Предательство
"И так как веревка могла обмануть его и оборваться,
то повесил он её над обрывом, ; если оборвется,
то всё равно на камнях найдет он смерть. И перед тем,
как оттолкнуться ногою от края и повиснуть,
Иуда из Кариота ещё раз заботливо предупредил Иисуса:
"Так встреть же меня ласково, я очень устал, Иисус".
И прыгнул. Веревка натянулась, но выдержала: шея Иуды
стала тоненькая, а руки и ноги сложились и обвисли,
как мокрые. Умер.
Так в два дня, один за другим, оставили землю
Иисус Назарей и Иуда из Кариота, Предатель".
(Андреев Л.Н.)
11.1 И носило его, как осенний листок
Прошло более пяти лет после описанных событий; с ноября 1957 по май 1963 года судьба испытывала Савельева на прочность.
Жизнь бросала его: от южных отрогов Западных Саян до Чулымской равнины; от окраин Кулундийской степи, через Салаирский кряж и Кузнецкий Алатау, к подножью Восточных Саян ...
Он исколесил вдоль и поперёк: тайгу, леса, окрестности многих посёлков и городов: Кузбасса, Алтайского края, Хакассии, Новосибирской области...
"Неумытый" был даже в тех местах, " ... куда Макар телят не гонял ..."
Геологи, охотники, рыбаки, сборщики кедровых орехов, грибов, ягод, старатели немногочисленных артелей, - давали приют молодому парню, который не проявлял лишнего любопытства и "гулял" сам по себе.
С новыми документами, он чувствовал себя достаточно свободно, чтобы лишний раз не озираться по сторонам и не дёргаться от неосторожного, случайного шороха.
Дружбу Савельев ни с кем не заводил; однако, покупая в поселковых магазинах: чай, сахар, конфеты, шоколад, сигареты, от всей души угощал новоявленных соседей и знакомых.
В карты не играл; долгими, продолжительными вечерами перебирал у огня православные чётки, нанизанные на шерстяной шнурок.
Касаясь кончиками пальцев гладких бусин, "Неумытый" успокаивался, расслаблялся, отрешаясь от реальной суеты в повседневной жизни.
Иногда он любил вырезать своей финкой из дерева различные безделушки.
"Неумытый" отпустил "русскую бороду" с усами, - по форме схожую со стилем "дровосека", но немного короче. Она укрывала подбородок, область вокруг рта и шею до самого кадыка.
Борода подчёркивала внешний образ Савельева, создавая преимущество его внешней привлекательности среди многих молодых мужчин.
Ему хватило терпения, чтобы отрастить и сформировать такие густые волосы на нижней части лица. Это было необходимо для сокрытия длинного шрама вдоль щеки от посторонних и любопытных глаз.
Иногда у костра он пел и играл на гитаре в кругу новых знакомых; его песни были: то грустные, то душевные, трогающие внутренний мир случайных слушателей ...
К женщинам Николай относился уважительно, но сдержанно, не проявляя излишних слов и эмоций, которые чаще всего были присущи говорливым и не серьёзным мужчинам.
Свои чувства он хранил для любимой и единственной, которая удивительным образом была всегда рядом с ним в его: сознании, сердце и мыслях ...
Если кто - то интересовался его прошлой жизнью, Николай разговаривал с ним спокойным, ледяным голосом, без жестикуляций, давая понять, что ему неприятен этот вопрос.
Чуть - чуть приподнимая бровь, Савельев говорил:
"Тебе это обязательно надо знать ?
Чем ты сможешь изменить ситуацию, если я расскажу про свою жизнь ?!
Не хочу вспоминать то, что было."
Однако это было не совсем так ...
11.2. Зачеркнуть бы всю жизнь и с начала начать
Осенью 1962 года увиденное всколыхнуло его память и "окунуло" в то, что он когда - то испытал и прочувствовал сам на себе.
Однажды, во второй половине дня в составе небольшой группы из геологоразведочной партии, "Неумытый" наткнулся на лесоповальный лагерь.
Жуткая картина из прошлого вновь всплыла перед его глазами ...
На месте выкорчеванных деревьев стоял высокий забор, увенчанный колючей проволокой, а по углам огороженной зоны возвышались вышки с "вертухаями".
Просматривалась небольшая боковая часть "запретки", - четырёхметровая полоса свежераспаханной земли, проходящая по внутреннему периметру лагеря.
Немецкие овчарки бегали на поводках, которые со звоном скользили по проводам, натянутым с внешних сторон забора.
Чем не "собачий троллейбус", только без "рогов" и дуг ?!
(Заключённые называли такую "канитель" - "собачим троллейбусом" ...)
По зоне строем шагали зэки в одинаковых чёрных фуражках с матерчатыми козырьками, в серых ватниках из "чёртовой кожи" и кордовых "ботинках", зашнурованных белыми тесёмками ...
Николай вспомнил: наглых конвоиров и их грубые
предупреждения: "Шаг - влево, шаг - вправо - побег!" при сопровождении колонны из зоны на работу и обратно; утренние подьемы и регулярные "шмоны" в поисках запретного лагерного барахла; поверки, - пересчёт заключённых по головам; драки, разборки и иные жуткие вещи ...
Самым тяжким трудом в лагерях считался лесоповал; "вкалывать" здесь (там) было несладко.
