Эстрадный жанр художественный свист, очень популярный в тридцатых годах прошлого века, известен всем. Художественного же смеха как жанра не существует. А зря. Я был знаком с незаурядным мастером художественного смеха, в середине семидесятых будучи студентом Харьковского химико-механического техникума. Он пришёл к нам в группу, уже отслужив в Армии. Бывший десантник, сильный, крепкого телосложения, этот парень ещё в школе приметил в себе необыкновенную способность заразительно, этак витиевато смеяться, разливаясь руладами. В его репертуар входило до десятка различных, так сказать, вариаций смеха, от хохота базарной бабы до «клёкота» идиота. И каждый вариант был им тщательно и скрупулёзно отшлифован. Своё искусство он не афишировал, но иногда, в нужный момент и в подходящем месте пользовался им, приводя тем самым публику в весёлое расположение духа.
В общежитии техникума жила его зазноба, у которой он часто засиживался допоздна, вплоть до запирания на ночь входных дверей, то есть до двадцати трёх. Он был городским, и потому добирался домой на трамвае.
Конец мая. Вечер был тихий и тёплый. В открытые окна четырёхэтажного общежития заходил свежий, с примесью запаха цветущих каштанов, воздух. Спать в общежитии укладывались за полночь, так что ещё никто не спал, и корпус гудел, как пчелиный улей.
Толя, по прозвищу «директор», ровно в двадцать три часа вышел из общежития и вдоль корпуса направился к трамвайной остановке. Настроение у него было приподнятое. Дойдя до середины жилого корпуса, ему захотелось выкинуть этакую хохму, повеселить народ. Пусть всем станет на душе так же хорошо, как и у него. Он остановился, осмотрелся по сторонам (к счастью, в столь поздний час прохожих поблизости не было), набрал полную грудь воздуха и залился таким фантастическим смехом, который вряд ли кто-либо когда-нибудь слышал, да и не услышит больше никогда. Гул в общежитии мгновенно стих. Прекратился и смех исполнителя. И вот уже через миг общежитие взорвалось от дружного хохота. Изо всех окон высунулись головы, желающие увидеть автора умопомрачительного смеха.
А внизу, под окнами, задрав вверх голову, стоял улыбающийся Толя-«директор», довольный своей удачной шуткой. Помахав всем на прощание рукой и пожелав спокойной ночи, он удалился прочь с чувством выполненного долга.