Попутчик

Антонина Глушко
      Мне нравится летать самолетами.  Сидишь себе у окна,  то есть у  иллюминатора и наслаждаешься  полнейшей свободой.   В полете, я большею частью либо читаю  газеты, прихваченные из почтового ящика,  либо  интересную книгу. И  на этот раз я  с удовольствием отправился в очередную  командировку по заданию своего шефа.

         Угнездившись в удобном кресле,   пристегнул себя ремнем и в предвкушении расслабленности вытащил из спортивной сумки книгу, буквально навязанную моим подчиненным Светиным Максимом.


        -Дмитрий Сергеевич, - сказал он. Дмитрий Сергеевич это я. – Возьмите книгу в дорогу. Она вам очень понравится.

        С  неохотой взял я в руки протянутую  им невзрачную книжонку в мягкой,  замызганной   обложке с названием «ПОПУТЧИК» неизвестного мне автора  Первиса  Гувера.

        -Берите, берите,  Дмитрий Сергеевич, не пожалеете, - как-то особенно настойчиво толкал  мне Светин потрепанного «Попутчика»,  словно желал  избавиться от книжонки.

        Немного отвлекусь, чтобы   познакомить читателя  с моим молодым коллегой,  сыгравшим едва ли не главную  роль  в странных событиях, произошедших со мной в дальнейшем.
        .......
      
       -Дима, - по  внутренней связи услышал я  голос  моего шефа и наставника  Егора Львовича Реву, до описанных мною событий. – Зайди ко мне. -  Я тут же  выскочил из-за стола и  ринулся  в дверь. - Понимаешь, тут такое дело, - замялся шеф, отводя  в сторону глаза  и скребя лысину, при моем появлении  в кабинете.  – Нам прислали кадра. Ну, короче, тебе в отдел. По твоей заявке.

      -Ну  и, слава Богу, - сказал я. Хотя глаза и чесание лысины шефом говорили о большом его сомнении. – Так в чем загвоздка? – спросил я напролом.

      -В том-то и загвоздка, что мне вовсе не хотелось бы пускать в собственный капустный огород чужого козла, - сказал он что-то не совсем понятное для меня.

      -Так и не пускайте. – Я понял,   Львович почему-то не горит особым желанием  иметь в своем штате нового  сотрудника.

      -Тут не совсем все так просто,- замялся он, и  принялся более яростно чесать голую лысину. Я уставился на шефа, как баран на новые ворота, не понимая, к чему тот клонит. – Тебе фамилия Светин о чем-нибудь намекает?

       -Абсолютно ни о чем, - честно, как на духу признался я.

       -То-то и оно. А мне она не только намекает, но строго, а вернее грозно указывает. И указывает в определенном направлении, - туманно и расплывчато пооткровенничал мой руководитель.
 
       Доверительное откровение почти шестидесятилетнего шефа со мной, двадцатисемилетним кандидатом юридических наук было не в силу служебного почитания, а в том, что Львович и мой родитель  с детства закадычные друзья. Прошли ясли-сад, школу, военное училище, академию, совместную службу и  прыжки с горящего самолета, когда  у одного из них оборвался подпаленный парашютный строп, а второй,  схватив друга  за ремни, спас того,   благополучно приземлившись на «зеленку».

      Сейчас мой родитель работает в научной лаборатории. А  Львович пригласил меня к себе, в  офис, вначале простым юристом, а спустя пару месяцев назначил начальником юротдела, где я  тружусь  уже третий  год под его чутким руководством.  Не думайте,  что у меня  особый статус в офисе, конечно, нет.  Именно за профессиональные заслуги я получил пост руководителя.

     -Егор Львович, так кто такой этот Светин?  Как я понял, вы по какой-то причине не желаете  его принимать. Вы что его опасаетесь?

    -Ну не то что опасаюсь, а можно  сказать, побаиваюсь. Распространяться об этом  не стану, потому как,  вынужден принять в свой штат этого самого Светина. Возраст двадцать четыре года,   образование высшее, по нашей линии, служил в Армии, не женат. Это все, что я могу тебе о нем сказать. Каков он  будет в деле – делать выводы тебе.  Крепко сомневаюсь, чтобы от него был какой-то толк. Просто так не навязывают сотрудников. А тут… а да ладно. Живы будем - не помрем. – С горечью в голосе хорохорился мой любимый крестный.

 Чего так опасается он, спрашивать я не стал. Знаю, не скажет.

– Смотри там, Димка, сам. Пока посади его  за какой-нибудь стол  бумажки перебирать. Особо в его присутствии в отделе не распространяйтесь о нашей деятельности. Намекни там ребятам. Ну, все, иди. Сейчас Мария Семеновна приведет этого самого Светина к тебе в отдел,  на  представительство. Иди, иди – совсем  уже грустно сказал он, отпуская меня.


           -Здравствуйте, - входя в отдел, поздоровалась зав отделом штата, по-старому начальник ОК  Мария Семеновна, женщина пенсионного возраста. – Представляю вам нового сотрудника Максима Романовича Светина. Дима, - обратилась она ко мне.- Прими, ну ты знаешь… Егор Львович поручил… -  почему-то краснея добавила она.

          -Хорошо, спасибо, Мария Семеновна. – Та тут же шмыгнула за дверь, оставив нас наедине с «монстром»,  с которым мне не терпелось  познакомиться. Передо мной   стоял обычный парень. Даже не парень, а паренек. С необычайно веселыми, живыми  глазами, короткой стрижкой и улыбкой до ушей.

         Приехали. Так  где же тот монстр, к которому я должен настороженно отнестись, изолировав  от коллектива и усадить  за ненужные бумажки?

         -Проходите, Максим Романович, - встал я из-за стола. – Вот ваше рабочее место.

          -Да какой я Максим Романович! Я просто Макс.

          -А какая у вас специализация? – брякнул ведущий специалист отдела Володя Матвеев.