Именно туда и направляли в виде наказания провинившихся "придурков" - заключённых, которые "пыхтели" на "блатных" работах: в конторе, на кухне, в хлеборезке, в медсанчасти ...
Перспектива попасть на рубку леса всегда нависала над такими зэками, как дамоклов меч; этим постоянно угрожали нерадивым "придуркам".
Работа на лесоповале была тяжёлая и страшная даже с точки зрения техники безопасности; зэки часто получали: травмы, увечья, а иногда и погибали ...
Силами заключённых валили лес на брёвна - "баланы" : и в зимнюю стужу, и в летний зной, не имея возможности снять с тела одежду, мокрую от пота, и москитную маску с головы из-за огромного количества летающих "паразитов."
Брёвна на лесозаводе распиливали на стандартные доски разных размеров и складировали в штабеля.
Территория лесозавода, как и лагерь, была окружена высоким забором из горбыля с колючей проволокой и вышками для часовых, которые без всякого предупреждения стреляли на поражение в любого, кто шагнул на "запретную полосу."
Работающие агрегаты и механизмы лесопилки грохотали и шумели в течении всей десятичасовой смены с двумя "перекурами" по пятнадцать минут и одним - получасовым перерывом на обед.
Лесоцех, сколоченный из бревен и досок, не имел: ни передней, ни задней стены; постоянные сквозняки "гуляли" по всем пролётам, продувая заключённых "до мозга костей."
Таким образом, главной работой осуждённых была: заготовка, переработка и отгрузка на специальные железнодорожные платформы стандартных пиломатериалов, для последующей их отправки на различные предприятия и стройки народного хозяйства.
Объёмы переработанной древесины измерялись сотнями тысяч кубометров в год.
Неудержимые порывы тоски и тревоги встревожили душу "Неумытого".
Он вспомнил события середины лета пятьдесят первого года в колонии, где отбывал срок заключения его лучший друг Серёжа Скорик.
Свора озверевших: уголовников, осуждённых фэзэушников - "смертников", власовцев, бывших полицаев и членов ОУН, с мыслями о безвозвратном, давно ушедшем человеческом прошлом, проклиная своё скотское настоящее, - пошли стенка на стенку.
Побоище развивалось стремительно и мощно; под натиском варваров рушились: двери, перегородки, столы, скамейки и шкафы; самодельными заточками зверски уродовали ослабленные, скрюченные тела случайно подвернувшихся "доходяг", вспарывая впалые грудные клетки и обезображенные, вдавленные животы; гнутыми обрезками арматуры ломали рёбра и костлявые конечности; кастетами и ржавыми кусками металлических труб пробивали стриженные головы, набитые призрачными обрывками мыслей о завтрашнем дне ...
Громадный хохол с чудовищной силой ударил кастетом Серёжу Скорик: проломил череп, опрокинул его навзничь и остервенело запинал ногами ...
Лагерь оказался захваченным бандеровцами с харьковского этапа.
Начальству и надзорному составу колонии входить в зону с оружием строжайше запрещалось.
Бунт заключённых внутри лагеря усмирял специальный дивизион внутренних войск МВД; численность и огневая мощь автоматов и ручных пулемётов исключала возможность их разоружения восставшими зэками.
Вооружённая группа дивизиона штурмом захватила разгромленную столовую и подавила ужасную бойню; после чего всех: ходячих, легко раненых, воющих, рычащих и ползающих согнали к воротам лагеря, положили в грязь и жестоко избили .
Ближе к полудню, в медсанчасти колонии, лежа на топчане, не приходя в сознание Сергей Скорик скончался ...
Прошло пять лет с тех пор, как "Неумытый" сбежал из лагеря и жил на воле; всё это время судьба хранила и берегла его от невыносимого ужаса и беспредела, творимого в местах лишения свободы, но сегодня он воочию увидел то, что никак нельзя было забыть.
Николай прекрасно понимал, что придёт тот день и час, когда его вновь загребут менты; изобьют и бросят на холодный пол тюремного карцера.
Такое уже было с ним после первого побега, когда беглеца поймали "вертухаи" с собаками; дерзкий поступок обернулся для него: болью, холодом, голодом.
Тогда, после войны, когда зоны были переполнены: уголовными элементами, врагами народа, предателями Родины, для охраны заключённых набирали: беспринципных, циничных, порочных людей, готовых выслуживаться и проявлять бессмысленную жестокость.
Именно к таким "служителям" закона и попался в лапы "Неумытый", во время отбывания уголовного наказания ...
Попался и поплатился по всей строгости советского закона!
11.3. Был он смел и удачлив, но счастья не знал
От неприятных воспоминаний голова Николая пошла "кругом" и он решил на время уединиться от людей.
Временный лагерь геологической партии располагался на горном плато, за южным разломом скалистой гряды. Выше этого места находилась широкая площадка с геодезическим знаком; вот туда и устремился со своими раздумиями беглый зэк "Неумытый".
С этого "простора", продуваемого сухим, осенним ветром, просматривалась: большая часть территории леса и тайги, и всего того, что "натворил" и сделал "Человек" за период своей трудовой деятельности на лесоповале.
Калина налилась кроваво - красным цветом, просвечиваясь в отблесках лучей солнца, уходящего в сторону западных очертаний тайги.
