Еще совсем недавно во время обеда он рассказывал матери о своих учениках, выбирая сюжетцы посмешнее – ему нравилось, как мать смеется. Иногда говорили о книгах – Горячев скупал все новинки более или менее серьезных авторов и обязательно привозил их матери. К телевизору она присаживалась, только совсем умаявшись за день, а больше читала.
В последнее время ни смеха, ни умных бесед дом не слышал. Горячев чувствовал, как тяжело матери, будто она о чем-то догадывается. А может, и вправду догадывается?
- А куда же ты с утра пораньше ходила? - спросил он, вдруг забеспокоившись. В милицию она, конечно, не пойдет, но вот с соседями лишнее наговорить может.
- В церковь, сынок…
- Что это тебя понесло туда? В жизни не бывала, а тут…
- Не бывала… Что-то смутно на душе последнее время. Вот и пошла. Там святую воду давали, и я зачем-то взяла. Может, не надо было?
Она произнесла это тихо, каким-то извиняющимся тоном. И вдруг встрепенулась:
- А ты помнишь, Антон, как бабушка тебя водила во Всесвятскую на Соколе причащаться? Ее-то, маму мою, было не переспорить. Крестик тебе серебряный купила, да он куда-то подевался. Это уж когда она умерла… А что, может, купить тебе?
- Нет, мам, не надо. Поздно уже.
Она удивленно подняла брови:
- Это никогда не поздно, Антон. К тому же, ты молодой такой – о чем говоришь?
- Не в том дело. Ладно, мам. Как-то все совпало странно: тебя туда понесло, и Мария вот… приснилась. А она, знаешь ли, девица верующая…
- Так ты из-за этого не хочешь с ней?
- Наверное.
- Ну и глупо! - Мать неожиданно воодушевилась. – Она тебя силком не потянет никуда, зато, наверное, хорошей женой будет.
Он поднял руки, словно загораживаясь ладонями от материнского напора:
- Все, все! Эту станцию мы уже проехали. Называется Теряево. Помнишь, я возил тебя в Ясную Поляну? Вот по дороге станция такая есть. Мне почему-то очень хотелось выскочить на ходу и поискать там… А чего искать хотел – до сих пор не знаю.
- Грустно как-то, сынок…
- А чего грустить? – Горячев криво улыбнулся. - Мне сколько годков-то, помнишь? За это время не только Мария потеряна. А сожалеть об этом я не научился. Или, как Мария говорит, раскаиваться…
В открытое окно, в тихий разговор нахально и спасительно ворвался с улицы грохот и треск. Оба вздрогнули. Мать молча побежала на крыльцо. Горячев заставил себя не двигаться несколько мгновений, и только потом, не торопясь, вышел вслед за ней.
Черный джип, виновато урча, пытался вытащить задние колеса из глубокой канавы, вырытой вдоль забора. Несколько секций штакетника уютно устроились на ухоженных клумбах, другие пошатывались в раздумье: постоять еще или ложиться вместе со товарищи.
Наконец, джип выскочил из канавы, и из него посыпался народ. Скромная провинциалка Варвара, с которой Горячев разок прогулялся по Крылатскому,несостоявшийся его ученик Димка и здоровый, наголо бритый парень с круглыми от смущения глазами. Они стали одновременно извиняться, объясняться, оправдываться. Парень, как дирижер, взмахнул двумя руками, и Варвара с Димкой замолчали, краснея и прячась за его спину.
Парень по-деловому коротко объяснил ситуацию. Он покупает у соседей Горячевых дом и хотел бы посмотреть озеро – вправду ли оно такое замечательное, как рассказывают, но неудачно развернулся, потому забор и рухнул. Сейчас он, Матвей, найдет рабочих и с их помощью вернет штакетник в исходное положение. Если хозяева не против, он готов немедленно заплатить за материал и работу, а уж они наймут рабсилу сами. Предлагая этот вариант, бритый Матвей совал деньги в руки бледной, испуганной матери Горячева.
Антон Петрович, не вынимая рук из карманов, покачивался на носках и смотрел на все происходящее так, словно бы к нему это не имело никакого отношения. Когда мать неуверенно спросила его, брать ли деньги и сколько, он пожал плечами: мол, как хочешь.
