Про Курильские острова, девушек Тань и российское ГРУ – 2.
(расширенный вариант)
рассказ (мини-пьеса)
От автора.
Сижу в аэропорту северного города X, рейс до Москвы перенесли на шесть часов. Естественно, по погодным условиям: за окнами вовсю развлекается пурга. А может, вьюга. Не исключены, ясен пень, метель и пороша. Скучно. Пиво уже не помещается в животе. Вот и решил – чисто от безделья – немного постучать по клавишам монитора. То бишь, как говорится, расширить и углубить данный рассказ. Так, слегка. Дабы время убить….
Автор.
Камчатка. Или же Чукотка. Или, вообще, северный полуостров Ямал. Не принципиально.
Ресторан под названием «Русское путешествие». Или же «Русская охота»…. А, впрочем, не важно – под каким названием. Важно, что очень-очень шикарный и дорогой ресторан: высокие потолки с хрустальными люстрами, помпезная барная стойка, широкие и длинные столы под светлыми скатертями, изыскано-вычурные стулья, везде и всюду расставлены чучела медведей, рысей, лисиц, глухарей, тетеревов и полярных волков, на стенах, как и полагается, развешены рогатые головы лосей-оленей-косуль. Шик, блеск и полный отпад, короче говоря.
За дальним столом, рядом с шикарным роялем, расположилась пёстрая и шумная компания в составе семи-восьми человек: присутствуют и кряжистые матёрые мужики с обветренными лицами, и стандартные клерки-банкиры среднего возраста, даже один «фээсбэшник» в отставке (в пёстро-попугайском галстуке), затесался. Типичный руководящий состав некоего горнорудного предприятия, короче говоря.
Компания несуетливо, под «бородатые» байки-анекдоты, выпивает-закусывает. Судя по разговорам, отмечают знаменательное событие – первые сто килограмм добытого золота.
«Фээсбэшник», пребывающий в состоянии лёгкой меланхолии, поднимается из-за стола, садится за рояль и – под знаменитую мелодию Besame Mucho – слегка глоссируя, поёт:
Будь со мной. Будь со мной утром.
Вечером, ночью и даже, возможно, и днём…
Будь со мной. И незабудки
В поле сияют нетленным небесным огнём…
Сладко целуются в маленьких двориках
Те, кто не знает обид.
В маленьких двориках – ткётся история,
Ветер – в листве – шелестит…
Будь со мной. Будь со мной вечно.
Завтра и после. И даже, прошу, чрез века.
Будь со мной. Будь бесконечно.
Как бесконечна и вечна – степная – река…
В маленьких двориках – тихо и тоненько
Капает в трубах – вода.
Дождик поёт – про нашу историю.
Дождик поёт – навсегда…
Будь со мной. Будь со мной завтра.
Тихая, тихая, тихая в небе – звезда.
Будь со мной. Невероятно.
В чёрной ночи нам стучат и стучат поезда…
Те поцелуи – в двориках крошечных,
Выше – всех вместе – обид.
Словно прощая нам глупое прошлое,
Ветер – в листве – шелестит…
«Фээсбешник» под аплодисменты возвращается за стол, следует очередной тост (За незабываемые испанские курорты!), все дружно выпивают и закусывают.
В зале ресторана появляется ещё один посетитель, подходит к столу. Так, ничего особенного: «под шестьдесят», ростом не высок, лысоват, облачён в классические светло-голубые джинсы и кожаную тёмно-коричневую «шофёрскую» куртку. Впрочем, две особенности, всё же, имеются: короткий багровый шрам на правой щеке и характерный прищур глаз с «ленинской хитринкой».
- О, Андреич прибыл, - оживляется один из «матёрых». - Смотри-ка ты, живой и даже здоровый. И на лицо, кстати, совсем не бледный.
- А чего это я бледнеть-то должен? - пристраивая к ножке стола потёртый дипломат, чуть заметно морщится вновь прибывший.
- Ну, как же, - подключается «фээсбэшник», - когда мы в ресторан выезжали, тебя же Бармалей за одно мягкое место взял.
- Не понял? Это в каком-таком смысле – взял?
- В том самом, что вызвал тебя в кабинет, запер двери, да и орать принялся. Громко так. Душевно.
- Ага, знатно кричал, - начинают поддакивать остальные.
- Истерично.
- Даже подвизгивал местами….
- Фигня полнейшая, - Андреич, лукаво улыбаясь, присаживается на ближайший свободный стул. – Громко. Душевно. Подвизгивал… Генеральный директор называется. Даже в ресторан ехать отказался. Да и скандалить толком не умеет. Тьфу, да и только. Ноль без палочки. Абсолютно ничего крутого. Я даже и ухом не повёл. Почти…. Вот, помню, в приснопамятном 1998-ом году, в сибирском городе Сёстринске, на меня Геннадий Михайлович орать изволил. Ну, тот самый, который совладелец всего отечественного лесопромышленного комплекса. Я у него тогда трудился. Причём, на весьма ответственной и важной должности…. Вот, он тогда орал – это да. Не чета Бармалею. И дольше. И громче гораздо. Да и не только орал, а ещё, кидаясь стульями, тарелками, ножами и стаканами носился за мной. Всю тамошнюю столовку разгромил. Полностью. Чисто под ноль.
- Расскажи, Андреич, как оно было.
- Ага, поведай.
- Уважь. Не томи.
- Уговорили, бродяги. Только заказ сделаю….
К столу подходит молоденькая светловолосая официантка: белая блузка с пышным светло-голубым бантом на груди, чёрная короткая юбочка, чисто-номинальный фартук, в руках – маленький блокнот и шариковая ручка.
- Что заказывать будете? - чуть смущаясь, интересуется девушка.
- О, Танюша пожаловала! - радостно скалится Андреич. - Красавица наша писанная. И блондинка, опять же. И официантка. Как тесен наш мир. Как же он тесен. И, главное, полон фатальных совпадений….
