Сказка, рассказанная на ночь - тридцатидвухлетней дочери.
Часть вторая
Катерина в это утро проснулась рано. У неё сегодня выходной.
Думаю, вам это знакомо — открыть глаза в единственный выходной
на неделе — ни свет ни заря. Хотя накануне вечером собирались
выспаться до обеда, не меньше.
Глаза раскрылись сами по себе и закрываться никак не хотели,
отказывались наотрез…
— Чтоб вас! Черти… — Это она глазам.
Встала. Подошла к окну, одёрнула занавеску. Уткнулась лбом
в холодный стеклопакет. Многоквартирные коробки напротив были
залиты багровым заревом утреннего Солнца. Холод стеклопакета
отрезвлял ещё вялый разум, но голые ноги согревало теплом от
батарей. Было хорошо.
За окном, судя по всему, тоже было хорошо. Тихо. Безлюдно.
Небо было многообещающе чистым. Скорей бы лето. Промозглая зимняя
Москва осточертела Катерине до невозможности. Что она здесь делает?
Какого лешего она здесь потеряла?
Катерина сладко зевнула.
— Поваляться разве ещё? — Пришло ей в голову.
Обернулась. Глянула на свою скомканную постель. Посередине
двуспальной кровати, раскинув руки, на спине, спал её Сосед по
квартире.
— Вот же гад! Почувствовал волю…
Только что, когда она вставала, калачиком скрюченный лежал
на краю.
— И куда теперь? Ему под крыло? Ну уж на …..!
В очередной раз, сладко зевая, Катерина потёрла глаза и
отправилась в ванную. Спать всё равно уже не хотелось, решила
зря себя не мучить.
Уже в ванной комнате, пока Катерина чистила зубы, к ней в
ноги ткнулась Манька и тихо подмявкивая, но урча громче паровоза,
принялась клянчить еду. Тёрлась о ноги, не давая ступить и шага.
Катерина запнулась об неё и, чтоб не упасть, схватилась рукой за
горячую трубу сушилки.
— Манька! Тварь! Какого тебе ……! Жди своей очереди! ……
Катерина глянула в зеркало, то было всё заплёвано её зубной
пастой. Вытерев зеркало полотенцем и отойдя от него, Катерина
принялась себя рассматривать.
— И какого я …. с утра такая злая? Кто бы мне сказал…
Позже, на кухне…
— Какие у тебя планы на сегодня?
Сосед, туго завёрнутый в банный халат, молча хлебал кофе.
От услышанного вопроса слегка напрягся.
— А у тебя?
— А у меня в планах — магазины и базар. Хавчик тебе на неделю
покупать. Сегодня хоть отвезёшь, или опять мне на такси?
Сосед расслабился, даже улыбнулся.
— Отвезу, если по быстрому. Мне после обеда до Палыча надо
сбегать. У него там какие-то заморочки по фирме, просил помочь.
Белый Мерседес плавно катил по московским проспектам,
непрестанно перестраиваясь и сигналя неуступчивым гражданам.
Яркое солнце согревало сквозь стекло лицо и плечи Катерины. Её
разморило. Возможно, из-за раннего пробуждения. Откинув назад
спинку кресла и повернув голову к боковому стеклу, она смотрела
сквозь прикрытые веки на мелькающий мимо неё пейзаж.
Солнце припекало не на шутку.
Ей вспомнилось детство. Узбекистан. Ташкент. Жара. Урюк.
Узбеки в стёганых халатах, развалившись на деревянных помостах,
лёжа на боку, пьют чай. Верблюды. Пыль. Всё это так же мелькало
когда-то за стеклом белой «шестёрки», в которой отец возил их
с матерью на озеро отдыхать.
Катерина с родителями жила в большой квартире на центральном
бульваре. Недалеко от дома правительства, в котором работали
её родители. Но не номенклатурными работниками, нет. Если уж
очень образно и очень грубо выразиться — подбирали крошки с
чужого стола. Их стол, впрочем, как и холодильник, всегда был
полон. Несмотря на Застой, на Перестройку, на прочий бардак и
дефицит.
В 1992 году её семья, всё бросив, бежала в Россию.
Из того, узбекского, детства Катерина помнила только солнце,
жару, сладости и тихое семейное счастье. Тихое семейное счастье
закончилось на перроне вокзала города Ташкент.
Впрочем, поезда, вокзалы, чемоданы, баулы — это всё мимо неё.
Её недолгое дорожное приключение окончилось в столице нашей
Родины — Москве.
Сначала у родственников, затем в съёмной квартире. Катерине
в то время было чуть больше десяти лет, и все житейские
неурядицы пролетали мимо неё. Она заметила только лишь, что
лицо матери стало заметно усталым и неулыбчивым. И отец,
по-прежнему любимый и нежный с дочерью, стал часто пахнуть
крепким алкоголем.
— Это в России духи такие вонючие. Привыкай к запахам
родины. — Говорил он ей, смеясь, когда Катерина, встретив его
на пороге, начинала морщить нос и вырываться из его тесных
объятий.
*******
Толкая свою продуктовую тележку по залам гипермаркета,
Катерина теперь сама высматривала по длинным полкам эти самые
«Российские духи». От обилия ярких этикеток рябило в глазах.
— Водка, коньяк, пиво, это — нафиг. Надо вина на ужин взять.
Вспомнив неожиданно детство, захотелось ей приготовить плов.
Настоящий — узбекский, который готовил её отец. Что бы только
взять к столу из алкоголя? Захотелось ей вдруг устроить своему
Милому интимный ужин при свечах.
