Я дремала, опустившись на корточки и привалившись к стене. Заскрежетал замок. Я испуганно открыла глаза. В дверном проёме на фоне подсвеченного луной окна отпечатался кособокий силуэт Стефана.
-- Ты чего в гардеробной спишь? – в его голосе я не уловила удивления, словно он привык к странному поведению гостей.
-- Меня кто-то запер, - ответила я, зевнув в ладошку, и поднялась на ноги. Стефан посторонился, пропуская меня в коридор. – Вы знаете, кто это сделал?
-- Нет, не знаю, - не задумываясь, ответил он.
-- Я вам не верю! Немедленно отвезите меня домой! – я уставилась в окно, заявляя напряженной позой серьёзность намеренья уехать. Стефан стоял у меня за спиной. Я видела его отражение в стекле.
Он молчал, покусывая губы. Наконец, ласково улыбнулся и произнес примирительным тоном:
-- Сознаюсь, это я запер тебя в гардеробной. Иногда у меня возникает желание пошутить, - Стефан нежно провел пальцами по моим распущенным волосам.
Я отскочила на безопасное расстояние. Рука Стефана повисла в воздухе. Он скосил лукавые глаза на блестящий циферблат «Ролекса» на запястье.
-- Уже два часа ночи. Тебе давно пора бай-бай. Скажу Тине, чтобы не будила тебя до обеда.
-- Сначала напугали до полусмерти, а теперь – сама любезность! Несносный вы человек! – я все еще сердилась.
-- Такой уж уродился, - Стефан иронично усмехнулся и пошел, прихрамывая, по коридору.
Как только он скрылся за поворотом, я распахнула дверь ванной, заперла ее на задвижку и включила воду. Продолжая ворчать и ругаться, быстро сбросила одежду и встала под горячие струи.
После душа гнев мой утих. Я завернулась в полотенце и прошла в спальню. Книга на прикроватной тумбочке развеяла остатки дурного настроения. «Почитаю немного, все равно ведь сразу не засну», - разрешила я себе, надела ночную рубашку и уселась на постель.
Я взяла книгу и перевернула несколько страниц. Вдруг на одеяло посыпались исписанные синими чернилами листочки. Я подняла их и внимательно оглядела. Похоже, что вырваны из блокнота. Судя по почерку, писали на них разные люди. Ломаные строчки, сделанные неверной рукой, встречались чаще других: ровных с бисерными буковками, по-детски крупных, аккуратно-витиеватых и размашисто-торопливых.
На первом листочке я прочитала:
«--Принеси холодного пива!!!» - нервные каракули.
«-- Вам нельзя», - круглые бисеринки. – «Вы больны!»
«-- Я приказываю!!!» - нервные каракули.
«-- Врач запретил давать вам спиртное», - круглые бисеринки.
«-- Позови Берту!» - нервные каракули.
«-- Её нет дома», - круглые бисеринки.
«-- К любовнику ушла?! Моя жена – блудница! Так ей и передай, когда вернётся!», - нервные каракули.
На этом записи закончились. На втором листочке письменный диалог продолжился, но собеседник у больного был другой.
«-- Сынок, выполни одну мою просьбу! Больше некого попросить! Берта...Не буду при тебе называть её нехорошим словом, все ж таки она твоя мать…А Тина, предательница, переметнулась на её сторону,» - неровные каракули.
«-- Сделаю все, что попросишь, отец!» - старательно выведенные крупные буквы.
«-- В молодости я любил девушку. Её зовут Варя. Варвара Сергеевна. Она работала учительницей. Сейчас-то уже на пенсии. Съезди в рабочий поселок и найди её. Мне очень нужно с ней поговорить! Ради твоего же блага! Обещаешь?!» - неровные каракули.
«-- Обещаю, отец!»
Я взяла следующий листочек.
«-- Варенька! Как я рад тебя видеть!!!» - неровные каракули.
«-- Я тоже рада тебя видеть, Пашенька!» - витиеватые буквы.
«-- Попрощаться тебя позвал», - неровные каракули.
«-- Ты поправишься!» - витиеватые буковки.
«-- Нет, мне недолго осталось…», - рука писавшего человека дрогнула, оставив длинный росчерк. – «Что-то сердце жмёт».
«-- Я сейчас позову сиделку!» - витиеватые буковки.
«-- Погоди, не зови! Послушай меня! Я хочу, чтобы мой сын и твоя внучка поженились! Считай это моей последней волей!»
«-- Хорошо! Не нервничай так! Я позову сиделку!»
«-- Иди, Варя. И помни: воля умирающего – закон!»
Я опустила руки с листочками на колени и задумалась. Пашенька и Варенька… В голове вертелась догадка, но я никак не могла её ухватить.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/03/24/1860