Куриные перья, подхваченные ветерком, веселой стайкой взлетали и мягко опускались на кусты, кружась и играя в водовороте. У деревянного моста, спрятавшись в высокой траве, худощавый мальчишка с игривым чубчиком, напевая популярную песенку « Чико - Чико», ловко и быстро обдирал двух зарезанных кур, и в каждом летящем перышке ему мерещилась десятикопеечная монета. Он зарабатывал деньги собственным трудом, твердо усвоив, что деньги не пахнут.
В его родном городке жители придерживались строгого предписания Торы - не выпускать кровь из птицы собственноручно, а предоставлять эту работу шойхету. Тот резал кур и выдавал их клиентам чисто ощипанными. Единственным мастером этого дела был старик Теплицкий. На эту работу он имел специальное разрешение раввината. В базарные дни у его рабочего сарайчика выстраивалась очередь. Теплицкий подвешивал связанных за ноги кур на крюки. Птицы, находясь в таком неудобном положении, бились, размахивали крыльями и, по-видимому, предчувствуя близкую кончину, издавали ужасающее кудахтанье. Шойхет зажимал курицу между ног, ловко запрокидывал ее голову на спину, вырывал щепотку перьев на горле и молниеносно резал ее сапожным ножом. Ошпарив птицу в тазике с кипятком, он очищал ее от перьев. Гладкая, как новорожденный младенец, тушка возвращалась на свой крюк. Работал Теплицкий с высоким вдохновением и даже страстью, бормоча молитву и слегка пританцовывая. После очередной жертвы он тщательно вытряхивал из носа и бороды застрявший них пух.
Веня, так звали нашего героя, единственный сын маленькой круглолицей женщины, которая была модисткой и зарабатывала свой хлеб, выполняя работу на дому у заказчиков. Нарядные платья, которые она шила их крепдешина и креп-жоржета, не отличались изысканным фасоном, и порой, не находя в клиентке хоть какого-то намека на талию, шила их прямыми и с большим припуском. Всякий раз при очередной примерке, слегка одергивая полы платья, она убежденно приговаривала:
-Ну, вот видите мадам, как хорошо сидит, ровненько, свободненько и очень аккуратненько.
Веня очень любил свою маму, но он также еще и любил карманные деньги, открывающие ему некоторую свободу и даже комфорт. Треугольные вафли с душистой розовой начинкой и восхитительные брикеты мороженого, зажатые с двух сторон вафельными пластинками, безудержно и дьявольски тянули его в пристанционный буфет.
Ради этих деликатесов и овладел он ремеслом резника и раз в неделю сам обрабатывал двух маминых курочек.
И надо же было такому случиться, что встретились они на мосту через Буг. Шойхет Теплицкий направлялся из Голты в Богополь, а Венина мама Геня, следовала в обратном направлении.
-Здравствуйте, мадам Кабакер,- приветствовал ее старый резник, с праздником вас. Желаю вам доброго здоровья и полную чашу дома.
-Спасибо, рэб Йойне, и вам того же, и чтобы Бог был милостив к вам на старости ,- ответила Геня.
-Как вообще поживаете, что у вас сегодня к праздничному столу?- продолжал старик.
-Слава Богу, живем не хуже других. Есть наливочка, свежая хала, жаркое, фаршированная рыба, холодец из петушков. Заходите, рэб Йойне, будем вам рады.
-А что, слукавил Теплицкий, - вы теперь решили резать кур сами, чтобы не дать мне заработать пару копеек?
-Ну что вы, рэб Йойне, Бог с вами, постыдились бы такое говорить, вы же сами знаете, что я каждое воскресенье посылаю вам своего Веню с двумя курочками и даю для расчета с вами два рубля.
-Я хоть и стар, - заметил резник, - но память у меня не отшибло. Я вашего мальчика не видел уже полгода.
-Чтоб мне околеть на этом месте, если я говорю неправду,- начала распаляться Геня, - если вы не верите, спросите у моих соседей, они не дадут соврать, сколько перьев мне приходилось выдергивать с крылышек и хвостов, иметь бы мне столько счастливых лет.
Теперь пришла очередь возмутиться старику, ибо была затронута его профессиональная гордость. И неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, если бы Геня случайно не бросила взгляд на противоположный берег реки. Там, у моста, кусты были усыпаны таким количеством куриных перьев, что казалось, будто они выросли на кустах вместо листьев.
И вдруг страшная догадка смутила ее воображение. Как же она сразу не догадалась? Ведь с ошпаренной кипятком курицы легко и чисто снимаются все перья. Теплицкий, надо признать, за дело рук своих никогда не краснел. А ее Веня, чтоб его холера прибрала, уже полгода не просит у матери на карманные расходы.
-Чтоб его гром побил, закричала Геня,- а мне лопнуть со стыда на этом месте. Ведь недаром я говорила моему покойному Фишлу, мир праху его, что из нашего сына вырастет настоящий налетчик.
Вечером, выслушав полный комплект назидательных нравоучений, Веня был основательно выпорот матерью и лишен карманных денег, а главное, самолюбие и свобода его были надолго попраны.
С тех пор, каждое воскресенье, возвращаясь с базара, Геня сама направлялась к сарайчику Теплицкого, торжественно неся в руках пару жирных кур.
Берлин, 1998