Новый Сосед по квартире завёлся у неё недавно, с полгода
как. Пока ещё притираются друг к другу. Но иногда его не
притираемая шершавость просто бесила Катерину. Балансировал он
у неё, как на качелях, от Милого к Соседу и обратно.
— А-а! К херам! Возьму, что обычно. Голову тут ещё ломать.
Соседу взяла португальскую Мадеру. Редкостное пойло, но ему
нравится. Пусть пьёт. Себе взяла своё любимое шампанское — Mоёт.
Зашла в отдел сыров, взяла там кусочек швейцарского, твёрдого.
Им обоим.
Выкатив тележку из Ашана и найдя глазами машину Милого,
Катерина отправилась к ней. Вдвоём перегрузили покупки в багажник,
что не влезло — то в салон.
— Домой? — Нетерпеливо, заглядывая в глаза Катерины…
— На Дорогомиловский. Надо мяса хорошего взять. Буду тебя
сегодня узбекской кухней потчевать. Не криви нос! Это тебе не
твой чахохбили из дохлой курицы в вашей «забегаловке». Пальчики
оближешь!
Выгрузив Катерину у подъезда и занеся покупки в дом, Милый
заегозил виновато глазами.
— Ну? Я поеду? Хорошо? Заскочу до Палыча ненадолго и домой.
Хорошо? — Чмокнул её в щёку.
— Хорошо! Вали! Но не долго! Не до полночи, как обычно. Я
ужин сегодня готовлю.
Достав из пакета бутылку Мадеры и шампанского, покрутила
ими под носом у Милого.
— Ого! Это что?
— То самое! Романт`ик при свечах. Вали уже и не задерживайся,
а то сама всё выпью. Тебя ждать не стану!
Милый, он же временами — Сосед, приподнял её за задницу к себе
на грудь, что бы самому не наклоняться, и приложился взасос к её
губам… Опустив её, радостный, умчался.
— Вот же б…..ь! — Ухмыльнулась Катерина, не зная, как ещё можно
прокомментировать нахлынувшее на неё беспричинное счастье. — Много
ли нам, дурам, надо? Да?! Манюня?!
Взяла кошку на руки, прижала к себе, ткнулась лицом в её морду.
Та блаженно замурлыкала, обняла Катерину лапами за шею, прижалась
к ней, трётся мордой об её лицо. Глазами, однако, косясь на
лежащий на столе кусок мяса.
Катерина это почувствовала. Взяв её голову в руку, посмотрела
Маньке в глаза. Та начала отворачиваться и нервно мотылять хвостом.
Катерина нахмурилась. Манька, чувствуя настроение хозяйки, прижухла
в её руках.
— Вот такая твоя любовь, значит? Да, родная? Прям дальше некуда,
как ты меня любишь, когда кусок мяса на столе лежит. Да? — Заговорила
Катерина с кошкой.
Та, совсем смутившись, обняла её ещё крепче, спрятала свою
виноватую морду на шее у Катерины и замерла, урча при этом всё
громче и не переставая. Катерина, походила с Манькой на руках,
как с младенцем, по квартире, вернулась на кухню.
— Всё, слазь. Будем ужин готовить.
Опустила её на пол, еле отцепив от себя, отрезала кусок мяса
и кинула его в Манькину миску. Счастью кошки не было предела.
*******
После окончания школы Катерину отвезли в город Санкт-Петербург,
который оказался в Ленинградской области. Приятель отца, ещё по
Ташкенту, оказался там ректором одного из питерских вузов. Помог
другу пристроить дочку на бюджетное отделение, хотя та и сама
дурой не была. Сняли ей комнатку в питерской коммуналке, с
нормальными соседями.
Во время учёбы выяснилось, что Катерина, кроме вареных яиц и
полуваренных макарон, готовить толком-то ничего и не умеет. Да и
этого было ей лень делать. Бутерброды с вареной колбасой стали
её основным блюдом, и на первое, и на второе, и на третье.
Естественно, желудок такого издевательства долго не вынес. После
обследования в больнице и недолгого лечения, родители решили
обучить дочку всем житейским премудростям.
— Супы и борщи пусть тебя мать учит готовить, а я тебя научу,
как плов делать. Настоящий, узбекский. Пригодится.
Пригодилось. И не раз.
— Ну что, папа? Будем готовить твоё фирменное блюдо?
Шмыгнув носом, достала из шкафчика откупоренную бутылку вина,
налила себе, выпила. Постояла, молча, вспоминая…
Тут можно добавить ещё несколько слов, в качестве пояснения
к основному сюжету.
Прожив в этой коммуналке пять лет, Катерина многому научилась
у своих соседей. А соседями её были простые, ленинградские
интеллигенты. И то, как они виртуозно управлялись со словами,
искренне восхищало Катерину, забавляло и очень часто смешило.
Одни и те же слова (абсолютно бескультурные) в их устах могли
быть использованы ими и в качестве ругательства и в качестве
нежной ласки. Всё зависело лишь от интонации произношения этих
слов.
Выросшая в семье, где даже слово «дурак» по отношению к кому-то
или чему-то было невозможно услышать, (по крайней мере, в её
присутствии) немудрено, что слова эти и манера ими жонглировать,
намертво засели у Катерины в её лексиконе.
Но ей это не вредило. Наоборот, придавало девушке лёгкой
пикантности и загадочности.
Отец появился у неё в коммуналке перед обедом, с полными
сумками и с чугунным казанком в авоське.
