Ты всегда рядом

Екатерина Рыскова
 Светлой памяти моего сына Алексея


 1.Ожидание тебя
****************

   Всё было, как наяву: ты – маленький, бежал ко мне в светлой рубашечке, я обняла тебя, взяла на руки и прижала к себе. Проснувшись с ощущением щемящей нежности, я сразу вспомнила: у тебя же сегодня День рождения!

   Ты смотришь на меня с большой фотографии напротив и улыбаешься. Эта фотография – живая. Каждый раз, когда я подхожу к ней, выражение твоих глаз меняется, в зависимости от моего состояния.

   Когда на меня нападает тоска, уныние, ты всегда смотришь с укоризной, как будто говоришь: «Ма, ты же у нас оптимистка – это на тебя совсем не похоже». Когда я в чём-либо сомневаюсь, ты поддерживаешь меня своим взглядом: «Ма, не волнуйся, всё будет хорошо».

   Если я болею, твой взгляд выражает сочувствие, сострадание, ты подбадриваешь меня. А сегодня твои, такие родные, похожие на мои, глаза излучают любовь. Улыбнувшись тебе, я говорю: «С добрым утром, сынок! С Днём рождения!»

   Конечно же, я ничего не забыла. Я помню до мельчайших подробностей всё, что каким-либо образом  связано с тобой. Мы с папой очень обрадовались, когда узнали, что у нас будет долгожданный ребёнок. С первых же дней, без всяких УЗИ, которых тогда ещё не было, мы почему-то решили, что будет мальчик, и сразу же назвали тебя Алёшей, в честь моего отца.

   А ты, с первых дней, невзлюбил мясо и непостижимым образом командовал мной, с лёгкостью меняя все мои вкусовые пристрастия и привычки. Заставлял без меры поглощать томатный сок трёхлитровыми банками, хотя до тебя я его терпеть не могла.

   А ещё ты сильно пристрастился к арбузам, и папа, как только они появились в продаже, покупал их нам каждый день. Мы тогда ещё жили в Казахстане, в шахтёрском городке Абай, что под Карагандой.

   Снабжение там всегда было хорошее, в овощных магазинах без перебоев продавались овощи, фрукты, зимой замороженные ягоды и по сезону – арбузы. Так что проблем с витаминами у нас не было.

   Мы с тобой были послушными пациентами, вовремя ходили на приём в поликлинику, сдавали, какие нужно, анализы, и прибавляли в весе, как положено. Работа у меня была лёгкая.

   Я была в то время технологом экспериментального цеха на швейной фабрике, разрабатывала новые модели и тяжелее авторучки ничего не поднимала, а ты нисколечко не мешал мне работать.

   Помню, как ты несмело толкнулся в первый раз. Это было ночью. Очевидно, тебе стало неудобно лежать всё время на одном боку, и ты, таким образом, дал мне об этом знать. Мол, повернись, мама, мне же неудобно так, ты теперь не одна!

   Это незабываемое ощущение. Весь сон слетел с меня в одну секунду. С этого момента у нас с тобой начался диалог. Если что-то тебе не нравилось, ты бурно выражал своё недовольство.

   Когда ты уж очень сильно буянил, папа, чтобы тебя утихомирить, прикладывал свою ладонь и начинал с тобой разговаривать. Ты сразу же затихал, словно понимал – это папа, его нужно слушаться. Иногда, в ответ, тихонечко давил, не то кулачком, не то пяточкой.

   В декретный отпуск мы ушли в начале июля, впереди было ещё целых два месяца лета. По утрам, пока не жарко, мы с тобой пешком прогуливались до рынка, покупали там клубнику, черешню, лакомились мороженым, а по вечерам слушали красивую музыку.

   Я ходила в лёгких сарафанчиках, которые сшила себе сама. Один был в горошек, а на другом цвели мои любимые ромашки. Сарафаны были свободного покроя, и все удивлялись, если слышали, что я уже в декретном отпуске. Ты пощадил меня, и, в отличие от фигуры, лицо своей маме не испортил.
 

  2.Рождение
***************

   Всё шло нормально, до срока оставалось целых десять дней, гулять бы нам ещё с тобой, да гулять. Но врач, у которого я наблюдалась в женской консультации, рекомендовала мне явиться в роддом за десять дней до срока, чтобы я была постоянно под наблюдением, так как у меня были проблемы с сердцем.

   Мы с папой решили подчиниться, раз надо – значит надо, лишь бы не навредить тебе. Собрали вещи, и после обеда папа проводил меня до роддома. Причин для волнений не было, и он спокойно вернулся домой.

   Кроме меня в палате лежали ещё три женщины с различными патологиями при родах. Вечером пришла дежурный врач и для чего-то решила  осмотреть меня, чего делать на этом сроке не рекомендуется.

   Видимо, тебе это не понравилось, ты стронулся с места, и у меня через несколько минут начались схватки. Но я не кричала, боясь этим навредить тебе, и лишь старалась дышать так, как учили.

   Была уже ночь, срочно вызвали кардиолога, и он, послушав меня и тебя, назначил какой-то укол в вену, для поддержки сердца. Переводить нас в родильное отделение на второй этаж не стали. У меня уже не было сил, но я, как могла, выполняла все указания врачей.

   И вот, наконец-то, я услышала твой крик и подумала: «Слава Богу, живой…» И всё же, я не могла полностью расслабиться, беспокоила мысль, что ты можешь быть без ручек, или ещё с каким-либо уродством, так как подобных случаев было много.

   Мне сообщили, что родился мальчик, в чём я никогда не сомневалась. Потом тебя показали мне. Сквозь хлынувшие ручьём слёзы, я осмотрела твоё крошечное тельце. Всё было на месте.

   Потом тебя взвешивали, измеряли – вес три килограмма, рост пятьдесят пять сантиметров. Я была безмерно счастлива тем, что сделала всё, как надо, что явился на свет Божий ты, мой маленький сыночек.

   Тебя унесли в детскую палату, где уже лежали трое малышей, а я лежала со льдом на животе, и со странным ощущением пустоты, разъединения с тобой. Меня отвезли в палату. Была ночь, за окном шёл дождь.

   Я долго не могла заснуть, всё думала, как ты там один без меня. Наверное, ты подумал, что я тебя бросила. Но в детской палате напротив всё было тихо, видно ты спал, как все малыши, после перенесённого стресса.

   А дома твой папа тоже безмятежно спал, и не знал, что ты уже целых три часа живёшь на свете... Дождь потихоньку закончился. В голове у меня промелькнуло… Преображение Господне… Яблочный Спас… Счастье…


3.Знакомство
*************

   Когда тебя впервые принесли для кормления, ты был туго-туго спелёнат, как куколка. Я неумело приняла тебя на руки, и ты сразу же открыл глазки. Мне они показались серо-голубыми.

   Потом, в течение года цвет твоих глаз волшебно сменился на карий. Все соседки по палате уже имели опыт материнства и дружно кормили своих малышей, и я, стараясь копировать их действия, тоже приложила тебя к груди.

   Я переживала, что сосательный рефлекс у тебя не проявится, и что у нас с тобой ничего не получится. Но ты был молодцом, не подвёл меня. Я с нежностью наблюдала за тобой. Сейчас ты жил своей жизнью, отдельно от меня, и был таким беззащитным.

   Насытившись, ты сразу же уснул у меня на руках, очевидно, устал с непривычки. Бережно держа драгоценный свёрток, боясь разбудить тебя неловким движением, я подробно изучала каждую твою чёрточку.

   Сработал материнский инстинкт – я боялась, ведь были же случаи, что могут перепутать малышей. Тебя унесли, а я ещё долго приходила в себя от перенесённого мной потрясения.

   В следующий раз мы с тобой уже были опытными. Я умилённо следила за тем, как ты усердно работаешь, чмокая губками и смешно щурясь от света. Подкрепившись, ты сморщил носик и чихнул, совсем как большой, чем ещё больше умилил меня.

   Потом мы долго смотрели друг на друга. Наверное, твой взгляд ещё не был осмысленным, но мне показалось, что ты тоже рассматриваешь меня, словно изучаешь и запоминаешь черты моего лица.

   А вечером пришёл твой папа и ему сказали, что я родила мальчика. Он подумал, что меня с кем-то путают. Но факт твоего рождения подтвердили и сообщили твой вес и рост. Папа сразу же помчался за цветами, и через несколько минут вся моя тумбочка была в шикарных гладиолусах.

   Странно, но держать цветы в палате не запретили, и я могла ещё долго ими любоваться. А папа увидел тебя только через три дня, в выходной. Он пришёл как раз во время кормления.

   Наша палата была на первом этаже, я поднесла тебя к окну и папа смог тебя хорошо разглядеть. Ты при этом щурился от света, как будто улыбался ему. «Какой же он маленький!» – сказал папа, каким-то изменившимся голосом.

   Скоро я научилась различать твой голос, среди других малышей из детской палаты, и ни разу не ошиблась. Когда на посту в коридоре никого не было, я подходила к твоей кроватке у окна. Ты плакал протяжно, мягко и нежно выговаривая: «Н-а-а! На-а-а!» – словно просился на руки.

   Палата наша была особая, все её обитательницы были с пороками сердца, и потому, когда погода портилась и малыши капризничали, чтобы мамы не переживали, по ночам нас старались не разлучать.

   Тогда мы могли познакомиться поближе. Соседки по палате ловко перепелёнывали своих малышей, а я боялась тебя разворачивать, вдруг ещё какую инфекцию в твой незаживший пупочек занесу.

   Но однажды, пользуясь случаем, я осторожно распеленала пелёнку снизу, чтобы увидеть хотя бы твои ножки. Стопочки были малюсенькие и розовые, совсем как у куклы, и крохотные пальчики с ноготочками.

   От нахлынувшей нежности я заплакала. Потом я испугалась за тебя, ведь ты такой маленький и беспомощный, а я такая молодая и неопытная. Бабушки и все родные далеко, папа уйдёт на работу, и помочь мне, в случае чего, будет некому.

   Я боялась, что не справлюсь, сделаю что-нибудь не так, и тем самым, причиню тебе непоправимый вред. Теперь я уже плакала от осознания своей никчёмности и несостоятельности, как матери. Опытные мамочки успокаивали меня, мол, всё придёт само собой, что я не одна такая.

   И вот, наконец-то, нас выписали из роддома. Помню, какое счастливое лицо было у папы, когда он впервые принял тебя на руки. К тому времени у тебя уже был первый документ – Свидетельство о рождении.

   Всю дорогу, пока мы ехали на такси, ты спокойно спал у папы на руках, как будто чувствовал свою защищённость. Ты ехал домой. Я, счастливая, сидела рядом с большим букетом гладиолусов.

               
  4.Дома
***************               

 Дома мы сразу уложили тебя в кроватку за ширмой с разноцветными бабочками и попытались приучить к пустышке, но ты её выплюнул и спокойно уснул. А мы с папой ещё долго смотрели на тебя. Мы были дома и нас было трое…

 Вечером мы в первый раз купали тебя. Сначала вскипятили воду, потом, остудив её до нужной температуры по градуснику, добавили в неё марганцовку. Мы раздели тебя и осторожно опустили в воду. Папа поддерживал твою головку. Я боялась, что ты захлебнёшься водой, ведь для тебя это тоже было впервые.

 Сначала ты заплакал, но потом тебе эта процедура очень понравилась. Ты радостно дрыгал ножками и ручками, а мы смеялись над тем, как ловко это у тебя получается. Мыло в глаза не попало, вода в ушки не залилась, всё закончилось благополучно.

 Потом мы вместе впервые одевали тебя. Мягкий подгузник, распашонка, кофточка с зашитыми внизу рукавчиками, чепчик и две пелёнки, одна тонкая, другая из фланели. Ручки мы тебе не стали пеленать, и ты лежал, держа их кверху, совсем как зайчик.

 После кормления ты заснул в своей кроватке, а мы с папой ещё долго смотрели на тебя, обсуждали, на кого ты похож. Решили, что похож на обоих.

 После стольких впечатлений и переживаний уснуть было просто невозможно...А ручки ты ещё недели две держал кверху, даже во время сна, и мы каждый раз умилялись нашим зайчиком.

  Спала я в эту ночь очень тревожно, постоянно прислушивалась к каждому шороху, часто подходила к кроватке и заглядывала за ширму.Ты крепко спал после купания, свет ночника не мешал тебе.

 Помню, у меня был постоянный страх за тебя. До  сих пор удивляюсь, как бы крепко я не спала, стоило тебе пошевелиться – и я уже была у твоей кроватки.
Материнский инстинкт работал чётко, без сбоев.

 Мы прочитали много специальной литературы по уходу за малышами до одного года, старались делать всё по-научному. Все твои пелёнки и распашонки стирались только вручную и только с детским мылом.

 Потом всё тщательно утюжилось горячим утюгом и складывалось стопочками в специальный шкафчик. Хорошо, что сентябрь в том году был тёплый и солнечный, потому проблем с пелёнками не было. Всё высыхало моментально.

 С первых дней мы старались закаливать тебя, не кутали, гуляли в любую погоду, делали зарядку и массаж. Днём ты спал при открытой форточке. Над кроваткой папа закрепил яркие погремушки.

Колокольчики, рыбки, бабочки и утята тихонько раскачивались, издавали звуки. Ты сначала следил за ними взглядом, а позже уже старался дотянуться до них ручками.

