Не дай ей умереть

               
               
 2010

Игорь Кабаргин               


             Не дай ей умереть               


Осенним дождливым вечером высокий худощавый мужчина соскочил с подножки, забрызганного дорожной грязью, междугороднего автобуса, прибывшего в Москву из солнечной Грузии. Он перекинул через плечо небольшую спортивную сумку и направился в сторону метро мимо высоких, ярко освещённых корпусов гостиницы «Измайловская».
Незнакомца звали Арчил Гогия.
Родившись в маленьком грузинском селе, недалеко от города Ахалкалаки, он дожил до двадцати семи лет, так глубоко и не сросшись с корнями своих предков. Он был неудержим в своём желании странствовать по миру и искать новых ощущений от жизни. Домашний быт его угнетал.
Его манила Москва, с её широкими проспектами, красивыми девушками, и яркой ночной жизнью, о которой он мог судить лишь по телевизионным сериалам. Денег, отложенных на дорогу, максимум, на что могло хватить, так это на один такой бесшабашный вечер. Но его это не останавливало. Он верил – фортуна – не изменит, ведь ему, по жизни, всегда везло. Ещё с мальчишечьих забав, в юные годы, друзья всегда считали его лидером компании...
Вдохнув сырого прохладного воздуха вечерней Москвы, Гогия вошёл в вестибюль метро и огляделся. Вокруг царила непривычная городская суета. Понаблюдав некоторое время, за спешащими по своим делам беспокойными пассажирами, он купил карточку на одну поездку и, уверенно пройдя через турникет, спустился в подземелье по длинному эскалатору.
Мраморные колонны и гремящие электрички в буквальном смысле потрясли его. Он вошёл в распахнувшиеся двери ярко разрисованного вагона и, устроившись в углу, принялся с интересом разглядывать цветные картинки на противоположной стене.
Гогия решил покататься на этом «чудо-поезде» и сидел расслабленно, наслаждаясь новыми впечатлениями, сменяющимися с каждой новой станцией. Напротив, него сидел смуглолицый седовласый мужчина в строгом, серого цвета, пальто. Он держал в руках солидный кожаный кейс застёгнутый на металлическую широкую пряжку с перламутровым отливом и длинный зонт - трость.
Мужчина сидел, закрыв глаза. Только изредка его ресницы вздрагивали от монотонного голоса, объявляющего очередную остановку. Тонкая золоченая оправа узких очков только подчёркивала благородство черт его лица. Гогия невольно проникся уважением к этому незнакомому ему человеку. Он прикидывал на себя и его костюм, и этот оригинальный зонт, и пухлый увесистый кейс, казалось сшитый из шкурок ядовитых горных кавказских змей.
Двери вагона распахнулись вновь, и пассажиры поспешили на освещённый перрон немноголюдной станции.
В ближайшую дверь вошли двое, бритых на лысо, молодых людей. Они были одеты в чёрные кожаные куртки - «бомберы», кожаные брюки и высокие зашнурованные ботинки на толстой рифлёной подошве. «Скинхеды» осмотрелись и, приметив одиноко сидящего мужчину, подсели к нему с двух сторон, явно зажав его как в тисках.
Мужчина открыл глаза и в этот момент один из парней жёстко схватил правой рукой его за горло.
-Молчи, гнида! – прошипел он и потянулся за зонтом.
Другой верзила в это время пытался разжать пальцы руки мужчины, крепко удерживающей свой кейс.
-Что ви хотейт? – спросил мужчина сдавленным голосом с сильным акцентом.
Он одной рукой удерживал кейс, другой пытался поправить спадающие очки с переносицы.
- Я есть иностранный подданный, ви не иметь право…
- Так ты ещё трепыхаешься! - оскалился мордоворот в идиотской улыбке. - Понаехали тут суки, черножопые…
Гогия привстал и словно буравчиками впился глазами в ближайшего молодчика.
  - Э, ребята, вы чего? А?..
 - Ты смотри, ещё одна обезьяна заговорила! – набычился верзила криво усмехнувшись и одной рукой схватил Гогия за ворот куртки.
В этот момент Гогия изо всей силы ударил в ухмыляющуюся морду бритоголового и почувствовал, как сильно хрустнули пальцы. Второй вскочил с места, но не успел он замахнуться, как получил тупой удар в область переносицы. Он пошатнулся. Гогия ещё раз ударил его своей головой в нос. Бритоголовый замычал, заливая кровью пол и оба хулигана, поддерживая друг друга, выскочили за двери остановившегося поезда.
Пассажиры выходили и заходили в вагон, как будто ничего не произошло. И только видя забрызганный кровью пол, проходили дальше, в   другой конец вагона.
Гогия в душе поразился безразличию окружающих, но тут же переключился на обескураженного и, казалось, находившегося в ступоре, мужчину с кейсом.
-Вы, что, испугался? Друг? - проговорил Гогия пытаясь застегнуть порванную молнию на своей куртке.
Незнакомец улыбнулся и протянул руку своему спасителю.
-Ви очень смелый человек! Май нейм Джон. Джон Дрейк. Я американский подданный.
-Вай, вай, ну я и попал! Только в Москву приехал и сразу такой кино! – зацокал Гогия.
-Как Ваше имя? – настаивал незнакомец на ответе.
Он стоял и улыбался во весь рот.
-Отэц назвал Арчил, мама зовёт Арчи. Выбирай любое, дарагой! – гордо ответил ему Гогия.
-Харашо! Арчи. Это гут! Ви маладец, настоящий супермен. Как это по-русски – герой! Да, герой!
Гогия пожал протянутую ему руку, и американец засобирался выходить на следующей остановке.
-Я хотеть Вас благодарить. Давайте выйдем вместе, и будем говорить об этом. Окей?
-Да не надо меня благодарить…
-Я настаивайт, хорошо?
-Харашо, генацвале.
Всё это начинало Гогия нравиться.
«Надо же, такая интересная и неожиданная встреча. Да и с кем, с самым настоящим американцем. В его родном селе никто бы не поверил. Вот, что значит Москва, какой хороший город» - думал Гогия, выходя с иностранцем из вагона на станции «Площадь революции».
Остановившись в центре зала у одной из скульптурных композиций -  пограничника с собакой, Джон Дрейк фланелевой салфеткой принялся протирать стёкла своих очков. Гогия, в свою очередь, попавший будто в музей, во все глаза разглядывал удивительные скульптурные фигуры, расположенные повсюду в зале.
Вах, вах… - только и слышались восхищенные возгласы Гогия, впервые окунувшегося в такой удивительный мир после его маленького неприметного села, затерявшегося где-то среди высоких гор Кавказа.
Американец уже закончил протирать свои очки и широко улыбаясь, с интересом, наблюдал за своим спасителем.
-Арчи! – позвал Джон. – Ви недавно в Москве? Нравится?
-Вах, генацвале, я бы хотел, чтобы мой отэц, мать и все мои братья тоже могли здесь быть. Чтобы посмотрел всё это, как и я. Мой маленький село в Грузии находится в долине, где кругом горы. Чтобы там жить, мои предки много лет собирали камни, много камней, и остались там навсегда. Здесь красиво, но не видно неба. У меня на родине шапка с головы падает, когда орёл летит, а ты смотришь…
-Арчи, Ви очен хороший человек, но, к сожалению, мне надо поспешить. Ещё есть дело.
Американец достал из внутреннего кармана пальто небольшой блокнот с авторучкой.
-Арчи, я жить здесь, в Москве, отель «Международная», недалеко от метро «1905 год». Там немного гулять вниз до набережной. Вот Вам мой номер телефона в гостинице. Ви мне позвонить завтра в три часа дня. Мы обязательно, как это по-русски, заложить за воротник! Выпить водка. Окей?
-Окей, генацвале, только я водку мало пью, вино люблю, хороший грузинский вино. Если есть в Москва, я угощать буду!
-Нет, Арчи, - перебил его Джон. – Это я угощайт!
-Ладно, брат, там видно будет.
Гогия взял протянутый ему листок из блокнота с номером телефона.
-Арчи, до свидания, извиняйте, я немного спешу. Мы обязательно встретимся.
-Хорошо, генацвале, я позвоню.
-Арчи, что есть генацвале? Я не понимайт.
-Генацвале, значит друг. Почти как родной человек.
-Сенкью, Арчи. Ви настоящий френд, то есть генацвале! – поправился Джон.
Он дружелюбно ударил Гогия по плечу, одарив его белоснежной голливудской улыбкой.
Они пожали друг другу руки, и Джон Дрейк быстро удалился.
Гогия сложил листок пополам и засунул его в задний карман брюк.
«Ладно, надо ехать по адресу, который дал дядя Вахтанг» - подумал Гогия и, расстегнув молнию на своей спортивной сумке, достал оттуда сложенный вчетверо тетрадный лист.
«Метро Полежаевская», - прочитал он. – Троллейбус номер 20К, «Серебряный Бор», ходить дальше - третий пляж, лодочная станция, спросить Гурама Чикидзе, бригадира строителей».
Гогия огляделся. Рядом, явно высматривая кого-то в толпе, стояла миловидная девушка. Он подошёл к ней.
-Добрый день.
Девушка недоверчиво посмотрела на него.
-Вы не скажете, как мне попасть сюда… - Гогия протянул ей листок с адресом.
Незнакомка внимательно прочитала адрес и улыбнулась.
-Вам надо сделать пересадку на «Охотный ряд», проехать одну остановку до «Лубянки» и перейти на станцию «Кузнецкий мост», а там уже в сторону «1905 года». Это оптимальный вариант.
-Оптимальный вариант… - вторил ей Гогия.
Она махнула рукой, показывая, куда ему надо идти.
-Спасибо, дарагая. – Гогия направился в сторону, указанную девушкой.
«Охотный ряд, Лубянка…» - он совсем запутался, но переспрашивать было неловко.
Девушка это почувствовала.
-Да Вы не волнуйтесь, это поначалу кажется сложно, на самом деле всё очень просто. - вдогонку сказала она. - А потом как говорят – язык до Киева доведёт!
Мне до Киева не надо! – крикнул ей в ответ Гогия, пытаясь перекричать подходивший к платформе состав. –  Спасибо!
Он, лавируя в людском потоке, направился в сторону перехода с указателем «На станцию «Охотный ряд» и, добравшись уже без приключений до «Полежаевской», вышел на улицу. Найдя нужную остановку он сходу запрыгнул в отъезжающий троллейбус.
Только присев у окна Гогия расслабился. Слева и справа проплывали серые многоэтажки прямоугольной формы и этот унылый пейзаж лишь изредка разбавляли яркие рекламные щиты вдоль дороги, да витрины многочисленных магазинов. Доехав до «Серебряного Бора», Гогия соскочил с подножки и, разминая затёкшие ноги, подошёл к двум дорожным рабочим в оранжевых спецовках, перекуривающих, сидя на бордюрном камне у обочины дороги.
-Добрый день, уважаемые. Как мне идти на третий пляж, а?
Рабочие переглянулись и тот который постарше махнул в сторону неширокой асфальтированной дороги.
-Не поздновато купаться, приятель? Или ты моржуешь? - они дружно рассмеялись.
-Нэт, спасибо, я закалённый. – улыбнулся в ответ Гогия.
Он поблагодарил строителей и немного сутулясь побрёл в указанном направлении, где среди золотисто багряной листвы деревьев и кустарников прятались от посторонних глаз невысокие, но в дорогом убранстве, коттеджи «новых русских».
Дойдя до указателя «Третий пляж» и, свернув влево, Гогия быстрым шагом запетлял по дороге, которая изгибалась то вверх, то вниз, обрисовывая гористый ландшафт.
На площадке для парковки автомобилей он прочитал вывеску «Третий пляж» и рядом небольшой указатель «к лодочной станции». Из-за поворота появился невысокий уютный причал, явно предназначенный для небольших лодок и катамаранов.
За полосатым шлагбаумом высилась недостроенная смотровая вышка и неказистое здание, скорее напоминающее кирпичный сарай. Негромкие голоса, доносившиеся из не застекленного окна и удары по чему-то металлическому, дополняли картину строительной площадки.
Причаленные лодки на воде и крики белокрылых чаек – всё это было так удивительно, что Гогия ещё пару минут стоял и наблюдал эту приятную взору панораму, пока чей-то голос не окликнул его. В дверном проёме здания стоял невысокий, крепкого телосложения розовощёкий человек и внимательно смотрел на него.
-Здравствуйте, - Гогия подошёл ближе. – Я ищу Гурама Чикидзе.
-Я Чикидзе. – ответил незнакомец и, вытирая влажной тряпкой запачканные побелкой руки, шагнул навстречу.
-Я Арчил Гогия, приехал от дяди Вахтанга.
-А-а, ну добро пожаловать, как добрался?
Гурам смотрел на новичка и в его цепком взгляде чувствовались интерес и добродушие.
-Спасибо, хорошо.
-Сейчас перекур организуем, с ребятами познакомишься. Проходи дорогой, земляку всегда рады.
Они вошли внутрь здания, где работали ещё три человека. Двое ставили внутренние перегородки из «гипсокартонна», а третий выкладывал кафельную плитку в углу на месте будущего санузла
-Ребята, перекур, к нам пополнение!
Гурам придвинул пустую банку из-под краски и присел на неё. Подошли остальные. Два родных брата Андрей и Эдик, совершенно не похожие друг на друга, и невысокого роста Давид, который как две капли воды напоминал артиста Хазанова.
Это были три друга с одного села, армяне грузинского разлива.
Познакомившись, все расселись кто куда, и дружно закурили.
Гогия раскрыл свою сумку и извлёк оттуда литровую бутыль с «чачей» и пятилитровую канистру с красным домашним вином.
-Гурам, это дядя Вахтанг передал.
Гогия аккуратно поставил бутыль и канистру на пол.
-Слушай, какой молодец Вахтанг, а? – улыбнулся бригадир.
Все дружно его поддержали.
-Но это, Арчил, только после смены, такой порядок. Тем более заказчик подгоняет, некогда особенно расслабляться. Ну, а за приезд твой, вечером организуем. Надо будет мясо и овощей купить на ужин.
Он посмотрел на Давида.
-Давид, сходи после перекура на рынок, хорошо?
Молчаливый Давид кивнул.
-Ну, всё, Арчил, давай землячок подключайся к работе. Пока Давид на рынок сгоняет, умойся с дороги, переоденься и подготовь потом ему ведро раствора для плитки. Андрей, покажи новичку - где что лежит.
-Хорошо, Гурам. – Гогия встал и поднял сумку.
-Э, слушай, кацо, зови меня Гела. Так привычнее. Гурам - это по паспорту, а для своих я Гела.
Хорошо, Гела.
Они ударили ладонью о ладонь, и Гогия пошёл переодеваться.
Чистая вода в канистре, вон у окна стоит! – крикнул ему бригадир, поднимаясь на стремянку.
-Да, Гела, спасибо, я понял.
«Где же ты моя Сулико… - замурлыкал на грузинском Гогия себе под нос и подумал, - Как же всё-таки приятно опять оказаться среди своих».
На следующий день была суббота. В десять часов утра все ещё спали. Только Гогия проснулся рано и не мог уснуть. Он лежал и вспоминал весёлый вчерашний ужин.
Приятно обжигающую изнутри «чачу» под наваристую «хашламу» из баранины, грузинские и армянские песни, и долгие разговоры о родине.
Ребята, строители, уже давно не были дома…
Он лежал и думал о том, что обещал позвонить тому американцу, с которым познакомился в метро. «Надо всё рассказать бригадиру, может, отпустит на пару часов, а то как-то неудобно получается, если не сдержать слово…» Гогия, ещё не представляя себе, к чему приведёт эта их роковая встреча...

