Иногда жизнь преподносит нам уроки, которые мы не проходили в школе..
Мое детство прошло в деревне.. Воспитывался я в основном у деда по материнской линии, он меня многому научил: косить, пахать, ездить на лошади, делать бочки, даже гнать самогон (хотя я его так и не попробовал)…
Отца с мамой я видел лишь вечером и то иногда, потому как они всегда были на работе: мама – в школе, отец мотался по колхозу – выполнял хрущевскую программу изобилия на пути к коммунизму…
Это были послевоенные пятидесятые..
Честно, мне было их жалко, хотя я тогда многого не понимал…
Когда они ссорились, отец всегда оправдывался: «Я же – коммунист!»
Он – фронтовик, в 1944 году в возрасте 17,5 лет ушел на фронт после минометных курсов, был контужен, 6 боевых наград, вернулся.. никакой! Когда он один из их расчета остался в живых под Кенигсбергом (3-й Белорусский фронт) – можно было представить себе его надломленную психику!..
Он закончил техникум, заочно учился в сельскохозяйственной академии, был парторгом, профоргом.. в общем – проводником партийной линии в колхозе.
Я как мог старался сгладить их споры, помогал по хозяйству, убирался в доме, пас коров, когда подходила очередь… А родители – строили коммунизм!..
Это была увертюра..
* * *
За отцом постоянно бегал Шарик, просто дворняжка, по нынешним временам – безпородистая.. Но верная… Не знаю, чем он его приручил, но он никогда не оставался дома, когда отец уезжал по своим делам.. Обычно он пользовался лошадью, запряженной в бричку, иногда – на мотоцикле, иногда – на велосипеде – в зависимости от того, куда нужно было ехать: на полевой стан, на ферму, в поле, где убирали кукурузу для силоса, на заседание правления…
Верный Шарик всегда был рядом.. Все уже к нему привыкли.. Но я не мог его никак понять, хотя пытался подкармливать и подружиться.. Я давал ему кусок сала или колбасы – он брал, но оставался равнодушным…
В то время у меня был Рекс, но они, к удивлению, почему то не враждовали.. Когда они встречались – оба мирно лежали на крыльце, как будто говоря нам: у нас своя жизнь, у вас – своя!..
Все-таки фронтовые раны давали о себе знать.. Отец сдавал.. Наша районная медицина была не в силах ему помочь и фактически ничего не сделала, чтобы реанимировать или как-то поддержать сердечную недостаточность..
Со временем я уехал в другой город, учился, работал…
А когда отца не стало, я, как назло, был в командировке - откуда даже за двое суток невозможно было добраться…
Но этот самый Шарик, как мне потом рассказывали, стал жить на кладбище и постоянно раскапывал могилу… Он никого не подпускал, не брал еду, которую ему приносили, рычал, когда кто-то приближался – он охранял своего хозяина!..
Спустя некоторое время, он там же и умер…
Истощенный, неприхотливый, но верный до конца!..
* * *
Каждый раз, приезжая на кладбище, чтобы привести всё в порядок, я всегда вспоминаю его – неужели есть такая собачья преданность?!
Я уже сделал эскиз, чтобы несколько переделать памятник, поместив на нем фото преданного друга.. Он этого вполне заслужил!
Но я до сих пор так и не смог его понять – неужели его разум был выше моего понимания?..