— Держи, — отдал ей сумки. Принялся рассматривать вынутый
из авоськи казан. — Смотри, какую вещь у вас на барахолке
купил! То, что надо! Ай, да Питер — Ленинградской области!
Снял рубашку, на кухне было тепло, надел на себя кухонный
фартук. Тщательно отмыл казанок и поставил его на печь.
— Начнём, пожалуй. Значится, так… Записывать будешь?
— Запомню.
— Запоминай, повторять не буду. — Зажёг огонь под казанком. —
Наливаешь, примерно, две трети стакана растительного масла.
Хорошо бы курдючного жира вместо масла, но-о… С мясом — то же
самое, хорошо бы парной баранины, но опять же — но… Тех вонючих
собак, что мне предложили в мясном, я взять не рискнул. Купил
свинины. Бери лопатку, почечное или окорок — на худой конец. На
этот казан… — отец прищурился, оценивая его объём, — грамм
семьсот — девятьсот. Режешь мясо на кусочки. Примерно два на
три на два, это в сантиметрах, или — три на два на три… Или два
на два на три, или можно — три на три на два… Главное в этом
деле, не перепутать комбинацию цифр. Понятно? А то получится у
тебя не плов, а рисовая каша с мясом. Понятно? Не слышу?
— Поня-ятно…
— Дальше… Видишь, масло уже разогрелось, но жди, пока дымок
не пойдёт. Огонь побольше делай, не бойся. Нашинкуй пока пару
луковиц полукольцами и с полкило морковки натри на тёрке… Смотри,
дымок пошёл. — Высыпал в казан нарезанное мясо. — Обжариваешь
минут пять, пока кусочки не схватятся белой коркой. Рис! Блин-н…
Забыл! Давай мой его срочно. С полкило отмерь и промывай его
водой раз семь, не меньше. Залей водой, пусть постоит, поболтай,
слей. Залей свежей воды, промой… ещё постоит, ещё промой и так
раз семь, не меньше. Пока вся белая, крахмальная муть не
вымоется, чтоб рис был прозрачным, как стёклышко… Что — зачем?
Чтоб не слипалось… И кое-где потом — тоже… Рис бери крупный,
чем крупнее, тем лучше… Смотри, мясо уже схватилось, видишь?
Давай лук. Обжариваешь его вместе с мясом до золотистого цвета,
это минут пять… Теперь морковь. Высыпай… Посоли… Приправы… Ещё
минут пять, уже с морковкой… Готово… Заливай водой это месиво,
чтоб вода была, примерно… Покажи свои пальцы… на твой мизинец
выше общей массы. Доводим до кипения и тушим это всё уже на
медленном огне, минут сорок… Рис моешь? Сколько уже раз? Не
ленись. Мужики ленивых баб не любят. Как у тебя с кавалерами?
От женихов, поди, отбоя нет?
— Какие женихи? У меня учёба, первый курс! Преподы так
выматывают, что только выспаться и мечтаю… Какие клубы? Па-а!
О чём ты?
— Ладно заливать-то, сам молодой был… и студентом… и
первокурсником…
Отец застыл у печки, смотрит в казан с варевом, но вряд ли
что-то там видит. Он где-то уже не здесь, где-то далеко.
Наверное, в своей юности. Улыбается своим воспоминаниям или
мыслям. Очнулся. Посмотрел на Катерину внимательным взглядом.
Осмотрел её всю с ног до головы…
— А как женихов аккуратно пользовать, тебя мать уже научила?
А то сделаешь нас с ней бабкой и дедкой раньше времени…
— Па-а-а!!! — Возмущённо…
— Чё такого? — Засмеялся…
— Прекрати!
— Ла-адно уж… Сколько время? Похоже — пора продолжать. Давай
сюда рис. Воду слей. — Потыкал ножиком мясо. — Смотри, мясо
почти готово, но рассчитывай на то, что ему ещё минут двадцать
вместе с рисом тушиться. Рис, смотри, аккуратно, сверху
засыпаешь не спеша, равномерно… Чтоб он шапкой лёг сверху мяса…
аккуратно… Лопаткой разровняй его, но не вздумай смешивать! И
сразу же, тоже очень аккуратно, через лопатку, чтоб не бултыхать,
наливаешь кипятка… Пока вода будет не выше — на тот же мизинец
толщины… Понятно? Видела, как воду наливал? Чтоб не переболталось
всё. Подсоли чуть, уже воду… А вот теперь закрывай казан крышкой,
пусть парится. А мясо тушишь без крышки… Видела, запомнила? И
следишь, теперь под крышку, как вода только уйдёт под рис,
возьми головку чеснока, смотри… Срежешь ему жопку, слегка
обшелушишь лишнее, но не чисти полностью… и запихивай его жопкой
вниз, прямо в рис… Вот — так. Аккуратно, но полностью, чтоб
только хвостик остался сверху.
— Что, прямо в шелухе?
— Да. Тогда плов будет только пахнуть чесноком, а вкуса чеснока
не будет. Можешь смело потом целоваться… Не боясь инцидентов… Часы!
Где? Когда засыпала рис, парится всё минут двадцать…
Теперь вытаскиваешь чеснок за хвостик… Видишь, какая красота.
Выключаешь огонь и, вот теперь только, всё перемешиваешь.
Лопаткой. Снизу — наверх, снизу — наверх… вот так, чтоб всё
мясо равномерно распределить по плову… Всё! Закрывай крышкой и
оставляем его ещё минут на десять. Пусть отстаивается или
настаивается… кому как нравится…
Запах плова в квартире, наверное с неделю не выветривался.
