Мы все привыкли думать, что живём в мирное время. Возможно, это так и есть, но когда приглядишься, то увидишь столько жестокости вокруг, что сразу возникает предположение, будто началась гражданская война. Человек любую мелочь считает проблемой, сравнимой с трагедией всей его жизни. Например, недоплатили на работе,- он уже готов рвать и метать. Кто-то сказал про него плохое слово (не матерное, и не обзывательство, а просто плохое), как он начинает беситься, и тут же лезет в драку (ещё хлеще будет ситуация, если кто-то скажет что-то негативное в социальных сетях,- тогда сразу возникает вопрос: почему не арестуют того, кто придумал кнопку "репост"? Хотя, сейчас не об этом). Испачкали, помяли машину, подорвали репутацию,- все это человек считает своей трагедией. И здесь я расскажу о человеке, который пережил намного большее. Давайте сравним его историю со всеми вышеперечисленными "трагедиями".
Смуглянков был контуженным после войны в Афганистане. Звали его Алексей Петрович. Правда так его никто не называл. И уж тем более не называли его Лёшей. Друзей у него не было. Часто он пытался назвать "своими друзьями" коллег по работе. Но те либо впадали в бешенство, когда слышали это, либо крутили пальцем у виска. Все называли его только по фамилии. Алексей Петрович никогда ни с кем о своем недуге не разговаривал; думал, что засмеют. Прошло уже достаточно много времени после войны, как он работал слесарем на машиностроительном заводе. Но вообще, это так в медицинской карте значилось, что он "контуженный". На заводе же об этом знали единицы. Остальные просто называли его странным. Эти единицы смотрели на него как-то подозрительно и любили повторять слова: "Чтоже вы не лечитесь, если вы - контуженным!?"
Однако лечение Смуглянкова, с точки зрения научных доказательств, подразумевало под собой, обязательный осмотр у психиатра. "Ведь так или иначе он больной на голову, и таких лечить надо!"- как утверждает абсолютисткая наука. А психиатры тоже часто посмеиваются над своими пациентами. Они например, его спрашивали: "Вы всегда такой грустный и задумчивый?" Можно прям подумать, человек переживший войну, может быть радостным. Тут нужно понимать, что психиатры своих пациентов людьми не считают. В лучшем случае все пациенты - это лабораторные крысы; в худшем - просто мусор, от которого надо избавиться.
Девушка Смуглянкова дождалась; но в первый же день ему заявила: "Боже, в кого ты превратился!? Неужели ты думаешь, что я смогу жить с тобой, когда ты стал таким! Раньше с тобой такого почему-то не было!" Она быстро собрала вещи и ушла. Ушла к тому, у кого со здоровьем все было в порядке, и кто умел водить машину, ведь это такой важный показатель.
Во дворе, где он жил, он мог бы попытать счастья ещё с какими-нибудь девушками. Часто девченки выходили во двор и демонстративно при нем ели какие-нибудь сладости, а с ним не делились. Алексей Петрович не то, чтобы стеснялся попросить. В его состоянии ему было трудно разговаривать. "Странный он какой то!- говорила одна девченка своей подружке.- Если бы он со мной поделился шоколадкой, может я с ним тоже поделилась бы! Но он ведь, даже разговаривать не хочет! Зазнается, наверное, конечно, он ведь вояка!"
Смуглянков испытывал огромную страсть к чтению. У него было очень много книг; и так как друзей у него не было ("Мало ли чего можно ждать от контуженного!"- рассуждали его возможные друзья), то часто выходил во двор с книжкой и с жадностью погружался в чтение. Читал он в основном военные рассказы о Великой отечественной войне. Но и это у многих вызывало смех: "Что ты об этом можешь знать; ведь сам ты с немцами не воевал? Не воевал!" Другие говорили: "Ты же контуженный! Как ты можешь понимать, что там вообще написано?"
Рабочий его день проходил обычно так. Он приходил раньше всех в цех. Боялся опоздать, ведь вполне логично, что контуженного быстрее всего выгонят с работы, в случае чего. А пенсия у него по инвалидности, была такого размера, что если бы он жил на подаяние, то получал бы намного больше. (Недаром у нас в стране, почти все инвалиды - бездомные). На работе ему недоплатили, а если он брал больничный, то с зарплаты все равно вычитали как за прогул.
