Нашей редакции не надо было, как советовали в известном советском фильме, выращивать Бабу Ягу в своем коллективе, она давно в нем обитала.
Элла Говорухина была очень даже приятной Бабой Ягой. Ладненькая фигурка, смазливое личико, вкрадчивый голосок. Все остальное в ней было менее симпатичным. Она пришла в газету после партшколы и с тех пор в своих выступлениях любила упоминать «я, как философ...» Попытки убедить ее в том, что помимо марксистско-ленинского учения есть и огромный мир классической и новейшей философии, о котором она понятия не имеет, заканчивались тем, что на очередной редакционной летучке она предлагала обратить внимание на этого ренегата и его взгляды.
-Таким не место в партийной прессе, -строго поджимала она пухленькие губки. В мозгу Говорухиной были раз и навсегда пропечатаны главные партийные тезисы, подчеркнутые в нужных местах и даже выделенные крупным шрифтом. Любое отступление от них она считала преступлением, которое должно быть наказано. Было время, когда из-за ее заявлений несколько борцов за истину получили волчий билет и вылетели из редакции. Но с годами теплела атмосфера в стране и наша Баба Яга начала утрачивать свое влияние, ее перестали принимать всерьез, а над ее статьями, написанными штампованным языком, начали даже посмеиваться на летучках. С приходом к власти Горбачева она и вовсе растерялась. В газетах (даже в нашей) стали поднимать острые вопросы, критиковать партаппарат, рушить лживые легенды о революции, вождях... Поступиться принципами? Но мозги Говорухиной были вымуштрованы на безоговорочной вере партийному начальству. Несколько раз она пыталась сменить пластинку и написать нечто демократическое, но эти беспомощные потуги вызывали только жалость.
Это и сыграло злую шутку с главным редактором Одиссеем Ковровым. Импозантный, с седовласой шевелюрой, жизнелюб и женолюб, тайком тискавший в своем кабинете зазевавшихся симпатичных сотрудниц, как-то раз покровительственно похлопал ее по вертлявому задку и тут же был пристыжен гневной отповедью: «А если вашу жену будут также лапать?!» После этого инцидента Ковров стал более осмотрительным в обожании прекрасного пола и начал подыскивать, куда бы перевести Говорухину из редакции. Хитрющий Одиссей нашел ей место в журнале «Партийная жизнь», причем обставил дело так, что в этом переходе якобы заинтересован ЦК партии ради укрепления кадров, передачи опыта и проч. Говорухина, скрепя сердце, написала заявление о переводе. В душе она понимала, что переход в стремительно хиреющий в перестроечные годы журнал скорее почетная ссылка, чем повышение.
...Одиссей решил устроить пышные проводы. В этом он знал толк. В нашу редакцию его назначили после отставки с поста замминистра культуры. По причине то ли внеплановых публикаций в подчиненных издательствах своих романов (они были так себе, скажем), то ли непрекращающихся набегов на женский народ. Хотя это могли быть и слухи.
Зал заседаний был празднично украшен. В середине председательского стола восседала нарядная Говорухина, проставившаяся парой тортов, корзинкой фруктов и шампанским. Были еще конфеты и цветы от профкома. «Не хватает венков с золотым тиснением «Безвременно уходящей...», - пошутил как всегда на грани фола редакционный острослов Семён Чернозёрский. Мы заполнили зрительские места. С огромным букетом торжественно прошествовал в зал Одиссей.
Он с небрежной элегантностью приобняв Говорухину, расцеловал ее, вручил букет и приготовился толкнуть речь. Говорить он умел. Это был лучший тамада, которого мне доводилось слушать.
-Эллочка, - забаритонил он, - позволь называть сегодня тебя так, без официоза. Ты не только красивая и обаятельная женщина, вечно молодая и прекрасная, подлинное украшение редакции, ты к тому же...,-Одиссей еще долго говорил о бесконечных достоинствах Говорухиной, ее достижениях, проникновенном журналистском таланте и неугасимом интересе читателей к ее творчеству...
-Сегодня поистине печальный день для меня, твоих собратьев и сестер по перу, для всей нашей славной редакции. Мы сегодня провожаем поистине золотое перо газеты, верного и нежного товарища. - Одиссей явно перебирал, его речь скорее была уместна у гроба. Начали заметно влажнеть глаза у женщин, кое-кто украдкой вытирал слезу. А верная подруга Говорухиной Новожилова, работавшая в одном с ней отделе, даже всплакнула вполголоса. Но это только подстегивало оратора. - Говорят, что нет незаменимых людей — это ложь! Кто заменит мать осиротевшему ребенку?! Кто заменит влюбленному потерю любимой?! Также обедняет любой творческий коллектив уход безмерно талантливого журналиста...Нам будет очень тяжело без тебя, Эллочка. Никто не сможет, говорю со всей ответственностью, также профессионально, отменно, тонко, умно и душевно вести самый сложный идеологический отдел нашей газеты.
При этих словах Говорухина встрепенулась и, вскочив, прервала речь Одиссея.
-Вы близкие и родные мне люди, - прижала она руки к пышненькой груди. - Я только сейчас после замечательных слов Одиссея Анастасовича поняла, что мне не надо никуда уходить из родного коллектива. Я остаюсь!
Немая сцена.
-Э-э, как это остаюсь? - начал багроветь Одиссей.- Нет-нет, мы тебя сегодня провожаем. Вот, прекрасную вазу купили. Будешь на нее смотреть и нас вспоминать. От всего сердца прими и храни ее!
-Спасибо, конечно. -Говорухина машинально приняла вазу. - Но вы, Одиссей Анастасович, так красиво и трогательно говорили, что здесь меня любят, ценят...Уход будет трагической ошибкой, да?
-Нет-нет, так взрослые люди не должны поступать,- навис Одиссей над Говорухиной. - Все уже решено, в журнале тебе место приготовили, это не менее, а даже более важный пост, будешь учить партийные кадры методологии работы...Сеять разумное, нужное в наше непростое время!
-Может, это розыгрыш? - с надеждой в голосе спросила Говорухина. - Я вспомнила - сегодня первое апреля. И вы меня все разыгрываете, так?...
Она обвела нас повлажневшими глазами. Но поняв, что это не розыгрыш, повернулась к Одиссею: «У меня такое чувство, что меня вокруг все в последнее время обманывают. Мы жили в спокойной и доброй стране. Все было так ясно и понятно, я знала, что писать. Но тут затеяли дурацкую перестройку - и все рушится. Коммунистическое учение хотят отправить на свалку. Туда же — великую дружбу народов. Революцию, как выясняется, делали кровожадные люди. Без устали вбивают в мозги, что все вокруг ложь-ложь-ложь!. А где правда? Даже те слова, которые сейчас мне говорили — тоже, выходит, ложь? Кому мне верить?..»
Из рук Говорухиной выпала ваза и разбилась на мелкие осколки. В наступившей тишине во весь голос разрыдалась Новожилова.