This is east, дамы и господа.
Сборник: три рифмованных и пять прозаических миниатюр.
Само понятие «Восток» условно. Образ его таинственен и многомерен.
Невозможно ни каким общим определением объединить конфуцианство и ислам.
Автор текстов, изрядно поколесив по Азии, не претендует на профессиональное знание философии, культуры, ментальности восточного мира.
Это всего лишь «обрывки» личных мыслей, впечатлений…. Не более того.
«МИРАЖИ ВОСТОКА»
На встречу с пустыней спешит караван,
плывёт по пескам экзотических стран.
Качая горбами, верблюды идут,
погонщик уверен, что знает маршрут…
Вокруг каравана грядут миражи:
прохлада оазиса, город во лжи,
то страсть танцовщицы, то морфия сны, -
в плену у обмана Востока сыны.
Их ждёт пустота одиноких ночей,
опасность… Песок только с виду ничей.
За правым барханом - чужая страда,
за левым - разбойников жадных орда.
Плывёт караван, зарываясь в песок
безбрежный, как море. Зелёный росток
не может пустыне отпор оказать, -
палящее солнце, в тени сорок пять.
То крики шакалов, то клёкот орлов
рождают мелодию песни без слов.
Бредут караваны, и страшен их путь.
Аллаха на помощь призвать не забудь,
когда вдруг поднимутся тонны песка, -
пустынная буря, как ствол у виска.
А утром, проснулись верблюды одни:
погонщиков нет... И бессмысленны дни…
Верблюды, как люди, не сделав греха,
дрожат под кнутом своего пастуха.
Верблюдов сгоняют всю жизнь в караван
то в стужу, то в зной, то в бесцветный туман.
Пылятся дороги, распяты пути.
Погонщиков крики: "Без нас не пройти"!
И внемлют верблюды им тысячи лет,
И верят словам и шагают след в след.
Вот так же и люди влачат на горбу
всё то, что утащат воры на арбу.
Скажи им с утра, что правителей нет, -
не вкусен им завтрак, не в радость обед.
Привыкшие скарб свой нести на плечах,
как дети, доверчивы к сказкам в речах.
Дорога трудна от звонка до звонка.
Ни рек, ни озёр, только волны песка
Богатство и счастье сулят им паши,
но с детства до смерти одни миражи.
***
«ВЕЧНЫЙ СТРАННИК»
Кто ты такой, заблудившийся странник?
Чёрта избранник,
а может Аллаха посланник?
Или, к примеру, тюремный охранник?
Что ты молчишь, ты обычный карманник?
Что вы, эфенди, я просто изгнанник.
Где же твой дом и идёшь ты откуда?
Только не ври нам, поскуда,
отпрыск греха, порождение блуда, мы здесь с врагом расправляемся круто
Вот, весь мой скарб, я иду по пустыне с верблюдом.
Нам хорошо у нас много и нефти, и газа,
ты понимаешь, зараза?
Мы охраняем наш дом, мы боимся идейной проказы,
видишь для сбора налогов огромные вазы?
Мы здесь стоим, чтобы властные чтили указы.
Я здесь ни с кем не обмолвлюсь и фразой
ни разу.
Ладно, иди! Ты, похоже, не знатная птица
там, за границей.
Мы бы легко отличили орла от синицы.
Тут есть вода, дай верблюду напиться,
если конечно деньгами готов поделиться.
Буду за вас я молиться.
Так и шагают старик и верблюд по пустыне,
путь их лежит от далёких времён и доныне.
Тропы в песках часто кажутся очень простыми,
на удивление даже большими, прямыми…
Буря придёт и мгновенно замрёт и остынет…
сердце пустыни.
Там, где плескалась река, там сегодня барханы,
там, где сверкали дворцы, подносили кальяны:
Ныне горячий песок и слепые туманы -
зренья обманы.
Знает Скиталец природу людей, их грехи и их беды,
видит, что люди забыли заветы, верят в монеты.