До самой границы ближней оконечности леса, где начинался открытый луг, плавно спускающийся пологим уклоном вниз к срубленной сторожке бесконвойного* зэка-бензозаправщика, протянулась укатанная и утоптанная по обочинам дорога.
Она петляла между двумя канавами - кюветами с родниковой водой, текущей к небольшой речушке, где оборудовали переправу из широкой, насыпной дамбы над железобетонными трубами.
По двум сторонам мостика были уложены шпалы, пропитаные креозотом и прочно закреплённые между собой металлическими скобами.
Возле рва, заросшего жгучей крапивой и диким папоротником, беспорядочно торчали надгробные таблички с "намулёванными" номерами тех, кто умер в неволе.
Каждый из усопших, после своей смерти, "получал": неглубокую яму, выкопанную другими осуждёнными с рычанием и звериным оскалом на лице; гроб с дырками и щелями, сколоченный впопыхах из обрезков "сраного" горбыля.
С высокой долей вероятности можно "подытожить", что пьяный могильщик, вместо отпевания покойного, с полным безразличием и пустотой в глазах, "справлял нужду" в могилу каждого из них.
Недалеко от местного кладбища разворачивался тяжёло гружёНый лесовоз, медленно поднимаясь от просеки на грунтовую дорогу.
Расконвоированный шофёр в машине давил на "газ", временами высовывался из бокового окна кабины и настороженно смотрел: то на дорогу, то на длинный прицеп, наполненный брёвнами под самый уровень стоек - коников **.
Колёса: то пробуксовавали, то вгрызались в грунт, выбрасывая из разбитой колеи куски: грязи, древесной коры и веток ...
Водитель быстро и до упора выжимал сцепление передач "натруженного" тягача; мотор надрывно ревел, но не "задыхался", разрываясь грохотом и лязгом вдоль просеки и погоста, тревожа загубленные Мёртвые души, летающие над тленными телами умерших, наспех присыпанных землёй ...
Коршуны кружились в парящем полёте, опираясь сильным крылом на струящиеся воздушные потоки от матушки - земли, надёжно прогретой солнцем за короткий, осенний день.
Накануне ноябрьских праздников тысяча девятьсот шестьдесят второго года геологи свернули свои изыскательские работы в северном районе Кузнецкого Алатау и разъехались по "зимним квартирам".
"Неумытый" не имел: ни собственного дома, ни семейного очага и он вынужден был вернуться в окрестности г. Юрга к своему старому спасителю Егору Богданову.
По широте своей доброй души, Савельев накупил всевозможных подарков и гостинцев; аккуратно сложил всё в объёмный рюкзак и на попутных машинах "двинул" в гости к другу.
Благо, что двумя годами раньше, до денежной реформы 1961 года, "отставной" ветеринар купил себе небольшой домик на окраине села и жил в нём бобылём, коротая время в тишине и в одиночестве. Иногда Егор занимался сезонными промыслами или подрабатывал сторожем на колхозной ферме.
Хозяин дома приветливо и сердечно встретил Николая, как заведено в сёлах Сибири принимать дорогих, желанных гостей.
В деревенском проулке, у заядлого, искусного самогонщика Степана Процишина, Богданов купил бутыль отменного самогона, выгнанного из браги, настоянной на родниковой водице и пророщенной пшенице.
У дородной, вдовствующей соседки, - пышногрудой Агафьи Нестеровны, Егор выменял за ведро кедровых орехов золотистый шмат копчёного сала с мясной прослойкой и насыщенным аппетитным дымком от ольховой щепы,
В нижней, подкопчённой части сального оковалка*** с застывшими тёмно - янтарными каплями и подтёками топлёного жира в прорезях от ножа, отчётливо просматривались разнообразные, ароматные специи, которыми был изрядно "сдобрен" полезный продукт: молотые, пахучие травы; чёрный, душистый перец; рубленный чеснок; ломаные кусочки лаврового листа ...
К вечеру Егор устроил праздничное застолье по поводу приезда Николая. Были приглашены соседи, живущие от подворья : справа, слева, через дорогу и на задворках, - через огород ...
Гости пришли не с пустыми руками, - каждый приносил то, что считал нужным : Агафья украсила стол пирогами, ватрушками и мясными расстегаями; Кузьмич притащил сырокопченый балык из сома со щучьей икрой в банке; Федор выставил плотное берестяное лукошко, наполненное ассорти из маринованных грибов. Там лежали: хрустящие шляпки груздей, сочные рыжики, упругие маслята, мясистые боровики с толстыми, белыми ножками.
Дополняли изысканный ассортимент, чудесного дедушкиного лукошка, - маленькие, нежные и невероятно вкусные шампиньоны...
Последним появился на пороге дед Сергей, с огромной бутылкой горилки и корзиной свежих яиц от своих домашних кур - несушек, которых в его хозяйстве "хоть пруд пруди".
Пили увлечённо, долго и много, с удовольствием закусывая: грибочками, салом, икоркой; заедая пышными пирогами и сочными расстегаями в прикуску с тонкими, тающими во рту, кусочками балыка.
Пели песни, вели разговоры, толком не понимая:
"Кого встречает Егор?!
То ли своего младшего троюродного брата, то ли старшего племянника от двоюродной сестры?"
Да это и не столь важно, ведь компания подобралась славная!
А главное здесь - приехал хороший человек, с которым можно приятно: выпить, посидеть, пообщаться и поговорить о жизни ...
