Глава 16

Виктория Шкиль
                Где в очередной раз говорится
                о выборе и способах воплощения мечты

    Со стороны пустыни дул сухой жаркий ветер, но Дарик стучал зубами и кутался в плащ не в силах согреться. Пальцы слушались плохо, уши не ощущались вовсе. Не исключено, что отвалились где-нибудь по дороге. Накалившаяся на морозе маска жгла кончик носа, но приходилось терпеть. Перед ним были врата Шагристана.
     Трудно было поверить, что только утром он ещё находился в окрестностях Аль-Амаля, но за несколько часов преодолел расстояние, которое караван проходит за месяц. Для этого ему пришлось воспользоваться дорогой, о которой не знал ни один купец Атравана.
     Гюлим называл её Мардакан — Тропой Мертвецов, предпольем Периферии, порождённым сосредоточением Нижних колдовских энергий. Мардаканом пользовались духи и призраки, чтобы исчезая в одном месте, в то же мгновение появиться за сотни фарсангов в другом.
     Единожды испытав гостеприимство этого места, Дарик ни за что не хотел испытать его вновь, но интуиция подсказывала ему, что сделать это придётся не раз. Он утешал себя мыслью, что со временем привыкнет и к унылым равнинам затянутых серым туманом,  и к ледяному холоду и пронизывающим ветрам, и к голодным взорам алчущим жизни духов. Последние едва не разорвали его вместе с конём.
     «Пройдут годы пока я смогу посещать Мардакан без охраны,— подумал Дарик, проезжая вдоль вереницы возов, вьюченных ослов и верблюдов образованной купцами и ремесленниками желающими попасть в Шагристан.— Если бы не Гюлим… Меня едва не разорвали вместе с конём!»
     Простонародье проворно убиралось с пути, замечая его синий плащ и кафтан. Расступилась, почтительно кланяясь, стража в арке ворот. Никому и в голову не пришло, что под золотой маской сафуада, горделиво сидящего на коне, скрывается самозванец.
     Утопающие в тени пальм улицы казались воплощением Рая. Народу было много, но к полудню начнётся настоящее столпотворение. Если верить сказкам, то на улицах Шагристана можно встретить кого угодно, начиная от ведомого на утренний водопой слона и заканчивая настоящим волшебником. А если пройтись по духанам, то можно нарваться и на хафаша, готового… хе-хе…  изменить твою жизнь. Впрочем, для атраванской сказки последнее звучало двойственно и зловеще, а страшных и несчастливых сказок атраванцы не жаловали.
     «Что я здесь делаю? — спросил он у себя.— Почему я не на дороге в Офир?»
     «Настало время сделать свой выбор,— тут же ответил ему внутренний голос, почему-то с интонацией Гюлима.— или Судьба опят решит всё за тебя!»
    Однажды Дарик уже стоял перед подобным выбором и, как ему казалось, сделал его, но жизнь совершает оборот и вот он снова стоит перед ним. Почему?
   — Одна жертва,— пробормотал Дарик себе под нос.— Одна единственная жизнь…
    Он повернул коня, уходя с большой улицы вглубь переулков. Место, куда он стремился, находилась не далеко от Храмовой Площади. Верхом, по заполненным улицам это почти час езды. У него было время хорошенько обдумать как он будет справляться с заданием, но мысли упорно возвращались к событиям восьмилетней давности.