Полон надежд, что молитва ещё не допета:
есть солнца луч, есть дорожка из лунного света.
Люди блуждают, тропа то ли та, то ли эта?
Старый мудрец, как нам жить? Подскажи, дай советы!
Буря поёт, её вой заглушает ответы.
Старец, вернись к нам! Ну где же ты? Где ты?
Всюду лишь мрак, поглотивший различия цвета...
Мечемся слева направо, но выхода нету.
***
«ВОСТОК ЕСТЬ ВОСТОК»
Восток есть Восток, нам его не понять.
Нам трудно ментальность Востока принять.
Я вам повторяю опять и опять,
Где солнце восходит наш мир озарять,
Не факт, что равно пятью пять - двадцать пять.
Когда над Пекином повиснет луна -
В Китае - старуха, в Европе юна,
То это понятно, на множество лет
Конфуций древнее, чем Новый Завет.
Как внук, Ватикан, и, как прадед, Тибет.
Мне снится Востока стремительный шаг,
И топот солдат не стихает в ушах,
Войска Поднебесной идут по лесам,
Горят по пути города тут и там…
Слепы европейцы - подобны кротам.
***
«СНЫ ТОЛЕРАНТНОСТИ».
Начните день с толкования сна и, возможно, проживёте его по-иному.
Минувшей ночью видел сон: Пустыня в лучах закатного багрового солнца, его огненное колесо катится среди бесчисленных барханов. Чёрной точкой в небе повис пустынный ворон – спутник караванов. Ещё миг и он камнем бросился вниз, напоминая восклицательный знак. Кто закончил жизнь под ударом его крепкого клюва? Суслик, круглоголовая ящерица или молодая черепаха с неокрепшим панцирем? Спустя время он опять в полёте, оглашая пески зычным карканьем: круг, круг, круг!
Гортанно кричащие погонщики верхом на одногорбых длинноногих верблюдах-дромадерах. Уставшие верблюды-бактрианы, медленно влекущие тяжёлый груз на данных им Аллахом двух больших горбах. Дромадеры сгибают длинные передние ноги, а бактрианы раздвигают свои короткие, чтобы достать вытянутыми трубкой губами до ручья и жадно пьют прозрачную воду.
Молодой джигит выехал из руин близлежащих зданий: - Пусто, - оповестил он своих соплеменников, привычно засовывая за пояс крупнокалиберный пистолет «desert-eagle», - всё разграбили до нас. Где жители? Непонятно, то ли убиты, то ли бежали из этих мест?
- Да, - кивает старый погонщик, - когда-то здесь было многолюдно. Но обитатели этой территории, отказались от своего прошлого, потом продали своё настоящее, а затем, предав друг друга, лишили себя будущего… Пришли другие, более сплочённые племена и изгнали их.
– Как же назывался тот глупый народ? – Не унимал любопытства молодой джигит с колючим ищущим взглядом.
- Деды знали, но мы уже забыли, - отвечает старый погонщик, - от них осталось только название ручья: Арык Москва. И всё…
Молодой джигит, гарцующий на нетерпеливом ахалтекинском скакуне: - Куда дальше лежит наш путь?
Старый бедуин достал из запылённой сумки ветхую карту, сдул песок и повёл по ней сухим, шершавым пальцем: - Проедем через верховья Дуная, к реке Сене, затем на плотах доберёмся до Темзы. Там обменяем шелка на оружие и прекрасных невольниц... и, с помощью Пророка, двинемся в обратный путь.
- Как ты будешь объясняться с неверными? - Спросил молодой кочевник.
Старый бедуин усмехнулся: - В языках иноверцев есть волшебное слово, позволившее нашим предкам заселить европейские города много лет назад. Это слово, принесшее нам победу: ТО-ЛЕ-РАНТ-НОСТЬ!
***
«ОНИ ПРИХОДЯТ, ЧТОБЫ УБИВАТЬ».