         -Ребята, да вы что! Что за выканье! А моя специализация… - он назвал именно то направление, над  которым  мы  безуспешно бились  почти полгода.   Я, как руководитель,  оправдывал  техническую пробуксовку своего отдела  нехваткой кадров.

        -Хорошо, Макс. Вот твое место. Садись, знакомься с бумагами, - едва не силой старался я препроводить его  к столу.

        -Что это у тебя за расчеты? - не слушая моего приглашения, Макс зашел за спину Володи Матвеева, и уставился через его плечо в компьютер. – У тебя в  таблице вот здесь ошибка. Ты сделал не ту сноску. - Через Володино плечо «козел» «мышью» метнул курсор, и внес исправление. Расчет получил верный ответ.

        -Ты кто такой?! –  восхищенно ахнул Володя. Как все истинные ученые Матвеев был начисто лишен зависти и подсиживания. Для него главное - истина.  Все повскакивали со своих мест, и склонились над компьютером.

       -Так это же и есть ответ! – зашумели умники.

       Как говорится в сказке, новый сотрудник въехал в наш отдел на белом коне. Его полюбили, а   я  вообще не чаял в нем души. В нем  умиляли  его непосредственность, отсутствия мелочности, дружелюбие, его бескорыстие. Восхищали его высокий  профессионализм,  готовность в любую минуту прийти на помощь коллегам,  несмотря на то, что заслуженные лавры могут достаться другим.

.........

      -Дядя Егор, - сказал я своему шефу, когда  тот вечером, где-то спустя пару недель после появления у нас в отделе Макса, пришел  к нам домой обговорить с отцом субботнюю рыбалку. – Вы напрасно беспокоились о нашем новом кадре. Это замечательный парень. А умница, каких поискать! Да это просто находка для нашего отдела!

      -Это ты о Светине?

      -Ну а то ж о ком еще?!

      -Ну-ну, - сказал крестный.

      -О каком,  таком  Светине вы говорите? – шаря по антресоли, в поисках  рыболовных снастей, спросил  родитель.

      -О том самом, - пробурчал его кум.

      - Что ты сказал?!!! Что ты сказал, Егор?!!! Откуда он взялся?!

      -Пап! Кто такой Светин? Почему вы оба так реагируете на эту фамилию?

      -Та-аак,  час от часу не легче.

      -Да скажите вы, наконец, кто он такой этот  Светин? Которого вы  то ли  боитесь, то ли презираете?

      -Сынок, - вмешалась мама,  накрывая на стол. – Я как-нибудь тебе расскажу о Светине.

Вот собственно и вся предыстория о новом сотруднике   накануне  моей командировки.

        ..........

        Несмотря на полный аншлаг  салона аэробуса, рядом со мною кресло оказалось свободным. Уже предупредили о взлете, уже все пристегнули ремни, опустили столики, выключили мобильники, а кресло так и  оставалось пустым.

        Очень даже хорошо, - обрадовался я. – Никто не будет толкать локтями-коленками, храпеть и лезть с разговорами. Аэробус, поблудив по бетонке, словно слепой по стежке, отыскивая нужную тропинку,  и наконец-то,  видать, найдя ее,  весело  поскакал, подпрыгивая на стыках взлетной полосы.  От избытка чувств  двигатели  бодро  рявкнули, попугав пассажиров, дабы те не расслаблялись и  резво рванул по прямой.  С разбегу легко оттолкнулся от бетонной тверди, и,  задрав нос, ринулся в небесную высь.  Все – мы в полете. 

       Я  расстегнул ремни, и в блаженстве  развалился сразу на  двух  креслах.  Взял в руки книжонку, навязанную мне Максом, предчувствуя найти в ней откровенную бредятину. И открыл первую страницу «Попутчика»…

        И с этой самой минуты начались мои необычные, странные, и я  бы сказал, мистические приключения.

        .........

        «Откровенно говоря, мне нравится летать самолетами, - прочел я в книжонке на первой странице.  - В полете я люблю  мечтать, либо читать газеты,  или  наслаждаться чтением  интересной книги…».

        -Ах ты, стервец, - засмеялся я по-доброму, вспомнив Максовы  напутствия, когда тот вталкивал  мне книжонку. – Узнал от кого-то о  моем летном пристрастии к чтению. Подобрал  чтиво.  Так… и что  там дальше? – рассуждал я вслух, из-за рева двигателей не опасаясь,  быть услышанным.

        «На этот раз аэрофлот приготовил мне сюрприз, - продолжал я чтение. – Рядом со мною пустовало кресло, что было странным  при  полной загрузке аэробуса…».  Что такое, черт возьми? Книжка, обо мне что ли? Я подобрался. От «вольготного разваливания» не осталось и следа. «Развалившись на двух креслах, я открыл книгу и принялся  за чтение…», - с изумлением читал  я далее.

         Неожиданно из ничего материализовалась некая масса,  и  всей тяжестью буквально рухнула на меня.  С возмущением, выцарапывая  из-под него  подлокотник,  я старался  хоть как-то отмежеваться  от  бесцеремонного вторжения варяга.

         -Ша, - повернувшись ко мне сомнительной физиономией, произнесло явление,  нетрезво помахав  перед собою пальцем. Однако, как  я понял,  махание  относилось ко мне.

         Кто он таков,  посмевший  покуситься на мой комфорт?

         -Эй! - нетрезво промычало "явление" стюардессе, развозившей напитки. – Накапай  коньячку. - Та подала ему одноразовый стаканчик, наполненный темной  жидкостью.

         -Будешь? – качнулся в мою сторону "захватчик". Я шарахнулся к иллюминатору, насколько позволяло  свободное  пространство.

         -Ну как хочешь, а я выпью. – Чужеземец сделал глоток, сморщился, словно откусил  лимон. – Ну и гадость. Хочешь попробовать? – он снова мотнулся с  емкостью ко мне. – И правильно делаешь,  что не пьешь. Такую гадость пить, лучше вообще не пить.

