У Малыша была мечта. До почётного титула «Мистер бицепс ИК-2» ему не хватало злосчастного сантиметра. За полгода до моего приезда в колонию и знакомства с Малышом, из лагеря освободился дядька с полуметровым охватом правой “банки” и, номинально, Малыш уже был чемпионом. Но он хотел, мечтал, стремился получить звание самой большой бицухи за всю историю лагеря.
Малыш методично “рвал” железо в спортзале, сметал кашу в столовой, не брезгуя пайками тех, кто отказывался от еды, штудировал журналы с качками и экспериментировал с программами занятий. В результате у него росли ляжки, медленно, но зловеще увеличивался и без того немалый объем груди, шея практически исчезла и бритый наголо череп плавно перетекал в плечи. Бицепс же замер на 49 см и муки Малыша игнорировал. В его снах он даже сдувался до неприлично малых размеров.
Отдыхал Малыш на втором ярусе в соседнем от меня “проходняке”. Каждый раз, когда он забирался наверх, хлипкая конструкция скрипела и стонала, а я с любопытством наблюдал за выражением лица соседа снизу. Я бы там спать поостерегся.
Мой частый гость, Малыш, книги не любил, сигареты презирал, от алкоголя не пьянел, но подчистую съедал пряники с печеньем, и продавливал мне кровать так, что приходилось снова и снова натягивать пружины.
Однажды я заявил ему:
- Я знаю как тебе стать мистером "Супербицепс".
Малыш снисходительно улыбнулся. И правда, куда уж мне с телосложением Буратино давать советы профессиональному бодибилдеру.
-Почему бы тебе не воспользоваться стероидами? – спросил я. – Тебе ведь нужен всего сантиметр. Или затяни себе спортпитание.
Малыш сморщил нос.
- Я тянул. И протеин, и креатин, и эль-карнитин, и…
Далее Малыш перечислил десяток ничего не значащих для меня названий: для набора массы, сжигания жира, ускорения метаболизма.
- И ты всё это ел? - покачал я головой.
- Не всё, но многое, - подтвердил Малыш. – Моя матушка – директор на мясокомбинате, присылает всё, что прошу, от колбасы до протеина. Но стероиды она загнать не сможет.
- Почему? Дорого?
- Дело не в цене, есть и дешёвые препараты. Она шлёт посылки из Молдовы, а через границу стероиды так просто не пускают. Огромная куча заморочек, - вздохнул он.
Я протянул ему лист бумаги и карандаш.
- Напиши, что тебе нужно. В пределах разумного. Я постараюсь помочь.
Малыш замер и, не без подозрений, посмотрел на меня. Мозг зека всегда и во всем ищет подвох, так уж устроен зек, если у него есть мозг.
- А что взамен? - наконец догадался спросить он.
- Что за коммерция? - деланно возмутился я. - Ничего не надо, совсем ничего. Но если я достану, то в качестве благодарности ты мог бы взять надо мной шефство.
- Что взять? - не понял Малыш.
- Я тоже хочу заниматься в спортзале. Мне нужен конкретный результат за определенный срок. Будешь моим тренером? - спросил я.
- Согласен! - Малыш сжал мне руку своей лопатой.
- Но без стероидов! - добавил я, прежде чем Малыш углубился в глянцевый журнал с голыми мужиками в стрингах.
Я сел за письмо друзьям в Москву. Спустя час Малыш вернулся с небольшим перечнем, отдал его мне и поинтересовался:
- А что именно ты хочешь получить от занятий?
Думал я недолго, сказал первое, что пришло на ум:
- Ровно через полгода я должен подтягиваться на турнике тридцать раз.
- А сколько ты подтягиваешься сейчас? - спросил он.
Я пожал плечами. На воле я ходил в спортзал, но два года тюрем и этапов не пошли мне на пользу.
- Идём! - махнул головой Малыш.
- Прямо сейчас? - удивился я.
- Ты же взял список, - резонно заметил Малыш. - Время пошло.