От духоты Дмитрий впал в забытье, из помутневшего сознания, всплыли и замелькали, как слайды, купола мечетей с мозаикой небесной лазури, устремлённые ввысь минареты, гипнотизирующие голоса муэдзинов. Он увидел неземной красоты мрамор полов и стен, орнаменты из драгоценных камней, ручной работы мягкие ковры. Сквозь сон почувствовал прохладу фонтанов в цветущих садах внутренних покоев, спрятанных от посторонних глаз. Покорился мастерству танцовщиц, извивающихся в танце живота. Услышал то скрипучие, то каркающие голоса белых цапель, важно шагающих по зелёным газонам и гортанный крик павлинов, не соответствующий красоте их оперения.
Новые времена вносят свои коррективы: там, где кочевники два-три поколения назад гоняли стада коз, где самым большим богатством являлся породистый конь, а калым исчислялся в верблюдах, сегодня взметнулись, вспарывая небо, высочайшие здания мира с дорогими отелями, роскошными апартаментами, международными банками, офисами всемирно-известных фирм. Всё это процветание выросло, буквально на глазах, из нефтяных потоков. Нефть оказалась, самым лучшим «удобрением» для производства миллиардеров.
А на расстоянии получаса ходьбы от сказочного богатства стоят в пыли кварталы потомственной нищеты, орущей от голода безработицы, грязь, антисанитария, эпидемии, наркотики и криминал. Шершавые, как кора старого дерева, руки дехканина с зажатым в них кетменём.
Вечно плачущие от голода дети. Их мать, завёрнутая старыми чёрными тканями, кормит младшего грудью, отвисшей до пупа.
Горящие глаза Махмуда - старшего сына. Он называет себя моджахедом, готовым погибнуть в джихаде. Лучше ярко сгореть (убеждают его) , чем тускло тлеть в душной лавке, как отец и дед. Он, его сверстники обречены на безбрачие и мастурбацию, из-за отсутствия денег на калым.
Кто-то должен ответить за все унижения… Но кто? Местные дворцы отгорожены от него крепостными стенами. Вестибюли небоскрёбов для оборванцев тоже закрыты. Восточные монархии «держат в узде» молодёжь суровыми приговорами и тяжёлыми условиями заточения, наиболее активных стараются выдавить в иммиграцию. Эмиры забыли, что первые проповедники ислама были скромны и честны.
Пусть ответят неверные, гяуры (шепчут Махмуду в уши).
- За что ответят?
- За то, что богато, комфортно живут. За то, что их женщины полураздеты, и он мог бы выследить и изнасиловать любую. За бомбы, летящие с высоты не подвластной самым метким моджахедам? Эта высота не досягаема для воинов всемирного Халифата сегодня. А завтра?
Махмуд и его братья так жаждут мести, что готовы разорвать себя тротилом, лишь бы уничтожить неверных и стать шахидами. Пусть их проклинает наибольшая часть человечества, пусть называют террористами, преступниками, убийцами… Они заряжены на выполнение поставленной задачи.
Дмитрий очнулся от ударов в металлическую дверь. Это пришли за ним. Пришли перерезать неверному горло, от уха до уха.
***
«MUAY THAI в ХУА-ХИНЕ»
(Есть в Таиланде праздник - день национального бокса. NATIONAL MUAY THAI DAY.
Курт - немец, уроженец бывшей ГДР, профессиональный спортсмен, подрабатывающий, по случаю, телохранителем, покорил сердце сибирского олигарха, выступив в тайском боксёрском клубе. Его владелец, известный в прошлом тренер, устраивал спортивные платные шоу. Основную прибыль приносили иностранцы, поэтому соревнования были и зрелищны, и театрализованы, с элементами фольклора для круглоглазых. Трубили рога, бойцы, разминаясь, исполняли сложные фигуры различных школ тайского бокса. С двух сторон ринга сидели «белокожие гости Сиама», с третьей – стояла толпа тайских болельщиков, и с четвёртой (технической) располагались судья, готовились к бою атлеты.
