- А где дверь? - глупо спросил я. – Здесь же комната... Вы куда-то двери все поубирали...
- Заплутался хлопец, – беззлобно усмехнулся Терентий, присаживаясь на лавку рядом с Богорадой. – Та ты не хвилюйся, скидай муницию свою, сидай, в ногах правды нет.
- Подождите! - отмахнулся я. – Вы не можете меня не помнить! Мы же с вами раненого тащили с обрыва, Андрюху. Третьего дня. С хутора вместе ехали...
Я повернулся с надеждой к Турилову:
- Мы же с вами знакомились! – воскликнул я чуть ли не в отчаянии. – Вы же нам провожатых дали!..
- Путаешь ты, парень, чего-то, - мягко сказал Турилов. – Никак такого не могло быть, что третьего дня. Третьего дня ни меня, ни Терентия Иваныча тут не было. Мы только сегодня тут с ним объявились...
А что до музея, то да, девчушка там московская застряла... Помню, беленькая такая... Захворала, говоришь?
- Ну да, она из Москвы... – проговорил я упавшим голосом. Я уже ничего не понимал. - Она разболелась. Здание не топят, холодно... А у неё лёгкие слабые...
- Так что ж ты, парень, молчал-то?..
Я не нашёлся что сказать, просто тупо смотрел на Богораду, пытаясь найти поддержку – и не находил...
- Ну что, Терентий, – деловито хлопнул ладонью по лавке Турилов. - Пока ты с лошадью - гоните в город с Богорадой, парень дело говорит. Забирайте потеряшку, везите сюда лечить. Дела плохие у нас впереди могут быть, сам знаешь. Негоже её там ворогу оставлять. Езжайте. И меня подбросите заодно...
Все трое вышли из комнаты, оставив меня одного. Я хотел было ринуться следом, но Богорада неслышно встала в дверях.
- А ты не спеши, Ясень ясный, - сказала она спокойно, – приедет твоя Белка. Сгомонись. Скорый ты шибко. Не спеши, будет тебе белка, будет и свисток. Натешитесь ещё...
- Я... я не понял, - пробормотал я, заикаясь, - она... она же у вас живёт!
- Вот и ладно, – сказала Богорада и вытолкнула меня из сеней на крыльцо. – Живёт, значит, живёт. И ступай себе с богом.
Телега застучала колёсами, а я стоял, сердито глядя ей вслед, пока она не растворились в ночи.
Ни с каким богом никуда я не пошёл. Постоял на крыльце и упрямо вернулся в дом.
Скинул мешок и винтовку на пол, подошёл к стене, осмотрел её ещё раз, щурясь в тусклом свете коптилки. Глухая была стена. Ну, вот, глухая – и всё. Точнее сказать, не стена, а перегородка, идущая от печи – дощатая и поклеенная дешёвенькими обоями.
Я смотрел на неё почти с ненавистью. Мне до смерти надоели здешние перевёртыши с исчезающими дверями, неизвестно откуда взявшимися лесами и ведьмами-трансформаторами. Я страстно желал разобраться с этим чёртовым миром. Он играл со мной в кошки-мышки, а я этого терпеть не мог. Я всегда дрался с этим, и знал, что буду драться и сейчас. И ещё я знал, что, когда я бываю злым, у меня всё получается.
Я побарабанил пальцами по стенке, потом потопал до кухни и мрачно встал в дверях, уперев руки в бока.
Всё здесь было так, как я помнил: стол в углу, узенький подоконник, заставленный бутылками и пузырьками, полка с нехитрой посудой.
Печка была вытоплена, от неё мирно веяло теплом, и на миг мне захотелось на всё плюнуть, улечься возле неё на лавку и заснуть сном младенца. Проснуться – а рядом – Нина...
Не двигаясь с места, в злой тоске, я обшаривал взглядом помещение. Здесь совсем недавно мы сидели за столом, и тихий свет протаивал её лицо в темноте. Здесь я уминал кашу, а потом мы черпали взвар из одной миски, ловя взгляды друг друга... Здесь мы одновременно затихли, слушая далёкие взрывы... Здесь она спросила: А ты с девушками целовался? И я спросил: Значит, умри, но не дай поцелуя без любви? И она ответила: А зачем по-другому?..
