Мишу Сысоева повысили в должности. Он удачно проявил себя при закупке оборудования и председатель Узгостелерадио назначил его начальником АХЧ (административно-хозяйственной части). Иначе – самым главным завхозом. Но он придумал более кудрявое название для своей должности –экзекутор. И все его знакомые полезли в словари.
Вообще-то он был Михаилом Федоровичем и лет ему было за 40. Мы сбились со счета сколько раз был женат – 4 или 5. Видели его и с разномастными детьми. Как-то даже у входа в зоопарк с близнецами на руках. С ними же он сидел чуть позже в кафе «Ташкент», опорожняя с их мамой запотевший графинчик водки.
Чем он занимался в системе Гостелерадио, я бы затруднился ответить – не потому что забыл, а никогда не знал. Кажется, не только я. Да это и не важно.
Человеком он был пробивным, мог организовать нужную «заказуху» в своей епархии, решить любую проблему, вплоть до съемки свадьбы любимой дочери «Бетакамом», только появившимся тогда в Ташкенте ….
Несмотря на его мотивированную зажимистость из-за разросшегося многосемейного прайда, деньги у него водились и мы, его приятели, с вожделением ожидали, когда же он решит проставиться..
А он не спешил это делать. Доходили слухи, что его словно подменили. Вместо дежурной джинсовой куртки Сысоев стал появляться на работе в строгом костюме при галстуке. Постригся и обзавелся очками с дымчатыми стеклами. Пару раз его даже видели в каких-то президиумах.
Как-то наша троица заехала на Куйлюк отведать фирменное кукси. В уютном уголке за бамбуковой стенкой одиноко столовался Сысоев.
–Глазам не верю, один как перст? – притворно удивился Володя Голубев, давно снискавший славу человека, который слова в простоте не скажет. - Позволь нам примоститься рядом. Слышали о твоем карьерном взлете, даже пари заключали – обмоем это с новорожденным чиновником или нет? И вдруг видим тебя без охраны?
-Угощаю! - сделал приглашающий жест экзекутор и щелкнул пальцами, подзывая официанта.
Стол быстро заставили корейскими разносолами. Разлили водки и пожелали Сысоеву успехов и осторожности в карьере. Миша в отличие от нас был за столом на удивление немногословен и солиден.
Налили по второй.
-Все, ребята, не могу, я на службе. Прошу извинить, – и Сысоев сделал попытку уйти.
-Миша, мне даже неудобно тебя задерживать, - насупился Голубев. – Ты велик и востребован, а мы, вся наша компания, лишь дискредитируем тебя. Конечно, иди, но все же выпей на посошок, не побрезгуй …
Сысоев выпил стоя, с явной неохотой, но, закусывая, случайно уронил на рубашку шматок жгучей капусты. Прибежал официант с набором губок и пятновыводителей. На рубашке расплылось большое мокрое пятно.
-Михаил Федорович, вас к телефону, - подошел в это время директор кафе.
-Гигант!- восхитился другой наш острослов Семен Чернозёрский.- Меня ни разу, ни одна сука по телефону не разыскивала в ресторане. Потому что я лох с беспомощными локтями…
Мишин баритон, сочный и приятный слуху, а он нередко озвучивал фильмы и однажды даже какой-то парад, был слышен всем в кафе. Что-то на службе у него откладывалось.
-Можешь не говорить, все слышали и поняли, что ты никому на работе в ближайшее время нафиг не нужен,- опередил его Голубев. В нашей компании только он всегда разливал водку. –Выпьешь? Заодно и подождешь, пока рубашка высохнет.
-Ладно, - махнул рукой Сысоев. – Но это последняя.
-Так ты, Миша, расскажи, как сделал такую головокружительную карьеру и чем это нам, твоим, возможно, уже бывшим друзьям, грозит? – Голубев придвинул свой стул поближе к Сысоеву. И ловко вновь наполнил его рюмку.
По мере усугубления сдержанность и солидность постепенно сползали с Мишиного лица. Это был вновь тот, привычный и любимый нами Сысоев, душа компании.
-Михаил Федорович, вас опять к телефону! – вновь возник спустя час директор.
Сысоев уже был заметно навеселе. И мы не отставали.
-Всё, всё, уже еду, - пообещал кому-то по телефону Миша и, махнув нам на прощание рукой, поспешил к заждавшейся его служебной машине, на ходу расплачиваясь с семенившим рядом официантом.
-И какого ты черта ему подливал, алкоголик недолеченный, - набросился Семён на Голубева. – Он сейчас появится перед очами своего начальства пьяным и всё – кранты его карьере!