Для «разогрева» публики, представление открыли боксёры лёгких весовых категорий, но с каждым боем, категория возрастала, атлеты тяжелели на глазах. Победивший на ринге, обходил ряды «белых зрителей», прося деньги за смелость и мастерство, проявленные им в поединке. Николай, сын сибирского миллиардера, хотел занять места в первом ряду, но я отговорил его: на сидящих близко к рингу, могут попасть брызги крови.
Перед выходными, собирающими наибольшее количество зрителей, Курт договорился с хозяином клуба о поединках с тайскими боксёрами. Два пятираундных боя подряд, если, конечно, Курт победит в первом. Время от времени немец проводил подобные поединки в рекламных целях, пополняя ряды своих учеников. Известие облетело всю округу, в зале яблоку, точнее манго (яблоки здесь не выращивают), негде упасть. На фоне главных боёв, схватки местных атлетов не вызывали интереса. Появление Курта болельщики встретили аплодисментами и одобрительными возгласами. Трубные звуки рогов возбуждали азарт.
Заработал тотализатор. Я поставил на Курта две тысячи зелёных, это всё, что у меня было. В случае его проигрыша, пришлось бы тащиться в отель пешком, а утром начинать поститься. Сибирский олигарх отстегнул тысячу. Николай поставил на кон втрое больше отца, и с волнением ждал начала боя. Интересно, мелькнуло у меня в голове, это его ежедневные карманные деньги или в растяжку на неделю? К хозяину клуба со всех сторон потекли доллары и евро, меньше сотни из кармана никто не доставал. Он благодарно кланялся и так активно улыбался, что глаза его превратились в две узкие щелки, без признаков зрачков и белков. Кроме того он следил за бесперебойной продажей пива, которое расходилось по три номинала. Особенно радовала «жажда» среди немецких и австрийских туристов, вливавших в себя бутылку за бутылкой.
Глухо загудел огромный гонг, начался поединок. Молодой тайский спортсмен со стройной рельефной фигурой танцевал вокруг немца и успевал первым попадать в цель. Один из таких ударов серьёзно повредил бровь Курта. С этого момента тайский боец метился в рассечённую рану, усугубляя состояние немца, то прямым, то скользящим ударом. Судья сделал попытку остановить поединок, но в зале поднялся невероятный шум и крики возмущения. В самых безобидных звучали призывы вырвать судье из задницы ноги. Русская версия о переработке судьи на мыло, мною тоже была озвучена.
- От змий, - пробурчал сибирский олигарх. - Kurt, kill judge, - вскочил со стула разгорячённый Николай, получавший образование в Англии. Засыпанный пустыми пластиковыми стаканчиками блюститель правил вовремя одумался и схватка продолжалась.
Я понимал, что ариец тянет время, принимая молниеносные удары противника на себя. Он выматывал тайца психологически, наступая и тесня его к канатам. Жёсткий прессинг дал результат, азиатский боец начал терять скорость, но бился так, будто вопрос стоял о жизни и смерти. Это напоминало схватку гладиаторов в Колизее Рима. На карту была поставлена репутация немца и карьера молодого тайца. Азарт зрителей заставлял каждого атлета думать о досрочной победе, вкладывая в удары всю мощь. И это давало больше шансов сильному, опытному Курту.
- Ну, давай свой коронный в челюсть! – кричал я по-русски. В середине третьего раунда Курт, имитируя потрясение после пропущенного удара, заставил соперника поспешить с продолжением атаки и пренебречь обороной. Он уложил азиата прямым ударом в челюсть, лишив его надежды выиграть по очкам.
Рефери хотели запретить второй поединок, из-за травмы немца, постоянно стиравшего кровь с лица. Теперь уже хозяин клуба, опьянённый запахом денег, злобно сверкал на них глазами, как японский самурай перед атакой. Таких высоких ставок в стенах клуба не было давно.
- От змий, - повторил олигарх свою оценку происходящих событий. - Выдержит Курт? - Спросил у меня с волнением в голосе юноша, сын сибирского богача. Я молча кивнул.
