Эпизод повести "Во граде Опочка"
_____________________________________
Мирная русская земля... Она была охвачена дремой счастья и не знала, не ведала о придвинувшейся вплотную смертельной опасности. Ничто в этом красочном свободном мире не напоминало о существовании черного могущественного зла.
Чем ближе мы подъезжали к городу, тем чаще стали попадаться навстречу подводы, груженые пожитками; шли простолюдины в провонявшей печным дымом посконной «одеже»; несли на себе детей, катили тележки с поклажей, гнали скотину... Скрипели деревянные колеса двуосных дрог на деревянных осях, обильно сдобренных каланицей (сосновым дегтем). Облако мутной пыли висело над большаком, и солнце сверлило его лучами...
Мы двигались (теперь уже не так скоро) сквозь невнятный глухой стон, напоминающий похоронную музыку — это стонала земля от множества ног и копыт, от слившихся воедино сотен голосов, собачьего лая, коровьего мычания, рева быков, конского ржания, блеяния овец, меканья коз...
Мы уже не столько ехали, сколько продирались сквозь плотный живой поток едущих и бегущих, уносящих свои жизни от верной гибели там — в городе, который с часу на час обступит со всех сторон беспощадный враг...
- Чтой-то мы супротив течения все прем, - высказал я.
- По течению, братко, токмо дохлая рыба плывет! – весело отозвался мой сосед, столь же юный, как и я.
Один человек пытался завернуть бегущий людской поток назад. Это был калека по прозванию Шапа. Он сидел на самодельной деревянной коляске с двумя колесцами, которые проворачивал руками. Я успел разглядеть культи ног в завернутых штанинах. Гусельцы, не весть какие большие, прицеплены были за ремень к спинке коляски. Шапа был лыс, потен, одет в посконину. Громким голосом призывал он земляков одуматься, не убегать, сломя голову, неведомо куда, а вернуться к родным очагам, дружно встать на защиту родины.
- Эй, мужи «опоцкие»! – громогласно звучал с пыльной обочины голос Шапы. – Мужи вы али чадца нетолковитые? Повертайте назад оглобли ваши! Станьте ироями. Лучше умереть с мечом в руце, чим быть ужененным в полон. Коли встанем вси едино, у нас хватит сил сломить хребет чужеземной гадине!
Однако Шапу мало кто слушал. Люди, как мелькающие осенние листья неслись мимо.
Ах, что за голос у этого калеки! Ему бы на всю ярманку песни петь, глашатаем служить при княжеском дворе… Кричал, как безумный, Шапа, глаза сверкали из-под нависших бровей, что грозовые молнии.
- Стой, братие! Остановитесь! Назад, на войну! Уже бо и секира при корени древа лежить. Для вас, мужи, положена. Только подымите ее. Хватайте оружие да рубите сатанинское пружие! Не спасетеся вы бегством, что зверь на ловах. А спасетесь вы сечею правой – вси спасетеся!
Никто не вслушивался в истошные, грозные, как раскаты грома, выкрики с обочины. Люди – бледные, растерянные – стремглав бежали прочь, прочь от окружаемого города. И голос провидца местного, как и во все века, был «глас вопиющего в пустыни», в пустыне человеческой…
- Да неужто ж не ведомо вам, братие, - надрывался Шапа, - что всяко древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и в огнь вметаемо! Жены! Будьте ж вы мудрее своих мужей, разверните их встреч врагу! Чада, отраци! Заверните бег ваших отцов!...
Увидев нас, продирающихся сквозь поток беженцев навстречу врагу, радостно рассмеялся «аэд»да вдарил по натянутым воловьим жилам – струнам гуслей:
- Вот таперь, люди добрые, мне не страшно умереть! Бо дождался я подлинных ироев родной земли! Вперед, сынки, спасайте Родину! И ни беса не страшитесь. Вам всим Господь сохранит в битве живот. А дракон замежный тыщеглавый буде посрамлен в Опочке, на валу. Помяните мое предсказанье! Вы ж, ронные, вси как един, будете целы и невредимы! Се вижу ясно, аки воочию…
Молодые ополченцы бурно приветствовали всенародно известного калеку, певца и прорицателя, махали ему руками, звали с собой, кто-то бросил яблоко, и Шапа ловко схватил его налету. Возницы придерживали лошадей дабы хоть чуть-чуть послушать вдохновенную речь. Шапа же, увидя наше к нему внимание, торжествовал. Он – при деле, он тоже кому-то необходим!
- Вот мое оружие! – кричал буйный провидец, потрясая гуслями. - Да избавит Господь вас, ирои земли родной, от рук мужей неправды, от их лихого меча! Юноши мои! Не надейтеся на князи, на сыны человеческия – в них несть спасения. Уповайте на Господа Бога своего, братие, бо Господь любит праведных и потому сохранит вас – всих, всих до единого! А врагов – потребит!
Эти слова прорицатель кричал уже вослед нам. Песенный голос Шапы преодолевал шум-гвалт подорожный, стук конских копыт, дребезг дрог… Кто б мог подумать, что голос несчастного калеки – обычные вроде бы слова - вдохнут в нас, едущих встречь смерти, столько бодрой силы, уверенности. Мы разом взвеселели; яблоки из наших переметных сум понеслись в его сторону потоком – это было все, чем мы могли ему отплатить. Поверилось: не ведомо как, но раздолбаем, растрясем могучую вражью силу!
- На валу в Опочке погибнут вся помышления Грозана-князя! И рать его тамо поляжет! –
это были последние слова Шапы, которые докатились нам вслед. И – о, чудо! – слова Шапы не отстали, не развеялись – они поехали с нами, застряв в наших сердцах.