И вдруг словно пахнуло ветром с моря – как живая, она встала передо мной. У меня даже сердце защемило - я увидел, как она стоит возле печки, отвернувшись и медленно стягивает через голову мою тельняшку... И мягкие косы падают её на беззащитную, обнажённую спину...
...Когда я буду большая, у меня будет платье такого цвета, как небо с облаками...
...Врагов надо ненавидеть, а я не умею...
...Что такого в этих поцелуях, что они человеку всю жизнь меняют?..
...А можно, я не буду сорочку снимать?..
Я зажмурился. Чёртова кухня! Здесь звучали стены, печные кирпичи и заслонки, кастрюли и ложки... Её голос, то строгий, то нежный лился и журчал отовсюду...
С-сволочи... – с ненавистью процедил я сквозь зубы, сжимая кулаки. – Сволочи! Найду – убью на месте!
Я не знал, кому адресовал это. Но почему-то у меня было чувство, что за всей этой длинной историей кто-то стоит. Какие-то тусклые, тухлые, сволочные тёмные силы, которые уже не один раз отнимали у меня любимую девушку и пытаются теперь убедить меня, что её нет.... А вот врёшь, не возьмёшь! Не поверю я вам! Она была, была! Она стояла здесь, такая красивая и чистая, что хотелось плакать...
Там, за печкой - проход – вспомнил я вдруг.
В одно мгновение я очутился в углу, в лицо мне кинулась лёгонькая ситцевая занавеска – я отмахнул её.
Есть! Всё было в закуточке без изменений. Кровать с деревянными спинками. Тумбочки, похожие на школьные или больничные... Вот здесь я ударился головой, когда хотел выйти через дверь в соседнюю комнату... Через дверь же! Была же дверь!
А она не пустила, обняла... вернула...
Я медленно сел на кровать. И опять поплыло на меня недавнее, пронизанное розовым светом лампы... Её слёзы, её смех, её чистота, её счастливые глаза... А потом – живой утренний свет, весёлые веснушки, которые я не разглядел ночью... Белка... Как же я буду жить теперь без всего этого, внезапно подумал я, сжимая голову ладонями...
...А можно я сорочку не буду снимать...
Я встал с постели, нашарил на печи спички, подошёл к стене близко.
И увидел дверь.
Была эта чёртова дверь! Просто этот проход замуровали – может, чтобы потеплее было в боковушке. Дверь была даже не наглухо заколочена. Просто точно также, как из горницы, заклеена жёлтенькими обоями.
Значит, я не сошёл с ума. И на том спасибо.
Я снова опустился на постель и запустил руки в волосы. Думай дальше, башка дурацкая, вспоминай, пнул я себя.
Итак. Мы прибежали с хутора, с нами был Серко. Готовили еду, сидели за столом, доставали оружие. Я набросал рисунок ей в тетради, которую она притащила. Сказала: только не читай, это мой дневник, рисуй на обложке... Потом рассказывала, как вышла из дольмена напрямую...
Дольмен!.. Я же вышел из него напрямую!..
О, чёрт, значит, всё правда... Я застонал, вцепившись в волосы. Идиот! Надо было встать в дверях, повернуться лицом к двери. А я что сделал... Двери там не было передо мной - не было дверей - и я всё забыл... Идиот... тупой идиотский кретин! Она же говорила, она же предупреждала! Какого чёрта я всё забыл! Обрадовался, идиот, что вернулся...
Вот и вернулся... На целый год раньше... И как теперь жить этот год? Как? Где? Целый год ждать? Где? Как?
Будет тебе твоя Белка – вспомнил я Богораду...
Я потёр лоб рукой. Значит, её сейчас привезут. Значит, сейчас осень сорок первого... Что там дальше было? Что она рассказывала? Вспоминай, идиот! Что она тебе рассказывала? Печка вытоплена, тепло, уютно... Терентий напоил спиртом... Богорада парила в бочке... На новый год полуостров освободили, все радовались... В мае небо черно над нами было от самолётов...