 Мы ходили по вызову на приём в поликлинику. Там тебя осматривали, взвешивали, измеряли рост. Всё шло, как надо. Ты развивался у меня на глазах. Первая улыбка, первое агуканье.

 А это наша первая совместная фотография. Здесь тебе три с половиной месяца. Ты в морском костюмчике, связанном мной с любовью ещё в декретном отпуске. А мы с папой на фото такие счастливые...


5.Первая зима
*****************

 Время шло. Ты вовремя научился сидеть, ползать, вставать. Проснувшись, вставал в кроватке, и молча ждал, когда я возьму тебя на руки. Я входила в спальню и видела, как ты, улыбаясь, смотришь на меня своими тёмными глазками сквозь тюлевую занавеску.

 Однажды, уложив тебя спать, я побежала в магазин за молоком для каши. Обычно мы заходили в магазин во время прогулки, а в тот день молоко привезли позже. Думала, что обернусь быстро, но очередь была очень большая...

 Возвращалась я, чуть ли не бегом. Запыхавшись, влетела с бидончиком на четвёртый этаж. Уже открывая дверь, услышала твой плач. Вбежав в спальню, я обомлела. Ты стоял весь заплаканный, из последних сил держась ручками за края кроватки.

Садиться в неё ты ещё не умел и боялся упасть, ждал, когда я возьму тебя из кроватки, как обычно, а меня всё не было. После этого я тебя одного уже не оставляла.

  Правда, ты уже к этому времени удвоил свой вес, и мне было тяжеловато подниматься с тобой на четвёртый этаж, ну ничего, я приспособилась. Папа после работы помогал по хозяйству, и мы хорошо управлялись без всяких бабушек. Всё шло нормально.

 Но однажды у тебя неожиданно поднялась высокая температура, появился понос. Я в панике вызвала врача на дом, а он, недолго думая, перестраховавшись, направил нас с тобой в инфекционную больницу.

 Пока тебя там обследовали, ждали результаты анализов, прошла целая неделя. Была зима, в большой палате было холодно, дети кашляли и, как я тебя не оберегала, ты тоже стал подкашливать. Видимо, от контакта с больными детьми.

 Поэтому папа забрал нас домой, под свою ответственность, с него взяли расписку. Дома пришлось лечить тебя от кашля. Потом пришли результаты анализов, ничего у тебя не обнаружили.

 А скоро выяснилась и причина всего – у тебя прорезался первый зубик. И вот так ты реагировал на каждый зуб, пока все твои молочные не выросли. Но мы-то уже были учёные, и от больницы каждый раз отказывались, писали расписки, что берём ответственность на себя.

 Так мы и пережили твою первую зиму. Ты научился играть в кубики, собирать пирамидки и очень любил, держась за папины руки, прыгать на диване, как на батуте.

  6.Первое путешествие
  ********************

 Тебе исполнилось восемь месяцев. Был конец апреля, и папе нужно было сдавать сессию, он учился заочно в Москве. Мы решили лететь все вместе, чтобы перед сессией папа успел отвезти нас в деревню, и оставить там на всё лето, пока тебе исполнится годик.

 Твои два деда и две бабушки знали тебя только по фотографии и моим письмам и, конечно же, им хотелось скорее тебя увидеть. А мы решили преподнести им сюрприз и не стали сообщать о своём приезде.

 До Москвы мы четыре с половиной часа летели на самолёте, всю дорогу ты спал. В поезде ты тоже вёл себя спокойно, так что в дороге проблем с тобой никаких не было. От Сасова до Кадома мы плыли на катере по Мокше, так как был разлив и автобусы не ходили.

 Весна в том году выдалась ранняя, берега от зарослей цветущей черёмухи были белыми-белыми, вокруг распевали соловьи, а воздух насквозь был пропитан черёмуховым ароматом.

 Мы с восхищением любовались этой красотой. И небо и вода были синими, твой комбинезончик тоже был синий. Ты вёл себя спокойно, с интересом смотрел на всё вокруг, а вот на пристани нас никто не встречал.

 Были майские праздники, попуток не было, а от Кадома до нашей деревеньки целых двенадцать километров. Хорошо, что у переправы мы встретили мою младшую сестру Валю. Она приехала на велосипеде в гости к своей подружке, но ей пришлось поменять свои планы.

 До деревни папа нёс тебя на руках, а чемодан везли на велосипеде. Ты стойко переносил дорогу, даже уснул на свежем воздухе. Молодость, молодость – пускаться в такую дорогу с малышом я бы сейчас не рискнула.

 Но наш сюрприз удался, правда за него мы получили выговор и такого больше не допускали, всегда предупреждали и каждый раз дедушка встречал нас в Кадоме. А бабушки и дедушки, долго ахали и охали, и были бесконечно рады тебя видеть. 

7.В гостях
*******************

Папа уехал, а мы с тобой остались в деревне. Там тебе было хорошо, ты гулял на свежем воздухе, ел свежий творожок, пил парное молоко. Много было новых знакомств и впечатлений.

 Бабушки настояли, и тебя окрестили в церкви, где крестились и мы с папой, и все наши предки. В то время это не приветствовалось, а в деревне было попроще. В церкви ты вёл себя спокойно, даже когда окунали в купель, в отличие от других, не плакал.

 А когда батюшка понёс тебя в алтарь, ты схватил его обеими ручками за бороду и никак не хотел отпускать, ведь бородатых людей ты ещё не видел. Теперь бабушки были за тебя спокойны.

 Для тебя были созданы все условия. Дедушка принёс из амбара кроватку, в которой до этого спал твой брат Олег, когда тётя Таня привезла его в деревню. Потом в ней же спали и твои младшие братья Павлик и Дима. Над кроваткой подвесили марлевый полог.

 Спасибо моим родителям, всё-таки столько мы добавляли им беспокойства, но они принимали всё это как должное. Мы благодарны им за то, что всё детство ты и твои братья провели на свежем воздухе и на парном молоке.

 Ты очень любил прыгать на диване и всех, кто приходил к нам использовал для своей тренировки. Брал их за руки и прыгал, отталкиваясь ножками как пружинка, пока они не уставали. Такими тренировками хорошо укреплялись ножки.

 В деревне ты начал ходить, сначала в ходунках по травке, а потом, в десять месяцев пошёл сам. Ты был худенький, и не ходил, а бегал на пальчиках. Лето заканчивалось, заканчивался и мой послеродовой отпуск. Нужно было выходить на работу, и в середине августа мы вернулись в Абай.


8.Первый День рождения
***********************

 Погода была ещё тёплая. Помню, ты гулял в маечке и синеньких шортиках с бретелями. Во время прогулки папа еле успевал за тобой. Он боялся, что ты можешь попасть под машину, а ты верещал, как скворец, удирая от него.

 Ты падал, сбивая коленки, вставал и бежал дальше. В тебе было столько энергии! Ещё ты любил сидеть на мотоцикле, который наш сосед оставлял возле подъезда, не отходил от него до тех пор, пока я или папа тебя на него не посадят.

  Отметив твой первый День рождения, мы решили сфотографировать тебя в привычной, домашней обстановке. Вызванный на дом фотограф застал тебя за поглощением тёртой морковки. Последнюю порцию ты глотать не стал, и, сколько бы я не упрашивала, всё своё внимание переключил на фотографа.

 Я смирилась, и фотограф принялся за работу. Ты позировал, как большой, и в одежде, и без одежды, и в обнимку с "Мишкой". На всех этих фотографиях ты выглядишь упитанным, с пухлыми щёчками, но в этом виновата морковка.

 После фотографирования папа постриг тебя в первый раз, а я убрала твою шелковистую прядку в конверт и, заклеив его, положила вместе с крестильным крестиком на хранение в ящичек серванта.

 Недавно я набралась сил и вскрыла тот конверт из прошлой жизни... Эта светлая прядка, как мне показалось, ещё сохранила твой детский запах. Цвет твоих волос, по сравнению с ней, был намного темнее.


  9.Ясли-сад
*************
 
 В те годы не было отпусков по уходу за ребёнком до трёх лет, и, если стаж прерывался, то больничный лист оплачивался частично. Поэтому и приходилось с одного годика отдавать малышей в чужие руки. Но у меня ещё оставался целый месяц неиспользованного очередного отпуска, и я взяла его, чтобы постепенно приучить тебя к яслям.

 Перед яслями сделали, какие нужно прививки и педиатр посоветовал не отнимать тебя от груди, пока ты не адаптируешься в новых условиях окончательно, чтобы не ослаб иммунитет.

 И вот, постепенно я стала приучать тебя к новому окружению. В первый день мы пришли просто познакомиться с домом, где много других деток. Нам выделили шкафчик в раздевалке, с грибочком на дверке.

 Мы познакомились и поговорили с молодой воспитательницей Людмилой Ивановной и зашли в группу. Ты вёл себя спокойно, ведь я была рядом. Потом мы пошли гулять. На второй день я решила оставить тебя в группе на целый час.

 Кроме тебя там было ещё двадцать детей, и все они были старше, кто на шесть, кто на восемь месяцев. Лишь одна девочка Женя была твоей ровесницей. Я раздела тебя, подвела к воспитательнице, сказала, что тётя Люда хорошая, и что ты будешь здесь играть с детками.

 Ты, ничего не подозревая, доверчиво пошёл с воспитательницей в группу. Я ушла потихоньку домой, но ничего не могла делать, только и думала, как ты там без меня.

 Через час я пришла за тобой. Ты кинулся ко мне, лицо у тебя было заплаканным. Конечно, для тебя это был стресс. Всё чужое и мамы не оказалось рядом. Возможно, кто-то тебя обидел, ты же был новенький и порядка не знал, может быть взял чужую игрушку.

 На следующий день была другая воспитательница. Ты не хотел оставаться в группе, заплакал и прижался ко мне, но Валентина Николаевна с улыбкой взяла тебя на руки и, чтобы отвлечь от меня, стала показывать разные игрушки. Ты успокоился и я, незаметно от тебя, ушла.

 На этот раз я выдержала два часа. Когда я заглянула в группу, ты спокойно игрался с другими детьми. Потом уже заметила, что к этой воспитательнице ты шёл охотно, а с другой отношения у тебя не заладились. Ты никак не хотел с ней оставаться.

 Детей не обманешь, и добрых людей, и злых они различают безошибочно. Но постепенно ты привык к новой обстановке и я стала забирать тебя после обеда. С едой, конечно, у тебя были проблемы.

 Как-то я пришла пораньше, вы ещё обедали, и мне пришлось наблюдать, как воспитательница ложку за ложкой запихивала тебе в рот второе, а ты почти лежал у неё на коленях.

 Потом она залила в тебя компот. Ко мне ты так и вышел с полным ртом. Но что делать, ведь ждать одного ребёнка никто не будет, даже, если еда ему совсем не нравится. Хорошо ещё, что у тебя не возникло отвращения к пище.

 Как бы-то ни было, за месяц ты привык, и уже мог оставаться в яслях до вечера. Я пошла на работу. Тебе было год и один месяц. Работа, работа… Сейчас бы я тебя такого маленького ни за что бы не отдала в ясли. Даже если бы я ела один чёрный хлеб.

 Поднимать тебя мне приходилось в семь часов. Я будила тебя, усаживала на горшок. Потом клала тебя на диван и начинала переодевать, а ты опять засыпал. Я натягивала на тебя колготки, надевала маечку, рубашку и несла умывать.

 Тут ты просыпался, я впихивала тебя в комбинезон, быстро одевалась сама, хватала сумку, пакет с твоими запасными колготками и трусиками, на всякий случай, и бежала с тобой на руках в садик.

  Иногда ты засыпал по дороге и становился намного тяжелее. Для меня, с весом в сорок восемь килограммов, это было чувствительно. Сдав тебя с рук на руки воспитательнице, я торопилась на работу.

10.Болезнь
************

 После работы мне часто приходилось забирать тебя в мокрых колготках, а запасные в пакете оставались сухими. Как-то вы гуляли на площадке, а там кто-то оставил незакрытым шланг с холодной водой.

 Детям, конечно, было интересно играться с водой, вы промочили ноги, а этого никто и не заметил. Ты заболел, ведь была уже осень. Большая температура, кашель. Я вызвала врача на дом. Она послушала тебя и сразу же дала нам направление на госпитализацию.

 Жёсткое дыхание, подозрение на воспаление лёгких. Врач вызвала скорую помощь и нас с тобой отвезли в больницу. Там тебя осмотрели и сказали, что положат одного, без меня, так как мест для мам с детьми старше года нет.
 
Тебе тогда было один год и два месяца. Я сказала, что ты ещё находишься на грудном вскармливании, но мне посоветовали приходить и кормить тебя утром и вечером. Как в страшном сне тебя от меня забрали, и понесли в палату. Ты заплакал.

 Мне отдали твою курточку, брючки, ботиночки. Я вышла вся в слезах, и, как в тумане, на автомате поехала домой. Не помню, как я добралась до дома, и позвонила в дверь. Папа был дома, он в тот день работал во вторую смену.

 Сквозь рыдания, я кое-как вымолвила, что тебя положили одного. Тут папа возмутился и сказал, что не имеют права оставлять грудного ребёнка в таком состоянии без матери.

 Мы сразу же отправились к главному врачу больницы. Он, всё-таки, пошёл нам навстречу, и разрешил мне быть с тобой, с условием, что я буду ухаживать и за другими детьми, лежащими в этой палате.