Так вот, сначала на заводе все тихо. Смуглянков сидит на стульчике и прислушивается,- когда придет первый токарь. Алексей отличался от обычных людей ещё и тем, что у него не было привычки убивать время, погружаясь в экран смартфона или айпада. Наоборот, он мог часами сидеть на одном месте, усердно чего-то ожидая. И это часто нервировало других людей. Они ему говорили: "Ты хоть бы в телефоне посидел столь!?" Ни слова не говоря, Смуглянков доставал свой телефон и действительно что-то там просматривал (и для всех оставалось загадкой,- чтоже он мог там смотреть, ведь друзей у него в соцсетях быть не может, по заверениям многих, и что, в принципе, доказано наукой). Но это было не на долго; тем более что он боялся быстро посадить батарею. И вновь ждал.
Чего ж он ждал!? Когда станок сломается. Это было для него радостью,- наконец-то можно было хоть немного поразминать руки. Тогда он деловито закатывала рукава и принимался за замену шестерен в гитаре станка. Получалось у него не очень хорошо. Тогда другие рабочие, посмеиваясь над ним, объясняли ему, что шестерню надо насадить более крепко на ось. Он сам все это отлично знал, но сделать идеально у него никогда не получалось. С другой стороны он делал все медленно, и даже свои очки одевал и снимал тоже очень медленно. Коллеги по работе с трудом с этим смирились. А бывало, что после починки станок вообще "глох". Тогда ему объявляли выговор. Но было ещё хуже, когда без выговора просто говорили куда-то в сторону: "Все претензии к Смуглянкову! Он слесарь! Он ответственный за это дело!"
Были ещё на заводе очень старые станки. За ними никто не работал. Но переодически их надо было проверять. Поэтому Смуглянков часто слышал команду от начальника: "Иди заведи тот станок!" Смуглянков послушно шел, включал питание и смотрел как крутятся в открытой гитаре ржавые зубчатые колеса, которые обильно поливались черным маслом. После замены нескольких деталей, станок не работал лучше; но это входило в обязанности, и от этого зависела зарплата, Смуглянков снова садился на табурет, ожидая следующей команды.
Обед он всегда брал с собой. Единственное, что он говорил за обедом,- это "Приятного аппетита!" А потом ждал своей очереди, чтобы разогреть еду в микроволновке, порой очень долго, но всегда терпеливо дожидался, и во все время обеда слушал матерные шутки коллег по цеху. Иногда ему хотелось засмеяться, и его рот невольно улыбался, но вспомнив, что он в разговоре не учавстовал, Смуглянков быстро принимал исходное положение лица. С коллегами по цеху он никогда ни о чем не разговаривал.
После обеда время как будто ускорялось. Он посматривал на часы и выжидал, когда же стукнет три часа дня. Ведь после них остаётся всего-лишь два часа до конца рабочего дня. А их отсидеть не так уж сложно. Работы после обеда было меньше. Никто не может сказать, почему. Возможно, такова судьба. Но Смуглянков не знал: радоваться такой судьбе или нет. С одной стороны, после обеда приходила некоторая усталость. С другой, вместе с усталостью наступала сонливость. А ведь если начальник увидит, что работник спит на заводе, он может и быстро выгнать. Поэтому, чтобы не заснуть, тоже требовалась работа, или, другими словами, какое-то нибудь слесарное задание.
Но бывали и такие дни, в которые работы вообще не было. Тогда Смуглянков не находил ничего лучше, кроме как расхаживал по цеху в качестве разминки. Надо сказать, что коллеги посмеивались над ним не всегда, а вроде как уже привыкли к его чудному поведению. В такие дни его мозг принимал самую активную деятельность. Он думал о том, что случится, если его уволят. Он не особо переживал по этому поводу. Он думал: "Если уволят - дворником пойду! Что мне терять!" А терять ему и в правду было нечего. И вот почему.
В такие дни на него могли нахлынуть воспоминания. О тех двух месяцах адской перестрелки, когда он вынужден был спать на улице на земле осенью. Эти два месяца и сделали его контуженным. Но он хорошо помнил некоторые моменты этих двух месяцев. Например, когда он вышел из укрытия, ему показалось, что перестрелка стихла, он надеялся, что на совсем, но ошибался. Он помнил как увидел окрававленый труп Нивулина,- лучшего друга по армейской службе, как он побежал его рассматривать, и громкий окрик старшины "Назад! В укрытие!" И снова небо озарилось яркожелтыми огнями.