Хорошо, что соседей не было в тот момент. Не мешали им. Но вечером,
когда все вернулись, от плова остался только запах. Отец тогда
вскружил своим пловом головы всех женщин этой квартиры.
— Накрывай стол, будем дегустировать. Под это дело — хорошо
бы рюмочку… У тебя есть?
— Откуда?!
— Ладно, распакую свои запасы…
Отец ушёл в комнату, достал там из кармана своей куртки
поллитровку водки. Вернулся с ней, налил себе.
— А мне?
— Не рано ли? — Посмотрел на её счастливое, лукавое лицо… —
Неси рюмку.
— Па-а! А зачем узбеки плов руками едят?
— Затем что — узбеки. Но мы с тобой этой глупости делать не
будем. Справимся вилками. Они его не просто руками едят. Берут
щепотью горсть и окунув, руками разумеется, его в растопленный
курдючный жир, закладывают этот комок к себе в рот и-и… — на
этом выпил. — А затем облизывают текущий по рукам жир, вплоть
до локтей, и чмакают от удовольствия.
— А что за курдючный жир? Где его берут?
— Здра-асьте — вам! Ты что, баранов в детстве не видела? Под
хвостом у них такой мешок болтается…
— Какой мешок? Яйца что ли? — Катерину немного расслабило от
выпитой водки.
Отец рассмеялся.
— Кошмар! Кого я воспитал? Какие яйца, родная? Курдюк, он и
в Африке — курдюк. Это просто жир на жопе барана… Почти, как у
вас с матерью…
— Па-а-а!!! — Смеясь, но пытаясь возмутиться.
— Как плов, вкусно? — Наливает только себе.
— Вкусно, как всегда. А если не из баранины, а из свинины,
разве это будет узбекский плов?
Отец выпил. Сморщился.
— Запомни, родная, самый лучший узбекский плов получается
из русской свинины.
— Почему? — Удивилась Катерина.
— Потому что, сами они — бараны…
Катерина тогда впервые попробовала водку. Ну и гадость! Но
стало уютно и спокойно. Все недавние печали вмиг улетучились.
В животе от плова уже нет места, но хочется ещё. Отец захмелел.
Сидел за столом напротив неё, расслабленный, довольный. За
стол — снова надел рубаху и даже галстук, по давней своей
привычке.
— А знаешь, как мы с твоей мамкой познакомились?
— Знаю, на пароходе.
— Это — где, а я спрашиваю — как? Мать тебе не рассказывала?
— Нет, не помню…
— Мы, ещё студентами тогда, отправились летом в море, на
плавбазу. Что-то навроде студенческого отряда у нас было. Консервы
прямо там, на пароходе делали, а мы, студенты, рыбу потрошили.
Представляешь себе запахи? Работали по двенадцать часов через
двенадцать. Без выходных… Но День Рыбака, это святое… Отдых с
загулом устроили всем пароходом, включая капитана. Перед праздником
я в своей каюте отсыпался, после смены. Меня растолкали и сказали,
что хватит дрыхнуть, собираемся в такой-то каюте — гулеванить. Я
ещё немного повалялся и отправился… Нашёл каюту, захожу… В каюте
только одна девушка и сидит, и то — с другого курса. Не моя
компания. Я удивился… Чудеса…
— А где все? — Спросил её.
— Кому надо — все здесь!
С вызовом так… Ершисто… Видимо я ещё не совсем проснулся…
Потому что не ушёл, а наоборот, прошёл в каюту и уселся на
шконку напротив девушки. В принципе, девчонка-то знакомая, к
тому же — красивая. Я подумал — может раньше времени припёрся,
оттого и нет никого… Или ещё чего-нибудь…
Сидим, молчим. Смотрим друг на друга, иногда — в иллюминатор.
Минут через пятнадцать такого сидения я начал понимать, что
что-то тут не так… Какой-то здесь подвох… Решил, что народ решил
подшутить надо мной. Или, может быть, над ней… не важно… Но сижу,
не ухожу. А может, подумал вдруг, девушка попросила своих подруг
вызвать меня, так сказать, а теперь сидит, менжуется от излишней
скромности… Не знает как дело дальше повести… Злится из-за этого…
Интересно стало, чем дело закончится. Не ухожу. Сижу молча, грею
задницу о шконку…
— И что ты там высидел?
— А высидел я то, что сижу я теперь здесь перед тобою, и учу
тебя плов готовить, чтоб ты с голоду не померла…
— А что было-то?
— Интересно?
— Интересно!
— А было то, что я, видимо спросонья, попросту перепутал
номер каюты в которую меня зазвали на праздник жизни. Вот так-то,
родная… Смешно? Самое смешное было в том, что меня в это время,
девки по всему пароходу искали. Думали — я от них прячусь…
*******
Приготовление ужина на вечер много времени не отняло. Катерина
уже сталкивалась с этим странным явлением. Когда готовишь просто
праздничный ужин или обед, то потратить на это придётся целый
день и полдня предыдущего. В меню обязательно должно быть, как
минимум; два-три мясных блюда, желательно — фильдеперсовых, из
какой-нибудь крутой, кулинарной книги. Гарнир, правда, можно один.
Но как минимум, три разных салата. Рыба — в любом виде, но хоть
одно блюдо. Колбасная и сырная нарезка, опять же — и мясная,
холодная. И всякие оливки, зелень, соусы и прочая дополнительная
вкусняшная мелочь, на которую и уходит-то основное время
приготовления к празднику живота.
И затем… В итоге…
Собираются гости и начинают харчами перебирать.