    Времечко было весёлое, шла война. Атраванцы мазариты, с упоением резали атраванцев салхитов, те, понятно, в долгу не оставались. Причины войны и взаимной неприязни остались для Дарика тайной. И те и те — бохмиты, одинаково почитали Двенадцать Пророков и чтили Хтабанс, единственная зримая разница между ними, по его разумению заключалось в том, что кожа одних была заметно темнее чем у других. Война влекла тысячи авантюристов и любителей наживы из Тавантинской империи, Турл-Титла, Гордланда, Нурастана. Особенно много пришло из Орокрайна. Орки нанимались готовыми слаженными дружинами, ведомыми собственными вождями. Одним из таких был гыркхан Вязгар по прозвищу Булава, которому служил Дарик — тогда ещё семнадцатилетний юнец. Дружина, или как её называли орки — загид — была включена в войско Маяг-Мирзы, воюющем в западных санджаках, в Центральной и Северной Хаммадии, против поддерживающих салхитов племён балов и азрабеев. Что происходило в остальном Атраване, Дарик знал мало. В основном довольствовались слухами, что кто-то кого-то побил, осадил, предал, отравил, но общий смысл таков, что война вот-вот кончится победой мазаритов.
    Первая его и последняя крупная битва произошла под Могильной горой. Это был большой холм похожий на муравейник со срезанной верхушкой. На ней, как гнилой зуб, торчал старый мавзолей. Впереди узкая вытянутая на несколько десятков стрелищ[1] каменистая равнина, разрезанная вдоль лентой дороги, и Кудс — крепость, запирающая путь в Нурастан. Кругом скалы, их склоны, вершины, выше которых лишь небо.
     На горе несколько тысяч салхитов и знаменитый Аллу-Шах-Аккуд, известный так же как аль Харра.[2] Неуловимого салхитского полководца наконец-то поймали, прижав войском Маяг-Мирзы к стенам Кудса.
     Штурм Могильной Горы шёл весь день. Пехота карабкалась по крутым склонам, прикрываясь щитами от густо летящих стрел, вниз скатывались раненые и убитые, образуя под склоном настоящий вал. Лёгкие жгло от раскалённой каменной пыли. Воздух разрывал грохот труб, звон стали и визг раненных лошадей.
     Ночь укрыла ущелье, крепость и гору и битва стихла сама по себе. На гору, к салхитам, отправились мазаритские послы, с предложением сдаться. Маяг-Мирза обещал с милостью отнестись к пленным, если войско Аккуда сложит оружие и сам он отдаст себя в руки мирзы, для отправки в столицу с последующим усекновением головы. В противном случае мирза обещал перебить всех, а с тех, кто посмеет выжить — посадить на кол и содрать кожу, поливая поочерёдно солёной водой и смолой. Вернувшись, послы принесли мазаритам ответ: Аккуд просит время подумать до рассвета, голова у него одна и расставаться с ней жалко. Маяг-Мирза заслал послов заново, требуя от «Лиса Пустыни» гарантий, что он не воспользуется передышкой и не нападёт на его лагерь ночью. Гарантией стал заложник — единственный сын Шах-Аккуда.

                ***
     На рассвете войско выстроилось под горой. На её плоской вершине защитники соорудили вал из камней и трупов. Когда ветер меня направление войска мирзы накрывал мерзкий гнилостный запашок.
     Час протянулся в бесплодном ожидании. Наконец прозвучала труба.
      Войско всколыхнулось, забурлило и загудело. Хлынуло к подножию холма, как вышедшая из берегов река. Вперёд вынеслись хаммадийцы на легконогих лошадках, быстро скрылись в клубах поднятой пыли. Пустынникам не терпелось показать свою удаль. С воем и гиканьем они завертели свою карусель, закидывая вершину стрелами. За ними бросились сотни гулямов.[3] Они беспрепятственно взбежали по склону и скрылись за валом. Накренилось и пало салхитское знамя на длинном шесте, но несколько тысяч защитников и сам аль Харра бесследно исчезли.
      Забегая вперёд, далеко Шах-Аккуд не ушёл. Воспользовавшись ночной передышкой, он бросил свой лагерь с горящими кострами, скрытно сошёл с горы и оказался под Кудсом. Потерявший бдительность гарнизон спал. Посланные вперёд фидаины без труда взобрались на стены и открыли салхитам ворота. Так всего за одну ночь крепость сменила хозяина.
