Идёт охота на волков

                Идёт охота на волков.

                Политический детектив
 «Союз с Россией необходим,
чтобы удобнее действовать против России.
Изнутри самой же России, и - во вред России!
Я, не люблю этой страны,
о которой мы долго ничего не знали,
А когда узнали, то вдруг выяснилось,
 что именно эта страна способна нарушить
равновесие всей Европы.
Что делать? Россия никому не нравится,
 но вся Европа нуждается в её услугах….
Так позаботьтесь же,
посылкою в Петербург ловкого человека.
Нет не человека, а - дьявола!..........»

Людовик XV, король Франции.

                Предисловие

                В очень, очень мелких масштабах мир состоит из вещей, ведущих себя весьма необычно. Одна из наиболее странных характеристик таких объектов - способность находиться в двух взаимоисключающих состояниях одновременно или в состоянии неопределённости.
                Вы, держите перед собой уникальное издание книги. Оно состоит не в изложении самого материала, а в его истинности. На протяжении своего развития история не баловала своего основного населения, и верхушку всегда захватывала определённая часть алчных людей, стоящих у власти. Советская Россия, впервые доказала всему миру, что существует одно правильное направление, в котором нужно двигаться всему человеческому обществу. Хотя это развитие и прервалось, но та практика, наработанная десятилетиями советского периода, осталась и послужит последующему поколению путеводной звездой к лучшему обществу. Это не является иллюзией, человек всегда стремится к лучшему.
                Будущее – всегда туманно и размыто потому, как передвигаться в темноте, довольно сложно, имея только лишь определённые желания и теоретические знания. Но, что делать, этим и отличается будущее от настоящего. Кто – то должен быть первооткрывателем.
                Самое опасное, что можно ощутить при таком движении – это получить удар граблями по голове в очередной раз. Такой удар, практически каждый получает раз в сто лет. Мы, не хотим пользоваться своей историей, ибо забываем задуматься об этом и как результат очередные испытания и разочарования. Двадцатые и тридцатые годы прошлого двадцатого столетия, не научили нас истинности, и мы вновь получаем удары судьбы, ниже пояса. Хотя всё, к чему нас сегодня пытаются вести наши правители, уже предначертано ранее.
Сегодняшнее негативное отношение к Сталину, воспитывалось в период перестройки теми людьми, которые в двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия составляли так называемую оппозицию, нашим коммунистическим лидерам. И готовилось оно в период, так называемой «хрущёвской оттепели». Хотя назвать это оттепелью язык не поворачивается. Наоборот в это время Хрущёвым были выпущены из тюрем те, кто сегодня загнал нашу страну в очередную авантюру, так называемого капитализма. Хотя ничего общего с этим понятием уже не существует.
                Нам сегодня, со стороны любых СМИ, навязывается мнение, что «диктатура пролетариата», была серьёзной ошибкой того времени. Потому, что только демократия, является истинной ценностью нашей истории. Однако, если просмотреть весь процесс демократических преобразований на нашей планете, то все они заканчивались крахом, ибо никакая демократия, априори, не может являться свободой для человека. Свобода заключается в его развитии, ибо только в этом есть смысл личности будущего. А развитие возможно, только при формировании у человека высоких нравственных устоев. Это было уже почти достигнуто у основной части населения Советского Союза и если бы перед ним не ставили фейковый образ западной демократической цивилизации, то сейчас бы во всём мире, проходил бы процесс социализации во всех странах.
                Но, на то и оппозиция, чтобы сворачивать с пути истинного, для своих личных амбициозных интересов. Это мы уже имели в годы развития молодой советской республики. Почему – то «диктатуру пролетариата» всегда совмещают с репрессиями. Хотя те, которые это утверждают, не хотят разбираться в перипетиях истории. Не буду наступать на любимую мозоль либералов, ибо это коснётся многих обманутых, теми оппозиционерами. Сейчас буквально вся литература перестроечного периода просто кричит, что перед войной прошедшие репрессии выбили весь командный состав нашей Красной Армии. Именно поэтому советский народ потерял громадное количество населения и в этом виновен самый злой из всех гениев – Сталин.
                Хотя, очень многие, которые думают таким образом, не думают вовсе. А только лишь повторяют все россказни авторов перестройки. Ведь они сами, являлись этими кровавыми исполнителями. Да и к тому же, если рассмотреть жизнь, каждого в отдельности из тех маршалов и командармов, которые были расстреляны в период чистки, то подавляющая их часть, была очень далека от моральной чистоты общества. Более того, они действительно встали на путь предательства интересов основной части своего народа, выбравшего путь социального развития общества и продвигали интересы уже сформировавшегося клана «советской буржуазии».
                Поэтому действия Сталина в такой обстановке, вызывают только лишь всеобщее уважение. Ведь после его смерти, в его сейфе не нашли миллионов и золота, как в аналогичных ситуациях, у таких поклонников капитализма, которые попали под расстрельные статьи. Сталин был рабочей лошадкой и жил ради своего народа. Поэтому сейчас большая половина населения нашей страны с особым уважением относится к этому человеку.
На мой взгляд, выше приведённая фраза короля Франции, как никогда, подчёркивает отношение мировой знати, к России любых времён. Это касается и прошедшего двадцатого века, начинённого войнами и революциями, а также периода, в котором нам выпала честь проживать. Вся причина такого отношения, достаточно банальна. Россия огромна и обширна своими территориями, а также полезными ископаемыми. Двадцать процентов, всех мировых подземных богатств сосредоточены на нашей территории. Самое главное богатство России, заключается в её населении, ибо это, наверное, единственная страна в мире, которая не прогнулась, не под чьим вражеским сапогом.
                А причин для этого было достаточно много. На протяжении всей истории её существования, желающих полакомиться плодами своей захватнической деятельности не было отбоя. Однако Россия, собираясь силами и своим духом всё возвращала к себе назад, да ещё и прихватывала у ненасытного соседа часть его территории. Всё это не могло не вызвать у таких стран резкой антипатии к нашей стране.
                Двадцатый век, положил начало социалистическим революциям, в результате на нашей планете появилось первое социалистическое государство, под названием Советский Союз. Почти сразу, нашлись желающие изменить направление развития молодого советского государства.
                Эта книга, является попыткой реабилитации того смутного революционного времени, начала 20 – х и 30 – х годов и основана она на архивных документах, и на документах тех авторов, которые жили и творили в те смутные времена. Дабы не было желающих у либерально настроенных деятелей, в очередной раз очернить социалистические завоевания советских людей.
                Ленин и Сталин – это два столпа первого социалистического государства, которые являлись первооткрывателями социалистического народного государства. У них не было практических навыков по созданию такого государства и действовали они зачастую интуитивно. Не побеждает тот, кто не берёт на себя ответственность, а ответственность этих двух гениев была огромной, если не сказать больше. Они начинали строить первое государство для народа, практически с нуля. Взяв её с сохой и передав народу механизированной.
В начале 30-х годов, молодое советское государство оказалось в опасности и стоял выбор, отстоять социалистические завоевания Октября или сдать страну под внешнее управление Германии. Сталин, следуя народным веяниям, отстоял страну, используя так называемые репрессии, против лиц, желающих изменить социальную направленность государства.
                До сих пор у нас много спорят о том, существовал ли в реальности заговор, положивший начало так называемым репрессиям. Сейчас уже прошли времена розовых очков, когда, ну почти все пострадавшие были абсолютно ни в чем не виновны, пламенные большевики и верные ленинцы. Насчет «большевиков» и «ленинцев» сказано во многом верно - но, если вдуматься, такую ли уж симпатию вызывает образ большевика, ЖЕЛАЮЩЕГО ПРОВЕСТИ «МИРОВУЮ РЕВОЛЮЦИЮ, любой ценой»? Но давайте попробуем подойти к рассмотрению данного вопроса, с другой стороны. А могло ли случиться так, что заговора не было? И тут никак не обойтись без краткого очерка политических течений в после ленинской Советской России и их взаимоотношений. И были эти течения весьма далеки от безобидных парламентариев, а взаимоотношения куда как далеки от дружественного обмена мнениями…
                Говорят, что Сталин, мол, расправился с оппозицией. Ну, по правде сказать, не совсем Сталин - и без него товарищи по партиям ели друг друга с волчьим аппетитом. И не совсем расправился - там такие дела творились, что это еще вопрос, кто нападал, а кто защищался. Но надо бы прояснить еще один вопрос: с кем расправились? Кто такие эти самые оппозиционеры?
Нам с этой парламентской демократией совсем голову задурили. После шквала публикаций и телепередач наш человек, автоматически, воспринимает «оппозицию» как кучку шумных, но довольно безвредных парламентских болтунов. Вроде голубей, которые что – то курлычат себе под нос.  Хотя оппозиционеры 20-30-х годов были далеко не голуби.
                20-е - 30-е годы были годами контрреволюции. В то же время имело место быть, свертывание революционных тенденций и установление крепкой государственности. С соответствующими последствиями для революционеров - тех, кто не смирился и не поумнел. А после смерти Сталина произошла еще одна революция. И тогда публика, отодвинутая в 30-е годы от власти, но не добитая, взяла реванш. Львиная доля того, что писалось о сталинском времени в 60-е и 90-е годы, - это писали они, их дети, их внуки. Ясно, что никакой симпатии к гнобившему их режиму они не испытывали. Но нам что до того? Почему все 150 миллионов российских граждан должны смотреть на мир глазами кучки озлобленных оппозиционеров?!
                Сталин незадолго до тридцать седьмого года начал целенаправленно строить в СССР правовое государство. А в правовом государстве репрессии, равно как и пресловутое «очищение», невозможны в принципе. Вот и вопрос: какой смысл накануне расправы с политическими противниками укреплять законность? Куда удобнее разобраться с ними по-революционному, а потом посетовать на «головокружение от борьбы», сделать несколько горьких выводов и заняться правовой стороной советской жизни. Так ведь нет: законность стали укреплять непосредственно перед событиями 1937 года. Неувязка получается и именно она, заставляет искать совершенно иное объяснение вообще всему, что тогда было.
                Борьба режима с политическими противниками, с которой все начиналось, идет во все времена и во всех государствах. Не везде она приводит к таким последствиям - но иногда бывает и хуже. Как, например, случилось в гитлеровской Германии. Или в Испании, где слабое демократическое правительство не смогло выполнить эту задачу, и в итоге ручеек крови, не пролитый на эшафоте, отозвался кровавым хаосом, затопившим страну. Или в современной Чечне, события в которой показали, что сталинское решение чеченской проблемы было наиболее гуманным из всех возможных.
                Демократия – я, имею в виду, реальная демократия - на самом деле куда более тоталитарна, чем почти любая диктатура. В свободном демократическом обществе существует такой идеологический террор, который никаким диктаторам и не снился. За примерами далеко ходить не надо. В современной Европе, например, можно получить вполне реальный тюремный срок за утверждение, что в гитлеровских концлагерях не существовало газовых камер. Или, например, США - оплот свободного мира. Не знаем, что уж там их правительство проделывает со своими гражданами, но надо было видеть, как испугался здоровенный белый мужик, руководитель американского хора, когда у него спросили, почему в его коллективе нет черных. И не зря, кстати, именно в США так развит мрачный жанр антиутопии.
                Тотальное соблюдение прав человека требует тотального контроля над мыслями человека. А, контроль над мыслями, можно осуществить только лишь правильным воспитанием человека.  Это единственный бескровный способ защиты этих самых прав. Все остальные требуют очень большой крови. К сожалению, в реальном обществе равная забота о правах волков и овец неизменно оборачивается геноцидом овец. А соблюдение прав овец требует охоты на волков.               
                Если общество не заморачивается демократическими принципами, оно довольно быстро решает эту проблему самым простым способом. Может быть, это и ужасно! Но тем, кто считает, что это неправильно, остается лишь порекомендовать отправиться на экскурсию в то время. В 30-е годы все тоже начиналось с охоты на волков - и еще каких! Это уже потом, чтобы оправдать, их объявили овечками.

                Маршалами не рождаются!

