«В начале жизни школу помню я», - так Пушкин написал об учебе в Лицее. И вспоминал он его с благодарностью. Не только школьное братство, но и учителей. Они сумели привить ученикам любовь к мысли и потребность творчества. Без этого нет личности. Есть только потребитель услуг.
Мой первый класс был небольшим – примерно 23 человека. Все друг друга знали – село небольшое. И первая учительница нас всех знала.
В те времена было необязательно уметь читать, писать и считать перед школой. Всему учили с первого урока. И методика такая была. Я же гордо переступил через школьный порог: читал бегло и выразительно. Но скучно не было, да и страх перед новой реальностью прошел: не надо было надрываться, заучивая буквы.
Казалось бы, школа сельская, что она сглаживает неравенство между учениками. Но это не так. У нас были семьи очень бедные – по пять-шесть человек детей, родители которых сельские чернорабочие. Некоторые пили горькую, и в их семействах ели только картошку, запивая ее кипятком. А была и сельская аристократия. Имею в виду торговых работников – товароведов и заведующих складами. Они могла позволить себе все: его величество дефицит правил страной.
Наша учительница это хорошо понимала. Получилось так, что дети из торговой элиты сразу начали учиться на пятерки, отпрыски «середняков» на четверки и пятерки, а сыновья и дочери пьющих и бедных родителей – на двойки. Правило торжествовало: яблоко от яблони недалеко падает. Причем первые чувствовали себя в классе как рыба в воде. Психологически им было комфортно, потому что их всегда хвалили и ставили в пример. Они смотрели прямо, отвечали бойко, первыми сдавали тетради на проверку. «Числящиеся» двоечниками и троечниками пугливо озирались, сжав голову в плечи, сидели на уроках, не верили в себя и панически боялись контрольных. Это продолжилось и в средней школе: элита и плебс. Учителя работали только с теми, кто в их предмете разбирался. «Слабое звено» всегда оставалось балластом. Так увеличивалось неравенство.
Я принадлежал к «среднему звену». И в «силу своего происхождения» не был интересен моей первой учительнице. Поэтому часть предметов, которые возбуждали любопытство непосредственно, я усваивал легко. Другие, как математика, вызывали муку. Нагромождение цифр – не более. Ни смысла, ни чувства. И так до конца школы. Тройку по математике мне подарили – от доброты душевной. И могу сказать, что школа в моем умственном развитии участия не принимала.
И вот пролетело много лет. История учебы моей дочери – тема отдельная. Речь о Женечке. Читает книги, умеет рассказать о прочитанном. Уже сформировался слог – пишет неплохо. Хорошо говорит по-русски. Нет речевых ошибок. Она наблюдательна, не болтлива, не злая и не жадная. Милая девочка. И это хорошо, если бы не одно НО: безумный страх перед математикой. Двойки и двойки. Как когда-то у меня. Ребенок в пятом классе ходит к репетитору по математике!
Сегодня попросил ее рассказать, почему же так. Она помолчала и сказала, что ей неинтересно. А еще сказала, что математика уже в первом классе захлопнула перед ней двери. Долго молчала, и я молчал. Добавила, что у нее голова кружится от волнения перед кабинетом математики.
Учительница вызвала нас в школу. Женечка на доске задачу решала. «Всё неверно!» – сказала Марья Ивановна. Женечка, стиснув зубы и побледнев, демонстративно все стерла и села на свое место. Она не плакала. Просто замерла. Я почему-то испытал гордость за ребенка, а ее мать плакала.
И вот думаю: наверное, в каких-то школах ребенок интересен как личность. Его развивают, помогают ему, укрепляют нервную систему. Наверное, где-то это есть. Где-то.
Мы сегодня гуляли. И я Женечку попросил вытянуть математику на тройку – чтобы отстали, не упрекали и не стыдили. Я ей сказал, что здоровая нервная система будет ей нужна. Очень нужна. В этой жизни нужно научиться что-то делать лучше других, тогда непременно найдешь свое место в обществе, несмотря на математику. Законное место. И неважно, кто в нем господствует – товароведы, миллиардеры – неважно. Нельзя надеяться ни на школу, ни на университет, ни на тех, кто в Кремле. Только на себя самого. Искать свой путь – настойчиво. Женечка выслушала, но ничего не сказала.