Накануне Праздника литераторы обрались у себя в Союзе.
Первым на трибуну поднялся Критик.
Небритый, пузатый, в жилетке с десятком карманов он поздравил всех с наступающим праздником и сообщил, что у нас есть талантливая молодежь, но она ему почти не видна, а он в последние годы как галерный раб приговорен разбирать горы словесной породы, и жемчужные зерна все не выходят на поверхность. Почти все стихи он окрестил неплохими опытами рифмованной мозаики, а некоторым вынес приговор, прямо назвав «чудовищными». Было известно, что сам критик тоже пописывает, но своих стихов он читать не стал.
Следующим выступил Живой Классик. Он был в отглаженном костюме-тройке с галстуком в горошек и тонким голосом пропел несколько своих новых стихотворений. Под финальные строки в зал влетели несколько молодых талантов. Писательская братия культурно похлопала классику, а молодь с лету приняла это на свой счет. Тут же им представилась возможность заслужить одобрение старших коллег на деле. Энергия их поэзии шла к их ярким одеяниям и понудила подняться нескольких маститых авторов, которые так же энергично скрылись в направлении буфета.
Последним на сцену поднялся не торопясь бухгалтер Союза. Все обрадовались и стали переглядываться. Обычно бухгалтер зачитывал премиальный список к празднику. Но тут он достал из кармана скомканный листок, разгладил его одним движением и, поправив очки, стал читать стихи.
Среди публики других бухгалтеров не было. А маститые литераторы сидели, раскрыв рты. В этой мертвой тишине живой классик испарился из зала и больше на собрания не ходил.
22.03.2013