— А это что? А это что? А это? А что бы мне лучше положить,
чтобы…
Подразумевается — не отравиться. Это такие шутки у них, у
гостей. Ковыряются лениво вилочками в блюдах. Хвалят конечно,
но… Как-то раз, за вопрос от Милого — «Это всё? Больше ничего
не будет?», она запустила жменю даже не начатого салата ему в
лоб…
Через неделю, правда, он вернулся. Видимо — проголодался…
Другое дело — плов или шашлык. Под шашлык — максимум,
немного зелени и острый соус из магазина. Под плов, так вообще —
ничего. И выпивку, как правило, в обоих случаях приносят сами
гости. Красота! Единственное условие, это количество. Пусть жрут
от пуза, не жалко.
А готовить, что плов, что шашлык — недолго. И время
приготовления не зависит от объёма кастрюли. А главное — все
довольны и никому и в голову не придёт попросить чего-нибудь
ещё, помимо основного блюда…
Изредка выглядывая в окно, Катерина заметила паркующуюся
машину Соседа. Глянула на часы — вовремя. А то она уже начала
нервничать. Стол давно накрыт. Зажгла свечи, прогнала Маньку
со стула, которая своим носом наводила инспекцию на накрытом
столе. У самой в миске куча недоеденного плова, но на стол
надо ей глянуть обязательно! Вдруг на нём что-нибудь от неё
спрятали.
Из прихожки Катерина услышала дверной звонок.
— Руки что ли заняты? Сам открыть не может… — Открыла.
На пороге стоял её Милый с букетом роз в одной руке и с
тортиком — в другой. Сверху, к коробке тортика, была прикреплена
ещё одна коробочка, весьма многообещающего вида. Катерина
обомлела от неожиданности. От этого Соседа такой подарок она
получала впервые. Молча пропустила его в прихожую. Тот — тоже
молчит, только улыбается до ушей. Знает, зараза, чем сердце
девушки взять. Катерина, не забирая подарки, руками наклонила
его за шею к себе и-и долгий, долгий поцелуй. Пока голова ни
закружилась от нехватки воздуха.
Отпустила его. Вот каждый день так бы!
— Что это?
— Цветы.
— Нет — это?
— Тортик.
— А сверху?
— Где? А-а-а! Не знаю, что-то прицепилось на улице. — Милый
дурачился, ему весело.
— Я надеюсь, это не набор авторучек?
— Не знаю. Посмотри…
Набором авторучек это действительно не было. Довольно милая
цепочка с довольно милым кулончиком. Золотые. «Бриллианты
зажал» — мелькнуло в голове у Катерины.
— Спасибо. — Ещё раз обняла его и поцеловала.
— А чем это у нас так вкусно пахнет? — Милый потянул носом.
— Интимом… В ванную! Руки!
— Заманчиво… — Но шмыгнул в зал.
— Умойся хоть с улицы! — Затащила его в ванную. — Судя по
подаркам, с Палычем у вас всё срослось удачно?
Катерина даже и на секунду не предположила, что поведение
Милого могло быть связано с бутылкой Мадеры и обещанного ужина
при свечах.
— Да, всё норм!
Пахло в квартире и взаправду прекрасно. Плов у Катерины
всегда получался отменный. Она, как и советовал ей отец, давно
уже перешла на курдючный жир вместо масла. Благо — в современной,
сытой Москве, этот экзотический продукт всегда был в наличии.
А вот от баранины она отказалась. От любой.
Стол был накрыт в стиле минимализма. По центру — большая
супница от сервиза заполненная до краёв пловом. Две тарелки,
две вилки, две бутылки, два бокала, хлеб для Милого и пепельница —
им обоим. Ну и свечи, разумеется. Сыр решила не резать, не
переводить продукт, оставила на потом…
Звон хрустальных бокалов…
Пламя свечи…
Нежность слов…
Блеск глаз…
Когда Мадера закончилась, а шампанское осталось только в
бокале Катерины, она опомнилась…
— Куда мы столько жрём?
— Ну ты — мастерица!!! — Других слов для комплимента у
Милого не нашлось.
Сидя напротив Катерины он реально облизывал свои пальцы.
«Как он только умудрился их измазать жиром? Вот же чучело!
И за что он мне такой достался? — Размышляла Катерина
рассматривая его внимательно, но под „градусом“ от выпитого. —
Встретила б такого на улице, даже не обернулась бы. А где я его,
кстати, встретила, интересно мне знать? А-а! Точно! У Верки.
Кто-то его позвал… И даже не для меня… Просто так, чей-то
приятель оказался… И даже за целый вечер я так и не обратила
на него внимания. Был всё время где-то сбоку от меня… Вернее —
побоку…»
Он отвёз её домой. Когда расходились по домам, подруга
сказала ей — «Какое такси на …..?! Вот! Молодой человек тебя
отвезёт!» У молодого человека оказался белый «Мерседес» премиум
класса. Катерине не хотелось думать, что из-за этого-то она и
дала молодому человеку свой номер телефона и пригласила заходить,
если — что. А молодой человек таки взял и зашёл, через пару дней.
Но даже тогда обошёлся без цветов и подарков. Ограничился бутылкой
вина, но хорошего. А через пару месяцев пришёл уже с чемоданом и
большим баулом. И до сих пор ещё не вышел… Не считая мелких
стычек…
Обсосав свои пальцы, Милый посмотрел на просвет бутылку
из-под Мадеры…
— Кажется у нас ещё что-то было?
— Было. На кухне, в шкафчике у окна.