После пяти стопок выпитого самогона, к сельским мужикам вернулось ясное мышление и потенциальная активность со всевозможными движениями; появилась мотивация на активизацию разговорной речи.
Они очнулись от проблем повседневной жизни и приняли статус "кавалеров".
Подвыпившие мужчины стали поочерёдно оказывать знаки внимания и галантно ухаживать за одной единственной дамой - Агафьей Нестеровной ...
На следующий день участники застолья похмелялись раздельно, каждый в своёй хате.
11.4 Колодец, колодец,
Дай воды напиться
Николай Савельев не умел бить баклуши" и находиться в гостях без дела; через неделю он предложил Егору отремонтировать баню и выкопать колодец. Центральная скважина для питьевой воды находилась далеко от подворья Богданова, - около конторы правления колхоза.
В соседнем леспромхозе "Неумытый" купил по сходной цене некондиционные пиломатериалы: бревна, чурки, плахи , брусья, доски...
Всего этого было достаточно для задуманного дела.
Ещё накануне, летом, соседи пытались решить проблему с водой; для начала они пригласили Сурменко Миколу, известного в округе народного умельца по поиску "водоносного слоя" в глубине земли.
Вечером Микола разложил вверх дном стеклянные банки вдоль четырёх участков и ушёл спать. Рано утром по, росе, Сурменко вернулся назад и стал внимательно осматривать каждую банку на наличие внутри конденсата из недр земли.
Затем изучил сорняки, растущие на ближайщих огородах; после этого достал "рамку - прибор" из согнутой алюминиевой проволоки и прошёлся по грядкам вдоль и поперёк. Спустя тридцать минут, Сурменко вбил молотком деревянный колышек на меже, между огородами Агафьи и Егора, и уверенно произнёс:
"Здесь водица бьёт ключом.
Можете рыть колодец."
"Изыскатель" водоносных жил попросил оплатить выполненную работу; Егор вынес бутылку водки, а вдова - спелые помидоры и огурцы.
"Заказчики проекта" дружески расстались с самобытным самородком из "бандеровской" среды, которого, после "отсидки" в лагере, определили на поселение в Сибирь.
Дальше этого дело не сдвинулось с места из - за начавшихся дождей и постоянной слякоти вокруг, вплоть до середины октября ...
Николай с энтузиазмом принялся за рытьё колодца; работа спорилась, погода была безветренная и сухая, что радовало "Неумытого".
По утрам лёгкие, утренние морозы сковывали верхние слои земли, вытягивая из неё последние, скудные остатки влаги, оставшиеся после туманов и утренней росы.
Высохшие, перемёрзшие травы и оголённые скелеты деревьев переливались всеми оттенками перламутра сквозь прозрачный ноябрьский воздух.
Свод горизонта выгнулся куполом и теперь своей формой напоминал открытый зонт.
"Неумытый" "квадратом" выкопал четыре ямки, установил столбы и натянул прочный кусок брезента над колышком, вбитым прошлым летом хохлом Миколой.
Для защиты от сквозняков и холодных ветров с северо - западной и северо - восточной стороны, Савельев установил щиты из досок, которые предварительно обшил полосками старой клеёнки и листами картона с рейками.
Дневного света в укрытие было достаточно для выполнения намеченных работ, а прочная крыша надёжно защищала "копателя" от возможных, непредвиденных осадков.
За свою арестантскую жизнь Николай испытал и познал многое, - в местах лишения свободы бывалые зэки "учили" грубо, быстро, и надёжно.
Шесть лагерных лет не прошли для него даром, - Савельеву приходилось рубить и пилить не только деревья, но и строить жилые бараки с различными хозпостройками для нужд заключенных...
В неволе он часто копал: канавы для стока воды, могилы для мёртвых, а порой и колодцы для живых...
"Неумытый" заранее вырыл шахту колодца на глубину не более двух метров; рытьё давалось легко и быстро, так как в сухую, слегка промёрзшую землю лопата врезалась свободно.
Куски грунта Николай загружал в металлическое корыто, сделанное из рештака от скребкового конвейера, и волоком перетаскивал в ближайший овраг.
Сначала он срубил первую секцию сруба слоями, из восьми венцов; затем, напиленные в нужный размер брёвна лиственницы смонтировал в квадраты, с выровненными углами.
Для каждого стыка сделал прочные, деревянные замки с "косыми запилами" по двум плоскостям.
При окончательной сборке, за счёт таких "косых захватов" в каждом венце готовой секции, брёвна крепко прижимались друг к другу.
Ближе к Новому году Николай с Егором опустили в выкопанную семиметровую шахту всю конструкцию сруба отдельными секциями.
Предварительно каждые три квадрата из брёвен соединили деревянными штырями через просверленные отверстия по диаметру нагелей, а для исключения возможной деформации сооружения при опускании вниз и для усиления прочности конструкции, все венцы скрепили ещё и вертикальными досками.
Пустоты между стенами шахты и сруба засыпали и плотно утрамбовали грунтом; в верхней части колодца сделали глиняный замок и отмостку от попадания внутрь дождевых или сточных вод.
Такой гидрозатвор из жирной глины не сложен в изготовлении, - работает надёжно и долго, предохраняя ключевой источник от загрязнения.