 Я с радостью согласилась и, попрощавшись с папой, побежала в твою палату. Там стояло пять кроваток, в одной из них лежал ты и безучастно глядел в потолок. Я еле сдержалась, чтобы опять не разрыдаться.

 Подойдя к твоей кроватке, я тихонько окликнула тебя. Ты также безучастно перевёл свой взгляд и, наконец, узнав меня, заплакал. У тебя был жар. Я взяла тебя на руки и, чтобы ты успокоился, приложила к груди.

 После кормления ты сразу же уснул. Меня душили слёзы, но теперь мы были вместе, и нужно было собрать все силы, чтобы помочь тебе справиться с болезнью. Врач назначила уколы через каждые четыре часа.

 К вечеру, после двух уколов температура у тебя снизилась, ты стал легче дышать. В палате было прохладно, в окна дуло. На ночь я завесила окно одеялом, но это не помогло.

 Тогда я легла вместе с тобой, ты согрелся и спокойно уснул. Хорошо, что я была маленькая и худенькая, и мы свободно уместились в детской кроватке. Я, конечно, всю ночь не спала, всё прислушивалась к твоему дыханию.

 К тому же, я боялась, что медсестра проспит и вовремя не сделает тебе уколы. Наутро папа принёс обогреватель, я утеплила окна, и в палате стало намного теплее.

 На первом этаже, в каком-то складском помещении, мне выделили спальное место – матрац на полу. Там было ещё пять матрацев для кормящих матерей, с детьми до года, но я все ночи дежурила у твоей кроватки.

 Я добросовестно ухаживала и за другими малышами. Одна девочка была отказная и всё время плакала. Днём, когда был обход, я спускалась на первый этаж, и пыталась хоть немного подремать на своём матраце. Там было холодно, но, слава Богу, я не заболела.

 Курс лечения у тебя закончился и нас выписали. Мне нужно было выходить на работу, а тебе в садик. Потом у тебя пошли коренные зубы, потом опять были прививки, и опять тебя нельзя было отнимать от груди.
 
 А потом ты уже стал стесняться, осознавать, что стал большой и пора с этим делом заканчивать. Так что проблем у нас не было, грудь ты бросил сам, уже осознанно, в полтора года.
 
  11. Познаём мир
*****************

   Разговаривать ты начал рано, всё время что-то лопотал на своём языке. Любил заползать под стол, и затихать там, чтобы я тебя искала. Так ты играл в прятки.
Однажды, когда я тоже спряталась от тебя за дверь, ты долго искал меня, что-то лопотал, а когда я вышла из укрытия, ты чётко сказал: «Мама»…

 Я так обрадовалась, взяла тебя на руки, и ты, приложив свою ладошку к моему лицу, опять чётко повторил: «Мама»…  Сколько я буду жить на свете, столько и буду помнить это твоё первое слово...
               
   Ты познавал мир, а вокруг было столько опасностей. У нас в зале, вдоль всей стены, стояла самодельная книжная полка. Папа сделал её по моей просьбе. Три стойки её были покрашены под берёзу, на них были закреплены доски и пластмассовые цветочные горшочки с вьющейся традесканцией.

 Смотрелась эта конструкция очень красиво, совсем как в лесу. В то время ты уже ходил, пытался самостоятельно влезать на стул. И вот однажды, мы с папой были на кухне, а ты спокойно играл в зале со своими машинками.

 Вдруг раздался жуткий грохот и сразу всё затихло. Мы кинулись в зал. Вся конструкция полки лежала на полу, книжки, вперемежку с землёй из горшочков с цветами на светлом паласе, а в промежутке между досками твоя головка с чёрными глазками.

 Ты даже не успел испугаться. Меня всю трясло, ведь какой-то сантиметр и всё... Папа высвободил тебя из этого завала и унёс на кухню, чтобы отвлечь, а я ещё долго не могла отойти от шока. Очевидно, ты решил влезть на полку как по лесенке, стойка сдвинулась, и под тяжестью книг всё рухнуло на пол.

 А однажды ты бегал за мячиком из комнаты в комнату и, споткнувшись, ударился лбом о чугунную батарею. Похолодев, я с ужасом подумала, что ты разбился насмерть. Я подняла тебя с пола, ты заплакал.

 Мгновенно у тебя на лбу выросла огромная шишка. В жизни такой я никогда и ни у кого больше не видела. Крови не было. Я положила тебя, сделала примочку, и, слава Богу, всё обошлось без последствий.
 
12.Первая ёлка
**************

  На этой фотографии тебе год и четыре месяца. Ты в белой рубашечке в чёрный горошек, в белых колготках и в чёрных шортиках. Это твоя первая новогодняя ёлка в садике. Я тоже была на этом празднике.

 Вся ваша группа сидела на полу перед нарядной ёлкой. Вошла воспитательница, переодетая в Деда Мороза и громко крикнула: «Здравствуйте, дети! С новым годом!» Все вы испуганно затихли. Никто из вас такого ещё не видел. И вместо радости, был стресс.

 Дед Мороз, войдя окончательно в образ, стукнул об пол посохом, чтобы зажглась ёлочка. Кто-то из вас заплакал. Но тут зажглась ёлка, и все вы, широко открытыми глазами, стали смотреть на мигающие гирлянды.

 А когда праздник закончился, то там, где вы сидели, осталось много мокрых пятен на паласе. Такое сильное впечатление произвёл на вас ваш первый Дед Мороз. А твои новые белые колготки, как всегда, были с дырками на обеих коленках.

 Вообще, с колготками у нас была беда. В то время они были в большом дефиците, особенно маленького двенадцатого размера. А ты любил вытягивать из них ниточки, а потом, образовавшуюся дырочку, растягивал до невообразимых размеров.

 Утром я надевала на тебя совершенно новые колготки, а вечером ты снова выходил ко мне в рваных. Заштопать их было невозможно. Очевидно, тебе нравился сам процесс образования дырок. Выручали мои сёстры из Ленинграда, присылая нам посылки с колготками, добытые ими в очередях.

 13.Отпуск в деревне
 *******************

  Летом мы опять полетели в отпуск на нашу малую родину, в деревню. Тебе было год и десять месяцев. Там ты принимал воздушные и солнечные ванны, ходил в костюмчике для загара, сшитом мной из весёлого сатина, его я храню до сих пор.

 Тебе нравилось играть с котятами, собаками. Сколько я помню у нас дома в нашем детстве, помимо кошек и собак, были белки, ежи, зайчата, лисёнок даже. Мы их выхаживали, а потом отпускали.

 Помню, мы гуляли с тобой босиком по травке у пруда. Цвели одуванчики и я, вспомнив своё детство, плела из них венок. Вдруг ты сильно закричал: «Мама! Наколол, наколол!»

 Я подбежала к тебе, и ты проговорил, сквозь слёзы, что чем-то наколол ногу. Осмотрев твою ножку и обнаружив в самом центре стопы пчелиное жало, я сказала, что ты сам виноват.

 Пчёлка работала, собирала мёд для своих деток, а ты наступил на неё. Пчёлка кричала, ей было больно, а ты не услышал, вот она тебя и укусила, чтобы ты отпустил её.

 Потом ты ещё долго вспоминал и жалел эту пчёлку, а по одуванчикам с тех пор ходил с большой осторожностью. Вообще ты боялся навредить каким-либо жучкам, муравьям и букашкам.

 Старался не наступить на дождевых червей, обходил их всех, когда они после дождя выползали на дорожку. Всем ты сопереживал, и, когда мы смотрели по телевизору мультфильм и твой любимый Чебурашка падал, ты всегда плакал. Тебе было его очень жалко.
 
 В деревне ты окреп, загорел, заметно вырос и прибавил в весе, чем твои бабушки и дедушки были довольны. Много ли им нужно было, вся радость во внуках. Отпуск наш пролетел незаметно, и мы вернулись домой.

 14.Читаем и сочиняем
 ********************

  На этой фотографии тебе ровно два годика. Ты сидишь с умным и серьёзным лицом, с телефонной трубкой в руке. В то время в нашем фотоателье всех маленьких детей так фотографировали.

 На День рождения мы купили тебе игрушечное пианино. Ты с важным видом уселся за него, и стал играть и распевать песенку крокодила Гены. Буквы «Р» и «Л» ты ещё не выговаривал, ты их просто пропускал, игнорируя.

 Получалось очень смешно: «К сожаеню-у-у, День ажденя-а-а тойко а-а-з в году-у-у!» Чтобы не смущать тебя, мы с папой подглядывали за этим действом из другой комнаты и смеялись от души.

 Ты очень любил, когда тебе читали книжки. Когда мы с папой были чем-либо заняты, ты сам брал книжку, подходил к кому-нибудь из нас, говорил: «Почитай!» – и тащил за руку к дивану.

 За один раз тебе удавалось запомнить имена персонажей на картинках, которыми я наделяла их и тут же сама забывала, а ты в следующий раз называл их всех по именам.

 Для проверки, я на незнакомой новой картинке, подписала карандашом придуманные имена под всеми персонажами и перечислила их тебе. Через день я с изумлением отметила, что ты называешь их всех правильно! Это было поразительно.

 В два годика ты по кубикам выучил все буквы и знал, что если нарисован арбуз – значит это буква «А», если ключ – буква «К». Но однажды, ты на азбуке в картинках увидел сову, а рядом букву «Ф». Слово филин ты ещё не знал и сказал, что это «фова».

 Я удивилась тому, как ты находчиво сумел соединить букву с картинкой. Ты всегда просил меня рассказать сказку на ночь. Когда все сказки были выучены тобой наизусть, и ты даже стал поправлять меня, если я где-то что-нибудь путала, я стала сочинять и рассказывать тебе собственные.

 Сказки были про медвежонка «Мишку» и про ёжика. Они жили в лесу и с ними постоянно случались разные невероятные и смешные истории. Ты смеялся и просил повторить незнакомую сказку ещё раз, а после - целый день ждал продолжения.

 Эти сказки были как сериалы. Потом, когда подрос, ты сам стал сочинять про них сказки и даже оформил их как книжечки с иллюстрациями. Мультики мы с тобой всегда смотрели вместе.

 Ты любил, когда я их тебе комментировала и потому, как только они начинались, тащил меня к телевизору. Наши отечественные мультики всегда были поучительными и в них, каждый раз, торжествовало добро.
 
  15.Игрушки-воспитатели
  **********************
 
 На многих фотографиях ты со своей любимой игрушкой – медвежонком «Мишкой». Он здорово помогал мне в твоём воспитании. Выручал, когда ты не хотел кушать, а когда болел, то горчичники мы с тобой сначала лепили медвежонку.

 «Мишке», как будто, тоже было больно, но он терпел и не плакал, а поэтому держался и ты. Странно, но банки тебе нравились больше, чем горчичники. «Мишка» очень боялся уколов, а ты – нет, и очень гордился, когда я тебя хвалила за это.

 Потом, когда тебе исполнилось три года, моим помощником в твоём воспитании стал «Рекс»  – игрушка эта досталась нам от твоего двоюродного брата Олега. Этот бывалый, местами ободранный, плюшевый щенок стал играть у нас роль отрицательного персонажа.

 Он не любил умываться, плохо кушал, был трусом, слабаком, двоечником и даже пытался иногда подворовывать. То карандаш у «Мишки» стащит, то чего покрупнее. Вообще, почти криминальный элемент. Всё, плохое, что только может быть у детей, «Рекс» собрал в себе.

 Теперь мы уже вместе перевоспитывали «Рекса» на примере «Мишки». Мы разыгрывали целые спектакли, где «Рекс», в конце концов, исправлял свои пороки, а ты этим очень гордился. При подготовке к школе «Мишка» с «Рексом» также сыграли очень большую роль. Они стали твоими учениками.
 
  Две фотографии, где тебе три годика. На одной из них ты стоишь рядом с фигурой волка из «Ну погоди» и держишь его за нос. На тебе костюмчик с аппликацией,где Буратино в шапочке с кисточкой из шёлковых ниток. Помню, тебе очень нравилось, как эта кисточка раскачивается при ходьбе.

 На второй фотографии ты стоишь на стуле, очень сосредоточенный. Ты в новом свитере с оленями, который я связала тебе на вырост из пушистой шерсти синего и серого цвета. Рукавчики у свитера подогнуты. Целых четыре года он служил тебе верой и правдой.

  15.Деревенский житель
  *********************

 Тебе исполнилось три года и мы уехали из Казахстана, чтобы быть ближе к нашим, пожилым уже тогда, родителям. Папа закончил учёбу и устроился по вызову на новый станкозавод в Сасове, что в семидесяти километрах от них. Было решено, что мы с тобой будем жить у дедушки с бабушкой, пока папа не получит квартиру.

 Впервые увидев во дворе лошадь «Маньку» с телегой, ты восхищённо воскликнул: «Эх, какая у деда карета!» По сказкам ты знал, что лошади возят карету, а вот про телегу ещё не слышал ничего.

 Все мы потом долго шутили про дедову «карету», а он, если ехал куда-нибудь по своим делам, всегда приглашал тебя прокатиться в «карете» до околицы. Важный, ты ехал с ним, а потом, довольный, возвращался пешком.

 Как-то ты сказал при всех, что тебя назвали Алёшей, так же, как деда, и, значит, ты теперь запасной дед. Однажды ты, заметив у себя тёмную точечку-родинку на груди, спросил у меня, что это такое. Я сказала, что это родинка. «Это что, Абай?» – спросил ты.

