Жизнь искала новые подступи , чрезмерно изменяя свои извилистые дали . Марево снилось без пней и крошечных листочков , средь полей . Ракитовые люди обнимались , пахло мёдом , светило пахлавой . Заводы разчленяли волю , выдавливая краску , разливая по термопакетам . Усатые хмыри ржали , трико рипело , мартышки качались . А счастье плыло ко мне на безцветной ладье с крылышками из бутана , с ожерельями из кропивы , с пальчиками из автобиографий и глазами Сатаны , которые были полны желания и невежества , трава слушалась речку , в кувшине бурлило что - то . На рассвете умылся ботинок . Прутик разверз свои кратковременные обьятья . А я спал . А меня мутузили мои же разноцветные гормоны и напивали мне захудалые песенки о белых конячках , беззаботно мчащихся по неизмеримому полю свободы и внезаконных осознаний тайн безпробудного бытия , через хрустальноё стёклышко милосердия и собственной , из нутра исходящей , неподдельной инициативой пытаясь впихнуть в свою голову , как можно больше мягеньких шариков слепого блаженства и всесильной остановки .
Я продолжал бежать , пытаясь не замечать тошноту и головокружение , которые были белыми и сливочными , словно гусеница во рту пеликановидного рыбака с книжечкой из детских рубашечек и качель .
А я успел написать заглавие к новому сочинению на тему разчленения бедных школьников , которые были не готовы к этому и которым мешали брекеты кушать и улыбаться во весь рост , с разными краями , по синим дорогам , через разные рассы и вероисповедания , через Ашоку и Миядзаву , через старых новых зачатых в равносердности и прямоглазности рукодействий , направленных на защиту бедных школьников от несмышлённых уродских собак и вепрей , которых предварительно кастрировали во имя науки и которым нечего было делать в самописной избушке из перил и людских лживых членистоногих заблуждений .
А пока я старался выблевать всю тяжёлую ярость в сортире , мои кони разбрелись по зазжённым полям и им было не весело . Мои листки читали вампироногие сосны и мочили краской свои бока и бёдра , чтоб до лета не осталось снега и чернил .
Пока Ашока выпускал на волю невинных , Николка успевал знатно наебениться .
А моего друга убили , потому что он не мог не картавить , разговаривая , таким уж он родился , но им подавай послушноовечных тулупчатых смешариков с гуслями на пол морды и серыми слюнными висюльками на печке , да на крылечке , чтоб в яму ! Чтоб тихонечко . Чтоб отдаться ! Чтоб обьявили войну ! Чтобы в глотку засунуть дуло и начать кончать во все стороны ! Аааааааааааааааа! Аа!
Меня кидало внутри стакана с редкоземельными детьми разверзнутой обложки синей ручки с вислоухими очками на плече .
На большой нашей планете нету никого о , о . На листве , средь раздетой засухи поём мы о весне . На раздолье , под подвалом , среди мыши и разбитых , мы растём и лицезреем свои головы на полных экранах наших катарсисов и такой глупой , но такой родной детской любви .
Вечной линией слалась она , пронизывая моё и твоё существо и ограждая себя и нас от нечистот реальности и полного осознания нестерпимого бытия , рассказывая и убеждая нас , что мы в Эдэме ...
Она права .
Гормональное вечнолетающее счастье из низковидных растущих коленок и маленького носика , который стал центром мироздания и основой моего осеннего нерушимого , восторженного , выходящего за рамки понимания и психоанализа , великого маленького и смешного чувства .
Любовь - мой заветный откровенный кораблик , среди безсмысленной оправдывающейся пустоты .