Илья Юкельсон был уважаемым в городе человеком, достаточно образован и интеллигентен. Пройдя всю войну, он потерял ногу. Ходил с помощью костыля, всегда бодр и энергичен. Никогда не видели его иначе одетым, чем в отглаженном костюме и свежей сорочке с галстуком. Юкельсон работал в артели « Червонный шлях» и занимал должность вполне респектабельную - он был заготовителем речных ракушек. Артель была многопрофильной. Кроме сапожных и швейных мастерских в ней открыли новый цех по изготовлению пуговиц. Из створок ракушек специальные станки изящно выбивали различных фасонов пуговицы, находивших себе широкое применение от мужских сорочек до кальсон.
Юкельсон заключал контракты с жителями окрестных сел на сбор ракушек. Сборщики очищали их от внутренностей, сушили и ссыпали в мешки. Целые горы мяса моллюсков гнили на побережьях Южного Буга, ведь никому в то время в голову не приходило, что в Европе это мясо уже давно считают деликатесом. Сегодня Илья Семенович ожидал приезда извозчика Ицхака, с которым они должны были объехать несколько прибрежных селений и привезти собранные ракушки.
Едва летнее солнце позолотило крыши домов, во двор его дома с шумом въехала подвода, запряженная холеной рыжей кобылой, и на землю тяжело спрыгнул высокий здоровенный мужчина. Его шея, лицо и грудь были цвета ржавого железа, как следствие постоянного пребывания на воздухе. Видавшая виды линялая куртка, едва вмещавшая в себе огромный торс, казалось, вот-вот лопнет по швам, не выдержав напряжения его мышц. Лицо, с далеко не изящными чертами, было симпатичным.
Ицхак был совершенно неграмотным, однако это нисколько не осложняло его жизнь, в которой было три страстных увлечения-лошади, работа и еда. В лошадях он знал толк и любил их самозабвенно, почти как своих детей. Работал он с утра до ночи с целью прокормить свою многочисленную семью. Природа наделила Ицхака такой недюжинной силой, что порой казалось, он был сильнее своих лошадей. Груженую подводу, слегка крякнув, он опрокидывал набок под восторженные взгляды собратьев по артели. Ощущение своей силы доставляло ему особое наслаждение. Огромный живот гармонично завершал его фигуру, красноречивее всяких слов свидетельствующий о чрезмерном аппетите его владельца.
Поздоровавшись с Ицхаком, Юкельсон пригласил его в свой дом. Несмотря на столь ранний час, его жена уже хлопотала на кухне. Она предложила Ицхаку вместе позавтракать, но тот скромно отказался от предложенных ему стакана чая с пирожками. Во время завтрака, облокотившись о край стола и перебирая в руке кнут, он равнодушно поглядывал на Илью Семеновича, жевавшего пирожок с печенкой.
После утренней трапезы Ицхак помог Юкельсону взобраться на телегу, положив его костыль под сиденье. Они выехали со двора. Телега, громыхая по булыжной мостовой, двинулась в сторону Буга. Проследовав деревянный мост через сонную реку с нависшим утренним туманом, она въехала на Богополь. Так называлась часть города, где в основной массе жили извозчики и мастеровые. Миновав, вкусно пахнущую маслобойню, лошадь подошла к дому Ицхака. На пороге крепкого дома с сараем, и конюшней их ждала маленькая симпатичная женщина супруга Ицхака.
В просторной, скромно обставленной гостиной было чисто и уютно. На столе в большом блюде, издавая аппетитный запах, лежали струдели с вареньем и орехами, медовые коврижки и вертуты с сыром.
-- Шейдл, золотко мое, а ну сообрази нам что-нибудь перекусить, ведь сегодня нам километров сто отмахать нужно - сказал Ицхак.
Через несколько минут немногословная супруга проворно засеменила, неся в руках казан таких внушительных размеров, что Юкельсон впал в состояние раздумья. В доверху наполненном казане было разогретое мясное жаркое, которое покрывали две начиненные куриные шейки. Отказавшись от угощения, Юкельсон с изумлением наблюдал за трапезой. Выставленной еды вполне хватило бы на хорошее застолье для шестерых.