 Потом я вспомнила, что однажды показывала тебе на географической карте, где находится твоя родина, город Абай. Ты тогда внимательно всё рассматривал. И вот сопоставил свою родинку с точкой на этой карте.

  Скоро тебе от «дембеля» дяди Саши достались погоны, кокарда и солдатский ремень с блестящей пряжкой. Погоны я пришила к твоему серенькому зимнему пальто, а кокарду прикрепила к чёрной каракулевой шапочке.

 И вот, подпоясанный солдатским ремнём, ты без устали маршировал в этом одеянии по улице. Дома мне долго приходилось уговаривать тебя раздеться. Ты гордился тем, что как солдат ничего не боишься, не капризничаешь и не плачешь, даже когда тебе бывает больно.

 Как-то, ты бежал с улицы домой, и, споткнувшись на крылечке, упал, ударившись о ступеньку. Ушки твоей шапочки застёгивались под подбородком на пуговицу. Она-то и поранила тебя. Кровь стекала ручейком на твоё серое пальтишко с погонами.

 При виде крови я сильно перепугалась, а ты, заметив мою реакцию, заплакал. Потом я взяла себя в руки и сказала тебе, что теперь ты точно настоящий солдат, потому что даже рана у тебя теперь настоящая.

 Ты сразу же перестал плакать и мужественно терпел, когда я обрабатывала рану зелёнкой. Ту злополучную пуговицу я сразу же оторвала и выкинула, но шрам от неё у тебя так и остался.

 Когда приезжал по выходным папа, вы на санках возили воду в баню в больших алюминиевых бидонах. Ты подталкивал санки, а маленькая лохматая собачка «Жучка», играя с тобой, пыталась схватить тебя за ноги.

 Ты постоянно из-за этого падал, а потом с хохотом бежал догонять папу. Обратно он вёз тебя на санках вместе с пустыми бидонами. Ты очень любил париться в бане вместе с мужчинами, потом тебя приносили вымытого домой и, после небольшого отдыха вы чаёвничали.

 Я покрывала твою мокрую голову платочком, ты сидел за столом с румяными щёчками, чёрные глазки твои блестели и баба Аня, как всегда, говорила, что ты красивый, как девчонка и что надо было бы тебе родиться девочкой.

 Всю зиму мы гуляли с тобой в любую погоду, делали красивых снеговиков, наблюдали за нарядным дятлом в красной шапочке, который лечил старое дерево с большим дуплом.

 Ты с азартом гонял клюшкой шайбу по скользкому льду пруда, катался на санках с горки, поэтому домой с прогулки всегда возвращался с хорошим аппетитом. После обеда я вязала, а ты занимался своими делами, рисовал, или лепил из пластилина.

 В деревне было много живности. Лошадь, корова, овцы, свиньи, куры, собачка «Жучка» и кошка «Ромашка». Ты очень любил наблюдать за маленькими поросятами, ягнятами, за тем, как бабушка Аня доит корову, помогал дедушке расчищать дорожки от снега.

 На Новый год у нас была настоящая живая ёлка, дед сам выбирал её в лесу. Мы с тобой нарядили её, наделали разноцветные гирлянды из флажков и бумажных фонариков, и ты стал ждать свой первый осознанный подарок от Деда Мороза, который папа привёз заранее.

 Это был большой конструктор. Утром ты нашёл его под ёлкой и, конечно же, был очень доволен подарком. У тебя уже был один, но маленький. Из него ты смастерил много разных машин по инструкции.

 Потом ты стал придумывать и собирать их сам. Фантазии у тебя было не занимать, если какой-либо детали не хватало, ты скреплял конструкции пластилином. А новый конструктор от «Деда Мороза» давал тебе больше возможностей для творчества.

 16.Первая разлука
 *****************

 Всё было нормально, но с приходом весны у меня забарахлило сердце и мне пришлось на целых два месяца лечь в больницу. Впервые меня не было рядом с тобой. Я так по тебе скучала, ведь в половодье мост через Мокшу разбирали, машины из заречья не ходили.

 Когда, наконец, папа привёз тебя ко мне на велосипеде, я очень обрадовалась. Просто не могла на тебя наглядеться, не могла наслушаться, уж очень я соскучилась по тебе, по твоему голосочку. Ты побыл у меня в палате, я узнала от тебя все деревенские новости.

 Твоя правая ручка была забинтована. Ты обжёгся о плитку, когда был в гостях, думал, что она уже холодная и опёрся о неё. Я хотела посмотреть ожог, но ты сказал, что рука уже не болит. Ты рассказал ещё, как однажды напугал бабу Феню: «Она вошла, а я притворился, не сопю и не дышу».

 Я попросила тебя больше так не шутить, ведь баба Феня тогда действительно здорово перепугалась. Потом она рассказала мне, какие у тебя были вялые руки и ноги, и, как бы она не прислушивалась, дыхания слышно не было.

 Потом мы гуляли по сосновому бору за территорией больницы. Ты сказал, что соскучился по мне и просил скорее выздоравливать. Вы поехали домой, ты помахал мне своей забинтованной ручкой, а я заплакала. Это была первая наша с тобой большая разлука.

 Помню, когда в конце мая я вернулась из больницы, в палисаднике вовсю цвела сирень, день был тёплый, солнечный, ты гулял на улице под присмотром бабы Фени, а баба Аня была на работе. Мы так соскучились по друг другу! Ты ещё долго потом не отходил от меня. Наконец, всё вошло в свою колею.

 Лето, как всегда, пролетело незаметно. На твой День рождения мы поехали в Кадом, там посидели в кафе, полакомились мороженым и сфотографировались на память. На фотографии я обнимаю тебя, а ты  держишь свою ладошку на моей шее, тебе почему-то это очень нравилось.
 
 17.Новоселье
 ************

 К октябрьским праздникам папа получил ордер на квартиру, правда однокомнатную, но это лучше, чем коммуналка. Мы были счастливы, ведь в то время многие жили с подселением, по две семьи в квартире, а нам так повезло. Пришло время, и мы переехали в Сасово.

 Вот только в садике не было мест. Мне предложили работу няни в ясельной группе, только в этом случае тебя приняли в садик. Я с усердием приступила к работе. Ты был у меня под присмотром, пусть и в другой группе, и я находила время хотя бы немножко пообщаться с тобой.

 Ты быстро освоился на новом месте, у тебя появились друзья. Но через месяц у меня воспалились и распухли все пальцы рук, от боли я не могла ничего делать, пришлось взять больничный лист и справку о том, что работа, связанная с водой,  мне противопоказана.

 Об этом врачи давно меня предупреждали. Я уволилась из садика и устроилась на работу по специальности технологом на швейную фабрику. Но ты всё-таки остался в садике.

 В нашей однокомнатной квартире папа устроил тебе спортивный уголок: шведскую стенку, турник, и гимнастический канат. Ты занимался ежедневно, а после упражнений, подходил ко мне и показывал свои бицепсы.

 Каждый раз ты спрашивал у меня, прибавились они или нет. Конечно же, я говорила, что заметно прибавились, и ты довольный этим, шёл умываться.
               
 С трёх лет, когда ты впервые увидел на вокзале в Сасове стоящий в тупике старый паровоз, у тебя появилась мечта – стать машинистом и работать на железной дороге.

 Теперь, когда железная дорога была почти рядом, каждая наша с тобой прогулка неизменно приводила нас к твоему любимому паровозу.

 Ты так упрашивал, хоть одним глазком взглянуть на него, что отказать тебе было невозможно. На вокзале ты всё внимательно разглядывал, стараясь запомнить каждую мелочь, а после прогулки сразу же садился за стол и рисовал паровоз.

 Прорисовывал подробно и досконально все рычажки и колёсики. В своих играх ты превращал диван в паровоз, а кресло-кровать в вагон. Сам ты был машинистом, а верные твои друзья «Рекс» и «Мишка» пассажирами.

 Ты рисовал приборы управления, на них и скорость регулировалась и тормоза работали. Всё, как положено. Шума, правда, было много. Ты ехал, гудел, пыхтел,
как паровоз.

 Когда-то мы с тобой читали книжку про паровозик «Чип-Чип» и, наконец-то, «Дед Мороз» прислал его тебе в подарок, как раз успел к Новому году. Ты был в восторге.

 А «Дед Мороз» продолжал безошибочно угадывать твои желания. На следующий год под ёлочкой тебя ждала большая немецкая железная дорога, потом игра «Монополия», потом новые лыжи.

 Ты долго верил, что он существует на самом деле, пока ребята во дворе не открыли тебе правду, что подарки под ёлку каждый раз кладут родители, а никакой ни Дед Мороз.

 Когда ты, придя со двора, спросил меня об этом, я призналась, что это правда, но нам с папой так хотелось, чтобы ты подольше верил в сказку про доброго Деда Мороза. И ты тогда, как взрослый, понял меня и воспринял всё как надо.

 И всё же, все последующие зимы ты, как и раньше, с нетерпением ждал наступления Нового года, чтобы утром найти под ёлочкой очередной подарок, пусть и от существующего только в сказках, Деда Мороза.               
 
 Я сохранила твои рисунки с самых первых карандашных каракулей. Цветочки, грибочки, ёлочки. Потом пошли машинки, зверушки, человечки. Позже ты стал рисовать паровозы, корабли, самолёты.

 После деревни ты нарисовал, как лошадь «Манька» везёт деда Алёшу на телеге с возом сена. Всё прорисовал скрупулёзно и уздечку, и хомут, и дугу, и вожжи, и колёса на дедовой «карете».

 Запечатлён тобой и выход Леонова в открытый космос из космического корабля. К Дню рождения, к Дню Советской Армии и к Женскому дню ты тайно готовил нам рисунки в подарок. Мне ты всегда рисовал  цветы, а папе танки, самоходки, ракетные установки, самолёты и вертолёты.

 18.Операция
************

  Время шло, и нам уже нужно было готовить тебя к школе. Весной детский врач посоветовал удалить твои миндалины, и дал направление в областную больницу Семашко. Чтобы не оставлять тебя там одного, я тоже решилась на такую операцию, так как миндалины часто воспалялись и влияли на сердце.

 Я взяла направление в ту же больницу, оформила отпуск без содержания на две недели. Ночью плохо спала, как обычно бывает перед дорогой . Утром мы с тобой позавтракали, не спеша собрались и отправились на вокзал.

 Был конец мая, погода стояла отличная. Мы шли пешком, до утренней электрички оставалось целых сорок минут. На тебе была новая красивая маечка. На ней был нарисован модный тогда каратист в боевой позе с надписью «Каратека клуб».

 Мы проходили под высокими тополями, на которых, как всегда, с неимоверным шумом гнездились грачи. И вдруг какой-то грач, словно прицелившись, пометил твою новую маечку. Ты растерялся и еле сдержался, чтобы не заплакать.

 Хорошо, что рядом была водопроводная колонка. Я аккуратно застирала метку, и ты успокоился. Времени у нас было достаточно, мы даже немножко подождали электричку. После, каждый раз, проходя мимо этого места, мы со смехом вспоминали того грача.

 В больнице нас приняли и стали готовить к операции. Я попросила, чтобы сначала прооперировали тебя, а меня уже после того, как ты окончательно оправишься от операции.

 Тебя я успокоила, сказав, что больно не будет, потому, что ты будешь спать, а когда проснёшься, я буду рядом. Сама я, конечно, сильно переживала. Помню, когда у тебя в первый раз брали кровь из вены в детской поликлинике, я потеряла сознание, и меня приводили в чувство нашатырём.

 И вот, подошло время, и тебя забрали в операционную, а я стала читать молитвы, все, какие тогда знала. Когда доктор вынес тебя на руках, сердце у меня замерло. Руки и ноги твои висели, как плети.

 Тебя положили в послеоперационную палату. Ты был ещё под наркозом. Я попросила разрешения подежурить около тебя, пока ты не проснёшься. Где-то, через полчаса, я услышала твой голос, но не узнала его.

 Ты произнёс: «Мама! Мама!» – голос был чужой, хриплый и грубый. Я погладила тебя по голове, сказала, что разговаривать ещё нельзя, что надо ещё поспать и что я буду всё время рядом с тобой. Ты взял меня за руку и уснул.

 Я дежурила около тебя всю ночь. Утром, когда ты проснулся, твой голос был уже нормальным, значит, это было от наркоза, а я уж испугалась, что голосовые связки повредились при операции.

 Через сутки ты уже нормально ел протёртую, жидкую пищу, гулял с другими детьми по коридору, играл в машинки, как будто и не было никакой операции. Убедившись, что тебе ничего не грозит, я согласилась на операцию.

 Я предупредила тебя, что буду долго спать, чтобы ты не волновался. А ты успокаивал меня, ведь у тебя это было пройденным этапом, и всё же ты мужчина, а я женщина. Был вечер, ты проводил меня до операционной. Помню, как на лицо наложили маску...

 Очнулась оттого, что на меня упала ширма. Слышались раскаты грома, вспышки молний освещали палату. Очевидно, порыв ветра открыл окно и свалил ширму. У окна напротив, лежал какой-то мужчина. Зашла медсестра и поставила ширму, как положено. Я опять уснула.

 Проснувшись утром, я увидела, что ты сидишь рядом и держишь меня за руку. Ты сказал, что уже позавтракал. Ни ширмы, ни мужчины в палате уже не было. Я хотела тебе что-то сказать, но не смогла, голоса не было, и было очень больно глотать.

