Зазвонил телефон.
- Детский дом 148. Слушаю.
- Здравствуйте. Это Екатерина Фролова, мы у вас девочку оформляем. Риту.
Риту пытались оформить дважды. В первый раз потенциальные родители передумали и в глаза пятилетней девчушке сказали: «Мы нашли другого ребёнка». Второй раз ритины будущие родители просто не пришли.
За семь лет работы в Детском доме 148 я видела разных детей – взрослых, которых отправляли в свободное плаванье на хрупких плотиках, они сразу же разрушались за калиткой Дома. Видела совсем грудничков от которых нерадивые мамаши отказывались в роддомах.
Риту к нам привезли, когда ей было три года. Три и пару месяцев. Смышленая разбойница с отважным сердцем. Вот такую бы дала характеристику этому ребенку. Я ей завидовала. Быть такой смелой и доброй в три года невозможно, по крайней мере, я бы так не смогла. Три года ее нахождения в нашем Детском доме я не решалась ее удочерить.
- Рита…да. Документы все готовы? Екатерина, подумайте еще раз – вы берете чужого ребенка. Ребенка с патологией, ребенок плохо слышит. То есть вы заранее предупреждены и если вы через время вернете ее нам, шестилетняя девочка не перенесет такого предательства. Вы хорошо подумали?
Да, я осознанно отговаривала эту женщину от удочерения. Это было подло по отношению к ребенку, но я просто пока не знала, как мне жить потом без этой девчонки. Трусиха.
- Да, мы все решили с супругом. – Отрезала Екатерина Фролова, дав понять, что все, сегодня мою девочку увезут.
-Приезжайте. Забирайте. – Положила трубку.
Несколько минут сидела без мыслей совсем. Только голос мальчишек, ругающихся за окном отвлек от этой звенящей в ушах тишины.
У нас был Петька. Его дважды возвращали из приемной семьи. Мол, хулиган, говорят. Не приживается. И мне так страшно было слышать такие слова от взрослых людей, как «не приживается», «не подходит»? В смысле? Он что куст рябины или неудачный цвет обоев? О чем думают люди, которые берут маленькое сердце, а потом наступают на него? Неосознанно, я так думаю, больше по глупости, но сердце больше не принимает естественную форму, его ранили.
И сейчас больше всего на свете я боялась, что ребенка, к которому я привязалась всем сердцем, в какой-то момент вернут, просто потому что она чаще других простужается или на дух не переносит манную кашу. Я боялась за нее.
Риту приехали забирать уже вечером, к 16.45. Так часы на стене показали, когда из окна своего кабинета закричала заведующая:
- Рита, за тобой пришли родители.
Я подошла к кабинету заведующей раньше, чем прибежала Ритка. С волнением слышала ее топот по коридору и разрывалась между тем, чтобы никогда его больше не услышать и услышать хотя бы разочек еще раз.
- Малыш, ты сейчас познакомишься со своими родителями. Они будут любить тебя и защищать. Очень тебя прошу, Ритка, слушайся их и знай, что чтобы они не говорили тебе, как бы не ругали за шалости, они тебя любят. Хорошо? – смотрела я в голубые глазища счастливой девчонки, которой скорее хотелось узнать, что же это за такие люди - родители.
Мы вошли в кабинет и дальше все жизненные процессы пошли без моего присутствия. То есть я там была, но где-то в наблюдателях. Знакомство, подписание документов, нелепые пафосные речи, тупые кивки. И только уже в коридоре, когда вся бюрократия была завершена, отец Риты подошел ко мне.
- Тома?
С Валерой мы познакомились в университете, вместе поступили на физмат, учились в разных группах. Жили в соседних общагах на одном седьмом этаже. Он, когда понял, что я ему нравлюсь стал по вечерам слать световые послания, мол, смотри, Тамарка, я знаю азбуку Морзе, смотри что умею. Но азбуку Морзе Валера не знал. Об этом я догадалась позже, когда уже стали встречаться.