Вернувшись и сев за стол, налил себе вина.
— Тебе?
— У меня ещё есть. — Катерина покрутила бокалом в руке,
разгоняя в нём пузырьки, а другой рукой погладила свой упругий
живот. — Куда мы столько жрём? — Повторила она. — Кто бы мне
сказал… А-а-бажрались так, что чувствую интим закончится на
ужине.
Так и получилось.
У Милого сил хватило только чмокнуть её в щёку и, после
туалета, завалиться в постель.
— Сама виновата. Не надо было так вкусно и так много
готовить. — Заявил он ей, закрывая глаза.
Управившись с грязной посудой и приведя себя в порядок на
ночь, Катерина, так же — тяжело, плюхнулась в постель и
блаженно потянулась…
«И в самом деле, какой к чёрту интим, пузо — горло
подпирает».
На удивление, сегодня было хорошо. Не часто у них с Соседом
так бывает. Даже телек для фона не пришлось включать. В
принципе, Сосед у неё хороший. Замороченный только, как и все.
Так же, как и предыдущие, не хотел детей. Заявил как-то — «Я и
сам ещё дитё. Куда — мне?». А Катерина уже в том возрасте,
когда год-два и рожать будет поздно, или рискованно. Тоскливо…
«Ну да не одна я такая» — Тем и утешилась, закрывая глаза.
********
Проснулась она, где-то за полночь. Проснулась от того, что
почувствовала у себя, или в себе, что называется — «глубокое
проникновение». Но не тем, чем следовало бы. Открыла глаза. У
её лица — голова Соседа.
Катерина сперва прикусила ему ухо, что бы обратить на себя
внимание, а затем тихо, но внятно произнесла в это же ухо:
— Вот куда ты, на хер, запустил свои грязные пальцы с
обгрызанными когтями? Ты думаешь, для меня это удачное «вложение»?
Милый замер. Руку убрал, но ласки продолжились…
— Насмотрелись б….. в детстве порнушки, а теперь х….. всякой
занимаются. — Пробурчала Катерина, но отстраняться не стала…
Чуть позже — «улетела»…
Проснулась снова уже под утро. Сегодня на работу, но можно
прийти к обеду. Ей — можно. Убрала постель, накормила Милого,
выпроводила его на работу. Привела себя в порядок и снова
плюхнулась на кровать, уже на покрывало, сверху. Манька — тут
как тут, уже в объятиях. Улеглась сверху на хозяйку и
принялась массажировать её своими лапами. У Катерины с утра
настроение и самочувствие прекрасное. Спасибо Милому…
— А что это у тебя, родная, глаза такие шальные? Опять за
нами подглядывала ночью? А-а? Стерва! Отвечай…
Манька только щурилась в ответ и тёрлась поочерёдно ушами
о руки хозяйки.
У Маньки с Катериной есть свой секрет. О нём они не
рассказывают никому…
Когда Катерина вернулась из своей последней поездки в Сочи,
Манька её к себе не подпустила. С Манькиным выводком Сосед
разобрался. Как, Катерина не спрашивала. Главное, что котят не
было в квартире. Отмахнувшись когтями от протянутых к ней рук
Катерины, кошка удалилась в другую комнату. И с тех пор, даже
близко к Катерине не приближалась. Она демонстративно питалась
только в том случае, если её кормил Сосед. И это притом что
котят спровадил именно он, хотя и по чужому требованию.
Катерина сначала психанула, выматерила кошку. Затем
расстроилась, а ещё позже ей стало не до шуток. Её любимая
Манюня шарахалась от неё из угла в угол по всей квартире, а в
руки не давалась.
Как-то вечером, сидя на кухне в одиночестве и печали,
Катерина расплакалась.
Увидев в открытую дверь кухни — как Манька глянула на неё
издали и отправилась куда-то дальше, Катерина не выдержала.
Слёзы полились сразу, сами и ручьём. Она сидела на кухонном
табурете положив руки на стол, как школьница за партой, и
рыдала. Только что — не навзрыд. Причины к этому были
совершенно другие, но поведение кошки переполнило чашу.
Вселенская жалость к себе несчастной, придавила Катерину к
столу и полилась из неё горючими слезами.
Чуть позже, сквозь слёзы, Катерина снова увидела кошку
у дверей.
— Что?! ……. Пришла посмотреть?! Смотри, зараза! Ты
думаешь — мне легко?! Ты себе ещё сотню нарожаешь, а — я?
А — я?!!!
Манька ушла.
— А-а, пошло оно всё к ……. матери!
Катерина достала бутылку вина, налила себе полный стакан,
но выпить не смогла. После нескольких глотков, вино, с кашлем,
разлетелось из её горла по всей кухне. Стакан упал, разбился,
добавив красных пятен на белоснежной кухонной мебели.
— Всё! Вот это уже полный п…….ц! — Продолжая рыдать,
Катерина ушла в комнату и упала на диван.
Паршиво на душе было так, что не хотелось жить. Закрыв
глаза, попыталась хотя бы забыться. Уснуть в таком состоянии
вряд ли получится. Тут, о её свешенную с дивана руку,
потёрлась Манька. Катерина даже вздрогнула от неожиданности
и, дёрнувшись, села на диване. Глянула вниз. У её ног сидела
её любимица и внимательно рассматривала Катерину. Потом
прыгнула к ней на колени и улеглась. Принялась, как и прежде,
массировать свою хозяйку, упираясь ей передними лапами в
живот. При этом всё громче и громче заводясь своим урчанием.
— А-ах ты ж, сука!!! — Катерина обрадовалась донельзя.