Горячев с интересом рассматривал бритого Матвея. Почему он так усиленно извиняется, и лицо у него виноватое? Обычно подобные типы плевать хотят на то, что подумают о них чужие люди. В московские дворы, заполненные ребятней, они врываются на скорости, если надо – спокойно проедут по пешеходной дорожке. А уж в деревне, пусть и заселенной московскими дачниками, для них правила вовсе не писаны. Подумаешь, браток свалил чей-то старый забор. В лучшем случае – сунул деньги и был таков. А этот какой-то странный…
- Так вы озеро хотели посмотреть? – спросил Горячев негромко. – Давайте я покажу дорогу.
И первым пошел к машине, ступая по сваленному штакетнику, вдавливая в землю примятые шапки бело-розовых пионов.
Пока они ехали по извилистому склону, Антон Петрович понял, что не ошибся: Матвей на самом деле вел громадную, внешне неуклюжую машину виртуозно. Именно поэтому ему удалось красиво вписаться в забор – не настолько, чтоб оскорбить чувства хозяев, но достаточно для того, чтоб привлечь к себе внимание. Именно его, Горячева, внимание. Варвара с Димкой могут сколько угодно ежиться от неловкости за содеянное, но Матвей уж точно знал, что делал.
Не из ментов ли парнишка? Хотя, вроде бы, не тот типаж…
В горле стало сухо и горячо, будто Антон Петрович хлебнул уксуса. И тут же вспомнилась чашка на краешке стола, в которой осталось недопитое Марией молоко. Как много она сегодня говорила… Кажется, он ничего из ее слов не запомнил, только ощущение счастья, когда она вдруг появилась в его комнате. За много-много последних лет это чувство возникало в нем всего несколько раз и только в связи с Марией.
- Теперь сверните, пожалуйста, направо. Там что-то вроде причала. Я вам свою лодку покажу…
Джип едва замер недалеко от десятка разномастных лодок, и Варвара выпрыгнула из машины. Она тут же сняла босоножки, ступила на песок и зажмурилась, замерла.
«Господи, как хорошо! Стоит вырваться из душных бетонных объятий города, увидеть вот эту прозрачную, небесно-голубую воду и мягкую зелень рощицы, как отступает тревога, усталость, даже чувство опасности куда-то пропадает, будто не стоит рядом – только руку протяни – воплощение этой опасности… Эх, Горячев, Горячев! Наверное, и тебя тянет сюда, в деревню, обманчивое чувство защищенности… Ну почему так, Господи? Ведь есть отморозки, рядом с которыми душа замирает и подсказывает: беги! А этот… Была б моя воля, я б разделила его на две совместившиеся, но несовместимые части, и ту, черную, кровавую, страшную утопила бы в этом вот озере…»
- Варвара, ты чего? - с плохо скрываемой тревогой спросил Матвей.
«Опа! Не потому ли ты такой странный, браток, что во всей этой истории есть у тебя свой интерес? – подумал Горячев. - И интерес этот называется Варвара? Когда только успели?»
Он понял, что его легко, как молодая хвоинка, кольнула зависть. У него, Горячева, так не получилось. Получилось с болью, с тяжкой бессонницей, абсолютно и непоправимо безнадежно. «Впрочем, виноватых нет, - одернул себя Горячев. – Кроме себя самого».
А Варвара распоряжалась:
- Так, немедленно купаться! Переодеваемся в машине. Сначала мальчики, потом девочки!
Димка с Матвеем послушно полезли в салон автомобиля.
- А вы? – она смотрела на Горячева.
- Может быть, потом, Варенька… Посмотрите, вот моя лодка. Она старая-старая, но крепкая. От прежнего хозяина дома мне досталась…
Варвара трогала теплый деревянный бок лодки, и ей вспомнился отец, тогда еще непьющий, и семейные путешествия на острова посредине Волги, и крупные лещи, которые сильно хлопали хвостами по стенкам ведра, куда кидал их отец на заре…
- А почему «Мария»? – тихо спросила она, осторожным пальчиком повторяя написание букв на корме. Горячев помолчал. Он готов был сейчас же, немедленно рассказать этой полузнакомой девице о самом главном, чем еще держалась его душа - о Марии. Горячев едва справился с собой, и чтоб девушка не заметила его смятения, проговорил насмешливо:
- Потому что не Варвара.
Хозяйственный Матвей нашел в машине яркое полосатое полотенце размером с простыню, а Горячев лег прямо на песок и закрыл глаза. Пусть они развлекаются, а он подумает о своем.