Устроилось всё как нельзя лучше, после разговора с бригадиром, Арчил Гогия позвонил американцу. Джон Дрейк был очень рад звонку. Они условились встретиться у метро «1905 года» в шесть часов вечера.
Земляки-строители дружно провожали Гогия, а бригадир Гела уступил ему свой синий в полоску костюм, который пришёлся впору.
В назначенное время Арчил Гогия вышел из округлого здания вестибюля метро. Погода была пасмурная, но не дождливая. Он потоптался минуту у входа, а потом, заинтересовавшись монументальной скульптурой на площади, подошёл ближе и стал внимательно её рассматривать.
Чья-то рука легла ему на плечо сзади. Он резко оглянулся и увидел довольную физиономию Джона Дрейка. Американец отсвечивал своей фирменной белозубой улыбкой на всю площадь и радостно тряс протянутую руку Гогия.
-Арчи, я очень рад Вас видеть здесь!
Американец выглядел как новенькая сто долларовая купюра.
Строгий, с зеленоватым оттенком, костюм выглядывал из распахнутого пальто, а белоснежная сорочка и галстук в бирюзовую полоску с широким узлом под самое горло, подчёркивали его педантичность, но в то же время неофициальность их встречи.
Гогия смущённо улыбался в ответ.
Джон Дрейк, увлекая за собой, повёл его по усыпанной опавшей листвой аллее вниз к набережной, где раскинулся своими широкими корпусами «Центр Международной Торговли». Именуемый так же и гостиницей «Международная». В сущности – он представлял собой огромный комплекс зданий, с гостиницей квартирного типа, отелем, административным зданием, конгресс центром и подземными гаражами.
Было в нём и несколько ресторанов на любой вкус: от изысканного французского стиля, до экзотического японского. Был там и ресторан «Русский», с истинно национальным колоритом. Туда-то и привёл Джон Дрейк своего нового знакомого Арчила Гогия.
Перед зданием «Конгресс центра» высился ступенчатый фонтан с фигурой «Меркурия» - Бога торговли, как бы взлетающего вверх с оливковой ветвью в вытянутой руке и маленькими крылышками на сандалиях.
Арчил Гогия, заинтересовавшись, сбавил шаг. Американец внимательно посмотрел на него.
-Что, Арчи, нравится? Я вижу Ви очень увлекаться скульптурой.
-Понимаешь, генацвале, в нашем селе такого не увидишь... Интересно!
Они вошли в просторный «атриум», сверкающий яркими неоновыми огнями. В центре зала располагалась колонна с оригинальными часами, увенчанная серебристой фигурой бравого петуха, который по движению часовой стрелки взмахивал крыльями и провозглашал наступление нового часа. Но больше всего Гогия поразили стеклянные лифты, которые с большой скоростью скользили вверх и вниз, развозя пассажиров на разные этажи гостиницы. У их подножия находились небольшие бассейны с трёхцветными японскими карпами.
Гости и проживающие отдыхали здесь же на широких кожаных диванах, курили и беседовали. Другие прогуливались среди белоствольных русских берёзок, ветви которых ниспадали до самого пола, укрытого зелёным пушистым ковром. Гогия, не удержавшись, всё же прокатился на одном из стеклянных лифтов, пока Джон Дрейк приветственно махал ему рукой снизу. Затем, пройдя мимо «боулинга», они скрылись за дубовыми дверями ресторана «Русский».
Внутри, под задорные народные частушки, в исполнении разодетых в нарядные сарафаны миловидных розовощёких красавиц, веселились уже слегка подвыпившие посетители. Выбрав столик, чуть поодаль от шумного балагана, Джон Дрейк и Гогия углубились в изучение меню.
Наконец они сделали заказ и услужливый официант, одетый в красную рубаху, расшитую золотом, быстро удалился. И пока Арчил осматривался вокруг, американец достал пачку «Мальборо», прикурил сигарету от серебристой зажигалки «Зиппо» и, лёгким движением своих длинных пальцев, подвинул хрустальную пепельницу поближе к себе.
-Арчи, простите меня за нескромный вопрос, - начал Дрейк, выпуская из широко открытого рта клуб дыма. – Какой Ваш бизнес? О, скьюзми, дело?
-Какой моё дело, Джон! Я приехал сюда в Москву, чтобы заработать денги и помогать отцу и мать. Там, дома, работы нет. Три брата, я самый старший…
Да, я немного знайт, такой сейчас есть проблема в Грузия. Но я думайт, что Россия огромный страна с очень гостеприимные люди. В Россия много приезжают. Всё будет харашо!
Подошёл с подносом официант и разлил водку по рюмкам из пузатого хрустального графина. Джон первым поднял свою рюмку и, ещё раз поблагодарив своего спасителя, с удовольствием отпил пару глотков.
Арчил чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Но вечер набирал обороты, хмель всё больше ударял в голову, и лёгкая растерянность первых минут быстро улетучивалась вместе с сигаретным дымком.
Свободных мест в ресторане уже не осталось. Народ веселился и танцевал под народную, но в современных аранжировках, музыку. Выпивал и закусывал. Джон Дрейк заказывал всё новые и новые блюда, пытаясь угодить своему знакомому. Гогия, в свою очередь, пытался отказываться, но настойчивость американца брала верх.
Гогия уже изрядно захмелел и объелся. Джон Дрейк наоборот выглядел совершенно трезвым, был весел и разговорчив.
- Арчи, можно мне Вас просить об одной маленькой услуге?
Американец открыл свой кейс и достал из него небольшой, плотно заклеенный пакет.
- Арчи, - улыбнулся Джон. - Я, к сожалению, прямо из ресторана должен ехать в аэропорт «Шереметьево», мой самолёт в ноль часов, отлёт в Цюрих. А здесь, - он положил пакет на стол, - Поздравительное письмо моему другу, завтра у него, как это по-русски, юбилей! Юбилей их свадьба! Дело в том, что я сам не успеть отвезти пакет, поэтому хочу просить Вас, Арчи, передать мой друг этот пакет. Это совсем недалеко.
Американец внимательно и очень доверчиво посмотрел в глаза Гогия.
- Завтра воскресенье, если Вас не затруднит в двенадцать часов дня передать по адресу это от меня. Адрес на конверте.
Арчил взял пакет и засунул его во внутренний карман куртки, висевшей тут же на спинке стула.
- Не волнуйся, дарагой, всё сделаю!
- Арчил, Ви настоящий генацвале!
Джон растянул в улыбке губы и поднял графин с остатками водки. Он, не спеша, разлил по рюмкам содержимое графина.
- Как говорят у Вас в Россия, - на посошок!
Гогия в ответ поднял свою рюмку, наполненную до самого края.
- У нас в Грузии, говорят, если на русский язык сказать, то это примерно так: Выпьем, за счастливую дорогу и свет в душе, чтобы всё было хорошо! Так давай, дарагой, за это выпьем!
- Окей, Арчи, за свет в душе, это очень красиво!
Они выпили одновременно. Джон, закусив маленьким кусочком сыра «Рокфор», неспешно вытер губы салфеткой и пальцем поманил официанта.
- Арчи, мне уже пора собираться в дорогу. Я Вас очень прошу – здесь немного доллары…
Он протянул Гогия три сто долларовые купюры.
- Это Вам, как маленькая благодарность от меня за свет в Вашей душе! Ви очень хороший человек. Мне жаль с Вами расстаться.
- Э!.. - зацокал Гогия, - Зачем так говоришь, дарагой, какие деньги, обижаешь!
- Ноу, Арчи, я не обижайт, это от сердца, генацвале, френд! Можно давать свой отец, мать, это хорошо!
Джон вложил купюры в широкую ладонь Гогия и крепко сжал руку.
- И возражения не принимайт!
Американец встал из-за стола и похлопал Гогия по плечу.
- Харашо, генацвале, деньги канечно мне сейчас нужны, только беру в долг! Когда вернёшься – отдам. Сейчас работа есть и деньги будут. Если так, возьму.
- Окей, Арчи, пусть будет так.
Джон Дрейк, расплатившись с подошедшим официантом, засунул в пухлое портмоне кредитную карточку и вместе они направились к выходу.
Они ещё пару минут постояли под козырьком у входа в гостиницу и, обменявшись рукопожатием, разошлись каждый в свою сторону.
Джон Дрейк вернулся в гостиницу, а Арчил Гогия, подняв воротник куртки и, закурив последнюю сигарету из пачки, пошёл вверх по улице в сторону метро.
«Хороший человек, этот Джон, - думал Гогия, - Завтра отвезу конверт, поменяю доллары и отошлю домой. Вот что значит Москва, какой хороший город, какие хорошие люди…» Ветер обжигал ему лицо, а мелкий моросящий дождь лёгким туманом окутывал аллею и тянувшиеся вереницей по дороге автомобили. И казалось сказкой, то, что он сейчас здесь, среди этих величественных зданий; спешащих мимо него под широкими зонтами пешеходов; шуршащей рыжей листвы, что осыпалась под ветром ему под ноги с почерневших от дождя раскидистых каштанов.
Гогия быстрым шагом пересёк площадь по пешеходному переходу и нырнул в тёплый вестибюль метро, ярко освещённый по кругу неоновыми огнями...



На следующий день, без четверти двенадцать дня, Гогия уже подходил к дому по адресу, написанному на конверте Джоном Дрейком. Войдя в незапертую дверь парадного подъезда, он поднялся на нужный ему этаж. Остановившись перед дверью с табличкой номер тринадцать, нажал на кнопку звонка. Мелодичный колокольчик приглушённо прозвучал в глубине квартиры, и через минуту дверь неспешно отворилась. На пороге появился широкоплечий мужчина в сером вязаном свитере и приветливо пригласил Гогия внутрь помещения.
Гогия, поздоровавшись, вошёл в квартиру и остановился у неширокой вешалки с овальным, в деревянном обрамлении, зеркалом. Он запустил руку во внутренний карман куртки и попытался достать подарочный пакет, как вдруг, в этот момент, на его плечах повисли двое крепких парней! Они появились казалось ниоткуда, и в мгновение ока Гогия был зажат между ними, как в тисках, тяжело дыша от недолгого и бессмысленного сопротивления.
- Э, слушай, что надо? А?..
- Вопросы здесь задаю я! – хрипло проговорил третий здоровяк, тот, который и открывал Гогия дверь.
Он осторожно достал из куртки Арчила тот злополучный пакет, затем паспорт и вложенные в него три купюры по сто долларов.
- Это Ваше?
Только сейчас Гогия смог внимательно разглядеть лицо этого вышибалы, исказившееся в язвительной ухмылке.
- Не моё! – резко ответил Арчил. – Передать просил один хароший человек!
- Фамилия, имя?
Громила толстыми пальцами перелистывал паспорт Гогия.
- Гогия, Арчил, из … - начал Гогия.
- Ты мне не крути, я читать умею! – раздражённо перешёл на ты незнакомец. – Того, кто послал конверт передать!
- Один хароший человек, - повторил Гогия, - Джон зовут, американец!
Гогия попытался высвободиться из крепких тисков мускулистых ребят. Здоровяк быстро обыскал его.
- Отпустите его, никуда не денется! Так значит американец, говоришь?
- Э, я никогда не вру, слушай!
- Ладно, разберёмся, пакуйте его ребята! И в управление!
- Слушай, какое управление, мне на стройку надо! Там бригадир, ребята ждут.
- Ничего, подождут, - ухмыльнулся один из провожатых, - Давай двигай быстрее.
Он защёлкнул наручники на запястьях Гогия и, жёстко взяв его под локоть, подтолкнул к выходу. И тут Арчил почувствовал, как противно заныло под ложечкой, и какая-то щемящая тоска подступила к горлу.
У подъезда стоял чёрный джип с наглухо тонированными стёклами. Задняя дверь распахнулась, и кто-то с усилием, пригнув ему голову, втолкнул его в салон автомобиля. Он сразу оказался между двумя крепышами, которые полчаса назад крутили ему руки в квартире.
Мотор взревел, и машина быстро выехала из полутёмного двора на освещённый неоновыми огнями проспект. Гогия почему-то вспомнил про тот несчастливый номер на двери квартиры и тяжёлые мысли удушливым комом подкатили к горлу. Он опустил голову на грудь и закрыл глаза.
Чёрная джип, перестроившись на широком проспекте в крайний левый ряд, упорно мчался в центр города. Туда, где серой громадиной нависало над обезглавленной площадью устрашающее здание Федеральной Службы Безопасности. Время, неумолимо, словно песок в песочных часах, отсчитывало секунду за секундой, и казалось, что сама фортуна, улыбнувшись на миг, просачивалась сквозь пальцы, и удержать её не было никакой возможности.
Гогия изо всех сил сжал кулаки и почувствовал, как пульсирующее биение сердца стало отдаваться нестерпимой болью в его онемевших суставах. Впереди замаячили огни легендарной «Лубянки» …



…Три года спустя.
Внезапно налетевший холодный ветер затянул и без того редкие лоскутки голубого неба серой парчой тяжёлых грозовых облаков. Большие электронные часы на бетонной опоре уличного освещения показывали начало десятого.
В это пасмурное утро, по-весеннему одетые москвичи плотнее запахивали свои лёгкие куртки и пальто, и торопились побыстрее укрыться от пронизывающего ветра в тёплом и просторном вестибюле метро.
Лишь один человек никуда не спешил. Он стоял под ударами ветра, не сгибаясь, в длиннющие мышиные цвета плаще и низко надвинутой на глаза фетровой шляпе. От его цепкого взгляда не ускользал ни один человек, проходивший мимо него, и только изредка он поворачивал голову в сторону толпившихся неподалёку предприимчивых и шумных торговцев с Кавказа, и какой-то недобрый огонёк вспыхивал в этот момент в его глазах.
Он не походил на бандита с большой дороги, но и явно не принадлежал к доблестным блюстителям правопорядка. Незнакомец был исполинского роста и широк в плечах. В его огромной ладони зажатая между пальцами сигарета казалась миниатюрной, сломанной пополам, спичкой. Вдавленный боксёрский нос, как будто приклеенный между маленькими юркими глазками, на угловатом лице с тяжёлым массивным подбородком, выдавали в нём бывшего успешного спортсмена.
Он явно кого-то ждал или выслеживал. Маршрутные такси подъезжали к автобусной остановке и высаживали всё новых и новых пассажиров. И вдруг незнакомец напрягся. В этот момент к нему приблизился худощавый, высокого роста парень в спортивном костюме и вязанной лыжной шапочке. Здоровяк и долговязый, не здороваясь, быстрым шагом, направились в сторону немноголюдной аллеи. Там можно было легко затеряться между пушистыми елями, разросшимися повсюду, вдоль переплетающихся тропинок парка.
Спустя некоторое время они остановились около одиноко стоящей скамьи и, здоровяк, расстелив смятую газету, грузно присел на скрипнувшие под ним доски. Долговязый устроился рядом, застегнув под самое горло молнию на куртке, и принялся растирать озябшие тонкие пальцы рук.
Ты, что как лист осиновый трясёшься весь, с похмелья что ли?
Здоровяк искоса посмотрел на своего тщедушного собеседника и ухмыльнулся.
Смотри, Абрек, дело серьёзное, если провалишь, из твоей башки решето сделаю.
Не самневайтэсь, батоно, чэловека нашёл надёжного, сам всё на контроле дэржать буду.
Отвечал долговязый низким простуженным голосом с сильным грузинским акцентом.
Я с ним вмэсте на нарах парился, парень провэренный, «Рыжим» его там прозвали, и ещё «Башка», потому что с галовой дружил, да и обязан он мне по старой памяти…
Меня твоя уголовная шушера не интересует, хоть рыжий с башкой, хоть рябой! Сам разбирайся, с кем дело делать будешь, - перебил его здоровяк, - но, чтоб без осечек, срок тебе – неделя, потом разговор будет другой. Профессор этот собирается «деревяшку» свою новому Собору дарствовать, на открытие, так что успеть надо заказ выполнить до этого срока! И, смотри, вещь должна быть в идеальном состоянии. Всё понял?
Он протянул ему фотографию с изображением старинной иконы.
Вот эту возьмёшь, да не перепутай! Головой отвечаешь.
Это уж, как водится, …
Ну-ну. Когда дело сделаешь, отзвонишься по известному тебе номеру, скажешь «брат приехал, привет передаёт», затем отвезёшь «посылку» на дачу, по «Новорижскому», усёк?
Да, место знаю.
Если всё сделаешь как надо, должок твой спишу наполовину. Если запачкаешься, отмываться будешь сам, и чтобы никаких следов. Твоё дерьмо – твои проблемы. В общем, я тебя предупредил. И запомни: «У нас» шутить не любят! А я из-за тебя свою башку подставлять не буду.
Понял, батоно, всё сдэлаю.
Держи.
Здоровяк вынул из внутреннего кармана плаща увесистый свёрток.
- Убери поглубже, заряжен! От помощника своего и от ствола избавишься сразу, как кончишь дело. Осечек быть не должно, лишних глаз и ушей тоже!
Всё понял?
Понял, дарагой, всё понял…
Я тебе не дарагой! – ответил с издёвкой здоровяк.
    Он с хрустом смял пустую пачку из-под сигарет, резко встал, и не оборачиваясь зашагал прочь по безлюдной аллее.
Прасти, батоно… - вслед ему заискивающе пролепетал долговязый и, не дождавшись ответа, поёжившись, мелкой рысцой заторопился в противоположную сторону...
Придерживая одной рукой полу шляпы, другой, нажимая на кнопки мобильного телефона, широкоплечий незнакомец вышел из парка на оживлённую улицу. Поджидавший его «бумер» чёрного цвета плавно тронулся с места, как только здоровяк, присев на кожаное кресло, захлопнул за собой пассажирскую дверь. Он откинулся назад и, безучастно наблюдая через затемненное стекло на снующую по тротуарам вереницу людей, достал из кармана телефон.
Почтальон отправлен, ждите посылку в назначенный срок. – Пробасил он в трубку и, не глядя на водителя, скомандовал, -  на Лубянку гони!



После разговора с хмурым верзилой из чёрного «бумера», Абрек зашёл в небольшое уютное кафе «Парус» на окраине парка и, заказав двести грамм водки, кружку пива и порцию шашлыка, уединился за дальним столиком и глубоко задумался.
Эта встреча с бывшим его опекуном из органов Госбезопасности и предложение, которое ему последовало, правда, почти в приказной форме, сулило ему определённые выгоды. Долг, который дамокловым мечом висел над ним, после старой валютной истории и, якобы вербовкой его иностранным резидентом, почти полностью будет списан. Этот был капкан матерых зубров, в который он попал сам как дичь, по своей юношеской наивности и доверчивости.
Абрек мысленно вернулся в прошлое…
Тогда все его звали Арчил Гогия. Два года общего режима. И он не сразу осознал, что отделался легким испугом по тяжести преступления. При задержании, на него повесили лишь угон иномарки от гостиницы «Международная» и ущерб за неё, а его тайные делишки с тем американцем, тогда кое-кому оказалось выгодным скрыть до поры до времени.  Отсидка в местах, не столь отдалённых не прошла Гогия даром. Там он обрёл новых дружков, определённый опыт, уважение сокамерников и получил кличку «Абрек», чем несказанно гордился.
Другой кусок его жизни, о котором он не любил вспоминать, тяготил его, но уже ничего нельзя было изменить. И он знал, что, если это предать огласке – он потеряет свободу, пусть и под колпаком... Деньги, чтобы помогать родным и больше того, ещё неизвестно, как всё для него обернётся. И чтобы существовать в Москве на плаву, приходится со многим мириться и проглатывать, не поперхнувшись! Поэтому в душе он был благодарен своему покровителю. А долг, как известно, платежом красен. И вот время платить по счетам, пришло... И тут ничего не попишешь.
Абрек допил последнюю рюмку водки, закинул в рот кусок лаваша, смоченного в ткемалевом соусе, рассчитался с улыбчивой официанткой, и не спеша, вышел из прокуренного кафе на улицу. Он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Рыжего. Они говорили недолго. Договорились о встрече на завтра, ровно в час дня, в «Серебряном Бору» на третьем пляже…
Эта, ещё не работающая с прошлого лета, лодочная станция, находилась недалеко от пляжа. В это время года - место спокойное, удалённое от людских глаз, было выбрано Абреком не случайно. Здесь он когда-то работал каменщиком на строительстве этой самой лодочной станции и поэтому знал все потаённые уголки, где можно было спокойно, без посторонних глаз, обсудить дальнейший план действий.
Рыжий появился неожиданно из-за кустов. Он подошёл к Абреку, и они обменялись рукопожатием. Абрек кивнул в сторону лодочной станции и быстрым шагом оба направились к перевёрнутым, со свежевыкрашенными днищами, лодкам. Абрек присел на одну из них. Рыжий сел рядом. Вокруг не было никого, и только крики чаек нарушали звенящую тишину.
Абрек, что за таинственность такая? – начал Рыжий, доставая из кармана спортивной куртки папиросы.
-Э, брат, бэрежоного, Бог бэрежёт!
Типа, подальше положишь, поближе возьмёшь. – Усмехнулся Рыжий.
-Вот-вот, дарагой, твоя, правда.
-Ну ладно, выкладывай, зачем звал?
Рыжий глубоко вдохнул папиросный дым и, выждав пару секунд, медленно сквозь стиснутые зубы сделал долгий выдох.
-Всё травкой балуешься, - ухмыльнулся Абрек. – Не завязал?
-А в нашем возрасте изменять старым привычкам – плохая примета. Не так ли, генацвале?
-Э, да какой твой возраст, маладой ещё, всё впереди! Ладно, слушай внимательно, дело сэрьёзное.
Абрек достал из кармана плаща две фотографии. С одной из них смотрел усталого вида пожилой человек. На другой было изображение иконы.
-Это профессор Казанцев, коллекционер. А это то, что меня интэресует…
-Слушай, Абрек, и зачем мне вся эта бодяга? Я что-то не пойму, – перебил его Рыжий.
Он затянулся папиросным дымом ещё раз.
-Я честный вор, а ты меня таким криминалом напрягаешь!
-Э, брат, ты же меня знаешь. Я зря говорить не буду. Тебе такие бабки свэтят, вовек не нащипать. Потом хоть в Сочи на все ночи! Живи, не хочу! А сейчас надо дело сделать, потом гуляй!
-Так это ты мне, типа билет на курорт предлагаешь, что ли?
Рыжий растянул узкие губы в усмешке.
-Ну-ну, даже интересно стало…
-Э... Ты, подожди, не смэйся. Я прошу! Как брата. Ты сначала разговор мой послушай.
-Ну, давай, генацвале, выкладывай!
Долговязый Абрек, наклонившись ниже, стал не спеша вводить Рыжего в курс дела. Он, изредка оглядываясь, постоянно жестикулировал руками – то взмахивал ими, то слегка касался ладонью плеча собеседника.
Рыжий его не перебивал.
Он смотрел в сторону низкой деревянной пристани, поверх горбатых лодок, на тихую безмятежную гладь реки и, казалось, совершенно не слушал, о чём ему говорил Абрек.
Когда тот замолчал, Рыжий сделал последнюю глубокую затяжку. Папироса была докурена до бумажной гильзы, и только тогда он затушил пальцами огарок.
-Пяточка… - задумчиво произнес Рыжий, - вот это кайф! Зря ты не в теме, много теряешь! От жизни надо брать всё и сразу! Чтобы не было обидно за бесцельно прожитые годы… Так, что ли классик изрёк когда-то? А?
Он взял из рук Абрека фотографии и какое-то время молча всматривался в них. Затем вытянул руку, прицелился указательным перстом в висящую над водой одинокую чайку и щёлкнул пальцами имитируя выстрел.
-Э, брат, не молчи!
Рыжий усмехнулся и убрал фотографии во внутренний карман.
-В общем, так, Абрек, - он сделал серьёзное лицо. – Я дело сделаю. Но не тридцать на семьдесят, а пятьдесят на пятьдесят рассчитаешься! Другого базара не будет, это, по справедливости. С учётом того, что ты мне тогда помог, там, за колючкой. А я добро помню и в должниках ходить не люблю. Ты знаешь. Да и виды у меня свои есть на мою дальнейшую жизнь. И курорты-натюрморты в моём списке не значатся. У меня другие приоритеты. Так что, давай, генацвале, сворачивать будем пикничок и за дело! Ведь время – деньги, я правильно тебя понял?
-Да, брат, всё так.
-Кстати, адресок-то этого профессора не забудь черкнуть.
-Адрес на одном из фото, сзади написан.
-Хорошо. И ещё, Абрек, я не знаю, кто там за тобой, что за люди, мне по барабану, я дело сделаю и отвалю. Мы с тобой по краям! А с ними у тебя свои разборки. Окей!
-Канэчно, брат, харашо сказал.
-Всё, генацвале, будь здоров, в общем как договорились – жди звонка!
Рыжий поднял воротник и, не оглядываясь, исчез за ближайшим кустарником.
Договорились, брат…
Абрек, сощурившись, посмотрел ему вслед и, сплюнув себе под ноги в сырой песок, запахнул полы плаща. Он медленно встал и, сгорбившись, пошёл по узкой тропе в сторону конечной остановки троллейбуса, где на выезде из «Серебряного Бора» под большим рекламным щитом был припаркован его синий фольксваген…