- О чём это вы, дяденька? И откуда знаете – как меня зовут? Мы же с вами, вроде, не встречались…. Или я ошибаюсь?
- Не ошибаешься, красава. Не встречались. Просто у меня «нюх» на всех Тань. Издали их всех, прелестниц, узнаю. И, что характерно, никогда не ошибаюсь. Так, вот, получилось. После некоторых событий знаковых.
- Шутить изволите? - обиженно хмурится официантка.
- Отнюдь.
- Тогда делайте заказ. Буду записывать.
- Я человек простой, - заверяет Андреич. - Поэтому и заказ мой будет простым и коротким. Запомнишь.
- Слушаю вас.
- Итак, кусок мяса. Грамм так на четыреста пятьдесят. Можно и на четыреста семьдесят. Естественно, со щедрыми и ярко-выраженными прожилками жира. Прожарка, на мой частный вкус, чуть меньше среднего. Пусть чуток кровушки будет. Чай, не помешает. Немного чёрного перца в порошке. Немного красного. Всё, больше никаких специй, включая чеснок, лук и хмели-сунели. Терпеть их ненавижу…. Гарнир? Чуток жареной картошки и пара солёных огурцов. Так, чисто для дополнительных вкусовых ощущений. Не более того. Ну, и горбушку чёрного хлеба, понятное дело. Из еды, пожалуй, всё…
- А мясо-то какое? - старательно делая пометки в блокноте, уточняет девушка. - Какого, в смысле, вида?
- На твоё усмотрение, красивая. Мне и говядина сгодится. И свинина. И баранина. А также собачатина, оленятина, медвежатина, лосятина, кошатина, моржатина и китятина. Лишь бы вкусно было.
- Шутите?
- Танюша, я этим делом уже тридцать два года с хвостиком не занимаюсь. Как женился, так сразу же и бросил. Как отрезало. Жена у меня – девушка строгая. С понятиями. Быстро отучила. Она на тот момент в российском ГРУ служила. В звании лейтенанта. А это, доложу я вам, совсем не патока вишнёвая с пастилой абрикосовой…. Это сейчас она мирная и домашняя пенсионерка и дважды прабабушка. А тогда-то была – не приведи Бог, как строга. Строила на раз, даже несмотря на то, что по званию я был выше чуток.
- Я так и поняла…. А какой алкоголь предпочитаете?
- Да всякий и разный, честно говоря. И без лимита. Но под заказанное конкретное мясо – сугубо сухое красное вино. Испанское. Итальянское. Грузинское. Аргентинское. Не важно. Лишь бы вкусно было…. Пару бутылочек, пожалуй, принеси. Да, не парься ты, подруга. Какие под руку подвернутся – те и тащи. Красава блондинистая…
Официантка, закрыв блокнот, уходит.
- Проголодался я что-то, - признаётся Андреич. - Да и выпить ужасно хочется. А Танюша только минут через тридцать-сорок вернётся…. Слышь, Вован, - обращается к одному из «матёрых», - плесни-ка мне водочки в свою рюмашку. Ага, до краёв. А на вилку наколи…. Что там у вас на том цветастом блюде? Гребешки морские, маринованные по-корейски? Сгодится. Наколи-ка парочку…. Ага, спасибочки. Премного благодарны. Ну, за первое добытое золото!
Андреич выпивает и закусывает.
- Ну, давай уже, - торопит Вован.
- Чего давать-то?
- Рассказывай. Как оно там всё было, в далёком 1998-ом году?
- Весело тогда всё было, - мечтательно щурится Андреич. - Очень даже весело и – сугубо местами – познавательно. Но, честно говоря, чисто на любителя. Итак, рассказываю…. Первые числа сентября 1998-го, две с половиной недели назад объявили дефолт. Западная Сибирь. Заштатный городок Сёстринск. Гостиница «Финка» при одном из крупных целлюлозно-бумажных предприятий…. Странное название? Обычное. Комбинат-то ещё в советские времена финны строили. Вот для их специалистов эту гостиницу и возвели. То бишь переделали под гостиницу самую обыкновенную пятиэтажку…. Итак. Сёстринск. Столовая гостиницы «Финка». Раннее серое утро. Мрачное небо. Оконные стёкла покрыты частыми капельками дождя. И мы такие сидим вчетвером, в самом уголке. Все такие маленькие-маленькие. Беленькие-беленькие. Пушистые-пушистые. Ушками тихонечко шевелим. Зайчики…. Никто нас, сука, не любит. Не жалеет. Не ценит. Все только и горазды, что обижать беспричинно, да обвинять во всех грехах смертных. Обидно, ну, до слёз. Даже не курим. А пьём, вообще, сугубо минеральную воду. Тоска смертная и безысходная, образно выражаясь…. И тут со стороны лестницы, ведущей в жилую часть гостиницы, шум раздаётся. Вернее, бодрый такой перестук: - «Прам-парам, прам-парам, прам-парам…». Это кто-то по лестнице спускается. Вприпрыжку…. Проходит тридцать-сорок секунд и в помещении столовой появляется Карлсон. Да, тот самый, из детской сказки…. Тут такое дело, уважаемые товарищи слушатели. Это сейчас Геннадий Михайлович – мужчина импозантный, ухоженный, подтянутый и одетый по последней парижской моде. Лично знакомый с трендовыми стилистами и регулярно посещающий бассейн и тренажёрный зал. Как, собственно, и полагается матёрому российскому олигарху. А тогда он был олигархом, так сказать, начинающим: ещё в 1996-ом году трудился старшим механиком смены в республике Карелия, на задрипанной фанерной фабрике. Отсюда и издержки внешности: объёмное «пивное» брюшко, раздолбанная осанка и лёгкая плебейская рыжина на голове. А ещё он обожал тогда носить подтяжки – широченные и цветастые. Вылитый Карлсон, короче говоря, только красной кнопки на животе не хватает и моторчика с пропеллером, а знаменитый актёр Спартак Мишулин нервно покуривает в сторонке…. Появился он, значит, в столовой и сразу же за