу деятельности. Хотя его управлению будут подчиняться
15 таможен, то есть вся центральная часть России, но,
например, Рязанская таможня никогда не сможет потягаться
по объему оформляемого груза с одним таможенным постом
на Центральной акцизной таможне.

Это назначение ему напоминало отправку на очередную
пенсию, поэтому он решил подвести предварительные итоги
своей первой «пятилетки» по борьбе с таможенными
правонарушениями. Знал бы он заранее, что своей борьбой
с контрабандой и взяточничеством он только увеличит доходы
жуликам, с которыми боролся, то подумал бы неоднократно,
прежде чем начинать наводить порядок и ставить
этих жуликов на место. Жульничали бы они на стороне, так
нет, им надо было и Лукина затянуть в эти игры, поэтому и
получали они от него по полной программе. И это при том,
что пока он никого не сдал прокуратуре. Хотя, скорее всего,
они бы откупились.

Парадоксально, но его борьба с контрабандой еще
больше обогатила таможенников, которых он отстранил от
должностей за получение ими взяток на этих «хлебных»
местах. На эти участки, где он навел в свое время порядок
пришли другие сотрудники и продолжили в том же духе, а
тех, кого он убрал с этих «насиженных мест» пошли на повышение
или на другие участки таможенной деятельности,
где было «погуще».

~635~



Чернов из отдела контроля доставки Московской
таможни снимал за взятки недоставленные в таможню
автомобили из компьютера контроля, а Лукин, узнав об
этом, поставил 50 тысяч автомобилей в розыск по угону
после сверки компьютерных данных его таможни с пограничными
таможнями и обрезал ему этот «бизнес». Это
восстановление компьютерных данных грозило Чернову
необходимостью вернуть полученные взятки. Московская
почтово-багажная таможня первая провела эту операцию и
реально направила недоставленные иномарки на растаможку.
А к тем, кто рискнули завести автомобили в «дыру»,
они тоже нашли достойные статьи Таможенного кодекса
и опять платежи упали в кассу государства. Чернову было
предложено покинуть стены таможни, но после перехода
Лукина в «Акцизку» на его месте по контролю доставки
все вернулось на свои места.

Теперь в Московской Западной таможне на автомобильной
теме делают большие деньги, решая вопросы, как
обойти введенные Лукиным жесткие правила для иномарок
с нарушениями. Автовладельцы, попавшие в розыск по
угону, все так же откупаются, но суммы эти сильно выросли.
За прошедшие два года не проведено ни одного спецмероприятия
по автосалонам, где опять торгуют нерастаможенными
автомобилями, которые снова ставят по поддельным
документам в ГАИ и тут же снимают с учета для продажи
в автосалоне.

Очереди по таможенному оформлению автомобилей
вернулись на круги своя, и вновь таможенное оформление
иномарок стоит владельцам дополнительных затрат. Их
обирают до подъезда к таможенному терминалу бандюки,
предлагая свои услуги в оформлении без очереди, которую
сами и создают. А на этих участках Лукин в свое время навел
порядок и ликвидировал очереди.

Чернов устроился и того лучше. Теперь он командует
отделом контроля доставки товаров на Северной таможне,
где выдает лицензии на переработку российского золота

~636~



в Италии и Турции, потому что наши ювелирные заводы
не справлялись с этой работой и еле-еле дышали. Раньше
Чернов получал навар с каждой недоставленной в таможню
иномарки за то, что стирал их номера из таможенного
компью тера. За это ему «капало» по две-три тысячи долларов
за «штуку», за машину подороже — пять тысяч. За
лицензию же на перевозку золота «народ» выкладывал
50 тысяч долларов. Знали, за что платили.

Начальник отдела конфискатов Слизова вместе со своей
подружкой Стукаловой теперь тоже в Северной таможне.
Теперь некому «править» их художества, и они тоже в
«шоколаде», а Николай Николаевич, который организовал
вместе с ними поток жалоб на Лукина, повысивший волевым
решением в три раза цены на конфискованные автомобили,
теперь руководитель Главного управления ГТК.

Бывший начальник оперативно-розыскного отдела
Московской таможни Андрей Воробьев брал взятки с экспертов
по оценке автомобилей, а им говорил, что это для Лукина,
но им же и уличенный в этой подставе, теперь работал
в ГУБК и боролся с особо опасными видами контрабанды.
Он там наборется. Воробьев затаил обиду на Лукина, что он
«подмочил» ему карьеру. Его вместе со всей этой компанией
нельзя было допускать к таможенным органам близко, а
Лукин даже не начистил ему морду за такие подлости, лишь
уволил из таможни.

Таковы были подведенные Лукиным итоги и, надо прямо
сказать, не утешительные.

