Однажды, под конец осеннего субботнего дня, я возвращался домой с городской электрички. Подходя к своему дому, встретил соседа, учащегося выпускного класса, и он, заядлый рыбак, тут же поделился своей удачей: «Сегодня я пораньше смотался с уроков, сел на велосипед и подался в Курбатовое на рыбалку. Столько карпов наловил! Клёв был отменный!» А потом вдался в подробности: что да как было, да жалеть, что варёная перловка в кем-то забытой консервной банке не вовремя закончилась, а то бы ого-го ещё сколько поймал бы.
Зная парня как отъявленного фантазёра и выдумщика, я ему не поверил и попросил показать улов. Он завёл меня в летнюю кухню и… что я вижу?! В тазике с десяток рыбин граммов по триста каждая. Летом я с ним ездил на тот же пруд. Клевало очень хорошо, но цеплялись в основном караси. Изредка, правда, попадались и небольшие карпики величиной с ладонь. А сегодня в электричке я прочитал в газете, что карп за лето прибавляет в весе триста-четыреста граммов. И потому лежащие в тазике рыбины буквально вскружили мне голову, азарт рыбака вмиг подскочил до высшей отметки. А сосед так и подливает, так и подливает масла в огонь, взахлёб рассказывая, как он один за другим вытягивал их из пруда. «Всё, завтра же едем», - вынес я твёрдое решение. «Да нет, - ответил тот, - завтра я не могу, да и велосипеда на завтра у меня не будет». «Ничего, вдвоём на моём поедем», - успокоил я. Он немного помялся, но согласился.
«Куда собираешься?» - спросил меня отец, наблюдая, как я варю в кастрюльке перловку, замешиваю хлеб с макухой и копаю червей. «Поеду в Курбатовое на пруд с соседом», - отвечаю. И отец рассказал мне про бывшее панское поместье Курбатовых, где когда-то было крепкое хозяйство, а в пруду водились карпы огромных размеров. Но было это так давно, ещё до революции.
Ранним воскресным утром, ещё затемно, на стареньком велосипеде, у которого то и дело спадала цепь, мы с трудом преодолели десять километров до желанной цели. Бывший панский пруд, рядом с которым когда-то располагалось и поместье, находился в очень живописном месте. С одной его стороны возвышался столетний сосновый бор, с другой его обрамляли такие же вековые дубы, тополя, липы. Через запруду, по трубе, сливалась лишняя вода, которой подпитывали пруд мощные родники. Стояло настоящее бабье лето. Сияло солнце, было тихо и спокойно, с деревьев медленно слетали жёлтые листья и бесшумно ложились на водную гладь. Осенняя красота природы завораживала.
Заброшенные закидушки на крупную рыбу и поплавки удочек стояли не шелохнувшись. По всему было видно, что здесь давно ничего не клевало, ведь уже середина октября. Но сосед упорно доказывал, что вчера клевало как никогда.
Часа через три окончательно стало ясно, что пора сматывать удочки. Через некоторое время мы подъезжали к нашим домам. Впереди показалась мать моего дружка с тарелкой, прикрытой серой бумагой. Она направлялась к моей калитке, а тут и мы подкатили. От тарелки аппетитно потянуло жареной рыбой. «Ну что, рыбаки, наловили?» - спросила она. «Да нет, что-то не клевало», - ответили мы. «А я и знала, что не будет клевать, зачем только надо было ехать в такую даль, - и она укоризненно посмотрела на своего сына, - разве мало той рыбы, что вчера дядька Степан с рыбхоза привёз? Вот несу, твою мать угощу», и, открыв калитку, вошла в наш двор. Вот это да! Попался брехуну на удочку. Я посмотрел на напарника, как удав на кролика, а тот, опустив голову, выдал: «Ну а что мне было делать? Ведь ты меня прямо к стенке припёр, и мне ничего не оставалось как согласиться поехать с тобой».
С тех времён много воды утекло. Обиды на соседа у меня, конечно, и следа не осталось. А вот завораживающая картина живописного панского пруда на фоне сказочного осеннего леса навсегда запечатлелась в моей памяти.