     Но это выяснится спустя пару часов, а пока Маяг-Мирза бушевал топтал собственную чалму, хлестал плетью склонённые головы хазрабаров и сердаров[4] и отдавал приказы казнить часовых. В это же самое время, в тылу войска, словно из-под земли выросли воины в чёрных тюрбанах, с закрытыми до самых глаз лицами. Они сразу же набросились на охрану заложника. Кто-то вспугнул обозных верблюдов и они, не разбирая дороги, толпой промчались сквозь лагерь, топча людей и валяя шатры. Поднялась паника. Бросившиеся на помощь отряды захлестнула и смешала толпа перепуганных слуг и рабов.
     Отчаянных сорвиголов оказалось не более сотни. Когда орочья пехота подоспела к месту схватки — их перебили, но драгоценный заложник исчез.
     — Догнать! — свирепел за щитами телохранителей Маяг-Мирза.— Три золотых таланта, землю и титул таргана за голову мальчишки!
      — Тарган?! — тихо повторил Вязгар Булава — низкорослый орокун из Хорлегоя и вождь Дарика.
      Маленькие шафранные глазки на тёмном, как чернослив, лице, алчно полыхнули, а нос, столь широкий и плоский, что в фас его едва видно, задвигался, учуяв наживу.
       — Власть! — выстроил он смысловую цепочку.— Земля! Много-много рабов! А ну, пошевеливайтесь, волчьи дети! Вперёд!
       — Три золотых таланта! — задыхался на бегу Дарик.— Это ж такая куча золота… Можно поселиться прямо в духане и целый год жрать от пуза!
      Из-под ног посыпались мелкие камни. Кто-то оступился, упал, с криком покатился по склону, задевая и сбивая с ног лезущих следом. Дарик упорно карабкался вверх, хватаясь за редкие поросли кустов. Его опережал десяток  мумминов, из тех, кто охраняли повозку. Им деваться некуда, если не принесут голову мальчишки, Маяг-Мирза снимет головы с них. За спиной натужно сопел Нунах.
      Сделалось теснее, но идти стало легче. Они ступили на козью тропу. Дарик обернулся, посмотрел вниз. Оказывается, они поднялись в гору всего на сотню шагов!
      Тропа сужается ещё больше. Идти теперь можно только друг за другом, держась левой стороны — справой отвесный склон. Они двигались быстро, но осторожно. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не оступиться или не попасть в трещину. Сломать ноги здесь верная смерть. Грела мысль, что и беглецы не могут идти быстро, к тому же с мальчишкой.
      Им не уйти! Три золотых таланта… Дарику казалось, что он уже чувствует на поясе их приятную тяжесть…
       Тропа делает резкий разворот и серпантином поднимается над головами преследователей. Атраванцы впереди обрадовано закричали и тут же на их головы посыпались камни и стрелы. Дарик попытался прижаться спиной к скале. Увесистый камень чиркнул по шлему и срикошетил. От удара зазвенело в ушах. Кто-то с силой дёрнул его сзади за пояс. Дарик упал. Его потянули назад, втащили за изгиб тропы.
      Попытка пойти на штурм, выпустив вперёд двух прикрытых щитами орков, провалилась едва начавшись. Один свалился в пропасть, получив стрелу в голень, второго поразили сквозь смотровую прорезь забрала. Больше желающих лезть на рожон не нашлось. Началась перестрелка.
     С каждой минутой титул таргана и золотые таланты уходили всё дальше.
     Дарик посмотрел на скалу. На первый взгляд она казалась непреодолимой — отвесная стена, уходила ввысь где-то на тысячу локтей.[5] Но если присмотреться, видно, что скала изрезана трещинами, в которые можно поставить ногу или всунуть кинжал. По похожим скалам, только на берегу моря, он лазил всё детство, ища птичьи гнёзда и соревнуясь со сверстниками в силе и ловкости.
      — Нунах,— тихо позвал он, голос его охрип от волнения.— Ты когда-нибудь лазил по скалам?