Через пять лет Лукин мог оказаться в том же кабинете
и хорошо еще, что не на «улице». Теперь это будет пост
заместителя оперативной таможни по расследованиям. Фактически
его отстраняют от оперативной работы, которой он
посвятил лучшие годы, сначала в уголовном розыске МВД,
затем в таможне.

Он не держал зла на своих обидчиков. Все правильно.
Чего протирать штаны в кресле первого заместителя на


~637~



чальника Центральной акцизной таможни, если не хочешь
брать взятки. По-другому нельзя в центре контрабандных
операций. Теперь контрабандистов испугать стало практически
невозможно. Они ворочали сотнями миллионов
долларов и образовали тесную смычку как с таможенными
руководителями, так и с генералами-силовиками, которые
крышевали контрабандистов и имели свой увесистый
кусок от таможенного пирога, «объедая» в первую очередь
государство. Лукин оказался героем какой-то другой
повести, Дон Кихотом, который боролся с ветряными
мельницами.

Что остается теперь? Заканчивать всякую борьбу с жульем
и с чистой совестью вставать в их ряды? Если мафию
победить невозможно, то надо ее возглавить?

Но это было не про Лукина. Ему нравилось, что «крутые
» ходят у него в должниках, а не наоборот. Ну, что поделаешь,
любит он свободу и независимость в личном плане, а
миллионы зарабатываются только во взаимной зависимости
друг от друга, и стоит кому-то в этой схеме «закосить», как
начинаются обиды, и до стрельбы доходит. «Не жили богато
и нечего начинать» — была любимая шутка Лукина.

Среди обязанных ему бизнесменов был гендиректор
СВХ «Ютланд» Гибза. Они познакомились еще в первые
дни его работы в ЦАТ при драматических событиях, когда
«колбасники» из МВД в очередной раз наехали на «Ютланд
», а Лукин помог ему разрулить ситуацию. Теперь к
этому таможенному терминалу проявляет финансовый
интерес Дроздов, а Лукин знал о хороших отношениях
руководителя «Ютланда» с председателем ГТК, но он не
хотел опять попадать в окружение, из которого недавно
вышел с «боями».

Ушедшая в тень прежняя команда руководителей ГТК
уже не рассчитывала на реванш. Ванин слишком быстро
наводил порядок в таможенных органах, а самое главное,
сделал план.

~638~



Еще летом началась раскрутка ЗАО «Ютланд», так
называемая «война компроматов».

Таможенным постом «Каширский» на «Ютланде»
руководил его коллега по московской таможне Лазарев.
С ним они иногда встречались в гараже Лукина около его
дома. И даже после повышения градусов в организме от воздействия
водки они говорили на любые темы, но никогда о
«Ютланде». Лукин знал обстановку на этом таможенном
посту ровно настолько, насколько необходимо было знать.

В сентябре, пока он отдыхал в Италии, замяли материалы
о контрабанде на десятки миллионов долларов по
таможенному терминалу «Ютланд». Сотрудники ГУБЭП
МВД задержали 30 фур с товарами, среди которых в основном
была электроника, изъяли печати фирм-однодневок и
оформленные таможенные декларации на товар, который
далеко не соответствовал тому, что было в задержанных
фурах. Это называлось «взять с поличным». «Колбасники
» свое дело знали, ничего не скажешь, но они умели
и «отъезжать» от таких вроде бы «чистых дел». Все доказательства
были налицо. Но после непродолжительных
переговоров противоборствующих сторон вдруг появились
дополнительные материалы, которые размывали все
реальные доказательства. Эти дополнительные документы
сопровождались такими огромными взятками, что даже
гендиректор «Ютланда» не смог сразу рассчитаться по
урегулированию этого вопроса и попал в должники, а чтобы
выбраться из этой долговой ямы, ему предстояло «молотить
» на этом поприще с большей силой, увеличив поток
контрабандных поставок. Ему пришлось сменить вывеску
«Ютланда» на фирму «Сувенир транс». Большая часть
товаров оформлялась на фирму «Тракт-М». При проверке
этих фирм-однодневок всплыла доверенность, выданная
от «Ютланда» оперу Западной оперативной таможни
Мише Фомину, которому доверялось получение учетной
карточки участника ВЭД в ЦАТ после регистрации фирм


~639~



однодневок, но это для Лукина не было новостью. Он уже
знал после «сырной войны» всех таможенников, которые
принимали непосредственное участие в контрабандных
схемах, а Фомина они специально сдали, чтобы руководители
оперативных служб видели, что и их подчиненные
далеко от этого не отошли. Лукин проинформировал об
этом Иванова, начальника ЗОТ только потому, что был с
ним в дружеских отношениях, и он должен знать, чем у него
занимаются подчиненные.