Обняла кошку, чуть только не раздавив, расцеловала её капризную
морду. — Что ж ты так со мной? Тут и без тебя — хоть в петлю
лезь…
Катерина, обнимая кошку, снова откинулась на подушки дивана.
Потихоньку к ней приходило успокоение. Слёзы высохли. Закрыв
глаза и непрерывно гладя свою Маньку, Катерина расслабилась.
Забылась…
Но вскоре её слегка качнуло или повело, как будто давление
резко скакнуло. Катерина снова сменила позу на сидячую и
открыла глаза…
От увиденного, её «повело» ещё больше. Она была не дома.
В чужой квартире со странной мебелью и несуразной обстановкой.
Но на руках всё так же сидела Манька и внимательно следила
за глазами Катерины. А они у неё, потихоньку округлялись от
удивления.
Было в обстановке что-то странно знакомое. Но где она это
уже видела, и когда? А главное, как она здесь оказалась?
Катерина испугалась.
— Наверное, это от нервов, уже мерещится всякое… — Подумала
Катерина. — Не хватало ещё чокнуться тут. Сплю, что ли?
С кошкой на руках встала, повертелась глядя по сторонам.
Увидела зеркало, подошла к нему и, от того, кого в нём увидела,
всё вспомнила.
Вспомнила…
Перед тем, как уехать отдыхать в Сочи, она видела странный
сон. Будто она Принцесса, живёт одна в каком-то замке… И к ней,
после долгого ожидания, приехал Принц на белом коне… Сон был
настолько ярким, что после пробуждения она помнила не только
Принца и разродившуюся там Маньку, но и всю свою прежнюю жизнь
Принцессы. От самого детства и до этого момента…
Побродив тогда, приходя в себя, по своей московской квартире,
Катерина, успокоившись, решила, что это у неё от переутомления.
Ведь сон был не просто ярким. Казалось, это вообще был не сон.
Она могла поклясться, что была там реально, из-за оставшихся с
ней ощущений, запахов, впечатлений. Это было, как возвращение
из путешествия, а не пробуждение ото сна. К тому же, вся её
тамошняя жизнь Принцессы, оставшаяся у неё в голове, не давала
ей покоя. Она, как будто раздвоилась на две личности.
— Вот так и начинается шизофрения, — сказала она тогда
своему отражению в зеркале. — А пошли они все на…
И уехала.
Будучи главным бухгалтером одной из префектур, она закрывала
квартальный отчёт и мозги у неё уже закипали. Потому как — из-за
«хозяйственной деятельности» её начальства, цифры на бумаге не
хотели сходиться с реальными суммами. А должны были…
Взяв с собой свой и рабочий ноутбуки, она отправилась на
недельку к морю, заявив ошалевшему начальнику, что — так надо.
Иначе они рискуют остаться вообще без отчёта. Её отпустили,
обещав быть на связи по первому её требованию. Ей многое
сходило с рук. Её ценили…
В Сочи сон забылся и вот — опять…
Она у себя в замке, у себя в комнате. Но в отражении
зеркала была не московская Катерина, а здешняя Принцесса.
А вот Манька — была Манькой. Она по-прежнему зорко следила
за поведением своей хозяйки, будто доктор за пациентом.
Убедившись в том, что Катерина ведёт себя адекватно, Манька
спрыгнула с её рук и, мявкнув, повела Принцессу за собой
на улицу.
На улице, из-под крыльца к ней кинулись её котята и
облепив её всю, повалив набок, принялись вычмокивать ей
пузо. Ещё, во дворе своего замка, Принцесса увидела Принца,
который распрягал своего коня после поездки…
— Добрый день, милая. — Сказал он и показал ей, радостный,
нескольких убитых зайцев подвешенных за ноги. — Сегодня была
удачная охота. Приготовлю нам рагу и жаркое на вечер…
Принцесса подошла к нему, крепко обняла его, вдохнула
полной грудью его запах. Это он, без сомнения… Как она могла
его забыть? Чудеса…
С тех пор Катерина жила двумя жизнями. Московской и той,
сказочной. А проводником была её любимица — Манюня. Простив
Катерину за потерянных котят или просто пожалев её, она
изредка, видимо под своё хорошее настроение, брала хозяйку
вместе с собой.
Катерина первое время боялась, что у неё «съедет крыша»
от такой двойной жизни. Ведь будучи Принцессой, она ни на
минуту не забывала свою московскую жизнь и своего Соседа.
А в Москве, с нетерпением ждала, когда же её Манька
соблаговолит взять её с собой и она снова обнимет своего
любимого Принца.
Катерина поначалу пробовала сама путешествовать, но…
Никак… Ни долгое сосредоточенное лежание в полудрёме на
диване, ни различные медитации, которым она обучилась по
всевозможным брошюрам… Всё было бесполезно.
Её проводником по этим двум мирам была только её кошка.
То, что это не сны и не сумасшествие, а реальные
путешествия, она потихоньку поняла, осознала и,
успокоившись, приняла как данность. Катерина даже не всегда
могла понять, какой из этих миров — её, настоящий… Решила,
что оба…
Разумеется, она никому об этом не говорила. Не хватало
ещё «загреметь в Кащенко».
*******
Лёжа на кровати с Манькой на груди, Катерина поглядывала
на часы. Всё же на работу, хоть и к обеду, но надо идти.
— Что-то мы с тобой, родная, давно в замке не были… Хотя
сама ты, наверное… Даже не знаю, кому я вчера и плов-то
готовила, тебе или Соседу. — Хитрила Катерина, пытаясь
ублажить кошку.
