День, когда появился Игорь, я помню как вчера. И хотя уже давно отболело, каждый вечер свет в окнах напротив напоминает мне о ней. Оксана.
В то утро я проснулась счастливой, я ожидала ее возвращения из командировки. Встав ни свет ни заря, я наблюдала, как в соседнем доме открывали окна давно пустующей квартиры. Глядя на разверзшиеся провалы мутных и холодных проемов, в душу закрадывалось предчувствие нехорошего. Но я яростно его отгоняла и с нетерпением ждала, когда на тропинке появится спешащая знакомая фигура, несущая мне свое тепло, множество ярких впечатлений и милые сердцу гостинцы. Внутри сладко и томно расползалась нега, а дом напротив пронзительно заглядывал в мою спальню. Его новый владелец воодушевленно командовал таджиками в ярко-желтых жилетах.
К тому времени, как за деревьями у остановки мелькнула знакомая шуба, таджиков сменила газель оконщиков. Дорожка между домами превратилась в склад старых досок и трухлявых рам. Я выскочила на усыпанное снегом крыльцо в чем была — комбинезон, свитер, накинув сверху только мамину шаль и натянув мягкие войлочные сапожки. Пробежала мимо нового соседа, радостно помахав ему в знак приветствия. Сердце пело. Детский восторг, скорое предчувствие весны и долгожданная встреча — все смешалось. Жгучая радость рвалась из груди, щеки пылали.
В начале тропинки за углом дома мы столкнулись, я с визгом бросилась к ней на шею. Оксана, моя Оксана. Такая красивая, румяная, с рассыпанными по плечам локонами, прикрытыми шарфом. Такая сладкая и родная. Настоящая барышня. Хотелось целовать ее и не отпускать. Она смеялась и обнимала меня в ответ, пока не заметила, как я легко одета, и не поторопила в дом.
Мы играли на пианино в четыре руки, пили чай до полуночи, благо матушки не было дома. Она делилась своими впечатлениями от волшебной и теплой Болгарии, в которую меня не пустили и вряд ли когда пустят — здоровье матери не позволяло съездить вместе, а одну меня она не оставляла больше, чем на два дня дома и дольше, чем на рабочий день в школе. Даже внеплановые уроки и мои опоздания заставляли ее волноваться и обрывать телефон.
Оксана привезла мне чайный набор и иконку святой, мы торжественно распили чай с восточными сладостями. И до самого утра разговаривали.
А потом она познакомилась с Игорем. У нее и до этого были романы. Она любила убогих, подбирала в церкви, где пела на клиросе, иногда встречала их во время дружеских посиделок — слабые, малохольные, потерянные. Они ее интересовали, как объект воздыханий и предмет неустанной опеки. А как только они переставали нуждаться в круглосуточном уходе, так тут же теряли ее расположение. Но Игорь был не такой. Его не требовалось спасать. Он был обычный. Взрослый. Сам по себе. И в чем-чем, а в опеке явно не нуждался.
Это должно было меня насторожить. Но их отношения были хорошим поводом лишний раз встретиться. Оксана была занятой девушкой — работа преподавателя в университете, находящемся в городе, отнимала много времени, так что виделись мы обычно только по выходным, а в будни мне приходилось коротать вечера за проверкой тетрадей и игрой на пианино для родителей. В свои двадцать пять кроме нее у меня не было никаких других сердечных привязанностей. Подходящих для этого кандидатов мать не могла подобрать, а на кого попало согласиться — тем более. Так что новый сосед стал нашим общим другом.
Это была самая прекрасная весна в моей жизни. Несмотря на разъедающую душу ревность, мне было хорошо в нашей тесной компании из троих. Он не понимал наших шуточек и говорил невпопад. Меня тешило, что лучше меня ее не знает никто. От восторга хотелось целовать ее нежные руки, прижиматься к пышной груди и слушать, слушать как бьется горячее, доброе и такое родное мне сердце.
А надо было уже тогда понять, что в нашем трио именно я стала той самой, кого она спасала. Меня. И себя.
Счастье длилось недолго — следующая командировка расстроила наше единение.
Вернувшись, она была тиха, тосклива и позвонила мне только через неделю после возвращения, пригласив в кафе. Где внезапно разрыдалась, обозвала себя плохой подругой. И пропала.
Навсегда.
Для меня, для родителей, для университета. Игорь мне сообщил, что теперь ее дом — монастырь. Что она меня любила так же сильно, так же страшно, как и я ее.
Я помню этот день, словно он случился вчера. Падал снег, а я все смотрела в окно, ожидая когда промелькнет знакомая фигура, спешащая ко мне на встречу с гостинцами и букетиком цветов.