У торца барака местными умельцами был сооружён спортивный уголок: турник, брусья, наполовину вкопанные в землю покрышки от грузовика. Кто-то отжимался, прыгал на скакалке, тягал каменные блоки вместо гирь. Иногда у меня складывалось впечатление, что я попал не в исправительную колонию, а в олимпийскую деревню с лицензией на игровую деятельность. Немало севших наркоманов здесь ударялись в спорт и, освободившись, меняли героин на протеин. То есть лагерь, всё-таки, был исправительным!
Мы подошли к турнику. Я вытер вспотевшие ладони, повис червяком и чудом вытянул шесть раз.
- Есть шанс? - спросил я, отдышавшись.
Руки с непривычки горели, и я уже втайне надеялся, что Малыш не станет со мной связываться.
- Конечно! - воскликнул мой тренер. - Здесь восемь из десяти и до турника не допрыгнут, а у тебя есть задатки. Главное - желание, а результат будет. Вечером разработаю спецпрограмму и завтра в спортзал. Ищи кеды, шорты и литровую бутыль для воды.
Я обречённо вздохнул и поплёлся в барак бездельничать в свой последний ленивый день.
Утром Малыш стащил с меня одеяло за пять минут до подъёма.
- Ты охренел?! - шёпотом заорал я.
- Зарядка в программе до завтрака,- невозмутимо ответил Малыш и за ноги стащил меня с койки вместе с подушкой, одеялом, матрасом – всем тем, за что я цеплялся, всё ещё не веря в перемены к лучшему. Я прикусил язык, лишь бы не обматерить его вслух.
За завтраком я вяло ковырялся в миске с сырой кашей и, в конце концов, отодвинул её в сторону. Малыш сидел напротив и приступал уже ко второй порции. Он вернул мою миску назад.
- Ты должен есть! Каша – это медленные углеводы. Хочешь быть сильным, рельефным, мощным и подтягиваться как монстр – ешь всё, что дают. Старайся жевать тщательно, но есть быстро. Через сорок минут после физических нагрузок в организме образуется «углеводное окно». А кормят здесь как раз ими. Так что жуй кашу, а то…
Малыш сжал кулак, который оказался чуть меньше моей головы и, для закрепления материала слегка ткнул меня в скулу.
Возразить мне было нечем. За недостающий сантиметр его бицепса он бы запихал в меня завтрак силой, и мы оба это знали.
После завтрака Малыш развернул на столе большой лист бумаги с подробным планом занятий. Шесть месяцев, три раза в неделю по два часа в день. Я ещё рассматривал незнакомые словосочетания: «французский жим» или «становная тяга», когда Малыш нарочито хрипло произнёс:
- Теперь твой девиз: «No pain – no gain!» или «Нет роста без боли». А название нашей программы – «Кровавый пот».
Я впервые посмотрел на Малыша серьёзно.
- Напомни, ты за что сидишь?- спросил я.
- Забил друга в котлету, - улыбнулся он.
- Насмерть?
- Ещё бы! - расправил плечи Малыш
- За что?
Малыш помолчал, вспоминая то ли настоящую причину, то ли её судебную версию.
- Разочаровался я в нём, - буркнул Малыш.
Спортзал в лагере был такой же, как и сам лагерь: грязный, убогий, но романтичный.
Стараниями энтузиастов помещение в сто квадратов заполнили железяками, шестерёнками, какими-то запчастями от трактора. Всё это называлось: «спортинвентарь ИК-2: гантели и штанги различных весов». На полке хрипел магнитофон. С рекламного плаката мужик без шеи предлагал какое-то средство от геморроя.
Десятка полтора накаченных зеков то и дело подходили к тусклой зеркальной плёнке на стене, вертелись возле неё и угрюмо рассматривали свои рельефные тела. В зеркале они выглядели чуть шире.
За тренерское дело Малыш взялся энергично, не забыв измерить мои параметры. Таблицу будущих достижений он озаглавил: «Я сдох, но сделал!»
«Не маньяк ли?» - думал я.
На первом же занятии я познал сакральную суть слова «позор». Среди посетителей я выделялся особой худобой и сутулостью, жался к стенке и без труда читал мысли окружающих: «Вот обсос!»
