Шел обычный день, где-то в двадцатых числах декабря. Только человек, лишенный абсолютно всех чувств, мог не заметить праздничные приготовления сновавших из магазина в магазин соседей, берущих с собой детей, которые подобно губке впитывали окружающую их атмосферу и смотрели на все настолько широко раскрытыми глазами, что каждый второй офтальмолог боялся бы за их здоровье; мог не почувствовать в воздухе приближающееся торжество, выражавшееся в веселящем и пьянящем аромате глинтвейна, исходящего, казалось, отовсюду, а также запахе еще одного свежевыпеченного имбирного пряника, скорее всего уже переложенного в вазу с остальными своими имбирными братьями; мог не слышать почти круглосуточные шумные разговоры, чаще все заканчивающиеся взрывом смеха одного из собеседников, и яркие напевы самых разнообразных песен, от церковного хора до "Танненбаума", песни, посильной, пожалуй, даже нашим самым маленьким членам общества, еще способным не пригибаясь пройти по кратчайшему пути до противоположного конца огромного семейного стола - под ним.
Ох, а что можно увидеть на этих столах в самый разгар грядущего торжества! Тут и жареные гуси с тушенной капустой и воздушными шариками из теста, и карпы, запеченные с грибами, и целый прилавок колбасной лавки, умещенный на последнем оставшемся пятачке свободного места, и еще множество различных блюд, приготовленных хозяйкой накануне. Но это только то, что замечает глаз и чует нос в первые минуты за столом, а после ты начинаешь подозревать существование десерта, так как с кухни до тебя доносится неоспоримое доказательство очередного кулинарного шедевра. Чаще всего можно уловить запах корицы, мускатов и гвоздики, если исключить имбирь, который крепко въелся в память еще до прихода в дом, но вот что будет значить этот запах, покажет только время, ведь все знают, как ревностно охраняет кулинарка свое произведение искусства до полного уничтожения основных блюд и первых похвал.
Но есть и те, кому испытать на себе атмосферу праздника предстоит только послезавтра, когда занятий в школе не будет и можно, провалявшись весь день тюленем в теплой постели, отпраздновать Рождество в кругу семьи и друзей. Конечно это далеко не про всех: только единицы не могут побороть в себе желания "здесь и сейчас", а ожидание для них также утомительно, как для астронома, скажем, экскурсия по дендрарию. Остальные же успешно справляются со всем и знают, что за свои труды будут вознаграждены праздником и новогодними каникулами.
***
Михаэль зевнул и взглянул на прохожих за окном. Сейчас только полдень, и увидеть можно немногих, но, даже глядя на них, уже начинаешь жалеть, что прозябаешь здесь, периодически поглядывая то на доску, исписанную непонятными и загадочными математическими формулами, то на учительницу - в поисках комментария или расшифровки. Быстро моргнув несколько раз, Михаэль, или Стич, как его часто называют в классе за поведение в начальной школе и за "нестандартную" внешность, обратился вполголоса к соседу по парте, Клаусу.
Эту парочку недолюбливали все учителя. Ну еще бы! По отдельности ребята могли выдавать поразительные результаты по учебе и внеклассной деятельности и демонстрировать манеры и принципы, несвойственные современной молодежи, потому что оба были воспитаны в хороших семьях на вечных традициях и добродетелях. Но стоило только им пересечься в старшей школе, как их тут же окрестили если не проклятием округи, то как минимум эпицентром всех проблем. Они были одновременно и похожи, и различны: один напоминал инопланетянина своей манерой речи, большими ушами, странным округлым носом и хорошей физической подготовкой, а вот Клауса только недавно прозвали Соником. И это вовсе не из-за того, что он много спал, нет. Дело было в том, что Клаус всюду и везде успевал, ставил рекорды по бегу на соревнованиях школ и был тем еще зазнайкой, что, однако, не помешало ему найти друга.
- Третья парта! Опять разговоры! - фрау Штраух повысила голос всего на мгновение, но этого хватило, чтобы два закадычных друга вытянулись по струнке и вмиг умолкли. - Клаус, ты, конечно, молодец, итоговый тест очень хорошо написан, твоя работа лучшая в классе. Но вот Михаэлю следует больше времени уделять урокам...