 Слабость была во всём теле. Градусник показал 37, 8 с утра. Видимо было какое-то осложнение. У меня не было сил ходить, и ты, помогая санитаркам, приносил мне еду в палату. Я пыталась шутить, мол, битый небитого везёт.

 А доктор сказал, что дети эту операцию переносят намного легче. Так, из-за меня пришлось нам задержаться в больнице, на целую неделю. Когда температура нормализовалась, мы поехали домой.Папа встречал нас, на улице было тепло, начиналось лето.

 19.Деревенское раздолье
 **********************

 Мы решили укрепить твоё здоровье перед школой отдыхом на море. Я договорилась с моей двоюродной сестрой, которая жила в Крыму в Саках, что она оформит нам курсовки для лечения в санатории, в котором работала, на две недели с начала августа.

 А пока мы поехали с тобой отдыхать в деревню, на парное молоко. У нас в альбоме много твоих детских фотографий, где ты запечатлён на фоне летних деревенских пейзажей. Фотографии делал дядя Вася, наш сосед.

 Одна из них мне особенно нравится. На ней ты сидишь на лавочке возле палисадника вместе с бабой Феней и соседскими детьми Серёжей и Наташей. В руках у бабушки журнал «Крокодил», а вы втроём с интересом рассматриваете журнал «Весёлые картинки».

 Видно, только что принесли почту. На изгороди висят домотканые половички, значит, это суббота, и в доме проводится генеральная уборка. Ах, лето, лето. На другой фотографии ты, четырёхлетний, со смущённой улыбкой выбегаешь из пруда нагишом, не ожидая, что тебя будут фотографировать.

 Летом в деревне каждый год вместе с тобой отдыхали и твои двоюродные братья из Ленинграда. В саду под большими тополями дед построил два смежных летних домика. И вам там было очень вольготно.

 В каждом домике стояла большая кровать с просторным белым марлевым пологом, стол, стулья, а на полу лежали пёстрые весёлые коврики, сделанные руками бабы Фени. В домиках пахло душистым сеном, которое дед специально для этого стелил под кровать.

 Рядом зрели вишни, сладкие яблоки, малина, смородина, клубника, помидоры десяти сортов, разные овощи и даже арбузы. По утрам баба Аня готовила вам яичницу глазунью в большой сковороде, наливала по кружке парного молока, вы завтракали и до обеда были свободны, как птицы.

 Купались в пруду, загорали, играли в футбол и разные подвижные игры, гоняли на велосипедах. Однажды вы, как всегда, барахтались в пруду. Ты ещё в то время только учился плавать, держась за надувную резиновую камеру.

 А в этот раз ты поплыл сам, но быстро устал и, подумав, что там неглубоко, решил передохнуть. Но твои ноги не достали дна, и ты с головой ушёл под воду. Хорошо, что ты не растерялся, не запаниковал, а, почувствовав под ногами дно, изо всех сил оттолкнулся от него, вынырнул и набрал в себя воздух.

 Потом ты снова ушёл под воду, но снова, и снова ты выныривал, продвигаясь прыжками к берегу, пока не выбрался на мелкое место. Таким образом, ты спас себя сам. Про это ты тогда никому не рассказал, боялся, что тебе вообще запретят купаться, сказал об этом папе и то только через год.
       
  Твой День рождения всегда отмечался в деревне. У всех ребят были каникулы, у взрослых отпуска, поэтому народу в доме собиралось много. Баба Аня пекла большой пирог, жарила на сковороде карасей, пойманных дедом в пруду, а я делала торт.

 Дед высоко поднимал тебя вместе с пирогом, чтобы ты рос большим и здоровым. Позже, когда ты подрос и стал выше его, дед, шутя, тянул тебя вверх за уши, по уже сложившейся традиции. Потом все пили чай из самовара со свежим мёдом и пирогом.

 Самый первый, самый большой и самый спелый арбуз с дедовой бахчи съедался тоже в этот день. Ты очень любил арбузы и тебе, как имениннику, всегда доставался первый кусок.

 В конце августа все разъезжались по домам, и деревенский дом затихал до следующего лета.А баба Аня шла в церковь, молилась за всех, и благодарила Бога за то, что она благополучно сдала вас с рук на руки матерям, живыми и здоровыми.

 Каждый раз при этом она вспоминала случай, произошедший несколько лет назад в соседней деревне, когда бабушка не уберегла внука, приехавшего к ней на летние каникулы. Внук утонул, купаясь в озере, а бабушка после покончила с собой.
 
 20.Поездка в Крым
******************

 До школы тебе оставалось гулять один месяц, курсовки на лечение для нас были уже оформлены. На работе мне полагался очередной отпуск, но я решила уволиться, так как мы не хотели оставлять тебя в школе на продлёнке, что очень утомительно и нагрузка будет слишком большая.

 Я уволилась и мы, как вольные птицы, поехали с тобой в первый раз на море, а папа остался дома. В Москве у нас до поезда было достаточно времени, и я повезла тебя на ВДНХ, в павильон «Космос».

 К тому времени ты увлёкся космосом. У тебя была большая книга о покорении космоса, начиная с Циолковского. Ты знал всех космонавтов, кто из них на каком корабле летал, бесконечно рисовал космические корабли.

 Поэтому ты ходил по павильону, как завороженный, разглядывая первый спутник, ракеты, скафандры космонавтов и был всем этим сильно восхищён. Я уже боялась, что мы с тобой можем опоздать на поезд.

 В поезде нам пришлось ехать долго, но для тебя это было удовольствием. Ты смотрел в окно, читал названия станций, общался с попутчиками, у тебя было столько новых впечатлений.

 На каждой остановке мы выходили из вагона, покупали фрукты, мороженое. На вокзале в Саках нас встречала тётя Таня с мужем. По курсовке нам назначили разные процедуры: грязь, рапные ванны, ультразвук, магнит и массаж – мне, а тебе массаж, ингаляции и циркулярный душ.

 В первый же день мы пошли к морю. Нас предупредили, что южное солнце очень сильное, но у моря это не чувствуется, и можно быстро обгореть с непривычки. Минут пятнадцать мы шли по дамбе, столько же купались, а потом возвращались назад.

 С моря дул приятный, прохладный ветерок. Жары мы не ощущали совершенно, но руки, плечи и ноги у нас обгорели так, что к вечеру болело всё, и даже нельзя было пошевелиться. Ночью мы метались и не могли заснуть, мазались каждые полчаса кефиром, но это не помогало.

 Пришлось купание на два дня отложить и ходить только по теневой стороне улицы. Потом вся кожа с нас сползала, как со змеи. После мы всё же наверстали упущенное, только были уже учёными. Ходили на море под вечер, и часто прятались от солнца под навес.

 На море ты любил играться с волнами, нисколько не боялся медуз и плавал разными способами возле берега. Мы видели, как в море игрались дельфины, а ещё наблюдали за смерчем, как он воронкой засасывал воду из моря, было страшновато.

 Мы покупали персики и брали их с собой на пляж. На юге они большие, сочные и сладкие, ты ел их, смакуя, обсасывая все косточки. Ещё ты любил наблюдать за крабами, они очень быстро бегали боком, и тебе было смешно.

 Помимо процедур и морских купаний у нас с тобой была и культурная программа. В выходные дни мы ездили на экскурсии в Севастополь, Симферополь и Ялту. Тебе очень понравился океанарий. Там были осьминоги, разные рыбины, и большие и маленькие, и даже акулы.

 У набережной в Севастополе стояли военные корабли эсминцы. Ты был от них в восторге и долго рассматривал их вблизи. Хорошо, что мы не были привязаны к группе и сколько хотели, столько и могли гулять по набережной.

 В Ялте мы гуляли в ботаническом саду, каких только цветов там не было, ну очень было красиво. Тебе понравился уголок, где рос бамбук. Тётя Таня водила нас на концерты Иосифа Кобзона, Яноша Коша, Яна Френкеля. Концерты проходили в летнем зале под открытым небом.

 Впечатлений от Крыма, от моря, от всего увиденного, тебе хватило на много лет вперёд. На память остались две фотографии. На одной ты запечатлён на фоне моря. Загорелый, в одних плавках, ты с улыбкой обнимаешь голову муляжного льва.

 Этого потрёпанного льва, вместе с такой же пальмой, фотограф без устали таскал целыми днями по всему пляжу, приманивая потенциальных клиентов. На другой фотографии ты в нарядном светлом костюмчике у красивого фонтана с плакучей ивой.

 21.Первоклассник
*****************

 После поездки в Крым мы сразу стали подбирать тебе школьную форму. За лето ты ещё больше вытянулся, и мы с трудом нашли курточку и двое брюк четвёртого роста. Ещё мы купили туфли, три сорочки, ранец, письменные принадлежности, всё, что нужно.

 Для тебя это было очень волнительно. Ты несколько раз всё перепроверял в ранце, боялся, что мы можем забыть что-нибудь. Перед школой тебя подстригли в парикмахерской. Я купила большой, красивый букет гладиолусов.

 Ты боялся проспать, поэтому, вечером я уложила тебя спать пораньше. Папа работал в ночную смену. Утром ты проснулся сам, и всё поторапливал меня, чтобы мы не опоздали на торжественную линейку.

 В школу ты шёл такой торжественный и важный. Погода была отличная. На фотографии вашего первого «А» ты стоишь с букетом в первом ряду очень серьёзный, с осознанием важности происходящего.

 Всего было шесть первых классов, поэтому школьный двор был переполнен. Волновались все, и дети, и родители. Непонятно было, кто больше. После линейки вы пошли вместе со своей учительницей в класс.

 Из школы я тебя встретила, и ты всю дорогу взахлёб рассказывал мне о своих впечатлениях. Учительница Раиса Васильевна тебе очень понравилась. Так и началась твоя школьная жизнь. Ты был дисциплинированным учеником, ведь мечта о школе у тебя была давно.

 С пяти лет ты умел бегло читать и считать до тысячи. С тобой у нас не было никаких проблем. С первых занятий тебя ставили в пример другим ученикам. С ребятами у тебя сразу же сложились дружеские отношения, конфликтов ни с кем не было.

 Скоро вас всех приняли в октябрята. Ты этим очень гордился и берёг свою октябрятскую звёздочку. Домашние задания всегда делал самостоятельно. Твои одноклассники любили приходить к нам в гости.

 Вы раскладывали на полу в нашей однокомнатной квартире железную дорогу, по ней бегал паровозик с вагонами, переводились стрелки. Всем вам было весело. Шум, правда, был невообразимый, ведь вас было пятеро.

 Ещё вы играли в «Монополию». Одну настольную игру ты придумал и нарисовал сам. Однажды вы рубились пластмассовыми шашками, как казаки-разбойники. Я в это время была на кухне. Вдруг раздался звон разбитого стекла и сразу всё стихло.

 Выйдя в коридор, я увидела, что твои друзья уже оделись, и с виноватым видом стоят у двери, а ты, чуть не плача, держишь в руках разбитый плафон от нашей трёхцветной чехословацкой люстры.

 Оказалось, что Сашка Казаков в азарте лихо рубанул шашкой и попал по люстре. Я обрадовалась, что никто из вас, слава Богу, не поранился. Ребята быстро распрощались и ушли.

 Я, чтобы успокоить тебя сказала, что люстра и с двумя плафонами будет красивая, папа наш её в два счёта отремонтирует. И ты сразу повеселел. А однажды ты принёс домой чёрненького котёнка.

 Лапки и грудка у него были беленькие, он весь дрожал от холода. Оказалось, что вы уже давно подкармливали его в подвале нашего дома. А так, как дело шло к зиме, побоялись, что там он может замёрзнуть.

 Когда стали думать, к кому в дом его можно пристроить, все твои друзья решили единогласно, что к тебе. Они были уверены, что твоя мама котёнка не сможет выбросить на улицу.

 Всё так и вышло. Мы с тобой помыли бродяжку, и высушили. Оказалось, что это кошечка, и мы назвали её «Багирой», как в сказке про Маугли, которую ты знал наизусть.
 Я налила ей молока в блюдце, и она быстро и смешно всё вылакала своим розовым язычком. Потом она стала умываться, как большая. «Багира» быстро освоилась у нас в квартире, подросла, стала ласковой и послушной.

 Ты любил с ней играть. Однажды, как обычно, мы открыли окно на кухне для проветривания, а у нас был первый этаж. Никто из нас и не заметил, как «Багира» зашла за штору и выпрыгнула из окна на улицу.

 Когда мы про неё вспомнили, то стали везде искать, но ни в подвале, ни на улице
не нашли. Очевидно, кому-то она приглянулась, и её забрали к себе. Мы, конечно, погоревали по ней, но ничего не поделаешь, сами виноваты, не уследили.

 Учёба твоя шла хорошо. Всё у тебя шло по распорядку дня. Утром ты делал зарядку, чистил зубы, умывался, завтракал, собирался и шёл в школу. Придя из школы, обедал, затем шёл гулять. После прогулки, со свежей головой, садился за уроки.

 В обязанностях у тебя было ухаживать за школьной формой, обувью, и поливать цветы. Я научила тебя чистить брюки и отпаривать их утюгом. Сначала ты делал это под моим контролем, а потом уже самостоятельно. Я знала, что ты не обожжёшься и сделаешь всё, как надо.

 Зимой, во время прогулки на лыжах, ты наматывал по десять кругов во дворе перед нашими окнами. Первый класс ты закончил с похвальным листом. Теперь мы были за тебя спокойны. Ты уже мог справляться со всеми домашними заданиями без чьей либо
помощи, самостоятельно.