центральный стол уселся. В нашу сторону даже не посмотрел. И это тоже понятно – голодный, не до ерунды всякой. Тут и официантка нарисовалась: светленькая такая, в белоснежной блузке с пышным бантом и коротенькой чёрной юбчонке. И, как говаривал классик, «она звалась Татьяной…». Понимаете, теперь дурилки картонные, почему я чуть ранее про фатальные совпадения заговорил? Не совсем? Ничего, скоро поймёте. Обещаю…. Итак, сгружает Танюша с подноса на стол – перед олигархом начинающим – тазик с макаронами по-флотски…. Чего это вы хихикаете, морды золотопромышленные? Ну, заверил-посоветовал когда-то один очень умный человек Геннадию Михайловичу, мол: - «Это только англичане худосочные по утрам овсяную кашу едят. Типа, овсянка, сэр. А настоящий русский пацан должен каждое своё утра начинать со щедрой порции макарон по-флотски. В них вся сила…». Нормальный такой, на мой взгляд, подход. Более того, я бы этому советчику мудрому в каждом российском городе по памятнику поставил бы. Типа, за патриотизм махровый и беззаветный…. Правда, есть один нюанс немаловажный. Здесь же все присутствующие в российской армии служили? Молодцы, товарищи, я в вас не сомневался…. Следовательно, должны знать, что из себя представляют классические армейские макароны по-флотски. Мол, на каждый десяток макарон приходится не более трёх «фаршинок» из достаточно условного мяса. В нашем же случае ситуация была обратной: в «олигархическом» варианте данного блюда собственно макарон не очень-то и много, зато «фаршинок» - хоть завались. Да и готовятся они из нескольких сортов мяса, иногда даже и из дичины разнообразной. Вкуснятина, наверное, неземная. Жаль, что мне попробовать так и не довелось…. Тазик? Ну, это я образно выразился. Такая большая фарфоровая миска антикварная, дореволюционная ещё, производства Императорского фарфорового завода, понятное дело. Да и ложка к миске прилагалась позолоченная. Олигарх, как-никак, а не мужик лапотный и сопливый…. Берёт, значит, Геннадий Михайлович в правую руку ложку позолоченную, а ладонью левой – хлоп Татьяну по попке упругой. Она, естественно, звонко ахает и целомудренно отскакивает в сторонку. А через пару секунд, смущённо потупив глазки, возвращается на прежнее место. Он снова её попу поглаживает. Она, томно охнув, вновь отскакивает. Так оно и продолжается минуты три: «Ах!», «Ох!», «Ах!», «Ох!»…. Не подумайте ничего плохого. Данная парочка в тот же день и поженилась. К этому я всё и веду. Как и что? Потерпите, торопыги хмельные, скоро всё узнаете…. Итак, Танюша уходит, а Геннадий Михайлович, проводив её плотоядным взглядом, приступает к трапезе. Истово так приступает. Ложкой работает – любо-дорого посмотреть. «Бряк-бряк, бряк-бряк, бряк-бряк…». Наконец, умяв полмиски макарон и слегка утолив голод, оглядывается по сторонам. И, понятное дело, засекает четырёх зайцев.
- А чего такие хмурые? - спрашивает.
- Не-не, всё нормально, - заверяю, показывая рукой на окошко. - Просто небо хмурое сегодня, вот и отсвечивает. А так-то мы пацаны весёлые. Веселее нас – только миляга Карлсон.
Поясняю, что это я специально нарывался. Все эти любовные игрища-обхаживания иногда очень сильно отвлекают людей от действительности. Вот и Геннадий Михайлович, очарованный юными прелестями Татьяны, выпал в полный астрал. Даже дефолт двухнедельной давности не произвёл на него особого впечатления. Лишь рукой небрежно махнул, мол: «Ерунда ерундовая. Мы же экспортёры. Чем курс «бакса» выше, тем нам лучше…». И всё бы ничего, но прошлой ночью событие одно случилось-приключилось. Не то, чтобы особо глобальное, на мой взгляд, но с чётко выраженным международным уклоном. И через час-другой, по субботам в баню не ходи, пацаны жутко-авторитетные Михалычу названивать начнут. Из Москвы. Из Питера. Из Нью-Йорка. Из Тель-Авива. Из Ниццы. Из Токио…. А эти суровые ребятки жутко не любят, когда им – на прямые вопросы – начинают мямлить невнятно, мол: «Извините, я не в курсе. Сейчас уточню у подчинённых…». В следующий раз авторитетные пацаны могут и не позвонить. А это всё – конец всей карьеры олигархической…. Следовательно, что? Следовательно, нужно срочно выводить шефа из астрала любовного и возвращать в реальность повседневную и мрачную. То бишь, объяснять ему все нюансы происшествия ночного. Дабы он мог не только внятно ответить на вопросы каверзные, но и наехать в ответ, мол: - «Это ваши людишки – подлецы и наглецы законченные. Волчары злобные и позорные. А мои, наоборот, маленькие, белые и пушистые. Зайчики…». Вот, и грублю помаленьку…. От наглости такой Геннадий Михайлович очень удивляется и машинально снова за ложку позолоченную берётся: «Бряк-бряк, бряк-бряк, бряк-бряк…». А мы сидим все такие из себя маленькие-маленькие. Беленькие-беленькие. Пушистые-пушистые. Ушками тихонечко шевелим. Зайчики…. Никто нас, сука, не любит. Не жалеет. Не ценит. Все только и горазды, что обижать беспричинно, да обвинять во всех грехах смертных. Обидно, ну, до слёз…. Через минуту шеф останавливается, откладывает ложку в сторону, внимательно оглядывает – по очереди – зайцев, многозначительно прищуривается и продолжает допрос:
- Так почему такие смурные? А? И эта минеральная вода – в честь чего? Совсем офигели?