         Ясно,  человек был пьян в доску, или как там, говорят - в стельку.  Называется, я  поблаженствовал.  Понятно, полет испорчен. Зажатый между корпусом самолета и нетрезвым господином,  я   готов был  просочиться  через иллюминатор в  небесное пространство, только бы  избавиться от нежелательного соседства.

        -Тебя как звать? – безразлично скользнул он по мне пьяным взглядом.
 – Молчишь? Ну и правильно делаешь. Да собственно мне без разницы твое имя.  Как впрочем, и мое тебе, –   констатировал  мой нежелательный попутчик.
– Ты знаешь, что такое, когда душа выворачивается наизнанку,  желая  высказаться о себе самом, а ты не можешь? А все потому, как тут же и объявят тебя сумасшедшим,  тогда  прощай свобода, прощай  двадцатилетняя служба.  А я кроме этой службы  ничегошеньки не умею делать. Вот так-то, - с  безысходной горечью в голосе заявил   мой   сосед по креслу, мотнув головой, и потянулся к стаканчику.

        Скосив глаза, я  несколько раз взглянул на мужчину.  Несмотря на  неадекватное состояние,  мой попутчик производил впечатление довольно респектабельной личности. Повадками и статью, напомнив мне  бывшего отцовского начальника – генерала Куликова. Как позже я узнал  попутчик действительно оказался полковником, а  каких войск  я не понял. Да собственно это     несущественно, для происшедших  дальнейших событий.   

      
        -Знаешь, - поставив стаканчик с жидкостью на откидной столик,  заявил он. – Хорошо, что ты незнакомый мне человек. Я не знаю тебя, а ты - меня. Ты просто попутчик и все. У меня место там, - махнул он в сторону «ВИП-салона». – Но там все свои. Все. – Он судорожно вздохнул, словно всхлипнул. – А поговорить не с кем. Вот так-то.  Я попросил бортпроводницу разрешить перебраться в этот салон.

Она сказала, что есть одно свободное место, вот это, рядом с тобою. А мне просто  жизненно необходимо кому-то рассказать,  что со мной происходит в последнее время. Ты можешь  не слушать мои бредни,  но  единственное о чем я попрошу  тебя – постороннего человека, сказать  действительно ли я сумасшедший, и мне следует оставить службу,  или все что со мной произошло за последнее время, есть нечто необъяснимое.
          
       ..........


       И он начал рассказывать.  Я сразу понял:  ему было глубоко  наплевать, слушаю я его исповедь или  мечтаю о чем-то своем. Главное  для него – высказаться.

       Для краткости и четкости  довольно сумбурного рассказа моего попутчика   постараюсь изложить  произошедшие  с ним события   в определенной   последовательности.               
               
       -На протяжении всех лет учебы:  в школе,  в военном Училище, а затем  и в военной Академии свои каникулы я проводил в деревне, у бабушки по материной линии, - пояснил он. - Не потому что родители старались избавиться  от меня, напротив.

        Причина была в другом:  в деревне, собирались все мои друзья, так повелось у нас еще с первого класса, а может и с детского сада. Здесь мы, чувствовали себя хозяевами, никто нас не одергивал, никто  нам не угрожал, а нашими развлечениями были  самые что ни наесть натуралистическими.

        Купание в чистой неглубокой речке Камушки, походы в лес за грибами. Работа на сенокосе, костры у речки в ночном, рядом с лошадиным табуном. Наперегонки гоняли на великах,  упражнялись в ловкости в лапту. А вечерами,  став повзрослей, устраивали танцы на бугре под гармошку.
      
        Я слушал своего попутчика и удивлялся, оказывается,  еще  существовали подобные  уголки с первобытными развлечениями для молодежи. Ведь это  было  не такое уж  и давнее время, судя по возрасту моего попутчика. Ему где-то  не более тридцати двух, тридцати пяти лет.

       -Честно признаться,  я не был  красавчиком, – откровенничал  попутчик. -  Так себе мальчишка, вдобавок ко всему  ростом  метр с кепкой. А в  девятом, а потом и в десятом классе   вдруг вытянулся в  тощего шкидлу. Правда, в Училище   выровнялся, но красоты от этого не прибавилось. Я реально оценивал   свою внешность, - признался он. - Хотя моя деревенская бабушка всегда говорила мне: ты, мой родненький внучок, самый красивый. Но  на то  она и  бабушка, - с горечью  проговорил он. 

       В десятом классе стали  мы, пацаны, присматриваться к девчонкам, недавним нашим подружкам-дружкам,  совсем под другим углом. Пробовали даже приглашать на танец. До этого мы с ребятами  танцевали либо друг с другом, либо просто прыгали рядом в общем кружке.  Вот с этого самого времени и начинается история, явившаяся причиной моего нынешнего, мягко говоря, неадекватного состояния, а если по-простому, то моей поехавшей крыши, как говорит сейчас молодежь.

       В то лето, после окончания средней школы,  и получения аттестатов,   родители отпустили нас  в деревню  на месяц отдохнуть перед экзаменами в ВУЗы.   И тут  впервые  в деревню, к своей тетке приехала девчонка Уля с необычной фамилией Гай,  моя ровесница.

       А надо сказать,   была она настоящей  красавицей. Такой, что  наши деревенские подружки даже не смели ей завидовать. Все равно бы ни к чему путному, завидки не привели. Девчонки просто приняли ее в свою стаю, к тому времени отпочковавшись от нас, и ходили отдельным табуном, изображая непонятно кого.
 
      Скажу честно: в эту самую Улю я влюбился сразу и… конечно, безнадежно. Во-первых,  как уже сказал - был далеко не красавцем. Во-вторых,  патологически застенчив с девчонками. Уже по этим двум причинам  не имел ни единого шанса не то что на внимание с ее стороны,  а даже  возможности  постоять с нею рядом в «Завивайся кружке», эта у нас была такая игра, где следовало девушку брать за руку и вести ее в круг.  Ее постоянно перехватывали более удачливые счастливчики из моих друзей.

