Ветреным октябрьским вечером ко мне на работу пришёл Николай со смешной фамилией Борщ — «штурман Борщ», как его называли общие знакомые, у которых мы несколько раз встречались. Николай хотел поговорить, но в половине шестого ребятишек забирали родители, и я должна была отвечать на вопросы: не кашлял ли Вова, ела ли суп Марина, спал ли днём Алёша. Потом искала шапочку, которой не оказалось в шкафчике, снова разговаривала с родителями.
Устроить ребёнка в детский сад у нас было непросто, и я решила, что Николай хочет, чтобы я помогла. Но тут же вспомнила, что женился он совсем недавно, так что ребёнка, скорее всего, пока нет. Какое дело у него может быть ко мне? Невысокий, худощавый Николай, сидевший на детской скамейке ссутулившись, низко опустив голову, выглядел подавленным, и мне стало тревожно.
В начале седьмого пришла из своей группы Катюша, через несколько минут увели последнего ребёнка, и я подошла к Николаю.
Разговор он начал с неожиданного: стал просить у меня прощения, утверждая, что очень-очень передо мной виноват. Наверное, на моём лице отразилось не столько удивление, сколько страх: не сошёл ли он с ума, в самом деле — потому что Николай, как-то подобравшись, продолжал уже совершенно без эмоций, негромко, глухо.
Сегодня он вернулся из Липецка, из центра переподготовки. Соседка передала телеграмму от его родителей: сестра родила мальчика. Решил порадовать жену, поспешил в санчасть, где она работала медсестрой. Пришёл, а кабинет закрыт на кварцевание. Жена в это время пьёт чай в каком-то другом кабинете, сел подождать. Минут через десять дверь процедурного открылась и не пороге появился мой муж.
Тут голос Николая задрожал, и он снова стал просить у меня прощения, повторяя, что он, именно он во всём виноват: женился на гулящей, решил, дурак, что она полюбила его и стала другой.
Я молча собрала Катю, оделась сама. Вышли вместе с Николаем. Он говорил, как умоляли его мать и тётки не жениться на гулёне, о которой судачил весь городок. Потом сказал, что жена уже написала заявление на расчёт, завтра уезжает во Владивосток, оттуда полетит в Москву, а дальше на родину, в Донецкую область. Он подаст на развод.
Андрей вернулся поздно. Я, уложив Катю, успела перестирать и развесить бельё. Весь вечер думала, как буду говорить с мужем, а, когда он вошёл, меня хватило только на два слова: «приходил Борщ».
- Шут гороховый, - сквозь зубы процедил Андрей. Посмотрел на меня и добавил насмешливо: Ложись, спи. Не бойся: не потревожу.
Постелил себе на кухне, поворочавшись на диване с полчаса, заснул. Я не спала всю ночь. Закрывая глаза, видела процедурный кабинет, куда несколько раз водила Катю на прививки: стол, стулья, застеклённые шкафы — всё белое, у стены кушетка, застеленная клеёнкой блекло-оранжевого цвета. Значит… вот на этой кушетке?..
Мысль всё бросить и уехать с Катей в Воронеж приходила. Но мой дом теперь здесь: где родился ребёнок, где работа, где мои друзья.
Что-то во мне заморозилось или отключилось — по-другому определить не могу. Потянулись одинаковые дни. Работа, домашние дела, ребёнок, вечером несколько слов с Андреем: о хозяйстве, о дочке, о письмах родителей. В выходные забегали подруги, рассказывали о детях, мужьях, домашних делах. Я слушала, только иногда вставляя: «да», «конечно». Людям важно, чтобы их выслушали, и я их слушала. О себе не говорила, и, похоже, ни Ангинэ с Наташей, ни на работе не подозревали, что у меня появились какие-то проблемы.
Муж рядом. Я ни в чём перед ним не виновата. Чтобы всё стало по-прежнему, нужно одно: простить. Прошёл месяц, потом ещё месяц, и пришло понимание: забыть и простить у меня не получится.
Андрей не выглядел ни виноватым, ни расстроенным, не стремился что-то прояснить. Мне казалось, что такая странная, неопределённая жизнь его вполне устраивает.
Новый год встретили в своей компании: Наташа с Игорем, Артак с Ангинэ, друг Андрея Богдан с женой Галей. Сначала устроили праздник для малышей, потом уложили их спать у нас в квартире, а в соседней, у Артака и Ангинэ, праздновали до утра. Я старалась побольше быть на кухне, уходила проведать детишек, и, кажется, никто не заподозрил, что у нас с мужем не всё хорошо. Впрочем, даже если что-то и заметили, не придали значения: размолвки случались у всех, а Наташа, обидевшись на Игоря, несколько дней могла с ним не разговаривать.