Наконец у Люськи появился кавалер, Игорь с нашего курса. Невысокого роста, щуплый, на лицо – симпатичный, в очках. Он был местный, сын какого-то начальника. Выглядел вполне интеллигентно, но мне он не нравился.
- Ну что ты в нём нашла? Он какой-то хлипкий, ненадёжный…
- Нет, Любаша, ты его совсем не знаешь, он такой умный…
- Он с Ленкой встречался и бросил её.
- Ленку он не любил, а меня любит. И я его люблю, очень!
Чуяло моё сердце, что ничего хорошего эта любовь Люське не даст, так и вышло…
В общежитии – суета! Сегодня в красном уголке вечер: концерт, а потом танцы. Событие! Не суетилась только Лида Носова из нашей комнаты, ей не хотелось никуда идти. Стоило только увидеть её маленькие глазки, в ниточку губы и длинный, как у Буратино, нос, чтобы понять её настроение. Стоять, подпирая стенку, и смотреть на чужое веселье, кто же захочет? Лида была скромна, строга, даже чопорна. Она усердно училась, а что ей ещё оставалось делать? Мы втайне сочувствовали ей.
- Пойдём, Лида! Сколько можно заниматься? Отдохни!
Девушка неохотно согласилась.
Магнитофон включён на всю катушку. Звучит танго. Люська с Игорем плывут в танце, нежно прижимаясь друг к другу, одни в целом мире… Люся разрумянилась, тёмные глаза светятся счастьем. Танец закончился, они, взявшись за руки, вышли в коридор и слились в страстном поцелуе.
- Нашли место! – осуждающе бросила старшекурсница, проходившая мимо.
Остановить поток страсти было невозможно, как остановить дыхание или сердце.
- Пошли к нам в комнату, там никого, - шепнула Люся.
Лида Носова, посмотрев концерт, на танцы не осталась. Поднялась в комнату, легла, укрылась с головой, чтобы не слышать доносившуюся снизу музыку, и уснула. Проснулась она от каких- то странных ритмичных звуков: скрипит пол? Кто-то ходит? Лида откинула одеяло, осмотрела комнату – никого! Но тут кто- то был! Незнакомые , повторяющиеся звуки пугали. Она вскочила с кровати и включила свет. Ей показалось нереальным то, что она увидела. Голая спина, тощие мужские ягодицы и… четыре ноги! Две, раскинутые в стороны, казалось, росли из- под ягодиц. Тонкие женские руки откуда-то снизу обвивали спину. Тело дёргалось, постанывая и часто дыша. Не веря своим глазам, Лида в ужасе вскрикнула:
- Что это ?!
А когда поняла, ЧТО, задохнулась страхом. Весь ужас, изумление, возмущение, оскорблённая добродетель выразились в истошном вопле: «А-а-а-а-а!!!» На крик прибежали студенты из соседних комнат.
Бедные любовники! Не стоит даже говорить об их состоянии. Они понимали, что совершили преступление против нравственности и со страхом ждали: что теперь будет?
Весть о случившемся облетела общежитие и дошла до ректора. Срочно созвали заседание студсовета и комитета комсомола. Люську и Игоря поставили на обозрение всех и пытались выяснить, как они посмели решиться на такое?! Разве они не знают Кодекса строителя коммунизма?! Разве не для них он написан крупными буквами и вывешен на видном месте в институте и в общежитии?! Как же они с такой моралью собираются носить гордое имя учителя?! Вердикт был очевиден: за аморальное поведение обоих из института отчислить!
Игорь отделался испугом, за него похлопотал папа. А Люська онемела от горя: три года учёбы – прахом! А какой позор!! Мама узнает – не переживёт. Как жить дальше, если все на тебя пальцем показывают?
Я, целомудренная глупышка, тоже была шокирована поступком подруги, но… не осуждала её, понимая мотивы её «преступления». Мы с девчонками скорее осуждали Лиду, но не вслух, ведь по всем канонам вбитой в наше сознание морали она была права. Героиня! Принципиальная, высоконравственная, морально устойчивая. Она ходила, презрительно поджав губы, и игнорировала сожительницу.
Я с тревогой следила за Люсей: она осунулась, взгляд потух, да его и не видно было – она не поднимала глаз. Игорь не показывался.
Утром, собираясь на занятия, я увидела, что Люся не встаёт с постели.
- Тебе плохо? - участливо спросила я.
- Да. Я полежу. Ты мне дашь потом переписать конспекты?
- Конечно! Может, «скорую» вызвать?
- Не надо… Так пройдёт…
Сердце моё ныло, учёба не лезла в голову, я едва дождалась окончания первого часа пары, а в перерыве улизнула с занятий и помчалась в общежитие.
Моя Люська лежала без сознания, на полу у кровати – лужица крови. Она вскрыла себе вену на руке. На столе лежала прощальная записка…
Вот когда мне стало по-настоящему страшно! Дорогой ценой ты платишь за любовь, подружка! Это вам не киношные страсти! Потрясённая случившимся, пожалуй, впервые я задумалась о том, что в нашей жизни что-то устроено не так. Кто виноват в трагедии подруги? На этот вопрос у меня не было ответа.
- Дрянь такая! – кричала на всё общежитие толстая комендантша, когда Люсю увозила «скорая»,- мало того, что опозорила весь институт, так ещё чего удумала! Спектакли тут разыгрывать!
Я молча ненавидела её до конца учёбы.
Люся выжила. Её новый поступок вызвал ещё одно гневное осуждение ректората, парткома, студсовета и комитета комсомола, однако приказ об отчислении был отменён.
Новая волна слухов, сплетен, пересудов буквально накрыли Люсю. Я всеми силами старалась поддержать подругу, но спасти её не могла. Это был тупик.
Люся медленно шла по проезжей части дороги, не слыша ни сигналов машин, ни брани водителей. Куда шла? Никуда. О чём думала? Ни о чём. В голове, как заноза, единственная мысль: «Несчастный случай…»
Вдруг рядом с нею резко затормозило такси:
- Садитесь, подвезу!
Девушка молча села в машину.
- Куда ехать? Вы что, немая? Куда ехать, спрашиваю?
- Куда хотите…
- Ты что, пьяная? – водитель внимательно изучал пассажирку.
- Нет…
- Э-э-э-э, девонька, да с тобой что-то неладно…
Такая отеческая забота звучала в голосе пожилого мужчины, что Люська, выросшая без отца, разрыдалась.
- Так и есть! Ну, ну, не убивайся. Расскажи лучше, что случилось. Может, чем помогу?
Люську прорвало. Она рассказала ему всё, с самого начала, не оправдывая себя и никого не обвиняя.
- И как мне теперь жить? – спросила она.
- Ах, дочка! – начал незнакомец.
Какие слова он говорил дальше, не знаю. Знаю одно:Ангел-хранитель послал заблудшей душе Спасителя в образе пожилого таксиста. Он оказался добрым, умным, незаурядным человеком – тонким психологом. За один «сеанс» он навёл порядок в её сознании, подлечил душевные раны, укрепил дух.
Тревожась за подругу, я не могла уснуть и вышла на крыльцо общежития ждать её возвращения. Когда у подъезда остановилось такси и из него вышла Люся, я тотчас почувствовала в ней перемену: её взгляд стал осмысленным, в нём появились живые искорки. На мой тревожно-удивлённый немой вопрос она ответила, взяв меня под руку:
- Тебе не кажется, что мы задержались в детстве? Пора взрослеть.