Мертвое человеческое тело он мог видеть до этого и раньше, например, на похоронах дедушки, но никогда не думал, что из мертвого человека может вылиться столько крови,- она текла и текла, казалось, никогда не закончится. В тот день он испытал чувство отвращения ко всему человеческому, и к насилию в частности.
Другой момент, который он помнил,- это первый день эпилепсии (кстати на работе неоднократно спрашивали, почему его руки дрожат? Но не получали ответа). Его руки вращались, словно пропеллер, и на него с ужасом смотрели однополчане. Кто-то пробрался к старшине и крикнул: "Разрешите доложить: Смуглянкову срочно требуется отдых!" "У нас нет времени отдыхать! Если дадим слабину, все погибнем!" "Да вы посмотрите на него, он даже автомат не удержит!" Смуглянков плохо помнил, что было потом.
Самый яркий момент,- это оглушительный взрыв, почти рядом с ним. Смуглянков точно помнил, что взрыв был после начала эпелипсии. Но никак не мог понять, как же ему удалось выживать в тот период времени, когда каждые полчаса, его руки и ноги вздрагивали и дергались, а перестрелка продолжалась. После взрыва он потерял сознание, очнулся в госпитале.
У него ужасно болела голова, чувствовались слуховые галюцинации. В ушах слышался звон. Он умел отличать галлюцинации от реальности. Однако, когда в этом умении признался врачам, то никто ему не поверил. Ему снились страшные сны, с кровью, мясом, один сон запомнился на всю жизнь,- это окровавленные черепа; в тот вечер у него было очень плохо со сном, а когда очнулся, то голова ужасно болела. Когда он признался о своих снах, то врачи сделали только один вывод, что он психически больной, и долго между собой удивлялись, как его вообще взяли на службу в армию. Он боялся любого громкого звука, хотя на работе он уже привык к громыхающим станкам. Но надо признать, ему всегда требовались звукоизолирующие наушники.
Однажды случился такой случай. Так как он далеко не всегда все делал правильно, и часто над ним смеялись, то нашелся человек, который пытался его переучить. (Конечно, он рассчитывал, что со стороны это будет выглядеть смешно, Ведь, Смуглянков такой неуклюжий; вечно капается, как говорили про него коллеги). И вот он в очередной раз пристал с вопросом:
- Подожди, я пришел как раз в нужный момент! Дай, я тебе покажу как надо!
Смуглянков задумался на несколько минут, что было привычно для его состояния здоровья. Однако было непривычно для других. Того подошедшего человека это стало раздражать. Кстати, это был тезка Смуглянкова, его тоже звали Алексей. Но конечно, он был более разговорчивым и пользовался большим уважением. Он начал говорить:
- Вот дай сюда! Сейчас я тебя научу вставлять шестерни!
Тут начальник цеха решил заступиться за Смуглянкова. Наверное, это было первый раз в его жизни, когда за него кто-нибудь заступается. Начальник сказал:
- Что ты от него хочешь? Пусть делает так, как он привык!
- Нет! Я просто покажу!
- Что ты вообще, сюда припёрся!?- начальник видимо стал раздражаться.- Занимался бы своей работой, и не учил бы никого!
-Сейчас! Один момент! Одну минуту!- и Алексей отобрал у Смуглянкова шестерню и начал сам ее прилаживать. Он сделал какое-то непонятное движение руками и сказал:
-Понял как надо! И она плотно стоит и не слетает!
Смуглянков, будучи контуженным не особо понял, в чем разница. Ему было привычнее своим методом. Но начальник повысил голос:
-Что ты вообще докопался до моего работника!? Шел бы в свой третий цех и не мешался бы тут!
- Да я просто показал! Так же удобнее!
- Проваливай отсюда и не мешай работать!
Он ушел. Сегодня Смуглянкову повезло. Начальник за него заступился. На некоторое время ему показалось, что они - неразлучные друзья с начальником. Сегодня он пришел домой в приподнятом настроении. Я ещё не рассказывал, как жил наш Алексей Петрович дома. Но все его коллеги могли говорить об этом только предположительно. Кому-то казалось, что он жил один. Другой говорил, что он жил с собакой, третий - что у него есть жена и дети, и он вообще, счастлив. Почему счастлив? Да потому что он не сталкивался с такой проблемой как развод родителей. Может читатель подумает, что это шутка. Но на заводе действительно были люди, которые считали, что развод родителей страшнее, чем война. И поэтому, как они утверждали, переживший войну, не видел настоящего горя; так только видел, как оборваны жизни его товарищей, всего лишь в 18 лет.
