В тихой небольшой библиотеке, под именем одной из знаменитостей российской словесности, расположившейся на краю города, там, где под чистыми окнами в разросшихся деревьях заигрывает с листвою шалостный ветер, появился в библиотеке неопределенного возраста мужчина с выпуклым, будто восковым, лбом и курчавым волосом похожего на завитой напудренный парик. Этот посетитель с тонкими подвижными губами, словно заблудившись между полок, с подслеповатым приглядом, не касаясь книг руками и пришептывая что-то, тянулся к разноцветным переплетам острым носом, втягивая летучие запахи. После довольно продолжительного времени хождений со столь взыскательным выбором, он, произведя резвый щелчок пальцами, последовал в маленький читальный зал. Присел к столу, раскрыл избранное творение и, сосредоточенно погружаясь в чтение, начал причмокивать языком, склоняя голову на бок вправо, то влево, и, потирая ладонью лоб, с шелестом перевернув очередной лист, начал грозить кому-то указательным пальцем.
Миловидная девушка, распорядительница читального зала, поправляя у ясно бирюзовых глаз своих воздушно-каштановую чёлку, с нескрываемым любопытством вела наблюдение за весьма незаурядным читателем. И как ни старалась, чтобы не огласиться звонким безудержным смехом, выскочила за перегородку к старшей сотруднице:
- Софья Алексеевна, у нас будто юморина расчудесная разыгрывается! Как его? Этот, Илья Андреевич, читая книгу, только что вытащил из кармана круглую баранку и, показывая острые зубы, широко раскрыл рот.
- Значит, Леночка, - рассудительно отозвалась Софья Алексеевна, подвигая к переносице дужку в золотистой оправе зеркальных стекол очков, - значит, на одной из страниц, было очень пикантно описано принятие вкуснейших яств, и у впечатлительного читателя чрезвычайно развился аппетит.
- Да-а. Но следом Илья Андреевич плотно сжал губы и баранку даже не надкусил.
- А дальше, значит, - продолжала Софья Алексеевна, - кто-то в той книге, (жаль, не ознакомилась с ее автором), кто-то во время застолья начал нескромно выражаться.
Молоденькая девушка подивилась утонченным жизненным познаниям Софьи Алексеевны. Возвратилась к своему рабочему месту. Однако где-то через полчаса, она же, подошла к ней со слезами на глазах.
- Что с тобой, Леночка, - встревожилась Софья Алексеевна, – возлюбленный на звонки не отвечает?
- Этот, Илья Андреевич, - проговорила упавшим голосом, - закрыл ладонями лицо. Плачет навзрыд!
Софья Алексеевна, а за ней и Леночка обе торопливо вбегают в читальный зал.
- Что, что с вами случилось? – Стала похлопывать читателя по плечу Софья Алексеевна. - Успокойтесь, пожалуйста!
- Та-ам! – Илья Андреевич открыл покрасневшее заплаканное лицо. - Там, вот только что, обманули одного хорошего человека.
- Илья-а Андре-евич, - развела руками Софья Алексеевна, - ну, зачем же так сильно переживать? Поймите, ежели всё человечество над каждой книжицей будет слезы горючие лить. Всемирный потоп случиться может.
- Но-о, та-ак же нельзя поступать! – Он порывисто засучил на пиджаке правый рукав, показал кулак и с решимостью произнес: – Такое-то терпеть? Проучить следует, негодяя!
- Стоп! Не размахивайтесь, - схватила за оголенную руку Софья Алексеевна. - Эдак, вы книгу в два счета в макулатуру отправите. Знаете ли что, я вам лучше, в картинках цветных, сказочки потешные подберу.
- Не хочу сказок, - встряхнул он копною волос, исходящих казалось из кипящего котла жгучим паром. - А негодяя Карболкина я теперь ненавистным взглядом всего испепелю!
В сей же миг глаза у впечатлительного читателя возгорелись огнями, чуть не меча ослепительные искры.
- Эдак, вы нам, пожалуй, библиотеку запалите. Остыньте, прошу! Не переживайте особенно. Не то у Леночки, глядя на вас, у самой слезы выступили. Вся сейчас, прямо-таки, трясётся от жуткого страха.
