Самым ярким впечатлением того лета была наша с сестрой поездка к прадедушке, в соседнюю деревню. Мы должны были там погостить пару дней.
Дом у него начинался с синих, в зазубринках шашечек, полукруглых ворот. И был резной весь, с крыльцом, которое подпирали круглые столбы, с наличниками кружевными и витражными дверями внутри. По тем меркам самый высокий дом, не знаю как в деревне, но на улице точно. Продолжался он вторым двориком в саду, где все лето цвели мелкие, с вкусной серцевинкой, лекарственные ромашки. В тени, под вишнями, где всегда была прохладная лужа, купались желтые, в черном пуху, утята. За другой забор мы не ходили, огороды там начинались. Дедушка с бабушкой пока дом строили состарились. Так и остались жить во времяночке, а гостей в доме селили.
Бабушка Гриппа напекла своих толстых, дырчатых блинов, дед Вася достал из-за занавесочки в сенях свежекапченое салко, ужинали борщем. Все мелко так накрошено и яичко добавлено, а чесночек в большом блюде с крупной солькой.
Поздно уж было, проводил нас дедушка в дом, обошел все комнаты, проскрипел половицами до входа и запер. А ещё строго-настрого запретил включать торшер и уж тем более телевизор. Сказал, по улице ходят проверяющие, в ставни стучат тем, кто не спит. Забрались мы на чугунную кровать, широкую, с кругляшами наболдажников на спинках. На взбытые, негнущиеся подушки, укрылись пуховым одеялом.
-Жень..? -Сестра воськалась у стенки.
-Спокойной ночи, нечего болтать! Подбодрила я её, как смогла. Она тут же засопела первым, беспокойным сном. А мои глаза все представляли как по водостоку, по маковке, венчающей, причудливый узор фигуры, кто-то поднимается на крышу. А потом, неслышно почти, цокает по коньку до раскрыластившейся заслонки над трубой. И слышала я все явственно, хоть сейчас спроси, как и что стукало, да скрипело в ту ночь.
Жаркими ступнями я прошлепала к шнуру телевизора и, нащупав разетку, включила. Коричневые напольные часы в соседней комнате протикали что-то около полуночи. Первый же, возможно и единственный канал, шептал начало фильма с завораживающими французскими именами. И меня закружила эта красивая, неугомонная девчонка, которая была немного старше. Первая любовь, необычная музыка, не очень помню что чувствовала, но была потрясена точно.
Когда первые лучи рассвета протискивались сквозь ставни, я все еще не спала и смотрела "Бум". Наверное мечтала, а может хотела спать, но не боялась уже точно.