       Я не обижался. Знал свой шесток, типа запечного сверчка. И все же…
 
      Мой попутчик сцепил пальцы рук в замок, вывернул их, и неожиданно засмеялся каким-то счастливым, ребяческим смехом. Расцепил пальцы, весело хлопнул ладонями по коленям  и продолжил.

     -Представляешь, мне посчастливилось все же взять ее за руку. А было это так. Наступал праздник ИВАНА КУПАЛЫ. В деревни его считали Престольным. А уж мы, ребятня, а потом и молодежь, как его ожидали!  Что это был за праздник! Ведь в ту ночь можно было взять за руку  девушку, которая тебе нравится, или которую любишь. А потом прыгнуть с нею через  костер.
   
       Улина красота и гордость  отгораживала ее от нас.   Большее  время  в играх она оставалась без пары. То ли ее ребята опасались, то ли боялись остаться в дураках,  наткнувшись на отказ.    Конечно, я понимал,  взять Улю за руку и прыгнуть с ней через костер, у меня не было ни единого шанса.  И все же  во мне теплилась  надежда, что   ребята  не рискнут пригласить ее, из опасения быть осмеянными, а  она  посчитает для себя  унизительным остаться без пары, и согласится подать мне руку.  Вот на это я и рассчитывал.

      Вышло все, как я задумал. Пары со смехом и визгом весело прыгали  через костер.   Уля стояла в сторонке и, как мне казалось, просительно и жалко улыбалась.  Или мне это только казалось, из-под тишка наблюдая за нею.   К моей радости  ее так никто и не пригласил.

     С бьющимся сердцем где-то возле самого горла, на негнущихся ногах  подошел я к девушке и протянул ей руку.  Я не смог вымолвить ни единого слова,  у меня  просто перехватило дыхание.  Уля не отказала мне, и я впервые коснулся ее пальцев. Только бы удержать ее,  только бы ненароком не столкнуться с ней в прыжке,  и не обжечься  огнем.  Молил я. Но вышло все замечательно. Мы перепрыгнули костер, даже не коснувшись ногами его пламени. Нам, как и всем,  громко  прокричали  «ура».

     Держась за руки, мы отбежали от костра. От переполнявших меня чувств мои пальцы намертво свело судорогой, и  я  не мог их расцепить, чтобы освободить руку  девушки. -  Бежим к реке! - наконец-то прорезался  у меня  голос. Там уже опускали на воду венки. И мы побежали. Ты думаешь,  после этого у нас начались отношения? Да ничего подобного. Венки мы опустили на воду, и на этом мой праздник закончился.
 
     Потом я пытался анализировать, почему у нас с Улей ничего не сложилось. И сделал вывод:   что  в то время я был дундук-дундуком.  Кто мог меня научить, как привлечь девушку? Что ей говорить, как строить с ней отношения? Я был дитя городских родителей с деревенским бабушкиным отношением к жизни. Весь мой жизненный опыт укладывался в школьные учебники.   А  непонятные поступки книжных героев типа: Онегина, убийцы Раскольникова,  или разных там Коробочек с  лентяем Обломовым,  лишь засоряли мои мозги, не давая пищи ни уму, ни сердцу. Не говоря уже о каком-то жизненном опыте.


       Попутчик мой замолчал. К этому времени он был уже  абсолютно трезв. Я почувствовал, что  сейчас он встанет и уйдет. Его исповедь, откровенно говоря, не заинтересовала меня, и я решил понасмешничать:  почему, дескать, он опасается  за свой разум?  Неужели «столетнее» неразделенное чувство до сих пор преследует его? Если это так, то наши доблестные вооруженные силы явно рискуют, доверяя подобным личностям нажимать какие-то  там кнопки  в запусках ракет. Однако я поторопился со своими насмешками. И мой попутчик  продолжил свою исповедь, несмотря на мою иронию.

      .........

      Обучаясь в учебных заведениях, мы,  как и прежде на летних каникулах  всей  оравой, собирались в родной  деревне. И я не терял надежды встретить там Улю. Она продолжала жить  в  моем сердце.  Не иначе эта была какая-то магия. Я отлично понимал, что   мои чувства ей   глубоко безразличны.   Тогда  в ночь Ивана Купалы, она едва взглянула на меня.  Только и всего. Никакого намека на возможность встречи, либо  номера телефона.

      На следующее утро, после моего прибытия в деревню на каникулы,  я вышел на крыльцо бабушкиного дома и тут же увидел висящую на заборе соседскую девчонку из нашего прошлого кагала Светку Кругликову.  Девку беззаботную, конопатую,   с не закрывающимся ртом  до ушей от постоянного смеха. Даже без причинного. Отчего ей часто говорили:  знаешь, какой признак указывает на беспричинный смех? Знаю, знаю,  - смеясь, отвечала хохотунья: признак дурачины. Но, в общем-то, Светка была неплохой девчонкой.
 
        – А-аа, явился уже? Ух, ты,  что это у тебя  нарисовано на погонах? - захохотала она.

        Мне не терпелось спросить у Светки: приедет ли Уля этим летом в деревню. Дело в том, что Светкина бабушка живет по соседству с Улиной теткой, и девчата вроде бы даже подружились в первый приезд красавицы. Но я молчал, зная, каким смехом конопатая обсмеет мои высокие чувства. Светка в институт не стала соваться, по-причине "троешного" аттестата, а  работает почтальоном в своей деревне.

       – Знаю, о чем ты думаешь!- закатилась она  смехом, едва не свалившись с забора.  - Об Ульке своей мечтаешь.

        Я был ошарашен.

      - Чего это, о моей?

      - Всем было известно, что ты ее любил, как последний дурак.
      
      - Почему это как  дурак, да еще последний? – по-дурацки обиделся я.   

      – Ладно уж. Приезжала она сюда как-то к тетке с родителями. Заходила ко мне. Между прочим, спрашивала о тебе. 

       Я так и обмер. Но сделал вид, что это мне глубоко безразлично.