Димка тоже не спешил в воду. Он сидел невдалеке и неумело курил. Горячеву казалось, что парнишке смертельно хочется спросить его о чем-то. «Ну, спрашивай. Кем там тебе эта Лиза приходилась? Тетка? Все о ней переживаешь?» - холодно думал он. И тут же мелькнуло: вот если б не случилось того, что случилось, мне было бы интересно растормошить парня, поговорить – что так гнетет его. Ведь явно что-то сильно гнетет…»
- А знаете, Антон Петрович, - неожиданно произнес Дима, - сегодня ночью мой «Харлей» раздолбали. Открыли замок на «ракушке» и того… Так, что уже не починить.
- Что? – Горячев всем корпусом повернулся в его сторону. – Как раздолбали?
Димка смотрел ему прямо в глаза, пристально и недобро. Серый столбик дотлевшей сигареты упал ему на голую ногу, но он не заметил. Димке хотелось увидеть в физиономии того, кто лежал неподалеку, смущение, страх, пусть даже удовлетворение и угрозу. Но ничего, кроме удивления, лицо Горячева не выражало. «Артист, - зло думал Дима. – Ведь это наверняка твоих рук дело. Пусть сам в деревне был, но есть же, наверное, какие-то «подельники». Они по твоей команде и предупреждают: кончай копать, парнишка, пока не поздно…»
Горячев сел, подобрав колени и обхватив их руками. Какая-то не оформившаяся мысль мелькнула у него, но он не мог додумать ее под пристальным и недобрым взглядом мальчишки.
- Дим, - неуверенно произнес Горячев, - но, может быть, не надо так все оставлять… Ты в милицию обращался?
Дима хмыкнул. Потом начал смеяться, упал на полотенце и чуть ногами не задрыгал. КТО предлагает ему обратиться в милицию? Ой, мамочка, умереть можно от смеха! Вот подонок!
А у подонка тягостно сжалось сердце. На мгновение позже Димки он понял, как нелепо, а скорее – цинично и глупо прозвучали его слова. Но не станет же он объяснять, что в словах его была только искренняя попытка как-то помочь Димке. Вряд ли мать сможет купить ему еще раз такую дорогую игрушку…
- Да, ты прав, - громко и насмешливо сказал Горячев, перебивая истерический смех парня и собственную тоску, - на милицию надежда плохая. Убийц не находят, а тут какой-то мотоцикл…
«Ты так хотел этого, мальчик, получай по полной программе», - у Горячева дрожали руки, когда он стягивал с себя майку и джинсы.
- Давай я тебя на своей лодочке прокачу, Дима! Хочешь на веслах, хочешь с мотором. С ветерком! Правда, лодочка моя очень старая. Но я надеюсь, ты выплывешь, если что?
Холодный тяжелый взгляд Горячева придавил Димку к земле. А тот возвышался над ним – стройный, загорелый, красивый и бесстрашный. Убийца. Подонок.
«Черт с тобой, - Димка с усилием поднялся с земли, тоже лихорадочно начал сбрасывать с себя одежду, - Не дождешься, чтоб я тебя боялся»
- Впрочем, мне лень сейчас возиться с лодкой. Лучше искупаюсь, - внезапно проговорил Горячев и ринулся в воду.
Только на секунду замешкался Димка, а потом побежал к озеру, за Горячевым, вопя во все горло:
- Первая пуля в ногу ранила коня!
А вторая пуля насмерть ранила меня!
Любо, братцы, любо!
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Варвара и Матвей, плескавшиеся недалеко от берега, замерли.
- Дима, - попыталась крикнуть Варвара, но Матвей шикнул на нее:
- Что ты паникуешь? Пойдем на берег, погреемся.
Горячев обсыхал, стоя неподалеку от полотенца, на которое только что плюхнулся Димка, обдав Варвару брызгами с длинных слипшихся волос. Сердце стучало сильно и ровно, как всегда после хорошей нагрузки. Злость на Димку растаяла в воде, как и невесть откуда взявшаяся обида. Ему ли, Горячеву, обижаться на этих людей? Вот уж действительно сдохнуть со смеху!
Он слышал ленивый разговор лежащих. Варвара задумчиво спросила:
- Матвей, а если Катерина Дмитриевна передумает дом продавать? Здесь так хорошо…
- Да не переживай ты. Найдем что-нибудь…
Неожиданно для себя Горячев произнес:
- Кстати, я тоже подумывал о продаже. Если вам наш дом подойдет – можем как-нибудь обсудить.