Ицхак принялся за шейки. Переложив их в тарелку, он начал обрабатывать их с молниеносной быстротой. Отправляя куски в рот, он производил одно жевательное движение левой половиной рта, затем правой и тут же проглатывал их. Справившись с шейками, он принялся за жаркое. Минут через десять казан был пуст. Закусив несколькими вертутами, Ицхак извлек из подвала эмалированное ведро с холодной водой и с наслаждением выпил половину его содержимого. Настроение его заметно повысилось, как после нескольких рюмок водки. Юкельсон, ошеломленный виденным, не проронил ни слова.
- Интересно,- подумал он, - это же только завтрак.
Повеселевший Ицхак по пути задирал прибаутками прохожих. От его громового смеха испуганно шарахались собаки, с визгом удирая в подворотни. Нескончаемо длинная улица Богополя наконец оборвалась и там, где город начинал граничить со степью, лошадь заметно прибавила шагу и, поравнявшись с придорожной чайной, вдруг остановилась.
-Извините, Илья Семенович - виновато проговорил Ицхак. Даже моя кобыла знает, что здесь нужно останавливаться. Такой колбаски и пехлеваного хлеба как здесь вы нигде не попробуете. Всякий раз, проезжая мимо, я не могу отказать себе в удовольствии пожевать чайной колбаски. Подождите, я мигом вернусь. Через несколько минут они двинулись дальше. На коленях у Ицхака лежали полукилограммовый отрезок розовой колбасы и буханка свежего хлеба. Продолжая держать вожжи, он одной рукой поочередно отправлял в рот куски хлеба и колбасы. Крепкие зубы с хрустом перемалывали колбасу и теплый свежеиспеченный хлеб.
- Ну, что вы делаете, Ицхак?- не выдержал Юкельсон, - побойтесь Бога, наконец. Вы же себя просто угробите, наживете заворот кишок. Я вас просто умоляю, прекратите. Ну, дайте вашему желудку хоть пару часов отдохнуть. У вас такие славные дети и жена, дай бог им всем здоровья. Вы разве не помните, что стало пару лет назад с кровельщиком Никитой, когда он в один присест умолол сорок вареников с картошкой, А как он мучился. Какой славный человек был.
-Илья Семенович, прекратив на время жевать, ответил Ицхак. Вы и ваша жена очень культурные люди. Вы кушаете три раза в день строго по часам. Вы соблюдаете диету и, главное, потребляете витамины. Я же простой человек и ем простую пищу, как вы видите. А Никита… просто не знал меры. Мой дед был ломовым извозчиком и прожил 89 лет, отец был грузчиком на железной дороге и умер в 85 лет. Мы, извозчики, народ не избалованный и работаем, как наши лошади, и видим целый день задницу своей лошади. Так что, хорошо покушать и пропустить иной раз пару стаканов водки мы себе отказать не можем.
Справившись со своим вторым завтраком, Ицхак слегка стегнул свою кобылу и она, весело заржав, бодро зашагала вдоль полей с желтым подсолнухом и спелой пшеницей.
Весь день наши герои наведывались в разные села, собирая заготовленные ракушки. Пока Юкельсон поверял товар и расплачивался со сборщиками, Ицхак демонстрировал свое умение. Он поднимал 70-ти килограммовые мешки, прижимая их к груди словно младенцев, и бережно складывал их на подводу. Работая, он постоянно смешил селян бесконечными шутками. Казалось, что усталость никогда не одолеет его.
Поздно вечером усталая лошадь тащила тяжело груженую подводу. Потянуло вечерней прохладой. Заметив, как зябнет его спутник, Ицхак снял себя куртку и набросил ее на плечи Юкельсона. Всю дорогу до самого дома они ехали молча.
-Интересный человек этот Ицхак,- думал Юкельсон. Временами он напоминал ему то прожорливого Гаргантюа, то библейского Голиафа. Поглядывая на мощную шею Ицхака, его крутые плечи, огромные ладони, до блеска отполировавшие вожжи и кнут, он чувствовал, как зреет в нем уважение к этому работящему и доброму человеку, рядом с которым было как то легко и спокойно.
Берлин. 1997