- Все реальные купчинские пацаны по утрам пьют только минеральную воду, очень полезно это для здоровья. Да и нервную систему укрепляет, - печально глядя в окно, заверяю. - А мы весёлые-весёлые-весёлые. Веселее нас только сексуально-озабоченный Карлсон….
Ага, кажется, проняло. Подскочил Геннадий Михайлович на месте, старательно огляделся по сторонам, приходя в реальность, и, подумав немного, вопрошает:
- А почему я не вижу здесь ни одной узкоглазой рожи?
И смотрит так, что невольно понимаешь, что это уже никакой ни миляга Карлсон, а самый натуральны палач из Святой Инквизиции. Страшный, кровожадный и беспощадный такой. А мы же маленькие, беленькие и пушистые. И ушки от охватившего ужаса дрожат. Меленько-меленько так….
- Маленькое пояснение. За сутки до описываемых мной событий к нам на комбинат – с визитом вежливости – прибыла японская делегация: трое боссов, переводчик и аж шестеро телохранителей. Главный их босс тогда являлся вице-президентом какой-то крупной японской корпорации. То ли «Тойота», то ли «Тошиба». Не помню уже за давностью лет. Извините. Сейчас он в японском правительстве какое-то министерское кресло занимает. Остальные двое – младшие братья главного. Переводчик – крыса худосочная и ехидная. А телохранители, вообще, отдельная статья. Нам всегда лапшу на уши вешали, что японцы, мол, худенькие и низкорослые. Туфта это, братцы, полная. Эти шестеро, по крайней мере, те ещё были амбалы. Шесть на восемь, восемь на семь, образно выражаясь. Ну, и высоченные все, под два метра ростом. Как выяснилось (уже ночью), у каждого охранника под мышкой располагалась кобура с травматическим пистолетом, а за гольфом на правой ноге – по бельгийскому ножу. Вот такому.
Андреич достаёт из внутреннего кармана «кожанки» небольшой продолговатый предмет и – с гордостью – демонстрирует его любопытным зрителям.
- С тех самых пор постоянно ношу данный трофей с собой. Очень полезная вещица. В том смысле, что «плюётся» железными гвоздеобразными лезвиями. Правда, коротковаты они, практически никогда не убивают. Но деморализуют противника знатно. Особенно если в наглый глаз неприятеля попасть…. А ещё японцы презентовали нашей компании шикарный настенный телевизор. То бишь, «плазму». Здоровенную такую. Два метра на полтора. Ну, или что-то около того. «Плазму» мы в столовке повесили, а поздно вечером и стол накрыли, мол, давайте, граждане японцы, побратаемся и немного за жизнь нашу скорбную поговорим. Как по старинной русской традиции и положено. Вот, как раз, про этих гостей заграничных Геннадий Михайлович и спрашивал…. Итак, подскочил Геннадий Михайлович, огляделся по сторонам и вопрошает:
- А почему я не вижу здесь ни одной узкоглазой рожи?
И смотрит так, что невольно понимаешь, что это уже никакой ни миляга Карлсон, а самый натуральны палач из Святой Инквизиции. Страшный, кровожадный и беспощадный такой. А мы же маленькие, беленькие и пушистые. И ушки от охватившего ужаса дрожат. Меленько-меленько так…. А тут Таня-официантка объявилась: компотик ягодный в ковшике хахалю обжористому принесла, дабы процесс пищеварительный облегчить. И нет бы, поставив ковшик на стол, смолчать. Ну, чего в эти разборки мутные лезть? Тебе же олигарха окучивать надо по полной и расширенной программе, а всё остальное – ерунда ерундовая и ни капли не актуальная…. Но ни такой человек наша Татьяна Сергеевна. Душевная она женщина, право слово. Душевная. Да и в курсе происшествия ночного была…
- Где японцы, так вашу распутную маму и растак? - продолжает ярится Михалыч. - Отвечать, когда я спрашиваю!
Молчим, понятное дело, невинные глазки в пол уперев. Только ушками испуганно подрагиваем. Меленько-меленько так. Маленькие, беленькие, пушистые. Зайчики. Грех это – третировать таких малышей беззащитных…
Вот и Танюша, оценив возникшую ситуацию, решила помочь зайчатам крохотным.
- Ой, что-то хрустнуло за окном. Кажется, ветка, - говорит. - Это, наверное, японцы за нашей Жучкой крадутся.
- Зачем японцам понадобилась Жучка? - непонимающе хмурится олигарх.
- Ну, как же, Генаша…. Ведь корейцы едят собак? Едят. И китайцы с вьетнамцами кушают. А чем же японцы их хуже? Ничем не хуже. Вот и решили, так сказать, присоединится к моде кулинарной…. Почему именно наша псина их заинтересовала? Так у них же в Япония всё такое маленькое-маленькое-маленькое (показывает руками). Ну, совсем крохотное-крохотное-крохотное (показывает руками). А наша Жучка-то – ух, какая огромная (показывает руками). Одной только её ляшкой полвзвода запросто можно накормить. Вот и позарились, морды иноземные. Сволочи жадные…
- Танюш, я всё понимаю, - тяжело вздохнув, заверяет Геннадий Михайлович. - Поженимся мы с тобой скоро. Очень скоро. Честное и благородное слово. Только надо решить – где именно. Можно в Москве. Или же, к примеру, в Нью-Йорке…. Одного только понять не могу. Почему ты защищаешь эту шпану питерскую? Ухорезы они запредельные. Прибьют и фамилии не спросят…
- Ремарка! - поднимаю вверх руку.
- Ладно, давай, раб божий. Выкладывай.
- Мы всегда предварительно фамилии спрашиваем. А также имена с отчествами. И в специальную толстую тетрадку заносим.
- Зачем заносите?
- Ну, как же. Вы же, босс, сами учили, мол, учёт и контроль – это наше всё. То бишь, краеугольная основа любого успешного бизнеса. Вот и учитываем, так сказать….