       А  так хотелось схватить за плечи и затрясти бестолковую девчонку и выспросить у нее как, почему и для чего Уля спрашивала обо мне.

      Но выяснять не стал. Моя жизненная пришибленность мешала спросить Светку, нет ли у нее Улиного телефона, но не посмел, постеснялся.

      Шло время. Мы учились, а некоторые из моих друзей уже работали,  но по-прежнему приезжали  летом  в деревню. Встречались. И все эти годы я жил тайной надеждой, что  однажды   увижу ее.    Какой она теперь стала? Все такая же неприступная или более лояльная?    Внутри  себя я  взращивал решительность и смелость, чтобы при встречи подойти  и сказать ей… а вот что сказать  не придумал, видать  для  нужных  слов я еще не созрел.


      После окончания Училища в деревню  я прибыл вместе   с   родителями.  Они решили мои лейтенантские погоны обмывать у бабушки. Собралась почти вся деревня. Конечно же, прибыли  мои друзья и подруги. Было весело, шумно и… грустно,   что Уля так и не приехала.

      – Я звонила ей, что ты окончил Училище, и что обмывка будет в деревни, - коварно засмеялась Светка мне в ухо, теперь уже замужняя тетка, мать  сопливых двойняшек и мужа застенчивого парня из нашей бывшей кодлы, на голову ниже Светки, и с постоянным вздрагиванием от ее громогластного ржания.       

      -Чего же  не приехала? – вроде бы как с безразличием спросил я.

      – А ты ей позвонил, ты пригласил ее сам?

      – А ну выйдем! – строго сказал я конопатой, и потянул ее за локоть.  – Давай говори,  что за игры в поддавки: то спрашивала, то звонила, то приезжала. Что  ты  там удумала с этой Улей?

      – Ничего я не удумала. Чего пристал. Ладно,  дам я тебе ее  телефон, звони,  и сам  разбирайся, чего приехала, чего не приехала. Ну, пошли! Пошли! - заржала она, и потянула меня за рукав.  – Вон уже зовут тебя к столу.

Но я так и не смог дозвониться до Ули. А потом жизнь закрутила: граница, Чечня, горячие точки, потом академия. Много раз набирал Улин номер,  шли гудки, но никто не брал трубку.  Два года тому назад я окончил Академию. Продолжаю служить. Присвоили звание полковника. За усердное служебное и боевое рвение назревают генеральские погоны. Но видать не судьба. Чувствую:    моя жизненная дорожка  прямехенько ведет меня в психушку.

        Два дня назад, – продолжил мой попутчик. -  Мне позвонила Светка из деревни, и плача в трубку сообщила о смерти Ульяны.

      –Она сейчас в городском  морге, - сморкаясь пояснила она.- Ты приехал бы на ее похороны, она так хотела с тобой встретиться.-  Услышав такое,  я, бросил все и  сломя голову полетел    на свиданье  с мертвой, коль не удалось встретиться с живой. - Мой попутчик замолчал, и  потянулся к стаканчику, взял его, но тут же поставил обратно.

       ..........
      
      Откровенно говоря, мне надоело слушать   сиропную историю взрослого мужика,  о несбывшейся его встречи с детской любовью. И  чтобы прекратить тягомотину,  прямо так и сказал: 

      - Вы, что же из-за какой-то сопливой, самим придуманной в детстве любви собрались в психушку? Никогда не думал, что военный  человек, полковник,  смотревший смерти в глаза может  превратиться  в кисейную барышню. Не хочу больше слушать ваше нытье и сочувствовать вам. Все! 

       Я отвернулся к иллюминатору и   демонстративно   наугад открыл Максову книжку, все это время лежавшую у меня на коленях. Первое что там я прочел: «…не хочу больше слушать ваше нытье, и сочувствовать вам. Все! - И  отвернулся к иллюминатору…». Я оторопел, а  попутчик, не заметив  мою ошалелость, продолжил свое повествование.

      -Прилетев в родной город, из аэропорта я позвонил Мишке Тихомирову, своему дружку по нашей деревни. Мы вместе учились в Училище, он, как и я сейчас  - полковник. Ему каким-то образом удалось выбить место службы в родном городе. Что-то было не в порядке со здоровьем у его матери.

        - Юрка, ты!? – закричал мой закадычный друг. –Ты откуда звонишь? Ты где?! – сыпал он  радостно.   
        – Я в твоем, вернее,  в своем  родном городе, а звоню из аэропорта. Только что прилетел. 

        – Все, не двигайся с места, я мигом примчусь за тобой.

        Через полчаса мы уже радостно обнимались, хлопая друг друга по спинам.
 
        – Ты как к нам, надолго?

        – Да нет, завтра обратно. – Я не стал говорить другу о смерти Ульяны, хотя он знал девушку еще по деревни.  Ни к чему  ему  ненужные проблемы.

        – Сразу заявляю, - сказал он. -  Никаких гостиниц, остановишься у меня. В твоем распоряжении моя городская квартира. Мои  сейчас живут на даче, за городом. Знаешь, - вроде, как засмущавшись, сказал он, -  моя Любка родила двойню. И врачи порекомендовали ей свежий воздух. 

        -Поздравляю, - порадовался я за друга. Квартира его оказалась шикарными четырехкомнатными апартаментами с великолепной мебелью.

       - Все в твоем распоряжении. В холодильнике  найдешь, перекусы.  Завтра мы встретимся, и как следует спрыснем нашу встречу.  Ну, все, давай, я полетел. Держи ключи. – Он положил связку  рядом с телефоном на тумбочку в прихожей. 

        Однако я решил завтра возвращаться в квартиру друга не буду. И встречаться тоже. Не тот случай.

        Утром, закрыв дверь,  позвонил напротив. На пороге появилась интеллигентного вида старушка.

        – Извините, не могли бы вы передать ключи Тихомировым?

        – Конечно, конечно. Они всегда оставляют их мне  в случае необходимости. Мишенька мой крестник, - пояснила она. 