Речь учительницы прервал неожиданный почти для всех звонок с урока, который целых три секунды бил барабанные перепонки своим тревожным и протяжным завыванием, а после умолк. Будто по команде все учащиеся сорвались с мест, на ходу запихивая в рюкзаки тетради и учебники, потому что всем хотелось поскорее закончить пусть и укороченный, но все же предпоследний учебный день. Клаус уже был в дверях, когда фрау Штраух остановила Михаэля перед классной доской и о чем-то с ним заговорила. Немного постояв на месте, переступая с ноги на ногу, Михаэль направился вниз, к шкафчикам, решив не дожидаться друга, а собрать свои и его вещи и встретить в холле, чтобы сократить расходы времени на сборы домой.
Видимо разговор был действительно слишком серьезным и долгим, потому что, прождав около пятнадцати минут, Клаус отправился домой один, вернув собранные вещи друга в его шкафчик, оглянувшись напоследок и посмотрев на лестницу, по которой должен был спуститься Михаэль.
"Ладно, ничего страшного. Все равно послезавтра уже Рождество, нет такой напасти, что способна омрачить лучшее время в году."
С таким оптимистичным настроем шагал по заснеженной улице Клаус, пытаясь угадать, что на этот раз приготовит мама. По пути домой он заскочил в небольшой магазин и, как всегда он это делал, купил лотерейный билет, а после, выйдя на улицу, улыбаясь, некоторое время щурился на Солнце. Казалось, ничто не сможет испортить праздники. Но одна напасть попыталась...
***
Снег бил в глаза и мешал видеть, хотя никто и не хотел видеть, тем более верить, но все столпились около школы, задрав головы кверху. Некоторые наблюдали со страхом, кто-то был до ужаса спокоен, по лицам некоторых побежали первые слезы.
На крыше школы была установлена сотовая вышка, ее поставили совсем недавно, благодаря одному из выпускников, теперь работающего на крупного оператора связи, автора уникального исследования и разработки новых передатчиков, способных покрывать в разы большую территорию. На крыше стоял Клаус.
Прикрывая рукой глаза, напрягая голосовые связки и перекрикивая ветер, он умолял Михаэля спуститься с вышки. В ход шли стандартные фразы, которыми нас стараются успокоить, закрыть нам глаза на мир вокруг, на боль близких. Это похоже на попытки помочь кроту выбраться из-под завала, вот только никто не понимает, что принести с собой яркий фонарь было не лучшей идеей. Вера, надежда, беспробудный оптимизм других не помогают, только усугубляют, они не дают сил, скорее слепят, сбивают с толку сознание, которое так же как и окружающие пытается бороться за существование. Но потом... эмоции берут верх. Угнетение становится невыносимым. Жаль, что крылья стали рудиментом, что ангелы захлебнулись одиночеством и недопониманием, когда спустились на землю. Ведь на Небесах все проще. Верх - добро, зло - низ. Нет этой серой палитры, сбивающей с толку. И как легко мы принимаем в себя эти краски реального мира...
***
- Клаус. Ты не хочешь поговорить об этом?
Клаус поднял глаза и посмотрел на маму. Она удивилась и даже немного отшатнулась, ведь не было в его взгляде отчаяния, горя, страха. Там были только решимость и боль. Немая сцена продолжалась около минуты, а затем мама все же решила оставить сына одного и немедленно покинула его комнату, прикрыв за собой дверь.
Различив последний шаг матери в коридоре перед спуском по лестнице, Клаус взглянул на часы. Девять вечера. Шесть часов он просидел неподвижно, перебирая в голове все известные ему варианты. Ни один из них не помог спасти Михаэля. Остается всего один. Виновато опустив голову и медленно опустившись на кровать, укрываясь одеялом, Клаус понял, насколько он был глуп. Дружба - сила основанная в первую очередь на правде, никак иначе. Все это время, весь декабрь он отдалялся от Михаэля, скрывался от него.
"Я вынес ценный урок. Рождество явно пойдет не по плану, но это сейчас не так важно. Пора спасти Михаэля."
***
Снег бил в глаза и мешал видеть, хотя никто и не хотел видеть, тем более верить, но все столпились около школы, задрав головы кверху. Некоторые наблюдали со страхом, кто-то был до ужаса спокоен, по лицам некоторых побежали первые слезы.
На крыше школы была установлена сотовая вышка, ее поставили совсем недавно, благодаря одному из выпускников, теперь работающего на крупного оператора связи, автора уникального исследования и разработки новых передатчиков, способных покрывать в разы большую территорию. На крыше стоял Клаус.
Он не старался прикрываться от снега, а стоял как по стойке смирно. Виновато потупив свой взгляд, Клаус смотрел прямо в глаза Михаэля.