Из шахты удалили всю колодезную грязь; увеличили глубину колодца на штык лопаты; аккуратно выровняли и уплотнили дно; затем насыпали дренажный слой из речного песка, мелкого гравия и крупного щебня, который будет надёжно фильтровать воду и при зачерпывании не допустит попадания мути в ведро.
В завершении трёхмесячной работы, Николай установил на горловине водозаборного сооружения: оголовок, крышу и ворот для подъёма чистой, холодной и вкусной воды.
Больше всех построенному колодцу радовалась вдовушка из соседнего подворья, - Агафья Нестеровна, которая, поправляя рюшки на своей юбке, обдумывала как и чем отблагодарить соседей - строителей ...
11.5 Запоздалая весна шестьдесят третьего ...
Вот и наступила долгожданная, но запоздалая Сибирская весна 1963 года: от спячки подо льдом проснулись реки; на разные голоса зачирикали местные и перелётные птицы.
Земля покрылась разноцветно - зелёным одеянием; на деревьях распустились набухшие почки и выбросили новую, свежую листву.
В подворьях села: монотонно захрюкали кабаны и поросята; ворчливо закудахтали суетливые куры.
Разномастные коты и кошки, вперемешку с дворовыми собаками, телками и коровами, по своему и по - весеннему кучковались во дворах.
Изредка по окраине села пролетала запряжённая цыганская кибитка или проносился разъярённый бык, сорвавшийся с привязи хозяина, преследуя случайного зеваку - неудачника.
Телега - колымага, в первой половине дня, была обычным транспортом на этих деревенских улицах.
Скрип, скрежет и визг колёс заполнял разбитую, центральную дорогу; он повсюду врезался в уши , - от разбросанных и обвалившихся хозпостроек до правления колхоза.
Вечером гуси и стада нагуленных коров с шумом возвращались на свои места, поднимая густую пыль вдоль огородов, распаханных под закладку будущего урожая.
Нет, нет, но иногда и Егорка гарцевал по обочине "сельской магистрали" на красиво запряжённом коне, купленном в 1957 году на деньги Николая Савельева ...
В сложной судьбе "Неумытого", как и у многих его сверстников того послевоенного времени, было много: своих серьёзных изъянов, всяких социально - бытовых заморочек, различных судьбоносных изгибов с крутыми виражами.
Иногда он пытался "притормаживать " ситуацию, пытаясь сгладить негативные последствия того или иного действия или проступка. Но чаще всего правоохранительные органы оказывались на несколько шагов впереди его и надолго пресекали вольную жизнь молодого парня.
В неволе Николай всегда рвался на свободу, подобно перелётным птицам, стремящимся к своему гнездовью. Побеги из лагерей периодически окрыляли "Неумытого"; он целенаправленно и дерзновенно преодолевал: охраняемые зоны, заболоченные, лесные массивы; таёжные завалы; нехоженные, звериные тропы; водные преграды с её крутыми берегами...
В "бегах" тело его не знало: ни отдыха, ни покоя; он мог сутками не спать и не есть, лишь, впопыхах, выпитые глотки воды или комок растёртого по лицу снега, могли на время охладить: пыл, страсть и желание убежать как можно быстрее и дальше от оперативной группы дивизиона вневедомственной охраны, преследователей и натасканных собак, рвущихся с поводков охранников ...
В свои тридцать лет Николай Савельев прочувствовал и испытал многие невзгоды: мёрз, голодал, был на волоске от смерти...
Однако его широкая, ранимая душа не очерствела; "сотканная" из добра и непреодолимого, природного желания заботиться о тех, кто нуждался в помощи; она, - душа, не смогла и не сумела приспособиться к "гнили" тюремно - лагерной жизни...
Николай часто сталкивался с вопиющей несправедливостью; даже самые благие намерения были загублены лишь из-за того, что другие не понимали его или намеренно не хотели понять.
Так было и в 1950 - 1951 годах, когда Коля Савельев помогал семье своего друга, Сергея, попавшего в трудное положение из - за скоропостижной смерти отца - фронтовика Федора Денисовича и его жены Марии Михайловны Скорик.
Без родителей остались сиротами сёстры - тройняшки: Оля, Зоя и Катя ...
В то суровое время Николая впервые осудили за самовольную отлучку из школы ФЗО, хотя у него была предварительная договоренность с руководством учебного заведения о краткосрочном отпуске и написано письменное заявление; но ввиду сложившихся обстоятельств, сроки отлучки были значительно превышены и суд признал его виновным в дезертирстве...
Всё это осталось в прошлом, но новые события всколыхнули его память и чувства ответственности перед своим младшим другом, хотя "Неумытый" прекрасно понимал, что настоящий друг - это тот, с кем одна душа на два тела.
Судьба распорядилась так, что Савельев Коля случайно встретился с одной из сестёр Сергея Скорика, - двадцати трёх летней Олей, которая по окончании медицинского института была направлена врачом в центральную усадьбу колхоза "Заветы Ильича".
В конце мая у соседки Агафьи Нестеровны неожиданно начались болезненные колики невыясненного характера.
Мужчины с соседнего двора не на шутку испугались, засуетились и приступили к кардинальным действиям; ветеринар Богданов, знаток домашних животных, пригласил единственного на селе медицинского работника, опытного специалиста в области человеческих тел.
После первичного осмотра местный фельдшер и ветеринар Егорка созвали небольшой "консилиум".
