В окне, меж двух болотно-зеленых портьер, вечерело. некоторая закоцубленность присутствовала в движениях Афанасия Игнатьевича. Лора отошла к окну давшая видом понять, что ждать ей уже в тягость. Вошел Егоров в густо кровавых ни в моду штанах, поверх в глиняного цвета кафтане, жабо белой сорочки небрежно и пошло повисло на его груди. В его левой руке был поднос с кувшином сухого красного вина. Лора бросила презрительно-ободряющий взгляд на Афанасия Игнатьевича.
- Несут-с..! - пролебезил он, выплясывая перед Лорой, правой рукой схватив Лору за промежность через ткань платья.
- Егоров вина налей лучше - угрюмо и вместе с тем тоскливо пробасила Лора, делая лишь вид, что убирает руку. Вошел слуга, и заполнил комнату сочным запахом мяса горячего копчения, лишь тонкими нитками струились в разные стороны тимьян и кумин. На смоленой местами, деревянной доске на промасленной бумаге слуга внес сердце Афанасия Игнатьевича на кольцах репчатого лука оно парило недавним пряным жаром коптильни, и под правым его боком тихонько притаился стручок красного перца дернового, а поверх сердца венцом сего ансамбля запахов покоилась еловая ветка, обвившая всех стоявших лесною фатой. Редкий читатель, скажу я вам, останется зыркать из холодного угла на вас, медленно и смачно жующих поджаренные корочки сего блюда, разве, что вегетарианец какой побледневший от запахов.
Меж тем, Егоров разливал вино, слуга медленно и ровно делил кусок, Лора чуть оживившись, бросила Афанасию Игнатьевичу, мол, сами-то будете пробовать, делая лишь вид расположенности к нему и предстоящей беседе.
- Только вина, будьте добры - не поднимая головы тихо проговорил Афанасий Игнатьевич.
уже минут 10 как рассвело и бричка с собственным кучером ждали Афанасия Игнатьевича у парадного крыльца. Открылись двери и слуга вышел на крыльцо оглядывая утро. За ним показался Афанасий Игнатьевич. Он широко и медленно шагал к бричке, сел и приказал трогать. Выехав со двора кучер затянул было песню, но Афанасий Игнатьевич остановил его, приказав слушать как поют по утрам птицы. Выждав паузу, кучер вдруг спросил, казалось, повернув лишь рот в сторону брички, но не само лицо.
- И что сказали барышня, Афанасий Игнатьевич?
Немного помолчав, Афанасий Игнатьевич, выдыхая горький дух сожаления сказал, что сухое и жесткое, а еще повар передержал в печи... но как красива-же мразь а..! - вполголоса добавил Афанасий Игнатьевич.
- А не показалось ли Вам, барин, что красота эта - одна лишь видимость так сказать, барин?
- Ни всякая красота доступна, ни всякая красота близка, есть и чуждая красота не блистающая в ответ твоим восхищениям, - вслух рассуждал Афанасий Игнатьевич - парящая над пустынными и каменистыми просторами, так же гордо как парит птица над густым сочным лесом... и вселяется она порой в роковых малоинтересных женщин - закончил Афанасий Игнатьевич. Кучер хотел было что-то переспросить, но Афанасий Игнатьевич устало отрезал - только лишь пение птиц, дружок... только его сейчас хочется.