                Михаилу Николаевичу Тухачевскому крупно не повезло. В середине 50-х годов он попал в центр политических разборок, и с тех пор, что бы о нем ни писали, это было так плотно завязано на политику, что человека за всем этим ворохом историй было не видно. Хрущёв, воздвиг памятник репрессированному маршалу, «невинному» герою-страдальцу тридцать седьмого года, гениальному стратегу и любимцу армии и народа. Разоблачения времен перестройки показали другую сторону медали, хотя верить предателю Суворову, себя не уважать. По словам этого субъекта, Тухачевский, оказался «амбициозный недоучка, бездарный карьерист, идеи которого едва не угробили Красную Армию, позер и палач, у которого руки по локоть в крови крестьян и кронштадтских матросиков». Когда история становится дворовой девкой в передней у политиков, иначе и не бывает.
                Между тем Тухачевский - это была-таки личность. И еще какая! По масштабу и яркости он вполне вписывался в созвездие персонажей того времени. В основах своих он с детства до самой смерти так и остался неизменен. Хотя позёр - это верно, но при этом умный, страстный, упорный. И карьерой своей был сильно озабочен. Да! Но для военного это только плюс - плох тот солдат, который не хочет стать генералом.
                А еще это персонаж безусловно трагический. «Жизнь, даже в самые жестокие времена, богата на драмы, но небогата трагедиями, ибо для трагедии требуется величие души - или хотя бы ее величина» - М.Тухачевский.
«Да, были люди в наше время, могучее, лихое племя: Богатыри - не вы». И, они, эти люди, все желали мерить по себе. Отсюда, кстати, и безумное увлечение политикой, которой прямо-таки больна наша история. Любое событие в ней рассматривается сквозь призму партийно-парламентских разборок.  Личности там были крупные, яркие, и у большинства из них на первом месте было дело.  Троцкий тогда получил по голове ледорубом, но это не трагедия, это следствие. В жизни он был счастлив. Не стереотипным обывательским счастьем, а своим, особым: его жизнь ему соответствовала. Тухачевский же недотянул до той жизни, которую избрал для себя, - а человеком он был страстным, максималистом.  Для Тухачевского все могло бы быть иначе, если бы не соблазн. Идя за ним, он забрался на очень большую высоту и погубил ту жизнь, которой жил, дошёл до маршала, который готовил поражение собственной армии. Жаль его безумно - таких всегда жаль. Но иначе быть не могло, поскольку Бог все-таки пока что хранит Россию. Для Тухачевского, это было трагедией.
                Михаил Николаевич Тухачевский родился в 1893 году, в Москве, в небогатой дворянской семье, а вырос в Пензе, где у его отца было имение. По тем временам в его происхождении имелся серьезный изъян: мать будущего маршала была крестьянкой. Отец женился на ней по страстной любви, долго боролся за свое счастье, и первые четверо из девяти детей были незаконнорожденными. Лишь в восемь лет Михаила причислили к роду отца. Все это сказалось на его судьбе.
                Мальчик с самого раннего возраста был отчаянно непоседливым, так что для него пришлось даже взять отдельную няньку - невозможно было следить одновременно и за другими детьми, и за Мишей. А когда он подрос, то был совершенным шалуном и проказником. Сестры вспоминали, что он был очень сильным: прекрасно ездил верхом, любил разные игры, и больше всего - борьбу. Много читал по-русски и по-французски. В доме любили музыку, один из братьев, Александр, стал впоследствии пианистом. Рояль в доме был, но у Михаила что – то не срослось.
                «Маленьким Михаил Николаевич мечтал научиться играть на скрипке, - рассказывала его сестра. - Но скрипку ему так и не купили, и, будучи кадетом, он достал руководство по изготовлению скрипок и по этому руководству сам сделал себе скрипку. Делал он ее только по воскресеньям, когда приходил домой. В то время у него не было никаких приспособлений, как впоследствии, все делалось примитивно. Например, обечайки он выгибал на разогретом пестике от медной ступки. Скрипка была очень быстро готова, и я не знаю, кто больше радовался, сам создатель ее или все окружающие». (1)
                Вообще воспоминания родных о нем - очень светлые, теплые, проникнутые горячей любовью. И сам он тоже очень любил свою семью, всегда заботился о ней, а их ведь было много - девять братьев и сестер.
Но больше всего, Тухачевский любил армию огромной, всепоглощающей любовью, со всей страстностью своей натуры. Возможно, именно в этом один из секретов его быстрой карьеры: за эту любовь, ему давали высокие назначения. Еще в раннем детстве его впервые прозвали Бонапартом. Как-то раз двоюродный дед, генерал, спросил семилетнего Мишу, кем он хочет быть, и тот, не задумываясь, ответил: «Генералом». - «Да ты у нас Бонапарт, - засмеялся дед, - сразу в генералы метишь». Имя было произнесено, и не зря: вскоре великий корсиканец стал кумиром русского мальчика, мечтавшего о подвигах и военной карьере. И когда пришла пора выбирать дорогу в жизни, сомнений для него не было. (1)
Отец Тухачевского, в основном из-за «неположенной» женитьбы, вопреки семейной традиции, так и не стал офицером. А Михаил, не будучи сыном офицера, с изъяном в родословной и не имея состояния, не мог рассчитывать на хорошую карьеру.  После гимназии он блестяще заканчивает кадетский корпус и в 1912 году поступает в известное, хотя и не самое престижное Александровское военное училище в Москве. Ни на что большее он, по причине происхождения, отсутствия нужных связей и семейной бедности, рассчитывать не может. А бедность была, отчаянная до того, что отцу пришлось подать прошение о том, чтобы младших детей обучали на казенный счет.
                Перспективы удачного назначения и дальнейшей карьеры в Александровском училище были куда беднее, чем в Петербурге, но обучать сына в столице семья бы просто «не потянула». В гимназии он учился кое-как, «прилежание - 3, поведение - 2», но в военном училище с таким отношением можно было рассчитывать разве что на какой-нибудь Урюпинский гарнизон, и Михаил становится первым и по учебе, и по поведению.
                Способный к военному делу и одновременно ретивый службист, он быстро выделился из среды прочих юнкеров. Как писал его дядя, он уже тогда «был очень способен и честолюбив, намеревался сделать военную карьеру, мечтал поступить в Академию Генерального штаба». Чтобы сделать карьеру, надо было попасть в гвардию, а для начала зарекомендовать себя в училище, поскольку хороших гвардейских вакансий для выпускников Александровского училища было немного. Уже на младшем курсе Тухачевский становится портупей-юнкером, а на старшем - фельдфебелем роты. (1)
                Еще в кадетском корпусе Михаил категорически не принял неуставные отношения, хотя и не такие жесткие, как в Советской Армии. В будущем у него были серьезные проблемы с иерархичностью. Проще говоря, Михаил Николаевич хамил вышестоящим начальникам, очень изысканно, по-дворянски, но все равно хамил. Ни окружающие, ни он сам ничего не могли с этим поделать. Ну не мог он полноценно встроиться в систему! В училище над ним посмеивались, называли новоявленным Андреем Болконским - и держались в стороне.
                Начальство его любило, чего не скажешь о товарищах по училищу. Причиной были те самые свойства, за которые его так любило начальство, ибо не мог он совместить безмерную преданность букве устава, положенную им в основание карьеры, и внимание к ближнему своему. В 1920 году вышли воспоминания одного из его тогдашних товарищей, Владимира Посторонкина. Правда, их нельзя принимать безоговорочно. Посторонкин после Октября эмигрировал из России, был убежденным противником советской власти, а Тухачевский был воплощением победоносного шествия большевизма по земле. Так что надо учитывать, что это свидетельство «врага»: «Дисциплинированный и преданный требованиям службы, Тухачевский был скоро замечен своим начальством, но, к сожалению, не пользуется любовью своих товарищей, чему виной является он сам, сторонится сослуживцев и ни с кем не сближается, ограничиваясь лишь служебными, чисто официальными отношениями. Сразу, с первых же шагов, Тухачевский занимает положение, которое изобличает его страстное стремление быть фельдфебелем роты или портупей-юнкером. Великолепный строевик, стрелок и инструктор, Тухачевский тянулся к «карьере», он с течением времени становился слепо преданным службе, фанатиком в достижении одной цели, поставленной им себе как руководящий принцип: достигнуть максимума служебной карьеры, хотя бы для этого принципа пришлось рискнуть, поставить максимум-ставку. Властный и самолюбивый, холодный и уравновешенный» - так говорит о Тухачевском Посторонкин, да и многие другие, соприкасавшиеся с ним на поле, очерченном уставом. Горячий, страстный, увлекающийся, невероятно обаятельный, нежно любящий свою семью и этой семьей любимый - таким видели его за ограждением этого поля. Красное и чёрное, два в одном.
                На одном из тактических учений, будучи назначенным часовым в сторожевое охранение, он по какому-то недоразумению не был сменен и, забытый, остался на своем посту. Он простоял на посту сверх срока более часа и не пожелал смениться по приказанию, переданному ему посланным юнкером. Он был сменен самим ротным командиром, который поставил его на пост сторожевого охранения 2-й роты. На все это потребовалось еще некоторое время. О Тухачевском сразу заговорили, ставили в пример его понимание обязанностей по службе и внутреннее понимание им духа уставов, на которых зиждилась эта самая служба.   Позже в советское время об этом случае будет написан рассказ в детской книжке.
Далее Посторонкин пишет: «…Все сторонились его, боялись и твердо знали, что в случае какой-нибудь оплошности ждать пощады нельзя. С младшим курсом фельдфебель Тухачевский обращался совершенно деспотически: он наказывал самой высшей мерой взыскания за малейший проступок новичков, только что вступивших в службу и еще не свыкшихся с создавшейся служебной обстановкой и не втянувшихся в училищную жизнь. Обладая большими дисциплинарными правами, он полной мерой и в изобилии раздавал взыскания, никогда не входя в рассмотрение мотивов, побудивших то или иное упущение по службе».
                В училище он запоем читает, но теперь это уже другие книги - военные. В Академию Генерального штаба, о которой Михаил мечтает, он так и не попадет, но, когда судьба бросит его, имеющего полгода боевого опыта, на генеральскую должность - справится не хуже прочих. Учился он всегда: и в бесконечных разговорах в плену, и позже, когда в его штабном вагоне рядом с картами лежали неизменные книги по военному искусству.
                Первой своей цели Тухачевский достиг. Для успешного начала надо было попасть в гвардию - и он, закончив училище первым по баллам, попал в гвардию, стал подпоручиком знаменитого Семеновского полка. Его ждала блестящая служба в столичном гарнизоне, если бы не дата выпуска, который состоялся 12 июля 1914 года.
                Уже 1 августа их полк был брошен в бой. В первом же бою под фольварком Викмундово рота, в которой он служил, отличилась: преследуя врага, они прорвались через реку по горящему мосту. Оба офицера, бывших на этом мосту, получили награды: командир роты - орден Св. Георгия 4-й степени, Тухачевский, как младший офицер, - Св. Владимира 4-й степени. Награда в первом же бою - о чем еще мечтать!
                В 1918 году Тухачевский в автобиографии упомянул, что имеет пять орденов. Почему-то все, кто пишет о нем, упорно ему в этом отказывают - не вписывается в образ, что ли? Уже почти официально считается, что орден у него один, остальные он себе приписал для карьеры. И наконец, произошло то, что и должно было произойти - петербургский журналист Юлия Кантор решила выяснить этот вопрос. В Российском военно-историческом архиве сохранился послужной список Тухачевского. Да, так и есть - пять орденов и представление к шестому. (1)
                Ведет он себя на фронте так же, как и в училище: серьезный, сухой в общении, несколько отстраненный от всех - впрочем, ничего недостойного за ним никто не заметил. И вдруг, в феврале 1915 года в тяжелом ночном бою он попадает в плен. Вместо побед, чинов и наград - лагерь, вынужденное безделье и жестокое разочарование.
Полк занимал позиции неподалеку от Кракова, по правому берегу Вислы. Немцы укрепились на господствующем левом берегу. Перед нашим батальоном посредине Вислы находился небольшой песчаный островок. Офицеры нередко говорили о том, что вот, дескать, не худо бы попасть на островок и оттуда высмотреть, как построена вражеская оборона, много ли сил у немцев… Не худо, да как это сделать?
                Михаил Тухачевский молча слушал такие разговоры и упорно о чем-то думал. И вот однажды он раздобыл маленькую рыбачью лодчонку, борта которой едва возвышались над водой, вечером лег в нее, оттолкнулся от берега и тихо поплыл. В полном одиночестве он провел на островке всю ночь, часть утра и благополучно вернулся на наш берег, доставив те самые сведения, о которых так мечтали в полку. Воевал Тухачевский храбро и умело. Не обходили его и награды. Позднее, уже в Красной Армии, Михаил Николаевич отметил, что за первую мировую войну удостоился всех орденов «от Анны IV степени до Владимира IV степени включительно». Мало кто из офицеров мог похвастать таким количеством отличий к 22 годам!
                Совсем скоро развернулись, кровопролитные бои, под Ломжей. Гвардейская пехота сгорала в них, как сгорает солома. В тех боях суждено было сгореть без остатка и роте Тухачевского. 19 февраля 1915 года Семеновский полк занимал позиции в лесу перед селением Высокие Дужи, расположенном на дороге между городами Ломжа и Кольно. Днем немцы атаковали окопы семеновцев после мощной артподготовки, но захватить их не смогли. Тогда ночью они предприняли внезапную атаку, прорвались в стыке двух рот и окружили 7-ю роту. Тухачевскому повезло больше. В момент атаки он спал в неглубоком окопчике. Проснувшись, пытался организовать сопротивление своей роты, отстреливался от нападавших из револьвера, но был быстро сбит с ног, оглушен и очутился в плену.
                Пять раз пытался Тухачевский бежать из плена. Четыре попытки окончились неудачей. Во время третьего побега из офицерского лагеря в Бад-Штуере, Тухачевский вместе с прапорщиком Филипповым выбрались из-за колючей проволоки в ящиках с грязным бельем. Двадцать шесть дней добирались беглецы до голландской границы, питаясь только тем, что ночью удавалось стянуть на крестьянских огородах. Филиппову повезло уйти в Голландию, а Тухачевского у самой цели схватили германские пограничники. В конце концов его отправили в знаменитый интернациональный лагерь в 9-м форте старинной баварской крепости Ингольштадт, куда свозили со всей Германии самых неисправимых беглецов. Здесь были не только русские, но и французы, англичане, итальянцы, бельгийцы… Из казематов форта убежать было очень сложно, но Тухачевский не оставлял мысль о том, чтобы любой ценой вырваться из плена. И помогал бежать другим.
                Вечером, после отбоя, к нему подошёл французский офицер Гойе де Мейзерак, который впоследствии, дослужится до генерала. У них была своеобразная дружба в неволе, и Тухачевский вполне сносно мог говорить по - французски:
-  Гойе! Неужели тебе не надоело сидеть в этом вонючем Ингольштадте?
- Вы, наверное, маньяк, неужели вам не довольно столько неудачных попыток?
- Что за странная манера отвечать вопросом на вопрос. Я, русский офицер и никогда не буду представлять себя в виде зверя, загнанного в клетку. Сидеть и слушать всякую ахинею о неудачах нашего русского фронта, у меня нет никакого желания.
- Но, у вас ведь ничего не продумано, как вы собираетесь отсюда скрыться?
- Я, на протяжении нескольких месяцев, разрабатываю стратегии, как поставить немцев на колени и мне нужно вернуться к нашим. По – другому, своё существование я, не представляю. Может быть я, нахожусь, по - вашему на грани помешательства, но у меня есть цель и я, её достигну.
- Можете вы мне оказать небольшую услугу?
- О, чём вы хотите меня попросить?
- Отзовитесь вечером на перекличке на моё имя. Мне необходимо выиграть всего несколько часов, и они меня уже не достанут. Вчера на праздник привезли бисквиты, коробки от них будут вывозить завтра. Я, постараюсь выехать в одной из коробок.
- Ведь это чистый бред, это невозможно!
- В жизни всегда есть случай, который может и помочь.
- Во всём должно быть чувство меры, - воспротивился де Мейзерак.
- Чувство меры, являющееся для Запада обязательным качеством, у нас в России - крупнейший недостаток. Нам нужны отчаянная богатырская сила, восточная хитрость и варварское дыхание Петра Великого. Поэтому к нам больше всего подходит одеяние диктатуры. Латинская и греческая культура - это не для нас! Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Гармонию и меру - вот что нужно уничтожить прежде всего!
- В вас столько всего намешано, что я, отказываюсь вас понимать Михаил.
Тухачевский улыбаясь и снисходительно посмотрел на сопротивляющегося де Мейзерака.
- Россия, похожа, на, великого и несчастного музыканта. Она еще не знает, какую симфонию подарит миру, поскольку не знает и самое себя. Она пока глуха, но увидите - в один прекрасный день все будут поражены ею. А России назревает революция и несмотря на скудность сообщений, у меня есть её предчувствие.
- Однако вы царский офицер и вам надобно мыслить императорскими амбициями.
- Вчера мы, русские офицеры, пили за здоровье русского императора. А быть может, этот обед был поминальным. Наш император - недалекий человек. И многим офицерам надоел нынешний режим. Однако и конституционный режим на западный манер был бы концом России. России нужна твердая, сильная власть. Сейчас многие говорят о Ленине и, если он окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать независимой, свободной и сильной державой, я пойду за ним.
- Вчера мы с вами читали Достоевского, где он рассуждал о будущей славянской федерации, и он был против насильственного преобразования, в отличии от ваших мыслей.
- Разве важно, осуществим ли мы наш идеал пропагандой или оружием? Его надо осуществить - и это главное. Задача России сейчас должна заключаться в том, чтобы ликвидировать всё: отжившее искусство, устаревшие идеи, всю эту старую культуру. При помощи марксистских формул ведь можно поднять весь мир! Право народам на самоопределение! Вот магический ключ, который отворяет России двери на Восток и запирает их для Англии. Революционная Россия, проповедница борьбы классов, распространяет свои пределы далеко за пограничные линии, очерченные договорами. С красным знаменем, а не с крестом мы войдем в Византию! Мы выметем прах европейской цивилизации, запорошивший Россию, мы встряхнем ее, как пыльный коврик, а потом мы встряхнем весь мир!
- Вы, иногда пугаете меня Михаил, своими довольно смелыми мыслями.
- Вы, мне скажите де Мейзерак, могу я, на вас надеяться?
- Да, но побег в ящике из – под, бисквита, считаю провальным.
                В конце концов для побега представился удобный случай. На основе международного соглашения пленным разрешили прогулки в городе, при условии, что они дадут письменное обязательство не пытаться бежать во время прогулок. Тухачевский и его товарищ капитан Генерального штаба Чернявский сумели как-то устроить, что на их документах расписались другие. И в один из дней они оба бежали. Шестеро суток скитались беглецы по лесам и полям, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Однако выносливый и физически крепкий Тухачевский удрал от преследователей. Через некоторое время ему удалось перейти швейцарскую границу и таким образом вернуться на Родину. А капитан Чернявский был водворен обратно в лагерь. (2)
                О судьбе Михаила Николаевича долго никто не знал. Примерно через месяц после побега в одной из швейцарских газет прочитали, что на берегу Женевского озера обнаружен труп русского, умершего, по-видимому, от истощения. Все решили, что это Тухачевский. В лагере состоялась панихида. За отсутствием русского попа ее отслужил французский кюре. А Тухачевский, между тем держал путь в Париж, оттуда - в Лондон, а далее -морем до Скандинавии и поездом - до Петрограда.
                У Тухачевского же очень рано появились сомнения относительно понятия об офицерской чести - еще во время побега, когда он бежал, нарушив обещание - комедия с подменой подписей дела не меняет, да, может, и сам эпизод, когда за Чернявского и Тухачевского расписались другие. Ведь Тухачевский не мог не понимать, что его побег, связанный с нарушением честного офицерского слова, неизбежно вызовет ужесточение режима, в частности запрет прогулок в город, и ухудшение положения других пленных. Его менее счастливого товарища Чернявского, прежде чем вернуть в лагерь, жандармы изрядно избили, в отместку за подлость. Тухачевскому же повезло. И нет никаких свидетельств, что он испытывал муки совести, подставив тех, с кем делил невзгоды плена.
                18 сентября Тухачевскому удалось перейти германо-швейцарскую границу. 29 сентября 1917 года, истощенный голодными скитаниями, но не потерявший присутствия духа подпоручик явился к русскому военному атташе генералу графу А. А. Игнатьеву, потом тоже перешедшему к большевикам. Этим днем датировано письмо Игнатьева в Лондон военному агенту генералу Н. С. Ермолову: «По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании».