- Молчать! - потеряв терпение, ярится начинающий олигарх. - Сволочи и живоглоты! Куда японцев задевали?
И это уже никакой ни инквизитор. Не-не. А самый натуральный граф Дракула. Причём, молоденький такой граф. Кровушки ещё не опившийся. Голодный-голодный такой. Страшный – до жути. Даже глаза в алые-алые угольки превратились, блин горелый….
Тут-то до меня и доходит, что остался я с Дракулой один на один. Вот, только что рядом сидело три упитанных зайца. Сидели и испуганно ушками подрагивали. Меленько-меленько так…. Всё, нету их больше. Пропали, следов не оставив, и в норы попрятались. И Танюша, вдруг, испарилась куда-то. Да и тихо-тихо стало вокруг, как в каземате заброшенном. Знать, смекаю, скоро грянет буря….
- Последний раз спрашиваю, - ледяным-ледяным голосом извещает Геннадий Михайлович. - Где, тварь дрожащая, японская делегация?
- Они же из страны Восходящего Солнца? - уточняю на всякий случай.
- Что из того?
- Ну, так солнце же взошло. И облаков с тучами с утра на небе не было. Их ностальгия и охватила-замучила. Закурлыкали чего-то, словно те журавли, которые клином. Да и побежали на восток, солнышку, так сказать, навстречу. Даже штаны кое кто одеть не успел. Ручками машут, машут, что те птички....
- И?
- Так и улетели, морды узкоглазые. Мы их задержать, понятное дело, пытались. Но извините, экселенц, не получилось. Напористые и шустрые больно…. Я даже их главного за ляжку жирную умудрился поймать. В том смысле, что схватить ладошками. Но вырвался, гадёныш. Очень скользкой у него ляжка оказалась. Видимо, намазанная каким-то маслом ароматическим. Восток – дело тонкое. Извините ещё раз.
- Значит, улетели?
- Так точно.
- А куда – улетели?
- По моим личным ощущениям – на хрен, - делаю круглые «честные» глаза и ненавязчиво отступаю к выходу из столовой.
Замечу, господа слушатели, обычный человек, будучи на месте Геннадия Михайловича, давно бы уже психанул и устроил скандал безобразный – вперемешку с пошлым мордобоем. Но тем-то настоящий олигарх и отличается от большинства людишек: сперва надо информацию – в полном объёме – получить, проанализировать слегка её, родимую, ну, а уже после этого и «кровавую баню» ни грех устроить.
- Очень надеюсь, - проникновенно произносит шеф, - что среди, так сказать, улетевших, трупов не было?
Ещё отвлекусь на момент краткий. Вам, господа хорошие, в детстве какие книги читали? «Колобка»? «Белоснежку и семь гномов»? «Дюймовочку»? «Репку»? То-то и оно. А мне бабушка (нигилистка и оппозиционерка, кстати говоря), «самиздатовский» вариант «Мастера и Маргариты» – перед сном – декламировать изволила. Причём, с чувством, толком и расстановкой. Так что про то, что, мол, правду всегда говорить легко и приятно, я с младенческих ногтей усвоил…. Только вот, как выяснилось, классик слукавил немного. В том плане, что не договорил. Да, легко. Да, приятно. Но далеко не всегда безопасно. Ох, далеко не всегда…
Ну, я и отвечаю правдиво, не задумываясь о последствиях тяжких и даже не дожидаясь следующих вопросов:
- И я, босс, тоже на это надеюсь. Очень-очень надеюсь…. По крайней мере, когда в аэропорту мы сдавали япошек «погранцам» (в «грушных конвертиках», понятное дело), я каждому – поочерёдно – на сонную артерию указательный палец приложил. Был пульс у каждого. Чесслово. У кого-то чётко-чётко выраженный. У кого-то менее чётко. Но, клянусь, был. Чтоб мне в баню по субботам не ходить…. Пограничники? А им то что? Самолёт у фирмачей частный. Объяснили, мол, совсем забурели японцы: напились, хулиганят и к нашим девушкам пристают. Вот, и упаковали. Чисто на всякий пожарный случай, пока никого изнасиловать не успели. Дабы скандала международного избежать. А напились-то они чисто от ностальгии по Родине далёкой. Ну, очень-очень сильно заскучали, до полного помутнения в мозгах. Так что, братцы, срочно вызывайте экипаж самолётный из гостиницы. И, как говорится, адьё и долгих-долгих лет жизни…. А ещё у меня однополчанин в аэропорту служит. Типа, работает «главным пограничником». Так что, особых проблем с «погранцами» не возникло. У меня даже квитанция «о приёме груза» имеется: десять тел, упаковка – «грушные конверты», подпись старшего прапорщика Ивановой Н.Н., печать треугольная, красивенькая. Всё честь по чести, короче говоря…. По какой причине обидели граждан иностранных? Так, ясный пенёк берёзы карельской, проблема многострадальных Курильских островов тому виной…. Не, в начале-то всё было ништяк. Первым делом, как водится, сходили в гостиничную баню. Ничего себе так банька, жаркая. От души похлестали японцев вениками берёзовыми. Четверых: трёх боссов и переводчика. Охранники, естественно, в предбаннике бдели, так костюмов шикарных и не сняв. Потом, полотенца-простыни набросив, к столу пошли: водочка, пиво, сакэ, деликатесы сибирские в ассортименте. Как и полагается, короче говоря…. И поначалу-то всё хорошо было: поболтали о бабах и их особенностях, о классической философии, похохмили слегка, даже анекдотами обменялись. А потом их самого главного (ну, который вице-президент то ли «Тойоты», то ли «Тошибы»), понесло куда-то явно не туда: слаб на алкоголь оказался. И по нашему президенту – через ехидного переводчика – прошёлся. И по русско-японской войне 1904-1905 годов. А потом, сволочь щекастая, и до Курил добрался. Мол, незаконно мы их, родимых, к рукам прибрали. И дорог не строим. И школ. И больниц. А наши солдатики, мол, регулярно женщин из местного населения насилуют. И леса реликтовые безбожно вырубаем. И солярку с мазутом везде разливаем. И, вообще, отдавайте острова назад. Отдавайте и точка! И, главное, обидно так всё это излагал, морда узкоглазая. Да ещё и паскудно скалился при этом, курва толстощёкая…. И тут моя правая рука как-то напряглась…. Шеф, клянусь, чем хотите, сама по себе напряглась! Вовсе без моего непосредственного участия! Чтоб мне всю жизнь депутатский значок, не снимая, носить. Позорище-то какое…. Я ей, значит, руке, то бишь, мысленный посыл посылаю, мол не сметь, так тебя и растак! А она мне в ответ, мол, пошёл в конскую задницу, морда «грушная», объявляю временную автономию. И раз – главному японцу – в торец…. Ну, а после этого ничего уже было не остановить. Их то десять. Из которых шестеро – восемь на семь. Причём, с пестиками и ножиками бельгийскими. А нас – всего лишь четверо. Маленьких таких. Белых и пушистых. Никто нас, сука, не любит. Не жалеет. Не ценит. Все только и горазды, что обижать беспричинно, да обвинять во всех грехах смертных. Обидно, ну, до слёз…. Пришлось, понятное дело, япошек срочно мочить, паковать в «грушные конверты» и вести в аэропорт. Вот, как-то так. Если коротенько…. Простите, экселенц, виноват. Отслужу. Смою. Так его и растак….