После некоторой паузы – Горячев, не глядя, чувствовал, что все трое переглянулись – Варвара спросила:
- А как же ваша мама? Или вы это только сейчас придумали, Антон Петрович?
Он засмеялся.
- Молодец, Варенька. Я придумал это только сейчас. Но именно мама меня к этой идее подталкивала. После того, что здесь произошло, ей тяжело в деревне. Так что можете подумать над таким вариантом.
- А…как же вы? Куда?
Если б Горячев оставался охотником, ему бы показалась пикантной ситуация: он знает, о чем думают эти трое, чего хотят вызнать, чего опасаются. Но некоторое время назад – опять Мария! – Горячев понял, что потерял кураж, необходимый ему на том пути, который он сам себе выбрал. Ему стало скучно. Потому что единственное, что ему сейчас хотелось иметь – вместо долларов, золота и бриллиантов – любовь молоденькой девочки, маминой дочки. Даже если Мария сказала правду – во сне? – что будто бы любит его, он знал: ничего и никогда у них не исполнится.
Марию он, конечно же, забудет. Но для этого нужно что-то решительно поменять. Пойти, например, в милицию с повинной. Или уехать – так, чтоб никто никогда его не нашел, не напомнил. Вот он отдохнет здесь немножко, соберет манатки…
- Обо мне не беспокойтесь, Варенька. Деревня Кирюшкино не единственное место на свете, где можно найти и лес, и дол, видений полный…
Улыбаясь, он смотрел сверху вниз, в растерянное Варварино лицо. И краем глаза заметил, что на пустынном берегу озера кто-то появился. И с полотенца заметили. Все четверо повернули головы в ту сторону, откуда двигался кто-то незнакомый. Одежда не по жаркому дню, шляпа с круглыми широкими полями. Незнакомец приблизился, глядя на них, приподнял шляпу приветственным жестом. Маскообразная физиономия изобразила улыбку.
Хриплый.
Горячев онемел. Ведь ему было сказано: не появляться! Значит, он и раньше только изображал, что слушается Горячева. Ну конечно, как же иначе! Они с Горячевым не подписывали договора и не скрепляли его кровью, но уже давно душой человека по имени Антон Горячев командует Хриплый! Вот и Мария говорила…
Хриплый неожиданно споткнулся, неловко упал и взвизгнул от боли. Варвара жалостливо ойкнула и сделала было движение встать, помочь … Хриплый сам торопливо вскочил, заковылял по песку, не оставляя за собой следа…
Он исчез, словно растаял. Варвара поежилась.
- Какой-то странный тип… Кажется, как будто он воздух испортил.
Димка неуверенно хихикнул. Варвара поспешила объяснить:
- Спичками горелыми запахло, вы разве не чувствуете? Он из деревни, что ли? Вы не знаете, Антон Петрович?
- Не знаю, - подумав, сказал Горячев. – Родом точно издалека, а живет ли в Кирюшкино - не знаю…
Вернувшись с пляжа, Димка, Варвара и Матвей устроились на веранде пить чай с пирогами.
Еле дождавшись, когда Екатерина Дмитриевна и Зоя Викентьевна отправятся в летнюю кухню - там у них клубничное варенье остывало, надо было в банки перекладывать - Димка насмешливо глянул на Матвея:
- Ну и что, разведчик? Много наразведал? И какие ж выводы?
Матвей с увлечением поглощал пирожки. Плотоядно оглядев поджаристый бочок очередного – с мясом, он запустил его целиком в рот. Варвара заерзала. Ее огорчил тон брата, но вопрос-то задан по существу, чего же тянуть с ответом? А Матвей явно тянул. Или сказать ему нечего?
Но он, прожевав, произнес с искренней озабоченностью:
- Варвара, умеешь ли ты, дорогая, печь такие необыкновенные пирожки?
Димка гневно стиснул зубы, а Варвара ахнула:
- Ты издеваешься, да? Ты… ты… - она чуть не заплакала, так обидно показалось поведение Матвея.
Он уставился на нее, на благодушной физиономии мелькнул испуг. Потом положил рядом с чашкой кругленькую плюшку с маком и вздохнул.