Второй бой. Следя за Куртом, вижу его усталость и ожидание очередного перерыва. В середине четвёртого раунда немец валится на колени... судья открывает счёт. Но надо не знать Курта, полагая, что бой завершён.
- Вспомни о своих многочисленных детях и новой молодой жене, - кричу я ему.
Какое у немецкого бойца открылось дыхание, второе или третье? Через минуту вложив все силы в удар, он отправил соперника в нокаут. Курт стоял весь в крови, очень довольный финалом. Ученики подняли его на руки и сделали почётный круг по залу.
"Белоснежки" ликовали и шумно расходились по ближайшим барам, шли на улицу "Красных фонарей" к податливым местным красоткам.
Таиландцы растворялись в ночи тихо, понурив головы. Их мечта, хоть на вечер превратиться из нации обслуживающего персонала в нацию победителей, рассыпалась, как нежная фарфоровая ваза, уроненная на каменный пол. На лицах застыло неудовлетворённое самолюбие. И ладно бы уступить в баскетболе или футболе... Но проигрыш в тайском боксе был особенно болезнен.
- От змий, - услышал я рядом торжествующий голос сибирского олигарха, теперь это короткая фраза звучала, как высшая оценка происходящего.
- Интересно, - подумал я,- как он руководит на родине добычей алмазов с такой экономной тратой слов?
- А от так и руковожу, - ответил он, прочтя вопрос в моём взгляде, - ты немцу-то скажи, пусть оплату за работу телохранителя не раздувает, а то я поторгуюсь, поторгуюсь, да другого найду. От змий! - опять повторил он, на сей раз с непонятной интонацией голоса. Через минуту, получив выигранные деньги, он подобрел и объяснил мне: - Я этими двумя словами держу в напряжении весь коллектив. Поди догадайся, доволен я работой или нет. А конкурентка моя, тоже по алмазам шурует, она в тех же целях говорит «этот самый». Но мой-то «змий» поинтеллигентнее будет, чем её «этот самый»?! – Ухмыльнулся олигарх. Моё мнение его не интересовало.
***
«АРАЛКУМ и ЯША-ПУСТЫННИК»
После нескольких часов полёта над Аральским морем, сжавшимся, как шагреневая кожа, пассажиры услышали: - Сейчас предлагаю размяться. Наш вертолёт садится на захваченную пустыней территорию, бывшего детского спортлагеря. Добро пожаловать в мир теней!
Светлана отложила микрофон, и слушавшие её москвичи сняли наушники. Коснувшись земли, вертолёт поднял в воздух песок с солью и пестицидами. Никто не спешил выходить. Ждали, пока осядет ядовитая пыль...
Игорю не хотелось покидать вертолёт. За свою жизнь он устал от сцен Апокалипсиса. Но, подчиняясь общему желанию размять затекшие ноги, тоже ступил на твёрдую почву.
Над ними кружили чёрные коршуны, знавшие по опыту: там, где люди, там объедки. В тени камней прятались большеголовые ящерицы, да змея, испуганная вертолётом, спешила укрыться за барханами.
Площадь, раскалённая солнцем. На ней деревянные корпуса, ещё не источенные термитами, окна с белыми занавесками, мачта для подъёма флага. Казалось, в лагере тихий час. Вот он закончится, и вырвутся на волю орущие «цветы жизни». Одни начнут гонять мяч, другие плескаться в тёплых волнах, третьи, прячась за клубом, раскурят сигаретку.
Игорь потёр глаза, нет, не пригрезилось – на мачте реет красный флаг. От неожиданности вздрогнул, по громкоговорителю зазвучали бравурные песни времён Союза. Висевший на столбе динамик надрывался: - …А я остаюсь с тобою родная навеки страна,// Не нужен мне берег турецкий,// И Африка мне не нужна//
- Переутомился, - решил Игорь, - бессонная ночь перелёта из Москвы в Нукус на самолёте, давно заслужившим пенсию. Плюс эта гремящая котлета, с воткнутой сверху ромашкой, называемая вертолётом. В нём чувствуешь себя частичкой пережаренного фарша. Точнее звучит английское жаргонное словечко «egg-beater» - взбиватель яиц.