                Колыбель будущей революции.

                Поезд подходил к вокзалу уже переполненный и обвешанный солдатами и матросами, облепившими вагоны со всех сторон, включая и крыши вагонов. Увидев столь не часто видимую картину Михаил удивился про себя:
- Откуда их чёрт несёт, да с оружием. Драпают с фронта вероятно, сукины дети.
                Подойдя ближе к вагону, он выпустил приехавших и попытался протиснуться в вагон, но сбоку начавшееся сильное движение, оттеснило его к краю. Одновременно справа, ещё одна масса народа стала теснить Тухачевского ближе к двери и наконец, сильный толчок позволил ему пробраться в тамбур и дальше толпа понесла его вглубь. Пахло немытым телом солдат и чувствовался сильный запах самосада.
                А с перрона всё напирали, шум и толкотня усилились. Чувствовалось напряжение солдат перед отправлением. Всем хотелось попасть именно в этот поезд потому, что ждать следующего можно было больше суток. Около тамбура возникла заваруха и солдаты выбросили одного невзрачного офицера, на ходу, набиравшего скорость поезда.
- Не сметь, - закричал Тухачевский, - что он сделал вам плохого?
- А-а-а! Офицерская сволочь, затесалась. А тебе что больше всех нужно? Может и ты из этих.
Сильные руки схватили его за грудки и пригвоздили к косяку двери.
- Братцы! Ещё одна контра офицерская, без погон. Ату его!
Михаил, сам был не из робкого десятка и сильным ударом по уху сшиб здоровенного детину на пол. Толпа солдат отхлынула от него в стороны.
- А! Ваша бродь, не по – человечески это вы сделали.
- А, выкидывать человека на ходу, по – человечески? А, хватать меня за грудки, не разобравшись, в чём дело, тоже по – человечески.
Солдаты стали смыкаться перед Тухачевским, оценив обстановку он понял, что – либо объяснять бесполезно. Вытащив моментально пистолет, он выстрелил в воздух. Пуля пробив потолок вагона, осыпала всех мелкой краской и щепой. Пространство вокруг него снова расширилось.
- Назад! Все назад! Застрелю ко всем чертям! Вы звери или люди? Я, только что сбежал с немецкого лагеря, еле добрался до дома.
- Шустрый ваша бродь, однако. Ладно опусти наган. Откуда мы знам кто ты, без погон. Думали, что дезертир.
- Это вы, как я, вижу дезертиры. Никакого порядка. Драпаете с фронта?
- Нет мы не дезертиры, пригнали нас на переформирование, а вагонов нет. Вот и добираемся таким макаром.
- Где ваши офицеры?
- А, зачем нам они сдалися? Мы теперя и без них обходимси. По приказу теперя, Советы, запретили звания и всех уравняли в правах. Командиры сейчас выборные.
- И что же, к примеру, рядового солдата могут выбрать полковым командиром?
- Да, хоть дивизионным!
- И всё равно законы нужно выполнять.
- Каки законы, царские? Ты мил человек, говори, да не заговаривайся, а то шлёпнем тебя и дело с концом.
- Классовые законы, основанные на интересах классов, которые делают революцию.
- Иш ты грамотей какой нашёлси. Можа ты и Ленина видел и слышал?
- Нет не видел и не слышал. Хотя с удовольствием бы послушал, говорят он очень сильный человек.
                Тем временем, поезд издав протяжный гудок приближался к Балтийскому вокзалу Петрограда. Из вагонной толпы солдат выделился один невзрачный человек и бросил:
- Если кто хочет посмотреть на большевиков, на площади Финляндского вокзала, будет митинг с участием возвращающихся их эмиграции большевиков, которые скрывались от царского правительства. С ними вместе будет выступать и Владимир Ильич Ленин.
                Солдаты одобрительно зашумели и Тухачевский, довольный, что от него отстали навязчивые попутчики, отвернулся к окну и задумчиво стал смотреть, проплывающие мимо полустанки, заполненные толпами народа. Наконец, поезд дёрнулся ещё раз и остановился. Вагон мигом опустел, и разрозненная толпа высыпала на перрон. Раздалась команда «Становись!» Толпа нехотя приобрела похожие черты на строй и почти организованно покинула перрон.
Тухачевский, спустился с подножки вагона и подошёл к дежурному по станции, чтобы отметится в прибытии.
                Уже 16 октября Тухачевский явился для продолжения службы в запасной батальон Семеновского полка. И тут же получил отпуск домой для поправления здоровья. Во Вражском его застало и величайшее событие в истории России XX века - Октябрьская революция, решающим образом повлиявшая на судьбу нашего героя.