- Пардон. Это я так долго думаю. Ну, ребята… Я считаю, что лично Горячев к происходящему с нами не имеет отношения. Ни к Тетьзоиному приключению, ни к Вариному, ни к твоему, Димыч, мотоциклу. Хоть и есть поговорка, что беда не приходит одна, но в абсолютную случайность этой цепочки я тоже не верю. Вот только как объяснить – не знаю. Скорей, это Тетьзоя может растолковать, - неожиданно закончил он и коротко глянул в угол веранды, где висела маленькая иконка Спасителя. Варвара проследила за его взглядом и нахмурилась.
- Ты что, Матвей?!
- Короче, вот так. Но за эти дни я узнал кое-что конкретное и довольно впечатляющее. В доме тети Лизы, где произошло убийство старика, проживал один пьянчужка по фамилии Куксин. Его тоже убили – через несколько дней после деда. Это моим ребятам рассказал сосед Куксина, один гаишник. Самое интересное, что накануне случившегося этот Куксин просил гаишника пробить номерочек машины одноклассника, которого якобы мельком увидел после долгих лет разлуки. Он, видите ли, решил возобновить дружеские отношения, но для этого нужен был точный адрес приятеля. Гаишник просьбу выполнил, поскольку ничего криминального в ней не усмотрел, да и сам Куксин был пьяницей неконфликтным, тихим. Так вот, машина, хозяина которой искал убиенный позже Куксин, принадлежит… да, Горячеву Антону Петровичу. Пьянчужка не сказал соседу, где и когда он видел машину, но сдается мне: именно возле своего дома и в тот день и час, когда был убит старик.
- Значит, он и этого Куксина замочил, - болезненно скривившись, прошептал Димка. – Если б мы сразу пошли в милицию…
- Нет, Димыч. Куксина убили пьяные отморозки, которых сразу же взяли, прямо на месте преступления. Это абсолютно точно. Но вот где это произошло, как вы думаете?
Дима и Варвара уставились на него с ужасом.
- Правильно, в непосредственной близости от Горячева. Если точнее – во дворе его дома.
- Значит, правда у него банда?! – воскликнула Варвара.
- Не,- Матвей покачал головой. – У меня точные сведения, Варюша: убийцы Куксина никогда о Горячеве не слышали, были в дым пьяные, Куксина избили и пырнули ножом только потому, что им не понравилось: он спал на «их» лавке и не имел денег, чтоб дать им для продолжения возлияний. Честно говорю, Варвара, и здесь Горячев ни при чем…
- Странно, - задумчиво протянул Димка. – Может, Куксин пытался шантажировать бывшего дружка? У Горячева в таком случае был повод избавиться от него. Но он этого не сделал, если ты прав, Матвею. Тем не менее его имя всплывает рядом с этим убийством… Даже если ментам это пока не известно, но ведь мы же можем им об этом сказать? И тогда Горячева замотают… А если его кто-то пытается подставить?
Матвей пожал плечами:
- Да кому он нужен… Впрочем, в этом действительно надо разбираться, и не нам, а милиции. Я предлагаю вам такой вариант. Варвара и ты, Димыч, переезжаете на время ко мне. У меня вы будете в безопасности. Посоветуемся с Тетьзоей, она как захочет – или тоже ко мне, или о ней ее друг позаботится, ну, Никита…
- У меня еще два экзамена,- насупился Димка, вставая. Ему не хотелось никаких Матвеевых забот, и обидно было, что все так мало внимания уделяют его абитуриентским проблемам. И мама, и Варька…
- Ну и что? Сдашь экзамены, и мы все поедем отдохнуть куда-нибудь, чтоб никакие непонятные случайности нас не достали. Как ты, Варвара?
- С Тетьзоей надо все обговорить. Правда, Димыч? Ты уж иди, посмотри, собирается ли она домой. Времени-то много уже.
Димка схватил по два пирожка в каждую руку, выскочил за дверь. Варвара проводила его глазами.
- Что это ты такое странное сказал, Матвей? Что будто бы Тетьзоя может объяснить, почему и отчего с нами происходят эти неприятности?
- Не то чтобы объяснить… Просто верующие люди не так, как другие, относятся ко всему происходящему. Может, и понять им дается больше… Не всем, конечно…
Варвара с удивлением смотрела на него. Вот уж не подумала бы, что такой парень, как Матвей, когда-нибудь задумывается о подобных предметах!
Он понял. И улыбнулся:
- Ну что ты уставилась? Я ж из спецназа. Там, где я был, небо ближе.
И подхватил огромной своей лапищей ее ладонь:
- А как насчет пирогов, Варвара? Умеешь?