      Нунах — настоящий великан среди собратьев. Рост под два метра, полтора метра в плечах, руки как сваи, лысая голова напоминает картофелину, старое бугристое лицо изрезано глубокими морщинами.
    — Ха! Я из Дуурборга, малец! Слыхал о нём? Это город в пещерах. Лазить по ним я научился раньше, чем ходить. Что ты задумал?
    Дарик вкратце поведал ему свой план, орк проникся, поглядел с одобрением.
    — Может получиться, но нам нужен третий. Боги любят число три…
    Третьим стал орк из племени табатров с татуировками на лице и воинственным ирокезом на макушке. Родившийся в горах он был лучшим скалолазом, чем Дарик с Нунахом вместе взятые. Его несказанно воодушевила возможность лично поймать беглеца.
     — Три таланта отлично делятся на троих!
     Для восхождения они выбрали участок на пятьдесят шагов ниже того места где орки наткнулись на заслон. Скала здесь была выше, но зато верхняя часть склона была почти пологой и заросла кустарником.
     Дарик скинул щит. Снял шлем, наручи и кольчугу, оставив лишь пояс с нашитыми бронзовыми пластинами, с кинжалом и саблей. Поначалу ползти было легко, но на середине подъёма чаще приходилось использовать кинжал и тщательно подбирать место, куда ставить ногу. Их заметили. Рядом с Дариком ударила стрела, ещё одна просвистела мимо вспоров на спине рубаху.
    Он вжался в камень как улитка, оценил оставшееся расстояние до верха. Десять локтей. Он собрался с силами для последнего рывка, как вдруг куст наверху раздвинулся и на него взглянул фидаин. Дарик увидел чёрный тюрбан, молодое безусое лицо, пронзающий ненавистью взгляд. Салхит вскинул лук с уложенной на дугу стрелой.
    Десять локтей. С такого расстояния не промахнуться…
    Дарик зажмурил глаза, но в последний момент передумал, широко их раскрыл.
    Короткий вскрик…
    Салхит покачнулся. В груди его торчала роговая рукоятка метательного ножа. Через мгновенье он с треском рухнул в кусты. Дарик мельком глянул назад. Носитель воинственного ирокеза ответил ему довольной улыбкой.
    Они настигли их в особенном месте, где козья тропа выходила на каменный язык, нависавший над пропастью, по дну которой бежал быстрый ручей. Противоположный край был ниже и, это казалось чудом, но на нём росла раскидистая сосна. По натянутой над пропастью верёвке скользили две сцепившиеся друг с другом фигуры. Одна из них была заметно ниже ростом и в ярких одеждах популярных среди атраванской знати.
     Увидев, что награда вот-вот помашет им ручкой с другой стороны обрыва, орки издали свой знаменитый боёвой рёв.
     — Гарга![6]
     Эхо его заметалось в ущелье. Уже не один век он заставлял стынуть кровь в жилах врагов. В нём смешивались рычание голодного хищника, грохот налетающего урагана и треск пожаров.
     — Алулла! — отозвались салхиты.
     Их было всего четверо — высокие, крепкие, в чёрных одеждах, перетянутых ремнями с пустыми ножнами от метательных ножей. Выхватив кривые мечи, они с неистовой яростью кинулись на врагов.
     Дарик притормозил, пропуская товарищей вперёд. Он не испугался, нет. Он увидел, что фидаин с мальчишкой уже почти достиг противоположного края.
     Зазвенела сталь. Почти в ту же секунду раздался противный хряск — с таким обычно железо врубается в череп. Даже не взглянув кому там досталось, он ринулся к протянутой через пропасть верёвке. Всё решали мгновения.
      Зажав саблю в зубах, он оттолкнулся и прыгнул. Верёвка заскользила меж пальцами, сдирая кожу с ладоней. Он старался не смотреть вниз. Голова кружилась от одной мысли о разверзшейся под ногами бездне.