- Илья Романович! - голос в телефонной трубке был еле различим, - Илья Романович, это Лиза!
 - А, Лизонька, очень рад - отвечал ей густой мужской баритон. -  Я для Вас всё подготовил. Приезжайте!
Илья Романович Казанцев, профессор, кандидат искусствоведческих наук, известный коллекционер старинных икон и раритетной утвари, был человеком предпенсионного возраста. Несмотря на свой маленький рост и довольно увесистое брюшко выглядел он достойно: седая густая шевелюра, ухоженные лакированные ногти и неизменный галстук-бабочка под тяжёлым чисто выбритым подбородком, выдавали в нём аристократическое начало.
Илья Романович положил телефонную трубку и подошёл к окну.  Вид открывавшейся панорамы ласкал взор. По-весеннему тёплое солнце, сотнями озорных лучей отражаясь в окнах помпезной сталинской высотки, подогревало ещё морозный полуденный воздух.
Профессор Казанцев грузно присел у окна в своё любимое широкое кожаное кресло. Его довольный взгляд скользнул по стене и остановился на массивных часах, обрамлённых чёрным мрамором, стоявших на старинном дубовом комоде. Было четверть двенадцатого…
 Лиза, она же Елизавета Круглова, студентка третьего курса журфака московского государственного университета, быстрой походкой, перепрыгивая первые весенние лужи, ещё местами покрытые паутинкой тонкого льда, спешила к автобусной остановке.
Личная встреча с профессором Казанцевым сулила ей массу незабываемых впечатлений. Её пылкий интерес к старинным безделушкам, который так охотно поддержал Илья Романович на прошлой их встрече в университете, после его лекции: «Православие и старинная русская иконопись», а также его недвусмысленные обещания маленького, но очень раритетного подарка, подогревало и будоражило её возбуждённое сознание.
Лиза мечтала стать журналисткой! Она была уверена, что её миленькое личико, с широко, по-детски распахнутыми глазами и стройная спортивная фигурка с соблазнительными формами – результат её гимнастического прошлого – распахнёт перед ней любые двери для достижения её грандиозных жизненных целей.
Лиза ещё раз внимательно взглянула на записку профессора Казанцева с его адресом и уверенно потянула на себя тяжёлую парадную дверь.
- Здравствуйте! – негромко сказала Лиза и остановилась, встретившись за порогом с суровой пожилой женщиной, явно имеющей прямое отношение ко всем незнакомцам, входящим в охраняемый ею подъезд. Консьержка, оценивая её проницательным немигающим взглядом, продолжала молча сидеть за широким полированным столом, среди горшков с фикусами и геранью. И, наконец, насладившись своей невозмутимостью, простуженным, но твёрдым голосом изрекла:
- Ты к кому будешь то?
- Я к Илье Романовичу Казанцеву! - уверенно ответила Лиза, ни на секунду не смутившись, под её тяжёлым взглядом.
- А, так ты к профессору, - уже более дружелюбно отчеканила эта женщина-монумент, - он меня давеча предупреждал, можешь пройти, только ноги о коврик почище вытри!
И уже безучастно перевела свой взгляд на лежащую перед ней недочитанную газету.
Громоздкий лифт, поскрипывая, поднял Лизу на нужный ей этаж. Она осмотрелась, вот и квартира профессора Казанцева с медной номерной табличкой на двери. Лиза подошла к ней и вдруг какое-то странное, пугающее чувство охватило ее. Ей вдруг захотелось убежать отсюда и никогда больше не возвращаться!
«Ну, что ты, дурочка! – успокаивала она себя. – Всё нормально, всё хорошо! Ты же взрослая и серьёзная, у тебя ответственная встреча. Не упускай свой шанс!» И Лиза уверенно нажала на дверной звонок. Но ничего не произошло. Ничего не произошло и спустя несколько минут ожидания. За тяжёлой дверью не было слышно ни звука. Тогда она постучала по металлической рукояти двери – звук гулким эхом прокатился по подъезду, и снова воцарилась пугающая тишина.
Лиза машинально потянула дверь на себя, и она поддалась.
- Илья Романович, это Лиза! – неуверенно позвала она в приоткрывшийся узкий проём. Приоткрыв дверь шире, Лиза вошла в квартиру. Вокруг царил полумрак. Лишь, где-то в глубине тёмного коридора, из дальней комнаты просачивался дневной свет.
- Илья Романович! – уже совсем неуверенно позвала Лиза. - Это я, Лиза. Я пришла!
Она тихо прошла по коридору и заглянула в приоткрытую дверь дальней комнаты. Тёплый уличный свет проникал в неё через просвет зашторенного окна и делал её нереальной…
Громоздкая антикварная мебель словно нависала над широким письменным столом, а солнечные блики, отражаясь от его зеркальной поверхности серебристым светом, как будто подсвечивали изнутри висевшие на стенах величественные полотна итальянских живописцев. У окна, в дальнем углу комнаты, в кресле, сидел седой грузный человек. Склонив голову на плечо, он словно дремал.
Лиза узнала в нём профессора Казанцева и тихо позвала его по имени. Он не отозвался.
- Илья Романович! – чуть громче повторила она. – Вы меня слышите?
Он молчал. Лиза подошла ближе и, коснувшись его плеча, вдруг увидела, как правая рука профессора медленно сползла вниз со спинки кресла. Лиза вздрогнула и опустилась на холодный паркет возле его бесчувственного тела... Ноги её не слушались, она не понимала, что с ней происходит! И в этот момент, она вдруг отчётливо увидела тонкий багровый ручеек, вытекший из копны седых волос на белоснежный воротник его рубашки, и уже превратившийся в алое пятно запёкшейся крови.
Время остановилось. И, казалось, что тишина эта вечна. И лишь на третьем ударе старинных настенных часов, известивших о наступлении нового часа, Лиза, очнувшись, поняла, что профессор Казанцев – мёртв!
Часы показывали ровно полдень…



Звонок в прихожей заставил квартиранта вздрогнуть. Он медленно поднялся со старого скрипучего дивана и крадучись подошёл к двери. В панораме дверного глазка на полутёмной лестничной клетке маячила знакомая сгорбленная фигура Абрека. Помедлив пару секунд, Рыжий открыл входную дверь.
Абрек быстро проскользнул в квартиру и молча прошёл на кухню. Они сели напротив друг друга за обшарпанный обеденный стол, на котором практически не было свободного места от пустых бутылок и грязных тарелок с остатками вчерашнего ужина. Окурки дешёвых сигарет были просыпаны из пластикового стакана, служившего, по-видимому, пепельницей.
Абрек поморщился.
-Слушай, брат, как ты в таком свинарнике живёшь? Э?
-Не моя забота — это говно разбирать! Хозяйка вечером уберёт, тем более – это её застолье, не моё. Давай к делу! Бабки при тебе?
-Э, брат, сразу бабки! Хозяин сказал так – работу сдэлал, доску принёс, тогда бабки. Там сэрьёзные люди, ещё не обманывал!
-Я тебе вот что отвечу Абрек, - Рыжий приподнялся над столом и продолжал, - это у тебя серьёзные люди, а надо мной «Белый лебедь» крылышки расправляет за профессора вашего, мать его… Кончился профессор-то!
-Как? – Абрек вскинул брови.
-Как, как... Да случайно всё получилось. Я, когда к нему пришёл, типа от студентки той с «универа», он сначала всё воспринял нормально. Ну, пока осматривался, я его давай дальше на базар разводить, а он вдруг как-то занервничал, ну и начал меня выпроваживать. Я думаю, может у него какая кнопка потайная имеется, чтобы ментам тревожный сигнал подать, антиквар всё-таки, да и студентка эта с минуты на минуту явиться должна! Ну я его подсвечником по башке и двинул, ну чтобы вырубить на время, да видно не рассчитал. Смотрю, он на кресло завалился и всё, не дышит! А у меня, ты представляешь, ладони, прям, потом покрылись. Ну, думаю, всё, хана! Переступил, как говорится порог… Вот так, генацвале, как на духу.
-Э… - зацокал Абрек, - плохо получилось, очень плохо, мы так не договаривались.
-Сам знаю, Абрек. Ты думаешь, у меня сердца нет. Я же не душегуб. Случайность, понимаешь, стечение обстоятельств! Теперь уж ничего не попишешь.
Абрек сидел молча, задумчиво натирая пальцами переносицу.
- Я тебе честно скажу, Абрек, только потому, что мы с тобой одну тюремную баланду вместе жрали, исчезнуть мне надо, по-тихому. Мы для твоего хозяина и еже с ним – дерьмо на палочке, взял и стряхнул в отхожую яму! А мне ещё побарахтаться охота на плаву. Понял, нет? Доску заказную я тебе отдам, но есть, мысля поинтересней.
-Э… - Абрек замотал головой.
-Ты не мотай башкой то, а сюда посмотри.
Рыжий встал из-за стола и открыл дверь, стоявшего давно без надобности, неисправного холодильника марки «Ока». Он достал с нижней полки три иконы, проложенные между собой потрёпанным кухонным полотенцем.
-Вот, Абрек, одна доска твоя, а две мои. Если ты со мной, мы их
по-братски поделим. А с наваром - винти куда хочешь! Все пути открыты. Потому я думаю, что хозяева твои ни тебе, а тем более мне в будущее билет не выдадут! А дырку в башке, задаром, обеспечат с превеликим удовольствием! Ну, что скажешь, генацвале, на такой расклад?
Абрек сидел, нервно раскачиваясь на стуле, но с жадностью разглядывал разложенные перед ним иконы.
-Э, слушай, Рыжий, я не знаю… Это плохо, очень плохо. Они нам 
 головы с тобой атрэжут и будут играть ими в футбол на Лубянке.
-Вот я тебе и говорю, Абрек, назад дорожки то нету, ты думаешь, тебя пощадят, да на хрен ты им не нужен! Профессор-то покойничек уже, тут такое может завертеться, так что они концы в воду, разом, понял!
-Э, не знаю, брат, я слово дал, мне ехать надо! Ты жди меня здесь.
 Я заказ отдам, скажу, что бабки ждёшь, а там будем посмотреть, как фишка ляжет.
Абрек сравнил образ иконы с фотографией, аккуратно завернул её в то же самое полотенце и положил в чёрный полиэтиленовый пакет из супермаркета.
-Ладно, брат, мне ехать надо. Проводи, брат, до двери, чтоб дорога была лёгкой…
Абрек как-то странно улыбнулся и замялся в проходе. Рыжий прошёл вперёд по коридору и остановился у двери. Он вдруг почувствовал колючий взгляд Абрека за своей спиной. Не оборачиваясь, он с ухмылкой проговорил:
-Да, Абрек, ты ствол свой за спину переложи, очень уж вырисовывается наглядно…
В ответ он услышал тяжёлое дыхание Абрека и, обернувшись, увидел его злобные налитые кровью глаза.
-Ладно, брат, ещё не вечер…
Абрек быстро переложил пистолет за пояс за спиной, одёрнул куртку и по-кошачьи выскользнул за дверь.
«Ладно, повременим пока, ни куда он не денется, - думал Абрек о Рыжем, спускаясь по лестнице. - Вот же хитрый лис! Будем посмотреть, что хозяин скажет, обстоятельства ведь переменились».
Стоя за плотной занавеской у окна Рыжий видел, как долговязая фигура Абрека, словно тень, выскользнула из подъезда на улицу. Абрек резко открыл крышку багажника синего фольксвагена, припаркованного у обочины, аккуратно положил туда пакет с иконой, сел за руль и быстро завёл двигатель. Он объехал стоящие во дворе машины и молниеносно исчез в тёмном проёме подковообразной арки.
Выехав на улицу, Абрек притормозил у светофора, мигающего жёлтым светом, достал из-за пояса пистолет и, грязно выругавшись на грузинском языке, бросил его в бардачок автомобиля. Затем с силой нажал на педаль газа. Машина взревела и, оставляя за собой клубы дыма, растворилась в бурлящем автомобильном потоке.

…В двенадцать часов двадцать минут на пульт милиции центрального административного округа города Москвы поступил тревожный звонок об убийстве профессора Казанцева Ильи Романовича, произошедшего в его собственной квартире. Сбивчивым взволнованным голосом об этом трагическом событии сообщила консьержка дома, в котором и проживал убитый профессор…



Старший следователь по особо важным делам майор Горелов Денис Владимирович находился в предвкушении долгожданного отпуска. Именно в этот благословенный день его и вызвал к себе очень суровый начальник убойного отдела МУРа полковник Ковальчук.
Полковник Ковальчук Борис Михайлович был человек старой советской закалки и, не взирая на ордена и погоны, приказы отдавал чётко и без лишних сантиментов, требуя такого же чёткого и безукоризненного их исполнения.
Майор Горелов, переступая порог своего начальника, каким-то внутренним чутьём понял – отпуск накрывается медным тазом, и никто не позволит ему сдвинуть этот злополучный таз даже на миллиметр. Пока дело по убийству профессора Казанцева не будет окончательно завершено...



Жена майора Горелова Ольга и его сын Андрейка, последние пять лет жили ожиданием долгожданного праздника – всем вместе отправиться, наконец, отдыхать к тёплому морю под славный город Одесса. Там в самом
конце весны - начале лета уже жарко, но ещё не так многолюдно.
И были куплены финские ласты и маска, и ярко красный надувной матрац. А Ольга, примеряя новый супермодный купальник, не могла дождаться того счастливого момента, когда они, наконец, распакуют дорожные чемоданы и поселятся в уютном съёмном маленьком домике. Пусть и не на долго, зато у самого берега солёного и пенистого Чёрного моря.
И вот, как гром среди ясного неба, Денис, их любимый отец и муж, сообщает им, что долгожданная поездка откладывается на неопределённый срок! И ни какие уговоры не принимаются!..



Тёмно-синий фольксваген на большой скорости гнал по ярко освещённой вечерними огнями московской кольцевой автодороге в сторону Новорижского шоссе.
Машина двигалась как-то странно и со стороны казалось, что водитель не совсем трезв. Резко перестраиваясь между рядами, фольксваген постоянно создавал аварийные ситуации. В один из таких манёвров, неожиданно, справа, подставляя свой передний бампер под удар, вынырнул представительский ауди. Его тонированные стёкла не давали возможности разглядеть, сидевшего в нём, ездока. И только напор, и уверенность водителя выдавали в нём настоящего профи.
Вторая машина, работающая, видимо в тандеме, была точной копией первой. И вот – словно две чёрные акулы – они начали прижимать свою жертву к обочине. Это была самая обычная дорожная подстава! Что несколько бригад таких «автомобильных подстав» постоянно работают на МКАДе  Абрек об этом знал. Но его кавказский темперамент и уверенность в себе не позволяли ему сыграть по их правилам и он, злобно огрызнувшись, крепче вцепился в руль.
Фольксваген взревел и прибавил скорость, пытаясь вырваться из их жёсткого капкана. Так они неслись ещё некоторое время, петляя между машинами, сближаясь и отдаляясь вновь. В один из таких манёвров, обходя очередное препятствие по краю дороги усыпанному мелким гравием, автомобиль Абрека и одна из «ауди» слегка, по касательной, ударились бортами, но этого оказалось достаточно для того, чтобы «фольксваген» сорвался с обочины вниз! Преследователи этого не ожидали...
Он опрокинулся на крышу, увлекая за собой комья грязного снега и потоки талой воды! Пробороздил ещё метров тридцать по дну отводного- канала и, ударившись об угол бетонного заграждения, наконец, замер, оглашая окрестности протяжным посмертным сигналом клаксона!
- Вот сука! - процедил сквозь зубы коренастый, спортивного вида пассажир одного из «ауди», когда обе машины остановились чуть поодаль от перевернувшегося «фольксвагена».
       - Ушёл паскуда! – он зло сплюнул в открытое окно и, резко взмахнув рукой, выкинул недокуренную сигарету на мокрый асфальт.
        - Да хрен с ним, не бычься, и на старуху бывает проруха! – прохрипел сидевший за рулём его напарник, - валим отсюда, пока ментам не засветились! Другого лоха найдём! – и он уверенно вдавил педаль газа в пол.
И обе чёрные акулы-близняшки, словно в тумане, в одно мгновение, растворились среди машин, безразлично проносившихся мимо дымившейся в канаве груды искорёженного металла...



Ровно в восемь часов утра майора Горелова и его команду вызвал к       себе в кабинет полковник Ковальчук.
Он начал своё вступление без лишних предисловий.
  - Накануне, ночью, от сотрудников государственной автоинспекции получена очень важная информация: во время аварии, находясь за рулём автомобиля марки «фольксваген», получил тяжелейшую травму головы и скончался, не приходя в сознание, некий Гогия Арчил Итомович, по кличке «Абрек». При осмотре багажника автомобиля была обнаружена одна из уникальных икон шестнадцатого века, проходивших по описи пропавших вещей из коллекции убитого профессора Казанцева. И в связи с этим, я думаю, что пора уже переворачивать новую страницу в этом деле!
Закончив свой короткий, но убедительный монолог, полковник Ковальчук откинулся на спинку стула и, внимательно оглядев собравшихся, забарабанил своими короткими сильными пальцами по краю стола.
-Итак, какие есть соображения? Прошу высказываться.
-Арчил Гогия, - говоря, как бы с самим собой, начал Алексей Тимошенко, самый молодой из группы Горелова. - Не тот ли это Гогия, что проходил, по делу об угоне иномарок года два назад?
-Проходил, да отмазался тогда на минимальный, - поддержал его Горелов, - сам легендарный Кацман тогда расстарался, адвокатишка, мать его!..
-Ну, всё, хватит, полемики, - стукнул ладонью по столу Ковальчук, - прошлогодний снег месим, Гогия, то бишь Абрек этот, нам теперь не помощник, на небесах уже наверно!
-Да уж… - ухмыльнулся Горелов.
-А я не понимаю вашей иронии, Денис Владимирович.
 Ковальчук серьёзно посмотрел на майора Горелова.
-Вы возглавляете группу, а каких-то ощутимых результатов я пока не наблюдаю.
-Работаем, товарищ полковник…
-Вот я и говорю, работать надо на результат. Это понятно. Вы, Горелов - опытный сыскарь, каких поискать, но эмоции иногда всё же захлёстывают через чур, я бы сказал.
Горелов промолчал. То, что Ковальчук перешёл на Вы, это было неприятным знаком, и он это знал.
-А, что молодёжь то отмалчивается? Тимошенко!
 Ковальчук неожиданно обратился к лейтенанту Тимошенко.
- Поезжай в ГАИ, узнай, куда они разбитый «фольксваген» отбуксировали. И сам, досконально, всё посмотри. Что, да к чему? Всё понятно?
Он провёл задумчиво ладонью по столу, словно смахивая невидимую пыль.
-Понятно, товарищ полковник.
-Ну и добре. Какие ещё есть задумки?
-Я думаю, товарищ полковник, надо студентку Круглову Елизавету потрясти, - продолжал, распаляясь Тимошенко, - она же труп профессора первой обнаружила, других свидетелей нет…
-То, что ты думаешь, -  перебил его полковник Ковальчук, - это хорошо. Думать – это всегда хорошо! Только думать то надо в правильном направлении, а не вокруг, да около. Понятно!
-Так точно, товарищ полковник.
-Вот и действуйте! Значит так, майор, - Ковальчук опять обратился к Горелову, - с Елизаветой этой, Кругловой, тактично побеседовать, не давить, возможно, она, сама того не понимая, нам тропиночку и протопчет куда надо.
-Есть.
-Так, а тебе, Мозговой, - продолжал полковник, обращаясь уже к старшему лейтенанту, - всё, что вокруг убитого профессора Казанцева крутилось, разнюхать. Да аккуратненько, понятно!   
-Понял, товарищ полковник.
-А ты что, Мозговой, отмалчиваешься? - потеплел Ковальчук, - ты ведь у нас -  Мозговой, вот мозговать и должен.
  -  Я, товарищ полковник, по призванию топотун, - отозвался Мозговой, - у меня лучше по «движущимся мишеням» получается.
-Да уж, знаю, следопыт ты у нас отменный, как ни как, мастер спорта, - поднял указательный палец Ковальчук, - только одними ногами не наработаешь, надо и башкой уметь шурупить, уяснил?
-Так точно, уяснил!
-Раз, всем всё понятно, тогда по коням! Горелову, связь со мной держать круглосуточно! Дело под контролем в Главке. В общем, за работу!..