                Симбирская рапсодия.

                По дороге на фронт Тухачевский прибыл в недавно оставленную чехословаками Пензу. Этот город давно уже стал для Тухачевского родным. Здесь прошли пять гимназических лет, которые в свете последующих событий должны были восприниматься как безмятежные. Здесь на гимназических балах Михаил встретил свою первую любовь. И вот теперь, прибыв в Пензу уже в должности командующего, он женился на своей возлюбленной. Первой женой Тухачевского стала Мария Владимировна Игнатьева, дочь машиниста пензенского депо. Однако этот брак продолжался недолго. М. В. Игнатьева трагически погибла в Смоленске в 1920 году.  Может быть, причиной трагедии послужило увлечение Михаила какой-то другой женщиной? Ведь слабый пол был от Тухачевского без ума, и бывший гвардейский подпоручик очень многих его представительниц дарил своей благосклонностью. Во всяком случае Тухачевский действительно очень недолго горевал о смерти Маруси и, очень скоро женился вновь. Однако, это будет чуть позже, а сейчас Тухачевский ускоренными темпами создает 1-ю Революционную армию.
                Уже в начале июля молодому командарму удалось сформировать первые регулярные дивизии - Пензенскую, Инзенскую и Симбирскую, впоследствии получившие номера - соответственно 20-й, 15-й и 24-й. Все они, и особенно 24-я Железная во главе с Г. Д. Гаем, прославились на фронтах гражданской войны как наиболее стойкие и боеспособные соединения.
                Для укомплектования войск командным составом Тухачевский и глава симбирских коммунистов И. М. Варейкис впервые издали приказ о мобилизации офицеров. Он был опубликован 4 июля 1918 года. Этому предшествовал разговор Тухачевского с Варейкисом, проходивший в здании ЧК.
- У нас в Симбирске несколько тысяч офицеров, - говорил Варейкис. - Из них лишь единицы пошли в Красную Армию. Большинство выжидает. Две недели назад губчека раскрыл подпольную белогвардейскую организацию. Но из офицерства в ней участвовали сравнительно немногие, только сынки помещиков и купцов.
- Я знаю настроения офицерства. Среди них есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, родину. Надо помочь им пойти с народом, а не против него, - подхватил мысль Тухачевский.
- Помогали, правда, посредством трибуналов.
- Объявляю приказ командарма. Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывшим офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно стать под Красные знамена вверенной мне армии. Сегодня, 4 сего июля, офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12-ти часам в здание Кадетского корпуса, ко мне. Не явившиеся будут предаваться военно-полевому суду. (3)
                Тухачевский, сидел в туго перехваченной ремнями гимнастерке со следами погон на плечах, в темно-синих, сильно поношенных брюках, в желтых ботинках с обмотками. Рядом на столе лежал своеобразный головной убор, имевший форму не то пожарной каски, не то шлема, и коричневые перчатки. Манеры Михаила Николаевича, его вежливость изобличали в нем хорошо воспитанного человека. У него не было ни фанфаронства, ни высокомерия, ни надменности. Держал себя со всеми ровно, но без панибратства, с чувством собственного достоинства. Одет Михаил Николаевич, был довольно бедно, донашивал, наверное, обмундирование, выданное еще до пленения. Но всё равно оставался подтянутым и по-своему элегантным.
                Офицеры видели в командарме человека своей среды, вежливость и корректность Тухачевского производили на них благоприятное впечатление и облегчали принятие психологически непростого решения о вступлении в Красную Армию. Тем более что альтернативой был или расстрел, или, в лучшем случае, прозябание на случайные заработки - ведь другой профессии, кроме военной, подавляющее большинство офицеров не имело.
                Позднее Тухачевский отстаивал свой приоритет не только в деле привлечения военных специалистов, но и в организации репрессий, без которых невозможно строить армию в военное время. Впервые в 1-й армии были введены армейский и дивизионные военно-революционные трибуналы. Учреждение трибуналов окончательно закрепило утверждение дисциплины.
                Очень скоро войска Тухачевского достигли первых успехов. 8 июля 1918 года он телеграфировал Кулябко в Москву, желая поделиться с другом радостью победы: «Тщательно подготовленная операция Первой армии закончилась блестяще. Чехословаки разбиты. Сызрань взята с бою». Однако наступление не получило развития из-за последовавших драматических событий, в ходе которых Тухачевский едва не погиб. Против Москвы поднял мятеж главнокомандующий Восточным фронтом, левый эсер и бывший подполковник М. А. Муравьев.  11 июля, прибыв в Симбирск на встречу с Тухачевским, Муравьев предложил командарму Первой прекратить борьбу с чехами и Народной армией Комуча, поддержать объявление войны Германии, и если Совнарком не одобрит эти действия, то, соединившись с чехословацким корпусом, идти походом на Москву для свержения власти Ленина и создания потом нового фронта против немцев.
                Тухачевский отказался и немедленно был арестован пришедшими с Муравьевым, красноармейцами. Потом Муравьев отправился занимать Симбирский Совет. Войска, которые поддержали главкома, не знали, что он изменил Советской власти, и думали, что Муравьев действует по согласованию, с Москвой. После ухода Муравьева солдаты собирались без промедления и лишних церемоний «вывести в расход» Тухачевского. Солдаты спросили Тухачевского:
- За что вас арестовал Муравьёв?
- За то, что большевик.
- Да ведь мы тоже большевики.
- Вы знаете о лево - эсеровском восстании в Москве?
- Нет!
- Так вот Муравьёв, принадлежит к этому движению.
                Услышав о левоэсеровском восстании в Москве и получив объяснение измены Муравьева, оставшиеся красноармейцы тотчас же избрали делегацию и отправили ее в броневой дивизион для обсуждения вопроса. Тухачевского же освободили. Тем временем Варейкис сосредоточил в здании губисполкома переданный большевикам латышский отряд и пригласил Муравьева на переговоры. Главком явился с вооруженной свитой, но засады не заметил. Когда переговоры зашли в тупик, Муравьев с угрожающими словами воскликнул:
- Тогда я иначе с вами поговорю! - и ринулся к двери в коридор, где осталась его охрана. Увидев, что свита уже разоружена и вокруг стоят латыши с примкнутыми штыками, закричал:
- Предательство!
 Михаил Артемьевич успел еще выхватить маузер и трижды выстрелить, ранив двоих, прежде чем был убит.
                После смерти Муравьева до прибытия нового главнокомандующего фронтом И. И. Вацетиса Тухачевский временно командовал Восточным фронтом. Советские войска изменой популярного среди красноармейцев Муравьева, зарекомендовавшего себя удачливым военачальником еще на Украине в войне против Центральной Рады, оказались на время деморализованы. Они успели получить муравьевские телеграммы о замирении с чехами и войне против Германии, а через несколько часов - новые телеграммы об убийстве Муравьева и продолжении борьбы с чехословацким корпусом и частями Комуча. Красноармейцев охватила паника, они почти без сопротивления оставили Бугульму, Мелекесс, Симбирск, а в начале августа - и Казань, где в руки чехов и Народной армии попала основная часть эвакуированного сюда российского золотого запаса.
                Семнадцатого июля группировка Каппеля двинулась в сторону Симбирска, полки и дивизии Первой армии Тухачевского, состоящие из бойцов, набранных по июньской мобилизации и недостаточно обученных, отступали под ударами чехословацких батальонов и отрядов уральских и оренбургских казаков. К вечеру каппелевцы подошли к Симбирску и на другой день заняли его.
                Падение Симбирска, захваченного конницей белогвардейцев в триста сабель и четырёх орудий, было непростительно. Красная Армия превосходила эти силы во много раз. Была назначена комиссия для расследования такого непростительного бегства. Комиссия работала не только на симбирском участке, но и на других участках, карая командиров и комиссаров, своевольно оставивших позиции. С комиссаров спрос был особый, они отвечали за действия военспецов, над которыми был постоянный бдительный контроль.
                Неожиданно в расположении пехотного полка на небольшой станции появился Троцкий, Полк был выведен из боя для переформирования и был сильно потрёпан, не выдержав натиска белых, отступил, нарушив приказ стоять насмерть.
                Тухачевский, увидев подошедший состав, запрыгнул на подножку. Стоящий в тамбуре часовой, выставил вперёд винтовку с примкнутым штыком и грозно крикнул:
- Не велено!
- Отставить часовой!
Часовой узнав Тухачевского и зная его крутой нрав, медленно отошёл в сторону. Дернув дверь Михаил вошёл в вагон. Посреди вагона стоял Троцкий с группой командиров из группы охраны, состоящей из латышских стрелков. Перед низкорослым Троцким стоял на вытяжку с обескровленным лицом командир полка.
- Командира батальона расстрелять, - диктовал писарю Троцкий, - перед строем батальона. В батальоне расстрелять каждого десятого мерзавца. Исполнять! Немедленно!
Командир полка не двинулся с места.
- Это, что такое! Не исполнение приказа? Как изволите вас понимать? – произнёс Троцкий ненавидящим шёпотом, - отказываетесь выполнять приказ!
- Не отказываюсь…. Не могу. Они ещё новобранцы.
- Что! Какие ещё новобранцы могут быть на войне? Вы понимаете, что говорите? Вы, командир полка.
- Не могу!
- Сдать оружие! - грозно потребовал Троцкий и повернувшись назад бросил, - Арестовать! Комиссар полка, построить батальон. Немедленно!
Комиссар пожилого возраста, бегом отправился исполнять приказ. Через несколько минут батальон, а вернее будет сказать его остатки около ста пятидесяти человек, практически рота, безоружные, худые и обросшие, были выстроены перед вагоном Троцкого.
 Троцкий вышел к двери и оперевшись на поручень, громко стал декламировать:
- Бойцы бесславного батальона, вы не красноармейцы потому, что вы недостойны называться таким именем. Вы совершили преступление перед революцией, бежали с поля боя и поставили под удар противника ваших соседей. Вы заслуживаете самого сурового наказания. Все до единого. Вину свою искупите кровью, сегодня же вы вернётесь на передовую и отобьёте у противника те позиции, которые так бесславно сдали. Умрите, но докажите, что вы имеете право носить почётное звание красноармеец. Всё же ваше преступление не окажется безнаказанным. Комиссар построить людей в одну шеренгу и рассчитать по порядку номеров от одного до десяти.
После того, как расчёт был закончен, Троцкий отдал приказ:
- Каждый десятый выйти из строя!
Из строя вышли пятнадцать человек. Их тут же отвели в сторону и присоединили к ним командира батальона.
Троцкий прокричал:
- Эти трусы приговариваются к расстрелу, Именем революции приказываю привести приговор в исполнение немедленно!
Осуждённых построили вплотную друг к другу, сзади выстроилась расстрельная команда.
- Товсь! – раздалась промежуточная команда.
- Огонь!
                Глухо прозвучали выстрелы в спину безропотных и ещё не осознающих своего конца красноармейцев. После расстрела некоторые были ещё живы и их добивал из револьвера, командир латышей.
Стоящих в строю не развернули в сторону, и они были вынуждены видеть, как погибали их товарищи.
                Над строем снова загремел металлический голос Троцкого:
- Так будет и впредь со всеми изменниками и трусами, Комиссар можете увести батальон и готовьтесь к бою. Михаил Николаевич! Жду от вас дальнейших разборов. Линию фронта к завтрашнему утру необходимо выровнять.
