Наступил день банкета.
После бессонной ночи, проведенной в бесплодных попытках уснуть под аккомпанемент громких разговоров матери с Альбиной Петровной, обсуждавших каждое блюдо, которое они готовили, Елена была настолько измучена, что не чувствовала ничего, кроме усталости и раздражения.
- Ничего не поделаешь, - думала девушка о матери, - она такая, какая есть, и другой уже не будет... Она всегда была такой... Все всегда должно быть так, как в данный момент хочет ее левая нога... Почему она стала такой эгоисткой? Откуда в ней этот эгоизм и нетерпимость?
На кухне с оглушительным грохотом что-то упало. Тут же раздался недовольный голос Альбины Петровны, что-то выговаривавшей подруге тоном барыни, отчитывающей нерадивую прислугу, и голос матери, оправдывавшейся за свою неловкость.
На пару минут Елена отвлеклась от своих тяжелых дум, но, как только все стихло, снова вернулась к раздумьям.
- Почему же она стала такой эгоисткой? Ведь жизнь-то ее легкой назвать нельзя... И выросла она в голодные послевоенные годы в простой семье. И отца лишилась рано... И бедствовали они с бабушкой люто... И баловать ее было некому... Откуда же взялись все эти возмутительные вещи? Откуда в ней взялись все эти глупости и капризы? Почему она считает возможным, не задумываясь о последствиях, бросать в топку своих страстей мое достоинство, мои нервы, мое здоровье? О комфорте и удобствах я даже вспоминать не буду - мне такие кренделя небесные, по ее мнению, не полагаются... Почему она так люто ненавидит меня и любит тех, кто меня ненавидит, а ею пользуется?... Не понимаю...
Чтобы до банкета не обострять обстановку в доме, Елена предпочла до ухода матери не выходить из своей комнаты, надеясь позавтракать потом. Но еще больше девушка надеялась, что в самый последний момент, завершив все приготовления, мать извинится перед подругой и все-таки останется дома.
Не случилось...
В два часа пополудни Зинаида Васильевна отправилась к соседям праздновать день рождения того, кто так по-скотски обошелся с ее дочерью.
От обиды Елена Романовна забыла обо всем. В этот момент ей были ненавистны звуки, доносящиеся из холла - беготня, хлопание дверей и радостные восклицания, обычные для сбора гостей.
Через некоторое время дверь хлопнула в последний раз, и в холле воцарилась тишина.
- Ну, вот, - подумала Елена Романовна, - кажется, все гости в сборе. Теперь можно немного расслабиться и насладиться тишиной и покоем. Конечно, долго отдыхать не придется. Через час-полтора начнутся бесконечные перекуры и танцы с громкими разговорами и пьяным хохотом на лестничной площадке. Посмотрели бы сегодня на этих педагогов их ученики...
И вдруг девушке остро захотелось уйти из дома. Куда? Она об этом не задумывалась. Ей просто хотелось оказаться как можно дальше от этого места...
Ляле не хотелось идти в гости к подруге Насте, у которой дома был полный аншлаг - пьяненький отец, вздорная сумасшедшая мамаша, муж и маленький ребенок. А у Андрея была сессия...
И тут девушка поняла, что сейчас она просто пойдет гулять по зимней Москве. Просто так. Без цели. Одна. Одна в толпе. Одна на всем белом свете...
Выйдя из метро, Елена Романовна неторопливо пошла по Чистопрудному бульвару к знаменитому московскому катку. Она не знала, зачем идет именно туда. Ей хотелось только одного - чтобы вокруг были люди, много людей. И пусть они не замечают ее. Ей это совершенно неважно. Главное, что она замечает их...
Каток в этот час был еще совсем пуст.
- Не в то время я пришла. - огорчилась девушка. - Нужно было дождаться вечера... Ладно, пойду дальше. Посмотрю, куда меня выведут бульвары...
Больше Елена ничего подумать не успела.
- Лена! - раздался у нее за спиной до тошноты знакомый голос Вадима Добрынина. - Ты что тут делаешь?
Продолжение следует...