Непоседливые солнечные зайчики, обгоняя друг друга, весело носились по небольшой и уютной комнате, отражаясь в зеркалах трюмо, заглядывали за стеклянные двери книжных полок. Плавно кружились в воздухе. Золотистыми веснушками осыпались на оголённые плечи и грудь, на румянец нежного девичьего лица, и на шёлковые струи волос, словно множество тоненьких ручейков, стекающих по белоснежному покрывалу.
Лиза открыла глаза.
«Господи, уже девять часов, давно пора вставать, может, успею ко второй паре. А так хочется ещё плотнее укутаться в это тёплое весеннее благоухание. Вдыхать ароматы майской свежести. Слушать и слушать, как за окном, где-то в ветвях высокого раскидистого каштана, скворцы устроили настоящую птичью свадьбу, и гости всё слетаются и слетаются…»
Шум в прихожей заставил Лизу окончательно проснуться. Она выпорхнула из-под тёплого одеяла и, накинув лёгкий махровый халат, выглянула из комнаты в коридор.
-Мамуль, ты уже собралась? Прости меня, пожалуйста, я сейчас быстренько оденусь и тебя провожу.
-Да, ладно уж соня, иди, умойся сначала.
Людмила Николаевна, мама Лизы, с самого утра занималась сборами в дорогу. Продукты питания, вещи. Надо ничего не забыть. Начинался дачный период! Рассада в обрезанных коробочках из-под молока, семена, саженцы, и многое, многое другое, что необходимо взять с собой. А это большие хлопоты, но такие приятные, что усталость от сборов совершенно не ощущалась.
 Людмила Николаевна порхала, как мотылёк, над объёмной поклажей, предвкушая неописуемое удовольствие, после сырой и холодной зимы, вновь ощутить тёплый дачный весенний ветерок, такой ласкающий и бодрящий. И покопаться в земле на своих шести сотках. И ждать дочку с сыном в гости. И накормить их с дороги вкусными дырчатыми блинами со сметаной, или с черносмородинным вареньем из ягод с собственного огорода.
-Сейчас Антоша подъедет. Звонил, что машину из гаража уже взял...
-Ладно, ладно, мамочка, я всё равно провожу! Я успею! – отвечала из ванной комнаты, под шум воды, Лиза, одновременно активно работая зубной щёткой.
-Да не спеши, дочка, подождём.
-Мамуль, я после сессии обязательно к тебе приеду, вместе с Антохой. Ты знаешь, как я соскучилась по нашей фазенде!
-Да уж, фазенда, три раскладушки, да сарайчик! – рассмеялась Людмила Николаевна, – одна и радость, чтоб на земле хоть побыть, да босой по травке походить, а то меня ноги, после холодов, совсем уже не носят.
-Там наверно воды ещё по щиколотку, как снег растаял…
-Да, не дай Бог, в том году снегу больше было, а приехала только земля уж больно сырая была, а так ничего. Переживём, дочка!
Лиза выскочила из ванной комнаты и сходу попыталась приподнять тяжёлую хозяйственную сумку, среди других стоящую в коридоре.
-Ого, мамуль, неподъёмная!
-Ничего, Антоша поможет, а на машине, не на своём горбу тащить, сдюжим! Ведь не на неделю, Лизонька, уезжаю.
Хорошо, мамуль, мы с Антохой тебе там одной скучать не дадим! А потом соседи вокруг, дачницы твои! Небось, все уже там, тебя дожидаются.
-Да, баба Нюра, уже наверняка там, да и остальные подтянутся, в общем, не заскучаю!
Лиза быстро одевалась в своей комнате.
В прихожей раздалась трель дверного звонка. Было слышно, как хозяйка открыла дверь.
-Мам, не поднимай сумку, я сам! – раздался низкий голос Антона. – Лизка, что спит ещё?
-Не дождёшься! – откликнулась Лиза, выходя из комнаты.
-Ну, привет, сестричка, с нами поедешь?
Он, бросив сумку, схватил Лизу за талию, приподнял и закружил в танце.
-Антоха, прекрати! Опусти меня на грешную землю!
-Слушай, мам, её откармливать надо, совсем, как пушинка стала. Замуж что ли её выдать!
-Щас, замуж… - закраснелась Лиза.
-Ну, ладно, ладно, выходим потихоньку. – Заторопилась Людмила Николаевна. - Лиза, там, в холодильнике, щи зелёные щавелевые, придёшь, поешь! И блинчики с творогом.
Да не волнуйся, мам, вечером за ужином, всё умну, обещаю!
Лиза вынырнула из кухни с бутербродом в руке.
-Опять всухомятку… - Людмила Николаевна ласково погрозила ей пальцем.
-А я потом «пепси-колой» запью и порядок! – засмеялась Лиза.
Они все вместе вышли из квартиры, и пока женщины дожидались лифта, Антон быстрым шагом спустился вниз по лестнице, держа в руках две увесистые дорожные сумки и объёмный рюкзак за спиной.
Когда Лиза с мамой вышли на улицу, Антон уже неспешно погрузил все вещи в багажник своего старенького «жигулёнка» и протирал влажной тряпкой лобовое стекло автомобиля.
-Ну, ладно, Лизонька, будь умницей, как погода наладится, я вас с Антошей буду ждать. Не забывай выключать газ и свет…
-Мама, ну ты прям, как с маленькой.
-А ты и есть ещё – детский сад на лужайке! – засмеялся Антон, – всё в облаках витаешь!
Лиза поцеловала маму, показала язык Антону и весело замахала рукой вслед отъезжающей машине. Затем она лёгкой воздушной походкой, улыбаясь встречным лицам, пошла по мокрому тротуару, разглядывая разнообразный товар, выставленный на многочисленных полках торговых палаток...
Около троллейбусной остановки, прихватив с собой прохладную литровую «пепси» и, торопливо переходя широкий проспект Вернадского вместе с мигающем зелёным человечком, она вдруг увидела впереди, как шикарный серебристый «мерседес», буквально пытается прорваться сквозь перепуганную вереницу пешеходов.
-Что же ты делаешь, хулиган, людей давишь! – услышала она возмущенный голос седого сгорбленного старика, ковылявшего чуть впереди неё, со старомодной сетчатой авоськой в одной руке и сучковатой палкой в другой. Старик беззлобно погрозил самодельным костылём хамоватому водителю.
-Ты чё, сморчок старый, - вылезая из «мерена» прошипел                шкафоподобный двухметровый верзила, - да я тебе твой костыль, знаешь, куда засуну!
-Да я… - попытался возразить старик, но тут же обмяк после резкого удара ногой в пах. Старик медленно упал на колени и из оброненной авоськи, под колёса стоявших рядом машин, покатились мелкие зелёные яблоки.
-Да что ж ты делаешь, урод! – только и выдохнула Лиза, ещё не веря своим глазам, - ты же убил его!
-А ты вообще рот закрой, мокрощелка, - процедил сквозь зубы бугай, ехидно улыбаясь, - давай, двигай, куда шла!
-Я… - только и сумела вымолвить Лиза и, почти в бессознательном состоянии, огрела здоровяка, только что купленной бутылью «пепси-колы»!
Раздался негромкий хлопок и из лопнувшей бутыли вырвался шипучий пенистый напиток… Дальше всё было, как во сне. Лиза пробежала ещё несколько метров и, не оглядываясь, нырнула в мраморный вестибюль метро.
-Девушка, подождите! – кто-то пытался удержать её за руку, - да, постойте, прошу Вас!
Лиза отдёрнула руку и остановилась.
-Вы кто? Что Вам от меня нужно?
Перед ней стоял незнакомый молодой парень и улыбался во весь рот.
-Вы уж извините меня, ради Бога, я оказался невольным свидетелем вашего героического поступка. Разрешите выразить Вам своё восхищение!
-Выразили!
-Да!
-Ну и до свидания!
Лиза прошла через турникет и быстрым шагом спустилась по эскалатору. «Осторожно, двери закрываются…»
Она бросилась к вагону, секунда, ещё секунда! И чьи-то сильные руки придержали уже закрывающиеся двери, Лиза оглянулась – это был всё тот же неугомонный молодой человек.
-Что Вам нужно?
Он молча протянул ей свою широкую ладонь и улыбнулся.
-Андрей.
-Ну, хорошо, Лиза. Что дальше?
-Понимаете, Лиза, я всё ещё нахожусь под впечатлением!
-Под впечатлением, чего?
-Вашего поступка!
-Ничего особенного.
-Видели бы его физиономию…
-Да, уж, видела! Эту самонадеянную харю.
-Когда Вы его огрели этой своей бутылкой, - продолжал Андрей, всё больше веселясь, - у него глаза из орбит повыскакивали! Он, видимо, подумал, что его, как минимум – подстрелили! А бурая жидкость на его белоснежной рубашке и штанах – его собственная кровь! Представляете, стоит такой и обтекает!
-Представляю.
-Народ вокруг, чуть со смеху не попадал!
-Ничего, холодный душ – это полезно. Будет ему уроком!
-А Вы смелая, мне такие нравятся, - продолжал он уже застенчиво.
-Я многим нравлюсь. Вы лучше скажите, что с дедушкой тем дальше было?
-Да, ничего, он дальше так и поковылял, вот только яблочки пропали.
-Жаль.
-Да, что Вы, не переживайте так! Всё хорошо, что хорошо кончается!
Андрей взял её за руку.
-У Вас рука холодная…
-Это от страха, - Лиза впервые за последние полчаса смогла улыбнуться, - мне выходить на следующей.
-Я Вас провожу, - Андрей попытался заглянуть в её большие зелёные глаза, -  можно?
-Нужно! – рассмеялась она уже легко и свободно, - а то, вдруг, опять чего ни будь, натворю!..

    Андрей уже битый час поджидал Лизу около университета, когда она с усталой улыбкой появилась на пороге.
-Может по капучино, - предложил он, кивая на зазывающие двери «Макдоналдса».
-Ладно, - кивнула она и потянулась в сумочку за деньгами.
-Лиза, Вы меня не перестаёте удивлять, - засмеялся Андрей, - ну, честное слово, что это за эмансипированные повадки, мы же не в Америке!
  Он развернулся и заторопился ко входу в заведение «фастфуда»
-Елизавета Круглова? – окликнули Лизу.
Она обернулась. Перед ней стоял незнакомец. Он был высок и статен, воротник серого плаща был поднят, но он не скрывал тонкого мужественного шрама на его левой щеке.
-Вы меня? – переспросила она.
-Если Вы – Елизавета Круглова, тогда Вас.
-Да, Вы не ошиблись.
-Меня зовут Денис, Денис Горелов, я майор милиции и веду дело профессора Казанцева, вот мои документы.
Он достал удостоверение и раскрыл его.
-Я Вам верю, - ответила Лиза, ничуть не смутившись такому неожиданному повороту событий.
-Вы знаете, Лиза, извините, я могу Вас так называть?
-Да, пожалуйста, Денис.
-Мне хотелось бы задать Вам несколько вопросов, в неформальной, так сказать, обстановке, – продолжал Горелов.
-Когда, сейчас?
-Желательно сейчас.
-Хорошо, только давайте мы это сделаем через несколько минут. Я здесь не одна. Видите, кафе, напротив, через дорогу, подождите меня там, я скоро подойду.
Хорошо, я подожду Вас в кафе, - Горелов улыбнулся и отошёл.
Через пару минут, держа в руках два кофе, появился Андрей.
-Андрей, ну что ж Вы так долго, у меня уже успели измениться             планы!
-Что случилось? – погрустнел подошедший Андрей.
-Андрюша, ничего страшного, мне позвонила подруга, ну, в общем, это наши небольшие женские тайны, но, к сожалению, я должна срочно уехать.
-Я Вас провожу.
-А вот этого, Андрюша, делать как раз и не надо. Ну, что Вы меня опекаете, как малое дитя? Мы обязательно завтра с Вами созвонимся! Я обещаю!
-Честно?
-Честно, причестно! – рассмеялась Лиза и, привстав, быстро чмокнула его в щёку.
-А кофе? - он протянул ей стаканчик с капучино.
-Спасибо! Пока! – она резко развернулась и мгновенно затерялась в шумной толпе беззаботных студентов.
Андрей, озадаченно махнув рукой, медленно пошёл в противоположную сторону.
 
    В кафе было тепло и уютно. Лиза огляделась и сразу заметила майора Горелова за дальним столиком у окна.  «Не плохая диспозиция, - подумала Лиза, - видимо за мной наблюдал, на всякий случай».
Денис встал ей на встречу и помог раздеться.
-А, что, здесь уютно, - сказал он, пододвигая к ней стул и предлагая присесть. Вы не против, если я закажу нам кофе. А то, может чай?
-Нет, нет, спасибо, кофе — это хорошо, но я уже со своим! Так получилось… - улыбнулась она.
Денис заказал себе чашку кофе.
-Так о чём Вы хотели поговорить? – продолжала Лиза, маленькими глотками наслаждаясь напитком, – меня уже допрашивали, я рассказала всё, что знаю и добавить мне нечего.
Горелов молчал.
-Задавайте Ваши вопросы, мне так будет проще. - Лиза внимательно посмотрела на него.
Горелов выдерживал паузу, давая собеседнице высказаться.
-Может, Вы меня подозреваете в этом ужасном убийстве?!
-Вы поймите меня правильно Лиза, подозревать - это моя профессия. Но я хочу выяснить правду и добраться до самой сути...
-Я Вас понимаю, - перебила его Лиза, - я единственный свидетель, а вроде бы и не свидетель, я уже сама запуталась! Я знаю, что я первая, после этого злосчастного убийства оказалась там, на месте преступления, и отпечатки моих пальцев вокруг! Я же это не отрицаю!
-Вы успокойтесь, Лиза, никто Вас не обвиняет. Просто я хочу разобраться в деталях. – Денис протянул ей бумажную салфетку.
-Спасибо, - она взяла салфетку и вытерла губы. – Вы знаете, - продолжала она, - когда я его увидела, там, в квартире, я сначала подумала, что он спит, а тут такое!
-Лиза, Вы ведь последняя кто говорил с ним по телефону. О чём Вы говорили, напомните мне.
-Да, собственно ни о чём, буквально два слова. Он сказал, что я могу к нему приехать. Вот и всё.
-Ясно. Вы говорили, он хотел какую-то вещицу Вам показать, или даже подарить?
-Я точно не знаю, разговор был в университете, после его лекции. Он сказал: есть маленькая раритетная безделушка, она Вас порадует.
-А почему у него к Вам было такое особое расположение?
-Ну, знаете, Денис, вам – мужчинам, это виднее. Не знаю, думаю, я просто ему симпатизировала. А потом я действительно давно увлекаюсь старинною иконописью и всем, что связанно с русским бытом семнадцатого - девятнадцатого веков. И эта встреча была мне очень интересна и важна.
-Я понял. Скажите, Лиза, а при Вашем разговоре в университете, кто-то ещё присутствовал?
-Да нет... Хотя, впрочем... Подходил один студент, альбинос такой явный, но он по-видимому с другого курса, я с ним незнакома, так в лицо только видела.
-Альбинос, почему альбинос?
-Да цвет волос у него такой с золотинкой, а глаза, ну совершенно бесцветные.
-Рыжий, что ли?
-Можно сказать, что рыжий, ну уж совсем светлый, даже брови на лице не выделяются.
-Ну, Вы и романтик, Лиза. Рыжий, он и есть рыжий! И чем он интересовался? – напрягся Горелов.
-Да вроде ничем, так рядом всё крутился, как будто прислушивался. Я тогда на него особого внимания не обратила.
-Это Вы зря, Лиза, такой наблюдательности позавидовать можно.
-Да, что Вы…
-Спасибо, Лиза. А Вы могли бы мне, как ни будь, показать этого студента?
-Без проблем, хоть завтра!
-Вот и замечательно, - улыбнулся Горелов, - я Вас найду.
-Не сомневаюсь! – в тон ему ответила Лиза.
Горелов протянул ей свою визитку.
-Это на всякий случай. Здесь мой телефон. Звоните.
    Лиза взяла визитку и положила в свою сумочку.
-Да, Лиза, и ещё… Вы меня извините, что невольно прервал ваше свидание с тем обаятельным молодым человеком.
-Ничего, это не смертельно. Переживём, – усмехнулась она, но как-то немного грустно.
И Горелов это почувствовал…


К семейному праздничному ужину Денис Горелов конечно же опоздал, и не на час, на два, а на целых три. Сын Андрейка уже спал, а жена Ольга сидела на диване, поджав ноги, и грустно смотрела в телевизор, где в роскоши и любви кипели страсти голливудских звёзд.
Денис осторожно открыл входную дверь, неслышно вошёл в прихожую, и собирался, уже было незаметно прошмыгнуть на кухню, как перед ним неожиданно появилась его ненаглядная жена Ольга... Она была во всём великолепии своего вечернего наряда!
-Оленька, прости меня, ради Бога! Я так перед тобой виноват! Но ты же у меня умница, как никак жена боевого офицера… - начал он.
-Всё, всё, всё – она прикрыла ладонью его губы, – ты прощён и помилован! Вот только жаль, что Андрейка с нами не посидит. Он так тебя ждал.
-Ну ничего, родная, мы с ним в зоопарк на днях сходим, и всё утрясётся. А сами, давай-ка, срочно по рюмочке, пусть и не в полном составе. Всё-таки пятнадцать лет меня терпеть! Это же подвиг. Настоящий женский подвиг!
-Ну всё, всё, разошёлся, Андрейку разбудишь. Иди, мой руки. Я пока ужин разогрею.
Денис поцеловал её в тёплые пахнущие сиренью губы и, получив лёгкий щелчок в нос, быстро ретировался в ванную комнату. «Хорошо, что букет её любимых жёлтых тюльпанов, утром, пока все спали, успел сбегать купить и в вазу определить! А то бы, точно – расстрел!» Думал он, намыливая своё уставшее лицо, заросшее щетиной, за этот бесконечно-долгий и тяжёлый день…


