Эдвард Григ «Баллада»
Как-то в июле, в самый жаркий период лета, нам с женой пришлось съездить на несколько дней в Москву по делам. Мы оба оказались не в восторге от шума машин, вечной спешки и угрюмости на лицах встречающихся нам людей, непомерно высоких цен в магазинах и в кафе, в которые мы либо не решались сунуться, либо, заходя и взглянув в меню, после того, как официант ретировался, тайком покидали. Мы скучали по Балашову - прохладному, красивому, спокойному городу.
Наконец, закончив все нами запланированные дела, мы сели в поезд, билет на который был куплен заранее, еще в Балашове, для того, чтобы отчалить в родную гавань. Это была середина месяца. На Павелецком вокзале толпилось куча людей – кто-то курил, кто-то целовался с провожающими, кто-то кричал вдогонку уходящим. Туда-сюда сновали мужчины, предлагающие донести сумки до метро или довезти на такси до дома. Мы пробирались через этих людей к своему вагону, который был не так близко, как нам хотелось бы. Я мечтал о том, чтобы лечь на свою верхнюю полку и забыться сном, ибо надеялся, что во сне не буду ощущать эту удушающую духоту. Моя жена же сохраняла присутствие духа. Это то качество, которое я особенно в ней люблю, – она, в отличие от меня, всегда старается (и почти всегда ей это удается) не показывать своей усталости, раздражительности и, главное, не срываться на мне в том случае, конечно, если я не являлся причиною ее плохого настроения. Я, разумеется, тоже не срываюсь на супругу без повода, но мне никогда не удавалось притворяться, что все вокруг хорошо и ничего меня не беспокоит и не выведет из колеи, если, как, например, в этот раз, меня мучила духота и усталость. Я веду к тому, что был в этот день не в настроении по понятным мне и, полагаю, теперь и вам причинам.
Когда мы зашли в вагон и нашли свои места – в купе у туалета, наши соседи, молодая девушка и пожилой мужчина, уже сидели там. Пожилой мужчина выглядел лет на шестьдесят, был одет в майку и спортивные штаны – обычную повседневную одежду. Я заметил его восточные глаза и предположил, что он может быть азербайджанцем или дагестанцем, но не мог подтвердить свою догадку, ибо он был лысым и я не знаю, какого цвета были у него волосы. Взгляд показался мне грустным и тоже уставшим.
Девушке было, как мне показалось, не больше двадцати лет. Она была в очках, в черной юбке и блузке, с распущенными темными волосами. В отличие от пожилого мужчины она при виде нас не поздоровалась, ибо была занята тем, что смотрела в окно поезда и как будто кому-то улыбалась. Я взглянул в окно и увидел молодого человека примерно ее же возраста, невысокого, тоже с восточной внешностью. Он тоже смотрел на девушку и на нас, причем на девушку - с нежностью, а на нас – с опаской что ли. Нетрудно было догадаться о том, что связывало между собой молодых людей.
Когда поезд тронулся, девушка вставила в уши наушники и взяла в руки электронную книгу – словом, отгородилась от общества. Мужчина же сразу завел с нами разговор:
- Куда едете? – спросил он. Я отметил полное отсутствие у него иностранного акцента.
- В Балашов, - ответила моя жена, более склонная к общению, нежели я, тем более в таком состоянии.
- У вас там дом?
- Да. Вот приехали по делам сюда на несколько дней, но так устали от всей этой беготни, что уже давно мечтаем, как бы поскорее отсюда уехать, - моя жена засмеялась. – А Вы здесь живете?
- Да, а еду в Ртищев. На могилу к жене.
- Ой. Соболезную Вам!
- Да что уж тут. Семь лет как умерла. Говорят, время лечит, а ничего оно не лечит. Каждый год приезжаю к ней. И как увижу все те места, где мы были вместе, так… - мужчина будто проглотил подступающие к горлу слезы. Моя жена сочувствующе на него смотрела. Через некоторое время мужчина встрепенулся и обратился ко мне:
- Тебя как зовут?
Я в это время стелил кровать для жены. Конечно, мне не особенно хотелось общаться, но из вежливости ответил:
- Александр.
- О, тезка!
Пока я постелил для жены и для себя и сел к мужчине (моя жена сидела с девушкой), он общался с моей женой.
- Александр, а вот я вижу, у тебя зуб золотой. Где ставил? – снова обратился он ко мне, когда увидел, что я освободился.
- В Балашове.
- Мм, - ответил он. – Ты извини, что я тебя спрашиваю. Я вижу, что ты не в восторге…
- Да я сейчас ни от чего не в восторге, - оправдался я.
- Так вот, я не из праздного любопытства спрашиваю. Просто сам хочу поставить, но не знаю где.
- Ну, я в Балашове ставил.