 22.Помощник
 ***********

 Когда ты пошёл во второй класс, я устроилась на работу технологом в Доме быта.
Работала я в одну смену, обед у меня был целый час. От работы до дома было десять минут ходьбы. Я приходила домой и разогревала обед. Приходил из школы ты, и мы вместе обедали. Потом я шла на работу, а ты на прогулку.

 Ленточку с ключом от двери я вешала тебе на шею. Дверь у нас захлопывалась сама, замок был английский, а открывать его ты научился уже давно. Телефона у нас тогда ещё не было, но ты знал, где я работаю, в случае чего.

 Ты приходил с прогулки и садился за выполнение домашнего задания, а вечером я проверяла его. Учёба тебе давалась легко, и второй класс ты закончил также с похвальным листом.

 В третьем классе ты уже стал ходить в магазин за продуктами. Сначала, конечно, вместе со мной, а потом легко стал справляться с этим сам. Молоко в магазин тогда привозили только в больших бидонах, а потом разливали, кому сколько нужно, и на кассе уже брали деньги за все покупки.

 Ты покупал два литра молока, две пачки творога, батон и буханку хлеба, иногда пачку масла, и нёс всё это метров триста домой. Дома убирал продукты в холодильник, потом записывал покупки в блокнот, подсчитывал сумму расхода и сдачу.

 Я сохранила этот блокнотик. Настоящая бухгалтерия. А это делать тебя никто не заставлял. Мы тебе полностью доверяли, все деньги у нас лежали в доступном месте. Каждый раз мы хвалили нашего помощника.

 Если бы не ты, мы бы оставались и без молока, и без хлеба, ведь после работы все полки в магазине были пустыми. Вот только со сметаной у нас была проблема. В то время, а это были восьмидесятые годы, сметану у нас тоже продавали на развес.

Сначала взвешивали тару, наливали сметану, взвешивали её, затем на бумажке записывали вес сметаны и на кассе уже высчитывали её стоимость. Для тебя это ещё было сложно и непонятно.

 Два раза по выходным я вместе с тобой ходила в магазин, чтобы ты весь этот процесс изучил на практике. Потом, в следующий выходной я попросила тебя сходить за сметаной одному, сославшись на свою занятость.

 Дала тебе деньги, положила в пакет баночку для сметаны, и ты пошёл в магазин. А я пошла следом, чтобы проследить, как ты справишься. Ты неуверенно прошёл к прилавку, где была уже большая очередь за сметаной, а я наблюдала за тобой из-за колонны.

 Подошла твоя очередь, ты подал баночку, тебе налили сметану, взвесили, дали бумажку с весом сметаны. Ты сам закрыл баночку крышкой и пошёл в кассу. Я в это время незаметно проскользнула к выходу и вернулась короткой дорогой домой.

 Ты пришёл довольный тем, что всё у тебя получилось. Отдал сдачу и даже ту бумажку с весом. Я похвалила тебя за самостоятельность, за то, что ты уже как взрослый умеешь ходить в магазин, и здорово мне помогаешь, ведь теперь я не буду стоять в очередях.

 А это действительно было так, я в это время готовила обед, убиралась, и помощь твоя была ощутимая. К тому же ты учился преодолевать трудности, учился общению с другими людьми.
    

 23.Твои увлечения
******************

 Я помню, как ты волновался перед приёмом в пионеры, просил проверить, как выучил торжественное обещание. Ты боялся, что тебя могут не принять, ведь было сказано, что примут не всех подряд, а только лучших из лучших.

 Но тебя, конечно же, приняли. Ты был счастлив. На память об этом дне осталась фотография, где ты в пионерском галстуке, с букетом сирени в руках, а на твоей белой рубашке средняя пуговка не застёгнута. Переодеваясь после физкультуры, ты тогда, видно, очень торопился...

 Ты всегда был очень любознательным, всё для тебя было интересно. Ты играл с папой в шашки и шахматы, а меня просил научить вязанию крючком и спицами, пробовал шить на швейной машинке, вышивать. И у тебя всё хорошо получалось.

 Мы вместе шили обновки для «Мишки» и «Рекса». Ты вышил буквы «М» и «Р» на их комбинезонах и пришил к ним пуговицы. Для меня сначала было сложно подступиться к плетению макраме, а ты самостоятельно разобравшись со схемами, сплёл мне образец панно.

 Перед Новым годом вы с папой готовили костюм для школьного бала-маскарада. В пятом классе ты был «роботом», с серебристой квадратной головой, с горящими лампочками, с переключателями на груди.

 В шестом классе ты был «инопланетянином», в зелёной блестящей маске с раскосыми глазами, на голове - антенна, на груди пульт управления. За все костюмы ты получил призы. Вообще у тебя было множество всевозможных увлечений.

 В третьем классе ты увлёкся анатомией человека. Однажды я увидела на столе альбомный листок. На нём был нарисован человек, всё на нём было обозначено стрелочками с надписями: «череп», « мозги», «рёбры», «жилудок», «кишки», «кобчик», «рука», «нога», «мясо».

  Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Принесла тебе учебник анатомии из библиотеки училища, где я работала, и ты уж тогда всего человека изучил досконально.

 В четвёртом классе ты заинтересовался географией, изучил все страны, столицы, флаги, гербы государств, реки, горы. Ты рисовал парусники, наизусть знал все названия мачт и парусов.

 Потом была химия, ты изучал и рисовал формулу крахмала, этилового спирта. Потом была история древнего мира. Потом ты стал изучать китайские иероглифы. Зачем тебе это – понять было невозможно.

 И, наконец, ты увлёкся астрономией. Планеты и созвездия ты выучил наизусть. Просто была жажда узнать что-то новое. Жаль, что в то время не было интернета и тебе приходилось выуживать всё из разных источников, искать в каких-то журналах в библиотеке.

 Часто ты брал подшивки домой и читал их, что-то выписывая в тетрадь. Потом рисовал карту звёздного неба, графики движения планет. Когда вы писали сочинение по теме «Кем я хочу быть», ты написал, что хочешь быть учёным астрономом.

 Помню, классный руководитель сказала, что у тебя завышенное самомнение. Все написали более реальные профессии, а ты выбрал недостижимую мечту. Но ты на это не обратил никакого внимания.

 По твоей настоятельной просьбе я разыскала для тебя учебник астрономии, и ты, проштудировал его досконально. Ты пытался сделать телескоп, шлифовал линзы. И вместе с папой вы его сделали. Но он, конечно, был малой мощности.

 Тогда ты заключил с нами договор, где сам перечислил условия, при выполнении которых, мы обязуемся купить тебе настоящий телескоп. Договор оформил по всем правилам, там даже стоят все наши подписи и дата.

 Я его сохранила, как документ. Конечно, условия ты выполнил, год закончил с одними пятёрками, как всегда, претензий к тебе никаких не было, и папа купил тебе в Рязани телескоп «Алькор». А мы бы и так его тебе купили!

 Всё лето в деревне ты вёл наблюдения за планетами и звёздным небом. Остался твой альбом наблюдений, как научный, кропотливый труд. В шестом классе учительница физики посоветовала выписать для тебя журнал для школьников «Квант».

 В этом журнале были опубликованы задания для желающих заниматься в заочной физико- математической школе при МФТИ. Ты стал посылать контрольные работы, и все они были оценены на «отлично». Даже с приписками: «Молодец, Алёша!» и «Решение неординарное, молодец!»

 Все твои тетради я сохранила. Одновременно ты поступил в заочную математическую школу при МГУ. Это помимо школьных уроков. Но за счёт своей памяти ты успевал везде, тебе хватало прочитать задание один раз, и ты запоминал всё, почти наизусть.

 Помимо этого, у тебя появился интерес к рок-группе «Наутилиус», ты стал собирать и слушать их записи, отсюда появился интерес к музыке вообще. Ещё ты увлёкся модными тогда восточными единоборствами.

 В то время, в журнале «Здоровье», который мы выписывали каждый год, печатали уроки по ушу, каратэ, и ты вырезал эти публикации, вклеивал их в альбом, потом разучивал упражнения. Папа купил тебе гантели, и ты регулярно с ними занимался. Я только удивлялась твоему упорству.   
 

 24.Опекун
 **********
 
 Скоро мы получили новую двухкомнатную квартиру. Тебе нравилось, что у нас девятый этаж. Я работала в училище мастером производственного обучения, учила девчонок швейному делу. Всё было нормально.

 Но вдруг, после гриппа, возникло тяжёлое осложнение и мне пришлось четыре месяца пролежать в больнице, а потом учиться ходить заново. Вы с папой остались одни, навещали меня, кормили разными вкусностями: домашними пельменями, блинчиками, куриным бульоном, сырниками, жареной печёнкой.

 Когда папа работал, ты приходил после школы один, приносил всё, что приготовил для меня папа, забирал пустую посуду, рассказывал новости, подбадривал меня. Вам, конечно, было тяжеловато управляться без меня. Ты чувствовал свою ответственность
и помощь твоя была действительно ощутимой.

 Папе приходилось иногда дежурить и ночью, и тогда ты оставался дома один, а он переживал за тебя, как ты там. К некоторым женщинам из моей палаты мужья частенько приходили навеселе и, после такого посещения им становилось намного хуже.

 А я смотрела в окно, как шли ко мне вы, мои мужчины с одинаковой походкой, и улыбалась сквозь слёзы. Вы были моим крепким тылом. Я старалась поскорее выкарабкаться, чтобы не нагружать вас так. Так мы победили болезнь.

 За это время ты сильно вытянулся, повзрослел и даже после больницы продолжал по взрослому опекать меня. Всё это было очень трогательно, ты брал пример с папы и я чувствовала себя защищённой.
 
 25.Математический класс
 ***********************

 После шестого класса тебя перевели в математический класс. На базе новой школы со всех школ города в него собрали лучших учеников. Вы занимались по специальной программе, одновременно притирались друг к другу.

 Однажды ты пришёл с разбитым носом, под глазами были синяки. Увидев это, я перепугалась. Но ты сказал, что ничего страшного нет, тебя уже водили в медпункт. На все наши вопросы ты сказал, что так надо было, без подробностей.

 Я поняла, что наступил переходный возраст, именно в это время происходит самоутверждение личности. Так, что ты не был «ботаником», как обычно называют отличников и всегда умел постоять за себя.

 Год занятий показал, что многие ученики в классе не справляются с заданиями. На родительских собраниях все жаловались, что программа для детей очень сложная, и с ней справляется только один ученик, а все остальные списывают у него. Этим учеником был ты.

 Учителя по всем предметам выставляли тебя для участия в городских олимпиадах, и каждый год ты отстаивал честь города на областных олимпиадах. Нам было даже неудобно ходить на родительские собрания, там тебя всегда сильно хвалили.

 Как-то я пошла в ГОРОНО за справкой, запросили с работы. Там все, узнав, что я твоя мама, стали расспрашивать меня о тебе. Интересовались, как это мы сумели воспитать такого умного ученика, который побеждает на всех олимпиадах, к тому же по всем предметам.

 Я сказала, что наших заслуг в этом нет, просто у тебя хорошая память и был всегда интерес ко всему на свете. Мы - то принимали это как должное, уже привыкли, поэтому и ты не заносился перед другими ребятами.

 Успешно сдав экзамены за восьмой класс, ты получил свидетельство об окончании восьмилетней школы с отличием. А в июле тебя пригласили в летнюю школу при МГУ, и по её результатам приняли в ФМШ - интернат при МГУ.

 26.Учёба в ФМШ
 ***************

 Так, с девятого класса ты стал жить в Москве. В физико-математической школе учились одарённые ребята с разных концов страны. Как же я по тебе скучала, ведь ты был совсем мальчишкой, а уже вылетел из гнезда. Хорошо, что ты был у нас приучен к самообслуживанию, за тебя нам не было стыдно.

 На родительских собраниях воспитатели интерната каждый раз отмечали твою аккуратность и самостоятельность. Всё в шкафчике у тебя было разложено по полочкам. С тобой мы переписывались и перезванивались, но мне этой информации о тебе, конечно же, было недостаточно.

 Мобильных телефонов тогда не было и в помине, дома у нас телефона тоже не было. Раз в неделю по выходным мы с папой ходили на почту, заказывали междугородние переговоры и с нетерпением ждали, пока нас соединят с Москвой. Нам давали дежурного по школе-интернату и тебя приглашали к телефону.

 Мы ловили из трубки каждое твоё слово, а главным было то, что ты не болеешь... Конечно же, моя нерастраченная материнская любовь прорывалась к тебе и по проводам. Знаю, что ты тоже скучал по дому, но успокаивал нас, говорил, что уже привык там.

 Ребята все были хорошие, и в классе и в комнате. Ты занимался в секции каратэ и акробатики, вы посещали театр, оперу и балет, ездили на экскурсии. Помимо обычных предметов вам преподавали основы духовной культуры. Вели его два молодых священника из церкви при МГУ.

 Помню, ты приехал на каникулы, и я увидела на тебе нательный крестик. На мой вопрос ты сказал, что в воскресенье перед экзаменами с другом ходил в церковь. Там вы купили и надели крестики, поставили свечи, исповедовались и причастились.

