Сашка вчера сказал, что видел Натали, она просила меня прийти на Вал к десяти часам вечера и захватить с собой все её фотки, которые она мне дарила. Сашка посмеивался и был, по обыкновению своему, немного груб.
Мы пошли с Мишкой на Вал. По пути встретили Толика, идущего с матерью, как под конвоем. Он слёзно выпросил у неё разрешение сходить с нами в кино. Нас стало трое. Мы купили в «Гастрономе»* бутылку сухого вина и конфеты. Выпили за ЗАГСом*, в душистых кустах сирени. Зеленоватая вода реки Великой спокойно текла у наших ног, чуть слышно журча – словно была нашим собеседником в разговоре…
Толька рассказал, что его враньё насчёт двух дней, когда он прогулял практику, будучи с нами на Велье, открылось, и его разбирали на комитете комсомола. «Разобрали по косточкам, всего… А собрать забыли», - горьковато пошутил друг. Во время этой разборки Тольке от скуки пришла в голову одна достойная мысль – взять да и написать повесть или роман о наших приключениях. Я принял это близко к сердцу и пообещал друзьям, что попробую.
Недолго мы гуляли втроём – вскоре наткнулись в городе на Мишкину рыжую остроносую Алку, и он смылся с ней. Мы с Толиком пошли на лодочную станцию*, долго стояли там, глядя, как пристают к деревянному причалу краснобокие лодки, и из них выходят весёлые влюблённые пары, которые, похоже, весьма недурно провели время на реке. Нас с другом осенила новая блестящая идея – предпринять вчетвером путешествие по Великой, на лодках. Мечтая о новых приключениях, пошли к Валу.
Полвечера катались на «чёртовом колесе»*, уплатив деду-контролёру наперёд круглую сумму. Внизу, на освещённой фонарями площадке, собралась очередь недовольных. Люди сердито роптали в наш адрес. А дед только разводил руками: «Что поделаешь? Заплачено»…
Настало время встречи с Наташей. Я походил среди толпы гуляющих. Весь Вал был охвачен музыкой и жаждой любви. С танцплощадки на добрую половину города разносились фантастически сладкие и певучие звуки электрогитар, каскады грохота разнокалиберных барабанов, звенящий шелест литавров – местные музыканты околдовывали души таких, как я, молодых. Среди зелени и цветов в ливне фонариного света неслась песня «Вчера» («Естудэй»), ставшая чуть ли не гимном нашей Опочки из-за частого её исполнения. Ребята из ансамбля - Володька "Дрима", Женька "Пастор", Славка "Марыч"... - пели её на английском и на русском… Вот и сейчас звучала в отличном исполнении Славы "Марыча" эта чарующая мелодия в сочетании с завораживающими словами, скорее всего «самопальными»:
Я вчера ещё не понимал,
Что ты нужна мне… навсегда.
Ты одна…
Я вышел в аллею, где сквозь листву сочился призрачный свет… Было совсем темно за пределами освещённого пятачка парка… Сквозь деревья на «остров любви» добирался через реку золотистый отсвет иллюминации городских кварталов…
Она шла с неразлучной Галькой, была в воздушном розовом платьице, такая маленькая… Мы остановились. Она молчала. В её распахнутых глазах стоял вопрос. За неё говорила подруга. Галя спросила, как прошла наша поездка, как отдохнули… Я отвечал односложно. Роль примирителя Галя играла неважно. Она, как тень, шла с нами до самого Наташиного дома. Наконец смоталась – мы переглянулись с радостью.
Сели на скамейку под липой у её дома. Она не могла понять, в чём дело. Я ответил, что причиной всему является её шутка о «барсах».
- Какой же ты дурак, - сказала она.
- Кто знает, - сказал я.
- Я бы на такое никогда не обиделась.
Было похоже на замаскированный спор. Я отдалялся, она тянулась ко мне. Но знаю: стоит мне побежать за нею, как она сразу переменится. Женщина – как тень: ты бежишь за ней – она убегает от тебя, ты бежишь от неё – она гонится за тобой. Где я услышал об этом правиле? Кажется, от отца.
Мы помолчали. В душе у меня висел неприятный осадок, будто я кому-то изменил. Не себе ли самому?
Прим. Рисуночный набросок - от автора, 1982 г.
Данный текст представляет собой эпизод повести "Первый день совершеннолетия" - о подростках 70-х годов прошлого века.