Они долго спорили, убеждая друг друга в своей правоте; Богданов настаивал на обострении почечной лоханки у больной в период интенсивного потребления родниковой воды из нового колодца, в результате чего началось естественное, лечебное очищение организма через мочевыделительные пути; однако фельдшер, Карнаух Феликс Петрович, не согласился с этим доводом и на этот раз высказал своё мнение, а именно: он был уверен в гинекологическом характере воспалительного процесса.
Точки зрения разделились, "медики" долго и жарко спорили, пока Николай Савельев не запряг лошадь в телегу и не отвез соседку в центральную сельскую больницу.
Там - то он и встретился с Ольгой Скорик...
Врачи определили, что у Агафьи Нестеровны возникают почечные колики и появляются самые сильные боли, которые способен испытать человек; по интенсивности воздействия на организм они превосходят даже родовые схватки.
Причиной воспаления почечной лоханки явилось механическое препятствие на пути прохождения мочи. В мочеточнике больной застряли небольшие почечные камешки.
Агафье назначили плановое лечение для измельчения и удаления каменного образования из мочеточника с помощью медикаментов. Препарат - спазмолитик "Но - шпа" подобрал уролог, исходя из химического состава конкремента.
Расслабляя гладкую мускулатуру поражённого органа, лекарство способствовало быстрому и безболезненному выходу небольших измельчённых камней, распавшиеся на осколки и маленькие песчинки, которые свободно и легко вышли сами.
На всякий случай, одновременно с "Но - шпой", применили обезболивающие таблетки "Анальгин".
Лечащий врач исключил из рациона питания выздоравливающей: бобовые, капусту, щавель, орехи; рекомендовал диетическое питание: отвар шиповника, сухофрукты, морковный сок, овощи и фрукты в чистом виде...
11.6 Предательство, как яд по венам,
Сжигает тело изнутри ...
В среду с утра, 12 июня 1963 года, Николай Савельев снарядил в дорогу хорошего коня в красивую, цыганскую сбрую; запряг в кованую бричку, - после обеда обещали выписать из больницы Агафью Нестеровну.
День был облачным, безветренным и сухим; с западной стороны просматривались безоблачные пробелы и просветы голубого неба, что приятно радовало Николая.
Он вырядился в добротную белую рубашку, бостоновые брюки и в хромовые сапоги; на голову "нахлобучил" кепку - восьмиклинку синего цвета...
По пути к небольшому лесочку "Неумытый" нарвал букет полевых цветов: жарков, колокольчиков, кукушкиных сапожек и украсил веточками молодого папоротника.
Цветочная композиция получилась объёмная и красивая; словно выставочный экземпляр заполнил добрую половину брички.
Приветливое и приподнятое настроение приятно теребило сердце Николая; где - то в глубине души настежь распахнулись створки, готовые выплеснуть наружу: капельки утренней росы, брызги "Золотого" шампанского, россыпи перламутрового жемчуга и внутреннего, мужского жара от переполнявших его чувств ...
Когда у Савельева хорошее настроение, то при желании он мог сделать много хорошего, особенно для интересующей его женщины.
В жизни нет ничего более непостоянного, чем душевное состояние вдовствующей женщины или невинной девы.
В таком случае, увлечённому молодому человеку надо "приударить" за желаемой особой и приложить все силы, чтобы его знакомая закипела неожиданной и сильной страстью, сочетая в себе хорошее и прекрасное...
При таких, замечательных эмоциях, а это ни что иное, как лучшее украшение жизни, - нет злорадства, ехидства и зависти...
По хорошо укатанной дорожке, после вчерашнего, лёгкого дождичка, неторопливо мчалась бричка; пыли от встречного транспорта не было.
Тёплый, напористый ветер, касаясь ласковым дуновением, нежно встряхивал и перебирал каждый упругий бутончик цветочка, связанного в единый букет и прижатого к каркасу рамками из досок...
Конь шёл спокойно, слушаясь кучера; кузов плавно покачивался на эллиптических рессорах, методично убаюкивая извозчика...
Конный экипаж легко преодолел затяжной подъём и оказался на вершине пригорка , с которого прекрасно просматривалась окраина центральной усадьбы колхоза "Заветы Ильича".
Неподалёку от дороги росла огромная тридцатиметровая лиственница, выросшая на приволье и поражающая каждого встречного своей красотой и мощью, не потерявшей остатки природной силы.
Толстый ствол, диаметром более полутора метров, не обхватили бы и три мужика, даже взявшись за руки. Тёмная, плотная и утолщённая кора за триста лет приобрела глубокие бугристые борозды, напоминающие боковую поверхность выветренной скалы на берегу холодного моря.
Громадные, длинные ветки растопырились в разные стороны, словно огромные костлявые руки чудовищного гиганта, сведённые намертво в страстной молитве к своему Богу!
Округлая, рыхлая форма кроны лиственницы просвечивалась полуденными лучами солнца, несмотря на сплюснутую, ярко - зелёную, мягкую хвою, расположенную на укороченных побегах и собраных пучками по 30 - 40 штук в каждом.
Николай остановил бричку, с улыбкой посмотрел на дерево и вспомнил, как тринадцать лет назад, осенью 1950 года, он и Серёжа Скорик из мальчишеского любопытства карабкались на эту лиственницу при помощи длинных верёвок и вожжей с колхозной конюшни.