Лукин не выяснял всех обстоятельств «наезда» на «Ютланд
». Но поскольку на этом СВХ оформлялись алкоголь,
табак и электроника, он попадал в зону интересов Дроздова.
«Ютланд» и ранее входил в сферу его влияния вместе
с «Комфортторгом», знаменитым не только «сырными
делами», а после задержания 30 фур тот почувствовал себя
здесь полновластным хозяином. Проверкой материалов
по этому задержанию занималось УБЭП ГУВД Москвы,
но недолго. По взаимной договоренности материалы для
дальнейшей проверки передали в Жуковскую таможню,
которую через неделю ликвидировали и присоединили к
Ногинской таможне. Во время передачи дел эти материалы
бесследно исчезли.

Таким было решение вопроса по контрабанде с поличным.
Сначала разбавили материалы какими-то дополнительными
сведениями, чтобы снять напряжение у
противоположных сторон и расслабить наблюдателей за
этим процессом со стороны ФСБ и прокуратуры, а потом
отправили для расследования в таможню, которая шла под
реорганизацию, а там и вовсе потеряли. Высший пилотаж
по вопросу в миллионы долларов.

Ясно, что операция была спланирована. Информацию
«колбасникам» «слили» по все правилам, а «маски-шоу»
налетели на «Ютланд» настолько неожиданно, что там не
успели ничего ни спрятать, ни уничтожить. Значит, к этому
задержанию готовились и заранее знали, где лежат печати

~640~



и штампы фирм-однодневок. «Колбасники» дали время
для оформления таможенных деклараций, а товару не дали
«уйти» на внутренний рынок по товаросопроводительным
документам. Этому предшествовала хорошая оперативная
разработка. «Дроздовцы» научились летать. Были задержаны
на месте брокеры, изъяты «черная касса» с пачками
рублей и долларов и журнал с записями «черных» и «серых
» растаможек.

Один из руководителей ГУБЭП МВД Козьма Валенков
дал интервью корреспонденту газеты «Коммерсант», в
котором заявил, что этими фирмами-однодневками причинен
ущерб государству с начала года на пять миллиардов
долларов. Козьма работал под Дроздовым и был одним из
инициаторов «наката» на Лукина в виде уголовного дела
по «сырной войне». Вот и цена этим мероприятиям. Материал
просто потеряли, а сами упаковались и «Ютланд»
стал им полностью подконтролен. Была информация, что
на «Ютланде» теперь «сдавали» коммерсантов в ГУБЭП
МВД. И это было вполне естественно. «Колбасники»
создали фирму-ловушку для бизнесменов, которые хотели
проводить товары по «черной» или «серой» схеме, а
таких желающих было много. И опять же это было сделано
не для борьбы с контрабандой, а для выкачивания взяток с
этих бизнесменов.

Лукин обратил внимание, что на бланке ЗАО «Ютланда
» большими буквами вверху было пропечатано «Управление
делами Президента РФ». Официально это управление
обслуживает только один таможенный пост на Баковке.
Поставки болгарских сигарет по «Ютланду» оплачивались
в «Залог-банке», который имеет прямое отношение
к команде, занимавшейся приватизацией алюминиевой
промышленности страны, то есть Сосковец или Дерипаска.
Неужели этого не знали «колбасники»? Или действовали
по договоренности? Так называемые разборки внутри «клана
». Но ему припомнился один факт из «сырной войны»:

~641~



гендиректор фирмы «Идасна» был помощником Бурбулиса,
а деньги на этом сыре прокручивались алюминиевые, то
есть Сосковца. Конечно, высокие чиновники сами к этому
отношения не имели, но если дважды оперативная информация
поступает из совершенно разных источников, то это
у оперов называется в «цвет». Но все это теперь не очень
волновало Лукина, потому что не касалось его напрямую.
Одна была радость, что начались разборки внутри кланов.

Все в этом мире поменялось. На все действия силовиков
теперь выставлены расценки. Оперативные службы все
больше стали напоминать криминальные группировки.
«Братки» уступали одну фирму за другой «дяденькам
в мышиных пальто» из МВД. Силовики выезжают на
«стрелки», проводят «разборки», крышуют криминал
и бизнес. А «несговорчивых» прессуют. Дань собирается
снизу доверху и над всем этим стоит режиссер этого
большого театра — помощник министра, уже в погонах
генерал-лейтенанта.

Только один не смог бы он этого сотворить. Сама система
МВД уже давно загнивала, и Дроздов лишь умело этим
воспользовался. Он кроме своих «таможенных забав»
торговал должностями и званиями в МВД, а честных и
принципиальных работников из числа «старой гвардии»,
которых осталось немного, просто увольнял, меняя на себе
подобных. Те, кто «ходил под ним», потеряли страх перед
законом, а другие, видя этот беспредел, боялись открыть
рот, чтобы не оказаться за воротами МВД. Они еще надеялись,
что так не может долго продолжаться. Ведь об этом
знали на самом верху. Но нужны годы, чтобы вытравить
из МВД дроздовский менталитет. Обычными кадровыми
чистками поправить такое положение невозможно. В этом
случае под «раздачу» попадут скорее честные сотрудники, а
коррумпированные останутся в рядах МВД. Они окажутся
при проверках с хорошими оперативными показателями и
раскрываемостью преступлений, а свою коррумпированную

~642~



деятельность они, как профессионалы, глубоко законспирируют,
и «достать» их будет невозможно.