Та, в ответ, так же хитро, но иронично, глянула на
Катерину и, прижав уши, закрыла глаза. Катерина взяла с неё
пример. Но уши, разумеется, не прижимала, только прикрыла
веки. Её тут же, уже привычно, слегка качнуло.
Открыв глаза, Принцесса, опустив Маньку на пол, быстро
подошла к зеркалу. Принцесса была в «положении». Да не просто,
а почти что — на сносях. Округлый живот Принцессы далеко
выпирал вперёд. Старая фея, её крёстная, поселившаяся теперь
с ними, пошила Принцессе несколько просторных платьев для
этого, уже нежданного случая.
Принцесса, покружившись перед зеркалом, нежно поглаживая
свой живот, отправилась во двор.
Они с Принцем жили уже не одни. Кроме её крёстной, в замке
поселился учитель Принца, бывший придворный маг и звездочёт.
Появился у них и садовник и конюх, а так же и кухарка. И ещё
несколько человек прислуги.
Племянники, дети её сестры, теперь часто навещали свою
тётушку. После венчания с Принцем, о Принцессе не говорили
больше, как о «безумной отшельнице». Сестра с мужем звали их
обратно в королевский замок, но они с Принцем отказались. Не
захотел Принц возвращаться и в своё родовое гнездо. Им и
здесь было уютно, пусть в небольшом, но в своём собственном
замке.
Сейчас здесь лето.
— Я так по тебе соскучилась! — Найдя Принца и обняв его,
вдоволь с ним нацеловавшись, Принцесса задумалась, чем бы
себя занять…
Принц уже привык к её неожиданным проявлениям нежности и
не обращал на это внимание. Он в своей любимой души не чаял
и её внезапные, бурные проявления чувств, его только
радовали и забавляли…
Принцесса разродилась двойней, на рассвете.
Она проснулась от того, что кто-то сильно толкает её
изнутри. К этим толчкам в животе она уже привыкла, но в этот
раз было нечто более чувствительное. К тому же её постель
вдруг стала мокрой.
Крёстная, сразу всё поняв по испуганному взгляду Принцессы,
подняла в замке суматоху. Конюха снарядили в королевский
замок за придворным медиком. Хотя, скорее всего, лишь
известить родственников о радостном событии. Принимать роды
было кому и здесь. Садовник помогал кухарке греть воду и
готовить купальню Принцессы. Принца выставили за дверь спальни,
заявив ему, что здесь и без него тесно. Его старый учитель,
взяв Принца под руку, увёл его к себе, силой. Достал там из
сундука свою крепкую настойку, налил полный стакан и заставил
Принца его выпить. Себе налил тоже. Старому магу было так
хорошо на душе из-за поднятого в замке переполоха, как давно
уже не было.
Когда купальню подготовили, Принцессу осторожно,
поддерживая под руки, отвели туда. Раздели и помогли
опуститься в наполненную до краёв тёплой водой большую,
деревянную ванную, изнутри застеленную белым полотном.
Принцессе полегчало. Крёстная, держа её за руку, говорила
Принцессе нужные в этот момент слова. Принцесса слушала её
и старалась делать всё то, что ей советовали.
В какой-то момент у Принцессы помутнело в глазах от боли,
а затем она увидела, как из её чрева выныривает головкой
вперёд младенец. К её ужасу, он даже не попытался всплыть,
а барахтая ручками, продолжал находиться под водой.
— Он утонет!!! — Закричала Принцесса.
— Ещё чего! — Возразила ей старая фея и своей уверенной
рукой направила младенца к материнской груди.
Младенец тут же к ней присосался, а по телу Принцессы
растеклась такая блаженная истома, о которой она не могла
даже и предположить. Но толчки в животе продолжались, она
сказала об этом крёстной. Та посоветовала ей делать всё то,
что и прежде.
К удивлению обоих, из Принцессы вынырнул ещё один
младенец. Девочка. Первым был мальчик. Эта, уже
самостоятельно и уверенно, перебирая ручками по телу матери,
доплыла до её груди и так же, как и первый младенец, жадно
к ней присосалась.
Принцесса плакала от счастья. Её крёстная, лила свои
старческие слёзы радости вместе с ней.
Насосавшись мамкиного молока и оторвавшись от груди,
оба младенца вынырнули из-под воды и только тут, в первый
раз, вдохнули в себя воздух. Недовольно поморщились,
чихнули, слегка приоткрыли свои глазки и подхваченные на
руки, были завёрнуты в мягкие, тёплые ткани. Обрезать
пуповину крёстная не стала.
— Чуть позже, пусть пока… — ответила она Принцессе на
её вопросительный взгляд.
Принцессу отвели в спальню, уложили рядом с ней её
детей. Послали за Принцем.
Но прежде него, возле Принцессы появилась Манька.
Деловито запрыгнув на кровать, она ткнулась своей мордой
в лицо Принцессы и заурчала. Затем аккуратно обнюхала оба
спящих детских личика, которые только и видны были из-под
их одеялец. Улеглась сбоку от Принцессы.
— Видела? Вот так-то! Учись! — Непонятно к чему
сказала Принцесса своей любимице.
Та, выгнувшись дугой, начала крутиться на кровати,
подставляя себя под ласкающую руку. Гладя Маньку, Принцесса
почувствовала, что у той набухли соски и живот заметно
округлился…
— Что-о-о!!! Опять! Ах, ты ж — стерва! Угонишься тут
за тобой!
________________________________
продолжение следует...