                Через несколько минут Троцкий зашёл в вагон и поезд тронулся, а бойцов увели на передовую. Тухачевский стоял, смотря на весь это балаган, не в силах отвернуться от скрюченных тел, лежащих на земле. Потом, подозвал офицера и приказал похоронить казнённых красноармейцев. За всё время, он не произнёс больше не слова.
- Евсеев! – обратился он к ротному, второго батальона, - веди следующего.            
                Привели рядового бойца, взятого по мобилизации, без формы, в косоворотке, в жилете и сапогах. Во время боя, стрелял в своего командира и зарезал ножом двоих солдат, бросившихся на помощь.
- Ты, хоть понимаешь сам, что ты натворил?
- А, что, одним душегубом меньше стало, по совести, значит я, его отправил.
- А у тебя есть она совесть?  Довольно! Евсеев уводи его на опушку, глаза бы на него не глядели.
- Постойте! Хочу спросить. За что вы воюете?
- За хорошую жизнь для всех!
- Стало быть и для меня?
- И для тебя, дурака, если бы ты понимал и не сопротивлялся советской власти. Только ты видимо из кулаков и тебе этого не нужно.
- Точно из кулаков. Вот они мои кулаки, - и он показал свои огромные кулачищи с негнущимися пальцами. Могу подковы гнуть, могу не гнуть. Всё могу, что плотничать, один могу сруб поставить. Пришли ваши всё отняли. Обещали, будет вам мужики земля, а стали всё по – другому делать. Приехали овродя тебя мужики и говорять, теперя только коммуна будет. Всю землю сгребли. Вот и жисть така получается. Вот ты мне про добрую жисть рассказываешь, а обутка то твоя дрянней, чем моя. Жалко мне вас коммунистов. Ладно! Нечего зря гутарить, веди, - обернувшись на Евсеева, проговорил мужик, - один ответ, поживёте ишо.
                Через десять минут сухо щёлкнул одиночный выстрел, и Евсеев привёл ещё одного расстрельного, бывшего ротного, видно было, что военспец. Синие драные галифе и белая нательная рубаха. Больше на нём ничего не было.
- Что так разделся - то? - спросил Тухачевский бывшего офицера.
- А, мне там уже ничего не пригодится, братцам отдал.
- Почему отступали, без приказа?
- А, зачем мне всё это? Я, не за белых, не за красных. На кой ляд мне под пули лезть?
- Понятно! Но в Красную Армию то пошёл.
- Я, добровольно пошёл, не пошёл бы, так вы меня шлепнули бы.
- Так ведь тебя и так расстреляют за дезертирство.
- А, конец один, стреляйте. Мир перевернулся, а значит конец один. Шлепайте! – и повернувшись обратился к Евсееву:
- Давай брат, веди. Нечего лясы точить.
                Комиссары, равно как и многие большевистски настроенные рядовые бойцы, стали подозревать в предательстве чуть ли не всех бывших офицеров. Не избежал подозрений и Тухачевский, хотя, казалось бы, его поведение никаких поводов для сомнений в его верности Советской власти не давало. Член Реввоенсовета фронта П. А. Кобозев даже распорядился об аресте Тухачевского, но этому воспротивились Варейкис и член Реввоенсовета 1-й армии В. В. Куйбышев. Конфликт удалось уладить без вмешательства Москвы.
                29 июля 1918 года Восточный фронт был объявлен главным фронтом Республики. Перед этим состоялось заседание Реввоенсовета с участием Ленина. Об этом заседании Троцкий вспоминал следующим образом: «Надо мобилизовать всех и всё и двинуть на фронт, - говорил Ленин. - Надо снять из «завесы» все сколько-нибудь боеспособные части и перебросить на Волгу. А немцы? — отвечали Ленину.  Немцы не двинутся, им не до того, да они и сами заинтересованы в том, чтобы мы справились с чехословаками».
                В результате Троцкий отправился на восток с солидными подкреплениями из войск бывшей Западной завесы, с мобилизованными для политработы коммунистами. У Льва Давидовича с Владимиром Ильичом состоялся примечательный разговор, воспроизведенный Троцким по памяти в 1924 году: «Наспех сколоченные полки и отряды, преимущественно из разложившихся солдат старой армии, весьма плачевно рассыпались при первом столкновении с чехословаками. «Чтобы, преодолеть эту гибельную неустойчивость.  Нам необходимы крепкие заградительные отряды, из коммунистов, и вообще боевиков», - говорил Троцкий, Ленину перед отъездом на восток.
 - Надо заставить сражаться. Если ждать, пока мужик расчухается, пожалуй, поздно будет.
-  Конечно, это правильно, - отвечал он, — только опасаюсь, что и заградительные отряды не проявят должной твердости. (4)
И попытка, как известно, удалась. Сначала на Восточном фронте, а потом и по всей России.
                Троцкий как раз должен был железной рукой с помощью трибуналов и заградотрядов установить дисциплину в сражавшихся в Поволжье войсках. Председатель Реввоенсовета справедливо полагал:
- Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади.
 В штаб фронта в Свияжск под Казань Троцкий, прибыл вскоре после падения последней. И сразу же издал грозный приказ:
- Предупреждаю, если какая-нибудь часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар, вторым командир. Мужественные, храбрые солдаты будут поставлены на командные посты. Трусы, шкурники, предатели не уйдут от пули. За это я ручаюсь перед лицом Красной Армии. (4)
                Но угроза на бумаге немного стоит. Красноармейцы продолжали отступать без серьезного нажима со стороны неприятеля. Свежий полк, на который рассчитывали, при наступлении, снялся с фронта во главе с комиссаром и командиром, захватив со штыками наперевес пароход и погрузился на него, чтобы отплыть в Нижний. Волна тревоги прошла по фронту. Все стали озираться на реку. Положение казалось почти безнадежным. Штаб оставался на месте, хотя неприятель был на расстоянии километра-двух и снаряды рвались по соседству. Маркин, помощник Троцкого, во главе двух десятков матросов на импровизированной канонерке подъехал к пароходу с дезертирами и потребовал от них сдачи под жерлом пушки. От исхода этой внутренней операции зависело в данный момент всё. Одного ружейного выстрела было бы достаточно для катастрофы. Дезертиры сдались без сопротивления. Пароход причалил к пристани, дезертиры высадились. Был назначен полевой трибунал, который приговорил к расстрелу командира, комиссара и известное число солдат. В состав солдат было принято некоторое количество коммунистов. Под новым командованием и с новым самочувствием полк вернулся на позиции. Все произошло так быстро, что враг не успел воспользоваться потрясением. Всего в тот раз был расстрелян 21 человек. Жесткие меры Троцкого для этой эпохи партизанщины и недисциплинированности, были прежде всего и наиболее целесообразны, и необходимы. Уговором ничего нельзя было сделать, да и времени для этого не было.
                Молодому Тухачевскому удалось достичь в своей армии того же, чего Троцкий добился в 5-й. Как и председатель Реввоенсовета, он был сторонником широкого привлечения офицеров царской армии на командные должности в Красную Армию и не останавливался перед применением репрессий для дисциплинирования красноармейской массы. Созданные Тухачевским первые в Красной Армии трибуналы без дела не сидели. И до того, как военное счастье вновь вернулось к советским войскам под Казанью и Симбирском, на фронте 1-й армии не раз создавались критические ситуации.
                Тухачевский очень рано осознал необходимость мобилизации в Красную Армию не только военнослужащих царской армии, оказавшихся на советской территории, но и захваченных в плен белых солдат. Он прекратил поощрявшиеся в свое время Муравьевым грабежи и бессудные расстрелы пленных. И издал приказ, где предписывал «под личную ответственность командиров и политических комиссаров при них: никаких насилий и репрессий над перебежчиками и пленными из мобилизованных белогвардейцами крестьян и рабочих не чинить, а доставлять в штаб дивизии. Политические комиссары сумеют расправиться с явными врагами революции и сохранить жизнь тем рабочим и крестьянам, которые, будучи мобилизованы чехословаками, не захотели идти против своих братьев-красноармейцев». (5)
                Вскоре, Казань была возвращена частями Красной Армии 10 сентября. 1-я армия Тухачевского в это время наступала на Симбирск, отрезая путь отхода казанской группировки белых на юг.
                Симбирская операция была первой крупной операцией, разработанной и успешно осуществленной Тухачевским. Сначала были разбиты группировки белых южнее (в районе станции Кузоватово) и севернее Симбирска, у села Большое Батырево, а потом быстрой атакой планировалось захватить город и железнодорожный мост через Волгу, чтобы без промедления переправиться на левый берег. На Кузоватово наступала Инзенская дивизия и Витебский полк Симбирской дивизии, на Большое Батырево - алатырская группа Симбирской дивизии. 25 августа начинается стремительное выполнение поставленной задачи. Противник был сбит и ошеломлен. 27 августа Инзенская дивизия выходит на линию восточнее деревень Русская Темрязань - Поливанов - Акшоут. Витебский полк, атаковав противника с тыла, вышел того же числа к юго-западу от деревни Баевка. Разбитый противник, стремительно ускользая из мешка, бежал к юго-востоку от станции Кузоватово. 28 августа Инзенская дивизия заняла станцию Кузоватово, и, таким образом, справа наступление на Симбирск было обеспечено.
                Для усиления симбирского направления и обеспечения здесь нашего превосходства сил пришлось ослабить участки Пензенской и Инзенской дивизий, оставив здесь лишь слабые заслоны. В основу плана операции была положена идея концентрического наступления. Пензенской дивизии была поставлена задача активной обороны занимаемых рубежей. Инзенской дивизии на фронте также была поставлена оборонительная задача. Зато кавалерии левого фланга ставилась задача занять селение Тереньга и прервать телеграфное сообщение Сызрань - Симбирск.
                Силы ударной симбирской группы Гая достигали примерно 8 тыс. штыков. Противник небольшими силами занимал передовые линии и имел довольно значительные силы в районе Симбирска. С этими резервами, как выяснилось после, белогвардейцы лишь немногим уступали в численности, при составлении же плана наши силы представлялись значительно превосходящими силы противника.
                Приказом по армии за номером 7 начало наступления было назначено на утро 9 сентября, и взятие Симбирска было рассчитано на третий день наступления. В основу этих расчетов было положено: во-первых, превосходство наших сил, во-вторых, выгодность обхода при намеченном концентрическом движении и, в-третьих, быстрота движения и внезапность. На линии расположения противника наши части уже достигали полного взаимодействия, широко обходили расположение противника и тем предрешали быстрое его поражение.
                Все эти расчеты полностью оправдались на деле. К вечеру первого же дня белогвардейские войска охватила паника. В центре они оказывали ожесточенное сопротивление, но бесконечный обход их флангов совершенно расстроил последние, и отступление приняло беспорядочный характер. На подступах к Симбирску они попробовали остановиться и оказать последнее сопротивление, но дружным натиском наших воодушевленных войск они были быстро сбиты и опрокинуты за Свиягу, а далее - за Волгу.
                Таким образом, основательно подготовленная операция одним ударом решила чрезвычайно важную задачу. Сильная симбирская группа противника была разбита, и была перерезана Волга, а стало быть, и наилучший путь отступления для белогвардейцев из-под Казани, павшей почти одновременно с Симбирском. Были захвачены колоссальные военные трофеи. Железнодорожный мост через Волгу был захвачен в полной исправности.
               