        Я попрощался и, не ожидая лифта, сиганул  вниз по ступенькам.

       До  морга  добрался быстро, тем более  Светка  подробно рассказала, как его отыскать. Это было новое здание, на территории городской клинической больницы. Словно на свидание с живой Улей шел я с замиранием в сердце. Узнаю ли  ее? Какой  стала она с той  веночно-васильковой Купальной ночи? На что  я надеялся, идя в морг?  И сам толком не  понимал.

      Санитар, рывшийся в коробках, стоявших на столе и стульях в его каптерке, на мой вопрос могу ли я взглянуть на умершую Ульяну Гай, молча повел меня по длинному коридору. На металлическом столе,  под простыней  не первой свежести, с бурыми подтеками, лежала  моя несбывшаяся любовь.  Сейчас я ее увижу.  Откинув простынь,  санитар нацелился уходить, намереваясь оставить меня наедине с покойницей. Я невольно схватил  его за руку.
 
       – Ты что, мужик? Тебе плохо? Может нашатырчику?

       – Нет, нет,- пробормотал я.  - Все в порядке.

       Это была она. Я сразу ее узнал.  Уля  по-прежнему оставалась  прекрасной. Ни время, ни смерть не смогли отнять ее красоты. Да это была она. Только вместо василькового венка, с каковым она запомнилась мне с  ночи Ивана Купалы, ее лицо обрамлял     безобразный колтун из спутанных волос и сгустков крови. 

       – От чего она  умерла? – спросил я санитара.

       – ДТП, - скучно произнес тот, и выдернул свою руку  из  моих пальцев. Я молча повернулся, и пошел  к выходу.

       – А когда похороны? -   вслед  мне прокричал  санитар. – А то не успеем привести ее в божеский вид. 

       Но я промолчал.

       Выйдя из морга,  неожиданно для себя я почувствовал, что моя любовь к Уле,  испарилась вместе с ее смертью. Я  пытался отыскать хоть крупицу  прежних чувств  в закоулках собственной души, но все было тщетным.  Вместо василькового венка передо мной  качался кровавый колтун из ее волос. Я тряс головой, стараясь освободиться от видения, однако, оно, словно растворилось в моем сознании.   Появилось непреодолимое желание  немедленно вымыться,  избавиться от безобразного кровавого колтуна.  Я чувствовал себя грязным, испачканным  бурыми пятнами, что зловеще  проступали на  несвежей  ткани.


       Я брел по тротуару, не замечая прохожих. – Срочно в аэропорт, - шептал я. – Немедленно улететь. Куда угодно только не оставаться в этом городе, в котором под грязной простыней лежит что-то ужасное и отвратительное. Неожиданно меня кто-то окликнул:

       - Юра! Ты что ли?! - Я поднял глаза и обомлел. Нет, не обомлел. Я ошалел. Передо мной стояла самая настоящая живая Ульяна.  – Ты что на меня так смотришь, словно увидел приведение? -  засмеялась она вполне живым смехом. - Откуда ты, и почему в гражданском? Ты же вроде бы военный?

      – Вроде бы, - едва расцепив одеревеневшие губы, выдохнул я.

      Мы стояли посредине тротуара, и людской поток обтекал нас.

     –Юра, я так хотела с тобой встретиться! Несколько раз звонила Светке, но она сказала, что  ты где-то, то ли на заставе, то ли в Чечне, и что она   не знает твоего телефона. А ты давно был в деревни, у бабушки?   

      Я молчал, переваривая, люблю ли я ее сейчас или нет. Однако мне мешал сосредоточиться кровавый колтун,   вокруг ее головы, тот, что укрыт  грязной простыней.

      - Юрка, - смеясь, теребила она меня за рукав. - Ну что ты такой мямля?  А ты знаешь, что именно твоя нерешительность послужила причиной  тому, что не сложились наши отношения, еще, там, в деревни, - беззаботно щебетала она.

Я молчал, парализованный появлением живой Ульяны. Что  со мной происходит? – билось в мозгу. 

       - Юра, ну что мы стоим посреди улицы. Давай зайдем в кафе, посидим в спокойной обстановке. Поговорим. Ты  расскажешь о себе:  где ты, как у тебя дела.

В кафе она заказала  минеральную воду. Нам принесли бутылку и  два стакана.  Я медленно цедил  газировку. Говорила в основном  она, а я отделывался лишь междометиями. Не мог же  я сказать, что прилетел на ее похороны.

       – Ты наверное, торопишься? – зачастила она. - Слушай, Юра,  Светка сказала мне, что ты  в Москве. В будущем месяце у меня запланирована командировка в столицу. Дай мне свои координаты, я тебе позвоню, может, встретимся? – она  наклонила голову и лукаво  посмотрела на меня.

       Я назвал ей свой номер телефона. В это время у нее в сумочке  завибрировал сотовый.

      – Да, ответила она невидимому абоненту. – Сейчас буду. – И отключилась.

      Теперь она уже сама  набрала номер:

      - Игорь подъезжай, я в «Ромашке», – и захлопнула  телефон, опуская его в сумочку. - Все, Юра,  я побежала. Дела, понимаешь ли.   

      Расплатившись за воду,  я вышел  вслед за ней. Уля, усаживаясь в машину, махнула мне рукой, и прокричала:

      - До встречи в Москве!

        Я стоял пришибленный произошедшим. Не успела   ее  машина скрыться за поворотом, как передо мной тормознул громадный ДЖИП. Из него  выскочил Мишка и кинулся ко мне: –

        -Ты  как здесь  оказался?!  И вообще что ты делаешь в нашем городе, в смысле в своем?! Почему не позвонил мне? Давай быстро в машину, здесь остановка запрещена.

       – Да я уже собираюсь улетать. Ключи от твоей квартиры я оставил соседке, - сказал я Мишкиной спине, когда нырял на заднее сиденье.