В это же время первый заместитель начальника ГУВД
Московской области Николай Чекмазов, с которым Лукин
был в дружеских отношениях, подписался со своим УБЭП
на проверку домодедовского «Комфортторга». Они опечатали
этот таможенный терминал Ахмеда, который проходил
первым звеном в «сырной войне», но Чекмазову тут же
позвонил Дроздов и в грубой форме приказал «убраться»
с «Комфортторга». Финалом этой проверки была отправка
документов в Таможенный комитет, а там они также оказались
навсегда потеряны. Эти «товарищи» действовали
нагло и по отработанной схеме, как с «Ютландом». Тандем
«колбасников» и службы безопасности ГТК действовал
безошибочно. Чекмазов после этого попал к Дроздову в
немилость, а в его честности и принципиальности никто не
сомневался. Да, не по зубам Махсадов оказался милицейскому
генералу Чекмазову.

Дроздов в это время укрепил свои позиции в ГУБЭП
МВД, пригласив на должность первого заместителя Михайлова.
Они раньше вместе работали в УБЭП Москвы. Начальник
этого главка Савелий Тесис был против назначения
к себе первым заместителем друга Дроздова и вынужден
был уйти в отставку. И это при том, что Тесис дружил со
Степашиным. Савелий был выходцем из уголовного розыска,
Лукин верил в его честность и порядочность. Не
спасла его и лояльность к правительству России, когда он
проводил проверку информации Явлинского, обвинившего
правительство в коррупции. Тесис доложил в Госдуме, что
эта информация не подтвердилась. Козьма Валенков тем
временем переместился в компанию к своему бывшему шефу
Солтаганову, которого назначили руководителем налоговой
полиции России.

Как хорошо было в Италии. Все красиво и беззаботно.
Сейчас Лукин тоже отдыхает в ожидании приказа о назна


~643~



чении, но, с кем бы он ни общался по служебным вопросам,
постоянно натыкался на участников «сырной войны». Николай
Иванов дружит с Солтагановым, но они выступают
на его стороне, а его заместитель Козьма прошелся по этому
делу в первых рядах на другой стороне баррикад. Самого
Солтаганова полгода назад назначала «семья». Прежний
начальник налоговой полиции Алмазов оказался в центре
скандала кремлевских дел. На его место претендовало
15 кандидатов, и Солтаганов был чуть ли не последним в
этом списке. В дело включился Дроздов с Центробанком и
еще пятью серьезными банками, которые подняли планку
его рейтинга на первое место, и он получил назначение вместе
с зависимостью перед своими покровителями и, конечно
же, сразу заместителем к нему идет Козьма. Они влезают в
скандал с захватом Искандером Махмудовым Качканарского
горно-обогатительного комбината. Партнерами Искандера
были все тот же Дроздов и Андрей Шалевский — лидер
Измайловской ОПГ. Они «прессанули» гендиректора
комбината Хайдарова. В этом «накате» участвовал еще
один старый знакомый Лукина Василий Сухненко. Его уже
пытались сместить с должности начальника РУБОП Урала
во время работы их комиссии, но он увернулся и теперь
сменил знакомого Лукину начальника РУБОП Московской
области Александра Короткова. Коротков же оказался еще
одним пострадавшим от «колбасников». После операции с
Качканарским ГОК Вася Сухненко переводится в бывшую
службу Лукина ГУУР МВД и получает генерала. Так что
получается, не только в таможне бывают непотопляемые
жулики, но и в МВД, они востребованы и постоянно получают
повышения после совершения незаконных действий.

Возглавив Счетную палату, Степашин прислал в Центральную
акцизную таможню комиссию для проверки
таможни по работе с реализацией товаров и ценностей, обращенных
в федеральную собственность. Лукин думал, что
они наконец-то «попали» за все пакости, что сделали ему

~644~



по жизни и за урон, который нанесли государству, так как
отчет об этой проверке направлялся в МВД и Генеральную
прокуратуру. Аудиторами был зафиксирован факт хищения
со склада ООО «Дельта связь» табачных изделий на сумму
более пяти миллионов рублей, причем эта сумма высчитывалась
из расчета пять рублей за пачку дорогостоящих импортных
сигарет, при ее оптовой цене от 30 до 50 рублей. Да и
эти мизерные цены не соответствовали общему количеству
конфискованных сигарет. Сотрудники оперативно-розыскного
отдела таможни по два-три раза в неделю «бомбили»
табачный рынок у Киевского вокзала и попутно встречали
поезда из Молдавии с контрабандной табачной продукцией,
поэтому на таможенный склад постоянно шли грузовые машины
с конфискованными немаркированными сигаретами.
По делам о нарушении таможенных правил проводилась
их экспертиза и оценка в Торгово-промышленной палате
России, которую возглавлял Примаков, и по отчетам о
конфискованных товарах значилось на этих складах сигарет
на сумму около 10 миллионов долларов. Очень серьезная
сумма. И, видимо, на этот кусок пирога нечистоплотные
таможенники уже давно положили глаз.