                ***

                Варшавский гамбит

                Кавказским фронтом Тухачевский командует успешно. К тому времени Белая армия была деморализована, и новый командующий, объявив наступление, в конце марта вышел к Черному морю и взял Новороссийск. Но совсем иного рода противник встретился ему, когда началась война с Польшей. И первое же столкновение с поляками, майское наступление своего нового, Западного фронта, Тухачевский фактически провалил. Лишь после того, как успешное наступление Юго-Западного фронта и прорыв конницы Буденного в польский тыл вынудили поляков перебросить часть войск из Белоруссии на Украину, повторное наступление Западного фронта увенчалось успехом. В ходе июльской операции стремительным ударом Красная Армия выбила поляков из Минска и Вильнюса и погнала их на запад. Пилсудский вспоминал позднее, что один из его генералов каждый день начинал доклад словами: «Ну и марш! Какой марш!»
                Казалось, противник разбит и полностью деморализован. Но это только казалось. Под Варшавой Красную Армию ждал страшный разгром, который очень дорого обошелся Советской России. И что удивительно: командующий Западным фронтом никак за него не поплатился. Дальнейшая его карьера развивалась так, словно и не было никакого поражения. Будь он хоть сто раз любимцем Троцкого, это все равно странно. В чем же дело?
                Едва после подписания Версальского мирного договора Польша появилась на карте, как тут же предалась своему любимому занятию - войне с Россией. В начале 1919 года польские войска начали наступление и вскоре заняли половину Белоруссии, часть Украины и Литвы. В 1919 году, когда Советская Россия находилась в тяжелом положении, ее правительство готово было, в обмен на мирный договор, отдать Польше всю захваченную ею территорию, но ответа не дождалось. Поляки хотели большего. 25 апреля 1920 года они начали наступление на Украину и 6 мая взяли Киев. Договориться не получилось, и Красная Армия стала готовиться к наступлению.
                20 марта по предложению главнокомандующего Красной Армией С. Каменева Тухачевский был назначен командующим Западным фронтом. К тому времени партизанщину первых лет войны удалось изжить, и Тухачевский честно согласовывал свои действия с главкомом. Он предложил атаковать поляков сразу всеми силами - то самое «необеспеченное наступление», которым его потом будет подтрунивать Троцкий. План был одобрен, и 14 мая Западный фронт начал свое первое неудачное наступление. Затем фронт усилили, и 4 июля началось столь триумфальное и столь трагическое наступление номер два. Начиналось оно великолепно: красные войска выбили поляков из Минска и Вильно, освободили почти всю Белоруссию и вышли к границе.
                Польский план контрнаступления предусматривал концентрацию крупных сил на реке Вепш и внезапный удар с юго-востока в тыл войск Западного фронта. Для этого из двух армий Центрального фронта генерала Эдварда Рыдз-Смиглы были сформированы две ударные группы. В руки красноармейцев, однако, попал приказ № 8358 / III о контрударе под Вепшем с подробной картой, но советское командование посчитало найденный документ дезинформацией, целью которой был срыв наступления Красной Армии на Варшаву. В тот же день и польская разведка перехватила приказ по 16-й армии о наступлении на Варшаву 14 августа. Чтобы опередить красных, по приказу Юзефа Халлера 5-я армия Владислава Сикорского, защищающая Модлин, из района реки Вкра ударила по растянувшемуся фронту Тухачевского на стыке 3-й и 15-й армий и прорвала его. В ночь на 15 августа две резервные польские дивизии атаковали с тыла советские войска под Радимином. Вскоре город был взят.
                Учитывая критическое положение на Западном фронте, главком Каменев 11 августа приказал передать 12-ю и 1-ю Конную армии в состав Западного фронта для его существенного усиления. Существует мнение, что руководство Юго-Западного фронта, осаждавшего Львов, проигнорировало этот приказ, а одним из противников переброски Конармий на западное направление был член РВС Юго-Западного фронта И.В.Сталин, который в целом был принципиальным противником планов завоевания исконно польских территорий, в частности, столицы Польши. Это мнение появилось почти сразу после Гражданской войны, и особенное распространение получило в 60-е годы, с развенчанием культа личности, как и утверждение, что именно этот отказ послужил причиной поражения большевиков под Варшавой.
                И только 20 августа 1-я Конная армия начала движение на север. К моменту начала выступления 1-й Конной армии из-под Львова войска Западного фронта уже начали неорганизованное отступление на восток. 19 августа поляки заняли Брест, 23 августа - Белосток. В период с 22-го по 26-е августа 4 армия, 3-й конный корпус Гая, а также две дивизии из состава 15-й армии (всего около 40 тысяч человек) перешли германскую границу и были интернированы. В конце августа через Сокаль 1-я Конная армия ударила в направлении Замостья и Грубешова, чтобы затем через Люблин выйти в тыл наступающей на север польской ударной группировке. Однако поляки выдвинули навстречу 1-й Конной резервы Генштаба.
                Как видно, решение принималось исходя из двух факторов - политического и военного. И если второй в общем-то наверное был оценен верно - польская армия действительно находилась на грани катастрофы, даже по оценкам сторонних наблюдателей (в частности участник французской военной миссии генерал Фори отмечал, что «в начале операции на Висле для всех военных специалистов судьба Польши казалась окончательно обречённой, причем не только стратегическое положение было безнадёжным, но и в моральном отношении польские войска имели грозные симптомы, которые, казалось, должны были окончательно привести страну к гибели» и времени на передышку при прочих благоприятных условиях ей давать было нельзя, то первый фактор оказался ошибочным. Как отметил тот же Каменев, «теперь наступил тот момент, когда рабочий класс Польши уже действительно мог оказать Красной армии ту помощь… но протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то запрятали».
                Впоследствии, во времена Сталина, вину за провал было принято возлагать на Тухачевского. Это мнение звучало и из уст военных профессионалов, в частности Конева: «К недостаткам Тухачевского принадлежал известный налёт авантюризма, который проявился ещё в польской кампании, в сражении под Варшавой. И. С. Конев говорил, что он подробнейшим образом изучал эту компанию, и, каковы бы ни были ошибки Егорова, Сталина, на Юго-Западном фронте, целиком сваливать на них вину за неудачу под Варшавой Тухачевского не было оснований. Само его движение с оголёнными флангами, с растянувшимися коммуникациями и всё его поведение в этот период не производят солидного, положительного впечатления».
                Реввоенсовет собрался в старом особнячке, в составе И.С.Уншлихт, А.П.Розенгольц, И.Т. Смилга. Заслушали доклад командующего Западным фронтом М. Тухачевского.
- Согласно плана наступления Главного штаба, мы должны нанести основной удар на Варшаву, вернее обойти её с Севера. Юго - Западный фронт, будет осуществлять продвижение в направлении Бреста и осуществлять продвижение южнее Варшавы.
Неожиданно зазвонил зуммер телефонного аппарата. Тухачевский взял трубку.
- Говорит главком Каменев! Товарищ Тухачевский, вам необходимо пересмотреть направление удара по северной части Варшавы. Мы тут с товарищами из Реввоенсовета республики, посовещались и решили, что Юго – западный фронт будет развивать свое движение в направлении Львова, а не Бреста.
- Товарищ Главком! Вы, понимаете, что необходима поддержка со стороны южного направления Варшавы. Только общим кулаком, мы сможем добиться победы. Время не ждёт.
- Товарищ Тухачевский! Решение РВС республики не обсуждается.
Тухачевский, самый молодой и амбициозный из командующих фронтами, увлекся, рассчитывая пройти всю Польшу одним броском. Почему, опытный главком Каменев повёлся на эту авантюру? Или он не знал, что такое молодой генерал? А может быть, ему было неизвестно о том, что «необеспеченное наступление» представляет собой фирменный стиль Тухачевского: ввязаться в драку, по доброму наполеоновскому принципу, а там видно будет. Несколько раз от разгрома его спасало только вовремя подошедшее подкрепление. Какие у Каменева были основания думать, что под Варшавой этого не случится?
Подобная ситуация начала развиваться сразу, как только 14 августа красные войска вышли на подступы к Варшаве и ввязались в тяжелые бои.
Штаб Тухачевского в это время находился в Минске. Ближе к полудню послышался топот загнанной лошади и в дверь буквально ввалился израненный боец.
- Депеша Тухачевскому, срочно! – проговорил боец и рухнул около двери. Ординарец срочно вызвал медсестру и доложил Тухачевскому. Через короткое время бойца привели в чувство.
- Товарищ Командующий! Наступление остановлено. Люди измотаны тяжелейшим наступлением, тылы отстали, кончились боеприпасы, продовольствие. Удар, выбран неверно, поляки, свои основные силы сформировали южнее Варшавы, поэтому осуществить разворот, не имея поддержки слева, не предоставляется возможным. Юго – Западный фронт наступает в другом направлении. Просим помочь резервами….. – сказав последние слова, боец опять потерял сознание.
«Как же могло так получиться. Ведь данные моей разведки, указывали на сосредоточение поляков севернее Варшавы», - промелькнуло в голове у Тухачевского, и он тут же попросил, чтобы его соединили с Реввоенсовета республики.
- Каменев на проводе! Слушаю вас Михаил Николаевич! Что – то случилось?
- Да! Вы оказались правы. Противник сосредоточил основные силы южнее Варшавы. Мой фронт завяз севернее. Прошу помочь обходным манёвром с юга, конной армии Будённого.
- В данный момент, я, не могу сделать такую перегруппировку, он участвует в наступлении на Львов.
- Мои войска обескровлены, тылы отстали. Будут крупные потери, возможно окружение.
- Я, вас предупреждал Михаил Николаевич, от скоропалительных решений. Хорошо! Я, подумаю над вашей ситуацией. А, пока отправляйтесь ближе к фронту, вам с Минска не далёко управлять вашим фронтом?
- Я, вас понял!
Когда красные войска, завязнув в боях, что было для них губительно, предприняли отчаянное, из последних сил, наступление на Варшаву, поляки ударили. К 19 августа Западного фронта больше не существовало. Это было не поражение, а полный и сокрушительный разгром. Когда Тухачевскому стала ясна картина уже разразившейся катастрофы и когда он уже ничего не мог сделать, он заперся в своем штабном вагоне и весь день никому не показывался на глаза…
Каменев дозвонился до реввоенсовета Юго – Западного фронта, трубку взял Сталин.
-  Слушаю Сталин!
- Иосиф Виссарионович! Где у вас 1 конная армия?
- Да! Сергей Сергеевич! Будённый в данный момент участвует в наступлении на Львов.
- Нужно перебросить в срочном порядке 1- ю конную и 12 - ю армии Тухачевскому. Его фронт завяз и существует угроза полного разгрома.
- Сергей Сергеевич! Даже при самом скором информировании руководства армий, это произойдёт только после взятия Львова.
                Таким образом, Сталин отказался утвердить директиву. Армию он соглашался отдать только после взятия Львова. В итоге Буденного все-таки заставили выступить на помощь Западному фронту, но в конце августа это уже никому не было нужно. К тому времени то, что осталось от войск фронта, поляки даже и не преследовали. Первая Конная уже не могла повлиять на судьбу кампании.
Хотя существовали и другие мнения в то время - например, полковника Луара, одного из помощников генерала Вейгана, французского военного советника при Пилсудском. В 1925 году, он, писал: «Что стало бы с польским маневром, если бы Буденный всей Конной армией обрушился на контратакующие с Вепржа войска, ничем не обеспеченные с юга, а не упорствовал в своем желании пожать лавры, ведя бесполезные боевые действия под Львовом? Операция польских войск потерпела бы полный крах. Какие бы это имело последствия, даже трудно себе представить». (7)
                Кроме всех этих пораженческих причин на Варшавском фронте, все забыли, о мировой революции. А в неё тогда верили все: и теоретик Ленин, и трезвый Сталин, и неистовый Троцкий - едва ли среди большевистской верхушки нашелся бы кто-то сомневающийся в ней. Тем более буквально только что отгремели восстания в Венгрии и Германии, да и в других странах было неспокойно. Казалось, достаточно лишь чуть-чуть подтолкнуть - и покатится! Бухарин, теоретик «революционной войны», говорил о красной интервенции, которая принесет в Европу коммунизм. Ленин смотрел дальше. В падении Польши он видел крушение Версальского мира и объединение с Германией, с которой к тому времени уже вовсю шли переговоры о совместных действиях против той же Польши. А уж советизировать Германию по тем временам казалось проще простого. Если же Советская Россия и Советская Германия объединятся - то где взять силы, которые смогли бы им противостоять?
                Ставка была колоссальной. И на самом острие этой грандиозной игры находился Тухачевский со своим фронтом. Его постоянно гнали вперед, даже не столько приказы, сколько сама обстановка. Да и первый он, что ли, генерал, который теряет соображение, видя отступающего врага, и на полном ходу влетает в ловушку? О чем, спрашивается, все они там, в Москве, думали, оставляя его в одиночестве? Уж коль скоро с этим человеком и с этим фронтом связаны такие грандиозные планы, то и надо кидать все, что только можно, в топку этого паровоза! Тем более командир там мальчишка - а вдруг он неверно оценил свои силы, у него и раньше такое бывало, и не раз.
                Может быть, поэтому его и не наказали? Большевики были отнюдь не образцом человеческой добродетели, но одно хорошее качество у них было - свои ошибки они на чужие плечи не сваливали. А Сталин, кстати, поплатился за невыполнение приказа. После жестокой публичной критики его сняли с поста члена РВС фронта.
                Польская катастрофа дорого обошлась Советской России. Наша армия потеряла около 25 тысяч убитыми и ранеными, 66 тысяч пленными, и 45 тысяч были интернированы в Восточной Пруссии - это около 70 % личного состава войск Западного фронта. Страна потеряла Западную Украину и Западную Белоруссию, не считая репараций в размере 30 миллионов золотых рублей и обязательств возвратить военные трофеи и ценности, вывезенные из Польши аж с 1772 года. И не считая того, что 40 тысяч пленных красноармейцев погибли в лагерях той самой страны, которая нынче предъявляет нам счет за несколько тысяч якобы расстрелянных офицеров. А мы счет не предъявляем, мы оправдываемся. Трудно сказать, какие выводы сделал Тухачевский для себя - у него не было привычки каяться вслух. Сам он обвинял в неудаче соседний фронт, однако не жаловался на понукания из Москвы, хотя, как известно, особым чинопочитанием не страдал. Говорил, что виноваты не политики, а военные, которые могли выполнить поставленную им задачу, но не сумели.
                Не менее трудно сказать, какие выводы сделал для себя Сталин. Может быть, именно польская кампания стала результатом странной «непотопляемости» Тухачевского? Ведь вторая половина вины за страшное поражение лежала на Сталине и вот результат! И ничего нет удивительного в том, что его отношение к военачальнику, которого он, как ни крути, так жестоко подставил, могло быть необъективным.