- Я должен был рассказать тебе это давно. Прости меня. Прости, что не помог, не делился. Прости, что заставил чувствовать себя одиноким. Я полный идиот и, пожалуй, вряд ли смогу тебя как-то отговорить от этого. Я прошел через это уже почти сотню раз, и каждый из них ты прыгал. Так что вот он мой туз в рукаве: соберись! - из глаз Клауса вылетели первые за множество попыток отговорить друга слезы, а голос сорвался на крик, хоть ветер и стих. - Я знаю, что с тобой. Ты все мне уже рассказывал, мы разберемся со всем, по порядку. Но сейчас, мне нужно, чтобы ты спустился с чертовой вышки, выслушал меня, а после мы пошли с тобой творить историю. Больше не будет наказаний, просчетов. Поверь мне!
Может нервный срыв друга, может тот самый недостающий пазл честности их дружбы, затерявшийся в рутине, а может отрезвляющий холод - неизвестно что подействовало на Михаэля. Он аккуратно спустился по железным прутьям и балкам вниз, чуть не поскользнувшись на последней, и пошел с поджидающими его психологами и врачами к машине скорой помощи, через плечо с недоумением, испугом, удивлением и, что странно, радостью глядя на Клауса.
***
- То есть ты мне хочешь сказать, что все это время копишь деньги, выигранные со случайных лотерейных билетов, анонимно сообщаешь полиции о готовящихся терактах, выучиваешь правильные ответы ко всем тестам по всем предметам, и рассказать обо всем мне ты решаешь только тогда, когда я всего в шаге от смерти. Я правильно подвел итог?
Клаус и Михаэль сидели в уютном кафе, где с утра после Рождества не было ни одной живой души, за исключением официанта, стоящего за прилавком, время от времени отправляющегося в путешествие до столов в дальнем конце кафе, чтобы протереть их, а потом вернуться на кухню и сменить тряпку.
- Не совсем. Я узнаю, что билет что-то выигрывает, стараюсь найти и купить именно его, иногда удается, иногда нет. А теракты... Я видел их по новостям и уж точно не могу позволить этому случиться.
- Мою смерть ты тоже видел?
- Да, и должен был пережить много раз. Прости меня.
Стич недоуменно посмотрел на друга и, слегка посмеявшись, произнес:
- Тогда вообще-то ты меня прости. Кто ж знал, что я тебе так психику посажу за несколько минут, которые у тебя растянулись на несколько месяцев, что придется седые волосы выдергивать из твоей шевелюры.
Друзья посмеялись и принялись поглощать кофе с зефиром, успевший остыть и стать настолько теплым, что его уже можно было пить.
- Так чем займемся теперь, Клаус?
- Я проверял свои силы весь этот месяц, думаю, мы сможем многое изменить. Но сначала надо будет доучиться в школе. Подтянем успеваемость за эти полгода, получим аттестат. А там двинем по миру, будем путешествовать и помогать людям, о деньгах и работе можно будет пока не беспокоиться, лотерейные билеты выручают.
- Ты хочешь сказать, что вместо эпичного приключения длинною в сколько можно, мы будем полгода торчать на уроках Штраух? Возможно я что-то не понимаю, и у меня просто шок от того, что мой лучший друг оказался супер-героем, но все-таки спрошу: какого черта?
Клаус улыбнулся. Как в старые добрые времена, только еще лучше. Именно этого ему не хватало, этого настырного разбойника, его лучшего друга. И хоть перед глазами все еще была сотовая вышка, жизнь снова казалась ему прекрасной.
- Аттестат, Михаэль. Иначе никак. Мама будет злиться, - на этих словах ребята рассмеялись так громко, что заработали недовольный взгляд официанта за прилавком и были вынуждены ретироваться из кафе на улицу. - Не знаю, супер-герой ли. Время покажет. У нас с тобой его много, и я тебя больше не оставлю, дружище. А теперь пошли и сыграем в снежки с ребятами у школы.
- Ты что, давай не пойдем. Там же Сабина, а я ... - несколько секунд промолчав, Стич разразился смехом. - Вот черт, ну ты и трюкач! Ладно, гер Песочные часы, пойдем и поиграем в снежки, если так хочешь, но если я обложаюсь, только попробуй не вернуться назад во времени и не остановить меня!
- Как скажешь, шестьсот двадцать шестой, пошли. - засмеявшись в ответ, Клаус и Михаэль двинулись по направлению к школе, попутно разглядывая редких прохожих, подшучивая над их утренним состоянием после праздника, и всматриваясь, прищуриваясь, в яркое желтое пятно на небе.