Виктор, согласно командировочным бумагам, босс телевизионной группы, встал, как вкопанный. Обозначенная корреспондентом Ляля - двадцатидвухлетняя сексапильная блондинка, не зная о Советском прошлом, вообще не поняла происходящего. Она крутилась то влево, то вправо на высоких каблуках, утопающих в песке.
Даже Эдик – угрюмый тридцатилетний телохранитель босса, с кейсом, пристёгнутым наручниками к левой руке, вышел из состояния медитации. Привычно сунул правую руку за пазуху пиджака, но, не обнаружив пистолета, растерялся.
Только что Светлана уверяла их, будто лагерь долгие годы пуст, как и школы, и рыбацкие посёлки, оказавшиеся в сотнях километрах от отступившего моря. Но кто же тогда устроил этот перфоманс? Или всё увиденное - любимая игра пустыни в миражи? А песни – галлюцинации? Не слишком ли много сюрпризов на нескольких сотках песка?
- В конце концов, - успокаивал себя Игорь, - реальны только рождение ребёнка и прощание с умершим. Нельзя младенца засунуть назад в живот матери и невозможно вдохнуть жизнь в покойника. А всё недолгое существование между рождением и смертью: политика, экономика, нравственность, вера…, - всё миражи, уносимые ветром времени.
Беззвучно открылась дверь клуба, где когда-то смотрели кино и обнимали девчонок на элитном последнем ряду. На площадь выпрыгнул низенький лохматый человечек неопределённого возраста в чёрной тюбетейке, выцветшей телогрейке и в белой рубахе под ней. Подойдя к прибывшей группе, он запел частушки, усиливая чувство нереальности происходящего:
- Сырдарья, Амударья – быстрые течения, парень девушку е…, - он осёкся, увидев Светлану и молодую незнакомку, и продолжил уже без прежней удали, - цалует за кило печения! А Сырдарья, Амударья – всю водицу выпили, и послушный наш народ во все дыры выдрали!
Извините, - сказал Темирхан, - я не ожидал такого экспромта на увиденные им русские лица. В Каракалпакстане многие считают, что в гибели Аральского моря повинны Москва, спускавшая нам невыполнимые планы добычи хлопка. Поля расширялись, требуя всё больше воды и пестицидов. Реки обмелели, перестали достигать моря. Природа на глазах гибла.
- Так говорите, стало быть, судьбой Арала интересуетесь? И кину про нас сымите, и даже бабла подкинете? Ну-ну. - С сомнением в голосе сказал чудной человечек. – Так возьмём же мы по лейке и пустыню превратим в цветущий сад!
Темирхан улыбнулся: - При всех его странностях Яша надёжный человек и лучший знаток пустыни. Он спас десятки туристов, геологов, заблудившихся водителей, потерявшихся детей. У нас тут развелось много диких собак. Есть волки, шакалы. И они Яшу слушаются, будто признают за своего. Когда начнёте съёмки фильма, лучшего проводника вам не найти. – С этими словами Темирхан повёл их группу к стоявшему в тени ограды армейскому джипу, со скучавшим в нём офицером.
- Отвези гостей на корабельное кладбище…, - начал было Темирхан, но тут быстро хлопнула дверка машины. Странный человечек уже сидел на переднем сиденье и выталкивал водителя.
– Яша сам отвезёт, - кричал он, - Яша знает пустыню, и пустыня знает Яшу.
- Езжайте, не волнуйтесь, - махнул рукой Темирхан, - если Яша говорит, что его Бог – пески, то сам он - пророк их.
Вёл машину Яша уверенно, но по дороге давал бесплатное представление. Кричал, будто едет на красный свет. Потом уходил от полицейской погони, предлагал инспектору взятку. И, весь этот «театр» он разыгрывал среди бескрайних песков, в отсутствие людей и дорог на десятки километров вокруг.