                Версальский мир и Германия


                А теперь вернемся немного назад, в то горячее лето 1919 года, когда подписывался Версальский мир. Условия мирного договора, которые победители составили без ведома немцев и предъявили побежденным как ультиматум, были опубликованы в Берлине 7 мая. Условия были жесточайшие и вызвали взрыв негодования. Уже 8 мая Эберт, и члены его правительства назвали их неосуществимыми и невыносимыми. Кроме жесточайших экономических требований, союзники настаивали на выдаче кайзера Вильгельма и еще 800 человек, которых они объявили военными преступниками, и, что было важнее всего, полностью разоружали страну. Эти условия ставили Германию на колени не только на ближайшие, но и на будущие времена.
                Версаль… 28 июня 1919 года… три часа пополудни. В Зеркальном зале главы государств, президенты, главы правительств, послы, министры и маршалы двадцати шести стран занимают места на тесно сдвинутых в ряд золоченых стульях. После четырех лет борьбы Первая мировая война окончена, Германия, наконец побежденная, собирается подписать мирный договор.
В центре Зеркального зала сооружено небольшое возвышение. Великие мира сего и двадцать пять привилегированных дам смогут таким образом увидеть, как полномочные представители и делегаты поставят свои подписи под Версальским договором.
                Клемансо, премьер - министр Франции, садится в центре длинного стола, лицом к окнам. Справа от него - Президент Соединенных Штатов Вильсон, слева - Ллойд Джордж. Место маршала Фоша остается свободным.  Он не одобряет договора, считая, что он не обеспечивает безопасности Франции.
Джорж, наконец, оторвавшись от чтения протокольной части, заметил:
- Нам союзникам, необходимо взять под контроль практически всю немецкую промышленность, наложив при этом, жесточайшие ограничения на производство вооружений. Германия должна лишаться права иметь танковые части, авиацию, некоторые виды артиллерии, подводный флот. Численность рейхсвера можно ограничить 100 тысячами человек, при этом воинскую повинность отменить. Комплектование численного состава осуществлять только по вольному найму. А также запретить проводить военную подготовку в учебных заведениях, спортивных и туристских организациях.
                Такая армия кое-как годилась только на то, чтобы поддерживать порядок внутри страны, ни о каком выходе за ее пределы с этими силами не могло быть и речи. И даже эта куцая армия была обезглавлена, ибо генеральный штаб тоже попал под запрет. Германия лишалась права иметь военные миссии и военных атташе в других государствах. Для традиционно воинственной страны это был не только жестокий удар, но и не менее жестокое унижение.
                В зал входит очень бледный, в старом черном сюртуке, новый германский министр иностранных дел Герман Мюллер.
                Заведующий протокольным отделом приступает к поименному вызову немецких делегатов, а затем, в порядке очередности, всех делегаций, министры которых будут подписывать договор. В три часа пятьдесят минут подписание договора полномочными представителями заканчивается. Раздается гром орудийных салютов в честь победы, и его раскаты усиливают слова Клемансо:
- Господа, все подписи поставлены. Подписание условий мира между союзными и присоединившимися державами и Германской республикой свершилось. Карта освобожденного мира окончательно установлена. Заседание закрывается!
                После этого главы государств, министры, генералы, дипломаты направляются в парк. Клемансо отделяется от общего шествия, так как он желает пройтись вместе с Вильсоном и Ллойд Джорджем. Охваченная энтузиазмом толпа приветствует их. Союз этих трех людей представляется ей надежным залогом мирного и цветущего будущего.  Вильсон немного подумав ответил:
- Пять месяцев переговоров были похожи на мучительные испытания. Сначала заседал Совет десяти, затем Верховный Совет пяти, затем Совет четырех и наконец Совет трех, тех самых, кому толпа сейчас аплодирует. Мы и есть строители новой Европы. Лига Наций должна действовать как организованная моральная сила людей всего мира, чтобы озаряющий свет человеческого разума, сконцентрировавшись, выступил против всякого несправедливого акта или любой преднамеренной агрессии.   
                С этими словами, Президент Вильсон, положив руку на Библию, прочитал Устав Лиги Наций под аплодисменты, довольно сдержанные, одного Клемансо. Довольный произошедшим, он про себя подумал: «Но сенат в Вашингтоне не хочет быть втянутым в войну. Поэтому опустим, в тексте договора все, что могло бы повлечь за собой автоматическую военную помощь государству, подвергшемуся несправедливому нападению. Бельгия и Франция получат достаточно времени для того, чтобы подвергнуться удушению, прежде чем будет принято только лишь решение о вступлении в действие Лиги Наций.
                Мрачно настроенный Леон Буржуа добавил:
- Подумать только, что за три дня до этого я сам предложил снабдить Лигу Наций средствами, способными заставить уважать ее решения… армией. Но Вы, президент Вильсон настояли на отклонении моего предложения.
                Резкие вспышки фотоаппаратов СМИ, заставили зажмурится членов правительств и четырех из пяти французских полномочных представителей по заключению мирного договора. Министра иностранных дел Пишона, министра финансов Клотца, бывшего французского посла в Берлине Жюля Камбона и Андре Тардье, безжалостно засыпали градом вопросов. Андре Тардье, сияя от удовольствия, расхваливал договор:
- Мы перекроили Европу, согласно концепциям права и справедливости. Мы создали новые страны. Польша и Чехословакия вновь обрели свою независимость. Можно, конечно, критиковать Версальский договор, но кто смог бы сделать лучше?
С грустным видом посол Жюль Камбон ответил:
- Да, но не забывайте, что третьего марта в Вашингтоне сенатор Лодж увлек за собой тридцать восемь из шестидесяти своих коллег, которые вместе с ним проголосовали против какого бы то ни было участия Америки в организации мира и Лиге Наций, и что десятого июля этого года американский сенат, не заботясь об обязательствах, принятых сегодня, проголосует за возвращение Америки к политике изоляционизма.
                Министр иностранных дел Стефан Пишон, признался:
- К пятнадцатому марта Вильсону и Ллойд Джорджу удалось убедить Клемансо отказаться от требования французов обосноваться на Рейне. С тех пор маршал Фош все время выступает против договора. «Если нам не будет предоставлена эта военная граница, – неоднократно повторял он, – то Франция и Бельгия останутся открытыми для вторжения и нас снова ожидает разгром…
                Самые ответственные чиновники различных министерств все еще потрясены следующим фактом. Отказ от постоянной оккупации французами Рейна показался президенту республики Пуанкаре настолько серьезной ошибкой, что он решил подать в отставку. 28 апреля он направил Клемансо пространное письмо, дабы предупредить его, что, согласно полученной им информации, «Англия и Америка практически никогда не окажут Франции поддержки в применении договора».
Окруженный толпой со всех сторон, генерал Вейган, страстно и ясно излагающий свои мысли, отвечал каждому и рассказывал, что на заседании Совета министров, предшествовавшем пленарному заседанию конференции 6 мая, маршал Фош потребовал, чтобы в последний раз были изложены причины, в силу которых договор не может считаться обеспечивающим Франции необходимых гарантий ее безопасности. Маршал настаивал на том, чтобы Верховный совет пересмотрел свои решения.
                Клемансо был взбешен и резко ответил Фошу:
- Поскольку маршал не входит в состав Совета министров, ему остается только удалиться. Министры обсудят этот вопрос между собой.
После этого наступило время вечернего чаепития. Атмосфера была удручающая.         
                Затем четверо встретились вновь. И после окончания заседания Клемансо процедил Фошу:
- Ответа не будет. Членам Верховного совета надлежит рассматривать, а не доказывать.
                В это же самое время, другой представитель переговоров Шарль Бенуа в кулуарах Бурбонского дворца, тихо заметил, Морису Барресу:
- Проблема европейского равновесия и в самом деле, кажется, ускользнула от участников переговоров. Подумайте, что если когда-нибудь Австрия присоединится к Веймарской республике, то тем самым с избытком будут компенсированы для Германии территориальные потери, понесенные ею: Эльзас-Лотарингия и польские земли!
Баррес, незамедлительно отпарировал:
- Следовало бы послушать Жюля Камбона и обязать входящие в состав имперской Германии государства, каждое в отдельности, подписать мирный договор. Подписание мира одной только Веймарской республикой не возлагает ответственности на все государства.
                Воцаряется молчание, ибо каждый вспоминает, что Клемансо ответил Жюлю Камбону: «Никогда в жизни, никогда нам не оплатят наших потерь. А вы, вы - упорный сторонник старых предрассудков, вы хороши лишь для дипломатии времен Реставрации или даже Людовика XIV».
                На залитый огнями Париж опускается вечер 28 июня 1919 года. Среди огромного количества народа, среди шума и взрывов осветительных ракет идут одно за другим факельные шествия к площади Согласия, по бульварам и к статуе Бельфорского льва. Ярко освещенные памятники отражаются в Сене. Незнакомые люди обращаются друг к другу! Выходя поздно вечером из министерства иностранных дел, несколько дипломатов во фраках и цилиндрах медленно спускаются по широкой лестнице.
                Прощаясь, они приходят к общему выводу:
- Германия сумеет использовать франко-английские разногласия, которые отчетливо проявляются во всех статьях договора. В особенности она постарается использовать противоречия между Версальским договором и Уставом Лиги Наций. Устав предусматривает пересмотр договора. Версальский договор не допускает никакого пересмотра. Устав Лиги Наций отвергает систему союзов и навязывает систему коллективных пактов. Версальский договор укрепляет военные союзы и исключает из коллективных пактов бывшие вражеские державы. Эти прискорбные противоречия могут привести нас, как с той, так и с другой стороны, лишь к самым страшным безумиям!
                У решетки фешенебельной гостинницы, швейцар спросил Жюля Комбона:
- Итак, господин посол, все-таки это победа?
Тот окинув швейцара взглядом ответил:
- Да! Это победа! Весь мир считает, что все кончилось… но я – я задаю себе вопрос: что же собственно начинается?
Уходя из посольства Англии на улице Фобур Сент-Онорэ, английский экономист Мейнар Кейнс, прощаясь с Ллойд Джорджем, говорит ему:
- Если я правильно понимаю, создатели мирного договора добились скорее подписания, чем урегулирования.
                На улице Сен-Доминик, в полумраке своего кабинета, Клемансо, только что вернувшись с вокзала Сен-Лазар, где он провожал президента Вильсона, принимал поздравления своих ближайших сотрудников.
- То, что я сделал для мира, это пустяки, - говорил он Тардье. - То, что я еще сделаю, прежде чем умру, также будет незначительно. Все предстоит сделать моим преемникам, так как этот договор является непрерывным становлением, если только он не будет полным провалом!