- Хорошие там мастера что ли?
- Был хороший. Умер. Насчет других не знаю.
- А у вас в Москве все дорого небось? - вставила жена.
- Да, потому и не могу найти что-то по карману. Я вот билеты когда покупал, спросил на вокзале: «Вы мне, пенсионеру, посоветуйте места подешевле», а она мне говорит: «Да все места одинаково стоят». Вот и еду в купе у туалета.
К нам подошла проводница для того, чтобы проверить билеты и предложить принять участие в лотерее.
Когда она ушла, Александр спросил:
- Чайку, кофейку не хотите? Я пойду сейчас за кипяточком.
- Нет, что Вы! В такую жару!
- А что, лучше, что ли, соки ваши пить? Одна химия!
Александр ушел и через несколько минут вернулся с полной чашкой кипятка. Сел за стол, положил в чашку чайный пакетик. Отхлебнул.
- Какой-то у них кипяток – не кипяток! Теплый.
- Что поделать?
Александр достал мясо, хлеб и предложил нам.
- Все свое – домашнее! С деревни передали.
Мы с женой отказались. Александр обратился к читающей девушке:
- Девушка!
Она вынула наушники и посмотрела со вниманием на обратившегося к ней мужчину. Мы же все с интересом посмотрели на нее, за все время поездки не произнесшую ни слова.
- Вас как зовут?
- Татьяна, - сказала с улыбкой девушка.
- Татьяна – какое красивое имя! Знаете, моя всегдашняя ассоциация с этим именем – это Татьяна Ларина. Да Вы и похожи на нее – скромная, серьезная… Помню, когда играл в опере «Онегин» - я же оперный певец на пенсии – была там актриса , которая Татьяну играла. И вот, сидит она в кресле и поет: «Я чита-аю много!» - он засмеялся. – И тут Онегин заходит и поет: «Вы мне писали…» Никогда не понимал эту сцену. Ну читаешь ты – и читай. Татьяна, не портите зрение! Садитесь ближе к окну и вот, угощайтесь.
- Спасибо, - ответила девушка, снова улыбнувшись, и пересела ближе к окну. – Но я сыта. Меня уже накормили.
- Наверно, тот молодой человек, который Вас провожал?
- Да, со своей мамой.
- Грузин наверно?
- Нет, армянин.
- Ну, я сразу что-то такое заметил. Очень хороший молодой человек – сразу видно.
- Как Вы это поняли, не пообщавшись с ним?
- А я за свою жизнь многое повидал и разбираться в людях научился. Мне уже семьдесят лет.
- А Вы не выглядите на семьдесят, - вставила моя жена. – Никогда бы не подумала!
- А кого Вы играли в «Онегине»? – спросила Татьяна.
- Онегина, конечно! Да уж... Был я красавцем в свое время. А сейчас на пенсии.
- Хобби у Вас есть какое-то? – спросил я. – Рыбалка, например?
- Не-ет, какое там хобби у пенсионеров? Я вот подрабатываю тем, что пою в ресторанах, да и все.
- А в кино Вы не снимались никогда? – спросила моя любопытная жена.
- Снимался. В эпизодических ролях.
- А я заметила, что лицо знакомое! А живете в Москве в центре?
- Нет, в Кузьминках живу. Вы извините, что я так много с вами болтаю. Это у меня сегодня настроение просто хорошее. Обычно я не так… Вот со смертью жены… Знаете, это ведь поздняя любовь была. А поздняя любовь, как говорится, самая крепкая. Я встретил ее уже в пятьдесят лет и так полюбил… Она хоть и была не такой красавицей, как Вы, - обратился он к Татьяне, - но… доброту ее полюбил. И всегда был с ней джентльменом. И считаю, что всегда о женщине надо заботиться, - он посмотрел на меня, - потому что, когда будет поздно… будешь жалеть. Всегда это знал. – он с грустью посмотрел в окно.
- Я вообще из Душанбе. И как-то так получилось, что захотел петь. – Я удивился от того, как резко он сменил тему и от того, что я оказался изначально прав – он не русский. – Приехал в Москву поступать в консерваторию. Знаете же Консерваторию Чайковского? Пришел на прослушивание. Меня спрашивают: «Что петь будете?» Я говорю: «Арию Онегина». «Первую?» А я и не знал, что их несколько. Думаю, ай-ладно, первую. Спел. А они смотрят на меня и говорят: «Данные есть. Но Вы приходите в следующем году. Подготовьте программу и приходите». С третьего раза и поступил.
Часов в десять я лег спать на своей верхней полке, но сквозь сон слышал, как он рассказывал моей жене:
- Знаете, вот говорят: «Чурка, чурка!» А сами русский язык знают хуже, чем мы – «чурки»! Вот разве есть в русском языке слова: «нету», «ихний»? Нет!