Выйдя за калитку и перейдя через широченный по детским меркам мост, мы попадали в мир неизведанных приключений. Там за мостом нас ждала совсем другая жизнь - жизнь первооткрывателей, исследователей и наблюдателей. Редко выпадал такой случай, обычно родители находились всегда рядом или где-то неподалёку, а это значит, что надо всегда быть начеку. Туда не ходи, это не бери, с моста не упади. Хотя Славка (сын тёти Тани, крестной моего брата, проживающей в нашем же дворе) неоднократно валился вниз, однажды даже руку сломал, приземлившись неудачно на скользкие камни в Балке.
В тот день нас с Андреем выпроводили за двор, дали лопатки, ведёрочки, сказали куда можно шагать, а куда не стоит.
Справа от моста, как идти со двора, расположился дом старенькой бабульки. У бабы Ули, так звали её, были шершавые руки, настолько шершавые, что здоровавшись с ней за руку, мы невольно отстраняли свои мягкие ладошки - так больно кололись бабушкины руки.
- Это от работы! А так они чистые, - протягивала вновь свои руки к нам бабуля, на этот раз мы терпели как могли и ждали окончания рукопожатия.
Баба Уля была очень старой. Часто она приходила к нам смотреть сериал "Богатые тоже плачут" и мы не понимали почему она плачет, неужели и она тоже была богатой..? За час просмотра наша квартира наполнялась особенным старческим запахом. Очень странный запах чего-то неповторимого витал потом даже после её ухода. Позже, немного повзрослев, я поняла чем пахла баба Уля. Как-то, пересматривая фотографии в чьём-то старинном фотооальбоме, я уловила этот знакомый уже запах. Баба Уля пахла чёрно-белыми фотографиями, огромными картонными страницами фотоальбома, добротным переплётом и пылью. Так пахнет старость. Она хранит память о прожитой жизни. По сути своей, старость и есть этот самый фотоальбом.
Выйдя за ворота своего дома, баба Уля увидела нас. Мы присели у кучи шлака и керамзитовых камней, которые были похожи на пористые кукурузные палочки, только коричневого цвета. Камушки эти мы выложили в линию и забыли уже про них. Сами возились в шлаке, набирая его в ведёрки и выбрасывая потом в бурный поток Балки.
- В паровозики играете? - поинтересовалась бабуля и, не дожидаясь ответа, пошла в сторону нашего двора. Она торопилась.
"Паровозики. Паровозики" - прокручивала я это слово в голове и никак не понимала, почему она спросила именно про паровозики. На самом деле она подумала, что из камней мы сложили этот самый паровозик и играем.
Я думала, думала, рыла и рыла шлак и дорылась до какой-то трухлявой доски. Отодвинула её и, о Боже, вот же они - паровозики. Серые вагончики быстро быстро передвигались по рельсам, пыхтели и шли один за одним.
- Это же паровозики! Смотри! - Андрей недоумевающе смотрел на отодвинутую доску и не понимал.
- Да? - удивлённо произнёс.
- Они, они! - радовалась я новому открытию.
Вот что имела в виду баба Уля. Вот же они паровозики. Только, когда она мимо проходила, мы ими не играли, мы их тогда ещё не нашли. А сейчас вот они, целая стоянка паровозов!
Набрав в руки много паровозов, я оставила Андрея у нашей кучи и пошла во двор. Еле открыв калитку, на тугой пружине, я зашла во двор. Крепко сжимая кулачки, чтоб не потерять ни одного паровозика, я стала звать маму. Мама вышла на крыльцо в фартуке и с мукой на щеке - что-то вкусное для нас готовила.
- Что ты звала меня, доця?
- Мама, смотри - это паровозики!
С такими словами, я протянула к ней свои руки и разжала кулачки. Из всех сторон посыпались на бетонный пол двора серые и скользкие паровозики.
- Брось! - испуганно крикнула мама.
От неожиданности и за секунду овладевшего мной страха, который передался через мамин крик, я швырнула с силой на бетон упитанных мокриц и они, будто град, ударились об бетон.
- Быстро мыть руки!
Забегая по ступенькам в дом, я поняла, что это никакие не паровозики были. У телевизора тихо и мирно сидела баба Уля и плакала, утирая глаза белым платочком. Мне тоже захотелось плакать. В тот день и на всю оставшуюся жизнь во мне угасла любовь к насекомым.