Лукин вспомнил, как на совещании у начальника таможни
еженедельно поднимался вопрос о реализации этих сигарет,
на что заместитель начальника таможни по финансовой
деятельности Горюнов выдвигал свои сказочные версии
нерентабельности их реализации:

— Мы в отделе просчитали операции по маркировке
сигарет, и получилось, что это невыгодно, — пытался отбиться
Юрий.
— Что же это получается. Фабрике выгодно произвести
сигареты, упаковать их в пачку и оклеить целлофаном, а
нам теперь невыгодно снять целлофан или вернее, вскрыть
его, наклеить под него акцизную марку и вновь заклеить.
И чем это невыгодно? — Лукин не понимал, куда гнет зам
по финансам.
~645~



— Виктор Павлович, а вы знаете, сколько стоит машина
для упаковки сигарет, чтобы провести эту операцию?
— Знаю, что не дороже конфискованных сигарет, а
чтобы «затупить» вопрос с их реализацией, то прикиньте
еще к этой машине обустройство маленького цеха со всеми
разрешениями и лицензиями, тогда получится, что нам надо
еще лет пять конфисковывать сигареты, чтобы оправдать эти
затраты. — Все присутствующие засмеялись. — Так вот, нам
не нужна эта машина по упаковке сигарет. Такие машины
сейчас простаивают на табачных фабриках, у которых нет
сырья для производства сигарет.
— Может быть, вы и займетесь реализацией конфискованных
сигарет?
— С удовольствием, но это не наша задача. А вот пару
вариантов могу предложить. Пригласите на работу десяток
гастарбайтеров, к примеру, таджиков. Они вручную оклеят
акцизными марками эти пачки сигарет быстрее и дешевле,
чем упаковочная машина. А еще лучше продать эти сигареты
в Армению, Грузию или Узбекистан. Там не требуются
акцизные марки. Дать вам телефоны их коробейников?
— Пока не надо.
— Предлагаю вам проработать этот вопрос с учетом
предложений Лукина, и в течение месяца принять решение
по реализации конфискованных сигарет, — подвел итог
совещанию начальник таможни.
Но через месяц ничего не произошло, кроме того, что
Лукина продолжили «прессовать» «фуфловым» уголовным
делом и ему было не до этих сигарет, да и не его это было
дело — реализовывать конфискованные оперативным составом
товары. А вот кому был поручен это участок работы, как
всегда «отличились». К этому времени заместитель по финансам
таможни Горюнов перешел на работу в Таможенный
комитет на Фили, а его «хлебное» место заняла деятельная
Татьяна Шведова. Кто уж там придумал очередную многоходовую
операцию по реализации конфискованных сигарет,

~646~



доподлинно неизвестно. Их просто не стало, и таможня от
этой реализации не получила ни копейки. Если считать по
ценам, по которым обычно реализовывается «неучтенный»
конфискованный товар, а по сути, как говорят юристы, —
ворованный, то он обычно стоит от 20 до 30 процентов от
стоимости, поэтому быстро растворяется у коммерсантов,
которым не требуются документы на этот товар.

В сентябре 1999 года таможня передала ООО «Дельта
связь» сигареты на 2,5 миллиона рублей для продажи в Армению,
но они не представили отчета о провозе этого товара
через границу России. Потом оказалось, что и таможня
им сигареты не отгружала, но на момент проверки Счетной
палатой сигарет на таможенном складе не оказалось.
И только спустя шесть месяцев в таможню упал документ
по контролю доставки, о том, что 60 коробок этих сигарет
вывезены с территории России через Брянскую таможню
в Армению. Но даже и эта капля из огромной партии сигарет
на десяток миллионов долларов оказалась фикцией
в таможенном оформлении, так как на Брянской таможне
такой документ не оформлялся, и на таможню был представлен
поддельный документ. По имеющейся оперативной
информации у Лукина, этими сигаретами без марок более
месяца торговали по бросовым ценам на площади Киевского
вокзала, где был расположен рынок контрабандного
товара. По самым скромным подсчетам эта «табачная»
операция принесла доход жуликам от двух до трех миллионов
долларов. И никому не было дела до этого. Выдвинули
идиотскую версию, что сигареты с таможенного склада
были похищены неустановленными лицами. Ну не бред?
Объем этого товара измерялся десятками большегрузных
фур, а охраняются таможенные склады так, что невозможно
даже пачки сигарет выкрасть. На склад можно зайти только
через охрану, а она имела на входе тамбур с двумя дверьми,
оборудованными магнитными замками, как в Бутырской
тюрьме. Сначала заходишь в одну дверь и предъявляешь

~647~



документы охране, а только потом он открывает вторую
дверь. Такая же процедура была на выходе, и весь периметр
базы охранялся соответственно вместе с воротами. Так что
вынести что-то со склада невозможно, а тут украли сигареты
объемом в десятки фур.

