Наш тентованный ГАЗ-66-ой ехал медленно, объезжая воронки и выбоины на дороге. В кузове, кроме нашей группы, находился «деликатный» груз. В госпиталь везли двух "двухсотых", накрытых старенькой плащ-палаткой. А в кабине грузовика полулежал раненый в голову и шею Саня, - дублёр корректировщика Михая. От постоянной тряски, край плащ-палатки съезжал с головы одного из убитых, обнажая обезображенное маской смерти молодое лицо. И каждый раз Пуля съёживался, прятал свою голову у меня за спиной, крепко сжимая мою руку, а я наклонялся и поправлял край прорезиненного «савана». Убитый парнишка был приятелем и ровесником нашего Пули. Антохой его звали.
В семнадцать лет тяжело воспринимается слово «был» в невозвратно прошедшем времени. Тем более, когда ещё вчера сидели на одном ящике из-под патронов, смеялись и, обжигаясь, хлебали уху, надеясь на добавку. Вечером вместе, открыв рты, слушали бывалых мужиков, травящих байки за взрослую жизнь. Потом спали рядом, натянув по самые уши одну на двоих плащ-палатку.
А потом бой! И лежит сейчас мальчишка – Антоха, качая мёртвой головой на ухабах и выбоинах, под той самой плащ-палаткой. Убитый метким выстрелом в лицо с веснушками украинским дядькой - снайпером. Не промазал. Это был десятый-подтверждённый "сепар", так сказать, премиальный. Должны деньгу дать, а может и медальку. Ох, как же будет гордиться батькой где-то там, в Закарпатье, его единственный сын - одиннадцатиклассник Антоха...