 Никто вас не принуждал, вам самим захотелось это сделать. А ведь тогда ещё в стране у руля была КПСС. Я тогда сказала, что вы молодцы. Крестик  был простой, на суровой нитке. Не скажу, чтобы ты стал по-настоящему верующим человеком, но то, что ты верил в существование Высших сил, знаю точно.

 Став взрослым, ты неоднократно совершал поездки по святым местам, побывал в Иерусалиме, в Соловецком монастыре. Нам ты много рассказывал про эти поездки, привозил свечи, зажжённые от святого огня, ладан.
      
 В школе ты окреп, сильно вытянулся. Кормили вас хорошо, государство тогда на вас не экономило. Ты ещё учился в школе, а уже досрочно сдал вступительные экзамены в Физико-технический институт. В МГУ ты не захотел поступать, хотя туда вас принимали без экзаменов. Ты уже имел свои планы на будущее.

 27.Студент МФТИ
*****************

 ФМШ ты закончил с отличием и вот, ты уже студент МФТИ. Сбылась твоя мечта, в то время это был самый престижный вуз. Только вот твои студенческие годы выпали на лихие девяностые. Пошёл процесс расслоения общества.

 Учиться стало не престижно, а прожить на стипендию, как раньше, было нереально. Помочь тебе мы не могли, все наши накопления, что были на сберкнижке, пропали, поэтому летом ты стал подрабатывать. Вы с другом заделывали швы в домах, работая на большой высоте.

 Можно сказать, что ты полностью содержал себя сам. Как-то, приехав домой после сессии на третьем курсе, ты с грустью сказал, что учёные сейчас в России не нужны. А я сказала, что образование никому ещё не помешало, сойдёт пена и образованные люди будут снова востребованы.

 Помню, мне удалось тебя убедить, и ты продолжал, как и раньше, усердно заниматься. Ты писал нам письма, их не так уж много, и все я сохранила. Мелкий, ровный, почти бисерный почерк, выработанный на лекциях.

 В одном письме ты сообщал, что учёба пошла интереснее, появились новые предметы, и что по вакуумной электронике будешь писать реферат по теме «Испарение атомов твёрдого тела». Сообщал, что освоил игру на электрогитаре и контрабасе.

 Ты играл в студенческом инструментальном ансамбле, увлёкся джазовой музыкой и ваш ансамбль принимал участие в джазовом фестивале вместе с Игорем Бутманом. А ещё ты занимался в яхт-клубе и был вратарём в институтской футбольной команде.

 К одежде у тебя претензий не было, что было – то и носил. Хорошо, что я сама шила и вязала, а тебе всё, как всегда, нравилось. На третьем курсе мы хотели купить тебе кожаную куртку, тогда они были в моде, но ты написал в письме, что пока обойдёшься, а как подработаешь, купишь сам.

 Так ты и сделал. Во время каникул, после третьего курса, ты работал в банке, обслуживал компьютеры. Куртка, которую ты купил, была модная и очень практичная, а главное, самим заработанная.

 Конечно, учиться в этом институте не каждый бы смог, нагрузка была большая, много трудных новых предметов, но ты все сессии сдавал на «отлично», без хвостов, и, закончив его с красным дипломом, поступил в аспирантуру, в Курчатовский институт.

 28.Взрослая жизнь
 *****************

 Мы очень гордились тобой. Когда я приезжала в Москву, ты всегда встречал меня и, выйдя из вагона, я узнавала тебя издалека. Ты выделялся из всех, высокий, красивый. Мы шли с тобой по улице, и я замечала, что встречные девушки заглядываются на тебя.

 По праздникам ты всегда приезжал домой, пусть даже на два дня. С твоим приездом в нашем доме всё оживало. Я старалась приготовить тебе всё самое вкусненькое, что ты любил. Ты с удовольствием ел домашнюю стряпню, а потом мы разговаривали, смотрели на компьютере твои новые фотографии, видеодиски.

 Ты был лёгким на подъём. По выходным, вместе с друзьями, объездил на велосипеде всё ближнее Подмосковье. Вы совершали экскурсии по Золотому кольцу, были в Кижах. Ездили своим ходом с палаткой в Карелию, добирались до Соловецких островов.
 
 Мы, разглядывая твои фотографии, слушая комментарии к ним, ощущали себя так, как будто побывали там, вместе с тобой. Я очень любила готовить для тебя постель, разглаживая все складочки на самом лучшем постельном белье.

 С разговорами укладывались поздно, и утром, пока ты ещё спал, я готовила завтрак, стараясь всё делать тихо, чтобы не разбудить тебя. Проснувшись, ты говорил, что выспался на год вперёд.

 Как-то, приехав, решил пройтись по всем местам из твоего детства. Мы заходили в твой садик, в обе школы, где ты учился, гуляли по твоим любимым местам в парке. Ты вспоминал своих друзей, как вы пекли на костре картошку, как играли на стройке в прятки и гоняли мяч на пустыре.

 Провожали мы тебя всегда вместе, прощались у вагона, я осеняла тебя крестом трижды вослед. Поезд скрывался из виду, мы возвращались домой, и ждали твоего звонка. Ты сразу звонил, что доехал нормально, а мне оставалось перебирать в памяти короткие мгновения встречи с тобой и с нетерпением ждать новой.

 Однажды я записала на видеокамеру твои проводы, где вы с папой одинаковой походкой проходите мимо цветущей яблони к вокзалу, потом в ожидании поезда сидите на лавочке. Эту запись я смогла пересмотреть только недавно. Как и все остальные...

 Конечно же, мне не хватало общения с тобой. Осенью две тысяча пятого года, при разговоре по телефону, я сказала, что собираюсь поехать в Константиново, на юбилейные есенинские торжества, вместе с работниками культуры. И ты сделал мне приятный сюрприз, приехав туда из Москвы на машине.

 Был чудесный, солнечный день, стояла золотая осень, но было тепло, как летом. Ты нашёл меня в такой массе народа, и мы провели весь этот день вместе. Мы гуляли по набережной Оки и разговаривали обо всём, фотографировались.

 На открытой сцене выступал Иосиф Кобзон с программой по стихам Есенина. Слышно было по всем окрестностям. Обойдя все памятные есенинские места, мы посидели за столиком в кафе. Вечером ты проводил меня, и мы разъехались. Этот роскошный октябрьский день навсегда остался в моей памяти. Целый день общения с тобой.

 Карьера твоя шла в рост. Ты устроился на престижную работу, с достойной зарплатой, руководство тебя ценило. Подарив нам маленький глобус, приезжая домой, отмечал места, где побывал в командировках и в отпуске. Сейчас он весь в разноцветных булавочках – ты успел облететь почти все страны.

 29.Заботливый сын
 ******************

 Всё шло нормально. Но тут у меня начались проблемы со здоровьем. Ты сразу же взял ситуацию в свои руки, и сделал всё, от тебя зависящее, чтобы я прошла обследование и лечение в кардиоцентре в Москве.

 Ты подарил нам компьютер, мобильные телефоны, тогда у нас в Сасове их мало кто имел. Когда я спросила, зачем столько тратишь на нас, сказал, что для тебя важно в любое время иметь связь с нами, тебе так будет спокойней. После этого мы чувствовали себя защищёнными ото всего.

 Когда-то мы собирались покупать машину, но не успели. Наши накопления пропали в сбербанке, как у всех, в начале девяностых годов. Приходилось ездить к пожилым уже родителям в деревню за девяносто километров на перекладных, затрачивая на дорогу целый день.

 Ты купил нам внедорожник, тем самым облегчив не только нашу жизнь, но и жизнь наших стариков в деревне. Теперь мы могли съездить с тобой в лес за ягодами и грибами, на рыбалку, когда ты выбирался к нам, пусть и на два дня.

 Когда ты подарил нам видеокамеру, я стала записывать наши поездки, делала много фотоснимков. Вот ты с охапкой грибов, а вот – с ведёрком ягод в лесу. Ты же у нас, с малых лет, был большим любителем собирать грибы и ягоды, ходил в лес с утра пораньше, и не боялся никаких комаров.

 Я удивлялась, сколько у тебя, даже маленького, было силы воли класть ягодку по ягодке в кружку, а не в рот. А на этой фотографии мы на берегу Мокши. Ты тогда приехал на три дня, привёз палатку, спальники и вытащил нас на рыбалку с ночёвкой.

 Вечером мы на костре варили уху, готовили на углях рыбу и пекли в золе картошку, а потом чудесно, под пение птиц, выспались в палатке. Благодаря тебе, мы вспомнили молодость, и так здорово тогда отдохнули.

 Вот ты запечатлён мной на берегу деревенского пруда. Ты демонстрируешь самого большого, из всего улова, карася. Самое смешное, это то, что сразу после того, как я его сфотографировала, он выскользнул из твоей руки и плюхнулся в воду. Мы долго смеялись, но тот хитрый карась всё-таки остался в истории.

 30.Прощание с дедом
********************

 А этот снимок делала я. Дедушка и бабушка вместе со взрослыми внуками. Дед был рад, что у него четверо внуков, очень всеми гордился, говорил, что это ему компенсация за четырёх дочерей.

 Когда вы шли вместе с ним на сенокос, то рядом с вами дед казался маленьким, хотя он сам был высоким. Он рад был, что внуки не забывают, приезжают навестить стариков. Сам-то ещё был в силе, вёл большое хозяйство, чтобы ни от кого не зависеть, всегда старался хоть чем-нибудь помочь нам, городским...

 Он любил рассматривать ваши фотографии. Раньше, когда не было телефона писал такие подробные письма, расспрашивал про всех вас, присылал посылки и подарки ко всем Дням рождения.

 А когда вы все выросли, дед сделал большую рамку, вставил в неё все ваши взрослые фотографии, в том числе и где вы вместе с ним, и повесил на самое видное место в комнате. Чтобы всегда были перед его глазами.

 А потом дед заболел. Когда стало понятно, что с болезнью ему не справиться, было решено собраться в деревне в середине июля, как раньше, всем вместе. Ты в это время должен был лететь в командировку, но отложил её и тоже приехал на неделю, чтобы увидеть деда живым.

 Никто из вас не ожидал увидеть его таким беспомощным, ведь дед в свои семьдесят шесть, прошлым летом косил сено так, что за ним молодым было не угнаться. Конечно, дед был рад видеть всех своих внуков, он всегда гордился вами.

 Я уговорила его сфотографироваться. Дед надел новую рубашку, причесался, и я усадила вас с бабушкой около него. Как оказалось, это была его последняя фотография. Потом вы нашли себе мужскую работу, пилили и кололи дрова, а мы складывали их в сарай.

Дед, увидев это из окна, позвал меня к себе в комнату и категорически запретил все работы. Он хотел, чтобы вы сходили вместе в лес по ягоды, порыбачили, попарились в бане, поэтому и сказал, что все дела сделаются потом, хотел, чтобы у вас остались приятные воспоминания от последней встречи с ним.

 Так я вам это и объяснила, и вы его волю выполнили, отложили все дела, и пошли на рыбалку. На другой день мы все пошли в лес за черникой. Я сфотографировала, как вы гуськом шли по тропинке. Наша собачка «Крошка» носилась, вне себя от радости, с весёлым лаем подбегая то к одному, то к другому.

 После леса вы парились в бане, ели жареных карасей, пили чай из самовара и пытались шутить. Всё было, почти, как раньше. Дед был доволен видеть вас весёлыми и такими дружными между собой. Когда вы уезжали, он заплакал, понимая, что видит всех вас в последний раз.

 Но Паша порадовал его, сказав при прощании, что совсем скоро дед станет прадедушкой, что у них должен родиться мальчик, и что они решили назвать его Костиком. Дед с улыбкой повторил имя, и сказал, что ему теперь помирать никак нельзя, надо дождаться правнука.

 А ты, прощаясь, бережно обнял деда и сказал, что через месяц, на свой День рождения обязательно приедешь в деревню. А ровно через месяц, его не стало. Все мы снова собрались вместе. Думается, деду было приятно, что в последний путь его несли на своих руках внуки.

 Похоронили его на твой День рождения и, как всегда в этот день, вечером мы ели арбуз, и поминали деда добрыми словами. На девять дней, пришла телеграмма, что родился Костик, немножко не дожил дед...

 А скоро сама по себе сломалась дедова любимая груша, которая в тот год, как никогда, цвела и плодоносила, как будто знала, что делает это в последний раз.

 31.Ты так любил жизнь
**********************

 Осенью бабушку забрали в Питер, мы встречались с тобой у неё и у тёти Тани на юбилее. Скоро папа ушёл на пенсию, и мы на всё лето стали уезжать в деревню, а ты стал приезжать туда, чтобы хотя бы два дня отдохнуть от столичной суеты.

 Там ты сразу находил себе работу, чтобы хоть чем-то нам помочь, пропалывал и окучивал картошку на нашем огороде, собирал с неё колорадских жуков, поливал грядки, придумывал всевозможные гремящие вертушки для кротов.

 Вместе установили наряженное мной чучело «Марфушу», для отпугивания грачей от клубники, а потом я тебя с ней сфотографировала. Мне, конечно, хотелось, чтобы ты просто отдыхал, спал подольше, а ты смеялся и говорил, что приехал к нам не для того, чтобы спать.

 Тебе понравился мой цветник во дворе, увидев его, ты сказал: «Совсем как на Елисейских полях». Я повесила полог под яблоней, постелила тебе в нём, и ты после обеда прилёг отдохнуть.