Наконец, приехали к катерам и баржам, похороненным в песках.
- Как же это случилось, - недоумевал Виктор, – потерять целую флотилию? – Как бизнесмен он уже прикинул стоимость потерь.
- Как, как? Сядь, да покак. Море резко ушло, значица, километрами ниже, и песок закрыл путь к отступлению.
Общую гнетущую картину усугублял сухой климат: некоторые судёнышки были внешне в рабочем состоянии. Видны надписи на дверях. Игорь представил, будто вот-вот выйдут поддатые матросы, а капитаны начнут кричать на них в старые металлические матюгальники. Под дно подкатит морская волна и всё это недоразумение уплывёт.
Яша продолжал всматриваться в «телевизионную» группу: - Вы вот что, господа московские, вы, значица, текайте отсюдава, пока не поздно, а то сами останетесь здесь, как эти корабли, Пустыня всё знает и не любит прощать. К тому же войнушка здесь намечается за газ, за нефть.
Виктор напрягся, внимательно посмотрел на Яшу. А Игорь, не раздумывая, сунул ему в карман телогрейки сто долларов (по местным понятиям немалые деньги):
- Если пустыня что-то узнает, пусть сообщит вначале мне, а не кому-то другому.
Ларин понял, что Яша не прост. Он специально коверкает слова и ведёт себя странно, чтобы полиция и чиновники смотрели на него, как на «чудика».
«Кто слушал дурака? Лес, да река»…
…Они появились внезапно, будто вынырнули из песка, выросли из собственных теней, и замаячили за большой, лежащей на боку, баржей. Коренастый рыжий пёс со шрамами на морде и его стая, потрёпанная в схватках за добычу и территорию. Таким бойцам не страшны ни волки, ни шакалы. Если первых они обойдут, то вторых порвут сами.
Молнией блеснула мысль: именно эту стаю он видел в кошмарном сне накануне полёта из Москвы в Нукус. Стало страшно, когда за винтом катера, как и во сне, ему померещилась крупная собака с двумя головами.
Эдик опять привычным движением сунул руку под пиджак, и опять, не обнаружив пистолета, обматерил авиакомпании и схватил валявшуюся палку.
Яша остановил его: - Не надо пужать их, покусают, а то и сожрать могут. Здесь ужо не человечья власть, а волков, шакалов да диких собак. А дальше, стало быть, пойдёт власть необитаемой пустыни, она сильнее всех.
- Скажи, пожалуйста, Яша, нет ли в пустыне ствола на случай встречи с собаками или волками, про которых ты говоришь? – Шепнул Игорь Ларин ему на ухо.
Получив не за что сто баксов, Яша проникся уважением и серьёзно, не коверкая слова, ответил: - Да как не быть, если война рядом. СПС устроит?
- Вполне, если бы ещё с двумя магазинами.
- Баксы сунь в карман, а я тебе перед отлётом пакет с лечебными травами передам. Там и пистолет с магазинами будет. Только ты не тех боишься, тебе теперь не собак бояться надо…
- Кого же мне здесь бояться, Яша, подскажи.
- Зыбучих песков Востока, - тихо, будто вслушиваясь во что-то, доступное только ему, произнёс Яша.
- В прямом смысле слова или, или…, - Игорь подыскивал выражение, соответствующее словарному запасу Яши.
- В прямом или переносном смысле слова, ты хотел спросить? – Помог москвичу Яша. - Ты уж за дурака-то меня не держи. Пустынник и дебил, это не равнозначные понятия, - и добавил, - предсказание – не горшок с дерьмом, оно не имеет ни точного содержания, ни запаха. Как там, на английском, ты лучше меня знаешь: «Этэншэн, плиз» - вот, что такое предсказание. Предупреждён, значит вооружён.