По различным причинам халатного отношения к служебным
обязанностям руководителей таможен Московского
региона за два года общая сумма не поступивших в
федеральный бюджет средств составила около 400 миллионов
долларов, причем сумма оказалась явно занижена в соответствии
с оценкой товаров. И это мягко сказано — халатность.
Проверяла Счетная палата работу всех московских
таможен, которые «отличились» перед государственной
казной. Этими таможнями по делам о нарушении таможенных
правил было конфисковано товаров на сумму немногим
более миллиарда рублей, а реализовано из них одна четверть.
И это было не все. Была еще одна более простая форма отвода
наказания от нарушителя закона, она выражалась всего
лишь в бездействии какого-то должностного лица, который
необоснованно затягивал рассмотрение дел о НТП, поэтому
постановления о наказании нарушителя передавались
на исполнение после пропущенных сроков, когда согласно
закону можно было взыскать с нарушителя штраф. Простейший
способ «затупить» дело с нарушением статьи 247
Таможенного кодекса, которая предписывает срок наложения
взыскания не более шести месяцев со дня обнаружения
правонарушения. Московская северная таможня недослала
в бюджет 108 миллионов рублей только за прошлый год. Его
бывшая таможня Западная увеличила эту сумму до восьми
миллионов, но уже долларов. Но лидерами в этих делах
были, конечно, Центральная акцизная таможня и Московская
северная, где суммы только невзысканных таможенных
платежей с ассоциации международных автомобильных
перевозчиков, в связи с недоставкой товаров в таможни
составляла более миллиарда рублей. О недоставленных

~648~



товарах в таможню отделу контроля доставки в таможнях
становится известно в тот же день после пересечения товаров
российской границы. АСМАП принимает претензии в
течение года после пересечения границы, но руководители
этих служб устроили «игры» с перевозчиками и передают
дела в отдел расследований, когда эти фирмы-перевозчики
самоликвидируются, либо банкротятся, лучше спустя год,
когда с них нельзя будет ничего получить. За это они получали
неплохие вознаграждения. Во всяком случае, никто
из них не мог объяснить причины того, почему они не
приняли мер по розыску недоставленного товара сразу же,
когда уже ясно, что одна и та же фирма имеет десятки таких
нарушений. Но они даже не информировали оперативные
службы таможни, давая этим фирмам-перевозчикам «намолотить
на карман» и «повесить» на таможню сотни
недоставленых грузов. Конечно, Лукин не хватал их за руку,
но он знал на примере своего начальника ОКДТ Чернова,
что такие дела бесплатно не делают. Это было непаханое
поле для коррупции.

Счетная палата вскрыла еще массу нарушений в финансово-
хозяйственной деятельности таможни, и складывалось
такое впечатление, что на любом участке работы в таможне
«народ» делал «деньги» для своего блага, как в частной
лавочке. И уж, казалось бы, золото должно быть строгой
отчетности, оно не подлежит «усушке, утруске», его нельзя
переоценить, оно не портится и имеет свою строгую цену —
государственную. Но московские северные таможенники
и здесь отличились. По делу о НТП ими было задержано
853 килограмма золота, почти тонна этого благородного
металла, но при проверке Счетной палаты не досчитались
слитков золота из этой партии на 232 килограмма. А полтонны
не было проведено по бухгалтерии.

Не обошла стороной Счетная палата и любимую таможню
Лукина — Московскую западную, где трудились
большинство его бывших подчиненных, которые оказались

~649~



там после реорганизации таможен Москвы, да и его бывший
начальник ЦАТ Павлов теперь руководил этим подразделением.
Ахмед из Домодедова подмял под себя таможенный
пост «Очаково». СВХ был размещен в многоэтажном
здании бывшего таксопарка. Конфискованные автомобили
хранились в чистых отапливаемых помещениях, а их, по
просьбе Ахмеда, перевели на его ООО «Асико», который
не имел аккредитации и мог поместить только 14 автомобилей,
а сотни других задержанных автомобилей хранились
под открытым небом на площадках, не имеющих отношения
к СВХ, что сказалось впоследствии на их оценке. Конечно
же, это было каплей в море всеобщего «пиршества» на
таможне, но Лукину было жаль той стройной системы, которую
он с таким трудом создал на этой таможне, а теперь
она не устраивала жуликов.