Встречались мы три года. Он был удивительным. Вокруг него всегда выстраивались круги из людей, как на пшеничных полях НЛО оставляет знаки, так и вокруг него оставляли. Он мог часами рассказывать истории и никто ни на минуту не мог отвлечься даже для того, чтобы покурить. Талант. Я в этих кругах не состояла. На кой чёрт мне было общаться с каким-то зазнайкой и задавакой, я больше по тишине была. Мне нравилась тишина, мы с ней комфортно сосуществовали.
Мы столкнулись с ним в тёмном универском коридоре после очередной непересдачи английского, он спросил:
- Я тебя не вижу на тусовках, почему не приходишь?
- Не интересно.
И вот в тот момент ему стало интересно со мной. Он хвостиком ходил по кабинетам, только бы увидеть меня. И тогда, с первого курса началась история нашей трехлетней one love. Я любила его. Он был моим первым, я его, видимо, нет. Но это не суть. Я любила и по-другому поступить не могла.
С раннего детства у меня была врожденная патология среднего правого уха. Родители делали все, чтобы я могла слышать, но к подростковому возрасту смогли восстановили слух только на 60 %. Но чем старше я становилась, тем стремительнее падал этот мой слух. Не удивительно, что Валерка не всегда понимал почему я не реагирую на его слова, на шёпот особенно. Не понимал почему, когда я говорю, то делаю это чуть громче остальных. Я не признавалась. В общем, что я обладательница инвалидной группы я не признавалась ему. Боялась. Это я сейчас сама себе могу признаться, что боялась, а тогда боялась думать об этом. Эпикфейлом наших отношений стало знакомство с его родителями. Ну, мол, вот уже три года вместе, пора бы подумать о будущем. И подумали. У меня тогда слух упал до 40%, аппарат специально не носила, чтобы не заметил. Вот и на знакомство сняла.
Знакомство прошло скомкано. Я отвлекалась, пыталась прислушаться. Смущалась. Молчала. В итоге замкнулась.
- Ты не уважительно отнеслась к моей семье. – Упрекнул он меня потом.
Я согласилась. Но согласилась не потому, что была не права, а потому что не смогла признаться. Мне было так больно от того, что он даже не подумал спросить – «Ты себя как чувствовала? Что с тобой случилось?», он набросился со словами о каком-то неуважении. И тогда я поняла, что некоторым не обязательно иметь хороший слух, чтобы слышать.
Вот так нелепо мы и расстались. Я это как-то по-другому представляла себе. И, да, я представляла себе наше расставание, потому что обман всегда этим заканчивается.
Он потом бросил универ и ушёл в армию. Говорили, что из-за меня, но в этом я уже не хотела участвовать. Не стоит обвинять человека во всех своих проблемах – так успокаивал меня отец. И он был прав. Это же не я выбрала погран.войска? Я только после этого урока жизни решила, что обманывать больше никого не буду. Вставила в ухо аппарат и отрастила волосы до плеч.
- Привет, Валера. – Ответила я мечась между радостью и отчаянием.
- Ты здесь работаешь? - Он смотрел глазами-огоньками прямо в меня.
- Да, помогаю деткам найти родителей. – Растерялась, не собралась, задела волосы и аппарат вылетел. – Чёрт. – Опустилась я за наушником.
- Это твой? – Помог поднять.
- Ага, давно без него не могу.
- Валер, пора нам. – Крикнула за спиной его жена.
- Рад был видеть. – Слова, видимо, сложнее дались, чем поступки.
- И я.
А потом Ритку увезли. Увёз человек, который никогда меня не слышал или не мог докричаться. Но не суть. Это уже не важно.
- Ксень Фёдоровна, а почему Фроловы Ритку решили удочерить? – спросила я у заведующей уже позже, через несколько дней.
- А там муж детей иметь не может, вот решили, что возьмут у нас. Я знаешь, иногда думаю о наших детях – кому они нужны? А потом смотрю на них и понимаю, что они совсем себе даже нормальные. Главное, знаешь, что, Том, главное, чтобы они главное слышали, а остальное не важно.