- А зыбучие пески, конечно есть. – Кивнул он. - Сам рассуди, река уходит в песок. Вода же не исчезает сразу, а вымывает его. Вот, стало быть, и провалы. Мне так учёный один иностранный объяснял. На Мёртвом море тоже можно идти по песку и вдруг провалиться под землю. Там, говорил, даже таблички специальные стоят, «дэнжероус» написано, это значит «опасно». Он всё сравнивал Мёртвое море с нашим Аральским морем и много общего находил. Но они там, в Израиле научились пустыни осваивать, а мы нет. Много интересного знал. Жаль погиб.
- В песках?
- Да кино без Яши ушёл снимать и пропал. Яша пошёл его искать, а нашёл только кости одни обгрызены. Вроде как четвероногие виноваты. Но Яша пошёл по следу, вдруг глядь, у костра плохие люди сидят и делят его вещи.
Оченно жалко, путный человек был, но доверчивый. Сравнивать-то надо не только природу, но и людей, живущих в ней. Так что его уже мёртвого сожрали. Шакалы и волки, те уважают человека, а собаки – нет. Они говорят: «Знаем мы вас, людишек. Жили вместе с вами. Не за что вас уважать-то». (Для остальных Яша опять заговорил на своём корявом просторечье, отметил про себя Игорь).
- Ну и что было с убийцами учёного? – спросил Виктор.
- Яша наказал их. На всю оставшуюся жизнь. Только оставшуюся жизнь забыл им оставить, - пробурчал он себе под нос. И сменил тему. - Ночью буря будет, кости болят и крышу сносит. – Он постучал по голове. - Надо кишлаки оповестить.
Когда вертолёт взлетел, Виктор с любопытством спросил, кто такой Яша?
Темирхан рассказал, что Яша работал в спортивном лагере сторожем. При нём жила внучка, оставленная ему на попечение дочерью, сбежавшей из этих мест. Лагерь закрылся и, чем дальше уходило море, тем в большей изоляции они жили. Случилась беда – девочку укусила гюрза. Пока он достал противоядие, она умерла.
От горя Яша вроде как умом тронулся. Живёт один, как пустынник, говорит, если переедет, и без него вернётся дочь, то не сможет его найти. Документов у него нет. Ходят слухи, будто сидел за убийство, сбежал и теперь замаливает грехи и многим в беде помогает. В день рождения внучки покупает несколько упаковок свечей, зажигает их вокруг лагеря, объясняя: - Она с неба увидит огоньки и вспомнит обо мне…
***
«ГИМН ПУСТЫНЕ»
Выйдя из душного самолёта, я втянул в лёгкие сухой воздух Пустыни. Для меня она одушевлённое, мистическое существо, становящееся с каждым годом обширнее, сильнее и агрессивнее. Это в шумной, как цыганский табор, Москве я мог подшучивать над её величием и бравировать опасностью. А здесь всё в её власти.
Я сталкивался с Пустыней в Средней Азии, в странах Магриба, Арабских Эмиратах, Китае, Монголии… И у каждой, своя индивидуальность: игра красок, музыка песков, танцы барханов или неподвижность камней. Пустыня многолика и обширна. Площадь североафриканской Сахары сопоставима с территорией Соединённых Штатов..
Пустыня поглотила народы, создававшие древнюю историю мира: шумеров, египтян, вавилонян, ассирийцев, карфагенян… В окружении песков возникли Ветхий и Новый Заветы, Коран. Из неё встали бесчисленные орды Чингиз-хана, арабские и турецкие завоеватели, талибы, Исламское Государство. Сыны пустыни сеют страх террора, расползающегося по миру, как эпидемия.
Там, где из песков течёт нефть, на глазах создаются огромные аэропорты, супербилдинги с этажами, уходящими в бесконечность, из морей поднимаются острова с райским сервисом. Растут амбиции и притязания правящих элит в драке за мировую песочницу. В песках зарождается Третья мировая бойня.
THE END
С уважением к читателю, чл. союза писателей России, Владимир Брисов.