После выводов Счетной палаты произошла очередная
ротация руководящих кадров таможен. «Непотопляемые»
начальники проверяемых таможен перешли в Одинцовскую
таможню Московской области и таможни прямого подчинения
ГТК, такие как Шереметьевская, Домодедовская. Наверное,
до следующей проверки КРУ Президента или той же
Счетной палаты, которые бывают не чаще, чем раз в два года,
так что времени для «очередных цирковых номеров» хватало,
и потом не факт, что будут опять проверять их таможни.

Его бывший начальник ЦАТ Кикоть обосновался в
руководстве Одинцовской таможни и теперь руководил
контрабандными схемами по поставке мебели. Это было
для него родным делом, так как эти операции ничем не
отличались от предыдущих — с сыром или электроникой.
Только масштабы были серьезнее.

На территории Одинцовской таможни в начале Можайского
шоссе в августе 1998 года началось строительство
самого крупного мебельного магазина в Европе. Этот
торговый комплекс задумывался как гипермаркет, около
100 тысяч квадратных метров для «любого кошелька».

~650~



Пока шла отделка здания зеркально полированным мрамором
и гранитом, в кабинетах Центральной акцизной таможни
и Главной таможенной инспекции ГТК создавались
комиссии по изучению документов и проверке помещений
«Трех китов». Его складские помещения предполагалось
использовать под таможенные склады временного хранения.
Мечта для бизнесмена — разгружать поставленную мебель
с колес прямо на свой склад магазина. Точно так же, как
и в «сырном деле», решение о выдаче лицензии «Трем
китам», да еще с «зеленым коридором» для его грузов,
принимали многочисленные комиссии под руководством
тех же лиц, что противостояли Лукину в «сырном деле».
Фирме разрешили работать на самоконтроле, хотя было
ясно, что бизнесмены, вложившие миллионы долларов в
это дорогое строительство, захотят побыстрее «отбить»
свои деньги. Это можно было сделать только при использовании
контрабандной схемы. И колеса фур с контрабандной
мебелью закрутились-завертелись, а вокруг них все те же
личности, что боролись не с контрабандой и коррупцией,
как им предписывалось в должностных инструкциях, а с
честными и принципиальными таможенниками, которые
иногда попадались им на пути.

Бизнесмены, таможенники и их «крыша» расписали
прибыли от этих операций, и пошли сотни фур с дорогостоящей
мебелью из Италии, Испании и США на склады
«Трех китов». Все эти поставки шли через Германию, где у
Лукина остались дружеские отношения со своими коллегами.
Контрабандисты не стали изобретать велосипед в этом
деле, тем более что они уже давно крутили его педали. Через
границу из Европы они гоняли многотонные контейнеры
с «воздухом». Вместо 15-16 тонн мебели на Одинцовской
таможне они оформляли всего две тонны, и это могло быть
ДСП вместо готовой мебели.

Кикоть снова свил на Одинцовской таможне для себя
и контрабандистов «осиное гнездышко», но Лукину было

~651~



непонятно одно. Зачем надо было объявлять ему выговор
по договоренности для снятия Кикотя с должности, а потом
поставить его на более «хлебное» место? Опять при
помощи Лукина разогнали одну «помойку» и создали тут
же другую, но более богатую.

Оформление товаров также происходило, без всяких
фантазий, на фирмы-однодневки ООО «Лига Марс»
и «Бастион». Эти фирмы были зарегистрированы по
утраченным паспортам мужиков, которые с постоянными
синяками под глазом не вылезали из пивнушки в Одинцово.
Владельцы этих паспортов не подозревали, что владеют
несметными богатствами, которым позавидовал бы граф
Монте-Кристо.

Все операции, связанные с «Тремя китами», стали
достоянием гласности в силовых структурах. Невозможно
было спрятать такой оборот мебели и сотен миллионов
долларов. Все доказательства их контрабанды лежали на
пограничных таможнях северо-запада России. Лукина интересовали
эти операции только с одной стороны. В них были
задействованы все его враги, а они бывшими не бывают, так
как окончательного перемирия между ними не произошло,
поэтому необходимо было знать все об их «чудачествах»
на таможнях. Воевать он с ними все так же не хотел. Ему
надоели «ветряные мельницы», но они этого никогда не
понимали и продолжали втихую прессовать его. Уходить
он не собирался, дело принципа, поэтому-то ему все было
интересно. Они не понимали, что именно Лукин в той «сырной
войне» не допустил крупномасштабного столкновения
«крыш» силовиков, хотя были возможности столкнуть их
лбами. Но в такой войне досталось бы всем, и, конечно, не
забыли бы и о нем. Так что его решение было правильным,
и все действия продуманными. В результате уголовное
дело в отношении таможенников окончено практически
без расследования. Лукин получил имидж серьезного противника,
способного бороться с «системой» в одиночку.