Чернозёрский, кажется, обладал даром предвидения. Сысоева в дороге немного развезло и ему сильно приспичило по малой нужде. Доехав до Гостелерадио, он реально оценил свои силы и решил, что до туалета вряд ли добежит. Выпрыгнув из автомобиля, трусцой бросился к кустам. Но везде, как назло, попадались знакомые девушки и женщины, которые были не прочь перекинуться с Мишаней парой слов. Но он, со сбившимся набок галстуком, мыча что-то невразумительное, мчался мимо. Наконец, завернув за угол, увидел автомобиль и с тихим стоном бросился под его прикрытие. Здесь видна была лишь верхняя половина его измученного тела. Спустя секунду его накрыла волна блаженства, которую тут же спугнуло чье-то сопение. Открыв глаза, он увидел Шерхана. Так за спиной звали первого заместителя председателя Узгостелерадио. Тот сравнительно недавно появился в системе, но быстро забирал вожжи в свои руки, оттесняя председателя на роль свадебного генерала.
Шерхан был мздоимлив, мстителен и не пропускал мимо не одну симпатичную юбку. К Сысоеву он относился все же дружелюбно, и по всему имел насчет него далеко идущие планы…
-Ты что делаешь, ишак!- вскрикнул Шерхан. – Пошел вон!
И Сысоев предельно четко увидел, что он натворил: мокрое колесо, туфли Шерхана с бисеринками влаги, желтые широко расставленные тигриные глаза, раздувающиеся ноздри и в отдалении удивленно обернувшегося на крик председателя Узгостелерадио…
Миша позже, смеясь, рассказывал, что он, кажется, даже взвизгнул в тот миг по-кроличьи… И бросился вон. Успел настигнуть свою машину, уже заворачивающую в гараж, и, впрыгнув в нее, проблеял удивленному шоферу: «Домой!»
Дома, ничего не говоря удивленной жене, выпил стакан водки и лег на диван, забыв снять туфли и костюм. Из глаз его текли слезы. На вопрос жены, что с ним случилось, он лишь прошамкал непослушным языком: «Катастрофа!» И она побежала в аптеку за успокоительным.
Больше недели он был на бюллетене. Не подходил к телефону. Пару раз звонила секретарша Шерхана. В уме Сысоева, придавленном смертельной тоской, блуждала только одна мысль – как спасти себя?
В какой-то момент мысль эта нашла нужную извилину, в которой лежала остроумная подсказка – подарить Шерхану туфли взамен оскверненных. Кажется, они носят с ним один и тот же размер.
Туфли у Сысоева были, как сейчас называют, премиального бренда, знаменитой итальянской фирмы «Бруно Магли» из оленей кожи. Он их так и не успел поносить. Достались они ему случайно – выиграл в карты у известного ташкентского цеховика. Стоили они, как выяснилось, под тысячу долларов. В карты он, благодаря компьютерной памяти, играл на редкость удачливо. Хотя иногда бывал бит за это.
…Экзекутору повезло, в приемной не было просителей. Секретарша, благоволившая ему, приняла очередную коробочку с французскими духами и пропустила в кабинет без лишних слов. Но Шерхан руки не подал, лишь неопределенно кивнул и, не предлагая сесть, продолжал дочитывать какой-то документ.
-Пришел просить прощения, однако, недоразумение вышло, был болен, не в себе, -нарочито сбивчиво начал Сысоев, и как опытный картежник следил за руками Шерхана, они, по его наблюдениям, лучше чем глаза выдают эмоции. Пальцы не были сжаты в кулак - это успокоило Мишу.
-Я теперь понял почему у тебя такая фамилия, - поерничал Шерхан, оторвавшись от чтения. – Даже не знаю как отмолишь свой грех перед руководством.
-Да я готов, что уж говорить. Вот принес вам, они типа лучшие в мире, - и Сысоев кивнул на пакет, в котором лежали туфли. Даже судя по коробке, это был едва ли не царский подарок.
Шерхан достал туфли и залюбовался ими.
-Молодец, Миша, порадовал, – ухмыльнулся Шерхан и на миг задумался. А потом выдал: - Только знаешь, ведь ты мне не только туфли испортил, но и костюм забрызгал.
До Сысоева не сразу дошло. Кривая улыбка, с трудом изображавшая некое подобострастие, сползла с лица. Его еще ни разу так не унижали. Низвергли до уровня промокашки.
Он решительно подошел к столу и, взяв туфли, запихнул их обратно в пакет. И послал удивленного Шерхана очень и очень далеко. Плечи его распрямились.
…С должности Мишу сняли, но в Гостелерадио он остался работать. А потом эмигрировал в Америку вместе с новой женой.