Я почти шептал, вспоминая её отрывочные рассказы, но не было в её рассказах меня! Ни разу, не мелькало даже намёка на меня, живого и настоящего... Значит, не было меня, не было здесь!
А потом Богорада скажет: жди, придёт твой Ясень... Богорада знала, она про всё знала.
Я медленно отнял ладони от лица и поднял голову. Хорошо, я дождусь их. И я не отпущу эту чёртову ведьму больше. Запру её здесь в этом доме. Привяжу за волосы к этой вот резной спинке и не выпущу из этой комнатёнки, пока от неё не услышу хоть чего-нибудь вразумительного... Да, вот это будет правильно.
Мне даже легче немного стало от моего иезуитского плана.
А пока надо разделаться с артефактами. И особенно - с дольменом. Чтобы больше никто и никогда. Чтобы больше ни один не смог заблудиться в мирах и потерять себя... и свою любовь...
А дверь я прямо сейчас проломлю к чёртовой матери. Вашу чёртову дверь в ваши чёртовы параллельные миры. Я подошёл к двери, потрогал косяк. Косяки казались крепкими, а дверь была тоненькой, фанерной. Ну, отлично. Я отошёл к стене, принял стойку, разбежался, насколько позволяло маленькое пространство и всей своей тяжестью рухнул на дверь. Стенка пошатнулась, раздался сухой треск лопнувших обоев, в нос мне ударил запах пыли, а сам я вместе с распахнувшейся дверью влетел в горницу и рухнул на пол, осыпаемый лекарственными вениками, сорвавшимися со стены.
И сразу мне ещё больше полегчало.
Выпущенный на свободу сквознячок беспрепятственно облетел вокруг печки и подмёл моё лицо прохладой.
Пару минут я лежал, удовлетворённо глядя на развороченную стену. Потом поднялся, проверил дверь: она открывалась и закрывалась вполне справно. Сходил в кухню за ножом и как мог, обрезал бумажные лохмотья. Полюбовался. Вот так вот. Вуаля.
Теперь дольмен. Я забрал ружьё и мешок и отправился на улицу, решительный и непреклонный.
Теоретически я был готов к тому, что после выламывания двери дольмена вообще не увижу. Но всё было нормально: забор - на месте, лес тоже никуда не делся, и дольмен так же зиял сквозь кусты чёрным зевом.
Отлично, сейчас ты у меня получишь, старая каменная кошёлка, пообещал я сквозь зубы, мстительно досылая патрон. Сейчас ты у меня узнаешь, как сворачивать пространства и время, старое, вонючее корыто...
Я аккуратно прицелился стоя, чувствуя себя немного биатлонистом и радуясь возможности стрелять, не прячась ни от кого, - и спустил курок.
Разумеется, я попал. И второй раз тоже. Это было слышно по звуку. Пока ничего не происходило. Я подошёл чуть ближе и прицелился в самое чёрное нутро. И опять ничего не случилось. А чего я, собственно ждал? Стонов? Зубовного скрежета?
Стоишь, сучий потрох, - прошептал я многообещающе, -может, надо в какую-то кнопочку на тебе попасть? Но кнопочку я искать не буду. Потому что я отлично могу тебя просто взорвать.
Я сбросил винтовку с плеча, поднял мешок. Надо было сразу не тратить патроны, а жахнуть гранатой... что-то я интеллигентничал, дурак...
Я вынул гранату, невольно полюбовался на её ладный, красивый вид и ухватился за кольцо.
И в этот же момент кто-то спокойно и мягко взял меня за плечо.
Я замер. Я не слышал шагов, не слышал шумов за спиной. Всё это было невероятно, но я совершенно реально чувствовал живого человека. Придавив в душе тошнотный животный ужас, я медленно повернул голову – и тут же рухнул оземь, как подкошенный.
Я не ушибся. Просто открыл глаза. Серое декабрьское утро в окне. Спинка моей кровати со сбитым одеялом. Край письменного стола с фотографиями под стеклом.
С возвращением, Ясень ясный, - медленно поздравил я себя, обводя взглядом знакомую с детства комнату. Ты хотел всё это взорвать – и ты всё это взорвал... С возвращением в свой мир...
продолжение http://www.proza.ru/2019/03/31/810