~652~



Его теперь даже не интересуют те десятки уголовных дел,
что он возбудил в отместку за одно. Не жаль своих трудов
и по добыче доказательств против контрабандистов. Он
знал, что они откупятся и уголовные дела будут прекращены,
но с учетом наличия реальных доказательств их вины,
собранных Лукиным, «отмазка» встанет гораздо дороже,
а поэтому есть в этом хотя бы моральное удовлетворение.
Они нанесли удар ему по нервам, а он им по «карману», и
очень сильно. Что касается расстроенных отношений с некоторыми
руководителями ГТК, так это с жуликами, кому
он тоже нанес финансовый ущерб. Да их не так много, чтобы
обращать на это внимание.

В этой контрабандной схеме по мебели были заменены
только непосредственные исполнители. Анатолий из банка
«Центрокредит» был настоящим владельцем фирмы «Лига
Маркс» и финансистом этих операций. Белов совместно с
литовцами организовали перевозку контрабандных грузов,
далее работали «черные» брокеры, и все к Екатерине в
отдел продаж «Трех китов». Никакой фантазии. Только
исполнители не понимают, случись скандал между «крышами
», исполнителям и придется сидеть в Лефортово. Другие
откупятся или просто отойдут в сторону и будут крутить
другие контрабандные схемы с другими исполнителями.
А пока «Три кита» «молотили», и их размах был впечатляющим.
На «китов» работало около 100 фирм-однодневок.

Немцы уже привыкли к российским жуликам, но эти
операции поразили их масштабом и наглым подходом. На
юге Германии в глухой деревушке проживали отец с сыном,
которые занимались выращиванием винограда. Они не
догадывались, что являются владельцами фирмы «Интертрейд
» и сотен миллионов долларов. И это в Германии. Эта
фирма занималась отправкой мебели из Германии в Россию,
которая поступала к ним из Италии, Испании и США. Если
в этом деле заменить мебель сыром, то было бы один в один
со всеми действующими лицами в ГТК и МВД.

~653~



Он специально не затрагивал ФСБ, потому что их участие
в этом деле, если и было, то глубоко законспирировано.
Это не таможенники. Отличие этого дела от «сырного»,
пожалуй, было одно — это серьезная опасность для жизни.
Здесь за владение информацией могли «башку снести».
«А мне это надо?» — подумал Лукин.

Ему было вполне понятно взаимодействие сотрудников
госбезопасности и таможни в некоторых вопросах, а вот
союз милиции и прокуратуры по «сырному делу» представлял
собой гремучую смесь, замешанную на больших деньгах.
По «Трем китам» произошла перегруппировка этих сил,
но Лукина они не волновали, пока лично его не трогали.

Ему предстояло руководить расследованием нарушений
таможенных правил «деревенских» таможен в 15 областях
Центральной России. Уголовные дела там тоже случались,
но мельче и реже.

«Ничего, поживем, посмотрим», — прикинул Лукин.


Содержание


«Колбасники» на таможне
Закон в отставку
Отдыхать лучше, чем работать
«Опять этот сыр проклятый» .............................................................. 156
Таможенная полиция Германии ............................................................ 192
«Самоволка» в …Париж 245
Предатели 278
Собственное расследование 332
Зигзаги власти
Выговор по договоренности 457
Отголоски «cырной войны» 503
Китайские
«Бабье лето» в Италии 562
Смена власти 623


Степанов Владимир Павлович
ТАМОЖЕННЫЙ ЭКСТАЗ

Художественное оформление А. П. Зарубин
Компьютерная верстка И. В. Белюсенко
Корректор Е. Н. Гоголева


Икс-Хистори
123001 г. Москва, ул. Спиридоновка, 34, стр. 1.


Подписано в печать 01.08.13. Формат 84 . 108/32.
Усл. печ. л. 34,44. Печать офсетная.
Тираж 3000 экз. Заказ № .


Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных материалов в ОАО «Дом печати — ВЯТКА».
610033, г. Киров, ул. Московская, 122.
Факс: (8332) 53 53 80, 62 10 36.
www.gipp.kirov.ru. Е mail: pto@gipp.kirov.ru


ISBN
9785995003311


Издательство «Кучково поле» представляет новую книгу



Новый роман Владимира Степанова — о специфике и особенностях российской
таможенной службы середины 90-х годов, когда руководителями назначали
«золотопогонных» генералов госбезопасности и МВД. И на этом фоне героя романа Виктора Лукина из уголовного розыска назначают одним из руководителей
Московской таможни.

В СССР таможня была «тайной за семью печатями», и находилась под прямым
контролем органов государственной безопасности. В новой России, в период
своего становления, таможня обретает самостоятельность, но секретности не убавилось, так как таможенные органы почти наполовину пополняли государственный
бюджет страны.


Наши контакты:
8-499-255-93-49
www.kpole.ru