Возвращаясь с работы, я решила зайти в магазин и взять домой что-нибудь перекусить. Мысли материальны. На глаза попался киоск с готовой выпечкой, который располагался рядом с храмом. Пахло соблазнительно. Я подошла и взглянула на ассортимент: пирожки с капустой, картофелем, тыквой и яблоками. Цены были вполне умеренными: с капустой — по сорок рублей, с яблоками — по пятьдесят.
Очереди не было, если не считать впереди стоящего мужчины. Взяв товар, он замешкался, и, неуверенно, извиняющимся тоном, сказал:
— Девушка, а вы мне двадцать рублей недодали.
Его лицо выражало неловкость и растерянность. Похоже, он уже и сам был не рад претензии. Но слово — не воробей. Дёрнул же чёрт за язык... Всё же это не супермакрет, а богоугодное заведение, чтобы сдачу пересчитывать. Ну обсчиталась девочка — с кем не бывает.
С чувством крайней неловкости, написанной на лице, он положил деньги в карман и отошел.
Молоденькая продавщица в косынке с христианской символикой, набожно перекрестившись, покаялась: "Прости Господи!".
Мысленно произведя нехитрый арифметический подсчёт, я протянула пятисотку.
— Четыре с капустой и два с яблоками.
— Триста шестьдесят!
— А почему так много?..
— Триста.
Её ангелоподобное личико было невинно. Голубые глаза смотрели искренне и непорочно.
— Не триста, а двести шестьдесят. У вас же калькулятор на прилавке — пересчитайте.
Вздохнув, девчушка протянула мне недостающую сдачу, и, возведя ясны очи к небу, в который раз попросила: "Прости Господи!".
Бедный боженька, представляю, как она его достала.
Сложив в кошелёк отвоёванную сдачу, я подняла взгляд. Несколько прихожан, расположившись неподалеку за столиком, трапезничали, чем Бог послал. Воцерковленных людей отличить несложно: лица просветлённые, взор глубокий, истовый. Большего укора и скорби, чем в их глазах, мне не доводилось видеть ни до ни после. Они смотрели так, словно это не продавец меня, а я её обсчитала. Захотелось вернуть выцарапанный с таким трудом стольник, перекреститься и сказать: "Прости Господи! Не ведаю, что творю".