     Желанная твердь была совсем рядом. Ещё секунда…
     Фидаин бережно уложил мальчишку на землю, вынул меч, не глядя, коротким точным движением перерезал верёвку.
     «И почему я не сокол?!»
     Зубы лязгнули, когда он ударился грудью о каменный край. Сабля, звеня, полетела в пропасть. Как будто чья-то неведомая сила настойчиво потянула его вниз. Он заскользил, ломая ногти и сдирая пальцы в тщетной попытке за что-нибудь ухватиться.
      Неожиданно под ногами оказался узкий выступ, позволявший опираться лишь носком сапога, но он затормозил падение. Дарик вцепился в кромку обрыва. Ноги соскользнули, он повис на вытянутых руках. Он посмотрел вниз, на свои ноги. Если мерить в шагах, то до дна их было никак не меньше сотни.
     Шум драки затих. Кто-то громко стонал, кашлял и булькал.
     Дарик напряг силы, пытаясь подтянуться и не смог. Сапоги скребли по скале не находя опоры. Острый камень никак не позволял ухватиться ловчее. Пальцы медленно сползали с края.
     «Нет… Нет! Только не так!» — сердце заколотило в рёбра как бешенное, лоб покрылся холодной испариной.
     «Дурак! — услышал он свой внутренний голос.— На что ты рассчитывал, придя в Атраван?! Почему не послушал своего мудрого отца, говорившего, что твоё место в школе жрецов?!»
     Смертельный страх придал сил. Дарик стиснул зубы, подтянулся. Пальцы побелели от напряжения. Перехватился, содрав запястья о камень. Над краем показалась его голова.
     Он потянулся ещё сильнее, чувствуя, как трещат от напряжения мышцы в плечах. Скребущие по скале ноги, наконец, нащупали неровность, выпуклость от которой смогли оттолкнуться. Торс его приподнялся над обрывом, он распрямил руки, одним рывком вбросил себя вперёд, рухнув на плоскую поверхность.
     Несколько ударов сердца он просто лежал, хватая ртом воздух.
     — Туда! — махнул мечом Нунах, по макушку забрызганный чужой кровью.— С ним всего один! Не упусти наше золото!
     Дарик посмотрел в указанном направлении, увидел беглецов спускающихся по тропе, причём один нёс другого. Он проверил пояс. Сабля потерялась, но оставался длинный трёхгранный кинжал, прочный и острый.
     Идти на спуск было легче. Он быстро прыгал с камня на камень, в то время как последний фидаин был вынужден тщательно выбирать дорогу.
     Заметив погоню, салхит остановился. Всего один враг не мог его испугать. Он снял с рук сына Аккуда, привалил к камню. Дарик был уже рядом. Фидаин ждал его с обнажённым мечом, собираясь прямо по-рыцарски принять схватку, но когда до него оставалось всего несколько шагов  — исчез. Вильнул в сторону и пропал меж валунов.
     Дарик остановился, завертел головой. Краем глаза заметил тень и почувствовал движение справа. Обернулся, парируя мизерикордией. Получил удар по ногам. Упал. Покатился.
     Фидаин завис над ним — громадный, чёрный, страшный. Дарик еле успел откатиться. Его обдало выбитыми из-под клинка пылью и мелкими камешками. Он поднялся на четвереньки. Человек шагнул вперёд, рубанул снова. Дарик отклонился, но не удержал равновесия, упал. Фидаин занёс для последнего удара меч. Но победное «алулла» вдруг перешло в дикий крик боли. Рефлекторно он попробовал отступить и не смог. Стопу его пригвоздил гранёный кинжал.
      Полукровка вскочил на ноги, поймал руку с мечом. Не давая врагу опомниться, сильно ударил в челюсть, заставив высоко запрокинуть голову и сразу по открытому горлу, ломая гортань.
      Дарик подобрал меч, повернулся к мальчишке. Тот пытался подняться. Делал он это с большим усилием, всякий раз болезненно морщась, когда наступал на правую ногу.