- Всё? - плотоядно ухмыляясь, уточняет граф Дракула.
- Практически, - подтверждаю.
Тут-то она и началась. В том плане, что баня кровавая, матерной руганью и диким рёвом сопровождаемая…. Раз, и стул летит в меня. Увернулся, понятное дело, и побежал. Бах! Это стул в японскую дарёную плазму врезался. Хрясь! Осколки экрана на пол посыпались…. Бегу по периметру столовой и уворачиваюсь. Бегу и уворачиваюсь. От стульев. От кувшина с компотом. От тарелок-вилок-ложек. Уши заложило от ругани и рыка…. Но Дракула – он же мужчина упитанный и неповоротливый. А я – хоть маленький, беленький и пушистый – но ужасно ловкий, быстрый и вёрткий. Зайчик, как ни как. Только это, судя по всему, жизнь и спасло…. Устал Геннадий Михайлович. Притомился. Умаялся. На один из уцелевших стульев присел. Пот со лба вытирает. Дышит тяжело, словно лошадка загнанная…. Ба, смотрю, это уже ни Дракула. И ни Инквизитор…. Ура, миляга Карлсон вернулся! Знать, будем жить. Будем….
Тут и наша Татьяна Сергеевна нарисовалась. Сгрузила с подноса на стол очередной кувшин с компотом ягодным, тарелку глубокую, ложку с вилкой рядом пристроила и предлагает:
- Покушай, Генаша, пловику с баранинкой. Он силы быстро восстанавливает. А у тебя работа нервная. Значит, и питание должно быть высококалорийным. И компотику витаминного попей. Давай-давай, не привередничай….
Олигарх привередничать не стал: послушно попил и поел. А потом и говорит:
- Всё, Танюша, я решил. Женимся прямо здесь и сейчас. Чего тянуть, когда тут чуть ли не каждый день всякая фигня случается-происходит? Переоденемся в нарядное и в ЗАГС рванём. Всё там оформим. А вечером и банкет соберём достойный. В самом лучшем городском ресторане.
- Как скажешь, Генаша, - радостно улыбается официантка – без пяти минут олигарша. - Как скажешь, миленький. Дроля мой…. А как же быть с тем, что после подачи заявления целый месяц ждать надо?
- Перетопчутся, бюрократы махровые. Денег немного забашляю и все дела…. Танюша, а кто с твоей стороны будет свидетельницей?
- Баба Нюра, конечно.
- Бабанька – это очень хорошо, - мечтательно щурится Геннадий Михайлович. - Пельмени у неё получаются – вкуснотища бесподобная. Пальчики оближешь…. А с моей стороны будет свидетельствовать, - взгляд шефа стремительно темнеет и обращается в мою сторону, - вот эта сука купчинская.
- Ремарка! - вскидываю вверх правую руку.
- Давай.
- Я, собственно, не сука, а, наоборот, так сказать, кобелёк.
- А с моей стороны свидетелем будет вот эта кобелирующая сука купчинского разлива…. Причём, в смокинге. Я сказал!
А вот это, господа мои серебряные, перебор. Причём, откровенный, гнусный и злонамеренный. «Грушник» в смокинге? Да это же нонсенс голимый! Мы даже и галстуки носим только в самых крайних случаях. И то скромные и однотонные. Желательно воинским Уставом предусмотренные. Например, когда срочно вызывают в Кремль, где наш бравый Президент пришпиливает к твоему форменному кителю очередной орденок. Или же когда отправляешься в туманный Лондон – в погоне за очередным Джеймсом Бондом, дабы не выделяться из толпы…. Но чтобы напялить галстук по доброй воле? То бишь, не по служебной надобности? Не бывать такому! Это только «фээсбешники» к галстукам относятся с пиететом неслабым. Особенно к цветастым. Вот, хоть на Славика нашего посмотрите. Совершенно однозначный пример. Характерный такой…. А тут, значится, целый смокинг. Мать его за ногу…. Впрочем, надежд на лучший исход не теряю и обращаюсь к олигарху:
- Экселенц, ваше слово, конечно, закон. И всё такое прочее. Но есть один нюанс немаловажный, могущий слегка скорректировать ваши грандиозные планы. Вернее, малую часть их.
- И что это за нюанс такой?
- На дворе – мутный 1998-ой год. За окнами – задрипанный и занюханный Сёстринск. Ну, откуда здесь, право слово, взяться смокингу? А?