       – Ты когда прилетел? Надолго в наш город?  Почему ничего мне не сообщил. Я бы тебя встретил, - сыпал без передыху  Мишка. Меня подобный монолог насторожил. Он разве забыл, что вчера лично встречал меня в аэропорту и привез в свою квартиру.

      – Да я буквально на один день, - промямлил я. - Вот ловил такси.

     – Слушай, Юр! Какое такси! Сейчас завалимся ко мне, устроим выпивон. Знаешь, как Любка будет рада тебя увидеть!

     -Не могу, - выдавил я из себя. – Служба, понимаешь ли.

     – Так куда ты сейчас?

     – В аэропорт. Вот ловил такси, - снова повторил я.

     – Ну, ты даешь, какое такси! – Гена, - сказал он сержанту за рулем, - давай, разворачивайся, отвезем моего друга в аэропорт. 

      Мишка проводил меня до самого накопителя. Дальше его не пустили. Мы попрощались, пообещав созваниваться. В накопителе опомнившись, что побывав в родном городе, а бабушки в деревню так и не позвонил.  И тут же набрал ее номер.  Ей уже восемьдесят три, но она у меня  молодец.  По-прежнему   содержит свое подворье, не нуждается в опеке.

      -Слушаю, - услышал я родной голос. – Ты, что ли, Юрочка? Ты, мой  родной? Боже, как я рада услышать твой голос!

      – Бабушка, я ж тебе только вчера звонил, а ты говоришь так, словно не слышала меня целый год.  Как ты там? Что нового в деревни?

      – Да так ничего нового, все по-старому. Вот только у тети Нюры племянница погибла в ДТП. Ну, ты помнишь ту красивую девочку, что приезжала к нам в деревню на каникулах? Улей ее звали.

       Я молчал. Мне хотелось закричать: да не погибла она! Она жива! Не более как час назад,   я разговаривал с ней! Однако промолчал, вспомнив «ночевание» в Мишкиной квартире и нынешнюю с ним встречу.
       – Юрочка, ты слышишь меня?
       – Слышу, бабушка, соболезную тети Нюре.
       – А ты не приедешь на ее похороны?
       – Зачем? Кто я им? Ну все, бабушка. Целую тебя.
       – И  я целую  тебя, мою кровиночка.

       Та - аак, продолжается комедия в Зазеркалье. Я решил позвонить Любе, Мишкиной жене. Заодно поздравлю с двойней.
    
      –Да, - услышал я всегда бодрый Любин голос.- Ты, что ли Юрка?! Ну  даешь! Ты где пропал? Совсем забыл нас. Тут мы вчера только что  вспоминали тебя с Мишкой. 
      – Люба, ты где сейчас, на даче?
      
      –На какой даче? – засмеялась женщина. – Где ты видел, чтобы у военных были дачи? Ну, кроме разве штабистов. Спасибо родному государству, что выделили хоть старую хрушевскую двушку. И то лишь после того как Мишка надел погоны полковника. А так все ютились по баракам, да углам. Боевым офицерам нет места в хоромах, их место в окопах, в смысле в казармах, - с сарказмом сыпала  боевая подруга моего товарища.

      Меня шокировало Любкино сообщение о хрущевке. Ведь я ночевал в апартаментах достойных столичного генерала. А дача, на которую вчера укатил Мишка, где якобы его ждет жена с двойней? – Люба, - сказал я, - поздравляю тебя с двойней.

     – Что ты имеешь в виду, с хрущевской двушкой?

     – Да нет, я слышал, что ты родила двойню.

     - Ой, не могу! – закатилась та смехом. - Кто  тебе сказал такую глупость? Какая двойня! У нас единственный  сын, и  уже большой дубина, заканчивает одиннадцатый класс. И ни каких двойней. Вот только этого нам и не хватало с нашим цыганским образом жизни.

       - Ну ладно, Люба, я пошутил. Рад был тебя услышать. Привет передавай Михаилу.
       – Счастливо и тебе. Звони, не забывай.

      Так. Снова облом. Ни дачи, ни апартаментов, ни двойни. Едем дальше. «Что  день грядущий мне готовит». Я погрузился в самолет, слава Богу, он оказался не фантомом.  Сейчас  сижу рядом с тобой  в кресле, и рассказываю о чем ни за какие коврижки никому не то что  рассказать, а намекнуть не посмею. 

      Вот что можно сказать   обо всей    этой чертовщине? Разве я не сумасшедший? А ты говоришь, что я раскис. Единственное в чем глубоко раскаиваюсь, так это в том, за каким чертом меня понесло  смотреть на  умершую Улю. Понимаешь?  Все годы, не переставая, я   любил ее,   настолько  сейчас ненавижу.  Ты можешь мне объяснить, что произошло   со мной? Где моя любовь? Где смысл всей моей жизни? А? Ведь из-за нее я так и не женился.
   
      Я молчал. Да… история еще та, если верить рассказчику. А может быть он действительно  «того»? И в его воспаленном мозгу от безответной любви произошел заскок?

       –Слушай, ты мне никто, как и я тебе, так,  просто попутчики.  Дай мне свой номер телефона, чтобы я смог тебе позвонить и сказать: приедет ли Уля в Москву, позвонит ли мне?  Состоится ли  наша встреча? Или я попаду в психушку.

       ........   

       Относительно телефонной связи с ним,  у меня  мелькнуло сомнение.  Вряд ли мой попутчик назовет  свои координаты. Думаю,  он не решится на это.   Так оно и вышло.

       - Своего номера не даю, - заявил он. – Почему? Поймешь,  малый не дурак,  Мне еще служить и служить. А в Армии шизам не место. - Я назвал  номер своего «сотового». Объявили посадку.  Попутчик встал. – Ну,  я пошел. Спасибо что выслушал.  Обязательно позвоню тебе. В любом случае, - добавил он,  и  отправился в свой «ВИП-салон».

       ............


       Прошло  два месяца с той командировки, где   в самолете рассказал мне  свою необычную  историю мой странный попутчик.
 