Была ещё одна версия его жизни. Работники говорили, что Смуглянков живёт с каким-то очень богатым родственником. И что это он его устроил на работу. Но никто не знал, как этот родственник к нему относится. Часто Алексей Петрович приходил на работу с синяками. Когда его спрашивали, что случилось, он не отвечал; но не потому что не мог, а потому что не хотел. После долгого молчания он говорил что-то невнятное. Обычно другим людям требовалось попросить его повторить сказанное три раза (Смуглянков даже сам для себя запомнил эту цифру - три). Потому что голос его был невнятным. При каждом неожиданном вопросе он вздрагивал. Настоящим мучением для него было произнести первым фразу. Тогда ладони его сильно потели и тряслись. Чтоже он говорил? Он проговаривал медленно фразу "Не твое дело!" Обычно за этим следовал ответ: "Ты как со мной разговариваешь!?" Смуглянков тоже мог бы сказать: "А ты как со мной разговариваешь!? Ты ведь не начальник!" Но чисто физически не хватало возможностей так сказать.
Молчание Алексея Петровича раздражало всех. В том числе и начальника, но он не подавал виду. Многие мечтали, чтоб его по скорее уволили. Если он уходил на больничный при простуде, то обязательно кто-то говорил: "Знаете, ушел Смуглянков и сразу прям дышать стало легче!" Кроме его тезьки было ещё несколько людей, которые крайне сильно желали, чтоб его уволили. Они и агитировали остальных. Один был низкого роста и бородатый, а другой с бандитской физиономией.
И вот такой случай представился. Алексей Петрович как-то некачественно починил станок. Вообще он все делал медленно. И эта медлительность стала сильно раздражать наблюдавшего за ним бородатого. Он сначала сказал "А нельзя ли тебя попросить делать все побыстрее!?" Смуглянков хотел было ответить: "Делаю как умею!" Но вместо этого произнес что-то невнятное, захлебываясь слюной, которая всегда текла из его рта, если он волновался. Бородатый спросил: "Что! Ещё раз повтори!" Смуглянков повторил. Бородатый ответил: "Ниче непонятно! Ты можешь ответить четко!?" Смуглянков кстати тоже был сильно раздражён, и ответил только "Отстань!"
-Ты что так разговариешь!?
Смуглянков только в ответ махнул рукой. И вдруг ощутил сильный подзатыльник, да такой, что свалился с табуретка на холодный пол. Он попытался дать сдачи. Но его контуженные движения были не точны, при попытке ударить его руки превращались в плети, которые беспомощно болтались. "Ты чё тут себе позволяешь!?" Послышался окрик. Для Смуглянкова все было как в тумане. И его беспомощность только больше раздражала бородатого, и он верно сыпал удары за ударами. Остановить это смог только подошедший начальник. Он крикнул:
- Что здесь происходит?
- Да вот хамит, не хочет работать!- отвечал бородатый. Алексей Петрович пытался что-то сказать, но у него даже губы не разжимались. Только вспотели руки от волнения.
- А ты чего руки распустил! Мы тебя премии лишим!
"Да за такое в тюрьму надо!" Хотел было сказать Смуглянков. Но он только дрожал и сопел, так и не сказав ни слова.
В медпункте врач спросил Алексея:
-Че подрались?
- Подрались!
- А из-за чего?
- Он обзываться начал!
- А кто первый саму драку устроил, ты или он?
- Не знаю!
- Ктож знает! И врач принялся делать свои врачебные процедуры. К счастью ушибы оказались не сильными.
***
На следующий день Смуглянкова вызвали в отдел кадров.
- Так значит, вас видели в драке! А на территории завода драться запрещено! Мы будем ставить вопрос об вашем увольнении!
- Не я начал драку!- ответил Алексей Петрович, но и эту фразу пришлось повторить три раза. При чем женщина, работающая в отделе кадров, так же как и бородатый задала вопрос "Вы можете четко сказать ещё раз? Ничего непонятно!" Здесь немного стоит сказать о женщинах в целом.