На утренней получасовой «пятиминутке» группа майора Горелова в полном составе докладывала полковнику Ковальчуку о новых данных, полученных по делу об убийстве профессора Казанцева.
А новостей было много, и кое-что заслуживало особого внимания.
Накопал это, кое-что, энергичный лейтенант Тимошенко. Как оказалось, не всё доглядели доблестные сотрудники «Госавтоинспекции», на той страшной аварии с автомобилем фольксваген. Передняя часть кузова его была сильно деформирована, а похищенная икона была обнаружена лишь по счастливой случайности, так как находилась в багажнике, который получил небольшие повреждения. Икона не пострадала!
Но въедливый лейтенант Тимошенко, помня наказ полковника Ковальчука, всё-таки решил поковыряться и в передней части кузова. И достиг, чуть ли не профессиональных успехов в профессии жестянщика, отгибая искорёженный в аварии металл. И эти его усилия оказались не напрасны!
Им был найден пистолет с глушителем, системы «Наган», с хорошо сохранившимися отпечатками пальцев Арчила Гогия на рукояти. И ещё, получены, наконец, данные экспертизы по бронзовому подсвечнику, которым по всей видимости и был убит профессор Казанцев. И что самое интересное, пальчики эти числятся в картотеке, и принадлежат они Сидельникову Вениамину Анатольевичу, по кличке «Рыжий», ранее судимому за кражу. Вот такая потянулась цепочка.
Молодец, Тимошенко, не подвёл! – многозначительно произнёс Ковальчук, - а что у нас там поэтому «Рыжему»?
Полковник перевёл вопрос майору Горелову.
-   За что он сидел, напомни.
-   Да за кражу. Эпизодов было много, а вот доказать удалось только один. Но чтоб убийство…
Горелов раскрыл папку с делом Сидельникова.
-Я тут подумал, товарищ полковник, - обратился он к Ковальчуку, - ни Сидельников ли, тот самый студент, что к разговору Кругловой и профессора Казанцева прислушивался? Она при встрече мне его описала. Уж больно похож – рыжий, почти бесцветный, как она выразилась.
-Да, да… - протянул задумчиво Ковальчук, - что-то вырисовывается!
-А он кто, студент что ли, рыжий этот? – вклинился в разговор Тимошенко.
-Да какой там студент, маскируется красиво. Кто там, в университетской суматохе разберёт – студент, не студент, с какого курса? А сам подворовывал потихоньку, мобильные телефоны, деньги, в общем всё, что плохо лежит.
-А за что он всё-таки сел тогда, товарищ майор? – поинтересовался Тимошенко, ёрзая на стуле, как на сеансе увлекательного боевика.
-Да, шустрый подлец, - продолжал Горелов, - прикинется этакой овечкой на вокзале! Документов нет, дескать еду с дачи (потому не мытый, не чёсаный), но одет всегда современно, по моде, интеллигентно в общем, вызывает доверие. Назовётся чужим именем и шоу устраивает, что мол с желудком хреново, не то язва, не то ещё какая-нибудь напасть! А вокруг все сердобольные, скорую вызывают и в больничку.
-А там? – ещё больше заёрзал Тимошенко.               
-А, что там, пока анализы, осмотры, перезнакомится со всей молодёжью этажами выше и ниже; у кого мобильник попросит позвонить, у кого планшет на минутку; с кем-то на лестничной клетке перекурит со своим интересом… Так, за один только день, оберёт всех – планшет или ноутбук под мышку, парочку телефонов и в путь! А на кровати всё время книжку оставлял, вроде своей визитной карточки «Вор в законе», детективчик какой-то. Как в насмешку…
-Ну силён!
-Вот, вот, ориентировки тогда прошли по всем больницам, после жалоб пациентов. Вот так на очередной гастроли его и взяли. Ушлый гад! Только годом всего и отделался. Думаю, что там во время отсидки, с этим Арчилом Гогия, по кличке «Абрек», и познакомился. Надо будет уточнить, дело Гогия поднять. Да я, на самом деле, и не сомневаюсь, что это так.
-Прям талант какой-то криминальный.
-Да, какой там талант, сволочь, он и есть сволочь! – Горелов зло сплюнул и захлопнул толстую папку с делом Сидельникова. – Он ещё нам, зараза, кровушки попортит. Ряженый этот! Попомните моё слово. Я это чувствую! Нутром чувствую!
После такого заявления полковник Ковальчук задумался основательно и приказал группе майора Горелова рыть землю в два раза быстрее, и в три раза глубже!
-Иначе, - как выразился в заключение Ковальчук, - нам удачи, не видать!
На том и порешили…



На массивном письменном столе из красного дерева, покрытого сверху зелёным сукном, стояло несколько телефонных аппаратов цвета слоновой кости. Два, из которых выделялись барельефом двуглавого орла на передней панели вместо номеронабирателя.
Солидный мужчина, немного за шестьдесят, негромко разговаривал с кем-то по одному из этих телефонов. Разговор был явно ему неприятен. Он морщился и сдвигал свои густые брови к переносице, то и дело, поправляя очки в тонкой золоченой оправе, сдвинутые на кончик носа.
У него было холёное, чисто выбритое благородное лицо. Седые волосы аккуратно зачёсаны, а льняная сорочка, подвязанная широким галстуком в стиль, отливала безукоризненной белизной.
Закончив разговор, он положил трубку, посмотрел на наручные часы и, откинувшись на спинку кресла, глубоко задумался. Через несколько минут он открыл глаза и уверенно, твёрдой рукой, нажал на кнопку вызова. Дверь неслышно отворилась и в проёме появилась миловидная секретарша.
-Он здесь? – спросил хозяин кабинета, не глядя на неё.
-Да, Валентин Эдуардович.
-Пригласите.
Не успела закрыться за секретаршей дверь, как на пороге появилась колоритная фигура того самого здоровяка, который днями раньше встречался с Арчилом Гогия по кличке «Абрек» в безлюдной парковой аллее.
Сидевший за столом сделал пальцами характерный жест, чтобы тот приблизился к столу. Здоровяк подчинился и замер, словно статуя, в ожидании указаний. Хозяин кабинета, опять откинувшись на спинку кресла, поднял глаза к потолку, где маячила не выражающая ни каких эмоций, физиономия вошедшего верзилы.
-Только что мне звонил «Сам», - раздражённо начал он, - интересовался нашим делом. Завтра срок! А ты дело-то – просрал! Да ещё «шнурка» того найти никак не можешь!
Он брызгал слюной и распылялся всё больше. Лицо, ещё недавно холёного интеллигента, превратилось в нечто сморщенное и злобное.
-Ты что же думаешь, - продолжал он, - я свою задницу подставлю из-за тебя! А ты это видел!
Он выкинул вперёд правую руку со сложенным из пальцев кукишем.
-Я тебя «Ему», со всей твоей никчёмной командой, на блюде подам со спущенными штанами, да ещё и на вазелин не поскуплюсь! Ты всё понял?! Или понятнее объяснить?
Здоровяк замотал головой, так и не проронив ни слова в ответ.
-А теперь, кругом! И до полуночи, чтобы кровь из носа, «шнурок» этот отвязанный, навсегда замолчать должен, а что при нём найдёшь – ко мне на стол!
Он стукнул ладонью по столу, да так, что стоявшая на нём тяжёлая мраморная столешница подпрыгнула и сместилась на пару сантиметров в сторону. А один из карандашей, заточенный как острая пика, вылетел из неё и, прокатившись по столу, упал на лакированный дубовый паркет.
Затем он достал из кармана брюк белоснежный носовой платок и вытер им испарину, проступившую на его седых висках.
-Да, и журналисточку эту держать постоянно в поле зрения, всё фиксировать! Информация у меня должна быть полнейшая! И пощупай, есть ли у неё, что на нас... Я смотрю, законники её сильно в оборот взяли, значит, уже что-то имеют, то чего не имеем мы! Так что крутись, чем больше нароешь, тем тебе же, дурню, сподручнее будет.
Подытожил он уже более спокойным голосом, но с каким-то прерывистым грудным свистом.
-Звонить мне каждый час. Всё! Иди!
Верзила развернулся и, пригнувшись, вышел за дверь.
Хозяин кабинета медленно развернулся в кресле. Он не спеша достал из сейфа початую бутылка французского коньяка и маленькую серебряную рюмочку. Наполнил её до края крепким напитком и сразу опрокинул в рот, выпив содержимое одним глотком. Щёки его порозовели, а лицо приобрело всё тот же умиротворённо-слащавый вид.
Он встал и медленно подошёл к окну. По улице беззвучным потоком двигались автомобили и только, изредка, приглушённый вой сирены кареты скорой помощи просачивался сюда, с трудом проникая через толстенные стены и шумозащитные окна.
Машины огибали округлую клумбу посередине широкой площади, ранее служившую местом для каменного постамента, на котором возвышалась одиозная фигура «серого кардинала» революции. Ныне же здесь покоился огромных размеров булыжный камень, олицетворяющий людскую скорбь в память обо всех тех, кто ощутил на себе в полной мере все ужасы тогдашней репрессивной системы.
«Какая, сука – эта жизнь…» - стоя у окна, думал о чем-то о своём этот уставший, но властный чиновник, беззвучно шевеля губами и с поволокой в глазах, внимательно всматриваясь в небольшую горстку людей, зачем-то собравшихся в этот пасмурный день у поминального камня, под окнами его мрачного кабинета...
Вернувшись к столу, он убрал в сейф коньяк и рюмку и нажал кнопку селектора.
- Кофе! И покрепче...



Занятия в университете подходили к концу.
«Ещё одна лекция и можно будет забросить учебники и провести этот тёплый субботний вечер, как душе угодно! А потом ещё длиннющий выходной, когда можно будет выспаться на всю оставшуюся жизнь!..» Лиза сидела в аудитории и предавалась блаженным мечтам. «Интересно, - думала она, - вот Андрей, хороший и открытый парень. Но сможет ли он понять меня, оценить, дать мне достаточно свободы, чтобы я могла заниматься своим любимым делом. Самым любимым делом всей моей жизни – журналистикой! Это ещё большой вопрос?! Но то, что он уже третий день подряд встречает меня после занятий, это на самом деле очень и очень приятно. Просто, обалденно, как приятно!»
Она сидела и улыбалась сама себе, и со стороны можно было подумать, что девочка уже точно переучилась, и ей требуется, чуть ли не помощь профессионального психиатра. Лиза летала в облаках и блуждала задумчивым взглядом по лицам ребят однокурсников, снующих туда-сюда, как вдруг её словно ударило током высокого напряжения! Рыжий! Его нельзя было спутать.
«Он! Это точно – он! Тот парень, который постоянно крутился рядом, когда она после лекции разговаривала с профессором Казанцевым! Не с проста он всё время крутится около меня... Он точно как-то связан со смертью профессора! А я кто? Будущий журналист, или … Вот оно, моё первое журналистское расследование! Почему нет?..».
У неё вдруг почему-то надсадно заныло в груди, и эта необъяснимая тревога всё не отпускала и не отпускала…
«Надо действовать! Думай, Лиза! Думай!.. Как же мне сообщить о нём майору Горелову? – мысли лихорадочно проносились у неё в голове, но решение так и не находилось... Визитка! Он же оставил мне визитку!» Она нашла в сумочке визитную карточку Горелова.
«Только служебный телефон. Ну хоть туда дозвониться!» Лиза нервно стала набирать номер на своём мобильнике – долгие, долгие гудки, нет конца этим нудным гудкам! Щелчок, и голос оператора! Лиза быстро и чётко сообщила нужную информацию. Всё то, что нужно срочно передать майору Горелову.  Её выслушали, пообещали.
«Ну хоть что-то! Остаётся только ждать, ждать, ждать. Горелов должен приехать. Он сам её просил! А может быть, я зря нагнетаю» - мучительно думала Лиза. «Может он и не имеет, никакого отношения к убийству, этот рыжий… Нет! Нет! Я чувствую! Я знаю! Так просто сердце не болит! И что он здесь делает? Он же вообще с другого курса?!»
Лиза перевела дух и стала внимательнее следить за хаотичными передвижениями Рыжего по залу. Он ходил, казалось, бессмысленно между рядами, так и ни разу ни с кем, не заговорив. Только однажды, как бы ненароком, он очень внимательно посмотрел ей прямо в глаза, и долго, долго не отводил своего пристального и пугающего взгляда.
Ей стало не по себе. И вдруг он резко направился к выходу. Лиза, повинуясь какому-то необъяснимому животному инстинкту, встала и последовала за ним. Сейчас она знала только одно – его нельзя упустить! Это её шанс! У неё словно закипела кровь! «Вот оно – настоящее журналистское расследование!..» Эта мысль не давала ей покоя! Амбиции брали верх над разумом! Азарт над самосохранением! Сердце колотилось сильнее и сильнее...
Она шла за ним почти вплотную, боясь потерять его в суматохе беспокойных университетских коридоров, и постоянно ловила себя на мысли, что вот-вот он оглянется! Но он шёл спокойно, не оглядываясь, и его рыжая голова была под её прицелом, но он шёл уверенно к какой-то своей, только ему одному известной, и им же самим намеченной цели.
«Неужели его цель – это я! – подумала Лиза, – да нет, нет... - пыталась успокоить она себя. – Мы с ним даже не знакомы! Просто надо делать своё дело и не останавливаться на полпути!»
Так они вышли из здания университета на улицу. Ни майора Горелова, ни Андрея нигде не было видно. Она, один на один, с этим странным молодым человеком и неоткуда ждать помощи!
«Как же сейчас они мне нужны, эти мужчины! И Андрей, и Горелов! Хоть кто-то из них!.. И брат Антон с мамой на даче. А тут, на тебе, такой поворот событий! Что же делать?»
Лиза, вдруг, машинально, подчиняясь скорей всего своему внутреннему голосу чем разуму, достала из сумочки тюбик с ярко-красной губной помадой. И пока тот парень крутился около автобусной остановки, успела написать на стене, сбоку от центрального входа, только два для неё жизненно важных слова – ГОРЕЛОВ и АНДРЕЙ.
Рыжий уже садился в подошедший автобус, когда Лиза на последней секунде вскочила на подножку задней двери. Автобус тронулся, увозя её и незнакомца в неизвестном направлении…

 

Майор Горелов получил информацию о звонке Елизаветы Кругловой около пяти часов вечера и сразу выехал на своей машине к университету, где училась Лиза. Остановив машину на парковочной площадке, Горелов быстрым шагом двинулся по направлению к учебному заведению.
«Что же случилось? Почему Лиза таким способом попыталась его разыскать и дождалась ли она его?» – мысли, словно краски живописца, накладывались одна на другую, а ответы на них пока не вырисовывались.
Вот и главный вход, о котором рассказывала Лиза. Горелов огляделся вокруг, но её нигде не было видно. Студенты, как всегда толпились у входа, весело и шумно что-то обсуждали, спорили и дружно смеялись.
«Лиза, Лиза, где ты, Лиза? – мысли, мысли, мысли… И вдруг неожиданный ответ! Вот же он – ответ!
Ярко-красная надпись на стене – ГОРЕЛОВ! Это она, больше некому. И рядом, тем же цветом – АНДРЕЙ.
«Что за Андрей? - И тут Денис отчётливо вспомнил их последнюю встречу и то прерванное свидание Лизы с её молодым человеком. - Андрей это он. Наверняка – он, её парень! И так, Андрей. Но где этот Андрей, где теперь его искать? Неспроста же она его упомянула! Значит он где-то здесь!» Горелов внимательно всматривался в лица всех, кто попадал в поле его зрения. И он наконец его увидел. Да, сомнений не оставалось, это был Андрей, молодой человек с того самого прерванного свидания Лизы.
Денис не мешкая, подошёл к высокому молодому парню, явно кого-то высматривающего в толпе.
-Вы, Андрей? – как можно спокойней спросил Денис.
-Да, а мы, что знакомы?
-До этой минуты, нет! Моя фамилия Горелов, майор милиции.
Денис незаметно для окружающих показал своё удостоверение.
-Вы ждёте Елизавету Круглову?
-Собственно, да! А что, что-то случилось? – в голосе Андрея послышались тревожные нотки.
-Пока не знаю. Посмотрите правее от входа, на угол стены. Видите, надписи?
-Да, вижу.
-Так вот. Горелов – это я, а Андрей, по-видимому, – Вы!
-Да, Вы правы!
-Лиза, Елизавета пытается нас о чём-то предупредить, или куда-то нас направить!
-Согласен.
-Вы не догадываетесь, о чём идёт речь? – в голосе Горелова слышались нотки надежды.
-Вы, знаете, даже на ум ничего не приходит. Мы с Лизой познакомились буквально на днях. Я многого о ней ещё не знаю.
-Но, тем не менее, она видимо Вам очень доверяет и рассчитывает на Вас, - улыбнулся Горелов, – у Вас есть номер её мобильного телефона?
-Да, есть.
-Ну так звоните же! – нетерпеливо потребовал Денис, – возможно минуты решают всё!
Андрей нервно стал набирать номер Лизы, но пальцы не слушались его.
-Дайте сюда, – скомандовал Горелов, - диктуйте, я сам наберу!
Молодой человек продиктовал номер Лизы и замер, как будто в оцепенении.
-Нет, недоступен или выключен…Чёрт, его побери! – выругался Денис, - за мной! Быстро! – выкрикнул уже на ходу Горелов, бросившись к машине.
Андрей, ещё до конца так и не осознавший, что же всё-таки происходит, подчиняясь мощному напору этого волевого человека, ни секунды не раздумывая, последовал за ним.
Автомобиль, набирая скорость, мчалась по яблоневой аллее в сторону Ломоносовского проспекта. Горелов вёл машину аккуратно, но быстро, только изредка оглядываясь в зеркало заднего вида, где с озабоченным выражением на лице, сидел незнакомый ему парень, нервно покусывающий свою нижнюю губу. Андрей, в отличие от майора Горелова, который был спокоен и сосредоточен, находился явно не в своей тарелке.
Как только машина, выехав на проспект, остановилась перед первым светофором, Горелов обернулся в пол оборота к Андрею.
-Значит так, ситуация до конца не ясная, придётся какое-то время выждать, - он закурил сигарету, – возможно Лиза сама о себе даст знать.
Он выпустил струйку дыма в приоткрытое окно и продолжал.
-Но это не значит, что мы будем сидеть, сложа руки и ждать у моря погоды!
-А какие мои действия? – Андрей всем своим видом выказывал желание не только выжидать, но и действовать.
-Вы, Андрей, не горячитесь! – продолжал Горелов, - ваше дело сразу же сообщить мне, если Елизавета вдруг Вам позвонит, или пришлёт сообщение, в общем, в любом случае сразу – звонок мне!
-Я понял.
-А я постараюсь определить возможное её местонахождение. – Горелов затянулся сигаретой и щелчком выбросил окурок в окно. Зажёгся зелёный свет и машина тронулась.
Андрей, горевший желанием помочь, не находил себе места. Он постоянно крутил головой во все стороны, словно надеясь среди мелькавших пешеходов разглядеть знакомый силуэт Лизы.
Горелов это заметил и улыбнулся.
-Да Вы не переживайте так, Андрей! Я думаю, всё образуется, главное – не терять надежду!
-Да, да… - как-то задумчиво ответил Андрей.
-Я Вам не зря говорю о надежде, - продолжал Горелов, - в то самое время, когда мы с Вами спешили к машине, я успел заметить на автобусной остановке ярко красную полосу губной помады, это была явно та же самая губная помада, что и на здании университета.
-Да, да, - словно очнулся Андрей.
-Так вот, там, на сколько я знаю, останавливаются только два автобуса, а это уже ниточка, которая, надеюсь, нас приведёт туда, куда нам нужно, – закончил Горелов.
-Ну и ну! – только и вымолвил Андрей с явным восторгом.
-Вот Вам мои координаты, звоните в любое время дня и ночи!
Машина плавно остановилась у обочины. Горелов протянул Андрею визитную карточку.
-Здесь я Вас высажу... Так, что Андрей, до связи, и не делайте ни каких самостоятельных шагов, это может быть чревато! – он протянул парню свою руку.
-До свидания, Денис Владимирович, я обязательно сразу позвоню!
Выйдя на свежий воздух из прокуренного салона автомобиля, Андрей ощутил какое-то необъяснимое чувство одиночества и впервые в жизни огромное беспокойство за малознакомого, казалось бы, ему человека.
Андрей ещё раз набрал номер Лизы. «Аппарат абонента выключен, или находится…» – отозвался холодный голос безучастного оператора. Он убрал телефон во внутренний карман пальто и быстро вошёл в вестибюль метрополитена.