Тогда выше всех поднялся Сергей и победоносно хлопал в ладоши, сидя на толстой ветке могучего ствола.
Ух, и перепачкались они в смоле после этого "восхождения"; этим же вечером сходили в баню, но смыть смолу так и не смогли, - она сама, как - то незаметно и потихоньку исчезла с рук, спустя пару недель.
"Неумытый" с какой - то изумительно - юношеской лёгкостью выскочил из экипажа и быстро побежал к многовековому дереву, на ходу размахивая руками и радуясь тёплому, солнечному дню!
В этот миг он был по - своему счастлив: наконец - то жизнь начала улыбаться ему, успокаивая душу, не тревожа сердце, столь перегруженное в последние годы...
Николай радовался: сине - голубому небу, цветущему лугу с травами и дереву - великану, хранящему свою добрую "память" о людях, которые за одну треть тысячелетия не сломали, не срубили и не спилили: ствол, ветки и крону ...
Душа Савельева была нараспашку; к ней отовсюду слеталось всё чистое, светлое и доброе, что могло: приподнять настроение, вызвать чувство радости и зарядить хорошей энергией без злобы, обиды, уныния и тоски...
"Жизнь!
Ты прекрасна и хорошА, когда - спокойна душа и не болит тело!
В тебе заложено столько тепла и любви, что ты, - жизнь, способна обогреть и приласкать тех обездоленных, кто перестал верить в: добро, верность, справедливость и во многое другое, что волнует и огорчает нас ...."
Примерно так думал и рассуждал Савельев, бегая, как пацан вокруг огромного дерева, укрывающего своей тенью его гибкое тело и не покрытую голову с ранней сединой на висках.
Пепельно - дымчатые волосы бакенбардов игриво переливались в слабом солнечном свете, сквозь крону, усыпанную длинными иголками хвои и толстыми ветками...
"Неумытый" ни знал и ни ведал, что уготовила ему судьба - злодейка в этот день, в этот час там, - внизу на центральной усадьбе, куда он стремился приехать в празднично - приподнятом настроении!
Мир стал тесен для старых знакомых Николая Савельева ...
Именно в это самое время, когда мужики хлопотали о здоровье своей соседки, вдовствующей Агафьи Нестеровны, в сельской больнице появился новый больной - Лев Лазаревич Брагинский, - человек хитрый, подлый, и скользкой, как угорь...
Стесняясь своего недуга, он сговорился с местным "лекарем" пройти курс лечения не в городской, а в районной клинике.
Запущенный геморрой не давал покоя Брагинскому; набухшие шишки - узлы появились за пределами заднепроходного канала, т.е. вывались наружу; и как говорят блатные в таких случаях:
"Здесь тебе не присесть, не посидеть и не ... пернуть!"
Наружные шишки, расположились на прямой кишке, вокруг ректального кольца и выглядели, как мягкие мешочки, наполненные кровью.
Внутренний узел поначалу ничем не тревожил больного, поскольку был локализован внутри ректального канала, однако позже у Льва Брагинского стали появляться редкие кровотечения с явно выраженным дискомфортом в прямой кишке и неприятными ощущениями зуда.
Стенки вен и мускульная "подушечка" заднего прохода растянулись до такой степени, что мышцы, не в состоянии удерживать узлы, начали выпадать и провисать из задницы Брагинского; поэтому ему необходимо было периодически всовывать их обратно.
Эта болезнь появилась в результате неправильного образа жизни пациента, а именно: сидячая и мало подвижная работа; ожирение от чрезмерного переедания и злоупотребления алкогольными напитками; регулярные запоры, провоцирующие проблемы с опорожнением кишечника ...
Неделю назад, из окна больничной палаты, Брагинский случайно увидел своего давнего "кредитора" и не на шутку разволновался, думая, что "Неумытый" пришёл за своим долгом.
Лицо и шея больного моментально покрылись холодной, липкой испариной; сердце заколотилось, как у пойманного кролика, а из заднего прохода моментально выпал геморройный узел, только что вправленный ... санитаром.
Лев Лазаревич знал, что Николай Савельев, - беглый зэк, имеющий липовые документы и финский нож в голенище хромового сапога.
Мысли еврея заработали целенаправленно и однобоко: он думал, что если выдать беглеца милиции, то при задержании Николай Савельев будет яростно сопротивляться, отбиваясь ножом.
В таких случаях органы правопорядка сильно не церемонятся с рецидивистами и используют табельное оружие на поражение. А при таком "раскладе" в предполагаемых событиях возможен и смертельный исход.
Часовщик предал "Неумытого", рассчитывая на то, что Николай Савельев при аресте будет защищаться (обороняться) финкой и в этот момент сотрудники милиции его убьют.
Таким образом, "Иуда" Лев Брагинский, надеялся уйти от выплаты карточного долга, висевшего на нём более пяти лет.
(Продолжение следует ...)
Его брали на углу центральной больницы, где он спокойно привязывал к столбу бричку с лошадью. Четверо в штатском подошли с двух сторон; свалили "Неумытого" наземь; быстро заковали в наручники и произвели личный досмотр.
Никаких документов и финки у задержанного не обнаружили; в карманах нашли: пять десятирублевых купюр, денежную мелочь, пачку "Беломорканала" и зажигалку.
