Петров нажал кнопку и протянул ниточку прямо к сердцу Коровиной. Коровина почувствовала это, тихо ахнула и замерла со счастливой улыбкой. Потом он сделал то же самое с Валибаевой, Бойченко, Штерн и Чуевой. И с другими тоже. Петров не задумывался об этом, просто тянул свои ниточки к новым и новым сердцам - пока не понимал, что уже можно. И тогда он собирал ниточки и начинал вязать себе шарф - как всегда, ровно два часа.
Это продолжалось всю зиму. Каждый вечер он уходил домой в новом шарфе. Правда, тот держался всего пару часов. Выйти, дойти до остановки, сесть в трамвай, проехать восемь остановок, выйти из трамвая, пройти квартал по заснеженной улице и зайти в подъезд. Пока он поднимался в лифте на свой этаж, шарф понемногу исчезал.
Петров разувался, шёл на кухню, ставил чайник на газ и, не снимая большого чёрного пальто и мокрых ботинок, ждал, когда тот засвистит. Потом наливал себе кружку кипятка и высыпал туда же то, что получал от Игоря. На работе Игорь каждый день заходил к нему, они проводили вместе минут десять-пятнадцать, и уходил. А у него оставалось то, что он носил весь день с собой (изредка проверяя - не исчезло ли? - и убеждаясь, что нет, конечно), а по вечерам - грело его и радовало.
Потом согревшийся и улыбающийся Петров вставал, возвращался в прихожую и начинал вычищать карманы. За день туда попадала куча всякой дряни! Больше всего приносил Корюшко. Как-то Петров целую неделю не мог привести в порядок карманы - после очередного визита этого пустозвона и хама. Липкая грязь, мелкий мусор, шелуха и чешуя так прочно приклеились к стенкам карманов, что он едва справился. Но до сих пор нет-нет да и натыкался на остатки этой дряни.
Наконец, Петров раздевался и ложился в постель. К этому моменту он понимал, что его собственная ниточка, которую вчера протянула к нему Таня, едва жива. Какое-то время он боролся с собой, но потом всё равно звонил. Она снимала трубку и говорила с улыбкой:
- Петров, милый, привет!
И ниточка сразу же начинала утолщаться, крепнуть и окрашиваться во все цвета спектра.
- Как там, на радио твоём? - спрашивала Таня. И он рассказывал - о своей задушевной программе и постоянных слушательницах. И ниточка к Тане превращалась в верёвочку, канат, стальной трос и, наконец, в мост - широкий и прочный. Оставалось только шагнуть.
Но именно в этот момент она всегда говорила:
- Ладно, любимый мой Петров! Мне пора спать. До завтра.
И отключалась, а Петров ещё в течение нескольких минут наблюдал за тем, как исчезает мост. Сначала он превращался в бревенчатый, деревянный, потом утончался до мостков, потом становился верёвкой, шпагатом... И оставалась тонкая ниточка. В очередной раз Петров думал о том, что перерезать её - дело одной секунды. Но оставлял. До завтра.
На следующий день вечером он привычно нажимал кнопку, включая микрофон, и говорил:
- Добрый вечер, дорогие! С вами, как всегда в это время, Петров.
Коровина чувствовала ниточку, ахала и замирала.