        Высадив Андрея, майор Горелов позвонил по служебному телефону в отдел.
-Лейтенант Тимошенко, – отозвались на другом конце провода.
-Алло, Тимошенко, это Горелов, слушай внимательно…
-Да, товарищ майор, весь внимания, - перебил его нетерпеливый, словно специально поджидавший у аппарата, Тимошенко.
-Алексей, не горячись, - закашлялся в трубку Горелов, - давай, повнимательней, записывай номер мобильного телефона.
-Записываю, Денис Владимирович!
-Номер принадлежит небезызвестной тебе Елизавете Кругловой. Так вот, дай запрос во все сотовые компании по поводу всех входящих и исходящих звонков на этот номер. Так же данные за сегодняшний день и держи с их представителями плотный контакт. Понял!
-Всё понял, товарищ майор!
-Да, ещё – продолжал Горелов, - насколько я осведомлён, что даже после замены «сим карты», сейчас есть такая возможность, всё равно отследить звонок с данной телефонной трубки. Это тоже уточни!
-Есть, уточню!
-Если срочно буду нужен, я сейчас к экспертам в отдел.
-Есть!
-Всё, до связи…
 
Спустя двадцать минут после того, как Лиза вскочила вслед за незнакомцем в отъезжающий от остановки автобус. Он нырнул под эстакаду многополосной кольцевой автодороги и, набирая скорость, устремился по Киевскому шоссе в сторону области.
Лиза, притаившаяся на заднем сидении около окна, незаметно наблюдала за рыжим парнем – «объектом её журналистского расследования», как она сама его мысленно окрестила.
Всю дорогу он не привлекал к себе ни малейшего внимания, устроившись на переднем сидении за водительской кабиной, и тупо созерцал, как за окном сменяют друг друга вечерние пейзажи.
Лиза взглянула на наручные часы – прошло ещё сорок минут томительного ожидания. На редких пригородных остановках выходили и заходили люди, и всё происходящее вокруг казалось таким обыденным и неинтересным, что Лиза поймала себя на мысли о бессмысленности этой долгой и утомительной поездки.
И вот, наконец, когда автобус подъезжал к очередной остановке, молодой человек засуетился и, пробравшись к передней двери, явно собрался выходить. Лиза напряглась. «Хорошо, что место бойкое и у дверей скопилось несколько человек. Это мне на руку».
Автобус остановился и со скрипом одновременно распахнул обе двери, выпуская в прохладу вечерних сумерек, из своего через чур натопленного салона, уставших от поездки пассажиров. Лиза неспешно вышла вслед за незнакомцем. Он, не оглядываясь, быстрым уверенным шагом направился в сторону неопрятных трёхэтажных строений, напоминающих старые общежития довоенного времени. Лиза шла за «объектом», не выпуская его из виду. Так они прошли, не останавливаясь мимо этих невысоких зданий. В не зашторенных окнах кое-где горел тусклый электрический свет, подчёркивая ещё большую убогость их внутренних комнат.
За крайним домом рыжий повернул направо и исчез из виду за высоким, давно не крашенным, деревянным забором.
Лиза осторожно подошла ближе и, убедившись, что дальше дороги нет, заглянула в узкую щель между рассохшихся заборных досок во внутренний двор. Было видно, как парень прошёл по узкой не чищеной дорожке и скрылся за углом, покосившейся от времени, но ещё довольно крепкой деревенской избы.
Лиза стала ждать.
Через несколько минут в одной из дальних комнат дома загорелся неяркий, но такой тёплый и манящий свет. Он струился от висевшей под низким потолком одинокой лампы, укрытой красного цвета, абажуром. И Лиза невольно поёжилась от вечерней прохлады.
Она глубоко втянула голову в плечи и медленно побрела назад к автобусной остановке. «Ну, что? Миссия практически выполнена, адрес известен, объект отслежен» – как бы докладывая самой себе, мысленно отрапортовала Лиза.
«Майор Горелов, надеюсь, оценит!.. А, как же Андрей, мой бедный Андрей! - вдруг вспомнила Лиза. - Какая же я бесчувственная! Ладно, Андрюша - успокаивала себя Лиза. - Подожди ещё капельку, маленькую капельку, маленькую минуточку! Я сяду в этот тёплый уютный автобус, и у нас будет целый час времени, чтобы наговориться! Пока Москва опять не примет меня в свои объятья, мой милый, Андрюша!»
Продолжала мысленно кокетничать Лиза сама с собой, поворачивая за угол и выходя на дорожку, ведущую к автобусной остановке.
На остановке, под единственным накренившемся уличным фонарём, стояли двое. Мужчина, устало куривший какие-то, ну очень, термоядерные сигареты. От дыма этих ужасных сигарет Лиза даже поперхнулась. Рядом стояла немолодая женщина в длинном сером пальто с большим чёрным целлофановым пакетом и тяжёлой сумкой, наперевес!
-А когда будет автобус в Москву? - спросила Лиза, обращаясь к женщине, - не подскажите?
-А вон, милая, там, на вывеске расписание написано, должен быть через пол часа! – простужено, с хрипотцой, ответила женщина.
-А раньше, точно не будет! – усомнилась Лиза.
-Раньше? – хохотнул прокуренным голосом мужчина. – Что-то таких чудес не припоминаю!  Раньше, только при коммунистах - и ОТК, и зарплата… А сейчас сплошная свобода, кто что хочет, тот и ворочит. Так, что не надейся! Ещё намёрзнешься!
-Да, ладно, тебе старый, - вспыхнула женщина. – Мелешь языком чего не попадя! Человек и взаправду подумают!.. Да, ты не слушай его, дурака. Как написано, так тому и быть! Всегда так было!
-Ну, ну… - хихикнул опять мужчина и сплюнул докуренный до самых губ огарок своей вонючей сигареты!
«Время значит ещё терпит! Надо бы заглянуть в то заманчивое окошко, да и номер дома заодно запомнить не помешает!» - подумала Лиза, - и что я буду здесь мёрзнуть за просто так, если уж мёрзнуть, так со смыслом!» И она торопливо отправилась назад по знакомой уже дорожке, к тому покосившемуся и загадочному дому.
Она подошла к высокому забору и заглянула в ту же щель. Убедившись, что свет в дальней комнате дома ещё горит, Лиза прошла ещё немного и обнаружила не запертую изнутри незаметную калитку.
«Ну, с Богом!» – Лиза потянула калитку на себя и очень удивилась тому, что старые, с виду, дверные петли не издали ни малейшего звука.
«Странно, - подумала Лиза, - какой не предусмотрительный хозяин. Ни собак во дворе, ни, на худой конец, скрипучей калитки. Заходи, кому не лень! Странно, однако… Ну, да Бог с ним! – успокаивала себя она, – надо признать, что сейчас это мне, как раз на руку!»
Лиза всмотрелась в темноту двора. Прошла вдоль покосившейся стены старого дома к единственному освещённому в полумраке окну.
Обвисшие серые занавески на окне были плотно задёрнуты, что мешало Лизе разглядеть внутреннее пространство помещения. Тщетно она пыталась найти, хоть какую ни будь незначительную брешь. Ткань, хоть и старая, была очень плотная и без малейших просветов. «Ладно, не всё коту – масленица» - продолжала успокаивать себя Лиза, пытаясь согреться. Она поддёрнула выше воротник своего кашемирового пальто. «Пора возвращаться, а то чего доброго на автобус опоздаю!» 
Она сделала шаг назад, и в этот момент услышала за спиной характерный звук сломанной, с хрустом, ветки!
Лиза резко обернулась. В ту же секунду ужас сковал всё её тело, словно в железных тисках!
Рыжий незнакомец смотрел на неё в упор каким-то не человеческим пустым взглядом.  Его лицо, подсвеченное тусклым комнатным светом, напоминало посмертную маску, с ужасным оскалом воскресшего мертвеца!
-А, а… - протяжно выдохнула Лиза и страшный удар, чем-то тяжёлым, опрокинул её беспомощное тело навзничь! И Лиза, вдруг, в ослепительно ярком свете увидела, как высокие чёрные сосны наваливаются на неё со всех сторон, а она всё глубже и глубже проваливается в холодную, тёмную и бесконечно- бездонную яму…



Андрей не находил себе места. Он в который раз уже пытался и пытался дозвониться исчезнувшей Лизе, так неожиданно и загадочно, в никуда!  Ставшей ему такой близкой и своей, за эти несколько дней.
Но все его попытки дозвониться, наталкивались на одну и ту же дежурную фразу оператора: «Абонент недоступен или…» И так далее и тому подобное. Эта, казалось бы, обычная фраза стала ему такой ненавистной, что в очередной раз он хотел, уже было разбить телефонную трубку. Обо что-нибудь твёрдое! Но в последний момент взял себя в руки, и забросил телефон в дальний угол комнаты. Раздражённый, Андрей упал на диван, закрыл глаза и попытался успокоиться. Но мысли, одна тревожней другой, всё никак не отпускали его возбуждённое сознание.
Он встал, вышел на балкон, и долго всматривался в огни ночного города. «Где-то там она – Лиза, и сердце подсказывает, что он нужен ей! Нужен! Именно сейчас, в эту самую минуту! Нужен, как никогда, как никто другой!»
Андрей вернулся в комнату и позвонил майору Горелову.
-Это, Андрей, - откликнулся он на низкий голос в конце провода, – извините, что так поздно…
-Не извиняйтесь, Андрей, - перебил его Горелов, - новости есть?
-Да нет, я так…
Горелов сделал паузу.
-Послушайте, Андрей, мы работаем! И кое-что начинает проясняться. Это понятно?
-Да.
-Но всё пока в оперативной разработке! Так, что наберитесь терпения. Я Вам сразу позвоню, как только появятся ожидаемые результаты.
-Да, да, я Вас понимаю! – Андрей пытался говорить ровно, без признаков волнения в голосе, но ему это удавалось с трудом.
-Вот Вам мой совет – постарайтесь уснуть. Я думаю, что в скором времени нам это очень понадобится и, возможно даже раньше, чем мы себе представляем.
-Хорошо, Денис Владимирович, я думаю, что Вы правы. Извините ещё раз за мой поздний звонок.
Андрей отложил телефон в сторону…
В тот момент он ещё не понимал, насколько близок был к истине прозорливый майор Горелов, и чем в итоге всё это закончится.
Андрей погасил свет и, не раздеваясь, лёг на узкий, застеленный махровым покрывалом, старенький пружинный диван. Он закрыл усталые глаза, но тревожные, томящие душу, мысли не отпускали его. Он ещё долго лежал в полной тишине без сна, пока свет одинокой холодной луны не растаял в ярких всполохах далёкой кроваво-огненной зарницы…



Лиза очнулась от того, что, словно колокольным набатом, в её голове стучала и пульсировала горячая кровь! По тонким голубым прожилкам вен она отдавалась мучительной болью на холодных и влажных висках. Мысли путались, и попытки упорядочить их хаотичное движение доставляли невыносимую боль в голове, как будто распухшей до неимоверных размеров.
Лиза пыталась пошевелить онемевшими пальцами рук. Но жёсткий переплетённый жгут, стягивающий запястья, ещё глубже врезался в содранную до крови кожу. Это заставлял её вздрагивать всем телом от любой попытки пошевелиться. Она с трудом разлепила опухшие веки и постаралась, на сколько это было возможно, осмотреться вокруг.
Место, где она находилась, было похоже на небольшую комнату или просторный чулан. Он был уставлен разнообразным пыльной хламом: пустыми пивными бутылками, коробками и трёхлитровыми стеклянными банками на провисших стеллажах, видимо ранее употреблявшимися для засолки всевозможных овощей.
Мягкий свет неяркой лампы делал комнату уютной, но не жилой. И это обстоятельство заставляло Лизу ужаснуться ещё больше своему настоящему положению. И наконец осознать, что же всё-таки с ней произошло!
Она тихо заплакала.
Слёзы, оставляя на её щеках тонкие и светлые дорожки, всё бежали и бежали. И от этого она жалела себя всё больше и больше. И всё сильнее, и сильнее ненавидела себя за свою беспечность и самонадеянность, граничащую с легкомыслием! Присущую глуповатым и взбалмошным сопливым девчонкам, к которым она себя ни коем образом не причисляла!
Немного успокоившись, Лиза прислушалась – кругом стояла непроницаемая тишина. И эта тишина была какая-то зловещая и пугающая. И слёзы вновь и вновь накатывали на её длинные, словно увядшие лепестки луговых одуванчиков, поникшие ресницы…
Лиза вздрогнула от того, что неясный мало различимый звук заставил ее выйти из забытья. После глубокой, как ей казалось, абсолютной тишины кто-то вошёл в дом с дальней стороны. И этот – кто-то, по-видимому, собирался вот-вот её навестить! Лиза, напряглась всем телом, и уже не ощущая боли от нарастающего чувства страха, сгруппировалась. Она постаралась вжаться всем телом в угол, словно маленький глупый котёнок, напуганный огромным и злобным цепным псом.
«Господи, помоги! Господи, помоги…» – беспрерывно повторяла и повторяла она. Эти простые слова, такие значимые для неё именно сейчас, когда никого рядом нет и помощи ждать неоткуда! А впереди ещё такая страшная и неотвратимая встреча с этим нелюдем, с этим подонком, скрывающимся за маской приличия и добропорядочности.
Но она видела его лицо! Его настоящее лицо! И даже не лицо, а гримасу, этого бешеного «отморозка», у которого и глаза, как у хищного зверя перед его потенциальной жертвой!
«Я устала, как же я устала от всего этого! – думала Лиза, - когда же это всё прекратится?!» Она попыталась погрозить невидимому врагу, но руки не слушались её. Лиза медленно закрыла глаза.
Звуки, уже отчётливее повторились вновь. Явно кто-то пробирался к ней через какие-то нагромождения, им самим, видимо, и созданные для пущей подстраховки. Лиза ждала. Она уже не боялась, она просто устала бояться.
Дверь со скрипом отворилась. И ещё целую минуту, казалось длившуюся вечность, никто не входил. Затем дверь резко распахнули, и в проёме Лиза увидела его ненавистную рожу, с наглой и, в то же время, надменной ухмылкой, под крючковато-приплюснутым носом! «Господи, помоги… - ужаснулась Лиза, - как же я была слепа! Господи, помоги, помоги…»
-Ну, что уставилась то? – прошамкал он кривляясь. – Всё в сыщиков играем? А? Или лавры, стать великой журналисткой, спать не дают?!
Он явно издевался над ней.
– Надо же быть такой дурой, самой в мышеловку залезть, да ещё в пустую, без сыра!
Он по-идиотски растягивал слова и с наслаждением при этом причмокивал.
Ну догадывался, что бабы дуры, но не да такой же степени! – уже хохотал он во весь рот, всё больше наслаждаясь своим превосходством.
-Слушай, ты! – выдавила Лиза, - гнусный, мелкий человечек, ты думаешь, я за тобой поехала никого, об этом не предупредив? – пыталась схитрить она, растягивая время.
-Это ты слушай! Ты из меня дурака – то, не делай! – резко перебил он её. - Я всё просчитал заранее, и запомни, такие как ты, для меня – мусор! Усекла? Или попонятнее объяснить?
Лиза с трудом пошевелилась.
-Ты хоть руки мне развяжи, герой, или боишься, что я и связанная из твоей мышеловки упрыгаю?
Лиза говорила, как можно спокойнее. Она облизала пересохшие от жажды губы.
-И водички бы налил даме, видишь, язык к нёбу прилип!
-Обойдёшься, не долго уж тебе мучиться. Усекла?
Он сверлил её взглядом.
-Да я-то усекла, только Вы, по-моему, кое-чего не понимаете!
Лиза постаралась улыбнуться.
-Понимаете, молодой человек, я бы на вашем месте о душе побеспокоилась…
-А ты, что Господь Бог, чтобы о моих грехах заботиться? –  перебил её рыжий. - А твой Казанцев! Святой что ли был... Сам иконки – то не ради ли денег к рукам прибирал! Что-то в церковь не торопился отнести, а всё по стеночкам своим развешивал! Профессоришко, мать его!
Он злобно сплюнул на пол.
«Такой молодой, а уже разложившийся, - подумала Лиза, – и что самое страшное, рассуждает, как матёрый рецидивист…»
И Лизу осенило…
-Так ты что? Был там тогда! В это время?!
-А ты как думала! Был! За портьерой умилялся! И пока ты на полусогнутых за консьержкой бегала, я всё спокойно собрал, да и свалил под шумок. Ну и дуры же вы бабы! Просто, охренеть! – он, вдруг, запнулся и резко зажал своей рукой рот Лизе.
Тут и она услышала отдалённые мужские голоса и негромкий стук, доносившийся со двора.
-Если шевельнёшься, сука, я тебе глотку перережу! – прошипел он едва слышно. - Видишь! – в его руке блеснуло острое лезвие перочинного ножа. - Я не шучу!
Он запрокинул её голову назад и нервно затолкал в рот плотный кляп, сделанный из её же собственного нашейного платка. Резко встал и, крадучись, вышел из комнаты, мелькнув ярко красной шевелюрой в узкой полоске света.
Приглушённый звук повторился. Лиза с трудом различала некоторые обрывки фраз мужского разговора. Она поняла лишь то, что это военный патруль, и ищут они сбежавшего, из расположенной неподалёку воинской части, солдата. Что он вооружён и может появиться здесь в любой момент.
«Военные!.. Значит они наверняка с оружием, надо рискнуть!» – решила Лиза и, вытянув вперёд ноги, попыталась сбросить стеклянные бутылки и трёхлитровые банки с деревянной тумбы. Одна попытка, вторая, и наконец, они с грохотом опрокидываются на пол!
Лиза зажмурилась и мысленно перекрестилась.
Её расчёт оказался точным, и в тот момент, когда её мучитель клятвенно уверял военных, что он никого не видел, и в доме у него никого нет, в этот самый момент и прогремел звонкий аккорд разбившейся вдребезги стеклотары! Он то и посеял в душах военных зерно сомнений в искренности хозяина этого дома.
- Да это кот бесится, мышей в чулане гоняет!.. - убеждал Рыжий военных.
«Странный дом и хозяин не менее странный, - подумал старший военного патруля, направляясь в ближайшее отделение милиции, - там ребята с полномочиями, вот пусть повнимательнее и разберутся!..»