В "пистоне" брюк лежала скрученная сторублёвая бумажка; из нагрудного кармана рубашки вытащили хлопчатобумажный носовой платочек в клеточку с слабо уловимым запахом "Шипра"...
Оперативники подкатили тёмно - синий "воронок", усадили в него своего "подопечного" и по горячим следам, не теряя времени, рванули в село, в дом Егора Богданова.
На основании выписанного ордера, с обеда и до позднего вечера, сотрудники милиции с понятыми проводили тщательный обыск; перерыли: весь дом, сарай, баню, углярку; ведрами вычерпывали воду из недавно срубленного колодца ...
Искали тайники, но ничего не нашли; оставили после своего "шмона" лишь: скомканные, личные вещи Егора и Николая; пару сапог с портянками; кухонную утварь и три мешка картошки прошлого урожая ...
В тот же вечер, под усиленным конвоем, "Неумытого" этапировали в следственный изолятор г.Кемерова и посадили в дальнюю одиночную камеру левого крыла.
Вечерами в камеру "Неумытого" приходили изуверы из числа милиционеров - отморозков, так называемые "добровольцы - передовики", - желающие от души: "порезвиться"; "отработать" и "отточить" силу и точность своего удара кулаком по беззащитному арестанту и при этом не получить "сдачу".
Помимо физического насилия, "блюстители порядка" выполняли и второстепенные поручения следователей: "выбивали" из подопечного признательные показания; "вешали" на него то, чего он не совершал.
Били методически и с "умом"; старались не оставлять синяков и ссадин. Для этого использовали всевозможные ухищрения: разрезали стёганые одеяла военного образца, вили их них верёвки, которые вызывали сильную, нестерпимую боль, не оставляя на теле видимых повреждений.
Негодяи скручивали руки "Неумытого" за спиной и крепко связывали их.
Затем, в позе полного лотоса, скрещивали ноги и обматывали верёвками, полностью перекрывая кровообращение верхних и нижних конечностей.
Сцепленные вместе запястья с усилием поднимали к шее, что вызывало сильнейшую боль.
Садисты протягивали верёвку между ног к шее и тянули голову к ногам. Николай Савельев был связан в форме шара и через некоторое время уже ничего не чувствовал; позже его освобождали от пут, но потОм снова связывали...
Быть скрученным заживо в "глобус" при помощи верёвок, свитых из разорванных, стеганых одеял, - это бесчеловечная пытка, которая вызывала невыносимую боль, не оставляя никаких заметных следов на теле.
После чудовищной процедуры, Николаю наносили "расслабляющие" удары мокрым полотенцем и мылом в носке: по почкам и конечностям, в пах, по рёбрам, в солнечное сплетение... Чтобы не оставлять повреждений на теле, палачи били не напрямую, а через фуфайку.
Разумеется, что пойманного беглого зэка правоохранительные органы могли истязать и мучить безнаказанно лишь при соблюдении некоторых, нигде не зафиксированных требований, а именно: изверги не просили и не ждали санкций на изуверства от отцов командиров.
Ни один, находящийся в здравом уме начальник, никогда и нигде не прикажет подчинённому: "Избей его !".
Среди милиционеров был, есть и будет определённый процент людей с патологической психикой, которым нравится пытать и терзать арестованных; вид чужих страданий их возбуждает, от этого они впадают в кайф и балдеют над каждым уродуемым ими телом...
В технологии пыток ментовская фантазия ничего нового не придумала, т.к. старое и многократно проверенное жизнью себя вполне оправдало, например: "парашют" - поднимают "клиента" за руки- ноги и плашмя кидают на пол; "слоник" - надевают на голову допрашиваемого противогаз и на пару минут зажимают трубку...
Идеальное место для ударов - это пятки, так как на них не остаются следы от побоев; в то же время это место очень чувствительное, - сюда сходятся нервные окончания многих внутренних органов.
Боль в умелых руках - действенное оружие, но оно "работает" не со всеми и не всегда.
Николая Савельева в прошлом неоднократно били на допросах и он привык к боли; его чувствительность к ударам была снижена.
Колотить "Неумытого" было бессмысленно: он не из слабаков - лишь застонет под ударами, покричит, но вытерпит.
Николай не взял на себя "лишнего" и никого не предал, - документы и финский нож остались лежать в надёжном и укромном месте
Почти четыре месяца длилось расследование по делу "Неумытого"; в середине октября дело Николая Савельева передали в городской народный суд.
Его обвинили в побеге из места отбывания наказания, совершённое в апреле 1957 года и осудили на 3 года лишения свободы; к этому сроку наказания добавили ещё 2 года и 2 месяца, которые он не отсидел по решению предыдущего суда.
По совокупности совершенных преступлений, срок новой отсидки составил 5 лет и 2 месяца в колонии строгого режима, из которых первые 2 года ему предстояло провести в тюрьме, как нуждающемуся в особо строгой изоляции.
Самое тяжёлое - первые два года тюрьмы; это: одиночная камера, четыре стены и часовая прогулка один раз в сутки ...
Нет, этого он не ожидал.
(Продолжение следует ...)
Примечание:
* Бесконвойный - заключённый, имеющий право на бесконвойное передвижение за пределами зоны.
** Коники - металлические лесовозные стойки, устанавливаемые на прицеп лесовоза, для надежной фиксации перевозимых материалов.
*** Оковалок - большой ломоть, кусок чего - либо.