Были там и молодые и в возрасте. Все эти женщины никогда не ходили по цехам, а сидели в своих чистых кабинетах с мягкими креслами. Но они тоже работали по 8 часов в день, уходили в отпуска, брали больничный, а зарплату получали вдвое большую. Молодые женщины часто повторяли фразу: "Эх бабье сердце - жалостливое!" Хотя бабами или бабушками следует называть только пожилых женщин. Но молодые, непонятно почему, тоже себя так называли.
А жалеть они и вправду жалели. Всех работников кроме Смуглянкова. Молодость. Конечно, работники с ними заигрывали. И навязывались к ним. И эти женщины просили "Не надо!" Но конечно просили они так, как будто снимают эротическую сцену насилия в фильме. Где-то в тайне души им нравилось, что к ним навязываются.
Смуглянков к ним не приставал. Но иногда задерживался у них. Тогда эти женщины, соскорчив такую гримасу, что невольно отшатнешься специально перестраивая свой голос в противный, выговаривали: "Вы бы шли работать!"
А ещё от Смуглянкова всегда был противный запах. И хотя от других работников запах ничем не отличался, но женщины отметили для себя, что воняет исключительно от Смуглянкова.
Так вот, стоит Алексей Петрович в этом чистом кабинете и видит, как женщины раздражены его присутствием (хотя сами его вызвали).
- Нет мы опросили очевидцев! Они прямо заявляют, что драку начали вы!
- Но...- начал Смуглянков.
- Что "ну" (однако все слышали, что Алексей сказал именно "но", а не "ну")? Вы будете писать заявление, или просто заберёте документы!?
- Ничего я писать не буду!- эту фразу все услышали с первого раза.
- Тогда вым не выплатят последний расчет! Напишите лучше!
- Ладно!- Смуглянков нехотя взял лист бумаги, и дрожащими руками, корявым подчерком, по образцу написал заявление. От волнения и обиды вместо росписи он написал свою фамилию и перепутал: дату надо было написать справа, а роспись слева, а он сделал наоборот. Но никто ему ничего на это не сказал. Расчет ему выплатили довольно маленький, объяснив при этом: "Насколько известно, на работе вы ничего не делали!" Он с огромным трудом выговорил фразу: "Просыпаться в 5 часов утра - это тоже тяжёлая работа!" которую он повторил раза четыре, за что его обругали. А когда он уходил из бухгалтерии, то сказали вслед: "Вот уж точно! Больной на голову!" Когда он ехал в маршрутке в этот день с работы, у него мелькнула мысль: "Хоть высплюсь завтра, и на том спасибо!"
Первой проблемой дома для Смуглянкова оказалось быстрое отключение интернета. Деньги у него ещё были, но он не успевал оплатить вовремя. Вообщем, не каждый день он мог пользоваться интернетом. А ведь в социальных сетях он мог найти себе друзей из других городов и получить от них моральную поддержку. По ту сторону экрана появлялись люди, действительно ему сочувствующие. Но, например, деньгами ему никто не мог помочь. Потому что зачастую это тоже были безработные люди.
Вообще о его домашней жизни его бывшим уже коллегам было известно мало. Но они очень хотели узнать все в подробностях. А так как он у многих вызывало отвращение, то только и могли, что делать свои догадки. "Наконец-то он ушел! Вздохнем свободно! Можно даже отметить это дело!" - говорили и в отделе кадров, и в бухгалтерии, и в цеху. И обсуждали его вероятную жизнь. Часто высказывалось предположение, что он нашел себе другую работу (конечно, у нас ведь 25 миллионов безработных!) И поэтому задавались вопросом: "И как его там терпят? Поработает немного, уйдет! Найдет новую работу, снова его там будут терпеть!" Они почему то были убеждены, что этот процесс может продолжаться до бесконечности. Или обсуждали такой вопрос: "А чем он вообще занимается!?" И тут же следовал ответ "Да ни чем! Сидит без дела, лодырничает!" Конечно, в их "просветлённые" головы не могло прийти того логического заключения, что инвалид так устроен, что ему сложно найти себе под занятий. То есть найти то он может, но вряд-ли будет этим заниматься, в силу ограниченных физических возможностей. Однако "инвалидом" в стандартном понимании этого слова, его никто не признавал. Ну как сказать. Человек может подать милостыню если видит, что у инвалида конкретно нет ноги. А вот контуженному!? Вряд-ли. Руки и ноги на месте. Поэтому все общество и договаривается: "Да он просто ненормальный! Просто он отлынивает от работы! Ему только психиатр поможет!" А психиатры тоже над ним хихикают. Видимо это входит в их врачебные обязанности. Ну, а если надо, то будут колоть наркотиками.