Участковый уполномоченный старший лейтенант Добродеев Виктор Павлович вернулся домой с суточного дежурства. Он устало открыл входную дверь и опустился на мягкий пуфик у вешалки, разминая ладонями ноющее колено. Старая травма давала о себе знать и в последнее время частенько доставляла беспокойство. Особенно после долгой и изнурительной ходьбы по закреплённому за ним участку.
-Папка, папка пришёл, - услышал он радостный крик дочурки Машеньки, выбежавшей ему на встречу из распахнутой двери дальней комнаты.
-Папка, папка, а мы с мамой тебе варенички приготовили с грибами, я сама тесто в кубики лепила! – хвасталась она, прыгая перед ним и хлопая в ладоши.
-Да, ты же у меня умница, настоящей хозяюшкой растёшь, - улыбнулся Виктор Павлович. - Дочь, подай-ка мне тапочки, вон у тумбочки стоят.
Машенька аккуратно поставила перед ним тапки и участливо заглянула ему в глаза.
-Пап, ножка болит?
-Да, ничего, дочка, до твоей свадьбы заживёт.
Он ласково погладил её по белокурой головке, чмокнул в лобик и с любовью щёлкнул по её курносому маленькому носику.
-А где наша мамка, что же кормильца не встречает, а?
Он поднялся и прошёл на кухню.
Жена, Алеся, сосредоточенно колдовала у плиты и, обернувшись на его возглас, обняла его за шею.
-Кормилец ты наш, ненаглядный, - она нежно поцеловала его, - а
накурился то, как паровоз! Ну-ка быстро к умывальнику, а потом к столу, всё уже готово!
На круглом кухонном столе, посередине, в глубокой фаянсовой тарелке дымились аппетитные румяные вареники с картошкой и белыми грибами. Они были присыпанные сверху золотистым жареным луком и свежим душистым укропом. Рядом стояла объёмная плошка с густой сметаной и двухлитровый кувшин парного молока вечерней дойки.
Все дружно расселись вокруг стола.
-Тебе с работы звонили, Витюш, прямо перед твоим приходом, - вспомнила Алеся и тут же пожалела об этом, зная, насколько муж ответственно относится к работе.
-Да, ты сиди, сиди, поешь сначала, успеешь ещё отзвониться, а то ведь целый день на ногах, домой придёшь, и тут достанут!
-Твоя правда, мать, - отозвался он. - Ты пока накладывай, а я сейчас быстро, один звонок и всё.
Он вышел в коридор и набрал нужный номер.
-Это Добродеев, что там, Семёныч, стряслось-то?
Он сосредоточенно сдвинул брови.
-  Ты дома уже, Виктор Палыч? - раздался голос на том конце провода.
-Да, дома, только пришёл, ты же сам знаешь, пришлось на пьяный дебош поздно вечером выдвигаться, пока разобрались, то да сё…
-Да, понимаешь, Виктор Павлыч, - отвечал дежурный, - здесь сигнал поступил от вояк, они сегодня беглого солдата разыскивают. А тут на твоём участке, по Авиационной улице, дом один, частный, им показался подозрительным. Внутрь их не пустили, хозяин какой-то странный, в общем надо бы проверить. Ты сам смотри, можешь с утра, приказа нет.
-Ладно, Семёныч, понял, номер дома, какой? А, ну знаю, да там и не живёт никто. Хозяин, говоришь, прибыл. Я проверю, хорошо! Ну всё, ну есть.
Добродеев положил трубку и вздохнул.
«Ну ни днём, ни ночью покоя нет».  Думал он, возвращаясь на кухню.
-Что, опять в неурочное время вызывают? – Алеся посмотрела на него с грустью, – лучше бы я тебе не говорила.
-Ну, это ты брось, мать, работа есть работа.
Он посмотрел на тарелку с пышущими жаром варениками, добротно политыми горячим сливочным маслом.
-Пока не поем, с места не тронусь!
И он налил полную кружку тёплого парного молока.
-Правильно, папуля, - обрадовалась Машенька, - давай, кто быстрее вареники съест!
Она с явным лукавством засунула большой вареник целиком себе в рот.
-Ну, ну, давай посоревнуемся, - усмехнулся он и плюхнул вареник в плошку со сметаной.
Алеся с улыбкой следила за самыми дорогими и любимыми ей людьми. А на душе была какая-то необъяснимая тревога, и эта тревога всё сильней, и сильней сжимала её сердце, и без того истосковавшееся от томительных ожиданий долгими, зимними вечерами…



…Рыжий быстрым шагом вернулся в дом. Войдя в тускло освещённый чулан, где находилась Лиза, он зло выругался и с размаху ударил её по лицу.
-Ты, что же, дура, думала внимание к себе привлечь?!
Он взял её за подбородок.
-М, м… - промычала Лиза.
-Что, что?..
Одним рывком он вырвал тугой кляп у неё изо рта.
-Убери руки, сволочь! – выдохнула Лиза.
-Так ты ещё и трепыхаешься!
Он рванул за ворот её блузки, пуговицы, словно горошины, покатились по полу. Оторванный лоскут остался у него в руке, а открывшаяся на половину оголённая грудь, нежной белой кожей соблазнительно поманила его взор.
-А ты ничего, сладенькая…
Лиза молчала. Он, нагло ухмыляясь, медленно просунул свою руку под её ажурный бюстгальтер. Лиза почувствовала лёгкое возбуждение и, одновременно с этим, тошнотворное отвращение к этому самодовольному ублюдку с лицом, исказившимся от сладострастия.
Она резко наклонила голову и, что есть силы, впилась зубами в его руку.
-А, су-у-ка-а!.. – взвыл Рыжий от дикой боли и, отдёрнув руку, уже наотмашь ударил её по лицу. Лиза почувствовала солёный привкус крови на своих губах. Он резко встал и с грохотом выскочил из комнаты.
«Подонок, - подумала Лиза. – Ну, теперь наверно уже конец!».
Она пошевелилась, но от резкой боли во всём теле, тихо заплакала без слёз.
Шаги её мучителя стихли. Лиза, оглядевшись, стала упорно искать выход из создавшейся ситуации. Она сдвинулась с места и услышала под ногами хруст разбитого стекла.
«Осколки трёхлитровых банок, - мелькнуло у неё в голове. - Только бы дотянуться до крупного осколка, а там видно будет» – думала Лиза, переворачиваясь на бок.
Превозмогая жгучую боль, она легла спиной на битое стекло. Руки нащупали подходящий осколок, и она попыталась присесть с ним в ту же самую позу, прижавшись к стене. Через пару неудачных попыток она всё же смогла принять прежнее положение.
Стекло больно резало пальцы. Лиза чувствовала, как липкая кровь склеивали их. Она не переставая двигала ладонями вверх и вниз, стараясь перерезать, стягивающий её запястья, жгут.
Во дворе послышались шаги. Лиза замерла и прислушалась. «Нет, показалось». И она продолжила медленно двигать связанными руками по острому лезвию бутылочного стекла.
Сколько времени прошло Лиза не знала. Она уставала, пережидала несколько минут, прислушивалась, и снова принималась за своё дело. Наконец Лиза почувствовала, что тугой жгут ослаб и она, медленно шевеля кистями рук, освободилась от жёстких пут и попыталась размять, затёкшие до онемения, руки.
«Теперь ноги, главное – ноги! Тогда можно будет, и побороться за свою свободу», - думала Лиза, всё яростнее перерезая верёвку на ногах.
Наконец и это ей удалось. Она опять прислушалась. Тихо.
Лиза попыталась подняться, но ноги не слушались её. Словно на деревянных ходулях она встала и медленно направилась к двери. Под ногами с хрустом звякнуло битое стекло. «Тихо, тихо Лизочка, не спеши, а то нарвёшься!» – успокаивала она себя, пытаясь открыть дверь из чулана. Но она, видимо, была завалена с обратной стороны основательно и не поддавалась ни на сантиметр.
Лиза присела на стоявшую рядом, опрокинутую набок, массивную тумбу. «Надо бы, что-то найти потяжелее, для самообороны» – думала она, оглядываясь вокруг, но ничего, кроме старой деревянной скалки на глаза не попадалось. «Ладно и это сойдёт! На безрыбье и рак – рыба. А там посмотрим!»
Лиза стала лихорадочно растирать затёкшие ноги. Мысли текли ровно и спокойно. И Лиза внутренне удивилась своему спокойствию.
В доме и, казалось, снаружи стояла какая-то очень напряжённая тишина. Но Лиза была готова к этой тишине. Она знала, что скрывается за этой пугающей тишиной, и крепче сжала в ослабленных руках своё боевое оружие...



В девятом часу вечера участковый уполномоченный старший лейтенант Добродеев вышел из своего дома и направился в сторону Авиационной улицы, чтобы проверить информацию, полученную от военного патруля.
На улице уже заметно стемнело и одинокие прохожие, торопливо спешащие по своим делам, встречались всё реже и реже. Пройдя несколько кварталов, Добродеев свернул к неярко освещённым трёхэтажным постройкам, казавшимся сейчас какими-то инопланетными объектами, и вышел на нужную ему улицу.
От опустевшей автобусной остановки отошёл рейсовый автобус. Наполовину заполненный суетливыми пассажирами он медленно растворился в сгустившихся сумерках, освещая себе дорогу лучами подслеповатых фар, забрызганных дорожной грязью.
Добродеев повернул ещё раз направо и пошёл вдоль деревянного забора, пытаясь отыскать еле приметную калитку среди разросшегося ивового кустарника.
За забором в покосившейся избе тускло горел свет. Старший лейтенант вошёл в приоткрытую калитку и осмотрелся. Вокруг царил полумрак и лишь из дальнего окна дома на широкий двор падал тёплый свет, вырисовывая в темноте, завалившейся набок горбатый стол с расслоившейся от времени фанерой.
Добродеев подошёл к окну и негромко постучал. Послышались приглушённые шаги, и кто-то слегка отдёрнул занавеску, но тут же задёрнул её обратно. Через мгновение на крыльце появился человек. Это был высокий молодой парень с рыжей шевелюрой и явно вымученной улыбкой на бледном лице.
-Здравствуйте, - вежливо поздоровался он, - Вы что-то хотели?
-Старший лейтенант Добродеев, я ваш участковый, - представился Виктор Павлович.
-Очень приятно.
Парень не торопился пригласить гостя в дом.
-Так вот, - продолжал Добродеев. – поступил сигнал, что где-то на моём участке, возможно скрывается беглый солдат, дезертир. Надо бы осмотреть ваш дом, ну и желательно, вон тот ваш сарай.
Он показал рукой в сторону небольшой постройки, еле различимой в глубине двора.
-Да, да я Вас понимаю, - опять очень вежливо ответил парень. - Вы можете, конечно, пройти, но я вас уверяю, что у меня в доме никого нет. Он снова улыбнулся.
«Да, вроде, ничего странного - парень как парень, - подумал Добродеев, - показалось, небось, военным то!»
-Так значит можно? Я на минуточку... – уже вслух произнёс он.
Парень промолчал, но отступил в сторону, пропуская в дом не званного ночного гостя. Добродеев вошёл и почувствовал сильный запах прелого дерева, который обычно появляется в давно не топленых помещениях.
-Как же Вы здесь, в сырости такой?
-Да, так как-то, я ведь только наездами - заметно занервничал молодой человек, отвечая Добродееву за его спиной.
-Помогите!.. – голос Лизы прозвучал неожиданно и очень надрывно, - помогите! Я здесь!..
Крик сопровождался гулкими ударами в дверь боковой комнаты, заваленной всяким хламом под самый потолок.
-Это кто?.. – только и успел спросить Добродеев.
И в этот момент Рыжий сорвал проржавевший остроконечный серп, висевший на бревенчатой стене у самой притолоки, и резким, режущим движением ударил им участкового в область шеи!
Старший лейтенант пошатнулся и, захлёбываясь собственной кровью, попытался развернуться, но смертельно разящие удары всё обжигали и обжигали его голову и шею!  Он, хрипя и задыхаясь, повалился лицом вниз, с грохотом увлекая за собой полупустые жестяные банки, стоявшие на узкой дощатой полке вдоль бревенчатой стены…
Добродеев, теряя сознание, из последних сил попытался дотянуться до кобуры с табельным пистолетом, но Рыжий всем своим телом навалился на него и силой удерживал до тех пор, пока тот не затих в его цепких и смертельных объятьях! В наступившей мёртвой тишине было слышно лишь тяжёлое прерывистое дыхание убийцы.
Лизу сковал леденящий ужас…



Поздний звонок майора Горелова полковнику Ковальчуку прозвучал как набат. Уже через час вся оперативная группа в полном составе находилась в кабинете шефа.
Горелов докладывал о появившихся новых обстоятельствах по делу об убийстве профессора Казанцева. По полученным данным от оператора сотовой сети был отслежен звонок с мобильного телефона Елизаветы Кругловой, хотя «sim-карта» и была заменена новым абонентом. Звонок был зафиксирован и определен номер абонента, и место. Далее эта информация была передана лейтенанту Тимошенко, а он уже довёл её до майора Горелова.
Звонок был сделан неизвестным лицом на городской номер в Москве.
Майор Горелов и старший лейтенант Мозговой тут же выехали по данному адресу, куда звонил неизвестный абонент. На месте была опрошена некая Татьяна, дама очень колоритная, неопределённого возраста, и с явными следами алкогольной интоксикации на лице. Было установлено, что звонил ей, накануне, её недавний знакомый, некий Вениамин, фамилию которого она запамятовала. Он спрашивал о том, не интересовался ли им кто-нибудь в течение прошедшего дня?
Так же она рассказала оперативникам, что у неё есть старый заброшенный родительский дом, под Внуково, и что там давно никто не живёт. А на днях она отдала ключи от дома этому обаятельному Вениамину, так как он сейчас без жилья - бедный студент - приехавший покорять Москву с дальнейшим поступлением в московский государственный университет.
- Жалко мне его стало! – выдыхая гремучее амбре многодневного запоя, шепелявила женщина.
И, что ей, это, ничего не стоит. Тем более, очаровашка Вениамин – «Ясно - Солнышко», как она его ласково называла, нет, нет, да и подкинет ей пару бутылочек с её любимым портвейном.
В общем здесь всё было ясно. Адрес загородного дома известен, надо было срочно выезжать и брать этого временного постояльца, пока он не исчез в неизвестном направлении! Возможно и Елизавета Круглова была ещё жива...

После короткого, но эмоционального доклада Горелова, полковник Ковальчук посуровел.
-Почему, солнышко, что за бред?
-Да рыжий он, товарищ полковник, вот и солнышко, а она… - вспыхнул вдруг молчаливый Мозговой.
-Ну с ней всё ясно! - перебил его Ковальчук, - я думаю никому ничего разжёвывать не надо!
Он широкой ладонью пригладил свои густые усы и обратился непосредственно к Горелову.
-Так, что давай, майор, опер группу на выезд! И табельное оружие в полную боевую готовность! Всем всё ясно?
-Так точно.
-Тогда вперёд и с песней!
-Есть, товарищ полковник.
В двенадцатом часу ночи оперативная машина с группой майора Горелова в полном составе, возглавляемая полковником Ковальчуком, выехала по указанному адресу в район посёлка Внуково…



Алеся не находила себе места.
Её муж старший лейтенант Добродеев сразу после ужина отправился на проверку очередного адреса по звонку оперативного дежурного, капитана Орехова, в простонародии – Семёныча, как уважительно называли его сослуживцы.
Алеся нервничала, то и дело, подходя к окну. Она вглядывалась в кромешную тьму и прислушивалась – не прозвучат ли знакомые торопливые шаги её мужа, входящего в их полутёмный подъезд.
Она отходила от окна и, бесшумно пройдя по коридору, заглядывала в дальнюю комнату, где безмятежно спала дочка Машенька.
Алеся пыталась успокоиться, но с каждой минутой тревога всё нарастала и нарастала. Больно сосало под лопаткой, и мысли, тяжёлые мысли наваливались на неё. Она судорожно растирала виски своими тонкими длинными пальцами, пытаясь отогнать эти мысли прочь, но они возвращались к ней вновь и вновь.
Алеся подняла телефонную трубку и набрала номер дежурного по отделению.
-Дежурный капитан Орехов, слушает.
-Семёныч, - чуть не плача проговорила она, - это Алеся, мой-то где, не у вас?
-Да нет, Алесенька, нет его…
-Семёныч, - Алеся не смогла сдержать волнения и срывающимся голосом продолжала, - Виктор после вашего звонка ушёл по работе, и до сих пор его нет. Я не знаю, что и думать. Куда он делся? Может, задерживается… - спросила она с надеждой в голосе.
-Ты не волнуйся так, сейчас всё выясним. Я его на Авиационную просил заглянуть, адрес один проверить, – ответил дежурный. - Ты сиди дома, я тебе позвоню. А если он сам вот-вот объявится, пусть мне сразу отзвонится. Хорошо?
-Да, Семёныч, я передам.
Алеся положила трубку, но волнение не улеглось, а только усилилось многократно. Она присела у края стола на кухне, закрыла ладонями лицо и тихо, тихо заплакала.
Стрелки на настенных часах показывали ровно полночь…



Оперативная машина, оставив позади кольцевую автодорогу, мчалась по Киевскому шоссе в сторону посёлка Внуково. Пассажиры сидели молча и сосредоточенно. Полковник Ковальчук закурил сигарету и развернулся в пол-оборота к сидящим на заднем сидении Горелову, Тимошенко и Мозговому.
Когда подъедем к их местному отделению, возьмём провожатого и сразу по адресу, я думаю там не далеко. Всё ясно?
Ясно, товарищ полковник.
С местными лишних разговоров не вести, только по существу дела. Понятно?
Понятно, товарищ полковник, - опять за всех отозвался лейтенант Тимошенко.
Ковальчук отвернулся и, откинувшись назад на подголовник, казалось, задремал, но сигарета то и дело вспыхивала красным огоньком, когда он затягивался в очередной раз. Через некоторое время он резко выпрямился, раздавил окурок в пепельнице и стал внимательно всматриваться в тускло освещённый участок дороги перед мчавшейся в ночь автомашиной...