 Я видела, как ты взял пучок скошенной, уже подсохшей на солнце травы, и долго вдыхал её аромат. Незаметно от тебя я сняла это на видео. А потом мы опять провожали тебя.

 Соскучившись, я звонила тебе по выходным, спрашивала, чем занимаешься. Иногда ты говорил, что решил произвести генеральную уборку, иногда, что готовишь себе обед, а как-то сказал, что тебе захотелось блинов, и ты их в данный момент печёшь.

 Для этого у тебя была специальная сковородка. Ты ещё в начальных классах интересовался приготовлением омлета, сырников, борща, салатов, так, что и студентом в общежитии с голоду не умирал.

 В свободное время ты часто слушал музыку, или играл на гитаре. У тебя было много дисков с классической музыкой, а также видеофильмов по классике. Ты много читал классической литературы, изучил второй иностранный язык – немецкий, изучал китайский.

 Часто ездил на ипподром, чтобы кататься на лошадях, купил книгу «Всё о лошади» и изучил её – спешил жить, узнавать что-то новое. Недалеко от твоего дома был большой ухоженный парк, и ты катался там на велосипеде. Мы с тобой несколько раз там гуляли, мне очень понравилось, что в парке водятся белки и есть много кормушек для птиц.

 А потом ты встретил Надю. Ты был счастлив, говорил о ней с большой нежностью. Показал нам фотографии, где вы с ней на отдыхе в Барселоне и на горных лыжах в Альпах. Какие вы на них счастливые!

 Когда ты был у нас, она тебе часто звонила, и вы подолгу разговаривали. А я тебя к ней немножко ревновала, ведь она отнимала у меня и без того короткое время общения с тобой.

 Потом вы вместе полетели в длительную командировку в Африку, там встретили и Новый год. Ты позвонил нам оттуда, поздравил с Новым годом, сказал, что у вас там выше тридцати градусов жары, а в России в это время стоял жуткий холод.

 У нас много фотографий, где вы на берегу океана, в заповеднике со львятами, с аборигенами в боевой раскраске и с перьями. Вы собирались приехать летом на юбилей нашей свадьбы.

 32.Последняя встреча
 ********************

 В начале мая тебе предстояла командировка в Оман. Ты говорил, что её постоянно откладывали, но не уточнил почему. Перед этим ты хотел навестить нас, привести папе какую-то программу к компьютеру. А перед твоим приездом зазвонил наш домашний телефон.

 Я подняла трубку и услышала, как глухой мужской голос проговорил: «М-а-а-м…» Потом ещё что-то неразборчивое. Я испуганно спросила : «Алёша, что случилось?» И услышала бормотание про аварию, про разбитую голову. У меня всё похолодело внутри, и подкосились ноги.

 Но, когда я услышала, что нужны деньги, всё встало на свои места. Я сразу поняла, что это не ты. Кто-то здорово просчитался. Чтобы ты – просил деньги у родителей? Это было бы смешно.

 Когда ты приехал, я рассказала про этот звонок. Ты, конечно, возмущался, и просил не реагировать так на подобные звонки. В этот раз ты побыл дома два дня. Как всегда, мы много разговаривали, смотрели твои новые диски. Ты делился планами на будущее.

 Сказал, что в конце апреля уже точно будет командировка в Оман, и что для тебя она будет последней, что вы с Надей всё решили. А ещё ты сказал, что нас одних здесь не оставишь. На вечер мы заказали такси до вокзала, за тридцать минут до твоего поезда, присели перед дорогой, как обычно.

 Когда вышли из подъезда, тут же подошло такси, но водитель, спросив фамилию заказчика, сказал, что приехал по другому вызову. Оказалось, что наши соседи провожали свою дочку на этот же поезд, и, заказав такси, вышли из подъезда раньше нас, и спокойно уехали на нашей машине.

 Их фамилию водитель не уточнял. Я, стала волноваться, боялась, что опоздаем на поезд, а ты был удивительно спокоен и сказал, что ничего страшного нет, если не уедешь сегодня, то уедешь завтра.

 Вы с папой стали по мобильнику заказывать такси повторно, а я побежала на дорогу, в надежде поймать хоть какую-нибудь машину. Но машин не было, и я вернулась ни с чем. И всё же, мы успели на поезд, пришло другое такси.

 Со мной ты попрощался на перроне, а папа проводил тебя до купе. Я видела, в каком купе вы остановились, потом папа вышел из вагона, и поезд сразу же тронулся. Я помахала тебе рукой, и, как всегда, трижды перекрестила вослед...

 Мы стали готовиться к переезду на всё лето в деревню. Хлопот, как всегда, было много. А за две недели до твоей командировки я увидела сон. Какое-то топкое чёрное болото.

 Я пытаюсь выбраться из него, барахтаюсь из последних сил, а большая страшная чёрная собака сбивает меня с ног, кусает и пытается загрызть. Я проснулась от своего крика, вся в холодном поту…

 Перед отлётом в командировку ты позвонил из аэропорта. Обычно, ты никогда оттуда не звонил, чтобы мы заранее не переживали. Ты сказал, что улетаешь в Оман, что можешь задержаться там на неделю, и, чтобы мы в этом случае не волновались. Я пожелала тебе счастливого пути – на сердце было неспокойно.

 Мы уехали в деревню. Начинался май, всё зацветало одновременно и черёмуха, и вишни, и яблони. Все хлопотали на своих огородах, копали, сажали, ведь весной один день год кормит.

 В трудах неделя пролетела незаметно, а восьмое мая, мы с папой с утра ничего не могли делать, просто всё валилось из рук. Было такое, ничем необъяснимое состояние, на душе было тревожно и тяжело, сердце щемило и сжималось от тоски, мне хотелось плакать.

 33.Твоя поддержка
*******************

 Через сутки позвонила Надя. Я взяла телефон и услышала страшные слова, что тебя больше нет с нами. После, уже в Москве, нам сообщили, что Ваша машина была подорвана заложенной при остановке миной. В живых остался водитель, а ты и ещё один сотрудник фирмы, погибли. Я помню, что выронила телефон и закричала, а дальше, всё как в тумане, и не со мной.

 Жить дальше не хотелось - просто уже не было смысла. Весь мир обрушился разом, в один миг. Мы были в невменяемом состоянии. Но рядом с нами были чуткие, добрые люди.

 Папа всё же сумел взять себя в руки и сказал, что мы должны тебя встретить и проводить достойно, ведь ты это заслужил… Как мы доехали до Москвы, и выдержали это страшное ожидание твоего самолёта из Омана, помню смутно.

 Помню только постоянную, острую боль в сердце и самопроизвольные слёзы и днём, и особенно ночью, когда никто не видел. Папе приходилось в таком состоянии оформлять какие-то документы, собирать справки. У меня же не было сил ни на что. 

 Просто усилием воли я доходила до церкви и молилась, молилась за тебя каждый день. Отец Николай, что служил в этом храме, сказал, что сейчас мы только молитвой и можем тебе помочь.

 Однажды, возвращаясь из церкви, я потеряла сознание. Кто-то, из проходящих мимо людей, поднял меня и посадил на скамейку, кто-то хотел вызвать скорую помощь. Но я сказала, что мне уже лучше и положила под язык сразу четыре таблетки эринита.

 Как в тумане я сидела на скамейке, а мимо меня проходили, взявшись за руки, молодые, счастливые люди. И, наконец, я с острой болью в сердце, окончательно осознала, что ты больше никогда не сможешь вот так же идти со своей любимой.

 Я увидела играющих детей и меня, как молнией, пронзила мысль о том, что ты никогда не познаешь радость отцовства, а ведь ты мечтал иметь не меньше троих детей, и прошлым летом на папином юбилее при всех обещал не затягивать с этим.

 Мне опять стало плохо. Эринит уже не помогал. Был солнечный, майский день. Вокруг на клумбах цвели пышные тюльпаны, а для меня весь мир был в чёрном цвете. Острая и глубокая боль была уже нестерпимой.

 Всё же я сама потихоньку добралась до дома, где мы остановились по приезду в Москву. А через два дня произошло нечто необъяснимое. Был вечер, мы с папой были одни в комнате. Я читала псалтырь, исполнилось девять дней, но ты ещё был в Омане.

 Ждать было невыносимо. Душа моя разрывалась на части, казалось, что я больше не смогу переносить эту боль. И вдруг, я почувствовала, как на меня волной нахлынула необъяснимая, нечаянная радость. Мне захотелось смеяться. Мелькнула мысль, что я уже схожу с ума.

 Я посмотрела на папу. В его глазах тоже светилась радость. Впервые за все эти страшные дни не было тяжести и острой боли в груди. Мы оба решили, что в это время с нами был ты, ничем другим объяснить это мы не могли.

 Наутро мы узнали, что самолёт, на котором ты должен был прилететь, как раз в то время приземлился в аэропорту Домодедово. И с этого момента боль не могла уже идти глубже какого-то предела, словно кто-то поставил барьер, дальше которого было нельзя.

  Надя сказала, что она чувствует то же самое, что ты ей помогаешь, и что тебя хватит на всех нас. И я увидела сон, как наяву, а может, это был не сон. Ты приблизился ко мне близко-близко, лицом к лицу. Я видела твои весёлые глаза, а потом увидела твои руки, они были похожи на крылья.

 Я спросила: «Алёша, ты что, умеешь летать?» «Ма, это же так просто», – ответил ты, потом взял меня за руки, и мы стали набирать высоту. У меня захватило дух от невероятных, космических цветов неба.

 У горизонта оно переливалось всеми цветами радуги, а перед нами было насыщенного синего цвета. Ты был рядом, я чувствовала твои сильные руки. Проснулась я с ощущением радости от этого полёта. Раньше, подобных снов я никогда не видела.
 
 Твои друзья сразу же открыли сайт памяти и  многие узнали о трагедии из интернета. Там же они разместили и информацию о месте и времени проведения панихиды. При твоём отпевании церковь была заполнена.

 Все пришли проститься с тобой: одноклассники, институтские друзья, все, с кем ты вместе работал. Твой руководитель выразил нам благодарность за то, что воспитали такого сына. Ещё он сказал, что во всём мог положиться на тебя, что ты был  трудоголиком.

 Все самые сложные проекты и длительные зарубежные командировки он поручал тебе, и ты никогда, ни в чём не подводил его, ты был настоящим человеком. Он поддержал нас и морально и материально.

 Твои друзья сказали много хороших слов о тебе, что ты всегда ко всем спешил на помощь, первым подставлял своё плечо, всех собирал и сплачивал. Кому-то ты помог собрать материал для диссертации, кому-то помог с переездом, кого-то поддержал материально.Ты был верным, настоящим другом.

 Было море живых цветов. Всё было достойно тебя. Твоей последней пристанью стало тихое ермолинское кладбище, рядом со светлой берёзовой рощицей и с видом на церковку с голубыми маковками куполов, откуда в дни богослужений доносится очищающий колокольный звон.

  Скоро я увидела сон. Ты в белой рубашке, весёлый, как всегда, о чём-то увлечённо мне рассказывал. Но я запомнила только то, что ты занимаешься каким-то проектом, от которого сейчас зависит многое.

 Когда я рассказала сон папе, он спросил: «А почему же мне ни разу Алёша не приснился?» Я сказала, что приснится, если попросишь. И скоро он действительно увидел сон. Как будто мы встречаем тебя, как обычно, с поезда.

 Ты идёшь по перрону с сумкой через плечо, улыбаешься, а голова у тебя забинтована и рука на перевязи. Папа говорит тебе: «Алёша, ты же погиб». А ты ему со смехом отвечаешь: «Папа, но я же сейчас перед тобой, ты же видишь меня! Я – живой!»

 И до сорока дней ты действительно ощутимо был рядом с нами. Мы посетили много святых мест, были в Дивеево, на Валааме и всюду было твоё присутствие. Твою поддержку мы чувствуем и до сих пор, но сейчас ты как бы отдалился и это проявляется не так остро, как раньше. Очевидно, ты сейчас должен выполнять своё предназначение там.


 34.Ты всегда рядом
********************               
   
  Как хорошо, что у нас есть видеозаписи, где ты – живой. Ты ходишь, смеёшься, разговариваешь, рыбачишь, варишь уху, собираешь грибы и ягоды, катаешься со своей любимой на горных лыжах, где вы такие счастливые.

 Много лет мы не могли смотреть на всё, что было как-то связано с тобой. Теперь я уже могу – пусть и сквозь слёзы, пусть недолго, до какого-то определённого момента.
 В отличие от видео, фотографии рассматривать легче. Они из разных стран. Вот ты сидишь на камне с русалочкой в Дании, с аквалангом на красном море, на верблюде у египетских пирамид, на фоне Эйфелевой башни в Париже.

 А на самой последней – ты стоишь на высокой вершине, на фоне оманских гор. И почти на всех фотографиях ты улыбаешься. Как и на этой, живой твоей фотографии, с которой я всё время общаюсь.

 Каждый день, утром и вечером я молюсь за тебя. Просыпаясь, я желаю тебе доброго утра, ложась спать, желаю спокойной ночи. Будут бежать года, но ты навсегда останешься таким же, молодым и красивым...

 Нет, сынок, я не плачу, ведь я знаю, что уныние – грех. Ты ободряюще смотришь на меня с портрета, словно говоришь: «Ма, не грусти, ведь я всегда рядом». Да, да, конечно, я знаю, я чувствую это. Мы всегда будем вместе. С Днём рождения, Алёша! Спасибо тебе, сынок, за всё, за всё...