Шахматная общественность города была напряжена и взволнована. Намечался приезд известного гроссмейстера для проведения сеанса одновременной игры на тридцати досках.
В предстоящей встрече против гроссмейстера будут играть тридцать, далеко не новичков в шахматной игре. Основной костяк команды составляла местная интеллигенция: школьные учителя, работники Горпищеторга и даже директор книжного магазина. И только один участник как-то с трудом вписывался в эту команду. Им был ученик шестого класса Эля. Низкорослый, тщедушный, с приподнятыми узкими плечами, оттопыренными ушами, он выглядел еще моложе своих лет. И лишь взгляд смышленых карих глаз выдавал его непомерную серьезность и сосредоточенность. Шахматы были его единственным увлечением. Им он отдавал все свое время, ими он компенсировал отнятое войной детство, полуголодное существование и частые хвори. Деньги, отпущенные на школьные завтраки, он часто тратил на пособия по теории шахматной игры. Лежа на полу и смешно оттопырив губы, он в полном забытьи окунался в их особый мир, завораживающий тонкими хитросплетениями комбинаций и ходов, мир удивительной фантазии и мечты. Здесь была иная жизнь, которая уводила его от реальной действительности, скучной и нестерпимо надоевшей ему, в которой он был крошечным существом, незаметным и одиноким.
Гроссмейстера встречали торжественно. Председатель Горсовета произнес приветственное слово. Оркестр ремесленного училища сыграл военный марш. Шахматист, человек небольшого роста с приятным полноватым лицом, был одет в двубортный костюм, на нем был заграничный галстук, через руку переброшен серый габардиновый макинтош. Он был достаточно знаменит и входил в сборную страны.
Сеанс должен был проходить в городском Доме культуры, построенном в тридцатые годы в духе соцренессанса. В актовом зале были расставлены столы, укрытые красными плюшевыми скатертями. На них красовались шахматные доски с расставленными фигурами. Игроки с нетерпением дожидались начала баталий.
Гроссмейстер, поздоровавшись со всеми за руку, произнес краткую речь о достижениях советской шахматной школы и вознес глаза наверх, где по периметру зала висел лозунг с обязывающей надписью: « Выше знамя Советского спорта!»
Игра началась. Гроссмейстер торопливо переходил от доски к доске, и количество участников поединка неумолимо уменьшалось, вынужденных сдавать партии. У стола , за которым сидел Эля, гроссмейстер дольше задерживался, раздумывая над ходом. Через некоторое время они остались вдвоем. Гроссмейстер присел напротив дерзкого юнца и закурил, явно начав нервничать. Двадцать девять, потерпевших поражение шахматистов с напряжением наблюдали за поединком. Уже было сделано по сорок ходов.
- Шах,- прошептал испуганно Эля.
-Случается, ответил уклончиво гроссмейстер, перекрывая королевское поле слоном. Игра начала его тяготить, подросток - раздражать и, даже некоторым образом, возмущать. Но игра есть игра. Гроссмейстер переходил в атаку на ферзевом фланге, грозил проходной пешкой, но всюду натыкался на умело выстроенную защиту. Теперь уже на его фланге создалась угроза. Давно были разменяны тяжелые фигуры. Да, игра явно не вписывалась в банальные схемы.
-Партия сдана,- произнес гроссмейстер и поздравил юного победителя. Эля не сразу понял произошедшего, и лицо его не выражало никакой радости, лишь чувство вины за неприятность, причиненную уважаемому человеку.
Дома подросток долго не мог заснуть. Было душно и непривычно на душе. Он задавал себе единственный вопрос: была ли его победа случайностью или он действительно ее заслужил? Он ощущал сладкую усталость победителя и радость за самый счастливый в его жизни день. Он пытался уснуть, но лавры великого Алехина терзали его душу, грезы о большом шахматном будущем, о городах и странах и, возможно с матчем с самим Ботвинником убаюкивали его разыгравшееся тщеславие.
Берлин. 1998