      –Мам, - доедая завтрак,  спросил я родительницу. -  Слушай, что  за история, со Светиным у отца с крестным? Как я понял, дядя Егор вроде как побаивается его.

      –Ты о чем, сынок? О каком Светине ты говоришь?

     –Нет, посмотрите на нее, она не знает о каком Светине я говорю.

     –Да действительно я не понимаю, о чем идет речь? - искренне удивилась моя  маман.

     -Да как ты не понимаешь?! Помнишь, папка собирался на рыбалку, а дядя Егор стоял рядом, когда я спросил про Светина. Папка тогда еще заершился и замолчал, а ты сказала: ладно, сынок, я потом тебе все объясню.

     -Да не могла я такого  сказать.  Да и фамилию Светин я слышу впервые.  «Ладно, - решил я про себя. – Сегодня же  спрошу у самого этого мальчишки Светина, кто он и откуда».

     В отдел я зашел с небольшим опозданием, задержавшись на проходной, где дежурный  вручил  мне служебный пакет и  потребовал  расписаться в книге. Так у нас заведено.  Войдя к себе в отдел,  поздоровался.

      Все были на местах за исключением Макса Светина.

      -А где Макс? – спросил я, усаживаясь за свой стол.

      -Какой Макс? – уставились на меня мои подчиненные.

      -Макс Светин.

      -О чем ты, Дим? – искренне удивился умник Матвеев.

      -Вы что решили поприкалываться? Так это  не остроумно.

      -Но мы действительно не знаем о ком ты спрашиваешь, - подтвердил Матвеев.

        Обидевшись на своих подчиненных за розыгрыш, я ринулся в кабинет к шефу, то есть к своему крестному. Влетел без стука, несмотря на протесты секретаря. Дядька сидел за столом, обложившись горой бумаг.

        -Кто такой Светин и почему Максима Светина сегодня нет на рабочем месте? – разъерепенился я с ходу.

        -Ты о чем, Дима? Что с тобой? О каком Светине ты спрашиваешь?

        -Или вы мне все рассказываете, или я...

        -Скажи чего тебе надо? Что тебе дался этот Светин? Он что наш заказчик? С ним какие-то неувязки? 

        Я  стал догадываться,  вокруг меня  происходит что-то непонятное.

        -Да, это незнакомый мне заказчик, - сказал я шефу, и выбежал из кабинета.
 
        -Вот и разберись с ним сам, -  донеслось мне вслед.

        Последняя инстанция - отдел кадров.

        -Мария Семеновна, у нас так и остается вакантным место в моем отделе?

        -Да, Димочка. Приходят тут разные, но все не по нашему профилю, как говорит Егор Львович. А у тебя, что есть кто-то на примете?
 
       -Да нет, я просто интересуюсь. Извините. -  Та-аак,  - рассуждал я. - У меня что глюки? Тогда с кем, извините,  я  работал все это время, если не с Максом Светиным?  Я даже  планировал сделать его своим замом, настолько парень показал себя  талантливым специалистом.  Мое  решение было  поддержано  всем отделом.   Благодаря его талантливым разработкам  наше производство   рвануло  на целый год вперед. Все получили солидные премии. 

        Несмотря на служебный статус,   мы  стали с ним закадычными     друзьями.  Частенько после работы   вместе  отправлялись в кафе, где допоздна засиживались за интересной беседой.     Обсуждали  деловые вопросы. Строили  перспективные   творческие планы   и пути их  реализации.  Меня восхищала  легкость, с которой   решал он необычайно   сложные  производственные задачи.

        Выходит, что никакого  Светина  не было?  Что, попросту,   он плод моего воображения? Но ведь в кафе-то  нас видели многие мои знакомые, а пару раз к нам за столик  подсаживались мои одноклассники и  даже девушки.  Мы  болтали обо всем и не о чем. Я стал тосковать о Максиме. Моя жизнь  поскучнела и посерела. Я был лишен умного собеседника и  замечательного  друга. У меня появилось  ощущение,  словно  я что-то потерял, очень дорогое для себя.   

        Как-то я долго не мог заснуть, несмотря на  позднее время и чтение книги. В голову лезли разные мысли.  И тут мне припомнился  мой самолетный попутчик со своей  странной исповедью.   За эти  месяцы  он  так  ни разу и не позвонил мне.  Я  сожалел, что не настоял на   получении  его  номера телефона.

        Только теперь я понял его, когда подобное стало происходить лично со мною, а я ни с кем не могу поделиться этим.  Даже с мамой.  Мои фантазии могут  ее так напугать, что  запросто загремит в больницу.  Но самое страшное - что моя  жизнь потеряла для меня  всяческий смысл.
       
        .........

        И вдруг ЗВОНОК!

        Звонок был от попутчика.

        -Приезжай! Немедля! Я  не один. – Он назвал адрес в Москве и телефон, по которому  могу звонить в случае непредвиденных обстоятельств в дороге. И повторил: -  Немедля!
 
        Положив трубку,  я уставился в стену напротив. Стоп! Звонил мой попутчик ко мне по служебному телефону. Но ведь я  давал ему только номер своего сотового.  Откуда ему   известен этот номер?  Однако раздумывать  не стал. Меня сжигало желание поделиться с ним,  о странностях, происходящих теперь уже со мною. 

        К удивлению своих сослуживцев, я выскочил из-за стола и кинулся к двери. Спустя двадцать минут, влетев в отдел, и  заявил, что с сегодняшнего дня  ухожу в отпуск без содержания на две недели. Моим замом остается Володя Матвеев.

        Все  ошалело  следили за мной, пока я что-то хватал  из ящиков своего стола.

        -Все ребята, пока! – крикнул я на прощанье, и хлопнул дверью.
       
         ........... 


        Первое что увидел я, когда мой ПОПУТЧИК открыл мне дверь,  улыбающееся  лицо моего дорогого  друга – Максима Светина, выглядывающее из-за его спины.

        С  меня словно спали, сжимавшие до сей поры,  стальные обручи.   И я понял – теперь все будет хорошо.   
               
         ............