     «Перелом,— равнодушно подумал полукровка.— Или вывих. Ясно, почему они не могли бежать быстро».
      Мальчишка знал, что его ждёт. Откинувшись спиною на дерево, он вскинул голову, попытался взглянуть на полукровку бесстрашно и гордо. Получалось неважно, но он очень старался. На вид ему лет семь-восемь, худой, загорелый, с большими карими глазами, копной кудрявых чёрных волос и тонкой шеей. Эта шея дрожала, будто пыталась уйти от клинка, вжавшись сама в себя.
     Три золотых таланта, безбедная жизнь, вино рекой, слава и почести. Вязгар щедр, став тарганом он не забудет того, кто добыл ему титул.
     — Руби, неверный! — запальчиво выкрикнул мальчишка.— Я не собираюсь молить тебя о пощаде! Мой отец отомстит…
     «Хороши же почести за убитого мальчишку…— услышал Дарик свой собственный голос, но звучащий только в его голове.— Убийца щенков. Такой славы ты хотел?»
     — Твой трусливый отец сбежал,— ответил зло Дарик, кивнул на труп.— Послать за тобой воров, вот всё, на что он способен. Он сам — вор. Шакал пустыни! Стервятник!
     «Разозлись, кинься на меня, напорись на меч…»
     Глаза мальчишки сверкнули.
    — Это не правда! Ты сам знаешь, что лжёшь!
    «Ну же, оскорби меня, разозли! Дай повод убить тебя!»
    Меч был будто отлит из свинца, а стёртые в кровь ладони горели, словно он держал раскалённый прут. Дарик скрипнул зубами, крепче сжал пальцы, неотрывно глядя на тонкую шею…
                ***
    Он замотал головой, прогоняя наваждение. Сколько лет прошло, а память хранит так будто это было вчера. Особенно живо он помнил о том, что было потом.
     Узнав, что мальчишка сбежал, Маяг-Мирза впал в гнев, но куда больше разозлился Вязгар. Хороший вождь своему загиду — отец, а отцу лгать не принято. Наказывает хороший отец тоже всегда сам. Иногда очень сурово. Дарика выручил бывший в отряде жрец Иссы, обронивший, что видит в этом поступке волю богов. Рано Вязгару жиреть на земле, пиная ленивых рабов — ему готовят иное. Вязгар прислушался, умерил гнев, но место в его отряде для Дарика больше не было.
    Полукровка вздохнул, раненная щека отозвалась тупой болью. «Проклятый альв»,— подумал он с ненавистью. С утра он чувствовал себя плохо, но связывал это с усталостью и тем, что ему не нравилась предстоящая работа.   
    Он выехал на улицу с иссиня-белыми домами и понял, что попал в нужное место. Этот дом стоял отдельно от остальных, хотя на первый взгляд от них не отличался. Как будто три квадратных коробки собрали пирамидкой, увенчанной башней бадгира, балкон, широкие двустворчатые ворота. В воротах очередь из паломников.
    — Дело шах-ан-шаха! — выкрикнул Дарик заготовленную фразу.
    Никто не думал его останавливать. Если Саффир-шаху так понадобился улле-Эфеби, то значит так надо. Упаси Алуит встревать в государственные дела!
    Он приник к конской шее, чтобы не зацепить шлемом низкую арку. Многие зажиточные атраванцы разбивали во дворах сады, но этот двор являл собой образец аскетизма. Одинокое дерево и каменный желоб колодца, на бортике полное ведро воды с черпаком, чтобы каждый желающий мог утолить жажду.
    Дарик спешился, властно кинул повод подметавшему дорожку слуге и решительно шагнул на порог.

_________________________________________

[1]              225 метров
[2]              Пустынная лисица
[3]              Воин – раб.
[4]              майоры и полковники
[5]              1 локоть = 45см.
[6]              Бойся (орк.)