Чуть позже Смуглянков заметил, что и на еду ему не хватает денег. Многое приходилось экономить. Часто продукты задерживались на столько, что покрывались плесенью. Да и качественную пишу не всегда приходилось покупать. Кстати он не пил и не курил. Врачи запретили, когда он был в военном госпитале. Но над этой его особенностью тоже все смеялись. Ему приходилось воздерживаться от мытья, от чистки зубов, от хорошо сшитой одежды (ходил он только в рваном). Лишь бы появились деньги на еду. К нему уже приставал хозяин квартиры (вообще это понятие слишком абстрактное; так как у квартиры не может быть два хозяина, если они не родственники, и до контуженного никак не могло дойти как это: настоящим хозяином является тот кто не живёт в этой квартире, то есть тот, кому платят деньги; а как же покупатель, тот кто купил вещь, и является ее хозяином,- думал всегда Смуглянков, и по идее это должно относиться и к квартире) с вопросом, почему не оплачена квартплата (оплачена плата,- читателя ничего не смущает в этом словосочетании? но наш закон пользуется им). Впрочем, даже если вы уж купили квартиру, то вы все равно выплачиваете за нее деньги - прямо парадокс Зенона какой-то!
И вот однажды на том заводе прокатился слух, что Смуглянков умер. Первая реакция была - недоумение. Потому что мозг русского человека так уж устроен: ему кажется, что издеваться над крайним можно бесконечно долго; и абсолютно ни одно обстоятельство этот процесс насмешек прервать не может. Поначалу никто не поверил, но постепенно, через интернет они поняли, что это действительно факт. Некоторые люди даже испугались, хотя он не приходился никому родственником. А потом у многих начался ступор. Ведь все они были убеждены, что они ни в чем не виноваты. А чувство вины, когда узнаешь о смерти человека, как-то само приходит в сознание (хотим мы этого или нет).
Вряд-ли можно было найти человека, который не знал Смуглянкова. Потому что он выделялся среди других. Всем всегда было известно, что именно над ним можно пошутить, или на него свалить вину. Теперь повод насмехаться как то исчез сам собой. И многих это раздражало. Однако на похороны Смуглянкова пришло очень много народу. Примечательно, что самые дешёвые похороны в нашей стране стоят 30.000. Как вообще появились платные похороны, лично для меня остаётся загадкой. Но организаторы похорон всегда отличаются пышным здоровьем, идеально отютюженными костюмами и здоровым аппетитом, а священники вообще ходят расшитые золотом. На похороны Смуглянкова было собрано около 100.000. Для него принесли гроб хорошего качества. На могиле спроектировали каменную ограду, которую обещали сделать в ближайшие месяца два. И поминальный ужин представлял собой смесь дорогих деликатесов, и дорогого спиртного. Поэтому его коллеги по цеху радовались тому, что это кушанье намного лучше того, которое предлагалось в заводской столовой. Несколько человек под воздействием поминальной водочки ушли пошатываясь, и их пришлось довести до дома.
Как и было обещано, через два месяца каменная ограда вокруг могилы, была выстроена. Но никто не посещал его могилу. Поминальные венки уже погнулись от ветра, место на кладбище постепенно зарастало травой. А ещё через месяц на том заводе и стали забывать самого Смуглянкова. Последним забыл о нем начальник. Некоторое время он ещё напоминал коллегам, что был среди них такой герой войны. Но ни в интернете, ни в телевизоре о нем не вспоминали, хотя президент доблестно перед видеокамерами жал руку выжившим ветеранам Афганистана. Поэтому и из памяти начальника он тоже постепенно улетучился. Какое-то время Смуглянков ещё оставался в компьютерной базе данных в бухгалтерии. Но и компьютерная система не может работать вечно, она претерпела обновления и даже хакерские атаки. И вот тут уже и в правду никто не виноват. Фамилия Смуглянкова как то сама исчезла из всех компьютерных устройств.
Горя вы настоящего не видели...