У отделения милиции их уже ждало местное руководство во главе с сурового вида подполковником и худощавым, высокого роста, майором.
Выйдя из машины первым, Ковальчук протянул руку подполковнику.
-Полковник Ковальчук.
-Здравия желаю, подполковник Смелов, – представился начальник местного отделения и пожал протянутую руку, – а это мой зам, майор Ивушкин.
Майор был близорук. Он носил тяжёлую старомодную оправу с толстыми выпуклыми линзами и, протягивая в приветствии руку, сильно прищуривался.
-А это моя команда. – Ковальчук показал на Горелова. – Майор Горелов, лейтенант Тимошенко и старший лейтенант Мозговой. Ребята боевые! – закончил он.
-У нас тут дела серьёзные, похоже, намечаются, – начал подполковник Смелов, - ваш подопечный забаррикадировался в доме и никого не подпускает. Наш участковый Добродеев, который ходил по этому адресу выяснять, что, да к чему – пропал, не объявился ни дома, ни в отделении. Думаю, захвачен этим «отморозком» или ещё того хуже…
-Вот падаль! – не выдержал Горелов, - разрешите, товарищ полковник, я с ним по-своему побеседую!
-Погоди, Горелов, не горячись, - Ковальчук снял фуражку и обтёр ладонью лысеющий затылок, – надо обмозговать.
-Дело в том, что он оружием угрожает, видимо нашего Добродеева разоружил, сволочь. Вот и кичится.
-Там у него, по нашим сведениям, ещё девушка в заложниках, студентка, начинающая журналистка, очень активная такая дама, - Горелов улыбнулся, – в общем, это она на след нас и вывела.
-Ну, тут наши интересы, как говорится, пересеклись на этом вашем подопечном, - вступил в разговор подслеповатый майор. – Вот только Добродеева жалко, если что, всё-таки жена и маленькая дочка у него…
-Да ладно нагнетать-то, майор, - одёрнул его подполковник Смелов, - ещё ничего не ясно. Действовать надо!
Смелов взглянул на полковника Ковальчука.
-Мы, полковник, сюда наш областной ОМОН подтянули. Так, что все в сборе. Ждут команды.
-Ну хорошо, - Ковальчук в упор посмотрел на Смелова, - давай, подполковник, вы местные, показывай дорогу!
Они все дружно расселись по машинам и старенький «уазик» с местным начальством рванул с места первым, сотрясая воздух занудной протяжной сиреной и отсвечивая по обочинам дороги, синим проблесковым маячком.
Подъехав по адресу на улицу Авиационную, они, как минимум, удвоили количество припозднившихся зевак своими милицейскими спец. сигналами. Подполковник Смелов первым выскочил из машины и отмашкой показал водителю оперативной машины, куда лучше ему припарковаться.
Наконец, собравшись вместе, они прошли вдоль трёхэтажных строений и остановились около высокого забора, окружённого по периметру бойцами ОМОНа в масках и полном боевом снаряжении.
Полковник Ковальчук сразу взял инициативу в свои руки.
-Я думаю, не помешает вызвать карету скорой, - обратился он к подполковнику Смелову, - да и огнеборцам позвонить, так, на всякий пожарный, как считаешь?
-Сейчас организуем! Анатолий Иванович, - обратился он к своему заму, майору Ивушкину. – Давай, по рации, запроси. Скажи, чтоб мигом по возможности!
-Понял, - майор отошёл к стоявшему чуть поодаль «уазику».
-Ну, с чего начнём? – спросил Смелов.
-Думаю, с переговоров, - Ковальчук оглянулся, ища глазами майора Горелова.
-Я понял, товарищ полковник, - отозвался Горелов, как бы мысленно прочитав приказ своего начальника.
-Ну и добре. Тимошенко!
-Я, товарищ полковник.
-Давай, с противоположной стороны зайди, поддержи Горелова. 
-Да я сейчас, здесь, через забор, сразу!.. – засуетился Тимошенко.
-Давай, давай, да только аккуратненько, не по-медвежьи.
-Понял, товарищ полковник!
Ковальчук довольно пригладил свои казацкие усы и, обращаясь к Мозговому, как бы по-отечески пробасил:
-Мозговой! К машине, на рацию!
-Есть.
Мозговой быстро подбежал к служебной машине и сел на переднее пассажирское сидение.
-Ну и шустрые у вас ребята, полковник, любо дорого посмотреть, – улыбнулся Смелов.
-Ещё насмотришься, подполковник, когда настоящее дело закрутится, а пока это только цветочки, ягодки ещё погодя собирать будем. – Ковальчук огляделся. – А кто здесь старший офицер ОМОНа?
-Я, товарищ полковник, - тут же отозвался молодой высокий капитан. – Капитан Одинцов!
-Здорово, капитан. – Ковальчук протянул «омоновцу» руку.
-Здравия желаю, товарищ полковник.
-Твои все здесь?
-Все. Расставлены по периметру, готовы в любой момент к штурму.
-Пусть пока моих парламентёров подстрахуют. Ну, а если что, сам знаешь, как действовать!
-Есть.
-Значит, по коням!
Ковальчук быстрым шагом направился в сторону калитки, куда минуту назад вошёл майор Горелов. Подойдя к распахнутой калитке, он остановился и, вглядываясь в темноту двора, прислушался.
За забором, во дворе дома стояла напряжённая тишина. Она, казалось, смешивалась с серой мглой наступившей ночи, и эта адская смесь проникала в самую душу. И было слышно только биение собственного сердца. И чувствовался привкус близкой беды от тягостной неопределённости.
Тем временем майор Горелов, крадучись по-кошачьи в темноте, приблизился к бревенчатой стене дома, прошёл вдоль неё и, добравшись до угла, замер. В глубине избы слышались какие-то странные шорохи. Он повернул за угол и тихо прошёл под низким навесом до дальнего освещённого окна.
Свет, рассеиваясь, просачивался на улицу и вырисовывал размытые очертания полусгнившего, со сломанными перилами, невысокого крыльца.
Горелов, скорей почувствовал, чем услышал лёгкие шаги у ближнего угла дома, где широкий ивовый куст, словно ощетинившись острыми иглами, раскинул во все стороны свои тонкие и упругие ветви.
«Тимошенко, - догадался Горелов. – Молодец, хорошо подошёл, незаметно, и остаётся в тени, всё правильно».
Горелов, понимая, что Тимошенко прекрасно его видит со своего наблюдательного пункта, поднёс указательный палец к губам. И затем сделал круговое движение рукой, тем самым, показывая Тимошенко, чтобы он находился с обратной стороны дома. Затем рукояткой пистолета, зажатой в правой руке, Горелов постучал по растрескавшемуся деревянному карнизу окна над своей головой.
И в ту же секунду, словно глухой треск сломанной сухой ветки, прозвучал в ночи одинокий пистолетный выстрел! Горелов прикрыл рукой голову от осыпавшихся на него мелких осколков разлетевшегося вдребезги оконного стекла.
«Из угла бьет, - подумал он. - Наискосок, потому и стекло так разлетелось. Переговоры видимо откладываются!».
-Эй, «Ворошиловский стрелок», - крикнул Горелов, - погоди маленько, охолони, с тобой разговаривает майор милиции Горелов. Давай пообщаемся!
-Да, пошёл ты, со своим общением, то же мне разговорчивый нашёлся! Со мной тут девчонка ваша, понял, нет! Так, что это я буду тебе говорить, а ты слушай!..
-Да, расслабься ты, Сидельников, ты что себе по максимуму набрать хочешь? Ты же по ошибке всё это закрутил, ты же вор! На «мокруху» себе намотать хочешь?!
-Кончай, базар!..
-Да, подожди, послушай, Сидельников, отпустишь девчонку и сотрудника нашего, ну тогда трёшка тебе и все дела! За пистолетик, в основном. Ну, а заложников, считай, и не было!
-Это ты, начальник, красиво поёшь, значит, профессоришку прощаешь, а как же с ментом то вашим быть? Не дышит уж…
-Что?! – перебил его Горелов, холодея.
-Да, случайно, в сенцах на остренькое напоролся. Я же его в гости то не звал! Так, что теперь мне решать, как быть, и не вздумай «омоновцев» натравливать, девчонке тогда не жить!
«Вот падаль! Теперь и ты не жилец, сучара! Я сказал!» - подумал Горелов, скрипнув зубами.
Он прислушался. Было слышно, как за забором переговаривается с «омоновцами» Ковальчук. «Только бы не вмешался, - думал Горелов, - ещё не время».
В доме, тем временем, раздавались приглушённые звуки непонятного происхождения, но было ясно, что там к чему-то готовятся... И вдруг Горелов отчётливо различил звук треснувшего стекла с обратной стороны дома и какую-то невнятную возню, затем глухой хлопок одиночного выстрела, звон разбитого стекла и крик Тимошенко, приглушённый ещё двумя выстрелами, последовавшими один за другим!
Горелов рванул вдоль стены, влетел на крыльцо и буквально слёту вынес с петель неказистую входную дверь.
Пробежав короткие сени, и чуть не споткнувшись о бездыханное тело участкового Добродеева, он выскочил в просторную комнату, и увидел в углу, у окна, согнувшегося пополам лейтенанта Тимошенко.
-Тимошенко, жив? – он дёрнул его за плечо.
Тимошенко простонал.
-Жив, товарищ майор, плечо вот только зацепило, огнём горит!
-Ты стрелял?
-Нет, не успел.
-Ладно, терпи, я сейчас!
Тимошенко протянул руку в сторону окна.
-Сволочь эта, в окно…
Горелов в один прыжок очутился около окна и моментально исчез в его проёме.
Врача в дом, быстро! – услышал Тимошенко голос Горелова уже с улицы и, вдруг, почувствовал едкий запах дыма, клубами вырывавшийся из-под завала у двери соседней комнаты.
«Вот гад, дом поджёг!» – оскалился Тимошенко от боли, пытаясь встать на ноги.
Помогите! – услышал он сдавленный женский голос, доносившийся из-за неприметной двери, плотно приваленной старым платяным шкафом, опрокинутым набок, поверх которого ещё громоздилось тяжёлое кожаное кресло.
Тимошенко подполз к двери и попытался сдвинуть с места эту массивную баррикаду, но почувствовал, как последние силы оставляют его и уже теряя сознание, увидел в серой дымке расплывчатые силуэты вбегающих в комнату «омоновцев».
Тем временем Горелов осторожно пробирался вдоль забора, не упуская из виду, мелькавшую впереди фигуру убегающего человека.
-Не стрелять! Я сам! – крикнул Горелов, обращаясь скорей всего к полковнику Ковальчуку, чем к готовым в любую секунду вступить в бой, «омоновцам».
«Я сам, - повторил он уже мысленно, - эта мразь от меня не уйдёт! Завалю, как бешеного пса!»
Он бросился вперёд, прижимаясь к земле, сделав в прыжке быстрый кувырок через голову. С запозданием в одну секунду прозвучал одинокий выстрел, и пуля ударила рядом, в ствол засохшей яблони.
«Давай, давай, выцеливай! Уже пятый! – подсчитал выстрелы Горелов.
Прячась за деревьями, он устремился вглубь сада, вослед Сидельникову, петлявшему, как заяц.
Где-то недалеко послышался нервный рёв пожарной сирены. Горелов оглянулся. Яркие всполохи от разгоравшегося огня озаряли внутренний двор с пожухлой прошлогодней листвой и сваленную у забора огромную кучу хвороста, прикрытую куском старого рубероида.
Бревенчатая стена дома с фасада была уже полностью охвачена огнём. Языки пламени, облизывая сухое дерево, подбирались всё ближе и ближе к резным наличникам, служившим когда-то украшением, этому ныне убогому и давно заброшенному дому. Послышался треск лопнувшего стекла.
«Только бы Лиза была жива!» – промелькнуло в голове Горелова. Но он тут же переключил всё своё внимание на мелькавшую впереди сгорбленную фигуру Рыжего.
Горелов, не целясь, выстрелил. Рыжий прижался к земле.
«Затаился, гад! Ну, да ничего, я тебя выманю!»
Горелов выстрелил ещё раз. В ответ опять лихорадочно прозвучали два выстрела.
«Что, очко то играет? А?.. Сидельников! – злорадствовал Горелов, - ну, ну, вот уже и семь. Поиграем ещё!»
Он профессионально, подобно охотящемуся хищному зверю, медленно продвигался вперёд.
-Начальник! – крикнул Рыжий, - ладно, давай на мировую!
«На мировую теперь уже не получится, гнус вонючий!» – прошипел Горелов сквозь зубы.
-Что молчишь, начальник?
-Да вот думаю, как тебя, гниду, побольнее уделать, чтоб детей сиротами не оставлял!
Горелов уже не говорил, а хрипел от злости.
И тут, словно дикий зверь, он неожиданно для противника, выскочил из своего укрытия и бросился вперёд, двигаясь молниеносно, всем своим сильным натренированным телом, подобно смертоносной стреле, пущенной в цель справедливой карающей рукой. 
Выстрел прозвучал гулко и, словно эхом, рассыпался далёкими раскатами в ночи. «Восьмой! Всё, отстрелялся, сука!»
Горелов остановился и выпрямился во весь свой богатырский рост. Сидельников дрожащей рукой, беспрерывно нажимая на курок, наконец осознал своё незавидное положение и отбросил в сторону уже не нужное ему оружие.
-Ну, на! На! – он вытянул вперёд обе руки, - вяжи, начальник, твоя взяла!
-Моя взяла, это точно! – как-то странно улыбнулся Горелов, всё ещё тяжело дыша от погони. – Моя всегда берёт, и будет брать! Чтоб такая мразь, как ты, по этой земле не топталась!
-Это мы ещё посмотрим…
Рыжий зло ухмыльнулся и сплюнул в траву.
-А, что тут смотреть и так всё ясно!..
Горелов мельком взглянул на свой ПМ, холодным металлом лежавший на его широкой ладони и медленно нажал на курок.
Выстрела в этот момент он почему-то не расслышал, а только увидел, как ухмылявшийся ему в лицо Сидельников зашатался и, с немым вопросом в глазах, вдруг рухнул навзничь, подминая под себя прошлогоднюю пожухлую траву, около покосившегося от времени старого дощатого забора.
Горелов оглянулся.
Со всех сторон к нему бежали «омоновцы», а полковник Ковальчук, сняв фуражку, нервными движениями своих сильных пальцев всё пытался расстегнуть ворот тесной рубашки и ослабить, сдавивший его широкую шею, узкий форменный галстук.
-Товарищ полковник, как с заложниками? – устало спросил Горелов.
-Всё нормально, майор. Круглову твою спасли, отравилась она угарным прилично, на скорой в «Склиф» отправили вместе с Тимошенко. Ранен он в плечо. Но, думаю, ничего, парень крепкий, сдюжит!Ты то как?
-Всё нормально, товарищ полковник.
-Ну добре…
Ковальчук вздохнул и продолжал:
-Вот только, участковый их, как его, Добродеев, - погиб. И фамилия-то, какая – Добродеев, певучая, добрая… 
Ковальчук опять снял фуражку.
-Дочка у него, маленькая, осталась и жена. Вот такие дела, майор.
Горелов посмотрел на труп Сидельникова и отвернулся.
-В общем так, Горелов, всё нормально, понял?! Я сказал, всё нормально! – повторил Ковальчук, – бригада уже выехала, эксперты тоже, пора и нам по коням! Приедем, рапорт напишешь, всё, как было.
Ковальчук развернулся и зашагал в сторону припаркованной не вдалеке служебной машине.
Пожарная команда, тем временем, разбирала сгоревший до основания дом и из упругих брезентовых рукавов проливала пенящейся водой последние мелкие очаги пламени и тлеющие ещё, кое где, головешки.
Забор был частично повален, и Горелов вышел через этот образовавшийся пролом, устало, ступая по скрипучим доскам с торчащими по краям гвоздями. Подойдя к месту парковки служебных автомобилей, Горелов обратил внимание, что помимо их машины и местного «уазика» рядом стояла чёрная «бэха» с номерами, залепленными дорожной грязью и, как монумент, у пассажирской двери маячил человек высокого роста в длинном сером плаще и фетровой шляпе низко надвинутой на глаза.
После непродолжительного разговора тет-а-тет с полковником Ковальчуком, он, немедля сел на переднее пассажирское сидение чёрной «бэхи» и машина быстро исчезла за поворотом.
-Это что за субъект был? – поинтересовался Горелов у Ковальчука.
-Этот? – Ковальчук кивнул в сторону отъехавшей машины. – Это наши вездесущие органы госбезопасности, забрать хотел кровопийцу нашего, а, узнав, что он уже покойничек, так сразу и ретировался. Вот такие дела, майор.
-Интересно… - Горелов недоумённо покачал головой. - С какого-они-то перепугу интересуются?..
-Вот-вот... – откликнулся Ковальчук, - ну, всё, давай садись в машину, поехали в отдел. А то уж скоро рассветёт.
Уже через минуту служебная машина, огибая разложенные на асфальте пожарные рукава, выехала на трассу и, набирая скорость, стала быстро удаляться в сторону Москвы, сверкающую в ночи разноцветными неоновыми огнями.
-Товарищ полковник, - сидя устало на заднем сидении проговорил Горелов, - есть зацепочка на заказчика, я готов хоть завтра…
-Ты, майор, молодец. Мне такие в разведке нужны, я бы на тебя положился, но ты пойми, дорогой мой человек, мы с тобой – солдаты, не улыбайся, солдаты и есть! А приказ был такой - отставить! Спасибо, и оставить! Думаешь, у меня душа не болит? Болит! Ещё как болит! Но приказы не обсуждаются, а выполняются. Ты ведь это не хуже меня знаешь, майор! Так что спасибо за службу. И давай, покемарь, пока в дороге будем.
Горелов посмотрел на наручные часы, пять пятнадцать, уже не ночь, но ещё и не утро, темно, хоть глаз выколи, слава Богу, что свои все дома, живы и здоровы!
Он закрыл глаза и под укачивающее шуршание шин почувствовал, как приятная истома наваливалась на него и усталость прошедших суток, словно легкий дурман опьяняла и уносила его в мир нереальных и сладких грёз...



Тёплый майский ветерок, через приоткрытое окно, нежно ласкал шёлковую прядь вьющихся волос. Оранжевыми солнечными зайчиками рисовал на бледном девичьем лице удивительные весенние узоры, словно рассыпанные горошины собрались вместе и устроили весёлый хоровод бесконечных золотистых веснушек.
В дверь негромко постучали.
Ресницы дрогнули и, словно две большие пушистые бабочки, затрепетали своими изящно изогнутыми крылышками.
Приоткрыв глаза, Лиза опять зажмурилась от ярких лучей утреннего солнца.
Кто-то вошёл в палату. Лиза заставила себя окончательно проснуться.
Перед ней с огромным букетом ярко жёлтых тюльпанов стоял, улыбаясь во весь рот, её Андрей.
«Да, именно – её!» - почему-то сразу подумала Лиза.
Они смотрели друг на друга, улыбались и молчали.
Наконец Лиза не выдержала.
-Здравствуйте, милый Андрей.
-Здравствуйте, Лиза, – в тон ей ответил Андрей, ещё шире растягивая губы в радостной улыбке. – Лиза, это Вам!
Он положил душистый букет поверх белоснежной простыни.
-Спасибо. – Лиза слегка смутилась, но тут же взяла себя в руки. - Вы даже угадали мой любимый цвет! – улыбнулась она, - Присаживайтесь, Андрюша, прошу Вас.
«Если бы Вы знали, как я рада Вас видеть», - подумала Лиза, но вслух не произнесла.
-Я тоже очень рад Вас видеть!
Брови Лизы поползли вверх.
-Что?
-А что? – вопросом на вопрос ответил он.
И они оба, не сговариваясь, рассмеялись.
В дверь снова постучали.
-Войдите, - задорно и почти одновременно ответили они. 
В дверях показалась улыбающаяся физиономия майора Горелова.
-Разрешите?
-Милости просим, Денис Владимирович, - Лиза весело поманила его рукой, - Заходите!
-Я ещё в коридоре услышал ваш дружный смех, значит идём на поправку! Очень рад!
Он, словно фокусник, выхватил из-за спины небольшую коробку с шоколадно-вафельным тортом.
-Это Вам, Лиза.
-Ой, спасибо! Мой любимый торт! – Лиза радовалась, как ребёнок, - Вы сегодня, словно два волшебника, и торт, и цветы…
Она нежно посмотрела на Андрея.
-Ну, ребята, не буду вам мешать. Вижу, Лиза, всё у вас хорошо! - перехватил её взгляд Горелов. – У меня здесь ещё один пациент находится, лейтенант Тимошенко. Но, слава Богу, всё нормально – тоже идёт на поправку.
-Денис Владимирович, Вы вот о Боге сейчас вспомнили, а у меня не выходят из головы те две иконы, что Сидельников у себя хранил, он мне сам ими хвастался. А там я слышала, всё дотла сгорело…
-Понимаете, Лиза, какая получилась удивительная история с этими иконами. Когда пожарные разбирали всё, что от дома того осталось, то нашлись иконы эти, целые и невредимые, только закоптились очень. Вы представляете, на таком-то пепелище!!! Ну, чем не сюжет для вашей журналисткой статьи. Вы, Лиза, подумайте над этим на досуге.
-Да, я обязательно об этом напишу! И о Вас тоже напишу, и о сотруднике вашем, смелом лейтенанте Тимошенко. Обязательно напишу! Вы, знаете, Денис Владимирович, я на самом деле думаю, что эти иконы и помогли нам выжить в те страшные часы. И пусть мои слова прозвучат для кого-то странно, но я в это чудо искренне верю!
Для кого-то Лиза, может быть, и странно прозвучат, но только не для меня. Уверяю Вас.
Горелов улыбнулся и протянул руку Андрею.
-В общем, всего вам хорошего! И знаете, что ребята, - он лукаво посмотрел на них. – Искренне, желаю вам большого счастья!
-Спасибо! – опять хором ответили они.
Горелов торопливо вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой скрипучую дверь.
Андрей присел на стул у кровати Лизы и взял её за руку.
-Лиза, то о чём Вы сейчас говорили, для меня тоже очень и очень важно! Поверьте, мне, Лиза!
-Я Вам верю, милый мой Андрюша.
Он как-то очень тепло заглянул в её бездонные, с бирюзовой поволокой, зелёные глаза и взволнованно проговорил.
-Знаете, что, Лиза, я Вас от себя, больше, никуда не отпущу!
Вот это, Андрюша, правильно! А то ведь, Вы меня знаете…- и последнюю фразу они, смеясь, проговорили вместе, - …Вдруг я опять чего-нибудь натворю!
Лиза нежно взяла его руку и ласково прижалась своей веснушчатой щекой к его большой и тёплой ладони.