                ***
               
Союзники торопили. Они поставили немцам ультиматум: либо условия договора будут приняты к 24 июня, либо соглашение о перемирии теряет силу. Эберт обратился к Гинденбургу и Тренеру:
- Может ли немецкая армия противостоять нападению с Запада?
Тренер ответил:
- Нет! Однако, как солдат, я не могу не заметить, что лучше с честью погибнуть, чем принять подобный мир.
                Однако, выхода им не оставили. В день подписания Версальского договора исполнять обязанности начальника генштаба, вплоть до полной его ликвидации, было поручено генералу Гансу фон Секту. Это было серьезной ошибкой победителей, хотя и простительной - ну кто мог ожидать, что немолодой военный с не слишком-то блистательной карьерой окажется тем самым человеком, на нужном месте в нужное время. У этого генерала было одно неоценимое достоинство - стойкость. Побежденный, он не предавался унынию. Он любил повторять своим коллегам: «Пути Господни неисповедимы. Даже проигранные войны могут привести к победе». (8)
                Назначенный начальником обреченной структуры, он пишет Гинденбургу, что будет сохранять не форму, а дух Большого Генштаба. 7 июля 1919 года, его назначают начальником «Всеобщего военного бюро», формально распущенного генерального штаба.  В марте 1920 года он был назначен главнокомандующим рейхсвером и оставался на этом посту до октября 1926 года.               Под руководством фон Секта предпринимались титанические усилия для спасения остатков подлежащей ликвидации военной машины. В первую очередь, он создал Имперский архив для изучения опыта войны, для построения новой военной теории и разработки современной военной доктрины. Глубоко не прав тот, кто пренебрегает теорией, Вторая мировая война доказала это со всей убедительностью!
                Практика же заключалась в том, чтобы уберечь от зорких взоров победителей все, что только можно было уберечь. Прятали оружие. Под склады оружия использовались вентиляционные шахты административных зданий, дома высшего и низшего офицерства. Здания, бывшие собственностью армии, сдавались частным лицам и превращались в склады оружия. Была организована широко разветвленная разведка. В какой-нибудь тихой гавани крупные плоты нагружались винтовками под руководством военных в гражданской одежде. Правительство не могло и не хотело давать деньги на восстановление армии, однако некоторые средства все же удавалось изыскивать. Поскольку стотысячная армия не способна была справиться с мало-мальски серьезными беспорядками, командование военных округов получило деньги для найма штатских лиц, которые должны были составить добровольческие формирования для поддержания порядка.
                Эти формирования создавались из бывших фронтовиков и получили красноречивое название: «черный рейхсвер». Войска «черного рейхсвера» дислоцировались на польской границе и насчитывали около 20 тысяч человек. Курировали деятельность этой организации три молодых офицера, доверенные люди фон Секта, - капитаны Курт фон Шлейхер, Курт фон Хаммерштейн-Экворд и Ойген Отт.
                Шлейхер в своё время говорил:
- По всей Германии, необходимо, чтобы, как грибы, после дождя, вдруг в одночасье выросли всевозможные клубы - военные и спортивные, автолюбительские и авиационные. Там, под видом инструкторов, тренеров и судей, должны укрыться тысячи офицеров разбитой армии. От рейхсвера они получат материальную поддержку и оружие. В этих клубах молодежь под видом спортивной должна проходить допризывную подготовку, а сами инструктора при необходимости могли мгновенно стать в ряды армии, многократно усилив ее.
                О масштабах предполагаемого усиления косвенно говорит существовавший в 1930 году секретный план «А», предусматривавший быстрое превращение семи пехотных дивизий официальной армии в двадцать одну. Кроме того, по всей Германии, как бы сами собой, расплодились так называемые добровольческие корпуса, численность которых во много раз превосходила армию. Если «черный рейхсвер», был организацией полуофициальной, то такие корпуса представляли собой что-то вроде отрядов самообороны, ни под какие условия не подходили и никаким ограничениям не подлежали. Состоявшие в основном из бывших участников войны, а также молодых людей, не успевших на нее попасть, они служили не только подспорьем рейхсверу, но и неисчерпаемым резервуаром для поддерживавших рейхсвер политических партий. В Германии с кадрами для будущей армии там все всегда в порядке. Куда труднее оказалось с вооружением.
О том, чтобы развивать военную промышленность на территории Германии, не приходилось и думать - контроль победителей был слишком пристальным и всеобъемлющим.
                Тогда немцы придумали обходной путь - они стали вывозить капитал в другие страны, создавать там военные заводы. Заключались соглашения с испанскими, японскими, шведскими, швейцарскими фирмами, которые должны были производить и поставлять автоматическое оружие. В Голландии разместили заказ на производство подводных лодок. Однако в армии должны быть профессионалы. Танк без танкиста - кусок железа. Танки с танкистами без стратегии и тактики - железный скот на бойне. Нужны были школы, нужны были полигоны, где можно было бы обучать кадры, разрабатывать стратегию и тактику новых родов войск, испытывать новейшую технику. Разместить все это в маленьких, насквозь просматриваемых европейских странах нечего было и думать. Надо искать что-то другое. Нужен мощный, неподконтрольный Антанте и заинтересованный в сотрудничестве союзник. И такой союзник нашелся на удивление легко. (9)
                Впервые о пользе сотрудничества Советской России и Германии заговорил еще в 1919 году, выше упомянутый, Карл Радек, находившийся тогда в Берлине в качестве уполномоченного Коминтерна. Это был своего рода гениальный авантюрист в большой политике. Он все время занимался какими-то темными делами, встречался со множеством таких же непонятных, как он сам, личностей во множестве стран, его постоянно подозревали в сотрудничестве со всеми разведками Мира, и тем не менее доверяли дела большой важности. И действительно, то, что он смог проделать в Берлине, не сделал бы никто другой. Как мы о нём говорили выше, из своей тюремной камеры Радек поддерживал устойчивую связь с Москвой, и предложения о сотрудничестве были переданы достаточно оперативно. Кроме того, в Германии с середины 1919 года находился Виктор Копп, бывший меньшевик, близкий друг и соратник Троцкого. Формально он прибыл в Берлин для работы в миссии по делам военнопленных, а фактически являлся представителем Советской России, с которым, за неимением дипломатических отношений, и обсуждались негласно все дела. Он и начал предварительные переговоры.
                Он сообщил, что в советских верхах существует влиятельная группировка вокруг наркомвоенмора Троцкого, которая выступает за сотрудничество с Германией и готова признать немецкую восточную границу 1914 года. В январе 1920 года Радек был выпущен из тюрьмы и вернулся в СССР.
А в ноябре 1920 года, он уже заявил о необходимости русско-германского сотрудничества открытым текстом:
- Вне зависимости от того, как будут развиваться события - на контрреволюционных или на революционных рельсах, но Россия и Германия, должны быть навечно связаны узами сотрудничества.
Вот вам и пример реального соотношения идеалов и интересов! Потому большевики и удержали власть, что, как только доходило до дела, классовый подход тут же заменялся здравым смыслом.
                И, наконец, этот контакт состоялся, и в глухом Липецке, и в Казани, и в Ульяновске. В советские времена было достаточно много разных разговоров, относительно того, что именно у нас в СССР учились бывшие ассы Вермахта. По молодости лет мы не верили этому, однако это было действительно так. Только лишь с одним отличием, Вермахт открыл на территории СССР свои школы и обучение там проходили, как немецкие офицеры, так и наши советские. Теория и тактика была естественно немецкая и методика обучения тоже. В качестве примера приводят даже немецкого «танкового гения» Гудериана и некоторых других крупных немецких военачальников, проведших на нашей территории, достаточно много времени. Короче говоря, «фашистский меч ковался в СССР». (9)
                Немецкие летчики обучались в СССР, немецкие танкисты - тоже. Позже они составили костяк авиации и танковых частей Третьего рейха. Немецкие химики работали в советских лабораториях. Потому что и танковая, и авиационная школы, и химические лаборатории были немецкими. Учитывая крайнюю разруху в советской промышленности и крайнюю нищету германского военного бюджета, сотрудничество не могло быть широкомасштабным. Поэтому из многих возможных направлений выбрали несколько наиважнейших, без которых построение современной армии было немыслимо.
                Подробно, со множеством приведенных цифр и имен, этот аспект рассмотрен в монографии С. А. Горлова «Совершенно секретно: Москва - Берлин. Военно-политические отношения между СССР и Германией».
                Рождение липецкого аэродрома произошло в сентябре 1919 года.  Над городом пролетели четыре самолета. Тяжелые четырехмоторные бомбардировщики «Илья Муромец», загнанные в уездный Липецк тактической необходимостью, не найдя лучшего места, приземлились на старом ипподроме неподалеку от вокзала. Самолеты вскоре улетели, а ипподром с тех пор получил громкое название аэродрома. Собственным аэродромом в то время не то что уездный - не всякий губернский город мог похвастаться. Так было положено начало развитию авиации в Липецке.
                В Казани, также в 30 - е годы на базе пехотного училища, были организованы курсы танкистов, где проходили обучение, как немецкие, так и советские танкисты.
                В Ульяновске, на базе Самарского лётного училища осуществлялась подготовка лётного состава Германии и СССР, на территории военного аэродрома, расположенного в районе нынешнего «Автозавода».
                Помимо обучения, многие из иностранных слушателей, занимались промышленным и экономическим шпионажем, используя совместные занятия и времяпрепровождения.
                Так, в 1919 году в Финляндии появилась входящая в «Торгпром» отраслевая нобелевская организация, во главе с полковником Н. Н. Булнаковым. Организация, помимо прочего, занималась экономическим шпионажем. Она пересылала в Россию деньги для раздачи бывшим служащим «Нобеля» (200 миллионов рублей ежемесячно) и получала от них сведения о добыче нефти и о состоянии предприятий.
                В 1919 году правление Южно - Русского металлургического общества эвакуировалось в Польшу. Своим уполномоченным бывшие владельцы оставили инженера Жарновского, который должен был сохранить завод до возвращения хозяев. Жарновский собрал особо доверенных служащих, довел до их сведения свое назначение и предложил выполнять указания не новой власти, а бывших хозяев. Естественно, не «за так», а за жалованье.
                В этом же 1919 году, среди бывших военных, которых, в соответствии с планами фон Секта, всеми способами пытались спасти от нищеты и отчаяния, находился отставной ефрейтор, прошедший всю войну, награжденный двумя Железными Крестами за храбрость. Хорошие унтер-офицеры всегда были основой прусской, а позднее германской армии, их всегда берегут, и ефрейтора-орденоносца не бросили на произвол судьбы. Его берут на работу в армейское пресс-бюро, затем назначают офицером по общеобразовательной подготовке в один из полков, дислоцированных в Мюнхене. Звали этого человека, как вы уже, наверное, догадались, Адольф Гитлер.  Вопреки распространенному мнению, Гитлер - это настоящая фамилия, а не псевдоним. Отец Адольфа Гитлера, Алоис, был незаконнорожденным и назывался по матери - Шикльгрубер, однако впоследствии его отец (дед Адольфа) признал отцовство и дал сыну свою фамилию - Гитлер.
В сентябре 1919 года Гитлер получает приказ политотдела армии - присмотреться к небольшой политической группке, которая громко именует себя «рабочей партией». Явившегося на собрание Адольфа автоматически зачислили в ряды «рабочей партии», как, вероятно, зачисляли всех проявивших к ней хоть какой-то интерес. Но, в отличие от большинства прочих, он в этой партии остался. Кстати, он не был единственный военным в темной пивной «Штернекерброй». На первом же собрании он познакомился с капитаном Эрнстом Ремом, еще одним фронтовиком. Так начиналась НСДАП.
                Программа партии была популистская, хотя и менее популистская, чем у большевиков образца 1917 года. Но ее первым пунктом значилось объединение всех немцев в единую великую Германию, а последним, двадцать пятым, - создание сильной централизованной государственной власти. По сути, единственное, что отличало эту партию от соответствующих социалистических, так это могучий националистический дух. В стране, только что испытавшей жесточайшее национальное унижение, это стоило многого. Да, значительная часть немцев были интернационалистами, но другая-то часть, оставалась националистами. И, как показали события, последних оказалось больше, особенно среди военных.
                В первую очередь надо понимать, что непримиримого противоречия между военными и нацистами не было никогда. Не кто иной, как рейхсвер покровительствовал национал-социалистической партии.  На первых моментах, обеспечивая лояльное отношение со стороны местных баварских властей.

              Продолжение следует. Вы прочитали несколько отрывков из книги.