- Найдётся, не вопрос…. Вот, мы вчера с Танюшей повышали уровень свой культурный…. Эй, волчара купчинский, заканчивай скалится! Морда бесстыжая и похотливая. Это совсем ни то, о чём ты подумал. Хам трамвайный и озабоченный…. В консерваторию местную мы ходили. Там оркестрик исполнял симфонию Баха. Название ещё такое стрёмное…. Нет, не помню.
- Си би моль, - шёпотом подсказывает Татьяна.
- Во! - радостно поднимает вверх толстый указательный палец Геннадий Михайлович. - Си! Би! Моль! Слышал? То-то же. Ты, темнота бескультурная, небось и слов-то таких отродясь не знал. Лапотник, одно слово…. Так вот. Сообщаю. Перед оркестром дирижёр палочкой махал. Шустро так махал, со знанием дела. Но ни это, отнюдь, главное. Отнюдь…. Он был в смокинге! Понимаешь, дурилка купчинская? В смо-кин-ге! Сейчас отправлю пацанов в консерваторию. Там они узнают домашний адрес этого палочных дел мастера. Выедут на место и шустро утрясут данный вопрос…. Так что, дружок мой ситный, готовься. Кстати, я тебя ещё и тамадой – в ресторане – назначаю. До утра будешь народ развлекать и веселить. В качестве наказания за поведение непристойное – в отношении граждан иностранных, трепетных и уважаемых….
- Пацаны, действительно, через полтора часа смокинг привезли. Только оказался он мне велик – размеров так на пять-шесть. Музыкант-то мужиком рослым и упитанным оказался. И что вы думаете? Татьяна Сергеевна лично, отложив приготовления свадебные, пришла на помощь. Ножницы взяла в ручки нежные, практически олигархические. Машинку швейную ей принесли. Где надо – укоротила. Где надо – подшила и ушила. Золотая женщина, короче говоря. Повезло, ей-ей, Михалычу. Правильную карту вытащил из колоды женской.... А дирижёр этот, кстати, из консерватории на следующий же день уволился. Видимо пацаны, решая одёжный вопрос, слегка перестарались. Уволился и в армию подался. Сейчас он какой-то знаменитый военный оркестр возглавляет. Недавно по телику показывали…. Я сам? Пришлось, смокинг напяля, в ЗАКС тащиться. И в ресторане потом – до самого утра – народ веселить. Позор неслыханный. Типа, как аукнулось, так и откликнулось….
- Ваш заказ, - у столика появляется Татьяна и сгружает на столешницу тарелку с дымящимся мясом и гарниром, две бутылки вина, фужер, столовые принадлежности и «плетёнку» с чёрным хлебом.
- Спасибо, красавица, - благодарит Андреич. - Уважила.
- Всегда пожалуйста, - скупо улыбнувшись, отвечает официантка и собирается уходить.
- Одну секунду, девушка, - останавливает её один из «клерков». - Принесите мне, пожалуйста, чашку чёрного чая – с лимоном и без сахара.
- Заказ принят.
Девушка уходит.
Андреич наливает себе две трети бокала вина, с удовольствием выпивает и, ловко орудуя ножом и вилкой, приступает к трапезе. Его коллеги также выпивают и закусывают.
Минут через пять-шесть Андреич откладывает в сторону вилку и нож, снова наливает две трети бокала вина, с удовольствием выпивает, а после этого обращается к отставному «фээсбэшнику»:
- А что это, Слава, тебя так перекосило, когда я про «грушные конверты» упомянул? Сталкивался с ними?
- Было дело, - досадливо хмурится «фээсбэшник». - В 2009-ом году. На многопрофильных учениях «Щит Балтики».
- И какие ощущения?
- Поганые. Потом, когда развязали, двое суток в себя приходил. Затекло всё тело и все его части отдельные – до полной и нескончаемой невозможности. Каждую руку-ногу…, да что там, каждую мышцу пришлось многократно растирать и массировать. Это я ещё не говорю о моральном уроне…. Кстати, Андреич, а в каком году ты вышел в отставку?
- В 1996-ом. По ранению и контузии. Но это, ёжики колючие, ничего не меняет.
- В смысле?
- В том сакральном смысле, что отставных «грушников» в природе не бывает.
- Это как?
- Сейчас расскажу, не вопрос.
Андреич наливает две трети бокала вина, с удовольствием выпивает, закусывает, а после этого продолжает:
- Начну, пожалуй, с одной симпатичной легенды. Значится, жила себе поживала в морском порту датского города Копенгагена чайка по имени…э-э-э, кажется, Джонатан Ливингстон…. Ага, вроде бы так её (в том смысле, что его), звали…. Причём, эта чайка непросто так жила, а состояла на Службе. То бишь, своевременно извещала местных и пришлых моряков о грядущей непогоде. Когда приближался очередной сильный шторм, то этот самый Джонатан начинал над волнами низко летать и верещать – со всей своей дури – противным и утробным голосом, мол: - «Ждите, люди, непогоду! Не выходите – ни в коем случае – в открытое море!». За это мудрый, дальновидный и справедливый смотритель маяка чайку регулярно кормил (в меру, конечно же), мороженной рыбой, а также старательно отгонял от её (его?) гнезда голодных кошек, наглых мальчишек и прочих коварных недоброжелателей…. Не жизнь, а малина спелая, образно выражаясь. Живи себе и в ус не дуй. Служба, одним словом. Для тех, кто понимает, конечно…. Нет же, начал наш молоденький и легкомысленный Джонатан задумываться о потаённом смысле жизни, мол: - «Свободы катастрофически не хватает. Рыба – мороженная, да и маловато её будет, честно говоря. Маловато, мать его!»…. Короче говоря, дождавшись хорошей погоды, неблагодарная чайка поднялась на крыло и улетела на северный архипелаг Шпицберген. А там – лафа полная и необузданная. Раздолье бесконечное и бескрайнее. В том смысле, что свободы – хоть задницей ешь. Ну и рыбы разной свежей, понятное дело, без счёта…. Обожрался наш глупый Джонатан халявной рыбёхой до полной и нескончаемой невозможности, да и пристроился покемарить на ближайшей базальтовой скале. Тут-то он и подкрался к Ливингстону – белый и пушистый песец.... К чему это я веду? А к тому, что в нашем доблестном российском ГРУ отставников не бывает. Есть действующий резерв, который всегда готов – по условному сигналу «три зелёных свистка» – выдвинутся на конкретный рубеж (в полном соответствии с полученным Приказом), и перемолоть противника в труху полную. А ещё есть подлые предатели, которые рано или поздно…
- Ваш чай, - возле стола появляется Татьяна и берётся за ручку чашки, стоящей на подносе.