Софья Алексеевна поправляет очки, перелистывает лежащую на столе книгу, зачитывает:
- Автор: Скородействов Таблет Аскорбинович. Гм, видно под псевдонимом издался. Из аптекарей выходец, стало быть. Вот, должен ведь с достоинством врачевать души человеческие. Надо же, до чего нашего читателя своим курьезным чтивом довел. Хоть скорую помощь вызывай... Фи, а слог письма, хоть язык прикусывая, неповоротливый какой. Хотя, как оно в миру водится, на вкус и цвет приятелей нет... Вы бы лучше, вот что, уважаемый Илья Андреевич, все-таки кого из классиков выбрали. Я непременно бы знала, как правильнее разъяснить похождения отрицательного героя.
- Ух, я этого отрицательно геройского мордоносца в таракашку превращу да башмаком и пришлёпну.
- Ладно, не горячитесь, - проговаривает Софья Алексеевна, - читайте дальше. Только к книге, пожалуйста, руками не прикасайтесь. Пусть уж вам, сама Леночка, страницы переворачивает. Да и стакан с водицею холодной рядышком поставит.
- Но-о, - никак не унимается эмоциональный читатель, - там не только очень хорошему человеку, но и другим, простым людям, подлый Карболкин ловушки всяческие темные на пути устраивает. А как, ежели здорово постараться, страниц через несколько положительных героев предупредить о готовящихся несчастьях?
Слышатся скрипы отворяемой двери и влетевшая людская разноголосица. Старший библиотекарь наскоро советует следить Леночке, чтобы Илья Андреевич читал всё по порядку. В драматически опасных сценах не вырывал из книги страницы.
По прошествии какого-то времени, когда Софья Алексеевна управилась с многочисленными посетителями и, заметив Илью Андреевича торжественно прихлопывающего в ладони, с радостью воскликнула:
- О! До развязки, выходит, добрались. Наконец-то осознали, что проходимцу Карболкину и без грубого физического вмешательства за такие-сякие проделки, ой-ей, как в дальнейшей жизни не поздоровилось.
- Ага-а! – известил совершенно приятным голосом Илья Андреевич.
- Так, - заключила Софья Алексеевна, - книги для того и пишутся, чтобы предостерегать людей от недостойных человеческого разума поступков. Потому, как сотворенное кем либо на свете зло, рано или поздно ожидает неотвратимое возмездие… Я, здесь, вот что задумала, дорогой Илья Андреевич! Предложить в следующее посещение прочитать мою любимейшую книгу. И мы, так сказать, для дальнейшего близкого взаимопонимания, здесь же, после вашего прочтения, устроим знаменательный литературно-творческий диспут.
Впечатлительный читатель в знак полнейшего согласия покивал умиротворенно головой и в наиприятнейшем расположении духа попрощался с обходительно вежливыми библиотекарями.
На следующий же день Илья Андреевич стоял на пороге так страстно понравившегося ему известного заведения. Софья Алексеевна с прекрасной белозубой улыбкой, взяла его под руку и, как важного гостя, сопроводила в читальный зал. Усадила за стол и раскрыла перед ним, зачитанную до дыр, бережно хранимую в малиновой бархатной обертке, любимую с детской поры книгу. Довольствуясь прекрасно задуманной затеей, она включила все лампочки в потолочной янтарного цвета люстре, излучающей солнечное электричество.
Пока она, в другой комнате, занималась обслуживанием клиентов, к ней потихоньку, чуть ли не на цыпочках, подошла Леночка. Софья Алексеевна окинула младшую сотрудницу предвосхищенным взором умиления, спросила:
- Что, Илья Андреевич, уже высказаться хочет? Я вот здесь, на листе бумаги, красным фломастером, замечательные вопросы, наводящие на задушевные размышления, подготовила.
- Извините, но Илья Андреевич покинул диспут, - проговорила Леночка.
- То есть, как? – У Софьи Алексеевны слетели с подрагивающего носа очки, - Это, это, знаете ли, нетактично. Ушел?!
- Илья Андреевич, - сказала далее Леночка, - ушел в полное отдохновение. Раскинув белоснежные волосы на вашу любимейшую книгу, он пребывает в данное времечко в тишайшем сонном царстве.
Неоспоримый жизненный знаток, Софья Алексеевна, - с открытыми близорукими, перекошенных как зайца, пульсирующего жилками глазами, - стала яростно рвать и метать в клочья, еще так недавно, весьма старательно исписанный бумажный лист.