Однако они не знали, что я здесь надолго.
Со второго занятия Малыш тащил меня в столовую на себе, а на третье, четвёртое и вплоть до двадцатого он гнал меня в зал пинками. Отмазаться не помогли бы ни паралич, ни кома, ни смерть.
Постепенно я втянулся. А вскоре уже получал удовольствие от маленьких, но тяжких побед. Оросив турник, как клинок, своей кровью из лопнувших мозолей, я понял смысл названия нашей программы. Чуть позже Малыш показал мне статью в журнале, где огромный негр отзывался о турнике, как об «адской машине». Я полностью был с ним согласен.
Через полтора месяца я уже тягал разминочные веса Малыша, ещё через месяц я впервые посмотрел в зеркальную плёнку. Ещё через месяц я подтягивался пятнадцать раз с полупудовой железкой на поясе. Ветераны спортзала жали мне при встрече мозолистую руку и обсуждали мою программу. Я прибавил десять кило мышечной массы, где каждый грамм был выстрадан. На новичков я поглядывал с надменностью, одёргивая себя воспоминаниями о собственной недавней ничтожности.
Однажды из медсанчасти позвонили. Счастливый, Малыш умчался на уколы. Всё, что он заказал, ему прокололи за месяц, и бицепс наконец-то сдвинулся с мёртвой точки. Он рос гораздо медленнее сисек и задницы Малыша, но рос.
Как-то ко мне подошёл грузин Заза из братвы.
- Будь аккуратен со своим тренером, - кинул он.
- Ему дали задание придавить меня штангой? - пошутил я.
Заза прищурил глаза, грузин был без настроения. Быть серьёзным в общении с блатными у меня получалось плохо. Мне всё время казалось, что они играют во что-то такое, правила чего знают только они. Мою шутку Заза оставил без внимания.
- Малыш слишком часто бегал в штаб, да ещё в «одинокого», - с лёгким акцентом сказал он. - А в лагере «постанова» - одному там не сверкать, об этом на всех «сходняках» мужикам доводят. Да и что ему там делать?
Голос у Зазы был равнодушно-ровный, ноль эмоций. Но я знал – под маской клыки.
- Мы дёрнули его к себе, - продолжал Заза, - плеснули кипяточком, и эта куча дерьма поплыла. Заплакал - баба лысая, и рассказал нам, что стучал операм звонче дятла. И знаешь на кого, Экстро?
Я молчал и хотел уйти. Но стоял и слушал бывалого «бродягу», контрразведчика от братвы.
-Он был «кумовкой» конкретно по тебе, - помедлив, сказал Заза. - А сливал тебя за колбасу. Мы-то думали откуда он «варёнку» тащит, она же под запретом. Оказалось у него «зелёнка» из штаба на жрачку за горячие новости о твоей жизни.
- Это он сам рассказал?- не верил я.
- Сам и при всей братве, - подтвердил Заза.
- Но зачем?!
- От кишкоблудства до жопотраха один сантиметр, Экстро, - процедил старую истину Заза и брезгливо сплюнул.
Я смотрел на его плевок и видел, как в пузырьках слюны зарождались и умирали Вселенные. Всё было как всегда – скучно и обыденно.
- И что теперь с ним будет? - спросил я.
- Что бывает с сукой? - сделал удивлённый вид Заза, блеснув белками. - Определим, получит своё и выкинем в «козлятник». Пускай живёт среди своих.
Заза помолчал, раздумывая, и добавил:
- Недельку-другую он ещё поживёт при людях, посливает «дезу» операм. Но это строго между нами, Экстро!
Грузин ушёл не прощаясь.
На следующее утро Малыш, вопреки обычному, ко мне не подошёл. Я заглянул к нему в «проходняк».
- У нас изменения, Малыш, - сказал я.
Он напрягся, но промолчал. Обе его руки, от запястья до локтей были забинтованы.
- Программу надо сократить до двух недель.
Малыш удивлённо посмотрел на меня и спросил:
- Сколько в прошлый раз?
- Двадцать шесть.
Он встал, достал из под койки спортивную сумку и кивнул:
- Сделаем!