- Получают свою чашку чая с радиоактивными нуклидами….
Поднос резко наклоняется, чашка падает на пол и разбивается на мелкие осколки.
- Извините, - смущается девушка. - Я нечаянно…. И, вообще. Не было в моём чае никаких радиоактивных нуклидов!
- Охотно верю, Танюша, - демонстрируя хитрый ленинский прищур, улыбается Андреич. - Охотно…. А ты куда?
- Так за веником и совком. Осколки прибрать.
- Подожди, красава, успеешь ещё. Пару вопросов хочу задать. Может, даже и помочь. Но сперва начатую фразу закончу…. Итак. А ещё есть подлые предатели, которые – рано или поздно – получают свою чашку чая с радиоактивными нуклидами, или же гель «Новичок», намазанный на дверную ручку…. Таня, тут рядом с вашим славным рестораном я заметил пару-тройку десятков коттеджей навороченных. А кто в них живёт-проживает?
- Богатые-богатые туристы. Причём, как отечественные, так и зарубежные. Очень важные люди. И депутаты, и политики, и бизнесмены, и генералы с прокурорами. На охоту сюда приезжают. Да и вообще, отдохнуть: от работы, от службы, от бизнеса, от жён.
- Вот, я как раз про это…. И в ваш ресторан эти VIP-туристы заходят?
- Только у нас и столуются. Когда не на охоте. И, вообще, это не их коттеджи при ресторане, а наш ресторан при коттеджах.
- А к тебе не пристают? - интересуется Андреич. - Ты же у нас красавица писаная. Одни только ножки стройные чего стоят…. Потупилась? Значит, пристают…. Сделаем, пожалуй, так, - тянется за дипломатом, кладёт его себе на колени, открывает и достаёт небольшой белый баллончик. - Вот, держи.
- Что это?
- Здесь же написано: «Новичок». А чуть ниже – тоже самое, но по-английски.
- Ой! Вы, что же, принимаете меня за убийцу? - искренне возмущается Татьяна. - Не буду я смазывать дверные ручки этой гадостью! Неправильно это!
- И не смазывай. Никто и не заставляет. Просто носи с собой. Как пристанет кто-нибудь, так и доставай. Мол, не подходи – убью. Нужную реакцию гарантирую.
- Но это же яд смертельный. Его даже просто хранить опасно.
- Да практически пустой он, - ухмыляется Андреич. - Уже использованный, так сказать. Процентов на девяносто семь-восемь. Но в психологическом плане до сих пор работает…. Вот, ещё этот опознавательный значок возьми. Ещё из славных прошлых времён. Сейчас таких уже не делают. А жаль. Дарю.
- Что за значок?
- Ну, тут же чётко написано: «Российское ГРУ». Если баллончик с надписью «Новичок» можно принять за шутку, то «грушный» опознавательный знак шутку и близко не напоминает. Если что – продемонстрируешь. Мол, нахожусь под надёжной и бдительной защитой самой суровой и непогрешимой Службы в мире.
Девушка некоторое время задумчиво молчит, а затем произносит:
- «Новичок», однозначно, перебор. И без него обойдусь. Своими силами, так сказать. А значок возьму. ГРУ, спора нет, организация уважаемая. Даже у простого народа….
Татьяна отводит пышный бант на блузке в сторону, ловко прикрепляет значок, возвращает бант на место и уходит.
- Славная и правильная девушка, - глядя ей вслед, произносит Андреич. - Среди нас, как я помню, затесалось целых два холостяка? Хм, дурилки картонные, не познавшие всех прелестей жизни семейной. Столько всего упустили…. Присмотритесь, орлы, к Танюше. Не пожалеете…. Предлагаю тост. Заполняем бокалы, стопки и рюмашки. Заполняем…. Ну, за нашу милую Родину, российское ГРУ и девушек Тань!
Все, стоя, выпивают, после чего присаживаются на прежние места.
Через некоторое время Андреич встаёт, занимает место за роялем и – под знаменитую мелодию Girl (Beatles, the) – поёт:
И даже завтра, как ведётся, может быть – под вечер.
В мокром и продрогшем сентябре.
Вдруг, позабыв о том, что время – раны – лечит,
Вспомнишь ты случайно обо мне.
И будут листья в танце – медленно – кружиться.
В вязкой и холодной тишине.
И закричат тоскливо – хором – птицы.
В синей и бездонной вышине.
И полетят по Свету – разом – телеграммы.
Мол, вернись. Была я неправа…
А над полями снова – стелются – туманы.
В общем, невесёлые дела…
А я лошадку разверну – к тебе – на встречу.
Мы помчимся славно, налегке.
Позабыв о том, что – время – раны лечит.
В сером и далёком Далеке.
И мы домчимся. Как же может быть – иначе?
Я успею, ветру вопреки.
Где-то вдалеке – опять – гитара плачет.
Тихая излучина реки.
Шорохи подков, и кактусы застыли.
Фляга обездоненна давно.
Эта скачка посреди седой – полыни,
Словно старое – вино…
И будут листья в вальсе – медленно – кружиться.
В вязкой и холодной тишине.
И закричат счастливым хором – снова – птицы.
В синей и бездонной вышине…
Занавес